Мнится мне, книга на самом деле представляет собой энциклопедию моряцкой жизни времен Наполеона, Трафальгара и Нельсона — в первую очередь английской, конечно, хотя и другие флоты того времени изрядно и многообразно англичан копировали. Если кто-то думает, что это приключенческий роман про морские бои, каперов и всякую там романтику волн, прекратите так думать и даже не кивайте в сторону фильма Питера Уира (отличный фильм, кстати) — он вообще не о том. Основная тема книги — это что такое корабль, как он устроен, как на нем умещается такая прорва народу и какой тросик каким парусом управляет. Самый показательный момент — когда один из мичманов рассказывает новому хирургу, какая мачта как называется и каковы габариты различных частей шлюпа; ориентируетесь именно на эту сцену и не прогадаете.

Даже описания морских боев выходят у Патрика О'Брайана более сухими и энциклопедичными, нежели того хотелось бы мне как неподготовленному читателю — в конце концов у Штильмарка и Сабатини ведь как-то получалось? Книга по сути является хорошим фоном для какого-нибудь другой книги, с сюжетом: задник прорисован изюмительно, с полутонами, отлично выписаны персонажи и взаимоотношения между ними, а вот с действием напряг. Все, что делают герои — это по сути пиратство. Если Джека Златовласку Обри заменить на скажем, Уильяма Черную Бороду Тича ничего не изменится — шлюп Софи будет все также шарится по морям и грабить проплывающие мимо корабли.

Также сильно сбивает с толку странная манера автора прерывать действие на самом интересном месте: вот вроде начинается экшен, сейчас-сейчас прольется чья-то кровь, и вдруг — бац! и мы переносимся через несколько часов, а то и дней и все, что остается на руках — это сухой подытог. Прыжки по времени вообще являются визитной карточкой книги — автор использует этот прием кстати и некстати, безжалостно выкидывая из повествования не столь уж и маловажные эпизоды. Особенно обидно под самый конец, когда вроде сошлись две могучие эскадры, а потом нам показывают два взрыва где-то в туманной дали и — «давайте выпьем за победу».

О'Брайен немало времени и внимания уделяет быту на корабле, взаимоотношениям между офицерами и матросами (больше концентрируясь, конечно, на старших по званию), сложностям и странностям морского быта. Но главное — маскирует он все это довольно убого, встроить технические детали и характеристики внутрь куцего сюжета автору не удается. Я люблю производственные романы и мне понравились все эти сиюминутные ситуации, которые О'Брайен описывает во множестве и из которых жизнь на корабле и состоит, но хотелось бы и историю какую-нибудь, а ее нет. Так что назвать книгу увлекательной сложно, но вот с исторической точки зрения она весьма познавательная и показывает королевский флот весьма нелицеприятно — со всеми его достоинствами, но также и с пороками.

В целом книга похожа на подборку эпизодов из жизни одного капитана одного шлюпа. Если воспринимать книгу как отельный роман, это конечно провал, но если смотреть как на некое знакомство, введение в цикл — наверное, с ромом покатит. И хоть «художественная» сторона романа мне не зашла, «техническая» заинтересовала в достаточной мере, чтобы в будущем продолжить чтение цикла.

Автор ну прям вывалил классический невроз русского патриота — комплекс неполноценности, смешанный с манией величия: и обижают-то нас все, кто не попадя, и не понимают нас, всех таких загадочных, идущих своим особым, третьим путем. Русские, конечно же, дурачки, но честные и добрые, не то что вся эта ваша цивилизация, лживая и агрессивная. Туземцы-инопланетяне-папуасы тоже смахивают на глубинные рефлексии, эдакая картинка ыдеальных, ыскренних ымперцев. Можно предположить, что это такая ирония, но уж больно лобовая, больше на троллинг похоже.

Слог Олега Дивова, словоблудный, с парой страниц там, где можно было бы вполне обойтись парой абзацев, одновременно и притягивает, и отталкивает. Читается очень легко и непринужденно, также переваривается и с легкостью выходит. Подобное наматывание соплей на кулак могло бы здорово зайти в более компактном варианте — рассказе, например, но на дистанции пусть короткого, но романа, это под конец раздражает так, что начинает просто подташнивать.

Однако сюжет довольно неожиданный и интересный, разобраться, как все это будет развиваться, не так легко — больно уж много вариантов было у Дивова; если б он разработал его хорошенько, без троллинга и вербальной диареи, могло бы получиться и живенько, и с глубиной. А так автор нагнетал-нагнетал, а потом быстро-быстро все свел к тому же имперскому троллингу. Но написано захватывающе, это у книги не отнять.

За такую пунктуацию надо убивать. Отсутствие каких-либо знаков препинания и обозначения прямой речи приводит к тому, что разобраться, кто какую реплику говорит, можно далеко не всегда. Каждого персонажа Кормак МакКарти называет просто he, так что зачастую даже не знаешь, а о ком идет речь, собственно, пока наконец автор не сжалится и не назовет имя. К тому времени, когда он это сделает, ты уже успеешь забыть или запутаться в происходящем, и придется перечитывать несколько абзацев или диалог заново.

Слог у автор тоже нелегкий — очень близок к разговорному, с пропавшими глаголами, массой просторечных выражений, которые даже по контексту не всегда понятны, с множеством нарушенных грамматических и синтаксических правил (вроде повсеместного двойного отрицания), слава богу хоть техасский акцент не имитирует. К сожалению, заметно, что все персонажи говорят одинаково — что маньяк-убийца, что шестнадцатилетняя девушка — то есть очень сдержанно, с ограниченным вокабуляром, постоянно повторяя последнюю фразу собеседника, как будто соревнуются, за кем окажется последнее слово.

Стиль смахивает на необработанный сценарий — простое перечисление действий персонажа, излишняя детализированность, явно нацеленная на готовую картинку, а не на воображение читателя, когда даже фраза «вытер руку о джинсы» подается в форме «вытер руку о шов джинсов» — точное указание, что именно актеру делать.

Несмотря на все странности стиля, книга производит немалое впечатление — в первую очередь, конечно, благодаря мощной истории и эффектным персонажам, так что цепляет сразу и не отпускает почти до самого конца. Почти — потому что остановится вовремя автор не сумел и концовка завалена: вроде бы уже все закончилось, а шериф все нудит и нудит.

Другое дело, что в книге очень легко идентифицировать момент, сильно выделяющий ее от массы подобных историй про наркоденьги, наемных убийц и крутых шерифов. И нет, это не постоянное нытье шерифа Белла про то, что раньше было хорошо, а теперь все плохо, я слишком стар для этого дерьма, сплошной понос и падение нравов. Это фигура антигероя (сложно сказать злодея, больно уж он далек от добра и зла) Антона Чигура, добавляющего в текст непреходящее ощущение хтонического зашквара. Потом, в более смягченном варианте этот прием будет использован в первом сезоне сериала Фарго — также весьма успешно.

Дополнение к заголовку немаловажно и не случайно. По сути, Леонид Юзефович рассказывает не об Унгерне, а о гражданской войне — в Сибири, Северном Китае, Монголии. Он подробно описывает массу событий, которые происходили, скажем так, вокруг барона, но в которых он не участвовал. В книге появляются и пропадают множество участников конфликта, задевающих героя только по касательной. Отлично отображены многочисленные процессы — политические, этнические, конфессиональные, идеологические — на которые влиял он сам или которые влияли на него.

Это классно написанная история — человека, региона, эпохи. Автор вроде пишет спокойно, без нажима и словесных экзерсисов, но при этом история видится как живая, и все эти люди — русские, монголы, буряты, китайцы — как будто оживают, становясь из призраков давно умерших снова облекаются в плоть и кровь. По ходу рассказа Унгерн уходит все дальше в пустыню, а автор кружит над ним, как стервятник, описывая все более суживающиеся круги, спускается, чтоб проверить — умер ли? шевелится еще — и снова взмывает в воздух, чтоб снова сужать круги, бдительно следя за безоружной грязной фигуркой в ободраном мундире.

Благодаря активному пересыпанию текста монгольскими терминами и именами собственными слог автора напоминает горловое пение бурятского шамана, а учитывая ту дичь, что творил Унгерн, кажется, что шаман этот под влиянием мухоморов. Тяжело читать все те ужасы, что творили Унгерн и его солдаты — при том, что Юзефович старается рассказывать без эмоций. Даже для гражданской войны это был лютый перебор (и поразительно, что сейчас находятся люди, легко оправдывающие барона — вроде Дугина, например).

Сложно оценивать чудовищное количество баек и мифов, которые Юзефович приводит в книге как о титульном герое, так и о многих других персонажах этой сумеречной саги (вроде Семенова). С одной стороны, большинство их неверифицируемы в принципе, являются плодом фантазии почитателей или хулителей Унгерна и должны проходить в одной колонке с гороскопами и свидетельскими показаниями об анальном зондировании со стороны пришельцев. С другой стороны — автора очевидно интересует даже не сам черный барон, сколько его время, и в таком случае игнорировать слухи, россказни и легенды никак нельзя — они рассказывают об эпохе больше и лучше, чем любая строго научная биография. Также стоит отметить, что Юзефович при любой возможности все-таки старается разобраться в достоверности тех или иных легенд и баек.

Читается это все, натурально, как приключенческий роман — экзотические места, дикие местные племена, страшные религиозные ритуалы, красочные церемонии, внезапные повороты в судьбе, колоритные злодеи... Только что любовной линии не хватает да положительного героя.

Весьма достойная смесь шпионского триллера и фантастики про загробный мир. Различные составляющие перемешаны в крайне удачной пропорции, сдобрены драмой и различными личностными кризисами.

Описание загробного мира — того самого Саммерлэнда — и жития новоумерших произвело на меня весьма благоприятное впечатление. Сдержанный и внимательный к деталям слог рассказчика весьма подходящ, у меня даже возникло ощущение аутентичности — хотя говорить об этом, конечно, смешно, но не было отторжения, что все это лепнина на гипсокартоне, вполне убедительно, представить прочитанное было легко.

