Бьют часы на старой башне,

Провожают день вчерашний,

И звонят колокола.

Провожая день вчерашний,

Бьют часы на старой башне,

Будет, будет даль светла!

Бьют часы на старой башне,

В этом мире должен каждый –

Не спешить, не отставать.

В этом мире должен каждый –

Слушать время и отважно

В ногу с временем шагать.

Юрий Энтин. Для кинофильма «Приключения Электроника»

Время – самый строгий критик для любого произведения искусства. Сколько раз случалось, когда тот или иной писатель, обласканный прижизненной славой, омытый дифирамбами «золотого пера» и «гения современности» оказывался прочно забыт уже следующим поколением читателя. Бывало и наоборот, когда не угодившей сиюминутной конъюнктуре писатель вдруг становился собеседником, эталоном и образцом не одного поколения потомком. Между этим полюсами расположился огромный спектр других людей. И тех, кого хвалили и гарантировали твёрдое место в литературе, пусть не в первых рядах, но позабыли уже через год, после того как книга увидела свет. И те, кого хвалили очень умеренно, намекали, что «пока видится лишь потенциал»… а оказывалось, что эти авторы и их книги остались с нами на десятилетия, потому что сумели высказать те вопросы, которые волнуют отнюдь не одних лишь современников. Таким вот писателем, которого мы вспоминаем и даже спорим с ним сегодня, стала Ольга Ларионова. И в её повесть «Вахта «Арамиса» я и хотел бы пригласить сегодняшнего читателя.

Всегда и во все времена издатели требовали соответствий некоему стандарту, хотя бы внешне. Написана же «Вахта «Арамиса» в конце 50-х годов двадцатого века, а полностью опубликована в антологии «В мире фантастики и приключений» в 1967 году. (Сразу оговорюсь – переизданный в 1991 году вариант я не рассматриваю вообще, его-то как раз переписали в угоду сиюминутной конъюнктуре в рамках начинающегося развала СССР, и получился он безликий и кастрированный: автор явно пыталась угодить «и вашим, и нашим», сглаживая острые углы.) Итак, на момент написания разгар Холодной войны, требуется твёрдо показать хороший коммунизм и дикий капитализм, на худой конец злодейскую Америку. И вот тут-то мы споткнёмся о первое «но». Да, интернациональный экипаж станции «Арамис» – все четверо из Евразии, где вроде бы царит коммунизм. Да, из США происходят все трое членов экипажа новейшего транспортника «Бригантина», который и встречает досмотровый спутник «Арамис». (Один из четырёх таможенных буферов, названных в честь знаменитых мушкетёров; поскольку Арамис среди друзей всегда был самым загадочным интриганом и любителем тайн, то и в будущем именно «Арамис» принимает для досмотра и биоконтроля суда нестандартной конструкции или новых прототипов, кому не подходят стандартные стыковочные узлы.)

Но встречаясь с героями Ларионовой, раз за разом ловишь себя, что не воспринимаются они как передовые борцы идейного фронта. Они запросто могут оказаться нашими современниками, а их мир – это наш мир, если бы противостояние двух систем оказалось не столь острым, до уничтожения противника любой ценой. В Евразии коммунизм? Ну… называют его так, по факту же Евразия скорее аналог Евросоюза, только на базе социалистической модели и социального государства. А в Америке вовсю царит «кибернетический социализм», напоминающий опять же наше с вами постиндустриальное общество, только на базе капитализма, но в более мягком варианте, с гарантированными государством базовыми социальными льготами – и не более. И если два блока соперничают между собой, то между простыми гражданами ненависти и неприязни попросту нет. И в нашем с вами сегодняшнем двадцать первом веке, и в двадцать первом веке Ларионовой русский и американец могут спокойно сесть рядом за одним столом, поспорить, чья система лучше – и остаться при своём мнении (именно моя Родина идёт в самом правильном направлении, ещё убедитесь), а потом спокойно разойтись. Экипажи «Арамиса» и «Бригантины» остались нашими с вами современниками.

Но раз они люди волне наших с вами взглядом и позиций, то и вести они будут совсем как мы. Да, экипаж транспортника подозревают в контрабанде? Так не доказано. А подозрения к делу не пришьёшь – и потому встречать американцев будут в кают-компании, вести на время таможенного досмотра обходительно, и командир станции будет снисходительно поглядывать на свою молоденькую стюардессу, влюбившуюся в красавца-второго пилота. А инженер-штурман станции будет носом рыть по закоулкам трюма и до боли вчитываться в абсолютно правильные записи регистраторов, пытаясь понять: с чего опытный нюх таможенника просто вопит – нечисто дело. Чистая дуэль разума, следователь против преступника.

В какой момент дуэль разумапревращается в яростную битву не идеологий, а морали? Когда всё вскроется, и прозвучит полный боли крик: «Да, наши дети поймут и простят – но каково будет нам смотреть, что нам сказать, если мы, люди, допустили подобную гнусность?» И кто страшнее? Капитан, которому по большому счёту плевать на всё, пока ему платят. Второй пилот – который искренне считает, что на свои поступки имеет полное моральное право? Примерно также как искренне служили охранники нацистских концлагерей. Или влюблённая девочка-стюардесса, готовая покрывать любое самое мерзкое преступление, готовая подставить под удар и смерть товарищей, ведь «любовь превыше всего». А может кто-то осудит экипаж «Арамиса», ведь они, рискуя не только своими жизнями, остановят преступника любой ценой… Вопросы… на которые не будет однозначных ответов. Ольга Ларионова их задала. А отвечать нам только самим, и каждое поколение – снова и снова.

На гулянку собирался,

Батька сунул пятачок.

Мамка на ухо шепнула:

«Не напейся, дурачок!»

Русские частушки

Сразу скажу – к жанру «академка» я отношусь крайне настороженно. Нет, бывают, конечно, исключения. Такие как, к примеру, «Практика на Лысой горе» Марины Комаровой или«Академия» Ясмины Спфир: чтобы и язык был сочный, литературный, и чтобы написано было оригинально. Не список очередных постельных побед героини/героя, а повествование, в котором ты гадаешь, что случиться дальше (и не угадаешь), переживаешь за героя. Но в массе произведения данного жанра это либо калька с Громыко и Роулинг, либо попытка сымитировать в виде книги аниме/мангу жанра «гаремник». Естественно получается как в анекдоте, Рабинович, который «Битлов» напел. Картавят, шепелявят и ничего интересного.

Не очень я доверяю и рекламе, особенно массированной, когда автор (нанимая за деньги) или кучка оголтелых фанатов везде где можно взахлёб рассказывают, какая это отличная книга. Ибо, как говорила Раневская «Показывайте лошадиную задницу месяц по телевизору – и она станет эталоном красоты». Ну а дальше срабатывает «эффект голого короля». Если вокруг вроде бы твердят, что книга хорошая, многие начинают сомневаться «а может и в самом деле платье на короле есть, а книга неплохая»? Но тут и я поддался рекламе и решил в книгу заглянуть. Итак, «Академия Беаты: проклятие любви» Анны Валентиновой.

Первое, что бросилось в глаза… нет, не эротическая сцена, хотя начинать роман с подобного обычно принято в эротической же литературе. Ну да ладно, народ просит – автор по клавиатуре стучит. Но вот что удивило, так это «идеальная героиня в вакууме». То есть уделено место описанию героини (ага, типовой приём «смотрится на себя в зеркало»), сказано какая она талантливая… И? Как выглядит её комната, как выглядит университет и аудитория, где она преподаёт? Где все эмоции, кроме эротических? Нас кратенько парой фраз проинформировали, оставив типа додумывать самому. А каждый додумает на свой лад, а в решающий момент окажется, что стены у здания деревянные и начался пожар – а читатель всё время «по привычке» представлял себе каменные. Вот так надеяться «на аналогию» обычно получается у новичков, и за это на всех семинарах и во всех учебниках бьют по пальцам. А тут вроде бы достаточно опытный, даже издающийся автор? Но почему нет умения работать с деталями, давать нужное, н делать мир уникальным, но не перегружать восприятие? И не надо говорить, что это всё будет описано потом – я ещё здесь читаю и до этого «потом» рискую не добраться. Аналогично с эмоциями. Нас (прямо как у новичка) кратенько проинформировали насчёт эмоций, но самого важного даже не подумали показать.

И ладно бы беда только начала. Этим вообще страдает весь текст. Иногда показывает, но чаще рассказывает по принципе «верьте на слово». Дальше. Неудивительно, что героиня выглядит странной, ибо и сокурсники у неё были отмороженные самоубийцы (судя по словам автора). У девочки сильный неконтролируемый дар огня, она от оскорбления непроизвольно обидчика поджечь может – а её непрерывно дразнят. И преподаватели явно смотрят сквозь пальцы на такое поведение. Типа естественный отбор? Сдохнут – сами виноваты. (Точно! Сильно дальше так и сказано, от поступившего потока диплом получили 15 человек! Остальных, видимо, закопали.) Честное слово, я бы в учебное заведение с таким подходом к безопасности студентов и близко бы не подошёл. Ладно идиота дурочка спалит, а если весь корпус вместе с остальными студентами и преподавателями? И не надо говорить, что там всё зачаровано. Принцип дурака работает всегда, и всегда есть шанс, что ответственный маг именно вчера напился и не успел обновить противопожарные чары.

Дальше больше. Итак у нас есть типовой. Составленный из штампов персонаж. Из штампов не потому, что такое уже было у других. Штамп – это когда из популярных идей собирают как из литературного «Лего», не подумав и не озаботившись входящими, исходящими и прочими связями и обоснованиями. А тут именно такой конструктор. Несчастная, гениальная, с разбитой любовью. Биографическую справку дали (иначе как справкой пересказ истории героини назвать не получается). Академия тоже вышла типовая. В итоге, простите, но описание ВУЗа в романе получчилось… такое ощущение, что автор настоящий университет видела только на картинке, а сама никогда высшего образования не получала. Ибо есть некоторые принципы такого заведения, единые для всех и во все времена. Что в средневековом Париже, что в Манаварской школе Византии, что в МГУ. Тут же чем дальше, тем сильнее ощущение, что в романе Академия собрана из обрывков чужих рассказов. Столько там несуразностей, ляпов, противоречий и нестыковок. И на магию не спишешь, ибо по описанию не университет, а что-то вроде шаманской школы племени зулусов получается.

Ну а дальше начинается писательский вариант аниме-гаремника, написанного таким же скучным неумелым языком новичка, который догадался сделать своему роману платную корректуру. Не более… и становится окончательно скучно. Что могу сказать в итоге? Роман оказался той самой «филейной частью лошади». Король – голый. Автор, уж простите, талантливый рекламщик, раз сумел издать книгу, но бездарный писатель, написав столько романов собственно писать литературно так и не научился.

Безумья и огня венец

Над ней горел.

И пламень муки,

И ясновидящие руки,

И глаз невидящих свинец,

Её несвязные слова,

Ночным мерцающие светом,

Звучали зовом и ответом.

Максимилиан Волошин

Как хорошо известно, конфликт, столкновение интересов, столкновение старого и нового — это движущая сила Человечества. Начиная с древнего питекантропа, которому не нравилось рубить деревья каменным рубилом, и поэтому он сначала спорил с сородичами, а потом привязал палку и получил первый топор. С той поры общество и наша жизнь заметно усложнились, интересы и столкновения интересов стали намного разнообразнее. Но конфликт, когда, перефразировав Ленина, «одни по-старому не могут, другие по-новому не хотят» — конфликт остался. И, конечно же, нашёл отражение в литературе. Причём это противостояние не обязательно будет масштабным сражением государств. Общество состоит из людей — и этого достаточно, чтобы интересы столкнулись в непримиримой борьбе. Например, в знаменитом романе Маргарет Митчелл «Унесённые ветром». Или в книге Александры Елисеевой «Озимый цвет».

Собственно, именно эти две книги я решил поставить рядом не просто так. Слишком уж Арана — героиня романа «Озимый цвет» — напоминает Скарлетт О’Хару. Та же жизненная хватка, стойкость и сила, и при этом она с начала и до конца остаётся женщиной, а не модным в нынешнем российском романтическом фэнтези трендом «феминизированное оно в юбке». (Иначе не назовёшь многочисленных девиц от попаданок до академок, которые с упорством барана и упрямством козы прошибают препятствия, не считаясь с чужим мнением и, конечно же, доказывают, что они сильнее, умнее и превосходят мужчин во всём, включая поднятие тяжестей…) У Александры Елисеевой героиня вышла совсем иной, женственной. Девушкой, которая может за себя постоять, которая будет бороться за своё будущее, сражаться с предрассудками общества — но ровно до той границы, переступать которую не стоит. Она прекрасно понимает, что есть дела, в которых она сильнее любого мужчины, есть занятия, где можно поспорить на равных — но есть и такие вещи, где мужчина будет в любом случае первым. Например, сколько угодно можно рассуждать, хорош ли князь Севера как семьянин, но он даже к собственной свадьбе будет подходить сначала как владыка (с учётом интереса княжества и подданных), а уже потом как мужчина. И брак Араны будет сначала служить политическим интересам, а уже потом по остаточному принципу «личному счастью». Издержки общественного положения Его Светлости Вемура Нерстеда и благородной девушки одного из высокородных Домов Огня королевства Арманьёла.

Проблема в том, что не согласиться со свадьбой не могут оба. После переворота в королевстве Льен положение вассальных северных княжеств ухудшилось, потому отказать влиятельному политику и сильному магу в «искреннем желании помочь с выбором невесты» князь Нерстед не имеет права: без поддержки Дамиана Грасаля княжество рискует не выжить. Арану на родине, в соседнем королевстве Арманьёла ложно обвиняют в двойном убийстве, и это грозит крупными неприятностями не только ей, но и остальной семье. А Дамиан имеет возможность отыскать настоящего убийцу.

Итак, браку быть. Арана, дитя жаркого Юга едет на Север и останется там на всю жизнь. Если она найдёт и передаст Дамиану спрятанный в замке древний волшебный скипетр прежней династии, маг за это поможет её семье. Но тем самым она предаст мужа, что идёт вразрез с воспитанием и всеми правилами, которые впитаны с молоком матери. Семья превыше всего… А какая именно семья? Конфликт… Но ограничься «Озимый цвет» только им, была бы ещё одна, написанная красивым языком книжка в жанре ромфанта. (Честное слово, весьма красивым языком. Север и Юг вышли изумительнейшие, вместе с Араной то от холода замерзаешь, то на солнце потом обливаешься). И сравнивать «Озимый цвет» с блестящими образцами женской прозы начала двадцатого века я бы не стал. Но ведь всё же я решился поставить рядом именно «Унесённые ветром»?

