Мне предложили это прочитать, чтобы развеселить, но в результате еще горше огорчили. В принципе тема эльфов и танков довольно благодатная (есть даже культовый мультфильм). Но меня почему-то чудовищно корежит нарочитое авторское пренебрежение бытовыми и языковыми реалиями «нашей» второй мировой, на фоне которой разворачивается часть действия.

«- Они нас что, не видят? — раздался голос Андрея. — Упс, ошибочка.»

«- Так что, Денис, не дрейфь, может, все будет тип-топ...»

Если у кого-то лысина, то непременно обширная, если коридор — то непременно мрачный или полутемный, если страх — то панический, и так далее. Язык исторических ссылок в начале каждой главы заметно отличается от общего повествования в лучшую сторону, настолько, что меня разобрало любопытство.

«26 января танковые армии 1-го Белорусского фронта вышли к германской границе. 2-я гвардейская танковая армия генерал-полковника С. И. Богданова в этот день пересекла границу и 28 января с ходу прорвала Померанский вал.»

Забил в поисковик. Слово в слово скопировано из «Энциклопедического Словаря Великой Отечественной Войны.» И так параграфами, и без каких бы то ни было замеченных мной ссылок на первоисточник. Это как раз и огорчило. И тем, насколько язык старого словаря лучше языка современной прозы, и тем, что автору, похоже, это невдомек.

Тем не менее, поставил пять баллов. Почему? Сейчас, бывает, пишут и хуже.

Начну с двух отступлений.

Когда Джим Хенсон снимал ставший культовым фильм «Темный кристалл», в первоначальном варианте, значительная часть диалогов в фильме должна была произноситься на специально разработанных языках, с субтитрами.

«Трудно быть богом» изначально планировался Стругацкими как «мушкетерский роман».

»...Существует где-то планета, точная копия Земли, можно с небольшими отклонениями, в эпоху непосредственно перед Великими географическими открытиями. Абсолютизм, веселые пьяные мушкетеры, кардинал, король, мятежные принцы, инквизиция, матросские кабаки, галеоны и фрегаты, красавицы, веревочные лестницы, серенады и пр. [...] Это можно написать весело и интересно, как «Три мушкетера», только со средневековой мочой и грязью, как там пахли женщины, и в вине была масса дохлых мух.»

(из письма Аркадия Стругацкого, 1963)

Теперь о книге, и о том, почему понадобились такие отступления.

Представьте мир, где люди (или кто там живет) за редчайшими исключениями храбры, правдивы, и верны слову, слушают исключительно авторскую песню и рок, и доверьте рассказ об это мире морякам, летчикам, физикам, астрономам, географам, и так далее. Должно получиться что-то вроде «Полдня, XXII Века»?

А кровавой бойни, такой, что Мартин с Аберкромби зеленеют лицами, не хотите? Так вот, отсылка к «Трудно быть богом» не случайна. У Стругацких: «Подайте для меня и вот этого дона все самое лучшее, и пусть нам служит не какая-нибудь смазливая вертихвостка, а почтенная пожилая женщина!» В «Разбое»: «И пусть подаст та же смазливая вертихвостка, что пиво принесла, а твою уксусную морду сделай вид, чтоб я долго искал!» Это явно сделано намеренно. Книга нагружена ссылками и аллюзиями, явными и скрытыми, в несколько слоев. «Жизнь давно научила Горма, что чем ближе к Сеймуру Харальдссону с одноглазым Ласетом [так зовут филина] на плече, тем реже всякое совпадение объяснялось просто как падение сов, а зачастую и сами совы оказывались не тем, чем казались.»

Возможно, что автор хотел написать веселый иронический стимпанк, но получилось одновременно смешно и местами откровенно жутко — особенно если учесть, что книга уже была в основном написана и частично опубликована в 2013 году, а некоторые описанные в ней события зловеще перекликаются с реальными событиями уже 2014-2015 года. В результате, то ли реальный тон повествования, то ли восприятие оказывается не вполне оптимистическим — хотя, в отличие от «Трудно быть богом», местная угроза цивилизации оказывается остановленной, ценой кровавых потерь. Добавлю, что эта угроза, при полной самобытности и вписанности в мир, неприятно перекликается с [запрещенной в России террористической организацией]. То же можно сказать и о поначалу довольно слабых попытках цивилизации противостоять этой угрозе.