Хороши главные герои, постепенно раскрывающиеся через небольшие, но крайне важные для восприятия флэшбэки, симпатизируешь им обоим (хотя, конечно, больше тому, что работал на бессмертный дух Ленина). Интересно читать, как контрразведчик и «крот» пытаются разрабатывать друг друга, переиграть и перетащить на свою сторону. Однако борьба разведок мне показалась больше смахивающей на события послевоенные, нежели интербеллум — очень уж велик накал противостояния и бюрократизации, насколько я знаю, разведслужбы после Первой мировой не были развиты настолько хорошо.

Очень адекватно использованы и развиты события из реальной истории (Испанская гражданская война, открытие Лоджем и Маркони радио), продуманы последствия открытия загробной жизни — угасание медицины и фармацевтики, появление — конечно же — нового оружия, в данном случае эктоплазменного (жуткий образ эктотанка, становящегося тем сильнее, чем больше душ вражеских солдат он поглощает). При этом крайне интересны и альтернативные элементы романа — они даны не в качестве шок-контента (как у Муркока в Кочевниках времени , скажем), а сидят ладно и крепко. Пьер Тейяр стал папой (а кто им еще мог стать в эпоху открытия послежизни), а Герберт Уэллс — премьер-министром (правда, выведен в книге под фамилией Уэст), королева Виктория умерла, но продолжает править с того света, что приводит к окостенению режима.

Однако рамки шпионского триллера сильно автора ограничивают — мы видим только небольшую группу действующих лиц, почти все так или иначе работают в разведсообществе и не относятся к низшим классам, то бишь представление о взаимодействии мира мертвых и мира живых далеко от полноты и глубины. Широкие слои населения представлены слабовато — учитывая борьбу идеологий и утопических представлений, это немаловажный прокол: отталкиваясь от попыток приклеить к роману тэги вроде дизельпанк или эктопанк, стоит отметить, что как раз панка-то и нет, как народ приспосабливается ко всем изменениям, не показано.

Мне книга очень понравилась — она гораздо глубже и сложнее, чем представляется на первый взгляд и заслуживает более пристального внимания, чем обычный шпионский триллер в фантастических декорациях — у меня для этого, к сожалению, не хватает знаний по философии. В принципе, напрашивается продолжение истории — книга не то, чтобы не закончена, но очевидно есть огромный потенциал для следующей, более детальной разработки мира.

Вряд ли книга заслуживала какого-то интереса, если б не фон, на котором развиваются события. Обычный, в общем-то медленный детектив, с симпатичным главгероем, действительно любящим свою полицейскую работу (а не очередным выгоревшим предпенсионного возраста копом), интересен тем, что происходит на фоне приближения неизбежной катастрофы — через полгода на Землю упадет огромный метеорит. Связь почти не работает, МакДональдс обанкрочен, мировая сеть накрылась медным тазом и даже нефть больше никто не добывает и не продает. И вот те сложности, с которыми герой сталкивается, пытаясь раскрыть убийство маленького человека, порожденные грядущим рагнареком, как раз самое завлекательное, что есть в книге.

Они поданы тускло, походя, без нажима и акцента — многие уже перегорели от ожидания, идет волна самоубийств, с продуктами напряженка, многие уже выполнили свой список «что сделать перед концом света» и почти все живут по инерции. Это придает происходящему немалую долю достоверности.

Расследуя самоубийство, в котором он подозревает убийство, но которое с первого, второго и даже десятого взгляда похоже на суицид, герой спрашивает окружающих — а вы бы покончили с собой? И все отвечают одинаково — по разным причинам, но одинаково отрицательно; кто хотел, уже ушел. Нельзя впрочем сказать, что детективная составляющая слабая — нет, расследование вполне интересное и имеет свои взлеты и падения, откровения и ошибки, и кто-то умирает под пулями, а кто-то шагает под автобус: Once day you woke and everybody is dead.

Книга получилась вполне интересной — не благодаря каким-то поворотам сюжета или сногсшибательным событиям, а просто потому, что хорошо написана. Ни в одном из своих составляющих роман не представляет ничего выдающегося, ни как фантастика, ни как детектив, ни как драма, но при этом все части прилегают друг к другу без швов, и образуют целокупное произведение.

Повесть очень похожа на эпизод Футурамы, особенно на те серии, где робомафия и робошлюхи, а Бендер что-то такое замышляет. То есть наоборот, конечно — я вполне разделяю предположение, что создатели Фрая и Ко немало позаимствовали у Фрица Лейбера. Другой вопрос, что не только позаимствовали, но и развили — весьма впечатляюще, так что речь о плагиате заводить глупо, да и скучно.

Несмотря на дату написания (1958), многие элементы перекликаются с некоторыми современными реалиями — например, роботесса-редактор ругает людей издателей за то, что в здании нет отдельных туалетов для роботесс. Или что книги пишутся алгоритмами (привет, Виктор Олегович). Хотя потом понимаешь, что все совпадения — просто из-за того, что история повторяется, и то, что было борьбой за права, стало профанацией и злоупотреблением. То самое знаменитое «первый раз трагедия, второй раз — фарс»; другое дело, что для Лейбера и первый раз фарс, и это совершенно его не красит, сексизм из него прет никак не маскируемый — ну дык, снова смотрим дату написания.

Одна из проблем повести в том, что главный герой — терпила и все на нем ездят, он не вызывает ни симпатии, ни сочувствия, я таких не люблю: вечно они не действуют, а реагируют на чужие действия, подчиняются другим, своей воли у них почти нет. Марионеточный театр хорош только в определенных декорациях.

Есть ли в повести важные мысли? Ну да, позиция автора по массовой и развлекательной литературе вполне прозрачна и очевидна, но подана так трэшево и с таким гиканьем, как будто это конспирологическая теория про жидомасонов, и воспринимается так же — с кривой улыбкой и бегающими глазками. В целом похоже на пародию на те самые книги, что так желчно и язвительно обстебываются автором внутри произведения. Какой-то пародийный уроборос.

Ознакомиться с этой далеко не развлекательной книгой стоит ради одного только языка — богатого, сочного, образного. Редкие, но меткие вкрапления описаний элементов окружающей природы созвучны всему происходящему, а не вставлены за ради красивости, но и не сами по себе, а отражают настроения героя и его миросозерцание: саму по себе природу по этим описаниям представить все-таки трудно, настолько они метафоричны. Иногда ловил себя на мысли, что это просто белый стих или стихи в прозе — настолько легко чувствовался внутренний ритм, четкая и мощная поэтика. Федор Гладков как будто экспериментирует, составляя из разных слов и определений уникальные катахрезы, нестыкующиеся сочетания, создавая новые значения и новые знамения. Сразу вспоминаются неизвестно чьи слова: «дабстеп-это подсознательная тоска молодого поколения по шуму работающего завода». Вот здесь тоже читаешь и чувствуешь этот дабстеп и эту тоску. Уже не футуризм, но еще не соцреализм — что среднее, сродни платоновскому «Котловану».

Впечатляет обилие и разнообразие бытового разговорного языка первой половины двадцатых, активное использование суффиксов и приставок для создания новых слов, не всегда понятных, и использования старых в неведомом диком смысле. Даже убогий пролетарский канцелярит, за употребление которого просто хочется в рожу плюнуть и кирпичом добавить, здесь выглядит вполне уместным: наверняка именно так и говорили, такие фразы пользовали, такая трескотня стояла в разговорах — благо Гладков не из вторых рук все рассказанное берет, а сам в подобном участвовал, да и книга написана буквально по горячим следам, еще Ильич не помер. Диалоги отдают театральщиной, вроде как каждый поперек батьки пытается толкануть речь и задвинуть философию, но поскольку текст скорее поэтический, нежели приземленная проза, то все это представляется вполне уместным.

Впрочем, долго читать книгу не так-то легко — возникает ощущение, что ты обдолбанный, причем трава не самая лучшая, иначе с чего бы эйфория временами сменяется приступами дурноты, жажды и жора. Персонажи слишком часто смеются без причины и непонятно — это признак тотальной шизофрении, дурачины или просто клятые большевики чем-то окуривали народ? Особенно показателен момент, когда все действующие лица «не могут сдержать радостной улыбки» при получении винтовки с патронами.

О чем книга? О врагах. Враги в собесе, враги в наркомпросе и промбюро, враги в совнархозе, райлесе и совнаркоме, все, кто не с нами — враги, и те, что с нами — тоже враги, только хорошо замаскировавшиеся; враги в продкоме, эркаи и главцементе, и только в Москве — Ленин в ушанке. Обыватели ходят, играя бровями при встрече, явно замыслили социал-предательство, бюрократы окопались, днем и ночью проталкивают кооперацию, концессии и спекуляции, чека спит, функционеры вставляют палки в колеса. Эта книга — о ненависти. Ненависть движет главным героем Глебом Чумаловым. Три года он сражался на фронтах и привык ненавидеть своих врагов, но вернулся и ненависть никуда не делась, просто приобрела другие формы: сто оттенков серого. Непонимание и злость к жене, которая не дает и строит из себя новую женщину, тревога по отношению к нэпманам и сверкающим витринам — разве за это боролись? отвращение и гнев к переродившимся коммунистам с портфелями в конторах, недоверие к спецам. Но Глеб правильно использует эту ненависть — в качестве топлива для работы, для строительства. Потому как хорошее надо строить из плохого, больше ничего просто нет. Так что книга о созидании.

В Цементе немало емко выписанных персонажей. Сам герой, солдат, вернувшийся на завод и сражающийся гидрой советской бюрократии; его жена, ставшая женотделовкой и кипучим организатором; местный функционер, предисполкома, монолитный, квадратный карьерист и насильник с оловянными глазами; руководитель какого-то планбюро, забаррикадировавшийся за революционной терминологией, с мертвой маской вместо лица; чекист, которого все боятся и который ни черта не делает — он колеблется вместе с линией партии и НЭП ему не страшен; дерганый популист и агитатор, мутящий рабочих не понятно на что; руководительница женотдела, поймавшая нервный срыв на фоне пришествия витрин, спекулянтов и нэпманов; бывший инженер завода, старый седой технарь, словно сотканный из паутины и тлена. В принципе, не трудно сделать пьесу из всего этого красного бедлама — было бы посильней, чем «Фауст» Гете.

