Павлов С.Г. «Трудно быть богом»: Стругацкие для верующих и неверующих // Дамаскин (Нижний Новгород), декабрь 2017, №4(41) Человек и космос, с. 58-69.

Перед нами авторы, крупным писательским минусом которых, по замечанию широко известного в узких кругах барда Сергея Калугина, является их «пошлый атеизм». В глазах православных ревнителей этого достаточно, чтобы поставить жирный восьмиконечный крест на всём творчестве лучших советских фантастов и сопроводить их книги строгой инструкцией: «Осторожно: Стругацкие! Перед прочтением уничтожить». Но мы не будем торопиться. Хотя, конечно, исихастов, видящих писателей экспонатами кунсткамеры, просьба не беспокоиться.

Сергей Геннадьевич Павлов — кандидат филологических наук, доцент Кафедры Русского языка и культуры речи (Факультет гуманитарных наук, НГПУ им. Козьмы Минина, Нижний Новгород), доцент Нижегородской духовной семинарии.[/i]

Геннадий Тищенко. Пандемии и другие предсказания фантастов // Техника — молодёжи, 2020, №7/8, с. 63-64.

Статья, в том числе, об экранизации 1987 года рассказа Наследие https://fantlab.ru/work301300 :

Кабанова Н.Е., Селиверстова М.О. К вопросу о жанровых особенностях фантастической литературы // Гуманитарный научный вестник, 2020, №5, с. 251-258.

цитата

Данная статья представляет собой попытку систематизировать основные подходы к проблеме определения жанровых особенностей фантастики и её разновидностей: научной фантастики и фэнтези. В статье приведены дефиниции термина «фантастика», определены ключевые признаки и особенности фантастической литературы, а также рассмотрены ее основные направления. Авторы приходят к выводу, что, несмотря на традиционное противопоставление научной фантастики и фэнтези, данные направления обнаруживают ряд общих характеристик. Современной тенденцией развития фантастической литературы является возникновение жанровых модификаций, обладающих чертами других литературных жанров.

Ключевые слова: литература, жанр, жанровые модификации, фантастика, научная фантастика, фэнтези.

с. 252: Фантастика как самостоятельное литературное явление стала объектом изучения лингвистики и литературоведения ещё в середине ХХ века, когда впервые были предприняты попытки систематизации художественных методов и жанровой специфики данного направления (работы Г.И. Гуревича, Е.П. Брандиса, А.Ф. Бритикова, С.Л. Кошелева и др.). Однако и в настоящее время языковые, композиционные, сюжетные особенности фантастической литературы помещают ее в центр научного интереса многих исследователей (труды Е.Н. Ковтун, И.В. Головачёвой, Е.А. Луговой, Ж.-М. Шеффера и др.). В отечественном и зарубежном литературоведении существует корпус исследований, в которых разрабатываются вопросы, касающиеся становления и развития фантастической литературы в целом и её жанровых разновидностей в частности; особое внимание уделяется научно-фантастическому и фэнтезийному направлениям.

с. 253: Таким образом, можно сделать вывод, что фантастика представляет собой такой способ воспроизведения действительности, при котором эта действительность переосмыслена художником настолько, что степень авторского домысла может простираться от некоторого искажения ряда элементов существующего бытия (реальности) до масштабного реконструирования реальности.

В современном литературоведении утвердилось деление фантастической литературы на два направления: научно-фантастический (научная фантастика) и фэнтези.

Специфическая особенность научно-фантастического творчества заключается в опережении событий.

с. 254: Фэнтези – это особое направление фантастики, где границы реального, фантастического, ирреального, мистического размыты, а сюжет основан на допущениях иррационального характера. Такое допущение не имеет логической мотивации в тексте, предполагается существование фактов и явлений, не поддающихся, в отличие от научной фантастики, рациональному объяснению. Заметим, что Дж. Р. Р. Толкиен называл свои произведения волшебными сказками (fairystories).