Теперь, о том, почему я поставил «Разбою» десятку и поменял мою оценку «Горма» на девять. В «Горме» степень проработанности мира очень высока, но это мир, на 90 % базированный на реальной земной истории. В «Разбое» прошли века после того, как цивилизация отступила от знакомого нам пути — и технологически, и социально. За этот элемент социальной фантастики я и добавил очко. В проработку мира вошли и правдоподобно звучащие языки, на которых ведутся довольно длинные диалоги. Вот почему вспоминается и «Темный кристалл», и...

«Маpко было бы тукнуть по пестpякам. Да хохаpи облыго pужуют. Hа том и покалим сpостень. Это наш пpимаp...»

«Ето ж урын нечистой, де кладушки! – Кладушки? Килу мне в холку, кича-та стужна! Утекам! Шшас утекам!»

Повествовательно, книга построена необычно. Сюжет линеен, и мне как раз показалось, что «Разбой» читается легче, чем «Горм» — нет многочисленных сюжетных линий, не так важно помнить, кто кому кем приходится. Рассказчики меняются от главы к главе, каждый со своей точкой зрения. У книги и один герой, и двадцать четыре.

И главное, несмотря на местами жестокий и мрачный тон повествования (сам автор почти наверняка «видел некоторое дерьмо» собственными глазами), книга глубоко гуманистична.

Итак, книга не только превосходная, но и крайне своевременная.

Дысь. Дысь. Дысь. Дысь. Дысь. Дысь. Дысь. Дысь.

Подытожу: дысь.

Не очень понятно, что это произведение здесь делает — как будто на выставку кроликов кто-то принес собаку вельш-корги. Это изделие совершенно не конкурсное, ироничный постмодернизм, маскирующийся под фантастику, не текст, а часть головоломки. Головоломка, впрочем, сработана занятно, интересно было попробовать разгадать.

Мир описан безукоризненно... Даже название — так обычно начинаются главы в исландских сагах. И на самом интересном месте, окно в этот мир захлопывается. Зачем вельш-корги на выставке кроликов? Потроллить кролиководов, скорее всего.

Очень, очень добротно, хотя тема, конечно, не нова, и есть мелкие логические нестыковки, но с точки зрения описания эмоций, все производит впечатление достоверности. Можно поспорить и о том, насколько рассказ вписывается в тему конкурса.

Посмотрел конкурс, есть разброс по качеству, но многие вещи порадовали. Во внеконкурсе не было первого тура, видимо, поэтому разброс по качеству больше. В данном случае — в отрицательную сторону.

Есть такая болезнь — сиквелит (sequilitis), и несмотря ни на что продолжающий меня радовать Дж. Р. Р. Мартин его несомненно подцепил, и в тяжелой форме. Не так, как Роберт Джордан (он от сиквелита в буквальном смысле помер, и двенадцатый эпический кирпич пришлось за него дописывать Сандерсону, и распилить на три части за неподъемностью). Но уже опасно близко. Ирония в том, что Мартин, когда редактировал не сам себя, был прекрасным редактором. Он же в свое время написал (перевод мой):

«Хороший редактор предлагает вам достойный аванс, и борется за вас с издателем, чтобы раскрутить вашу книгу, и перезванивает вам, и отвечает на ваши письма. Хороший редактор работает с писателем над его книгой. Но только тогда, когда над книгой нужно работать. Хороший редактор пытается выяснить, что писатель пытался сделать, и помогает ему или ей сделать это лучше, вместо того, чтобы полностью изменить книгу в нечто иное. Хороший редактор не настаивает, не вносит изменения без разрешения.»

Беда в том, что мнения Мартина, его редактора (у него есть редактор!) и значительной части читателей о том, «когда над книгой нужно работать,« расходятся. И с моей точки зрения отсутствие редакционного фокуса приводит к перерождению эпоса в эпическую мыльную оперу. Ее все равно очень интересно читать, но на месте героев, я начал бы задумываться о том, как именно заполняются страницы книг их судеб (если вспомнить момент, когда Джейме Ланнистер читает, что про него написано в книге королевской гвардии).

Что-то подобное может происходить с Тирионом, втиснутым в не очень органичную для него роль наблюдателя, да и с Дейнерис. Сюжетные линии Давоса и Аши Грейджой получились гораздо интереснее. Мартин даже не на пике своей формы пишет захватывающе, даже если, читая, и понимаешь, что многие приемы повторяются. Мыльная опера, тысяча страниц, все равно прочитал, и буду читать дальше...