Впечатлила линия с женой героя, которая от забитой бабы с борщом и дитятей становится настоящей коммунисткой, борцом за права женщин. Очень здорово выписан конфликт с вернувшимся с войны мужем, его (мужа) постепенная трансформация (не важно, реальная или нет) в спутника и более-менее равноправного партнера. Если б Гладков взял бы этот конфликт как сюжетообразующий, могло бы получиться не только очень круто, но еще и на века, потому как в нынешней конфигурации книга как комар в янтаре — красиво, но мертво.

Несмотря на мою высокую оценку и немалое удовольствие, полученное при чтении, советовать я ее никому не буду — книга весьма своеобразная, на любителя покопаться в исторических свистелках и для фаната всей этой безумной и безумно интересной эпохи. Ближе к концу она становится чрезмерно утомительной, концентрация двадцатых годов здесь такая ядреная, что аж слезы из глаз и унутре все волнуется. Так что с дозировкой осторожней — запивайте молоком.

Идея богатая, но воплощение подкачало — автор зачем-то выбрал странный стиль с многословием, не всегда уместным постмодернизмом, зашкаливающим пафосом и птушными прибаутками, который откровенно не подходит к теме, антуражу и истории. Вообще очень похоже на Александра Бушкова — прям его слог, его фразочки, его манера строить предложения, даже юмор его. К тому ж Кирилл Еськов , пытаясь опровергнуть Толкина, повторяет толкиновские шаблоны — теперь у него орки белые, пушистые и блаародные, в противовес «отсталому» Рохану и «подлому» Арагорну.

Местами это интересно, местами тягомотно, очень многое портят диалоги, подходящие только для какого-нибудь самодеятельного театра «Юный гопник» и больше всего смахивающие на нерифмованный рэп с использованием современного дворового сленга. Часть информации передана монологами и это не хорошо, потому как утомляет назидательностью, да и вообще показывает авторский провал.

За исключением основной идеи (эльфы — гумно, Мордор — молодец) ничего оригинального в книге больше нет. Толкиновская форма наполнена содержанием множества скверных звонкопонтовых боевичков, расплодившихся в девяностые. (Книга выглядит так, будто кто-то открыл Властелин колец и вложил внутрь роман Пиранья против волков.) К сожалению, пока автор опирается на толкиновскую фантазию, текст выглядит более-менее прилично, но когда действие переносится в локации, Толкином не разработанные, сразу видно тотальное отсутствие фантазии у автора, вынужденного целыми грузовиками заимствовать из нашего с вами мира. Буквально каждый фрагмент или деталь потырены, причем сделано это весьма топорно — то есть неаккуратно выдрано и выломано и также малоэстетично и малополезно впихнуто, причем зачастую в места, для этого неприспособленные (помните анекдот «тупые, но сильные»?). Персонажи же говорят настолько одинаково, что создают впечатление механических болванчиков, у которых в головах играет одна и та же магнитофонная запись — никакой мало-мальски уникальности или проработанности здесь не найдешь.

В принципе, Толкин здесь даже и ни при чем. Властелин колец Еськов использует как исходную точку, как ту самую печь, от которой танцуют, чтобы поговорить о архетипичных Мордоре и Валиноре, о переписывании истории и тому подобном. Книга написана в 1999 году и вся укоренена в девяностых, когда нация оказалась в числе проигравших и кто только мог, оттоптался на мифах и всем том, что относится к самоидентификации — рассматривать роман в вакууме значит вообще ничего не понять. Помните, как Фоменко завернул фентези в математику? Вот Еськов сделал также — завернул публицистику в фентези. Поэтому как художественное произведение роман имеет множество недостатков, правильно подмеченных во многих отзывах. Такая книжка могла зайти только на излете девяностых — подобная история, подобные персонажи, подобный пафос. Сейчас она выглядит ярким, но бесполезным артефактом, чье место на полке среди других пылесборников. Ну, или в жерле Ородруина.

Под прикрытием типичных для Джаспера Ффорде шутеек, игры слов и сюрного идиотизма скрывается отлично замаскированная оригинальнейшая махровая антиутопия про жесточайшую диктатуру, которая давит простого обывателя при любых многочисленных возможностях (даже когда ты наконец понимаешь, о чем Ффорде пишет, мозг все время пытается свернуть обратно и воспринимать книгу как обычное юмористическое фентези): какая-то угарная смесь Кин-дза-дзы, Дивного нового мира и Заводного апельсина . Или можно еще представить себе, как бы выглядел режим Неизвестных Отцов в Солнечном городе Николая Носова. Если бы не это, сюжет в целом укладывался бы в рамки системоборческого нарратива почти любого постаповского янг-эдалта, только, конечно, значительно сложнее — Ффорде не был бы Ффорде, если бы его истории не были украшены множеством побочных квестов, многозначительных отступлений, колоритных персонажей, сложных поворотов и неожиданных откровений.

Словарному запасу Ффорде можно только позавидовать — кажется, никто из современных англоязычных писателей (я уж не говорю о фантастах) не использует в своих романах такое чудовищное количество старых, малоупотребляемых, редких и специализированных слов, как автор цикла о Четверг Нонетот. Он единственный, чьи книги я вынужден читать, держа словарь под рукой: обычно, когда я встречаю незнакомое слово, его суть понятна из контекста, с Ффорде такой подход не прокатит — ежели в предложении сразу несколько непонятных слов, то никакой контекст не поможет.

Интересно, что Ффорде умудряется писать сюжеты, которые происходят в выдуманном мире, соответствуют выдуманным автором законам, но при этом подчиняются внутренней логике и не кажутся вымученными или непонятными, не возникает ощущения, что автор как-то манипулирует персонажами или специально создает события. Каждый поворот сюжета оправдан и имеет четкие прекурсоры — случайности не случайны, а крепко сцеплены друг с другом. Ффорде никогда не упускает из виду главную историю, и любые, даже кажущиеся лишними детали и сцены служат важным функциям и не являются декоративными, даже если представляются таковыми.

Фантазия автора, кажется, бьет все рекорды — даже нет смысла приводить примеры или цитировать: история поражает своей редкостной детализированностью и высокой степенью красочности, хотя с красками-то здесь напряг: персонажи могут видеть максимум один только цвет спектра. Это Утопия Томаса Мора, написанная Ирвином Шоу и рассказанная Пелемом Вудхаусом.

Кого пугает термин янг-эдалт, можно успокоить тем, что с другой стороны это роман взросления, где очень хорошо показано становление человека, приехавшего на место действия теленок теленком, и в процессе серьезных подстав, жестких разводов и достижений черезнемогу, когда выбор между плохим и худшим, а также реальных жертв для людей, которые этого не оценят, герой постепенно закаляется и проходит огонь и воду. Самое плохое в книге — это то, что хотя прошло уже десять лет после ее написания, продолжения по-прежнему нет и не предвидится.

Меня несказанно впечатляет, как Пол Томас Андерсон перелопатил эту довольно скучную книжку и запилил свой монументальный фильм с обложковым Дэй-Льюисом. То есть по крупицам вытащил самое интересное, слепил вменяемый сюжет и идеально все это снял. Читая Синклера, я фактически занимался деконструкцией, пытаясь сообразить, как именно Андерсон из этой пресной каши выстраивал свою суровую буровую вышку.

Мало того, что Эптон Синклер пишет каким-то неловким выспренным слогом, как будто это передовица «Самарского рабочего» о посевной, так еще и перевод тоже 1927 года — все эти «звонить в телефон» и «алло» вместо «привет» сильно напрягали (а «школьные дети» вообще убило), хотя и создавали некую историческую аутентичность. Но какая-то назидательность пополам с детской восторженностью делала чтение почти невыносимым и уж точно — скучным. Отношение к переводу у меня довольно амбивалентное: я понимаю, что он был сделан в 27 году и отражает состояние русского языка в то время, но страшно коробит от синтаксиса, который для современного читателя не просто балансирует на грани косноязычия, но местами и переходит за эту грань грубой ошибки. Бензин здесь называют газолином (американское использование этого термина отличается по смыслу от русского), нацгвардию — милицией, миллиард — биллионом (!), заместителя шерифа — делегатом, а что называют тайной полицией я так и не понял (возможно, Секретную Службу); прилагательное российский здесь не от Россия, но от фамилии героя Росс, имя же Пол зачем-то пишется с мягким знаком (впрочем, мягкий знак пихается куда ни попадя). Да и заметно, что переводчик не разбирается в американских реалиях и иногда текст получается нечитаемым. В общем, надо было брать более современный перевод.

Теперь понятно, откуда черпала вдохновение Айн Рэнд. И стиль, и типажи передраны внаглую. Я бы сказал, что Росс-старший типичный рэндовский капиталист, но Атлант был написан на тридцать лет позже, так что это Голд — синклеровский. Да и не только Голд — многие персонажи опуса про расправление плеч перекочевали из Нефти один в один, фактически не изменившись в лице и речи. Единственно, что Синклер-то писал про капитализм со скрытым сарказмом и фрагментарным стебом, а вот наша бывшая соотечественница ужасается социализму вполне искренне.

Ощущение, что Карамзину (или там Гете) дали заказ на написание производственного романа, и он написал — в своем сентиментальной манере, как писал Бедную Лизу (или Страдания юного Вертера). Или это просто особый американский сентиментализм — романы Теодора Драйзера написаны в схожем ключе «сопли в сиропе». Думаете, это роман о нефтянке, суровых чумазых парнях, жестокой конкуренции и страданиях рабочих? Пальцем в небо. Это роман о богатых, которые тоже плачут. О том, как алчные зе телки пытаются уловить в свои сети юных капиталистов-миллионеров, как рабочие злобно щурятся на них, не желая дружить, а гнусные полицейские только и ждут, как бы оштрафовать за превышение скорости. Это было бы похоже на Ирвина Шоу, если бы тот не умел писать.

Манера Синклера заключается в максиме «ничего показывать не буду, все перескажу своими словами». Он не показывает читателю трудовой конфликт — он рассказывает, что это такое, он не показывает взросление одного из героев, он прямо пишет: «эти обстоятельства переменили его внутренний мир», он не показывает, тяжелую участь рабочих, он просто пишет «ужас-ужас-ужас». Да и вообще увлекательной книгу назвать можно только по недоразумению — если сравнивать не с чем. Хотя Синклер явно разбирается в том, что пишет — в отличие от Рэнд, которая не разбиралась ни в чем вообще, кроме догматов объективизма, описание производственных сцен у него очень неровное — он либо шпарит как по учебнику для нефтяной отрасли, либо разжевывает как для детей.