В научной литературе указывается, что в задачи авторов произведений жанра фэнтези входит создание их собственного виртуального мира, который должен быть максимально реальным и убедительным.

с. 256: Таким образом, анализ научной литературы позволил выделить основные признаки фантастической литературы в целом:

— генетические корни научной фантастики и фэнтези – миф, сказка, приключенческая литература;

— принцип допущения, который в научной фантастике основан на научном понимании мира и человека, а в фэнтези не имеет логической мотивации в тексте; предполагается существование фактов и явлений, не поддающихся рациональному (научному) объяснению;

— принцип моделирования, который предполагает создание выдуманного, смоделированного, ирреального мира, параллельного миру реальному. Эти миры могут накладываться друг на друга, противопоставляться, сопоставляться, находиться в разнообразных пропорциональных соотношениях и пр.;

— принцип эскапизма;

— оппозиция «реальное – ирреальное»;

— общекультурная оппозиция «своё – чужое»;

— «формульная природа» (в основе произведения лежит формула или схема;

любое произведение строится по определённым правилам);

— идентификация протагониста с опорой на сверхъестественное или необычное;

— фантастический тип образности (условность, нарушение логических связей и закономерностей, пропорций и форм изображаемого предмета);

— аккумулирование творческих представлений, фантазии как писателя, так и читателя.

Выделенные нами признаки, свойственные для произведений научной фантастики и фэнтези, находят отражение в фантастических романах обоих направлений. На наш взгляд, данные особенности будут свойственны и другим современным направлениям, развивающимся на стыке нескольких жанров, например, фантастическому шпионскому роману, изучение которого представляет собой перспективу развития данного исследования.

— Кабанова Наталья Евгеньевна — Севастопольский государственный университет, старший преподаватель кафедры "Теория и практика перевода"

— Селиверстова Мария Олеговна — Севастопольский государственный университет, кандидат филологических наук, доцент кафедры "Теория и практика перевода"

Искендирова И.М. Научное фэнтези — единство противоположностей // Медийные процессы в современном гуманитарном пространстве: подходы к изучению, эволюция, перспективы. Материалы V научно-практической конференции, Московский педагогический государственный университет, 18 мая 2019 г. Под ред. Я.В. Солдаткиной, А.А. Роговского, И.Б. Чернявского. М.: Спутник+, 2020, с. 68-75.

цитата

В статье приводится краткая история возникновения и развития одного из «поджанров» современной фантастики — научного фэнтези, или технофэнтези. Особое внимание уделяется собственно литературным и социокультурным предпосылкам появления этого «гибрида» двух наиболее важных и популярных фантастических жанров — научной фантастики и фэнтези. Предпринятая в статье попытка определить границы взаимодействия внутри этого «поджанра» элементов фэнтези и научной фантастики приводит к более широким обобщениям относительно жанровых границ внутри современной фантастики.

Ключевые слова: научная фантастика, фэнтези, научное фэнтези, технофэнтези, фантастика, фантастоведение

с. 68-69:

Научное фэнтези, или технофэнтези, – это гибридное направление фантастической литературы, которое совмещает в себе элементы двух ее наиболее ярких и распространенных жанров – научной фантастики и фэнтези. Как и в случае любого другого гибрида, его положение зависит от определения границ между теми явлениями, чьи элементы он заимствует. К сожалению, случай научного фэнтези осложняется еще итем фактом, что граница между научной фантастикой и фэнтези пребывает в постоянной неопределенности. В такой ситуации появление новых направлений «на стыке» разных жанров неизбежно, однако прежде чем перейти к анализу собственно научного фэнтези, необходимо разобраться в истории сложных взаимоотношений его «родителей».

Фэнтези и научную фантастику (далее НФ) с самого начала было трудно отделить друг от друга. Интуитивно улавливаемые читателями и критиками различия не удавалось выделить и закрепить в виде четкого определения исследователям. Как заметил П. Парриндер: «Определения научной фантастики представляют собой не столько серию логических приближений к ускользающему идеалу, сколько сами по себе складываются в малый паразитический под-поджанр» [Parrinder P. Science Fiction: Its Criticism and Teaching. New York: Methuen, 1980, с. 2]. С полной уверенностью это высказывание можно отнести и к фэнтези.