Пусть внешне антураж близок веку шестнадцатому — эпоха «Озимого цвета» совсем иная. Точнее, сразу две эпохи. Север — Льен и княжества — это Европа конца девятнадцатого века, когда женщина перестаёт считаться «полезной вещью в семейном хозяйстве», за женщиной только-только начинают признавать хоть какие-то права кроме права рожать и работать. Юг, Арманьёла — это Европа двадцатых-тридцатых годов. У мужчины и женщины не равные права, а разные, но при этом какие-то права и обязанности есть у всех. У женщины есть определённые границы приличного, но они весьма широки и внутри этих границ она вольна поступать как заблагорассудится. И как Скарлетт О’Хара после вторжения янки оказалась в водовороте столкновения двух противоречивых жизненных укладов, так и Арана, оказавшись в суровом княжеском замке чувствует себя щепкой, которую колотят о песок яростные штормовые волны. Политики. Местных обычаев. Местных интриг, когда у каждого из обитателей замка, от князя до его ближайшего друга открывается второе, а то и третье дно.

И что же тебе остаётся, несчастная южная орхидея, пересаженная в мёрзлую северную почву? Бороться, пока есть силы и даже немного дальше. Не переделать чужие обычаи, но отвоевать своё право оставаться собой. Яростью, волей, женской хитростью и женственностью разогреть вокруг себя ледяной камень — ведь не зря семья Араны принадлежит к Домам Огня, не только волосы, но и характер у неё похож на кипящую магму: то спокойную под толстой коркой застывшего базальта, то прорвавшийся на поверхность, сжигающий всё на своём пути пламенный поток. Обвести вокруг пальца величайшего мага континента, чтобы не навредить новой семье и помочь прежней. И тогда на разогретых камнях северного замка вместо мха заплесневелых обычаев расцветёт маленький южный сад новой эпохи. Небольшой пока, но дальше будет видно? А заодно, Арана, определишься, кому ты отдашь своё сердце — ведь как не плети Дамиан Грасаль паутину своих интриг, даже на стылом севере всегда может отыскаться свой Ретт Батлер. А уж чем всё закончится в этот раз — читайте сами.

До чего дошёл прогресс — труд физический исчез,

Да и умственный заменит механический процесс.

Позабыты хлопоты, остановлен бег,

Вкалывают роботы, а не человек.

Юрий Энтин, для к/ф «Приключения Электроника»

Стандартизация — это основа не только любого современного промышленного процесса, но и залог благополучия сегодняшнего общества. Ведь только строгая унификация может обеспечить скачок развития техники, инженерного дела. И науки — если все учёные думают одинаковыми терминами, то лучше понимают друг друга. Неудивительно, что познав вкус яблока стандартизации и упорядочивания, человек начал выравнивать и упорядочивать всё, до чего сумел дотянуться. Вот только что делать, когда хвост начинает вилять собакой? Из костыля, из помощника инструмент превращается в командира? Наступает леность мышления. Наши шаблоны — как очки, которые помогают видеть, но одновременно искажают перспективу. Чтобы разглядеть у себя под носом что-то новое, нужно их снять. А потом подумать: стоящая ли идея нам попалась — или нет. И пусть в девяти случаях из десяти труд окажется бесполезен… Оставшийся, десятый раз может дать нам прикоснуться к новым, удивительным горизонтам, подтолкнуть к новым мыслям. Или наоборот предупредить о грядущей катастрофе.

Вот только слишком часто мы ленимся снимать эти очки. В них комфортно, в них уютно. Особенно когда они густого розового цвета, и окружающий мир не бьёт по глазам яркой пестротой. Всё новое тогда проще объявить ерундой, глупостью. И выкинуть. Именно такая судьба, к сожалению, постигла в своё время книгу Александра Мирера «У меня девять жизней». Её очень неприязненно восприняли редакторы-современники, её пропустили и мы-сегодняшние. Во многом это связано с тем, что в 1969 году книга вышла в усечённом и исковерканном варианте: эдакая упрощённая исковерканная версия «Трудно быть богом» Стругацких про очередного землянина-прогрессора. Увы, тогда, как и сейчас, тоже была тяга редакторов к проверенным, гарантирующим успех шаблонам. Полная авторская версия вышла впервые в 1990 году, когда стало поздно. Меньше чем через год страна на своей шкуре ощутила те проблемы, о которых Мирер призывал рассуждать за двадцать лет до этого. А в полной мере «У меня девять жизней» можем оценить скорее мы-сегодняшние, с высоты последующих двадцати пяти лет истории уже современной России.

Итак, группа исследователей отправляется в экспедицию в рамках эксперимента Совмещенных Пространств. То ли в прошлое, то ли в параллельную реальность. В результате некоей катастрофы один из учёных остаётся, а корабль стартует без него. И вот Николай можно сказать голый в совершенно чужом обществе (здесь тоже живут люди, стопроцентные хомо сапиенс современного облика). Примитивными они кажутся только на первый взгляд и человеку, столкнувшемуся с обществом совершенно иным, построенным на непривычных принципах. Ведь Мирер задолго до появления Интернета умудрился придумать и точно описать информационное общество под управлением глобальной компьютерной сети. Только на биологической основе: в каждом крупном поселении живёт некая Нарана — биологический суперкомпьютер. Эти системы управляют Равновесием (так называется вся цивилизация). Сколько надо Скотоводов, сколько Кузнецов, сколько думающих, а столько Учителей. Дети ещё в утробе матери проверяются, контролируются нарушения, усиливаются способности. Потом их старательно воспитывают: учитель одна из самых престижных профессий. Выведены множество новых животных, нет ни насилия, ни преступности. Ведь даже если человек сломает вшитые чуть ли не до рождения социальные нормы, его мгновенно вычислит та самая глобальная информационная сеть.

Утопия, развиваются науки, все сыты и счастливы. Образец информационного постиндустриального общества, как нам его сейчас рисуют… А система-то на грани гибели. Из-за влияния внешних факторов началась прогрессирующая деградация глобальной сети. Но люди слишком привыкли больше полагаться на её советы, чем на собственный анализ. За внешним блеском биотехнологического прогресса — деградация. Торжество обывателя: он видит только ту часть прогресса, которая нужна самому. Ну может ещё восхититься изысками чистой науки: удумают же головастые… Про остальное забыли, сытому ленивому обществу настоящий прогресс, способный сломать спокойную размеренность жизни, не нужен. (К слову, как и сегодняшним потребителям айфонов не нужны дорогостоящие полёты спутников, разве что из присланных фотографии сделать прикольную картинку на компьютер. И только заикнитесь, что ради постройки межзвёзного корабля придётся отложить покупку нового смартфона на пару лет). Николаю не раз и не два попадаются уникальные, полезные животные, но уже невостребованные создателями. На изобретателя, который пытается создать первый самолёт смотрят как на забавного сумасшедшего…

А из-за границ Равновесия всё сильнее накатывают волны дикарей. (Что-то вроде тупиковой ветви гоминидов, которая принципиально застыла на уровне раннего каменного века, но уже готова убивать любого чужака только за то, что он чужак). А в Равновесии господствует та самая, хорошо знакомая нам толерантность: дикаря надо нежно прогнать, не нанеся вреда. Он же не виноват, что вырос не в нашем высококультурном обществе? Надо отнестись с пониманием даже к его жажде крови. И вообще, есть Охотники, в обязанность которых входит отлов опасных животных — пусть они и разбираются. Жители равновесия старательно забыли, что терпимость к чужим нравам и поведению тоже должна иметь свои границы, не превращаясь в бесхребетную угодливость.

О том, что это тупик, за которым пропасть — понимают немногие. И потому, убедив Николая помочь, пытаются наладить производство высокотехнологичного огнестрельного оружия. Пусть вооружённые винтовками Охотники сумеют поддержать порядок и удержат границы, дадут Равновесию ещё хоть немного времени. А там оно может и переменится к лучшему?

В отличие от редакторов, навязавших в печатном варианте 69 года счастливую концовку, Мирер был реалистом. Николай у него — не герой-прогрессор, не супермен, а человек. На него тоже давит груз сомнений, он может ошибаться. Слишком мало в Равновесии людей, готовых не только принять новые, противоречащие укладу жизни идеи… но и рисковать жизнью ради остальных. Слишком многие согласны, что надо что-то менять и «готовы поддержать морально», но чтобы при этом их самих никто не трогал. Пусть придут и сделают, они не против. «Дерево свободы нужно поливать время от времени кровью патриотов и тиранов, это для него естественное удобрение», — как-то сказал Томас Джефферсон. Но как часто наступает момент, когда фразу продолжают: «Но на мой взгляд, достаточно только убивать тиранов»? Забывают, что свобода — это не право, а возможность, отстоять которую люди должны сами. И если мы все не будем бороться за свою Родину и своё будущее, а свалим это дело на кого-то другого, сами забившись в уголок поукромнее, ограничившись тем самым «моральным одобрением» — потеряем всё. Причём бороться когда надо — делом, когда надо — примером, а когда надо — отстоять с оружием в руках.

Жители Равновесия понять этого не захотели и не успели. Как не поняли один раз этого и мы. Потому-то Александра Мирера со своей повестью «У меня девять жизней» и остаётся нашим современником. Прочитать. Остановиться. И задуматься…

У каждого дела

Запах особый:

В булочной пахнет

Тестом и сдобой.

Рыбой и морем

Пахнет рыбак.

Только безделье

Не пахнет никак.

Сколько ни душится

Лодырь богатый,

Очень неважно

Он пахнет, ребята!

Джанни Родари

Так получилось, что рецензию на книгу Алекс Кейн «Хроники вечной жизни. Проклятый дар» я пишу совершенно случайно. Данный автор мне в принципе был незнаком, в книгу я заглянул по приглашению поделиться впечатлением и написать отзыв. А поскольку книга пестрила тегами «исторические приключения», «историческая фантастика», «историческое фэнтези», да вдобавок начинались в интересной мне стране — Франции (что поделаешь, нравится мне её история), то я согласился. Вариант читал авторский, а не редакторский.

Интерес у русскоязычного читателя к истории всегда был особенным. Мы всегда любили читать книги на исторические темы, не зря в золотой фонд русской литературы двадцатого века вошли Пикуль и Валентин Иванов, не зря страна поголовно ы зачитывалась Генриком Сенкевичем и Морисом Дрюоном. И даже в девяностых года, когда сменились интересы и приоритеты общества, романы исторические темы писали и читали.

После распада СССР долгое время история оставалась на обочине русскоязычной литературы, особенно фантастической. В моду вошли романтическо-сопливые истории. Точнее сначала читателю захотелось романтики, принцесс и рыцарей — а писатели откликнулись. И как это бывает, всегда нашлись создававшие шедевры мастера, а вокруг них несметное число ремесленников. Главным условием успеха для таких вот подмастерьев был достаточно бойкий слог и одновременно текст, который не требовал шевелить извилинами. И да, я понимаю, что подобное чтиво как литературный шлак неизбежно, оно было, есть и будет… Но уж больно его стало много. Причем в отличие от хороших книг у подобного чтива есть особенность не задерживаться в голове. Эдакий литературный фаст-фуд, который пролетает, не оставляе следов ни в сердце, ни в уме. Поэтому если хорошей книги хватает на годы, то бойкие книжки без внутреннего наполнения требуется писать всё увеличивающимся потоком. Под такие книги сформировался целый пласт читателей, которым не так важно, что читать — важен сам процесс пережёвывания и поглощения (простите, чтения).

И всё равно с годами читатель становился всё разборчивей. Сначала отсеялись безграмотные тексты с опечатками через слово, потом тексты откровенно бездарные, с корявым стилем. Ну а дальше пришёл черёд того самого чтива. И тут нашёлся выход. Та самая история. Новая упаковка для старой резины. Приелись эльфы и попаданцы к ним? Отправляйтесь в сорок первый год. Великая Отечественная долго ещё будет задевать струны души. Ну, или в девятнадцатый век, эпоху расцвета Российской империи. Вот только довольно скоро выяснилось: девять из десяти авторов понятия не имеют про эпоху, куда отправляют своего героя. А времена-то достаточно близкие. А материал-то по ним найти легко, а темы вдруг стали актуальные. Люди начали читать про свою историю и принялись свергать прежних кумиров. Тот же безумно популярный в девяностых Звягинцев оказался вруном и фальсификатором (от себя добавлю, когда советский истребитель лихо догонят и сбивает немецкий бомбардировщик, у которого скорость даже без форсажа на 100 км/ч больше, чем у истребителя — это впечатляет, но не в лучшую сторону). Что на это ответили производители чтива? Не беда. Товар хоть и залежалый, но если ему приделать новую упаковку, вполне продастся. И нырнули в историю поглубже. Туда, где они уверены: читатель всё равно неграмотный лопух, ничего не заметит.

Увы, вынужден констатировать: «Хроники вечной жизни. Проклятый дар» как раз из таких вот книг. Достаточно лёгкий и бойкий язык, незамысловатый, но вроде бы закрученный сюжет. Герой в силу то ли природных способностей, то ли получив непонятно от кого волшебный дар, способен переходить в чужое тело. Старое умирает, а ты прыгаешь в новое, занимая место души прежнего хозяина. А начинается всё в Париже XV века. Точнее, устав от жизни герой исповедуется перед очередной смертью тела в Англии 1932 года, решив, что с него хватит перерождений. Повторюсь, написано достаточно легко… Вот только именно литературной художественности в книге мало. Скорее она мне напомнила написанную неплохим журналистом статью в толстый журнал. Но никак не то, что можно назвать романом.

Для начала — все персонажи так и остались именно персонажами. Марионетками, подписями под фотографиями для того самого глянцево-гламурного журнала. Но никак не живыми людьми, в чью жизнь мы погружаемся. Помните, как в мультфильме «Остров сокровищ»: предан, честен, не женат, характер нордический? Вот примерно так автор и характеризует героев. Но для романа-то этого мало! Жесты, речь, привычки у всех разные. Здесь же убери точные авторские указания кто именно сейчас говорит — и вы друг от друга никого не отличите. А всякие социальные слои, сословное деление, разницу в образовании и прочую ерунду — это злые учёные придумали, простой народ дурить. Долой! Даже более того, манеры, словечки (к примеру, средневековые французские дети, которые обсуждают как разгадать шифр!), обороты: всё это характерно для наших с вами современников, причём даже не из Европы, а из России. Повествование превращается в спектакль ряженых. Театральная самодеятельность доярок колхоза имени Клима Ворошилова. А это для меня уже признак непригодности книги называться художественной. Особенно если добавить, что и «исторический антураж» в книге условен. Какой там дух эпохи! Да просто убери из начала главы «Англия, 1932 год» или «Франция, XV век» и смело двигай место и время. Никаких деталей, никаких особенностей. Одинаковые безликие декорации из той же самодеятельности, коряво нарисованные главбухом того самого колхоза. (Даже краску на детали сэкономила жадная дама-бухгалтер, где можно вместо рисунков развесила таблички-указания). В результате что Англия, что Франция, что Италия или какая-то иная страна и эпоха: всё сливается в единую безликую массу.