Представляется, что книга морально устарела. Синклер бичует капитализм и капиталистов, язвы современной ему демократии и изъяны выборной системы (даром, что ли, его в тот же год обильно издали в государстве победивших рабочих и крестьян), но от всего этого несет такой махровой наивностью и простотой, что диву даешься. Мы-то нонешние знаем, что все было трындец как хуже. Хотя, может, автор просто пожалел своих соотечественников и решился показать только верхушку айсберга. Подозреваю, что в своей журналистской ипостаси он гораздо сильнее и эффектнее. Что получилось более-менее неплохо — это описание первой красной паники: как она начиналась, как развивалась, кто участвовал, механизмы ажиотажа, судьбы участников и тому подобное. Но даже здесь автор постоянно скатывается в схематичность и фанерность.

Время от времени попадающиеся лирические или драматические сцены написаны беззубо, пресно и с кучей поясняющих, как в немом кино, ремарок. Любовные сцены — как из того же немого кино, с обильной жестикуляцией, утрированными эмоциями и дергаными движениями.

Книга, по-моему, имеет скорее литературоведческую ценность, нежели литературную — как представитель некоего стиля своей эпохи и отображение неких исторических реалий. Неинтересный сюжет, суконный язык автора, дрянной перевод («начальник индейцев» вместо «индейский вождь» — каково, а?!) — нет ничего, что можно было бы похвалить. Вот и верь фильмам после этого.

Форма триллера не должна обманывать — книга о white trash Америке, о сельских районах внутренних штатов, которые сделали Трампа президентом, о загнивающей провинции, не отличимой от любой другой загнивающей провинции — российской, к примеру. Хотя, конечно, элементы триллера и детектива здесь доминируют, особенно на поверхности.

Гиллиан Флинн хорошо растягивает интригу — почти каждая глава дает новую порцию фактов, которые можно вертеть так и эдак, примеряя к уже имеющимся теориям — каждая из которых (даже высказанная вскользь) вполне убедительна и возможна. Почти каждый эпизод, бросающий тень на кого-то из персонажей, получает правдоподобное объяснение. В общем-то почти до самого конца было трудно понять, какую же именно разгадку выберет автор (а то и вовсе укажет на того, кто уже сидит).

Радует хорошо прописанная мотивация главной героини заняться расследованием. Никакого желания ворошить прошлое она не имеет, вообще не хочет ничего знать об этом, но вынуждена, потому как денег нет, работать не хочет и не умеет, и заработать немного бабла получается только на тайне своей семьи.

Очень хороший детективный триллер, я читал с большим интересом, за исключением каких-то мелких косяков и придраться-то не к чему (ну разве что почему-то у всех женщин в книге большая грудь; я бы понял, если б мужик писал — но Гиллиан Флинн точно не мужик), да и не хочется — роман держал меня в напряжении, дал немало возможностей поломать голову над разгадкой, эмоционально он очень насыщенный и даже концовка после всех этих экзистенциональных страданий почти всех персонажей получилась более-менее положительной, что очень требовалось после тотальной провинциальной безнадеги в духе Чака Паланика.

Главным героем является испанский диктатор Авельянедо, которого бы очень легко можно было бы назвать шаржем на Франко, однако, хотя Вячеслав Ставецкий заимствует у реального каудильо некоторые факты его биографии, все-таки Добрейший и Разумнейший из этого романа — это уникальный персонаж. Автор смешивает гитлеровские автобаны, сталинскую индустриализацию и муссолиниевский авантюризм, создавая композитную диктатуру, одновременно и похожую и отличную от всех остальных.

Фоном здесь фантасмагоричная альтернативка, в которой Второй мировой так и не произошло, потому как троице фашистских диктаторов, грезивших переделом мира, вломили по первое число в самом начале. И, в общем, читаешь это, зачастую подхихикивая в кулачок. Диктатура из папье-маше, карнавальное страдание в перекати-клетке, кукольный культ личности и как вершина всего этого — деревянная космическая ракета, на которой диктатор когда-нибудь может быть полетит на Сириус, пока безоблачное небо Испании бороздит гигантский дирижабль, осыпающий благодарный народ конфетти и бюстгальтерами. Чем дальше, тем меньше в каудильо становится от Франко, однако знание о Гражданской войне в Испании будет небесполезным — Ставецкий не раз играет в незаметные постмодернистские игры, но и не обязательным — сюжет в книге есть вполне четкий, это не искусство ради искусства.

Книжка очень интересная и во многом благодаря тому, что главгерой теряет свой звездный статус почти в самом начале книги и совершенно непонятно, о чем же нам будут рассказывать и к чему автор в итоге придет. И стоит отметить, что Ставецкий не подкачал, в красках описывая изменения, происходящие в душе и характере павшего диктатора — в общем-то, становление героя, проходящего через различные испытания, как физические, так и моральные, это основа книги и самая замечательная часть ее.

Автор очень хорошо и вдумчиво рассказывает об истории медицины (в основном западной, конечно) и ее развития, научного метода и теории и практики экспериментаторства, как мы шли дорогой трудной, и что за город изумрудный, который мы в итоге пришли. Повествуется об этом по большей части без назиданий (есть чуть-чуть в паре моментов), со сдержанным юмором, буквально на пальцах растолковывая сложные моменты. (Хотя стоит отметить, что для меня, к сожалению, главы про различные типы анализа результатов медицинских исследований оказались нечитаемыми. Вот как раз про те титульные 0,05. Я почти ничего не понял, несмотря на все старания автора. Понятно, что это моя проблема, но было ощущение, что читаю на санскрите.)

Радует грамотная структурированность книги и логичная последовательность повествования, наличие множества ссылок на любые сложные слова или исторические понятия; есть немалый список использованной литературы — на такое в науч-попе обращают внимание далеко не всегда, так что респект таким авторам.

Самый большой (и крайне важный для меня) недостаток книги в том, что вместо России в ней — какая-то серая зона. От книги с российским автором как-то ожидаешь, что будет больше про нашу богоспасаемую родину, но нет. Талантов изредка кивает в сторону отчизны, из-за чего возникает впечатление, что врачей у нас нет, медицина последние сто лет не развивалась, все лечатся молитовкой да отваром мочи. Мне, скажем, не интересно, что там разрешают, а что запрещают американские или британские регуляторы — я хочу знать, как именно в России развивается связь науки с практикой. Я в конце концов, здесь живу, уезжать на ПМЖ за бугор не собираюсь и свои осины мне дороже. Только в последней части доли российской действительности стало чуть больше — одна маленькая подглавка с двумя разбираемыми случаями, идиотизм которых меркнет на фоне всего, рассказанного автором ранее. Да, Талантов указывает, что говорит в первую очередь о США и Британии потому, что там больше доступной статистики — но как-то от этого не легче: я все-таки в американскую статистику не попадаю ни чучелом, ни тушкой, так что интерес получается чисто академический. Хочется не только неких сферических «в онкологии делаются попытки», но и конкретных «в российской онкологии». Я хочу знать о наших шарлатанах, наших экспериментаторах, наших врачах и наших фармацевтах.

В попытке как-то все вышесказанное свести вместе, замечу, что книга хорошая, пусть и с несколькими важными (субъективными) для меня недостатками. Очень хороший науч-поп, во многом модельный и по-настоящему просвещающий — то, что доктор прописал.

Не люблю я, когда в книге форма превалирует над содержанием. Не надо закольцовывать романы ради самой закольцовки. Не надо ломать «четвертую стену». Не надо вообще, пожалуйста, пытаться разговаривать с читателем. Не надо писать «а теперь, читатель, мы с тобой перенесемся» или «представьте себе такую картину». Мало у кого получается использовать такие трюки, честное слово. Просто расскажите мне историю. А еще лучше — интересную историю, которая бы увлекала.

Империя — как раз из таких, где автор пускается во все тяжкие, лишь бы показать автор не умер, и дело его живет, что важен в первую очередь рассказчик, а не история, и где читателя болтает как в сливе унитаза. У Кристиана Крахта весьма манерный стиль, с множеством стремных метафор, странных отступлений, кинематографических приемов, не всегда уместных.

Крахт, кажется, имел какую-то идею-фикс — запилить в текст романа как можно большее число немецких имен описываемой эпохи. Но сделать это как все нормальные писатели он не хотел, поэтому подал их с некоей выпендрежностью, а именно — давая весьма туманные описания. И если какие-то (Гессе, Эйнштейн, Гитлер) считываются довольно легко, то многие, я подозреваю, не известны даже самим немцам. В принципе, это создает довольно крепкую связь между событиями романа, персонажами и эпохой, только каким-то очень странным, нарочитым способом. Также в романе использованы несколько персонажей их чужих произведений, и опять-таки, явно для того, чтоб автор мог выпендриться еще и таким макаром.

Во второй половине возникло впечатление, что роман понес и автор утратил над нем контроль. Всего много, но проговаривается на бегу, словно это синопсис, словно Крахт хотел за все это взяться, но времени мало, а писать много, а тут то ли издательский дедлайн, то ли просто лень стало, в общем, огромные куски интереснейшего материала просто выкинуты автором за борт или перемолоты в крошево, которым читатель обсыпан с ног до головы, но осознать и впитать не способен.

При том, что декорации весьма увлекательные — германский протекторат Новая Померания (на Соломоновых островах) накануне Первой мировой войны, но сама история получилась откровенно бледной и пустой. Некий молодой немец, фанатик вегетарианства, прибывает в Папуасию, дабы запилить кокосовую плантацию, сходит там потихоньку с ума и... и все. Сам персонаж очень далек от меня, так что ассоциировать себя с ним и как-то симпатизировать ему было почти невозможно, но это реальное историческое лицо и то, что он делает, крайне оригинально и необычно. Вот только в книге нет никакой истории с ним. Приехал, купил плантацию, помучался, сошел с ума. Талант у автор есть — глупо отрицать, но он никак его не использует. Чтобы хоть как-то разнообразить действие, Крахт иногда отвлекается на эпизодических персонажей, но лучше не становится, потому как толку от этого как от козла молока.