«Не верю», как сказал бы Станиславский.

В основном добротно, тема раскрыта, зверюшки. Есть смысловые нестыковки и пунктуационные огрехи.

Богатое, мрачное, атмосферное повествование. С темами конкурса связано... мало. Но автору можно многое простить за выдержанный стиль.

На русский не переводилось. Задумка цикла очень неплоха. Для тех, кто не знает, в чем дело, поясню — конфликт книги примерно аналогичен (но не идентичен) второй мировой войне, но с магией вместо технологии (в результате чего местные фашисты-альгарвы еще и получают с истребления местных евреев-конийцев магическую энергию). Середина несколько «провисает» в сравнении с началом и концом. Что тем не менее порадовало в этой части: ледяной дракононосец (здесь привязка к довольно эзотерическому, но реальному эпизоду Второй Мировой). Герои предшествовавших частей по-прежнему обаятельны, особенно фортвегианец Эальстан и его конийская возлюбленная Ванаи.

Немного наивно, есть анахронизмы (в Российской империи расстояния по морю меряли не километрами), тема революции раскрыта несколько поверхностно, но общее впечатление рассказ все равно оставил хорошее, в отличие от пары... как бы это выразиться поделикатнее... произведений, представленных на этот же конкурс. И язык неплохой.

Сюжет может оказаться и не так прост, как могло показаться некоторым читателям. И написано добротно.

Много штампов, очень много штампов, очень, очень много штампов... но ощущения игры не возникает, наоборот, унылое что-то.

«Глаза, кстати, у магистра были как у альбиноса.

Белые.»

У альбиносов красные глаза.

«Маккуин оставил страну приемнику»

Коротковолновому или УКВ?

Можно бы продолжить, но зачем?

Роскошный Бэнкс... и трагический. Книга о борьбе со смертью автора, который больше ничего не напишет, увы. При этом некоторые вещи совершенно очаровательны, например,

Досадно, что книга не была вовремя переведена на русский. Это часть дилогии, сначала НУЖНО прочитать первую часть (The Infinity Concerto), но беда в том, что с восьмидесятых использованный Биром вариант темы попаданчества (человек из нашего мира попадает в мир с работающей магией) заезжена настолько, что вызывает только глупое хихиканье. Я впервые прочитал оба романа году в 1988, и тогда меня не смутило даже то, что герой — обыкновенный школьник (!!!) Майкл Перрин (спасибо хоть не японский), попадающий в мир Сидхе. Мифологическая часть обыграна хорошо, как и механизм попадания:

Малоизвестный факт: Бир женат на дочке великого фантаста Поула Андерсона.

Жесткий, без дешевки, многоплановый роман с психологически проработанными и вызывающими сочувствие героями. Книге четверть века, и она читается скорее как альтистория, чем как фантастика, не потеряв при этом качества и правдоподобия. Сценарий контакта, описанный автором, мрачен, но роман все равно гуманистичен, и автор задает много важных вопросов. Мотивация и истинная природа инопланетян так и остаются во многом загадкой, но книга скорее не о них, а о нас. Бир явно не понаслышке знаком с американской околонаучной бюрократией, и не закрывает глаза на недальновидность, склочность, и косность многих представителей рода человеческого. Тем не менее, его общий вывод о спосбности людей, несмотря на все недостатки, адаптироваться, взаимодействовать, и выживать, оптимистичен.

В барраярском цикле Буджолд уже были произведения, где героем выступал не центральный персонаж цикла Майлз Форкосиган, а его матушка Корделия или его подруга Элли. Дошел черед и до родственников из рода Форпатрил.

В одном из более ранних произведений барраярского цикла, друг и близкий родич Майлза Форкосигана жаловался на то, что иначе как «Aйвeн Идиот» к нему не обращаются. Здесь явная отсылка к Иванушке-дурачку из русских народных сказок (и, надобно полагать, барраярских). В сказках, над Иванушкой смеются, но женится он обычно довольно удачно. С барраярским Иванушкой происходит нечто подобное, но не без опасностей, приключений, и попадений в нелепые ситуации, и для читателей, знакомых с циклом, не оказывается неожиданным, что Иванушка — совсем не дурачок. Просто повзрослел с некоторым запозданием.