Впрочем, заявленная история в романе — это вообще отдельный и печальный разговор. Как было заявлено автором: всё равно роман выдуманный, потому можно писать всё, что угодно. Тем более если заодно тиснуть ярлычок «альтернативная история». Но ведь она хоть и альтернативная, но история! Иначе сдвинулись магистральные события, а люди, их образ мышления, обычаи — всё осталось прежним. Нет, я понимаю, что идеала достичь трудно (идеал — это когда для своего романа Алексей Толстой оформил себе пропуск в Оружейную палату и дотошно изучил гардероб Петра Первого, пусть тот или иной камзол мелькнёт в романе на одну строчку и один раз). Но ведь история — это когда пишешь не про эльфов-вампиров или про альфа-самца стаи хомячков-оборотней. Необходимо много читать про выбранную эпоху, знакомиться с трудами историков не на уровне плохого школьного учебника, а чуть глубже. Вот только всё чаще попадаются авторы, которые понимают: в жанре фентези или акдемок конкуренция огромна, чтобы там пробиться новому имени — нужно что-то поистине оригинальное, типа романов Ясмины Сапфир или Вероники Ягушинской. А лайков и похвалы хочется. Причём немедленно и с минимальным трудом. И на ум приходит элегантный рецепт: берём обычную историю из наших российских реалий, переодеваем героев из пиджаков и сарафанов в средневековые кафтаны — и исторический роман готов. Напаханное поле с минимумом конкуренции.

И что с того, что в итоге даже события сюжета не выдерживает никакой критики? Папаша у будущего героя романа не хочет заниматься семейным делом, отказывается этому делу учиться, вместо этого женится, объединяет сбережения свои и молодой жены и едет разворачивать стартап в Париж. Ау, это XV век! Розга здесь — повседневный инструмент воспитания, а батя у этого молодого стартапщика уважаемый человек, деревенский кузнец. Рука у бати тяжёлая. На хлеб и воду лентяя, а потом в кузню махать молотом до тошноты. В Париже этот самый стартап хорошо разворачивается… и начинается с визита к налоговикам. Привет, я тут такой хороший, я собираюсь жить и завести дело, можете меня сразу облагать налогом. А для этого мне уникальную фамилию, чтоб не перепутали с соседями. Пардон, даже сейчас я в такого бизнесмена не поверю. А уж на то, как в обход всех правил этот самый стартапщик затевает бизнес, не соблюдая гильдейских правил... В эпоху расцвета ремесленных гильдий… (этот момент автор очень скромно обошёл, точнее для него характерный приём: брать только те детали, которые удобны и старательно закрывать глаза на все остальные косяки и нестыковки). Ну и так далее. Ошибок, когда европейское Позднее Средневековье получается слегка подкрашенной российской действительностью образца двухтысячных под соусом партийного учебника по научному атеизму в книге на каждой странице. Проще написать книгу заново, чем всё перечислить.

Что могу сказать в итоге? Будь это начинающий автор — его бы дружно поругали и попросили подучиться. Но тут-то как бы не новичок. Книга по анонсу выходит в «Эксмо» в серии «Новый фантастический боевик». Книгу издадут и вероятно даже раскупят. Всё-таки на фоне откровенно слабых и безграмотных текстов основной массы ромфанта, академок и прочего слог достаточно лёгкий, мозги напрягать читателя автор не заставит (это вам не «Айвенго» какой-нибудь или «Три мушкетёра», там всё равно приходится думать — уж слишком герои своим поведением и привычками отличаются от нас, современников). Порадоваться, что графомани станет меньше на одну книгу? Но ведь и художественных книг на полках не прибавится, не называть же журнальную статью романного размера романом? А ещё… Расул Гамзатович Гамзатов как-то сказал: «Если ты выстрелишь в прошлое из пистолета, будущее выстрелит в тебя из пушки». Для меня книга, где главным провозглашается «лихой сюжет, а история читателю не нужна, всё равно он не обратит внимания» — это ещё один выстрел. После такого откровенно слабого произведения автора точно читать больше не буду. И другим отсоветую, есть немало по-настоящему достойных книг. Читать которые интересно и уму, и душе, и сердцу.

Я вырастал в глухое время,

Когда весь мир был глух и тих.

И людям жить казалось в бремя,

А слуху был ненужен стих.

Но смутно слышалось мне в безднах

Невнятный гул, далекий гром,

И топоты копыт железных,

И льдов тысячелетних взлом.

И я гадал: мне суждено ли

Увидеть новую лазурь,

Дохнуть однажды ветром воли

И грохотом весенних бурь.

Валерий Брюсов

Как-то получилось, что жанр авантюрного романа не особо прижился на почве русской литературы. Множество философских и героических произведений, высочайшие шедевры литературы, воспевающей счастливую и трагическую любовь. А вот именно авантюрного романа, где сюжет и героя ведёт не просто случай, а цепь случайностей — такого нет. Мы зачитываемся «Робинзоном Крузо» или романами Буссенара и «Тарзаном» Эдгара Берроуза… Но как правило автор русской литературы не будет вести героя чередой слепого случая. Скорее наоборот, наш идеал — это Павка Корчагин из романа «Как закалялась сталь» Николая Островского или герои «Детей капитана Гранта». Люди, которые идут наперекор судьбе, которые ломают случай в свою пользу, а не встраивают его в свою жизнь. Возможно, потому мне и понравились романы Ольги Воскресенской. А особенно последний из прочитанных — «Глазами тьмы».

Это — классический авантюрный роман. Мир, чем-то похожий на начало девятнадцатого века. Пока без фабрик и заводов, но с уже вполне либеральными сословными отношениями. А ещё со всяким полумагическим зверьём в лесах (довольно хищным), магами, которые учатся по утверждённой министерством образования программе и в университетах. И — Одержимыми. Ведь у всего есть обратная сторона. У безумного технического прогресса девятнадцатого века — глобальное потепление и экология, которые настигли нас веку к двадцать первому. У магии — соседство с измерением демонов, которые очень любят человеческую кровь. Точнее убийство. А для этого та или иная демонская сущность ищет подходящего человека, которому предлагают сделку: долголетие и физические возможности выше обычных, взамен на то, что часть ночи контроль над телом получит нечисть. И в это время будет убивать, стараясь собрать силу 666 убийств. Мешают резвиться в волю три вещи: привычка людей с наступлением ночи прятаться под защитой церковных амулетов, которые не впустят нечисть в дом, способность церквей выявлять Одержимых, ну и Инквизиция.

Последняя вообще зверствует. Отыскала заключившего контракт, даже не дав совершить ни одного убийства носителя уничтожает, а демона изгоняет обратно. Да ещё патрулирует ночами улицы и тщательно проверяет убийства. Поэтому добропорядочные граждане могут спать спокойно… А у нас, то есть у героини книги проблемы. Повезло, когда Одержимый убивал семью, пятилетняя девочка сбежала. Дальше своё имя — Тэйра помнит, но имя родителей полностью не знает, улицу, где жила, найти не может. Страже проще сдать ребёнка в приют, а не выискивать по городу дом, да и заявки от родственников о пропаже ребёнка не имеется. Вот и постучалась к девочке потусторонняя сущность… Тоже странная. Во первых выбрала ребёнка, а демоны так не делают вообще никогда. Во вторых убивать не любит, но иногда случаются приступы умопомрачения, после которых приходится выбираться из дома жертвы. Пусть и девушке-носителю, да и самой бесовке убийства поперёк горла. Ну и в третьих, в городе начала орудовать психованная и неуловимая Одержимая, Инквизиция встала на уши. А Тэйру по стечению обстоятельств мало того что взяли на работу в городскую стражу штатным рисовальщиком-криминалистом, так ещё и один мрачный и не старый инквизитор подозрительно часто стал оказываться возле её дома. А что из этого выйдет… Узнаете, когда прочитаете. Ни за что не догадаетесь, но ни капли об этом не пожалеете.

Рецензия на роман «Убить нельзя научить»

Ангел бледный, синеглазый,

Ты идешь во мгле аллеи.

Звезд вечерние алмазы

Над тобой горят светлее.

Ангел бледный, легкокрылый,

К нам отпущенный на землю!

Грез твоих я шепот милый

Чутким слухом чутко внемлю.

Ангел бледный, утомленный

Слишком ярким светом дня,

Ты стоишь в тени зеленой,

Ты не знаешь про меня.

Валерий Брюсов

Мы привыкли к тому, что современный мир любит всё одинаковое. Одни и те же одёжки, похожие как две капли воды дома. Одинаковые потребители, которым нужны одинаково безликие книги. Не зря, едва Джоан Роулинг придумала цикл про Хогвартс, а Ольга Громыко написала свою «Ведьму», российские книжные полки запестрели яркими обёртками книжных субпродуктов в жанре «магическая академия». И в какие яркие обёртки не ряди этот литературный фаст-фуд, все равно эти университеты будут либо копией «Гарри Поттера», либо отражением производственного романа о примерной жизни советских студентов. Не помогают ни разнообразные злодеи, ни интриги, ни тщательно разработанные системы колдовства. Замени «зельеварение» на «основы фармакологии для инженеров-прибористов специальности медтехника», и никто не заметит подмены. Ибо для потребителей подобного чтива «дипольный момент молекулы» звучит не менее интригующе и также загадочно, как «возгонка экстракта мандрагоры». Вот и мельтешат перед глазами маги, оборотни, вампиры и эльфы, отличающиеся гримом, но не характером. И плевать, что даже физиология у этих существ должна быть разная — но всё равно они до безобразия напоминают образцовых комсомольцев всесоюзной стройки. Из-за этого книги жанра «магическая академия» я читаю крайне редко. А уж случаи, когда я прочитал подобный роман дальше первый главы — можно по пальцам пересчитать, не снимая ботинок.

Книга Ясмины Сапфир «Убить нельзя научить» стала как раз тем самым редким исключением. Для начала — это женский роман. Практически вымерший, к сожалению, вид литературы в России. Агата Кристи, Иоанна Хмелевская — можно продолжить. Они писали именно женские романы, продолжая традиции девятнадцатого века. Книги, где между строк чувствуется не феминизированное мужеподобное «оно» в юбке, старающееся переплюнуть мужчину, а женщина. Прекрасно знающая, в чём она сильна и в чем сильнее мужчины, а где стоит тактично поискать обходную дорогу. Это вам не сопли пополам с пельменями, как в большинстве сегодняшнего фентези, стыдливо назвавшегося «дамским любовным фентезийным романом». Я ценю книги, которые приятно читать уже ради наслаждения от самого процесса чтения. За стиль и слог, за хороший, качественный осовремененный возврат к традициям Хмелевской. Я прочитал книгу «Убить нельзя научить» от начала до конца. Порциями, неторопливо, словно ел маленькой ложечкой топлёный шоколад, запивая из хрустального бокала незамутнённой водой. Но ведь есть ещё и сюжет.

Для начала — редчайший случай, когда автор сумела выйти за набор литературного конструктора «попаданка в академию, крутая студентка, ректор/преподаватель/учёный совет (нужное подчеркнуть) ходят табунами и пытаются затащить в постель». Героиня книги Ольга — профессиональный преподаватель с многолетним стажем. И пригласили её с Земли не случайно, а преподавать физику и заведовать кафедрой управления энергиями огня и подвластных ему стихий в Военной Академии Перекрёстка миров. Потому ухаживания со стороны коллег никого (в том числе и героиню) не удивят. Тем более что Ольга женщина симпатичная, умная и знающая себе цену. Удивит другое. Сама Академия.

Это самая настоящая фантасмагория. Это оживший в университетских стенах мир Страны чудес и одновременно Зазеркалья. Завкафедрой тут — что-то среднее между Зевсом-громовержцем, мечущим громы и молнии (в том числе и в преподавателей, та ещё смесь зубатой акулы с каменным троллем), и главным дрессировщиком цирковых тигров. И никуда от этого не деться ради поддержания дисциплины. А заодно совмещать разработку учебных планов с должностью судьи на петушиных боях во время драк и склок повелителей электричества. А после, без передышки, то же самое, но во время драк и склок повелителей магнетизма (что поделаешь, характер у рас, владеющих магией электричества, очеь взрывной и буйный, а шкура дублёная). Заодно подрабатывать ловчим всяких НЛО — и совершенно неважно, является ли это НЛО кнопкой, ручкой, часами или стулом, столом, шкафом. Ну и по мелочи — исцелять головную боль магнетиков после очередной магнитной бури. А заодно отбиваться от настойчивых ухаживаний проректора Вархара. Он мужчина видный и интересный, и ухаживает деликатно… По меркам своего мира. По нашим же — наглый хам, который ставит перед фактом: ты мне понравилась, обязательно будешь моей женой. Да ещё и удивляется — чего обижаться, я же четно предупредил, и дал подумать целых полчаса.

Что выйдет в итоге из этой гремучей смеси — не догадаетесь. Я, к слову, не смог до самого финала. Ибо каждый раз события уходили совсем не туда, куда я ждал. А ещё очень удивил тот же проректор Вархар. То это самый настоящий дикарь, а то умнейший мужчина (хочется сказать человек, но всё-таки человек не совсем), который уже много лет держит местный зоопарк в ежовых рукавицах, заставляя и учиться, и учить, и при этом не разнести вдребезги весь Перекрёсток миров. Читайте. Наслаждайтесь. И заодно гадайте, какой из обликов проректора Вархара настоящий, и получится ли ему добиться Ольгиной руки. И получат ли преподаватели кафедры управления энергиями премию за то, что невовремя вмешались в выяснение личных отношений своего начальства.

Есть тонкие властительные связи

Меж контуром и запахом цветка

Так бриллиант невидим нам, пока

Под гранями не оживет в алмазе.

Так образы изменчивых фантазий,

Бегущие, как в небе облака,

Окаменев, живут потом века

В отточенной и завершенной фразе.

Брюсов

Наверное именно этот «Сонет к форме» Валерия Брюсова лучше всего расскажет нам про полотно жанра городское фентези руки Ани Сокол. Роман «Призраки не умеют лгать».

Жанр городского фентези (как ожившей в нашей реалии сказки) в российской литературе отнюдь не новичок. Его к нам привёл ещё Лукьяненко со своим «Ночным дозором». И остаётся этот жанр весьма и весьма востребованным, так как взрослые тоже любят сказки. Хотя и стесняются. Любят читать про совсем уж откровенное вторжение магии — но наслаждаются и мирами, где волшебство лишь часть, лишь особенность. Мирами, похожими на наш, словно отражение в изогнутом зеркале.