У романа специфическая композиция — поначалу он кажется сборником новелл, объединенных одной группой героев, но потом понимаешь, что это именно роман, просто главный герой все время меняется, а вот сюжет-то плавно течет себе вперед вполне линейно, и цельность его держится не на несуществующем герое, а на колоритном и постепенно набирающем силу антагонисте. События одного рассказа могут вроде как не иметь почти никакого отношения к событиям следующего, но так кажется из-за постоянно смещающегося фокуса, на самом деле они следуют строго один за другим и четко последовательно.

Это не совсем тот Мэтт Рафф, к которому я привык — не знал бы кто автор, никогда бы не подумал, очень уж стиль отличается. Никакого тебя творческого безумия, наркотических трипов, вывертов сознания и множественных умов. Это не претензия — написано (и переведено) здорово, оторваться было сложно.

В общем-то очевидно, что основной ужас — это не лавкрафтовские тентакли и шогготы, а все те унижения и страдания, что черное население Америки вынесло в середине века, когда негра могли застрелить только за то, что он оказался не в том штате не в то время, когда существовали отдельные туалеты для белых и цветных и черный априори считался низшим существом, на которого не распространяются гражданские права. Поэтому претензии некоторых читателей, что мол автор поманил Лавкрафтом и обманул, выглядят нытьем школоты — как будто про гиперболы и метафоры никто не слышал (при том, что метафора довольно простая и считывается очень легко); эдак и Эко можно обвинить, что он, сволочь, имя розы так и не назвал, а Харпер Ли — за то, что так и не убила пересмешника.

Что касается сцепки между расовыми противоречиями и фентезийной мистикой, то иногда она кажется нарочитой искусственной, а иногда сделанной очень удачно и уместно. Мне думается, это происходит из очевидной оригинальности попытки скрестить коня и трепетную лань — получившееся настолько непривычно, что подсознательно отталкиваешься. На круг вышло очень здорово — как по мне.

Сад чудовищ — это написанный по всем правилам шпионский триллер, с напряженной и звонкой атмосферой, суровым и профессиональным героем, и окружающим густым нуаром нацистского извода, очень кинематографичный, высокоремесленный, хоть и звезд с неба не хватает.

Главгерой, button man мафии (по-русски это значит «торпеда» или «бык», но судя по всему, автор использует какое-то другое значение, близкое к «киллер мафии»), кажется, знаком чуть ли со всеми выдающимися людьми (или хотя бы американцами) своей эпохи — и сам Лаки Лучано ему что-то говорил, и с Джесси Оуэнсом парой слов перебросился.

История рассказывается не односторонне, но от лица трех персонажей — киллера, жертвы и детектива (и примкнувшего к ним Геринга — довольно странный и не понятно чем оправданный ход), да и персонажи все не одномерные, а вполне объемные: тому же берлинскому детективу регулярно симпатизируешь, хотя он вроде как на стороне плохих парней.

Декорации и дух времени выстроены автором весьма скрупулезно и профессионально, Джеффри Дивер часто вставляет в ткань романа множество деталек, делающих повествование более аутентичным. Но временами возникает ощущение искусственности, когда кажется, будто вот эта идиома или вот этот диалог использованы исключительно для того, чтоб нарытый автором материал не пропадал втуне. Хорошо, что только временами, да и в общем-то материал весьма наваристый и стоит того.

Главгерой несколько суперменист, и автору регулярно приходится сбивать с главного героя налет пафосной крутизны, который нет-нет да появится. К сожалению, он при этом буквально вынуждает делать ошибки, которые по идее тот делать не должен — это противоречит его опыту и навыкам. Часть получаемых детективом наводок прямиком из этих выдуманных ошибок.

В принципе, книга не представляет собой что-то выдающееся, просто хорош написанное триллерно-историческое чтиво. И даже внезапный, хоть и классический трюк, проделанный автором ближе к последней трети, не делает ее шедевром, но зато дает возможность выделиться из сонма схожих творений и даже запомниться, наверное. Выяснилось, что один из персонажей не тот, за кого себя выдает, и как следствие — события имеют совсем другое значение. Несмотря на свою опробованность, трюк этот был для меня неожиданным — автор довольно удачно читателя усыпил, и сделал свое дело даже лучше мавра: скорость и напряжение увеличились на порядок и стало не совсем так однозначно понятно, чем закончится — сможет ли Дивер вырулить на хорошую концовку или нуар закончится как и должен.

При многих своих недостатках и штампах книжка читается влет, написано хорошим профессиональным слогом, не дает заскучать и даже чутка просвещает по описанной эпохе.

В целом это весьма перемудренная достоевская сказка с довольно неожиданным финалом. Сложно сказать, понравилась мне эта книга или нет, но прочитал я ее с интересом, и воспринимаю скорее как некий эксперимент в стилистике, этакий арт-хаус от литературы, где форма сильно превалирует над содержанием.

Вот вступления в главы мне понравились — большевистские мифы, смешанные с советской фантастикой ближнего прицела и поданные под видом русских сказок про запретный Ленин-град, поиски Ильич-травы и целебных котиков весьма образны, причудливы и многосмысленны. А все остальное не то чтоб скучно, но присыпано пылью и тленом: межеумочные персонажи, к которым не испытываешь ни грана симпатии, никчемушные поступки, бледное существование. Из них можно было б сделать много чего занятного, но цели такой у автора не было, а жаль; думается, книжке объема не хватило — я одолел ее за четыре поездки в метро.

Стремные питерские чудеса — какие-то предсказуемые, какие-то жуткие — навевают ужас и безнадегу, создавая фантомную историю несуществующего города, бесы бродят незримо по дворам-колодцам, дергая за трамвайные линии и гудя проводами, ставя прохожим волосы дыбом и вызывая панические атаки.

В принципе, когда знаешь финал, многое в тексте приобретает новый смысл, начинаешь видеть логические крючочки и спрятанные ружья. Вообще история идеальна для экранизации в виде фестивального кино — приз какого-нибудь Санденса отхватит без труда.

Вадим Шефнер, наверное, последний, кто писал в жанре соцреализма. Другое дело, что жанр этот под его пером, смешавшись с триумфом либеральной толерантности (тогда еще делавшей первые шаги и далеко за пределами нашей родины), мутировал во что-то невыносимо прекрасное, где люди как боги, и жить нам с вами совершенно невозможно, а от яркого блеска этого полдня человечества надо прикрываться рукой, мучительно стыдясь своей грязной одежды и далекой от идеала сознательности. Это уникальная ниша, аккуратно и с любовью вырезанная и выскобленная советским поэтом в советском литературном жанре, годная исключительно для одного человека и идеально для него подходящая — шефнеровский турбосоцреализм.

Мне жаль, что автор, имея на руках такую роскошную идею (пускай логически и фактически не до конца выверенную и убедительную), не сумел/не захотел использовать ее во всем ее богатстве, воплотить в цвете и деталях, предпочтя сфокусироваться на той самой лачуге должника — философских переживаниях о вине невиновного, цене мук совести и возможности прощения и обретения себя.

Рассказ вышел весьма безыскусным, сухим и дырявым из-за персонажа, от лица которого Шефнер ведет повествование. Этот прием — человек с ограниченным воображением рассказывает о совершенно фантастических событиях, коим он становится свидетелем — автор использует не впервые и понятно, что использует для большего контраста и эффекта. Однако в данном случае это вымывает почти полностью событийную ткань романа (что еще более усугубляется постоянными отсылками на некий общий отчет), которая по праву бы могла занять важное место: происходящее на планете Ялмез очевидно из ряда вон по всем возможным стандартам и оригинально даже по нашим пресыщенным временам.

Это, наверное, не проза, а все-таки поэзия. И дело даже не в этих частушкообразных моралите, которыми главгерой сыплет по любому поводу и даже без оного. Дело скорее в настроении, в том, что принято называть атмосферой, в лирике повествования. Такое мог бы написать строитель коммунизма со сломанными ногами — меланхолическая тоска по несбывшемуся и надежда на неизбежное светлое завтра.

Сказать, что Джен Уильямс очень хорошо пишет, будет затруднительно, но и особых претензий к стилю тоже, в общем-то нет — небольшое косноязычие распространено среди авторов фентези. Повествование вроде бы вполне безыскусное и местами подражательное, но как-то исподволь увлекающее происходящим, а стало быть, свою задачу автор выполнил. Она помещает в книгу ряд оригинальных элементов повествования, и удачно использует чужие.

Читать было достаточно интересно, недурственные диалоги (хоть и отдававшие иногда некоторой искусственностью), вполне колоритные и живые, пусть и несколько пафосные, персонажи. Сюжет можно похвалить за то, что довольно сложно понять, к чему, собственно, автор ведет и чем это может закончиться, то есть наличествует высокая степень самобытности. Полагаю, что British Fantasy Award книга получила вполне заслуженно.

Книга немного напоминает цикл Брендона Сандерсона про Каладина, но облегченный. Сравнение, конечно, сильно хромает, и может быть обманчивым, но при чтении нет-нет да вспомнишь Архив Буресвета. Есть какие-то общие элементы — ужасный, но неведомый враг, неминуемое вторжение и рагнарек, ученая героиня в поисках знаний, пророческие интерактивные сны. В целом мне понравилось, оставив желание ознакомиться с остальной трилогией и выяснить, что же там произошло дальше.

Чарлза Диккенса крайне полезно читать МТА и сценаристам — до сих пор мало кто умеет так выпукло подавать персонажей и создавать для каждого свой характерный набор привычек, жестов, маньеризмов, речевых оборотов и всего того, что отличает одного героя от другого. Персонажей книг Диккенса вы друг с другом не перепутаете, даже если не помните их имен, при этом, однако, он никогда не делает из своих героев каких-то уродов — при всей своей гротескности они вполне живые и действующие. Возможно, это потому, что Диккенс ко всем (за редким исключением) относится как минимум с сочувствием, а то и симпатией — даже к сущим дуракам и пьяницам.

