Наталья Викторовна Соколова «Захвати с собой улыбку на дорогу…»

А очень необычная повесть. Начинаясь как сказка с безымянными персонажами с большой буквы (Человек, Ученик, Писатель и т.д.), начинаясь как нечто утопическое и солнечное, оно вдруг переросло в трагедию, в совершенно недетские вещи. Да, можно уловить (и небезосновательно) взгляд на бесчеловечный жестокий Запад… Но отчего-то этого не хотелось, отчего-то оно перерастало в большее, обретало более высокий смысл – это было о Человеке, о совести и человечности в период нарастающей тирании, с вечным его вопросом – смирится, пойти на сделку с совестью, или протестовать… без надежды на победу, зная, что приведёт это к гибели? Да, есть произведения на это тему – но ни разу я не видел таких. Таких сказочно-чистых, таких грустных – сплетения сказки, фантастики (не забываем о Звере!), притчи; одновременно и наивных и сложных. И нельзя не сказать, про замечательный язык – с его неповторимыми оттенками и эмоциями, с его радостью, тоской и грустью. Я наслаждался им, иногда даже мне было всё равно, о чём написано (иногда даже происходящее начинало утекать) – я просто завораживался этим языком, этими запоминающимися объёмными образами (зонты, сирень), этими так ярко переданными эмоциями весны и грусти, запредельной таски, что сменила собой солнечность сказки о железном Звере.

Очень для меня всё было необычно. Запомнилось и запало. В этом – в этом сплетении жанров, в чудесном языке, соседстве разных приёмов и притчевой ясности смысла (да, не без времени – «ветер свободы дует с Востока!») – было что-то по-хорошему новое, постмодернистское в его лучшем понимании. И даже мысли не было о «ближнем прицеле», при всёх его составляющих (угнетение рабочих, тираны-антикоммунисты, гонения на атеистов и т. д.) – так выше этого оно становилось, становилось чем-то большим, тянулось к вечным ценностям и вопросам.

Вот так – удивила меня эта повесть. Прочитал – с большущим удовольствием.