Книга написано легко и остроумно, сюжет показался мне закрученным гораздо туже, чем в «Криоожоге», рекомендую для прочтения всем любителям Буджолд.

Один уважаемый мной человек сказал, что некоторая часть литературного мэйнстрима — это просто посредственная фантастика или фэнтези, замаскированные под сюрреализм или магреализм.

С «Брандлькастом» дело несколько сложнее, поскольку трудно определить — то ли это хороший сюрреализм, маскирующийся под фэнтези, то ли наоборот, то ли и то, и другое. Не знаю, насколько полно можно воспринять книгу вне литературного контекста, но мне кажется, в ней достаточно самобытной прелести и для тех, кто не читал Мураками и Джаспера Ффорда. Игры с языком свидетельствуют о тонком лингвистическом чутье автора (но он ни на минуточку не зазнается, в отличие от многих менее стихийно даровитых современников и собратьев по перу). Ставлю «девять» только за небольшой (на мой вкус) перебор с эклектикой в повествовании. Надеюсь, что следующий роман будет на «десять».

Печально читать эту книгу. Печально потому, что она свидетельствует о падении гения (а Кард начала восьмидесятых годов был гением). И до чего докатился? Вторая книга унылой и коммерчески безуспешной франшизы еще скучнее и банальнее, чем первая (Empire, 2006). Та хоть местами была (ненамеренно) смешной. А тут... Затасканные политические штампы, притянутая за уши мормонская идеология, и сюжет третьеразрядного технотриллера.

Представим себе, что в компании вы встречаете человека, не переставая рассказывающего анекдоты. Некоторые из них даже вполне смешные. Но все почему-то на одну тему (например, про евреев). Расскажи он анекдот про еврея, потом про англичанина, потом про мартышку и крокодила, все было бы нормально. А тут поневоле начинаешь задумываться, чем рассказчика так беспокоят (опять же для примера) евреи.

Такое же впечатление оставляет у меня и этот сборник. По отдельности входящие в него вещи вроде и ничего (например, кагановский рассказ), но целое оказывается в данном случае сильно сомнительнее, чем сумма частей, и в выборе составителя как-то незаметен реализм. Оглянемся вокруг, послушаем новости. Миру ну никак не угрожает избыток терпимости. Климатическая катастрофа — да. Религиозный экстремизм — запросто. Развал социальных систем корпоративным беспределом — тоже вполне может быть. Но ни в том, ни в другом, ни в третьем ну НИКАК нельзя винить избыток «толерантности» или те самые «меньшинства». Зато валить на них все ой как удобно (на то они и меньшинства).

В заключение повторю слова пастора Мартина Нимёллера, который в свое время поддержал приход Гитлера к власти, потому что надеялся, что тот уймет безбожников-коммунистов (в тридцать восьмом году сам пастор, правда, загремел в гестапо, потом в Заксенхаузен, а потом и вовсе в Дахау, где и просидел до сорок пятого).

«Als die Nazis die Kommunisten holten, habe ich geschwiegen, ich war ja kein Kommunist.

Als sie die Sozialdemokraten einsperrten, habe ich geschwiegen, ich war ja kein Sozialdemokrat.

Als sie die Gewerkschafter holten, habe ich geschwiegen, ich war ja kein Gewerkschafter.

Als sie die Juden holten, habe ich nicht protestiert; ich war ja kein Jude.

Als sie mich holten, gab es keinen mehr, der protestieren konnte».

«Когда нацисты пришли за коммунистами, я молчал, я же не коммунист.

Потом они пришли за социал-демократами, я молчал, я же не социал-демократ.

Потом они пришли за профсоюзными деятелями, я молчал, я же не член профсоюза.

Потом они пришли за евреями, я молчал, я же не еврей.

А потом они пришли за мной, и уже не было никого, кто бы мог протестовать».

С меньшинств всегда начинают, так удобнее.

Майлз по-прежнему Майлз, барраярский цикл — по-прежнему барраярский цикл, но на фоне предыдущих книг Буджолд последнее приключение Форкосигана несколько проигрывает. Действие лишено размаха — почти что производственный роман про следователя (ладно, имперского аудитора), которому помогают пионеры (ладно, беспартийные детишки) в борьбе хорошего с лучшим. Качество повествования все равно очень добротно, любителям Буджолд рекомендуется к прочтению (а тем, кто незнаком с ее вселенной, знакомство лучше начать с более ранних книг, например, с «Ученика воина»). Тем не менее, для меня эта книга входит в десятку прочитанных с наибольшим интересом в ушедшем году (но во многом это за счет предшествовавших работ в цикле, да и концовка «Криоожога» дает надежду на более масштабное продолжение).