Диккенсовский стиль и сюжетные перипетии, конечно, устарели — хотя и читается все легко, как некая стилизация: наверное, я бы сказал, что ТЭД является квинтэссенцией диккенсовщины. Но вот диалоги и персонажи — это то, ради чего стоит ознакомиться с этой, увы, незаконченной книгой. И, конечно, феерическое чувство юмора, переходящие в желчные приступы, когда речь касается филантропов. Кроме того во второй половине книги (точнее, во второй половине известной половины), после таинственного исчезновения титульного персонажа (не думаю, что для кого-нибудь это будет спойлером) развитие сюжета стало менее предсказуемым и гораздо более интересным.

А вообще очень нелюбезно было со стороны означенного мистера Диккенса, что он, выражаясь народным языком, сыграл в ящик, не дописав, знаете ли, сей чудесной книги. Засим удаляюсь, краснея.

Начну оригинально: книга состоит из двух частей — художественной и э... типа как философской. Качество философской ниже плинтуса — что-то важное и оригинальное вы там найдете, только если учитесь в школе или последние полвека просидели в югославском бункере; написано это с апломбом доморощенного колумба и не тянет даже на науч-поп, настолько все обобщенное. Не понятно, зачем в принципе нужны были эти крайне поверхностные и наивные рассуждения на плохо изученную автором тему. Читать было неизбывно скучно, в какой-то момент всю эту псевдофилософскую дребедень я стал прочитывать по диагонали, и стало значительно лучше. Для школьного сочинения годится, но по большей части зияющая пустота, причем без Чапаева.

Главгерой сравнивает любовь с голодом. Пуркуа бы и не па? Можно сравнить с голодом. Или с авиационным бензином. Или сериалом. Или папоротником. А еще лучше — с Гитлером, нет ничего лучше сравнения с Гитлером, сейчас все с Гитлером сравнивают. Аргументация в любом случае будет примерно как в акунинской книжке, смысла тоже ненамного меньше, ну засорится у вас еще одна извилина, извилиной больше или меньше — не принципиально. Скучные все эти сравнения и попытки сотворить якобы оригинальную теорию всего.

Кажется, Акунин решил, что ему не удалось художественными средствами объяснить свою мысль (хотя она выражена настолько в лоб, что поймет даже младенец), и он решил разжевать все прямо, на всякий случай, вдруг читатель дебил. По видимому привычка пошла с «Истории российского государства», написанной языком школьного учебника. В противном случае сложно понять, зачем надо было одно и то же повторять два раза — эхо, что ли сильное в кабинете Бориса Шалвовича? Или не знаю, объем нагонял, а то часть с беллетристикой очень уж куцей получилась. К художественной-то части особых претензий нет — классический акунинский стиль, необычный исторический сеттинг, колоритные персонажи, неплохие повороты сюжета; читать было интересно, и если б не философские вставки, перебивавшие темпоритм повествования, можно было бы похвалить автора. А так, похоже, что на цикле стоит ставить крест.

В первую очередь стоит сказать за перевод. Он в книге хромает довольно сильно: перлы вроде «мои мысли перебились», «прийти на память», «небольшой паштет» попадаются почти на каждой странице, как будто пара толмачей даже не пыталась найти истинно адекватный (и по смыслу, и по стилю) аналог английского выражения, а хваталась за первый более-менее годный. «Ужасно и потенциально выгодно», «большой и хорошо разбитый сад» «храброе лицо» — ощущение, что переводчики боялись хоть на йоту изменить жесткую структуру английского предложения, громоздя в результате конструкции, для русского языка непривычные. Мне вообще кажется, что Гурова и Комаринец и русский-то знают со словарем, они его просто не чувствуют, не слышат, каким зачастую покалеченным он звучит в этом романе.

Эпоха и нравы восстановлены более-менее убедительно, но довольно поверхностно. Слишком мало деталей там, где надо, и многовато — где не надо, да и атмосфера подкачала — не чувствуется и все тут. Роман вообще сюжетно, стилистически и фактически поверхностный — попсовый, в общем, хотя кажется, что если бы та же история была рассказан более талантливым автором, она бы могла заинтересовать меня сильнее.

В целом это даже хуже, чем Алиенист Калеба Карра: там хотя бы были отлично нарисованные декорации, и великолепно переданный дух эпохи, а вот совершенно не интересный сюжет и какие-то плоские персонажи с вымученными интеракциями совпадают. Все герои созданы по шаблонам столетней давности, думают свои маленькие шаблонные мысли, полагая себя оригинальными, и ваяют свои маленькие шаблонные делишки, возводимые автором на пьедестал шедевров.

Супружеская пара, прошлое которой расследует главный герой, выглядит абсолютно нереальной. Автор накрутил вокруг них столько противоположных параграфов, что они похожи на оскароносных актеров, шизофреников и гениев разведки одновременно. Для современности такая пара еще могла бы быть реальной — пусть и с допущениями, для столетней давности — просто невозможно. Персонаж из названия — покойный Стоун — настолько гениальный, прогрессивный и выдающийся, что временами кажется, что он сам лично придумал капитализм.

Интересно, что книга состоит из рассказов трех участников и дает объемную картинку. Точнее, могла бы дать, если б Йен Пирс контролировал свой рассказ, а не пытался запрячь в одну колесницу коня болливудских фантазий и трепетную лань исторического парадетектива.

Диалоги настолько правильные, что кажется, будто персонажи перед разговором тщательно зубрили текст, чтоб не дай бог где ошибку сделать и не сказать что-нибудь спроста. В результате все говорят одинаково, и речь уличного мальчишки ничем не отличается от речи светской дамы, а криминального журналиста — от экономического шпиона. Разговоры скорее театральные, нежели хоть сколько-нибудь реалистичные.

Кажется, что роман написан с целью показать, как зарождалась банковско-финансовая система мира в том виде, как мы ее знаем, но сделано это несколько по-детски, с вылезшими белыми нитками и наляпанным повсюду клеем. Множество мелких, но от этого не менее стремных ошибок. Например, фраза «клиент всегда прав» появилась только в 1909, раньше никому бы даже в голову не пришло бы такое сказать; никакого Банка Москвы до развала Союза не существовало и т.п и т.д.

Книга обладает значительным потенциалом, но из-за посредственного перевода и неглубокого нарратива он так и остается не использованным, если не сказать — испоганенным. Это, конечно, самая натуральная мылодрама, только немного замаскированная под что-то более интеллигентное, и герои ведут себя по всем мелодраматическим законам латиноамериканских сериалов конца прошлого столетия.

В данном рассказе есть совершенно потрясающая идея. Заключается она в том, что герой получает свои суперсилы от экономии спермы в результате незавершенного полового акта. Потрахавшись, но не кончив, чернокожий герой-сутенер (а это не расизм, часом?) обретает возможность шариться по астральному плану и видеть невидимое. Энергии ему надо много, поэтому своих сотрудниц он затрахивает до одури. В связи с подобной камасутрой в рассказе многократно используются слова вроде тантра-йога и кундалини, а также вдогонку — кали-юга и что-то еще созвучное.

Проблема рассказа в том, что сочувствовать сутенеру, пользующему собственных девочек, не получается; почему какой-то маньяк резал проституток, нам так и не объяснили — герой убил его до того, как тот сумел сказать что-то внятное; концовка в духе «он погладил шнурки и пошел в свой новый дозор» больше похожа на явное непонимание автора, чем вообще должна закончиться подобная история.

Очень клишированный рассказ про шаблонного героя, сразившегося с опереточным суперзлодеем (бандит/торгует наркотиками/похищает девушек). Конечно же, он суров, бородат, отвык разговаривать с людьми, прекрасные женщины с ходу предлагают ему секс, потому что... э... чувствуют его суровость и бородатость, по видимому. Конечно же, он голыми руками убивает злодея, владеющего телепортом, спасает дамзель-ин-дистресс и уходит в ночь весь такой непонятый и обуреваемый.

Даже не знаю, что вообще есть в рассказе, что заслуживает внимания. Ветеран Вьетнама, участвовавший в каких-то там операциях и старающийся не светиться перед собственным правительством и без промаха стреляющий из спецлука — Джон Миллер явно любит творчество Сталлоне. История полностью состоит из стандартных диалогов, нуарных персонажей и видимых за милю поворотов сюжета.

Белибердовая дребедень, умело, пусть и не долго, прикидывающаяся вполне нормальным комиксоидом. Авторы смешивают городские мифы про аллигаторов в подземке, интеллигентские представления о нью-йоркской мафии (семья Гамбино почему-то стыдливо именуется Гамбионе) и психоделические кошмары собственного производства. В принципе, это было читаемо, несмотря на очевидные и неловкие авторские потуги написать что-то более-менее серьезное, с какими-то важными темами, несмотря на то, что соцработники описаны весьма шаблонно, а мафиози из крупного италоамериканского клана выглядят гопниками. Но все это развалилось, когда бандиты зачем-то полезли в канализацию воевать непонятно с кем, активно используя гранаты и даже миномет (в канализации, Карл!), где-то в метро нашелся спецтоннель, построенный еще Твидом в гражданскую войну, а человек, поймавший «дикую карту», превратился в... мне сложно это написать... в вагон поезда, @#$%^! Как вообще можно придумать такой бред?! Короче, финальная разборка все похерила — в древнеславянском смысле этого слова.

Эта книга и ее обитатели — полная противоположность (несмотря на определенные сходства вроде жесткого противопоставления мира детей и мира взрослых) произведениям Владислава Крапивина, хотя — парадоксально — иногда чувствуется явственная травестия героев советского писателя. Вроде бы вот — честный принципиальный пионер, галстук носит не снимая, имеет принципы и гордость, стоит за коллектив, но самому Крапивину от такого ребенка, думается бы, поплохело бы. Также интересно противопоставление двух коллективистов — стихийного и «официозного», Левы Хлопова и Валеры Корзухина, противостояние лицемерного «как все» и искреннего «всем миром». Иванов сам, видать, рос на крапивинских книжках, и многие чувства и размышления взяты оттуда, из советского детства, просто адаптированы к авторской идее.

Антураж-то выписан сочно: все эти пионеры, гипсовые статуи, школьный сленг, утренние линейки и тому подобное, что хорошо помню по своим поездкам в лагерь Орленок (Орленок учится летать — со шкафа прямо на кровать). Кажется, что основной целью Алексея Иванова было запихнуть в текст романа как можно больше шуток, прибауток, восклицаний, ругательств, обидок и прочего школьного мусорного творчества. В некоторых местах концентрация пионеризмов просто зашкаливает, хотя не скрою — иногда это было смешно, а кое-каких я никогда не слышал. Впрочем, ностальгии как-то не получилось, и очень долго я мучился быдловопросом «И че?»