Именно такой мир и нарисовали для нас в книге «Призраки не умеют лгать». Страна, где души умерших совсем не обязательно покидают мир живых, а могут и вернуться. Вернуться, чтобы отомстить виновному в гибели своего тела, или просто незнакомому человеку — склочные характеры попадаются, как оказалось, и среди приведений. Впрочем, и для таких загробных скандалистов существует своя полиция. Служба псионников. Обладающие особым даром люди, которые загонят через чур беспокойного покойника обратно на тот свет, а заодно и разберутся: по какой причине призрак привязался к данному гражданину.

Попадаются и сложные случаи. Например как с героиней Леной. Девушкой тихой, совершенно мирной, не способной обидеть и мухи. Но вот почему-то именно её призраки хотят убить с такой настойчивостью, что готовы убивать и других живых, лишь бы добраться до Лены. А ещё почему-то нашёлся вполне живой человек, который тоже хочет её смерти — но не желает убивать своими руками. Именно эту и загадку и должен распутать следователь Дмитрий. А заодно и разобраться, каким способом можно заставить призраков поверить в виновность совершенно постороннего человека. Именно с этого и развивается детектив.

Впрочем, совсем не только детектив. Ведь Дмитрий — молодой мужчина, а Лена — симпатичная девушка. Совместно пережитая опасность сближает, потому-то и детектив вышел романтический. И потому невидимый гранильщик событий постепенно шлифует алмаз их взаимоотношений, превращая в бриллиант любви. Превращаясь обратно в критика, романтическую линию отмечу особенно. Написана она замечательно, с одной стороны твёрдо, с другой ненавязчиво. Ни разу автор не перешла грань пошлости, но при этом сумела заставить нас ощутить чувственность отношений героев. Сумела сделать романтику важной неотъемлемой частью сюжета, но не превратить её объединяющий роман стержень. (Даже больше, Аня весьма изящно не дала книге превратиться в очередной ванильно-слащавый роман, коими полки переполнены и которые никто уже не читает).

Да и в остальном книга читается очень легко, слог сочный, яркий. Звонкий. Образный. Мы словно и в самом деле прячемся от сумасшедшего призрака на чужой могиле, размышляем в свете фонарей на ночной дорожке возле захудалой поликлиники. Думаю, интерес у читателей, когда книга, наконец, появится в бумажном варианте (скорее всего даже в этом году) к ней будет. Всё-таки хороших книг и в жанре романтического детектива, и в жанре городского фентези не так уж и много. Ну а тем, ктоуже прочитал остаётся только ждать. И этой книги, и остальных книг автора.

Царь несытый и упрямый

Четырех подлунных царств,

Не стыдясь, ты роешь ямы,

Множишь тысячи коварств, —

Но, отважный, со стихией

После бьешься, с грудью грудь,

Чтоб еще над новой выей

Петлю рабства захлестнуть.

Валерий Брюсов

Давно уже, в том числе и на самом себе наблюдаю удивительное явление. Англия находится не так уж и близко, США ещё дальше — если сравнивать с Польшей. Но фантастов из этих стран мы знаем намного лучше и больше, чем польских. Лем, Сапковский и?.. И всё. А ведь Польша и страна немаленькая, и живёт там не один миллион человек. Явно хороших авторов должно быть немало, но мы про них даже не слышали. Потому-то книга любого польского писателя дня нас — Терра Инкогнита.

Честно признаюсь, что повесть Анджея Земянского «Автобан нах Познань» мне попала в руки случайно. А ведь этот писатель публикуется с далёкого 1979 года и в копилке у него уйма престижных литературных премий. Впрочем, это не помешало мне и повесть прочитать, и насладиться.

Сразу скажу — мир у Земянского вышел одновременно и мрачный, и светлый. А сам жанр — стык постапокалисиса и стимпанка (первый раз такое встретил, вот честное слово). Лет 500 от нашего века, суша — сплошные пустыни, в которых оазисами расположены редкие города. Увы, последствия нескольких крупных конфликтов, помноженных немного на атомное оружие, но в основном на климатическое, тектоническое, массовое применение генетически сконструированных форм жизни и прочей высокотехнологичной гадости. Не зря же пустыня полна самой разной мутировавшей и приспособившейся жизни, в том числе и разумной, рядом с людьми живут искусственно выведенные разумные коты, гепарды, ястребы — плод военной геноинженерии. Поэтому люди вынуждены скрываться в городах-бункерах, ресурсы тратить экономно, делить население по классам генетической чистоты, дабы не исчезнуть как вид. Плюс осложняется всё, что последняя война закончилась, когда одна из сторон распылила в атмосфере наногадость, после которой электричеством стало пользоваться невозможно в принципе. Люди вернулись к веку пара, пусть и сохранили многие достижения в области химии, медицины, генетики и так далее. Теперь по дорогам ездят бронированные паровые танки, а воюют все как и в девятнадцатом веке пулемётами и автоматами.

Именно в таком мире и живёт майор Вагнер со своей ротой, состоящей из наёмников, сборной солянки русских, немцев, поляков, венгров, чехов и разумных зверей. Живёт по своим меркам вполне неплохо, человек ещё раз доказал — в любой ситуации он выживет и сумеет сохранить за собой место царя природы. Даже если придётся есть синтетическую пищу, а натуральная станет роскошным деликатесом. Даже если говорить тебе приходится на чудовищном сленге из смеси всех языков, каждый день во главе команды сорвиголов уходить в рейд по пустыне. Убивать и рисковать быть убитым на дороге, соединяющим Вроцлав и Познань — городов, от которых зависит жизнь всей остальной страны. Пока руки сжимают автомат, пока поручик-гепард прикрывает спину, немцы-артиллеристы стреляют точно по врагу, а бесшабашная команда из русских штурмовиков-десантников готова пройти через шквал огня и порвать мутантов — ты жив. А пока ты жив, во Вроцлав идут невредимые грузовики с продовольствием и город тоже жив. Добро пожаловать на автобан нах Познань!

Написано всё просто отменно. Очень изящно, каждый персонаж, даже второстепенный — это личность, со своими привычками. Ты словно знаком со всеми много лет, ничего лишнего — но и всё на месте. Написано просто красиво так что в конце, когда я с сожалением закрыл последнюю страницу, остался лишь один вопрос. Сколько в этой красоте слова от Анджея Земянского, а что от замечательного перевода Леонида Кудрявцева?

Сыграть мы пьесу были рады,

И все старались искренне,

И все что видели вы, правда,

И все что слышали вы, правда,

Правда, да не истина.

Есть правда скромная, есть правда гордая,

Такая разная всегда она,

Бывает сладкая, бывает горькая,

И только истина всегда одна.

Есть правда светлая, есть правда тёмная,

Есть на мгновенье и на времена,

Бывает добрая, бывает твердая,

И только истина всегда одна.

Леонид Дербенев

«Unicuique secundum opera eius» — «Да воздастся каждому по делам его». Хотя сейчас мы возводим это выражение к христианам (или римлянам), сама идея некоего измерения человеческих поступков намного старше. У египтян, прежде чем умерший переступит порог Великого Чертога, его сердце взвешивали на Весах истины. Древние греки верили в целую богиню Фемиду с весами поступков (за соблюдением законов она следила уже «по совместительству». Древние иудеи обошлись попроще — не дожидаясь загробного суда, попросили у Бога 10 заповедей и прямо при жизни сравнивали человека с этим «эталоном». Можно подобрать такие же примеры в любой век и у любого народа по всему миру.

Так было до тех пор, пока наука не свергла Бога и не заняла его место. Причём не только у нас, но в той Вселенной, куда нам приглашает прогуляться Алексей Пехов в дилогии, рассказывающей о нескольких месяцах жизни Итана Шелби («Созерцатель», «Тень ингениума»). Та же Земля, разве что Африка после какого-то природного катаклизма стала непригодна для жизни. Всё равно ход истории неумолим: Эпоха географических открытий, открытие новых земель и колонии, научно-технический прогресс, Век паруса и лошади сменяет Век пара. Научная мысль неудержимо рвётся вперёд, раз природа теперь бездушна — то уже нельзя ждать от милостей, каждому не только по делам, но и каждому по потребностям. И вот уже очередной гений, который считает себя не хуже Бога (а то и лучше), делает новый шаг по пути познания: изобретает моторию. Она намного эффективнее нефти в нашем мире, так что позволяет перешагнуть эпоху примитивных маломощных бензиновых двигателей. По улицам поехали автомобили, по небу поплыли дирижабли... Государство Риерта, где сосредоточены заводы по изготовлению мотории, и его правитель — дукс — внезапно из окраинной периферии становятся важным субъектом мировой политики.

А голоса прогресса и света просвещения звучат всё громче: «Каждому по делам его», ну а раз на дворе век разума, то воздаяние теперь определяют не замшелые истины, не устаревшие божественные весы или заповеди, а прогрессивно мыслящий человек. Одна сложность — мера, сколько и кому положено за совершённые дела, у каждого своя. Олигарх за свои труды просто обязан нагрести денег, дукс — встать вровень с правителями мировых сверхдержав, сановник дукса считает, что за труды на благо народа и лучшей его части (аристократической) именно он должен стать правителем Риерты. У гениального изобретателя мотории в награду за развитие прогресса горит идея улучшить человеческую природу (и основания есть: уже получилось изготовить пару десятков Плакальщиков, переделанных людей, пусть внешне уродов, но с потрясающими физическими данными. А ещё у некоторых людей появился ингениум — парапсихический дар, правда не универсальный, а пока у каждого свой.)

Дальше — больше, прогресс завоёвывает умы уже не отдельных людей, а народов. Искиры, народ с Солнечных островов, в новом зигзаге истории вроде бы вытянули счастливый билет: страну микадо европейцы из-за сложностей новых логистических путей (в обход Африки) не смогли подчинить настолько сильно, как это случилось у нас, страна вышла на мировую арену пораньше... Вот только в итоге заняла место нашей молодой Германии — есть прогресс и впечатляющий экономический рост, есть умный трудолюбивый народ, а вот самые вкусные колонии уже оприходованы. «Да воздастся каждому по делам его», резво восклицают потомки самураев... и начинается «похмелье».

Вспыхивает безумным пожаром мировая бойня, искиры и Азия против Объединённого королевства (европейцы) и его союзников. Миллионы убитых и искалеченных, страшные годы войны, чтобы вернуться к статус-кво. Мотория открывает новые технические горизонты, по небу поплыли дирижабли, по улицам побежали первые автомобили… но заодно и броневики с пулемётами и пушками. А всё возрастающая мировая потребность в мотории травит Риерту, не только сокращая жизнь рабочих на заводах, но и, что хуже, временами меняя природу человека: иногда дарует ингениум, а иногда превращает в контаги, безумного чешуйчатого монстра-людоеда. Дукс убит, на его место сел тот самый шустрый придворный — но уже сразу на удобный трон нашлись новые претенденты, от сторонников возвращения прежней династии до не особо разборчивых сановников, которые готовы одной рукой защищать дукса и олигархов, а другой спонсировать подполье. Люди с ингениумом, образец эволюции человечества, оказывается со временем неизбежно сходят с ума, а «черновой прототип человека будущего» — Плакальщик — вместо ценного материала для эволюции теперь цепной пёс и палач правящего дукса в одном лице. Стало ли это для кого-то уроком? Разве что в том, что всё чаще воздаяние видится как возмездие: надо лишь уничтожить тех, кого мы определили виноватыми в случившихся бедах (даже если на одного негодяя придётся десяток невиновных, лес рубят — что поделаешь, щепки летят), потом наградить хороших… И тут же наступит новый Золотой век.

Итан Шелби, герой книги, не задумывается ни о счастье человечества, ни о поисках меры и воздаяния. Зачем, если всего вышеперечисленного он уже распробовал полной ложкой? И цену ура-патриотическим лозунгам, которые щедро сыпали по обе стороны фронта, зазывая народ на мировую бойню: ему от военных успехов достался лишь ужас мясорубки, когда дивизия, в которой он служил, дралась много месяцев в окружении, и память о друзьях, которые могли бы жить, но вместо этого легли в землю… и ненависть к искирам. Не так уж мало, вот только совсем не нужно. Ему достался ингениум, когда над группой солдат-добровольцев решили поставить эксперимент по искусственному пробуждению способностей — и воспоминания о страшной смерти всех остальных добровольцев, покончивших с собой, да зловещая тень в сознании, которая обязательно утащит когда-нибудь в мир мёртвых и его. Уникальные сверхспособности — не так уж мало, вот только совсем не обязательно, прожить достойную жизнь можно и без них.

А ещё Итан Шелби вынес из своей жизни ряд нехитрых правил. Будь доволен тем, что тебе действительно надо — и не хватай всё подряд только потому, что можешь до этого дотянуться. Ни один твой успех не стоит слёз тех, у кого ты ради своей победы отнимаешь что-то им дорогое. Ни одна, даже самая светлая идея ничего не стоит, если для её воплощения обязательно надо пролить реки крови. Может быть именно поэтому среди самых разных людей, которые живут в мире «Созерцателя», именно Итан Шелби н стал авторским эталоном, той меркой, которая разделит зло и добро, которая взвесит и оценит поступки тех, кто его окружает. Прорываясь сквозь огонь и выстрелы, звучат со страниц книги слова Итана Шелби: «Если для нас нет больше Бога, который воздаст каждому по делам его — это должен сделать сам человек». И тогда из рук его в награду за хорошее и плохое ты выпьешь ту чашу яда или мёда, которые налил в свою жизнь своими поступками. И суд Итана будет куда строже и суровей, чем суд древнего всепрощающего Творца, эхом загудит жаркое очищающее пламя: «Да будет так — Amen».

Кто верит в Магомета, кто — в Аллаха, кто — в Иисуса,

Кто ни во что не верит — даже в чёрта, назло всем, —

Хорошую религию придумали индусы:

Что мы, отдав концы, не умираем насовсем.

Стремилась ввысь душа твоя —

Родишься вновь с мечтою,

Но если жил ты как свинья —

Останешься свиньёю.

Досадно попугаем жить,

Гадюкой с длинным веком, —

Не лучше ли при жизни быть

Приличным человеком?