Незаслуженно забытая лучшая вещь молодого Карда (еще не свихнувшегося на религии). Совершенно забываешь, что книге 30 лет. Рассказ идет от первого лица, так что читатель может следить, как меняется и герой, и его восприятие мира. Герой же меняется не на шутку (точнее мутирует, в одной из первых глав нечаянно отращивая... не расскажу). Сюжет простенький — рассказчик путешествует по богатой жизнью, но бедной полезными ископаемыми планете (куда были изгнаны его предки), по пути знакомясь с другими кланами изгнанников и приобретая всякие полезные навыки (как замедлять время). Интересен как физический метаморфоз Ланика Мюллера (кафкинский Грегор Замза пять раз бы сдох), так и его превращение из зажравшегося подростка (одновременно очень умного и безмозглого) в мудрого и способного на самопожертвование человека.

Был такой фильм — Red Dawn («Красный рассвет»). Как бы про оккупацию как бы Америки как бы русскими большевиками (и злыми кубинцами). Он заслуженно вошел в несколько списков самых худших фильмов в истории (хотя там есть много над чем поржать). «Империя» Карда чем-то похожа на это кино, но переплевывает его по идиотизму и неправдоподобию. Американские либералы уж совсем не годятся в злодеи, что не мешает Карду живописать их кровавый террор. Ясное дело, в конце...

Тем не менее, весь этот бред с ховербайкамки, боевыми экзоскелетами, автомобильными погонями, и ходульным диалогом довольно занятен — как пародия. Но у Карда явно поехала крыша на идеологии и религии, что было заметно и в некоторых предшествовавших книгах (серия «Homecoming»).

Первая книга Симмонса, которую я с трудом дочитал до конца. Начиналось все очень неплохо, но когда я понял, что массу конкретных деталей (напримар, связанных с аферой Диккенс — Тернан) автор тупо передул из Педивикии, возникли сомнения. Дальше-больше: никакой роман о семье Коллинсов, где никак не упоминаются их отношения с кругом пре-Рафаэлитов, не может претендовать даже на историческую квази-достоверность. Уилки Коллинс был непростым человеком, но делать из него накуренного опиумом дегенерата, по моему скромному мнению, просто нехорошо по отношению к памяти писателя (не говоря уже о том, что для того, чтобы создать такой образ, заодно пришлось сделать из Чарли, брата Уилки, педераста). Это тот же брат Чарли, несчастная любовь которого к Марии Россетти (сестре главного пре-Рафаэлита Данте Россетти) стала темой нескольких известных стихотворений и одной знаменитой картины («Мысли о монастыре» — у Марии действительно снесло крышу на почве религии головного мозга).

Короче, истории в книге нет (вернее, она тенденциозно переврана), а сверхъестественные элементы подозрительно легко объясняются как опиумные галлюцинации. Людей, малознакомых с викторианской эпохой, автор может и провести потоком поверхностных подробностей, но глубинная достоверность отсутствует. Единственное, чего автор добился на все сто — это пронести сквозную мысль, что наркотики — зло, но для симмонсовского таланта и воображения этого как-то маловато. Я ждал сладкой и демонической, как скрипка в руках Паганини, книги, а получил чисто конкретный барабан работы Страдивари. В результате, страниц за сто до конца, мне просто стало неинтересно, что будет дальше.

Незачет, Дэн Симмонс.

О боги...

Учитывая мое мнение о «Набле квадрат,« не мог не скачать первое произведение того же автора после двадцатилетнего молчания. Книга резко отличается от «Наблы,« в первую очередь, длиной (чуть ли не с «Войну и мир») и обстоятельностью. «Набла квадрат» намеренно оборвана, «Горм» завершается красиво и закономерно. Хотя Воробьев категорически отрекается от того, что «Горм, сын Хердакнута» — это исторический роман, повествование насыщено исторически достоверным материалом, соответствующим началу девятого века (одежда, оружие, счет денег, и так далее). Даже время для героев (и героини?) не отсчитывается в минутах и секундах. «Так что к обеду будь, когда тень от Раскатной башни площадь пересечет.» Главный герой намного симпатичнее своего тезки из «Наблы квадрат,« — в отличие от ехидного и неистребимого Горма из первой книги