Впрочем, к середине атмосфера прочувствовалась и стало интересно. Стали понятны все эти аллюзии на советский режим — не оригинальные, но умело использованные и грамотно вписанные в сюжет, история раскрылась наконец, появилось осмысленное движение, и прорезался интерес, чем же весь этот красный уголок может закончиться.

Занятно, что несмотря на наличие детей в главных героях, книга абсолютно точно не подростковая. Вообще не понимаю, как будут ее читать современная школота — для них это должно быть как другая планета или там Япония. Даже для меня, бывшего и пионером, и в лагере, вся эта краснознаменная вакханалия выглядит откровенно дикой и покалеченной — впрочем, это, вероятно, заслуга автора, заметно, что Иванов постоянно прячется по кустам.

Вот ради таких вещей я читаю Теда Чана. Роскошная и радикальная альтернативка, рассказывающая о женщине-археологе (время определить сложно, какая-то смесь викторианских порядков и современных технологий), популяризирующей науку и веру с помощью раскопанных артефактов. Артефакты не простые — мумии без пупков, спилы окаменевших деревьев без годовых колец в середине — и как дважды два доказывают факт Творения и даже конкретную дату Божьего промысла. Уже сами по себе декорации выглядят изумительно, хочется побольше у знать о мире, потрогать, пощупать, понюхать, а Чан еще и добавляет сложнейшую драму, бросая героиню в экзистенциальный кризис веры, ломая ее принципы и заставляя переосмыслить все ее представления о жизни, ее смысле и целях человечества.

Все это подано в крутой концентрации, которую бы разбавить и был бы фейерверк, но специальность Чана — атомная бомба, на заряд он не смотрит, не влезай — убьет. Вообще, кажется, читатель- это последний, о ком Чан думает, когда ваяет свои экзистенциальные драмы.

Несмотря на то, что книга является сборником рассказов разных авторов, создается ощущение, что автор-то один, просто пытается писать, используя разные стили. Понятно, откуда взялось такое ощущение — очень уж каркас жесткий у темы, из рассказа в рассказ повторяется один и тот же плотный набор фактов, и различным писателям приходится танцевать вокруг него чуть ли не на носовом платке — придумать что-то свое в таких условиях довольно трудно.

И вот в этой зажатости таится слабость антологии — в какой-то момент надоедает читать одно и то же, пусть с разных углов. Вроде бы здорово встроена в мир дикой карты Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности, но эта комиссия встречается в каждом втором рассказе — да сколько можно, уже выжали из нее все можно, бедняга Маккарти на том свете пропеллером вращается, давайте о чем-нибудь еще, неужели кроме как о черных списках и пострадавших от них суперменах говорить не о чем? Несмотря на наличие сверхлюдей, описываемый мир и Америка ни разу не альтернативные — все те же Вьетнамская война, хиппи, студенческие протесты, вторая красная паника, борьба за гражданские права и тому подобное: то есть в наш мир взяли и засунули мутантов без каких-либо последствий для истории и социума. Что есть летающие мужики, что нет их — никакой разницы.

Зато в общем-то видно, откуда черпали идеи перезагрузчики всех этих кинокомиксов про суперменов, людей икс и прочих челмедведосвинов: все серьезные темы про ответственность, ксенофобию, массовые истерии и страдания меньшинств прямо буквально из этого сборника. Вот только киноделы сумели по большей части реализовать эти темы, а сборник профукал весь свой потенциал.

Если поначалу книга меня зацепила и увлекла, то чем ближе была половина, тем быстрее угасал мой интерес и я уже начал позевывать — опять все эти черные молнии, могучие черепахи и прочий бедлам, а пафос, литературные штампы и отсутствие собственного слога только все ухудшали. Так, жеваный картон, только покрашенный в яркие цвета.

Сама по себе идея тоже изначально казалась с большим потенциалом, однако в какой-то момент стало понятно, что вся эти пляски вокруг эпидемии дикой карты — это проявление фантастической лени. Обычно авторы всех этих супергероев и суперзлодеев вынуждены придумывать объяснение их выдающимся способностям и как-то оправдывать тот факт, что они вроде как сверхъестественные персонажи. Оказался в центре атомного взрыва, попал под облучение чугуния-356, был укушен пауком, неудачно провел экзорцизм или генетический эксперимент. А здесь раздолье — инопланетный вирус! На всех действует по-разному, заметьте, сработать может в любой момент, передается по наследству — прям мечта идиота. Какие бы изменения с человеком не происходили — ну так вирус же. Нет, сказать, что совсем все плохо, не получится — есть стоящие идеи, неплохие противостояния, внезапные проблески, но уровень в целом не вдохновляет. Если и была мысль ознакомиться с продолжением, то она благополучно сплыла.

Все дело в том, что если убрать быстро навязший в зубах инопланетный вирус, то ничего не меняется — вся та же марвеловская история игрушек, а про чуваков в плащах и в трусах поверх штанов (помните Хэнкока — «Гомик. Гомик. Норвежский гомик») все-таки читать интересно в виде комикса, а не в виде текста, весь смак пропадает.

Кажется, что Джордж Мартин подбирал соавторов по категории отстойности (не понятно, как в эту гоп-компанию второсортных американских фантастов попал Желязны) — даже когда в рассказах есть хорошая идея, реализована она обычно плохо, а зачастую и идеи особой нет. Пишут авторы так себе, и переведено спустя рукава. Шаблонов и деревянных персонажей как в палп-фикшн. Действительно приличных произведений кот наплакал, хотя и признаю, что они есть. В целом я не то, чтобы сильно разочарован, но рассчитывал на гораздо большее, так что знакомство с циклом на этом завершу.

Свежий, с пылу-жару, прям этого года сборник похож на музей неосуществленных проектов Леонардо да Винчи: над головой висит пирамидальный парашют, в одном углу — танк на конной тяге, в другой — летательный аппарат со спиралевидным крылом. Они хороши и опередили свое время, да вот беда — так и не были завершены, и все эти агрегаты в итоге были изобретены другими людьми. Вот и Exhalation: Stories также — все здорово и интересно, но по большей части сторис недоделаны.

Это сборник синопсисов, надежд на настоящие произведения, как гомункулус — надежда на человека. Даже художественными произведениями их зачастую не назовешь — скорее философическими письмами, поводом порассуждать на интересующую автора тему, к которым прикручены небольшие художественные очерки, чтоб читатель совсем уж не заскучал.

Другой вопрос — что даже в таком, урезаном, синопсическом виде талант автора видно невооруженным взглядом, и когда он дает себе труд хоть немного выйти за пределы философии, его рассказы тут же производят огромное впечатление, как будто перед тобой раскрылся роскошный цветок, только что бывший бутоном. И не понятно — Тед Чан не способен написать полноформатные повести и романы, или просто не хочет?

Под определенный углом видно, что почти все рассказы, составляющие сборник, имеют в основе своей одну и ту же проблему — выбор, его свобода, смысл и ответственность за него. Автор подходит к этому вопросу с разных сторон и разных ракурсов, формулирует его по-разному и всячески вертит, словно пытаясь собрать кубик Рубика и получить единственный верный вариант. Книга дает очень много пищи для размышлений, и в таком виде просто бесценна.

Симпатичная стилизация (Тед Чан вообще хорош в стилизациях) под расследование жизни и трудов давно забытого и обесславленного изобретателя Дэйси. Изобретатель этот озаботился тем, что ребенка его воспитывает некая грубая няня, которая бьет его дитя смертным боем и вообще действует не по науке. Будучи викторианцем, он даже не подумал о том, что возможно, лучше всего будет родительское воспитание и в погоне за рационализмом создал чудо-агрегат, баюкающий, поющий колыбельные, кормящий и даже отсасывающий содержимое пеленок. Подробно описанная в атмосферно рассказе судьба агрегата (той самой «патентованной автоматической няни»), изобретателя и его детей, конечно, служит инструментом для попытки решить проблему выстраивания взаимоотношений между взрослыми и маленькими детьми и сложные вопросы воспитания (выращенный железной няней ребенок в итоге так и не смог приспособиться к живым людям). Читать это интересно, но идея, которая могла бы дать роскошные плоды в виде развернутого художественного произведения, в итоге чахнет в форме сухой заметки из какой-нибудь условной Гардиан.

Мощная антиутопия, которая как и «Новый дивный мир» Олдоса Хаксли, стала злободневной спустя много лет, и уж точно ее не назовешь устаревшей — события последнего времени только подтверждают ее глубину и актуальность. Я, естественно, имею в виду не женоненавистнический режим, описанный в романе, а чудовищную неустойчивость современного международного положения и нестабильность социумов, еще недавно считавшихся модельными.

Весьма цепляющий стиль рассказчицы — неровный, спотыкающийся, видно, что героиня не высокого ума , но хочет говорить покрасивше и иногда ей удается. Индивидуальность, основанная на не самой яркой манере речи, удалась автору отлично. Это не так-то легко — выписать реального персонажа, который почти ничего не делает, исключительно за счет особенностей исповедального стиля.

В романе разбросано множество мелких деталей, которые позволяют в определенной степени реконструировать происходящее и его причины, хотя полной картины Маргарет Этвуд не дает, и очевидно, что это не так уж важно — суть книги в другом. К тому же героиня почти все время сидит взаперти, варится в собственном соку и почти ничего не знает — а много ли знали советские граждане помимо того, что им говорили по телику? В конце же, в фиктивной лекции о личности автора «Рассказа» многое проговаривается чуть ли не прямым текстом. Как говорится, sapienti sat.

Очевидные хотя и не явные, параллели с «1984» Оруэлла , особенно концовка, когда безымянная героиня всем сердцем принимает установки правящего режима (чуть не написал теократии, но не уверен, что это именно теократия — Этвуд многое позаимствовала у тоталитарных режимов). Жаль, что некоторые персонажи получились утрированными — скажем, Серена Джой (в сериале ее сделали более сложной и многогранной), но это опять-таки объясняется узостью угла, с которого подается рассказ и ограниченностью нарратива.