Владимир Высоцкий

Художественная литература издавна обожала прибегать к крайностям. Если зло — то абсолютное, если герой — то без страха и упрёка. И точно также радостно кинулась в другую крайность, когда со второй половины двадцатого века и у нас, и за рубежом писатели вдруг начали обсуждать, а временами даже превозносить «маленького человечка» — ничто не может, часто и не пытается мочь, но хочет и право имеет. Уж будьте добры, обеспечьте. Подобная психология, к слову, въелась настолько, что даже когда со сменой эпохи в России опять возник литературный запрос на сильную личность, в ней нередко по-прежнему проглядывает то самое потребительское «беру, ибо хочу и могу». Не зря подобные типажи, у которых лихо и без особого труда получается и мир перевернуть, и всех нагнуть и заодно осчастливить хороших оказались достаточно популярны. Читатель-лентяй, который видит родной и близкий себе образ, делает для себя вывод: я человек маленький, я в жизни ничего не могу изменить, не буду и пытаться, зато как только у меня появится шанс свыше, так я сразу стану велик и могуч. Жизнь тогда сводится сначала к ожиданию шанса, а когда «шанс» представится — то надо его вырывать у судьбы, топча всех по дороге. Победителей ведь не судят, победа цены не имеет и не пахнет. Ну а кто лишнего теоретизирует про цену, мораль, ответственность и прочие замшелые глупости — тот дурак и неудачник.

Примерно как Игорь, герой новой книги Владимира Корна «Теоретик». Мало того, что оказался… кстати, а где? Одни говорят: чистилище, не зря многим из тех, кто сюда попал вспоминается, будто перед переходам случилась какая-то смертельная неприятность. Другие возражают, что умереть можно всего раз, а в новом мире неприятностей с избытком, и помереть не так уз сложно. Так что это просто иной мир, дальняя планета или параллельная реальность, куда всех закидывает/копирует по своим критерия какая-нибудь инопланетная цивилизация или просто срабатывает неведомый закон природы: не зря кроме людей в этом мире постоянно возникают различные вещи с Земли, от гружёной фуры без водителя до самой обычной многоэтажки посреди леса.

Человек существо прагматичное, наладит быт и станет растить детей. Выросли посёлки, огороженные стеной от нападения местной живности, возникла администрация. Нет, как видно из окна в местную жизнь, которое растворил нам Владимир Корн, никакой экзотики вроде «царства уголовников» и «права сильного» здесь давно нет: когда вокруг фронтир и готовые подзакусить человечиной зверушки, а выходя за пределы стены ты можешь забыть трусы, но не ружьё, отморозки очень быстро вымирают естественным путём. Люди довольно скоро приходят к выводу, что проще соблюдать неписанные, но строгие правила, выручать друг другу хотя бы на уровне некоего минимума, тянуть лямку и надеяться, что когда-нибудь жизнь станет лучше.

Проблема с этим «лучшим будущим» только одна: кто его принесёт? Первые замыкаются в своём мирке по принципу «главное дождаться» — я-то ни Бог, ни царь и не герой, а простой парень. Вторые приходят к выводу, что «один раз живём», поэтому надо жить. (С оглядкой на соседей, к сожалению — ибо Уголовный кодекс и пеницитарную систему не знающие юридических тонкостей шахтёры и охотники легко могут заменить прикладом по почкам, а то и пулей в башку.) Третьи пытаются «добиться освобождения своею собственной рукой», при этом «лес рубят — щепки летят». И даже не поймёшь, какой тип человека хуже… Итог, впрочем, по любому нулевой.

Может потому Игорь и отличается от остальных? Нет, он отнюдь не герой и не супермен, способный перевернуть мир, дайте только точку опоры. Он почти такой же, как мы все. Разница в том самом, трудно уловимом «почти». «Делай, что дОлжно — и тогда свершится то, что должнО». Он не будет лезть во все дыры, стараясь облагодетельствовать мир, но не отвернётся от чужой подлости, не пройдёт мимо, закрыв глаза на чужую беду, если может помочь. Он возьмёт что-то, поскольку ему это действительно надо, а не потому, что у него просто есть возможность взять. Он пахарь, строитель, который предпочитает созидать — и без сомнения возьмёт в руки меч для защиты себя или стараясь помочь тому, кто не в силах сделать этого сам. Но едва пройдёт опасность, то сразу де отложит оружие в сторону, сменив его на плуг или молот. Перемени мир к лучшему хотя бы вокруг себя — и тогда сам не заметишь, как этот самый мир сделает пусть небольшой, но шажок в то светлое «завтра», которое все ждут. Поэтому, закрывая последнюю страницу истории, рассказанной Владимиром Корном, у меня остался всего лишь один вопрос. А может, и в нашей с вами жизни стоит поступать точно также? Мир состоит отнюдь не из одних героев и преступников, его создаём мы с вами. И если получилось у Игоря там, то получится и у нас. Давайте и мы будем жить как дОлжно… и тогда уже наше светлое будущее обязательно прийти должнО.

И часто в сумерках, когда дымятся трубы

Над синим городом, а в воздухе гроза, —

В меня глядят бессонные глаза

И черною тоской запекшиеся губы.

И комната во мне. И капает вода.

И тени движутся, отходят, вырастая.

И тикают часы, и капает вода,

Один вопрос другим всегда перебивая.

Максимилиан Волошин

В далёком тысяча девятьсот тридцать пятом году американский фантаст Стенли Вейнбаум написал небольшой рассказ «Под знаком «Если». Сам того не зная, он предвосхитил целое направление в фантастике: так называемую «альтернативку». Или иначе произведения, посвящённые возможному развитию истории. Например, что было бы, если Наполеон не проиграл под Ватерлоо или в России император Николай Второй в детстве свернул себе шею и не довёл страну до развала и революции? Или не изобрели электричество? Или наоборот изобрели на сто лет раньше?

На русском языке направление «альтернативной истории» стало популярным после девяносто первого года, как эмоциональная реакция на гибель СССР. Многочисленные российские авторы принялись перекраивать историю… Впрочем, несмотря на внешнее разнообразие, внутренняя суть всех романов особо не отличалась. Мы из будущего умные, а деды были дураками. Но мы им поможем, всё исправим, и тогда в настоящем обязательно потекут молочные реки с кисельными берегами. Иного варианта не предусматривается. Причем хоть и негласный, запрет настолько плотно засел в читательском сознании, что иной финал не рассматривается в принципе.

К счастью, от подобной болезни мы, читатели, понемногу излечиваемся. Наверное, потому Владимир Прягин и сумел пригласить нас в свой роман «Волнолом». Оговорюсь сразу: хотя формально его мир — это наш, хоть и двинувшийся в ином направлении, но можно его считать «полностью фантастическим». Ибо первый маленький шажок в сторону был сделан ещё в восьмом веке. Что, впрочем, не помешало книге стать окном не в выдуманную реальность, а в самую настоящую. Со своими обычаями и законами. (Тут отдельно упомяну, что книга мне доставила удовольствие аж дважды. Первый раз своим лёгким, звенящим слогом. А второй раз удовольствие интеллектуальное, ибо выбрав конец девятнадцатого века, Владимир Прягин в отличие от подавляющего большинства коллег-писателей не стал делать механическую кальку с Викторианской или Эдвардианской Англии или России времён Александра Второго. Он задумался и увидел, как изменения затронут и законы, и отношения между людьми и новую иерархию общества.)

Итак, что же мы получили от того, что родственница Карла Великого случайно обнаружила «светопись» — или по другому возможность манипулировать ещё одной стороной бытия, так называемым чернильным светом? Естественно, строго по своим, научно-физическим законам. Империю Карла Великого не разорвали в клочья потомки, Европа сохранила единство, объединив народы под рукой единой династии (на манер Российской империи). Да так и сумела пройти через все перипетии эволюции. Впрочем, социальных и экономических законов никто не отменял, потому, как и у нас, экспансия европейцев остановилась примерно на тех же границах. Аналогично двинулся и вперёд прогресс, сочетая светопись и технику.

По традиции, правящий король назначает попеременно канцлера из Стеклянного дома — сторонников светописи, и Железного дома — сторонников машинного пути развития. Так было долго, пока очередной владыка не нарушил традицию, трижды подряд назначив Стеклянного канцлера. А его сын резко не переменил курс, пожизненно назначив Железного. Это перевернуло мир, скачком подстегнуло научно-технический прогресс и промышленную революцию, континент спешно принялись опутывать паутины железных дорог и телефонных проводов. Светопись превратилась во второстепенное искусство на службе техники.

Конечно же, отыскались недовольные. Четверть века назад и трава была зеленее, и вода мокрее. А теперь даже зеркала нас старят исключительно из-за неправильно свернувшего пути развития. Потому надо всё исправить, цель оправдывает средства, лес рубят — щепки летят. Вот только каково этим самым щепкам, например герою книги Генриху фон Рау, гении от революционного светлого будущего никогда не задумываются. «Что ни делается — всё лучшему, ибо что к лучшему — то не сделано». А может и правильно, что не сделано? Можно ли силой заставить историю свернуть так, чтобы новый вариант стал однозначно счастливее? Или не стоит трогать прошлое, каким бы оно ни стало — а лучше менять к лучшему настоящее? Ответ каждый должен дать себе сам. Ну, а какой ответ выбрал Генрих, читайте сами. И наслаждайтесь. Книгой, словом, и содержанием.

Подымайте, братья, посохи,

Дальше, дальше, как и шли!

Паруса развейте в воздухе,

Дерзко правьте корабли!

Жизнь не в счастье, жизнь в искании,

Цель не здесь — вдали всегда.

Славьте, славьте неустаннее

Подвиг мысли и труда!

Валерий Брюсов

Несмотря на то, что в литературе, особенно российской, жанр «попаданцы» (то есть наши современники, попавшие в параллельный или далёкий-чужой мир — как правило фентези-мир или другая историческая эпоха прошлого) особенно популярен в литературе последние два-три десятилетия, родилось это направление намного раньше. Отцом-основателем смело можно назвать Эдгара Райса Берроуза, из под пера которого в 1912 году вышел роман «Принцесса Марса». И пусть формально роман считается фантастикой, поскольку действие происходит на Марсе, главные атрибуты жанра уже сформированы. Это и сильный герой, который воюет с врагами, и любовь к прекрасной деве, и магия (пусть у Берроуза она «загадочное наследие угасшей цивилизации» — пользуются устройствами как магическими амулетами, не зная принципа).

Второй вехой жанра, уже исключительно для русской литературы, стали братья Стругацкие. Причём как ни удивительно — не только «Обитаемый остров». Взяв с этого романа форму, в последние десять-пятнадцать лет авторы всё сильнее в качестве наполнения берут идеи «Трудно быть богом» и «Улитка на склоне». С поправкой на сегодняшние взгляды на жизнь. «Не стоит прогибаться под изменчивый мир — пусть лучше он прогнется под нас» — девиз персонажей таких романов. А если не хочет, то заставим. И полились на книжные полки творения. «Мужские» — ещё вчера он был простым парнем Васей, младшим менеджером по клинингу (ну или крутым спецназовцем/военным/полицейским), и таланты его не оценили. В новом мире стал рыцарем или магом, всех построил и обеспечил миру счастье. Или «женские». Простая разгильдяйка, скромница или хамка, девственница или разбитная девица — но попав в волшебный мир, она стала воплощением мечты любого мужчины, вокруг валятся штабели поклонников, а в итоге героиня рогами прошибёт все преграды и тоже приведёт мир к правильной (эмансипированной) жизни.

Конечно, есть в этом жанре и хорошие, достойные произведения (путь и куда меньше, чем хотелось бы). Вдвойне приятно было обнаружить, что недавно в скромном ряду отличных книг добавилась ещё одна. «Не плачь, орчанка!» Анатолия Дроздова. Молодой парень-пограничник во время стычки на границе перенёсся в чужой мир, где возможно нечто вроде магии… И вот вам сразу первое отличие от низкопробного большинства. Мы часто говорим про бытие, которое определяет сознание. Про психологию и различия: расхлябанный эгоистичный разгильдяй останется неудачником с завышенным самомнением, какие волшебные силы ему ни добавь. Но забываем и обратное — мы дети современного технологического общества. Со своими общественными нормами, с рефлексами и опытом именно двадцатого века. Можно сколько угодно учить криминалистику или совершенствовать навыки рукопашного боя — оказавшись даже в летней тайге горожанин попросту умрёт с голоду там, где даже местный ребёнок не особо напрягаясь выберется к людям. Это если иначе его как подозрительного чужака не прикопают в первой же деревне. Антон Ильин, герой книги «Не плачь, орчанка!» в этом заметно отличается: пограничник, которому до демобилизации осталось пару месяцев, и в лесу не пропадёт, и с местными поладит — ибо его как раз на что-то подобное и натаскивали. Да и переместился он не с пустыми руками, а вместе с полной боеприпасов машиной, за которую и шёл бой с дезертирами.

А вот дальше началась описанная красочно и сочным языком та самая «психология», которая и привлекла меня к этой книге. Для начала — сам Антон (к слову, выходец из 1973 года). На меня от него просто повеяло эпохой. Не модным сейчас колоритом, не попыткой впихнуть нашего современника в старинные одёжки. Это и в самом деле гражданин СССР брежневской эпохи, в голове которого вполне сочетаются и взгляды на свою страну как на лучшую в мире и презрение к мировой революции пополам с официальными лозунгами. Дитя эпохи, когда ещё не угасла идея братства народов, когда человек человеку ещё друг, а не волк. Антон не будет рваться наверх и топтать конкурентов ради личного успеха — а протянет руку слабому, закроет беззащитного. Поступить иначе для него немыслимо… и за это автору отдельно спасибо. Мы забыли, каково это, оставаться всегда человеком — и тем приятнее вспомнить.

А ещё, как я и говорил, Антон не лезет вверх по лестнице власти. Не пытается внедрить по странам и континентам передовые технические веяния и прогрессивные идеи. Любые культуры с трудом принимают знания и умения, которые противоречат жизненному опыту. Для этого необходимо находиться на очень высокой ступени развития, куда выше любимого авторами фентези-Средневековья. В жизни навязчивому «прогрессору» проще свернуть шею, чем согласиться, что проверенные веками дедовские методы полная чушь. Но одновременно Антон и не отказывается от титула и власти когда возникает нужна и когда так складывается жизнь. Ибо для него власть — это не привилегия, а только ответственность за тех, кто попросил тебя о помощи, кому нужна твоя защита. Пусть каждый делает то, что должен — и тогда мир станет лучше без прогрессоров и спешащих на помощь суперменов. Если каждый начнёт думать только о себе и о своём успехе, а не об общем деле — мир рухнет. Простая истина, которую Антон сумел объяснить своим новым соседям. Простая истина, которую, прочитав и восхитившись книгой, хорошо бы вспомнить и нам.

P.S. А вот за обложку и аннотацию «Эксмо» хочется больно стукнуть. Аннотация корявая, обложка вообще страхолюдная и к книге отношение имеет весьма далёкое. То ли безобразно схалтурили, то ли решили читателей распугать.