В книге есть все, что должно присутствовать в романе о викингах (набеги, пиры, охоты, морские бои, дуэли, неутомимый секс на куче шкур у пылающего огня, и так далее). Но это только один слой повествования. Попутно действие развивается в мире духов (куда, например, регулярно наведывается за информацией шаман). Утверждение Воробьева, что книга — не исторический роман, тоже совершенно справедливо. Действие идет на планете, похожей на Землю девятого века, но предшествовавшая цивилизация (повидимому более высокая, чем наша греко-римская) погибла не в результате нашествия варваров, а из-за наступления ледников. Мифология тоже другая — например, у скандинавов, Рагнарек уже произошел. С этим связан еще один повествовательный слой — религиозгный и идеологический, с отсылками к Ницше, Макиавелли, Владимиру Соловьеву, Даниилу Андрееву, и даже к Линусу Торвальдсу. Наконец, книга насыщена поэзией — подлинной скандинавской, потрясающе вписанными в повествование фрагментами стихов явно любимых автором поэтов серебряного века, и авторской, причем разобрать, что именно есть что, без библиографии (к счастью, предоставленной) было бы невозможно. Нужно упомянуть и тщательно проработанную и очень правдоподобно описанную примитивную технологию (например, как поставить на драккар таран, при этом сохраняя необходимую гибкость киля).

Характер получившейся взрывчатой смеси хорошо передает это предложение...

«Под бешеный лай, вой волынки, и вопли о рунах, крови, и смерти, драккар на полной скорости колуном врубился в меньшее судно, будучи дополнительно отягощен весом парового водомета, дров, железного лезвия, и его лиственничного древка.»

В заключение — о том, что меня полностью добило. В предисловии к книге есть линк на файл с оглавлением. Главы пронумерованы «потаенными рунами ушкуйников,« и при каждой главе — линк на музыку, которую надо слушать при чтении. Музыка — это полностью сносящий башню архаический рок, играемый на волынках и колесных лирах, с текстами на вымерших языках. Так вот, слушая сопровождение к главе как раз про секрет рун, я скачал текст песни (оказавшийся, как объяснили добрые люди, на древнеисландском):

Skalat madr rúnar rista,

Nema rada vel kunni,

Pat verdr mrgum manni,

Es of myrkvan staaf villisk

Нашелся и русский перевод:

Рун не должен резать

Тот, кто в них не смыслит.

В непонятных знаках

Всякий может сбиться.

В этой книге — все неспроста.

Вторая часть пятикнижия «Homecoming» — «Возвращение домой.» Что весьма неприятно в этом цикле (и для меня стало окончательно ясно как раз в этой книге) — это впечатление, что Кард тихой сапой пытается обратить читателя в мормонскую веру (он сам убежденный мормон). «The Call of Earth» -«Зов Земли» — по сути просто пересказ начала книги Мормона. Русскому человеку на английском этот опус читать вообще неловко, потому что Кард крайне нелепо использует славянские имена и топонимы. Генералы Vozmuzhalnoy Vozmozhno (сокращенно Moozh) и Plodorodnuy (Plod), народ Goryani и мое любимое царство Khlam. Зато можно от души поснеяться, правда, не вместе с автором...

Короче, не Эндер. Совсем не Эндер.

Культовая книга начала девяностых годов. До сих пор хорошо читается, в значительной степени за счет точного и смачного языка. Не знаю, заметил ли кто еще, но повествование ведется на двух уровнях. На первом уровне — крепко сбитый полупародийный боевик. На втором — постмодернистский литературный коллаж с отсылками к поэтам от Гумилева до Иртеньева, и со спрятанными цитатами из очень странного набора источников, включавшего скандинавские саги и, кажется, постановления сталинского Политбюро. В виденном мной в 1995 году печатном издании (с авторской обложкой, иллюстрациями, и посвящением «наследнице Имперского Галактического престола») было предисловие, где Воробьев благодарил нескольких русских рок-музыкантов, известных и не очень, за помощь в работе над книгой. Имелась и библиография на несколько страниц.

Что я понял, перечитывая «Наблу квадрат» сейчас. России, в которой написана эта книга, уже нет, а может быть, никогда и не было. И этого немного жаль.