с. 73-74:

Первыми попытками построить магическую систему по законам науки в англоязычной и русскоязычной фантастике можно назвать рассказ Р. Хайнлайна «Магия Инкорпорейтед» (1940) и повесть братьев Стругацких «Понедельник начинается в субботу» (1965) [Кулик О. Вопрос о «научном фэнтези» в современной русской литературе // Наукові записки. Серія «Філологічна». Вып. 15. Острог: Видавництво Національного університету «Острозька академія», 2010, с. 170-176], однако наиболее активно как направление научное фэнтези начало развиваться в 1990-е гг.

Магия и наука в научном фэнтези могут взаимодействовать по-разному: магия может сосуществовать в одном мире с наукой (стимпанк, дизельпанк и прочие панки), магия может функционировать в качестве науки этого мира (Т. Чан «72 буквы», Дж. Страуд «Трилогия Бартимеуса»), магия может противостоять науке или быть следующим этапом ее развития (Дж. Вэнс «Умирающая Земля»). Кроме того, к научному фэнтези можно отнести любые случаи рационализации и секуляризации магии и мифа (Н. Гейман «Американские боги», С. Лукьяненко «Дозоры»). Появление в сюжете магических школ и университетов (Дж. Роулинг «Гарри Поттер», Л. Гроссман «Волшебники») также снижает мистическую составляющую волшебства: магия перестает быть божественным даром и становится дисциплиной, которой можно научиться.

Большую роль в этом процессе сыграло нарастающее влияние видеоигр, настольных и настольно-ролевых игр, в которых магия должна быть сконструирована как логичная и внутренне непротиворечивая система. В литературе появляется все больше сюжетов, в которых герой вместо традиционного волшебного мира попадает в мир, работающий по законам фэнтезийных видеоигр. В Японии этот сюжет даже выделился в отдельный жанр под названием «исекай».

Если раньше магия в мире неизбежно угасала (как в Средиземье Толкина), то теперь магия стала изменяться, развиваться. Современные маги не просто находят древние фолианты с забытыми ритуалами, они изобретают свои ритуалы и создают новые заклинания, могущественнее и точнее прежних. Так, неожиданно для себя фэнтези стало оплотом оптимистической веры в прогресс, потеснив традиционно занимавшую это место НФ. Это привело к очередному размыванию границ между двумя фантастическими жанрами, что, впрочем, является нормальным признаком любого живого литературного процесса.

Искендирова Инар Маратовна — аспирант, Кафедра истории новейшей русской литературы и современного литературного процесса, Филологический факультет, Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

Путило О.О. Образ альтернативной России в альтернативно-исторической фантастике // Вестник славянских культур, 2020, том 55, с. 151-162.

цитата

В статье представлен анализ образа России в произведениях альтернативно-исторической фантастики, рассматриваемых с позиции реализации в них утопических и антиутопических жанровых тенденций. У «альтернативщиков» старшего поколения антиутопические мотивы преимущественно соотносятся с образом Советской России. В романе В. Аксенова «Остров Крым» ей противопоставлены идиллические виды альтернативного Крыма, в финале романа поглощаемые «чужим» пространством материковой России. В произведениях В. Рыбакова и Х. ван Зайчика воссоздана утопическая модель имперской России, в которой благополучно сосуществуют представители всех верований и политических течений. Антиутопические элементы в большинстве своем содержат критику не столько вымышленного, сколько реального мира, напоминая об отрицании писателями старшего поколения экономических и социальных достижений Советского Союза. В творчестве авторов «младшей возрастной группы» демонстрация возможных социальных моделей альтернативной России уходит на второй план, а экзотические пейзажи городов, возникающих на месте знакомых нам поселений, служат единственной цели — эпатировать читателя. Как правило, альтернативные географические образы сопоставимы с реальной действительностью, в их облике синтезируются утопические и антиутопические черты. Так, в дилогии С. Лукьяненко внешне благополучное пространство альтернативной Москвы, предстающее в утопическом ореоле, конструируется антиутопическими средствами.