Так получилось, что открыв для массового читателя целое направление фантастической литературы — фентези (а до них, хотя и писали многие, тот же Говард, многочисленных подражателей это направление так и не породило), Джон Рональд Руэл Толкин и Клайв Стейплз Льюис сами того не желая довольно жёстко определили направление дальнейшего развития фентези. Сказочные миры на основе англосаксонской мифологии девятнадцатого века с точечными вкраплениями скандинавской и ирландской. Эльфы, гномы, гоблины. Фентези развивалось и ветвилось, появлялись более поздние поджанры вроде городского фентези, но основа оставалась прежней.

В русской фентези-литературе это влияние оказалось намного сильнее, ибо к нам жанр «взрослой сказки» пришёл из Европы и США уже полностью сформировавшимся. И наши писатели радостно принялись копировать чужие формы. Более или менее талантливо, но всё равно по чужим лекалам. Отдельные прорывные работы вроде «Волкодава» Семёновой можно не считать, поскольку совершенно оригинальный местный антураж и колорит в первую очередь самим автором воспринимался как фон, но не центральный элемент. К тому же, долгое время, несмотря на вспышку интереса к фентези в славянском антураже, по части копирования англосаксонских первоисточников всё равно ничего особо не изменилось. Ну, обозвали вампира упырём, а эльфа заменили навьей или русалкой, и при этом полностью сохранили матрицу поведения — и что от этого переменилось кроме портрета?

Впрочем, в последнее время (к счастью) настроения переменились. Мы начали вспоминать, что кроме лубочного набора «от Кощея до лягушки» у нас есть огромное количество других сказочных персонажей. Что в нашей стране живут сотни народов, что у каждого и в каждой местности свои легенды, мифы, свои обитатели. Да и в Европе не стоит ограничиваться эльфами и троллями. Начали писать уже свои книги, отливая их по своим формам и вытачивая по своим лекалам. И Марина Комарова в этом была одна из первых. Её «Враг Хозяина штормов» — очень интересный шаг в настоящую скандинавскую мифологию, которая не ограничивается Одином и валькириями. «Практика на Лысой горе» — приглашение прогуляться по потустороннему миру Закарпатья и Гоголевской Малороссии. И вот теперь — «София слышит зеркала», которая приглашает нас прогуляться по обратной стороне немецкого Гамбурга, городу теней Шаттенштадту.

А место, надо сказать, примечательное. И вообще потусторонний мир Германии оказывается весьма разнообразным. Здесь можно встретить самые разные тени и отражения, злые, добрые и равнодушные. И поскольку тень зачастую похожа на оригинал весьма относительно, так и в Шаттенштадте отражения настоящих вещей оживают довольно причудливо, превращаясь в демонов-теней. И все покоряются Теневому Королю. Личности неординарной, властной, обаятельной и страшной одновременно. А ещё есть никсы, которые будут позловреднее наших русалок. Может встретиться и Кайзер Страшных Снов, повелевающий снами в тот миг, когда они обращаются в кошмар. Тоже милое создание, вот только работа у него сложная — доводить людей до холодного пота, потому и характер своеобразный. Да и других созданий много… Потому и в Гамбург из книги, и в Шаттенштадт невозможно не влюбиться. Погулять по узким улочкам старого города, вместе с Софией откусить кусочек вкусного брецеля — что-то вроде кренделя из слоёного теста.

Только много гулять нам и ей не дадут. Ведь София вместе со своей подругой не просто так приехала из далёкого южного Херсона. Давно-давно появились люди, которые умеют слышать зеркала и через них шагать в Зеркалье, прослойку между миром живых и миром теней. Дар может передаваться и по наследству, и случайным людям, и сразу нескольким… Как произошло когда-то с прабабкой Софии: единый дар передался и ей, и одновременно другому человеку. И это очень и очень удачно, поскольку теперь именно София сможет вылечить от редкого особого заболевания главу зеркальщиков Гамбурга, чей дед тоже унаследовал тот самый дар-на-двоих. Приехать, вылечить и уехать… Вот только дата путешествия в Гамбург ненароком совпала с Крампусианой. Этот полуязыческий праздник проходит 4-6 декабря. Веселое маскарадное шествие, когда на улицах появляется множество людей в звериных шкурах и страшных масках с рогами и клыками. Они увешаны цепями, бубенцами и всякими железками. Ряженые Крампусы пристают к прохожим, устраивают на улицах шум, неразбериху и всячески хулиганят. Никто и не помнит, что в эти дни исчезает граница настоящего и мнимого, оживают старинные страшные истории, которые Братья Гримм назвали просто сказками…

Честно говоря, книга мне понравилась именно Шаттенштадтом и зеркальем. Пусть герои вышли интересными, необычными. Неповторимыми — они всё равно уступают городу теней и отражений. И даже любовная линия скорее штрих и освещение, но не сама картина. А ещё непонятно, почему издательство засунуло книгу в серию «магический детектив», ибо детектива и расследования тут нет. Есть только загадка, скрытая в тенях Шаттенштадта.

Под раскаленными лучами,

Зарывшись в пламенных песках,

Оно стеклянными очами

Чего-то ищет в облаках.

То вспрянет вдруг и, чутким ухом

Припав к растреснутой земле,

Чему-то внемлет жадным слухом

С довольством тайным на челе.

Федор Тютчев

Так получилось, что с книгами Дарьи Кузнецовой я познакомился давно. В наше время засилья фентези не так уж много пишется космической фантастики и ещё меньше — фантастики хорошей. Поэтому с огромным удовольствием ещё на Самиздате читал и перечитывал у Дарьи Кузнецовой «XXI век не той эры», «Слово императора», многие другие книги. Потому в очередной раз её новую вышедшую в бумаге книгу «Модус вивенди» заказал себе сразу, хотя именно эту книгу (в отличие от большинства других) предварительно в электронном формате у Дарьи не читал.

Итак, перед нами ещё одно будущее. Человечество вышло к звёздам, встретилось с чужими расами, встретилось с потомками землян, изгнанными ещё на досветовых кораблях куда глаза глядят в Смутные века. Самая сильная ветвь Человечества создала Земную империю. Но как человек не может без рук и глаз, так и государство без дипломатов. Вот и отправляются к инопланетянам особые дипломаты-ксенологи. Немножко шпионы, немножко учёные и очень много переговорщики. Каждая задача у небольшого круга таких вот избранных — рискуя шкурой пойти туда не знаю куда и принести договор о сотрудничестве. Или хотя бы пакт о мире и осторожном взаимопонимании. На очередное подобное задание посылают Вету, одну из лучших в корпусе ксенологов. А поскольку даже по меркам инопланетян чужаки раздражительны, загадочны, да вдобавок сильны, в пару к Вете приставляют охранника, некоего Игоря. Из особого отдела императорских спецслужб, да вдобавок одного из немногих в империи Одержимых — тех, кто способен без всяких кораблей шагать от звезды к звезде. Чтобы, если придётся туго, успел ценного специалиста эвакуировать.

Что могу сказать про книгу? Мастерство автора никуда не денется. Это и чёткий, отточенный слог, и образность. Те же интимные и любовные сцены описаны изумительно. С жаром, чувственно, но без тени пошлости. Изящно показаны и сами герои. Игорь и Вета получились живыми и неповторимыми, при этом вполне укладываются в некие типажи. Сильный мужчина — сильный не мышцами, а волей и готовностью думать сначала о других, потом о себе. Для такого присяга «половина меня императору, вторая — империи» (а значит и всем её подданным) — не красивые слова, а смысл жизни. Рядом женщина — хрупкая, женственная, по-своему сильная и независимая. Из тех, кто куёт свою жизнь сама, но не стесняется видеть в мужчине опору. Игоря и Вету даже на мгновение не спутаешь с героями других подобных произведений. Ведь настоящее мастерство — незаметно дать увидеть читателю те мелочи, зачастую нелогичные, но которые и отличают живого человека от запрограммированного робота. Этот обожает красный цвет и терпеть не может синий, а другая не любит спать без пижамы, иначе плохо высыпается…

Про героев, то есть Игоря и Вету, говорить можно много и хорошо. А вот книга в целом оставила не лучшее впечатление. Почему же? Противоречие объясняется просто. Как короля делает свита, так и книгу делает не в последнюю очередь мир, окружающий главных героев. И если инопланетян можно изобразить любыми и любые странности списать на то, что они недопонятые чужаки, то «свои» наоборот будут хорошо узнаваемы. Понятны. К ним будет особое внимание. И вот тут у книги начинаются проблемы.

Нам всем хочется светлого будущего. Современная система, которая называется демократией и безуспешно пытается возвести своё происхождение якобы к древнегреческим традициям городов-полисов, себя исчерпала. Потому-то вполне логично популярны идеи империи или республики. Никого не удивляет империя и в книге «Модус вивенди». Как не удивляет попытка скопировать Российскую империю конца XIX — начала XX веков, эпохи иллюзорного благополучия и блеска внешнего величия. Не зря этому периоду посвящено множество романов и фильмов. Нагрубит тебе какой-нибудь чинуша, не сделает что должен, или встретишь на улице очередного хама, и память сразу подсказывает картинку «а раньше то»… Вроде тех же приключении Фандорина. При этом уподобиться известному писателю Роману Злотникову вырваться из объятий лакированной псевдо-действительности удаётся немногим. Не удалось и Дарье. Картинка получилась из разряда «гимназистки румяные, по утрам французские булки хрустящие». Тишь, гладь, божья благодать и над всем царь-батюшка, мудрый и благородный. Веет от этого страшной фальшью. События Российской Империи и её крушения — не такая давняя история, чтобы в людской памяти потерялись детали. Механический перенос утрированно-идеального общества романов про «благолепную Российскую империю» выглядит очень и очень фальшиво, с многочисленными нестыковками.

Вторая проблема книги — если главные персонажи индивидуальны, то все остальные обитатели книги сплошная функция сюжета. Так надо для развития фабулы и потому они действуют строго в рамках, чтобы подталкивать развивающиеся отношения героев. Например, бывшая любовница Игоря. Ладно припёрлась незваной на полузакрытый приём (ещё можно обосновать: взбалмошна, богата, влиятельна, стервозна), но сцена, где она говорит Вете гадости про Игоря, нужна сюжету, но даже близко не соответствует характеру этой самой богачки. В условиях абсолютной монархии на приёме в честь Веты и Игоря, (которые оба входят в ближнюю свиту наследника) провоцировать ссору и вдобавок хамить шефу имперской СБ — самоубийство. После такого хотя бы из чувства самосохранения наследник прикажет зарвавшуюся неподконтрольную дамочку-олигарха уложить в гроб. Иначе, почуяв безнаказанность и со своими деньгами, она запросто ввяжется в заговор. И подобная сцена, где второстепенные персонажи создают героям трудности, самоубийственно забыв про чувство самосохранения, не единственная. Увы.

Потому, моё впечатление от книги — и у хорошего автора бывают ошибки. Читать не Дарью, естественно, не перестану, но «Модус вивенди» рекомендовать скорее всего не буду. Книга неудачная.

Я клянусь, что стану чище и добрее.

И в беде не брошу друга никогда.

Слышу голос, и спешу на зов скорее

По дороге, на которой нет следа.

Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко.

Не будь ко мне жестоко! Жестоко не будь!

От чистого истока в прекрасное далеко.

В прекрасное далеко я начинаю путь.

Юрий Энтин

Человек любит упорядоченность. Если система элементов – то периодическая, если цветочки – то рассортировать по гербариям и альбомам, если половить красивых бабочек – потом обязательно каждую на свою иголку с наклейкой. Если книги про пиратов и звездолёты – на полку «для мальчиков», если про любовь, да ещё с наклеечкой «женский», то роман отправится на полку «для девочек». И даже людей, вроде бы таких непохожих друг на друга мы тоже упорядочим на хороших и плохих. Будем говорить, мол, чёрно-белого в жизни не бывает, и в любом вопросе есть полутона и множество оттенков, но всё равно в итоге мы поделим всех на героев и злодеев. Самое большее – отложим какую-то часть в ящик «случайная жертва, я её слишком мало знал».

А как быть Алисе Лесиной, жительнице мира, в который пригласила нас Дарья Кузнецова со своим романом «Абордажная доля», если привычная картина мира и впитанная с молоком градация внезапно осыпалась призрачным пеплом? Транспорт, на котором девушка возвращалась домой после годичной вахте на форпосте-руднике, захватили. Мужчин – такой добрый, порядочный и хороший экипаж – поубивали. Девушку оставили поразвлечься… Страшно, но логично. И вдруг Глеб, старший абордажной партии пиратов, берёт девушку в качестве доли за рейд: мол, личный медик мне понадобился. Тут логика отказывает: захваченный кораблик-то, оказывается, перевозил контрабанду, за которую в Метрополии остаток жизни можно провести на каторге – продав же добычу в любом из пиратских портов, за свою часть этот же Глеб не то что личного медика, а личную больницу себе купит. При этом к женщинам в смысле к интимных утех это чудо киборгизации и биоинженерии равнодушен: в этом Алиса быстро убедилась, техника на современном корабле может почти всё. Как равнодушен и к деньгам, и к славе, и к репутации «крутого парня», и к ощущению власти и безнаказанности – всему, что собирает экипажи под «Весёлым Роджером». Но зачем-то же он сделал блестящую карьеру в пиратских кругах, стал офицером на одном из кораблей «Тортуги» – группировки самой могущественной, самой таинственной и самой успешной среди космических флибустьеров?

Алиса, тебе положено его бояться. Ты хороший врач, работающих в космосе медиков обязательно и хорошо учат психологии, и потому ты не скатишься в позорный «стокгольмский синдром», когда тебя будут ломать и насиловать… Если вообще будут, ибо и в остальном Глеб неправильный какой-то пират. И его абордажники тоже странные и неправильные типы. Горло перережут, попытайся кто ударить в спину – в пыль разотрут, на корабле все, кроме капитана, их боятся до судорог, хотя сами отморозок на отморозке. Но вот командир из каких-то своих непонятных соображений обещал добыче «защиту» – и остальные абордажники даже относиться к Алисе будут почти как к человеку, а не как к вещи. (К слову, не только за главных героев, но и вообще за всех, даже мимолётно встреченных людей Дарье сказать спасибо: все они получились живыми и друг на друга не похожими, даже те, кого мы видели мельком на полстранички).

Но если Алису в целом понять не так уж трудно, точнее она не проще и не сложнее любого человека, пай-девочка, хоть и с твёрдым характером, которая пробует строить свою жизнь, отгородившись от излишней опеки родственников, то Глеб словно глубокое горное озеро. Спокойной гладью зеркала радуют блеском и игрой солнца на поверхности, но в глубине тёмных вод водятся чудовища, в том числе и те, которые он сотворил сам. А ещё цель, из-за которой он сначала лёг под нож хирургов и генетиков, а затем стал пиратом. Цель, которая сделает его героем в глазах одних и злодеем в глазах других. Сразу как он победит или проиграет – как и положено… Только ему плевать. У него своя задача и своя победа, а как она будет выглядеть в глазах остальных, Глеба не волнует. Он – воин, железная несокрушимая боевая машина, пусть частью всё ещё из плоти и крови. Но это лишь внешняя биология, внутри всё давно уже омертвело и отмерло. Ибо мешает достичь поставленной цели

Или… может не зря судьба вас свела, двух таких правильных? Старательно и достоверно играющих свои социальные роли в пьесе, где общество заботливо написало для вас каждый жест, где всё заботливо и заранее разложено по почкам «хорошо» и «плохо». А может всё это для того, чтобы из кукол на социальных ниточках вы сначала стали людьми – по образу и подобию, и потому способных решать самим. Самим отделять зёрна от плевел и самим решать, какие им вкушать плоды от древа познания: когда сладкие, а когда и горькие. И вернуться на Землю не «социально ответственным элементом общества», а мужчиной и женщиной. Ведь любые рамки и границы мы себе устанавливаем только сами…

Но ни порфир, ни мрамор, ни гранит

Не создадут незыблемой оправы

Для роковой, пролитой в вечность лавы,

Что в нас свой ток невидимо струит.

В мирах любви, — неверные кометы, —

Закрыт нам путь проверенных орбит!

Явь наших снов земля не исстребит, —

Полночных Солнц к себе нас манят светы.

Максимилиан Волошин

Человек любит размеренность существования, тяга к постоянным переменам — это скорее исключение, чем правило. И потому на любое событие или явление мы глядим сначала через увеличительное стекло привычки. Литература в этом точно такая же часть нас самих. Например, на случайность, которая меняет жизнь или судьбу, обычно смотрит как на рок или фатум, что стоят даже над богами. Предопределено, неумолимый закон кармы. Есть и противоположный взгляд: человек может и должен преодолеть… этот самый рок, изменить неумолимость судьбы. Таковы традиции, особенно традиции русской литературы. Авантюрный роман, где автор с помощью случая (совпадения, случайного стечения обстоятельств) помещает героя в рискованные положения, из которых этот герой выбирается на глазах у читателя с помощью изобретательности и находчивости, риска в своём исконном виде на нашей почве особо не прижился. (А ведь подобным «случаем» не гнушались многие классики, например герой книги «Затерянный мир» Конан Дойля в экспедиции участвует, поскольку с девушкой поссорился, да и потом случайность — неизбежный спутник путешествия). Событиям положено происходить в строгом соответствии с замыслом и внутренней логикой произведения, случай обязан события разбавлять и дополнять, не более. Иногда случай может дополнять и подстёгивать происходящее, причём заметно — как, скажем, в каком-нибудь приключенческом путешествии. Иногда превращается в бледного призрака, как в детективном расследовании. Но всегда он слуга, помощник, и никогда — хозяин сюжета.

А что делать, если случай всё равно безжалостно вторгается в жизнь, а жизнь вмешивается в ход детективного расследования? И рады бы мы отказаться, вернуться к традициям Шерлока Холмса и Эркюля Пуаро, к строгой логике повествования — да не получается. Это не рок, это не предопределённость, которую надо разрушить. Именно случай, досадное совпадение, никак не связанное с расследованием. Не перст судьбы, не преграда, которую необходимо преодолеть — а попавший в ботинок камешек: и мешает, и неприятно, но если очень надо, можно и потерпеть. Другой такой случай, третий… расследование же тем временем идёт дальше. В итоге получился совсем редкий зверь в джунглях российской литературы. Авантюрный детектив. Или «Мастер оружейных дел» Дарьи Кузнецовой.

Для начала — жемчужина творчества, лучшая из всех романов автора, которые я читал. Книга не просто красиво написанная, для Дарьи это норма. Книга написана завораживающе. Очень необычный мир, существование которого заключено между сферами Порядка и Хаоса, любая вещь или создание — это сумма в разных пропорциях двух стихий. Это жаркие, пахнущие травой и пылью степи юга, горячий на солнце камень стен Приграничья. Это холодные льды и горы севера, где обитают такие же холодные, рассудочные люди, которые откроют тепло сердца лишь самым близким. Это остальной необъятный мир, который лежит между этими двумя полюсами. И пусть нам удастся осмотреть (именно осмотреть, а даже не заглянуть) лишь кусочек этого мира, прожить всего одну жизнь героини, мастера Нойшарэ — это уже на один мир и одну жизнь больше.

Ну а начинается всё и правда случайно. Точнее сначала закономерно, а потом случайно. Особый следователь короля, маг Тагренай Анагор расследует очень щекотливое дело. Три столетия окраины государства тревожат Серые твари — человекоподобные полуразумные то ли демоны, то ли непонятно что. За это время сформировалось Пограничье: область, которая раз за разом первой принимает на себя удар. И если не сдержит, Серые зальют кровью остальное королевство. Конечно, развитие техники, магии и техномагии изрядно облегчило за последние десятилетия жизнь. Но что толку от пистолетов, если пули Серых не берут, а только обычная сталь клинка? Потому каждый мужчина и женщина здесь — боец, а к любому чужаку отнесутся настороженно. Примут и помогут только за то, что он человек — но и только. Сходиться и дружить не станут, ведь кто знает, каков чужак в минуту опасности, не струсит ли и не сбежит? И вот следы преступления — убийство курьера и похищение очень важных бумаг — ведут в Приграничье.

Логично со стороны следователя, когда срочно понадобилась консультация, обратиться к лучшему из местных Оружейников — что-то вроде особых магов, которые занимаются изготовлением разнообразного магического и немагического оружия. А то, что это оказалась симпатичная девушка лет двадцати четырёх, только приятный бонус… не больше. Следователя больше интересует дело и профессиональные знания консультанта. Потомка династии Оружейников, насчитывающей четыре столетия. И на этом бы расстаться, да вмешался тот самый случай. На следователя кто-то совершил покушение. Неудачное, вот только прямо на пороге дома той самой Нойшарэ Л'Оттар. Лишний раз тревожить и переносить раненого через весь город не стали. (И я врачей понять могу — улицы узкие, извилистые, обороняться удобно, передвигаться не очень). А следом в дом со сложным и срочным заказом заглянул некий Таллий Анатар, давний враг-соперник-друг следователя Тагреная. Тоже вполне логично, что обратился он к лучшему специалисту… и при этом совершенно случайно столкнулся в доме с Тагренаем. А в том, что обоим понравилась Нойшарэ, вообще ничего удивительного. Девушка красивая, сильная характером, умелая. Как раз именно тот тип, который может приглянуться обоим.

В Приграничье говорят: «Перемены всегда к худшему. К хорошему приходится идти медленно, неторопливо, маленькими шажками. А внезапно и много бывает только плохого». Ну а что тебе делать, бедная Нойшарэ, если в твою жизнь вдруг вторгается сразу весь мир? Эдакие живые и весьма привлекательные воплощения Порядка и Хаоса? Сталкиваются, постоянно рождают мелкие и большие случайности, которые подталкивают судьбу — только успевай смотреть, где подхватить нужное течение, а где такую случайность лучше перепрыгнуть подальше? Сколько не прячься от жизни в мастерской, она всё равно нашла тебя, мастер оружейных дел. Тянет, толкает, предлагает выбирать. Впервые тебе встретились мужчины, каждому из которых ты готова отдать своё сердце. Вот только кого из них ты выберешь? И уж тут на волю случая отдавать решение нельзя.

Чтобы всё-таки выбрать, Нойшарэ придётся высунуть нос из уютной мастерской и прожить свою жизнь. Как и нам вместе с ней, пока шелестит страницами «Мастер оружейных дел».

Нет, я не ваш! Мне чужды цели ваши,

Мне странен ваш неокрыленный крик,

Но, в шумном круге, к вашей общей чаше

И я б, как верный, клятвенно приник!

Где вы — гроза, губящая стихия,

Я — голос ваш, я вашим хмелем пьян,

Зову крушить устои вековые,

Творить простор для будущих семян.

Валерий Брюсов

На протяжении веков, в разных странах и на разных континентах мудрецы наставляли, что всё в мире подчинено закону равновесия. Дню противостоит ночь, лету — зима. Есть мужское начало и женское, созидание и разрушение, инь и ян, светлое и тёмное. И они не могут друг без друга. Не зря у тех же древних египтян бог Осирис взвешивал сердца умерших, чтобы определить, сколько в них скопилось чёрного и белого. Отсюда многие делают вывод: раз у весов всегда две чаши, так и хорошее не может существовать без плохого, правда без лжи. Причём строго в одинаковых пропорциях. Сразу же находятся и те, кто им возражает: совсем наоборот, сколько примеров, когда человек счастлив без несчастья? И потому любая ложь должна быть нещадно искоренена, поскольку она лишь умножает зло.

Впрочем, магистр Лейла Шаль-ай-Грас из книги Дарьи Кузнецовой «Песня вуалей» (в электронном формате выходила под названием «Дым и зеркала») про такие тонкости мироздания не задумывается и не собирается. Она маг-Иллюзионист, то есть тот, кто зарабатывает себе хлеб именно враньём и иллюзиями. Создать шоу, спрятать перед гостями лишнее, изобразить любое несуществующее по желанию заказчика. Вся её жизнь пропитана ненастоящим. Дом в мгновение ока превратится для заказчика в дворец, хозяйка встретит гостя в роскошном платье, настоящем даже на ощупь, хотя сама поленится снять любимые шаровары в заплатках и засаленную рубаху. Даже собственные мысли и эмоции всегда можно заменить фальшивыми, убедить — именно такая ты настоящая. Убедить не только себя, но и остальных. Таковы все Иллюзионисты, потому их многие и не любят, хотя и не могут без них обойтись. Ведь, к примеру, тот же Материалист может воспроизвести только то, что видит и чувствует, потому без Иллюзиониста ему в работе никак. (Отступая немного в сторону от рецензии — познакомится с Лейлой оказалось интересно с первого же мгновения, когда Дарья пригласила нас к ней в дом. Очень уж Лейла необычная девушка, сплошной клубок противоречий. Сильная и ранимая, всем открытая и с тайными омутами души. Разобраться в ней не получилось до конца книги… Но может так и надо? Ведь каждый человек — это целая Вселенная, а Лейла — это самый настоящий человек, а не какой-то там персонаж).

Так и течёт жизнь спокойная и размеренная, в столице большого и сытого государства, под управлением мудрого правителя. Заказы идут, репутация прирастает, друзья тебя обожают, всегда можно прийти и посидеть в их весёлой компании. Есть у девушки даже любовь, только она как положено Иллюзионисту тоже наполовину настоящая: человек, в которого Лейла влюблена, уже десять лет как погиб в сражениях за Отечество. Но даже если бы он и остался жить, герой и приближённый самого императора из ближнего круга на двадцатипятилетнюю девчонку без связей и влиятельной родни в жизни не посмотрел бы.

А на другом полюсе этой жизни — Дагор, тот самый офицер и герой. Он-то как раз любую ложь и иллюзии не терпит, жизнь приучила его видеть только чёрное и белое. Как и отучила испытывать хоть какие-то эмоции: сначала несколько лет на передовой страшной войны, потом несколько лет плена в концлагере. А потом мучительное лечение и поиск хоть какого-то дела, куда может приложить себя отставной фронтовик. Теперь он живёт только разумом и логикой. Лучший из старших следователей в столичном отделе по расследованию убийств. (Чуть не сказал в московском уголовном розыске, но Дагор — это всё-таки не молодой и горячий Шарапов, а скорее постаревший и уставший от жизни капитан Жеглов). Для него осталась только закон и истина, разоблачение преступников.

Разные полюса магнита притягиваются, частица и античастица, встречаясь, дают взрыв. И что с того, что сначала происходит взрыв — Лейла получает заказ от родственника императора, человека страшного и даже поглядывающего на трон… А дальше иллюзия и реальность, ложь и правда смешиваются, переходя из реальности в нереальность и обратно. Сначала ты не смогла отказаться, а потом заказчика убили во время представления. Точь-в-точь как в твоём спектакле-иллюзии. И всё указывает, что именно Иллюзионист был сообщником, если не убийцей. Потому что неожиданно для всех (и для себя) ты, Лейла, наследница второго по значимости титула империи и огромного состояния. Что с того, что Дагор вдруг, вопреки разуму и точной логике, не поверит столь чётким и ясным уликам? Впервые за годы ощутит, что рядом с этой хрупкой рыжей испуганной девушкой он снова мужчина, а не механизм на службе у государства?

Да и такие уж ли они разные на самом деле, Лейла и Дагор? Они — две стороны того самого равновесия. Правда и выдумка, настоящее и иллюзия. Потому только вместе они смогут понять — нельзя жить одним лишь разумом или чувствами, нельзя раскалывать душу. Вот только нельзя при этом потерять и ту границу, за которой сухая выхолощенная правда сама становится ложью, выдумка и фантазия — враньём. А смесь из иллюзии и реальности вместо лекарства и утешения становится ядом.

Герои истории про дым и зеркала для себя ответ нашли. А нам останется лишь прочитать, задуматься… и попробовать отыскать ответ и для себя тоже.

В неверный час тебя я встретил,

И избежать тебя не мог —

Нас рок одним клеймом отметил,

Одной погибели обрек.

И, не противясь древней силе,

Что нас к одной тоске вела,

Покорно обнажив тела,

Обряд любви мы сотворили.

Не верил в чудо смерти жрец,

И жертва тайны не страшилась,

И в кровь вино не претворилось

Во тьме кощунственных сердец.

Максимилиан Волошин

Если верить толковому словарю, то привычка — это поведение или образ действий, ставшие в нашей жизни обычными, постоянными. Безусловно, вещь полезная. Вот только до тех пор, пока мы этой привычкой управляем, пока помним, откуда она взялась. А не тогда, когда привычка скорее ведёт нас, диктуя хорошее и плохое: важен становится не столько результат, сколько сам процесс. За примером далеко ходить не надо. Достаточно вспомнить парады физкультурников в тридцатых годах прошлого века. Гимн совершенству человеческого тела и возможностей, когда сотни атлетически сложенных парней шли по Красной площади в одних лишь трусах. Можно ли представить что-то подобное сейчас? Думаю, нет. Случись что-то подобное сегодня, оно вызовет ураган критики и негодования со всех сторон, в благородном негодовании сойдутся и бабушки и молодой офисный планктон (впрочем, последний заодно сделает селфи, даже если сам на фоне стройных гимнастов будет как корова на катке).