Ключевые слова: хронотоп, пространство, образ России, альтернативно-историческая фантастика, В. Аксенов, В. Рыбаков, Х. ван Зайчик, С. Лукьяненко, В. Звягинцев.

c. 151: Расцвет альтернативно-исторической фантастики в конце ХХ в. был предопределен целым рядом факторов: если в 1970–1980-х гг. «выбирались такие эпохи и герои, воскрешение которых давало писателю возможность аллюзий, исторических параллелей между прошлым и настоящим» [Петухова Е.И., Черный И.В. Современный русский историко-фантастический роман, с. 14-15], то в 1990-х популярность жанра определялась неприятием результатов крупнейшей геополитической катастрофы, а также желанием авторов «смоделировать более благоприятную, интересную, красивую альтернативную историю, в которой России как государству и русским как нации уготована лучшая роль, чем в объективной реальности» [Рыльщикова Л.М., Худяков К.В. Альтернативная реальность как популяризованный элемент научно-фантастического дискурса // Lingua mobilis, 2011, №7(33), с. 37].

Само понятие «альтернативная история» подразумевает попытку «исправить» известный всем ход событий, создать альтернативный мир, возникший в результате расхождения двух временных линий в точке бифуркации, где происходит выбор путей дальнейшего развития общества. До этого ключевого момента ход истории одинаков как для вымышленного мира, так и для знакомой нам реальности, возникающие же впоследствии отличия могут варьироваться в широком диапазоне: от минимальных, практически незаметных, до глобальных, кардинально изменяющих образ альтернативного мира.

Список романов, относящихся к жанру альтернативно-исторической фантастики, весьма широк, однако если западные авторы затрагивают события мировой истории, то отечественные писатели чаще всего размышляют об альтернативных путях развития Российского государства, достаточно вспомнить такие произведения, как «Остров Крым» В.П. Аксенова, «Гравилет “Цесаревич”» В.М. Рыбакова, дилогию «Черновик», «Чистовик» С.В. Лукьяненко, цикл «Евразийская симфония (Плохих людей нет)» Хольма Ван Зайчика, «Первый год республики» Л.Р. Вершинина, цикл «Река Хронос» К. Булычева и т. д. Точки бифуркации наши соотечественники обычно связывают «с глобальными историческими катаклизмами, меняющими политический и социальный формат страны, общества, государства» [Ащеулова И.В. Русская постмодернистская историческая проза в контексте современной русской культуры // Язык и культура. Сборник статей XXV Международной научной конференции. Томск: Изд-во ТГУ, 2015, с. 25-26].

с. 158: Сегодня «чистая» альтернативно-историческая фантастика занимает одно из первых мест в массовой литературе. И хотя на книжных прилавках она представлена в первую очередь многочисленными романами о «попаданцах», в рамках этого жанра существуют произведения, открывающие истинную причину его популярности, которая заключается в том, что «утопические, антиутопические, в целом дистопические сюжеты в литературе становятся распространенными в эпохи, когда в обществе утверждается мысль, что существующая ситуация утвердилась надолго и имеет явную тенденцию лишь ухудшаться в будущем, а людей не покидает ощущение отчуждения от участия в истории» [Чанцев А. Фабрика антиутопий: дистопический дискурс в российской литературе середины 2000-х // Новое литературное обозрение, 2007, №86, с. 269–301]. На наш взгляд, потенциал этого жанра действительно раскрывается в полной мере лишь на стыке с такими жанрами «большой» литературы, как антиутопия и утопия.

Путило Олег Олегович — кандидат филологических наук, доцент, Волгоградский государственный социально-педагогический университет.[/i]