Такие откровенно ханжеские, пуританские нормы вошли не так уж давно. Но вошли очень и очень прочно. С замиранием мы смотрели на невинные сцены той же «Греческой смоковницы» или «Голубой лагуны». Эротические фильмы. Но воспринимались они через призму порнографии. Результатом стало то, что сейчас, наклеив ярлыки «18+», мы перестали эротику и порнографию различать. Смакование сексуальных подробностей считается чуть ли не обязательным элементом современного романа. Закон по части детализации процесса, конечно, не нарушают, но смысл остаётся. Главное в подобных сценах — возбудить в читателе похоть, животную страсть совокупления. Смысл эротики как восторга совершенством мужчины и женщины по отдельности и как единого целого — потерян. Как потеряны и традиции эротики в нашей литературе. Без справочника вспоминается разве что Набоков. Или Иван Ефремов (то же «Лезвие бритвы») — но он уже последний, и во многом не понятый ни современниками, ни более поздними поколениями.

Собственно уже за возрождение вроде бы напрочь позабытой традиции среди новинок жанра фентези книгу Марины Комаровой и Даны Арнаутовой «Огонь в твоём сердце» (второе название «Ворожея бессмертного ярла») стоит отметить особо. Очень красиво написанная история, продолжающая вроде бы угасшую традицию. Эдакий гимн красоте и совершенству человеческого тела. Каждая эротическая сцена (а их много, и достаточно подробно написанных) — восхищение единству двух сторон человека: мужчины и женщины. Без тени того тёмного начала, на котором паразитирует порнография. Не похоть — а светлый восторг красотой. Возрождение древней легенды о Цирцее: мужчина, который сумеет удержать в себе животное при виде красивой женщины, станет подобен богу. Не сумеет — станет свиньёй. Это, к слову очень необычно показано как раз именно через интимные сцены. Вроде бы грубый и резкий ярл Фьялбъёрн, который давит своей властностью и желанием — никогда не перейдёт незримую грань, за которой сломает волю женщины ради своего минутного «хочу» и минутного удовольствия. А вот Повелитель Холода Янсрунд, несмотря на свою обольстительность божества, никогда со своим соперником сравниться не сможет — поскольку не готов отступить.

На этом, наверное, разговор о романе можно и закончить. Своё почётное место на книжной полке он уже завоевал. Мы окунулись в ледяные воды северного моря, мы вместе я Йантой Огнецвет сплетались в нежной истоме и таяли в объятиях Фьялбъёрна, бессмертного ярла живого корабля. Нас коснулся, но всё равно отступил холод Владыки Севера и Пустота, которую призвал мятежный водяной-веденхальти. Можно было бы.. Если бы роман не напоминал ту самую морскую пучину, которую бороздит «Гордый линорм». Бездонную, наполненную течениями, разную от глубины к глубине.

Эротика, любовные игры и красивые герои лишь самый верхний слой. Тот самый, что пронизан солнцем, полон живительного планктона и ярких тропических рыбок. А если заглянуть поглубже? Туда, где бесформенными осьминогами готовы оплести кошмары страха и неуверенности. Хищными акулами стремительно рассекают воды сознания жадность и алчность. Свои и чужие. Камнем на дно тянут обиды и боль прошлого. И непонятно, что страшнее. Свой ли страх и своя жадность — или чужая?

Привычка — это поведение или образ действий, ставшие в нашей жизни обычными, постоянными. С ней легко и удобно. С ней не надо каждый раз задумываться, как поступить. Как отличить хорошего от плохого, доброе от злого. Вот он, враг: жадный, эгоистичный. Готовый думать лишь о себе. Вот он друг, честный, преданный, торопится отдать себя другу до последней капли крови. Привычка? Да, в жизни нет чёрного и белого, многим поступкам можно найти объяснение, увидеть их под другим углом. И иногда плохой поступок может обернуться добром, а хороший злом. Мы тоже привыкли рассуждать и такими категориями, гордимся, что наш взор не схлопнулся до двух цветов. Привыкли… и потому перестали думать и видеть мир настоящим. Привычно укладываем мир если не в чёрно-белые, то в разнообразную гамму и оттенки серого: от серого-почти-чёрного до серого-почти-белого.

Таковы Йанта Огнецвет и Фьялбъёрн. Ведь они тоже люди. Со своими привычками и грузом прошлого. Таковы даже боги. Именно привычка толкает Йанту в объятия Фьялбъёрна, а его заставляет принять дар судьбы. Вот только оба оказались слишком живыми, чтобы застыть в мёртвой картине неподвижного привычного всем мира. Огонь и море встретились, чтобы взорваться с шипением и фонтанами пара от падающей в ледяную солёную воду лавы горячего вулкана. Переписать судьбу свою и мира, на привычное «так должно» ответить «предначертанного нет». Придётся совершить невозможное — обмануть и Пустоту, и Владыку Холода и смерть, что всесильна даже над богами. А ещё перешагнуть через свои привычки, в которые мы прячемся как улитка в свой панцирь.

А нам остаётся тихонько перелистнуть последнюю страницу книги. Насладиться написанным. И задуматься. Над своими привычками.

Если сердце горит и трепещет,

Если древняя чаша полна... –

Горе! Горе тому, кто расплещет

Эту чашу, не выпив до дна.

Максимилиан Волошин

Сейчас нередко говорят, что всплеск фентези связан с ностальгией. Нет, не по условиям жизни Средневековья, а по временам, когда ещё не обесценились честь, порядочность. Когда нельзя было спрятаться за безличными электронными технологиями, обманывая и безнаказанно поливая словесной грязью. И неважно, что во все времена люди бывают разные, и благородные, и подлые. Тут ведь вопрос идеала, который мы ставим перед собой. Например, рыцари Короля Артура. Или благородный рыцарь Айвенго... А отсюда та самая тоска по рыцарству.

Проблема лишь одна: а что же такое рыцарство в реальной жизни и в фантастике? И ведь не сведёшь его к всадникам, красиво мчащимися друг на друга с копьями по турнирному ристалищу. Это не привлекло бы столько почитателей, слишком уж далеки мы и от удельных баронов, и от копий с мечами. А как быть с романами на основе других, не европейских стран – тех же древних славян или самураев? И уж тем более с фентези плюс магия? Рыцарство в них вполне себе есть, а вот баронов и всадников может и не быть? Как, например, в романе Даны Арнаутовой «Стальной подснежник».

Далёк и от Средневековья, и от красиво сталкивающейся на поле брани латной конницы мир, в котором живёт леди Лавиния Ревенгар, боевой маг и наследница титула/рода, равного королям, герой Ордена и последней войны, прозванная друзьями и врагами Стальной подснежник. Да, со своими технологическими и магическими путями, со своим неповторимым обликом – но ближе этот мир скорее к веку двадцатому. И не только прогрессом, но и людьми. Хоть и правит страной король, опираясь на аристократов, нет такого непреодолимого разрыва между сословиями, как было в царской России или Викторианской Англии. Никого не удивит, что родовитая леди видит в прислуге человека, никто не спишет это на «травму после недавней войны», да и сама прислуга смотрит снизу вверх, но именно как на начальника, а не как на особую касту. Никого не удивит, что комендант пограничной крепости милорд Эйнар получил за личные заслуги дворянство и право взять в жёны любую аристократку королевства. Но вот почему, общаясь с героями книги, из памяти раз за разом приходят герои Круглого стола, а Лавинию и Эйнара хочется назвать именно рыцарями?

Есть ли выбор у леди Ревенгар, которую королевской волей выдают замуж за коменданта пограничной крепости? Только кажется, что нет. Даже потеряв на недавней войне магические способности, она сохранила связи, и пусть без денег, но титул и родовитость. Отказали в месте преподавателя Орденской Академии магов? Оставь титул младшей сестре, а уж даже такого молодого, и двадцати пяти нет, но блестящего теоретика с колоссальным практическим и боевым опытом и без дара с удовольствием пригласят к себе любые соседи, стоит только намекнуть кое-кому из друзей и бывших сокурсников. Но это – бросить страну, за которую и ты, и твои товарищи совсем недавно платили кровью. Да, воля короля тебе изрядно попортит жизнь, тебя, знатнейшую из знатных фактически ссылают в самую глушь, но ты согласишься: всё ради долга и Родины, только потом думай о себе.

Есть ли выбор у коменданта Эйнара? Он, заботясь о дочери, подал прошение его личное дворянство сделать наследственным. Кто ж думал, что его величество решит использовать своего офицера для пропаганды? Герой, за свою храбрость на рубежах получает не просто наследственное дворянство, а своими трудами и доблестью входит в высший свет. Твоя невеста молода и красива, баллады про двух героев, которые нашли друг друга, станут распевать по всем трактирам. И плевать, что всего два года назад комендант потерял любимую жену и сына, а потому на любую женщину и смотреть не может как на женщину. Но выбор есть, в конце концов, такого отличного профессионала-военного и с такой репутацией с интересом примут соседи. И повод насчёт причин уехать – вполне поймут. Дочка не станет потомственной дворянкой? Так может ей и не надо. Только как бросить и крепость, и жителей? После войны на всю немалую округу из опытных людей только комендант да три его сержанта, остальные – зелёные мальчишки. И только гарнизон может приструнить разбойников и мародёров, которых расплодилось на окраинах в смутное время. Потому стиснешь зубы и пойдёшь сначала к алтарю, а потом поведёшь эту непонятною столичную девчонку в спальню, которая ещё хранит память той, единственной для тебя.

Вы оба пойдёте по приказу, ибо оба вы рыцари, присягнувшие не королю, а своей стране. Ибо рыцарство – это когда осознано принимаешь пусть невыгодные тактические решения ради соответствия идеалу, ради чести, ради совести и присяги. Каждому из вас нужна победа. Но не любой ценой – иначе неправильная победа станет хуже поражения. Рыцарь ни в коем случае не дурак и не идиот, просто у него «должно» стоит выше личного «хочу». И потому в крепости Драконий Зуб сойдутся две глыбы из чести и стали. А вот сумеют ли они поладить? Сумеют ли увидеть за невидимым, но непрозрачным доспехом из «должно» и «обязан» человека, в груди которого тоже бьётся живое сердце? И что сделают Лавиния и Эйнар, если у них вдруг появится возможность разорвать навязанный брак без ущерба для совести и присяги? На это каждый найдёт свой ответ на страницах книги. Приятного вам чтения.

Господа офицеры, по натянутым нервам

Я аккордами веры эту песню пою.

Тем, кто, бросив карьеру, живота не жалея,

Свою грудь подставляет за Россию свою.

Олег Газманов

Последние голы буквально выплеснули на читателя целый водопад произведений в жанре попаданцев. И в общем-то понятно, из-за чего: даже провозгласив себя обывателем, которому главное – это синица материального благополучия, мы всё равно не можем вытравить из себя ребёнка. Того самого, который зачитывался Майн Ридом и Вальтер Скоттом, мечтал оказаться на месте «морского волчонка», воевать за океаном с индейцами или оказаться на таинственном острове. Но вот с этим сегодня – проблема. По-настоящему необитаемых островов на Земле давно не осталось, космос не в моде: и страшновато заглянуть в эту бездну бесконечности, да и фантасты говорят – простому не шибко умному парню там делать нечего. А хочется видеть, что стать Робинзоном Крузо может каждый. Зато параллельные вселенные, альтернативные варианты истории и им подобное отлично вписываются в нужное «техзадание». И художественное требование «далёких заокеанских земель соблюдено», и свои «краснорожие» обязательно отыщутся, и попасть туда может любой простой парень, даже ты.

Но в итоге почти все книги, несмотря на разнообразнейший антураж от орков с драконами до стрельцов с боярами при дворе древнерусского князя, недалеко ушли от прародителей жанра – Хаггарда и Берроуза. Тот же непобедимый супермен вроде Тарзана или Джона Картера, те же индейцы-марсиане, своя принцесса. Врагов порубал, хороших построил и вправил мозги, цель выполнена. Если ты бедный и несчастный – обязательно вырастешь в Тарзана, а дальше гляди, как говориться, в пункт первый. Самое большее – скрестим Тарзана с романтизмом конца девятнадцатого века, будет у нас бедная и несчастная девушка, которая встретит принца… а уж он всех построит. Встречаются, конечно, Исключения, но не просто написать интересную историю, а сказать в этом жанре что-то новое, удаётся редко. Книга «Зауряд-врач» Анатолия Дроздова – как раз из таких, редких и интересных Исключений.

Трагично завершилась для хирурга-майора медицинской службы Игоря Иванова командировка в Сирию: рядом с мобильным госпиталем упала мина боевиков, удар, темнота – и вот ты не в своем мире и времени. У тебя другое тело и имя: Валериан Витольдович Довнар-Подляский, из окатоличеных белорусов. На дворе начало двадцатого столетия и полыхает война. Не мировая, «всего лишь» Германская империя с подсказки соседей решила не «чуть воевать» по Европе, требуя поделиться заморскими колониями, а расширить жизненное пространство на восток, за счёт «ничейных» (то есть до сих по неосвоенных европейскими колонизаторами) территорий. То есть за счёт России. И плевать, что в этом варианте истории священный поход на восток начался на пару десятилетий раньше, и страна не СССР, а Российская империя во главе с вдовствующей императрицей Марией Третьей. «Gott mit uns» и «Deutchland Uber Alles» уже прозвучало. Начало вроде достаточно типичное… вот только почему незадолго до гибели благодарный сириец, у которого Игорь спас маленького сына, произнёс: «У меня нет денег, чтобы отблагодарить вас, но я буду молить Аллаха, чтобы тот был милостив к вам».

Отмолил, наверное… и наверное потому-то очнулся Игорь (то есть теперь уже Валериан) в лазарете. А врачей на войне не хватает всегда, а сто лет назад их было и того меньше. Этим-то герой книги и отличается сразу от тысяч себе подобных. Какие там преобразования мира, принцессы, прогрессорство и так далее, когда у тебя на руках от ран умирают молодые парни. На руках, которые могут их спасти – и будут спасать. После перехода появилась способность ускорять заживление ран: настоящий попаданец или озолотился бы, или сразу воспользовался способностью для того, чтобы пробиться наверх, а оттуда наладить жизнь... Вот только Валериану не до этого, для него лечить не призвание, не смысл жизни, а долг (так что во время операции Валериан выгонит из операционной хоть самого Господа Бога, если тот зайдёт без стерильного халата и маски – а вот пусть не мешает спасать больного).

А отсюда довольно простые жизненные принципы. Что умеете хорошего – не забывайте, а чего не умеете – учитесь, пусть не застанет солнце вас в постели. Нельзя ради абстрактного счастья, которое когда-то потом наступит, забывать про свои обязанности сейчас. Дело важнее личной выгоды и собственной шкуры (в конце концов, дальше передовой воен-врача всё равно не пошлют), люди важнее принципов и предрассудков. Очень просто… и очень далеко от обычного попаданца из потребительского планктона. И потому большое спасибо за образ настоящего офицера. Мужчины. Одного из тех, на ком всегда стояла и будет стоять Россия.