Я не собирался читать эту книгу и взялся только под впечатлением от шедеврального первого сезона одноименного сериала и я не пожалел. Книга кажется серенькой и косноязычной, с множеством лакун, но если дать себе труд вдуматься в происходящее в ней, открываются та самая пропасть, в которую если долго смотреть, она сама начинает в тебя вглядываться.

Это такой сборник советских баек, и хотя персонажи здесь связаны в довольно плотный узел между собой, они с таким же успехом могли и не иметь никакого отношения друг к другу. Все вместе этот набор моментальных отпечатков судеб образуют лик нашей родины — довольно четкий и эффектный: глубокие морщины, красный от лопнувших сосудов нос, грязные волосы, железные зубы. И это, конечно, авторский взгляд — ибо можно взять другую подборку фотографий и лик повернется другой стороной. Однако взгляд Улицкой имеет право на существование, назвать его неточным или нереальным нельзя — и, как поется, пусть кричат уродина, а она мне нравится, хоть и не красавица. Красивых всякий полюбит, а ты попробуй любить некрасивую.

Как мне показалось, книга — о самиздате. Это очень неуверенное заявление, потому как основную тему вычленить сложно, да и не факт, что она там есть, но кажется, что под первым-вторым слоем красной нитью проходит именно это — развитие диссидентского движения и альтернативной литературы: истоки, причины, люди, результаты, к чему пришли, за что боролись.

События поданы дискретно, рывками и урывками, сюжет все время то забегает вперед, то возвращается назад, к уже пройденному — полагаю, для многих читателей это может составить проблему, я же стал испытывать некоторые проблемы только под самый конец, когда уже было все равно. В общем, это такой арт-хаус от литературы, написанный очень здорово и ярко, но по структуре, логике и сюжету очевидно, что целевая аудитория не шибко широкая.

Забавно, конечно, что до одной из первых книг Нила Стивенсона я добрался, только прочитав все остальное — от Барочного цикла до Д.О.Д.О. и Семиевия. И в результате этого кульбита мне хорошо видно, как сохранив свой узнаваемый стиль, Стивенсон стал писать гораздо лучше.

Вступление затянулось, и уже на трети книги я потерял интерес к происходящему — то ли перенасыщение информацией наступило, то ли этот подростковый пафос изрядно поднадоел. Однако Стивенсон спохватился и ближе к середине романа интрига воскресла благодаря оформившейся маргинальной теории, связавшей воедино шумеров, христианство, вавилонскую башню и компьютерные вирусы. Впрочем, здесь автор тоже затянул.

Развернутая Стивенсоном история о древних вирусах и аналогии между добиблейскими мифами и компьютерной терминологией волей-неволей вызывают ассоциации с Дэном Брауном и Андреасом Эшбахом — те мастера писать завлекательные и вроде бы аргументированные враки. Однако манера подачи этой информации, на которой, собственно базируется сюжет, напрягает своей монотонностью (хотя Стивенсон попытался сделать все через диалоги) и дидактичностью. Если впоследствии он подобные лекции стал писать о реальных вещах, то тут какое-то филологическое безумие. Сложно объяснить, почему о становлении финансового рынка в Европе (Ртуть) или деятельности Бенчли-парка (Криптономикон) читать интересно, а о байках про Энкиду и глиняные таблички — нет. Вся эта смесь нейролингвистики и библейских штудий вполне убедительна ( с оглядкой на жанр, конечно) — представленная автором картинка серьезней и глубже, чем любой аналог Брауна — но утомительна: ты уже все понял, а теперь продолжают капать на темечко. К тому ж дополнительной проблемой стал тот очевидный факт, что сюжет подчиняется логике шумерских мифов, а не использует их.

Временами автор разбрасывается: зачем, спрашивается, нужен был экскурс в меморандум об использовании туалетной бумаги в федеральном офисе? В ДОДО он бы зашел на ура — там вся книга издевательский гимн бюрократии, здесь же это выглядит откровенно инородным телом, да еще и написанное мозговыносящим канцеляритом, ничего не добавляющем ни истории, ни декорациям, ни урби, ни орби.

Мне было сложно понять, зачем было помещать события книги в ближайшее будущее, почти настоящее. Учитывая, что один из персонажей, хоть и старенький, но ветеран Вьетнама (грубо говоря, Джон Маккейн), получается развал государств и стремительная киберпанкизация случились буквально у нас на глазах. Однако ни причин, ни обоснований автор не приводит, что очень странно — как будто будущее выскочило внезапно, как черт из коробочки; легли спать при одной общественно-экономической ситуации, а проснулись при другой.

Чувствуется, что в этой книге автор себя еще нашел не до конца, не нащупал свою дорогу в литературном болоте. Несмотря на множество удачных находок и бесспорный писательский талант Стивенсона, полностью Лавиной (в отличие от других его книг) я так и не проникся, все было впечатление, что смотрю голливудский блокбастер с избыточном экшеном.

Впервые, наверное, пожалел, что не читаю на польском. Переводчица Мария Абкина проделала потрясающую работу, и даже так чувствуется шикарный слог Владислава Реймонта, густой и вкусный как мед, тягучий и неторопливый, как смена времен года, основательный и кряжистый, как мужики.

Местные крестьяне не воспринимают помещичье владения как частные (мол, лес, может и господский, а вот птица и грибы в нем — божеские), судятся по любому поводу и без повода, люто ненавидят конокрадов, страшно боятся пожара и от безземелья подумывают сбежать в Америку. Автор очень подробно воссоздает крестьянский быт, обычаи и ритуалы, особенности взаимоотношений и интеракций, и эта вдумчивая детализированность выдает его происхождение и собственный опыт. Даже есть довольно гнусный органист — уж не батю ли Реймонт имел в виду?

Хотя движуха, конечно, в романе на уровне «бури в стакане воды» — эмоции у всех перехлестывают, брат на брата и сын на отца, жена на муж, а ничего, по сути, не происходит, и всех трясет по абсолютно вымышленным поводам, и делают из мухи слона, что не удивительно — захолустная деревня больше столетней давности. В общем — Деревня. Сумерки. Сага.

В какое точно время происходит действие, определить, правда, точно довольно сложно — внешних событий нет, все замыкается на горизонт. Понятно, что после Январского восстания (оно несколько раз глухо идентифицируется как война), но когда точно — два лаптя от солнца. Судя по упоминанию рубля, угрозах сослать в Сибирь и борьбы с русской школой — это Привислинский край, однако в целом России как таковой нет, как и русских; национальность «стражников» (за исключением самой концовки, гле всплывают их русские фамилии) и «начальства» даже не упоминается — дле местных, по-видимому, все паны одинаковы, и даже усилий местного патриота не хватает для внятных национальных сентиментов.

В целом это народный эпос, заслуженно получивший Нобелевку (хотя слова заслуженный и Нобелевка в одном предложении выглядят странно) и производящий грандиозное впечатление — есть, конечно, недостатки, свойственные жанру, но легко игнорируемые при желании и готовности к погружению. Это такой черный обелиск, возле которого ты сначала кидаешь кость в воздух, а потом вдруг уже в космосе летишь.

Какая-то очень уютная и качественная фантастика от автора, от которого совершенно не ждешь фантастики, и который не пытается сделать вид, что он говорит новое слово в жанре. Мишель Фейбер пишет спокойно, не торопясь, не нагнетая, и персонажи у него такие же — спокойные, трудолюбивые, добродушные. Одно удовольствие читать это размеренное повествование. Это старомодная в хорошем смысле мягкая фантастика, когда главное — гуманитарный аспект бытия, человеческие взаимоотношения, социальные связи и испытание их в кризисные времена.

Странность происходящего накапливается очень медленно, в час по чайной ложке, ибо действие происходит на другой планете с непонятным местным населением, и ты чувствуешь какую-то общую нескладность, пытаешься сформулировать теории, но они все как замки на песке — неустойчивые и бесплодные, потому как в целом-то все нормально, зацепиться не за что, только ощущение неладности все растет и растет.

Эмоционально книга крайне насыщенна, чего не скажешь о событийности, и чтение не самое легкое, поскольку все эти эмоции натягиваешь на себя, однако эффекта сильной перегруженности не возникает, так как автор, видимо, понимая проблему, дробит такие эпизоды, перемешивая их с более функциональными сценками, давая возможность передохнуть и отвлечься. В итоге результат довольно ровный, с хорошо высчитанной эмоциональной амплитудой.

Немного смущает некая камерность происходящего — мы не знаем, есть ли еще на Оазисе другие аборигены, другие поселения, откуда берутся дожди, ежели нет водоемов и тому подобное. Но в целом, это довольно успешно можно проигнорировать, потому как очевидно, что для Фейбера фантастика именно прием, а не самоцель — возможность и способ саморефлексии конкретного человека и человечества в целом.

Общее впечатление — как будто столкнулся с умным и хорошим священником, который не пытается тебя вербовать в свою веру — он сам иногда сомневается, — но направляет исподволь, формируя тему беседы и ее ход. И каким бы ты ни был атеистом, не ощутить гуманитарное влияние такого собеседника не возможно — особенно, если это не единичная встреча, а регулярное общение.

Ощущение глобальной пародии на Пратчетта — на все книги сразу: тут тебе и ведьмы, и университет, и грозный диктатор одного отдельно взятого города. Правда после первой трети роман начинает мутировать в Овода, как если бы его нарисовали диснеевские мультипликаторы, ощущение пародийности пропадает, и с каждой страницей становится все хуже и хуже.

Вообще это даже не Еськов (как я рассчитывал). Если бы Грегори Магвайр реально взял бы оригинальное произведение Баума и попытался по-другому взглянуть на происходящее в нем и его героев, могло бы получиться довольно круто. Но постмодернизм давно выдохся, и ниша занята апдайковским Кентавром. Автору не хватает таланта и стиля, он вынужден дорисовывать и дописывать, и эти дописки и дорисовки погребают под собой и Изумрудный город и трагедию Эльфабы, которая под пером Магвайра превращается даже не в фарс, а в водевиль. В книге появляется свой собственный мир, который в какой-то момент начинает отторгать все эти хрустальные башмачки и ведьмовские метлы. Магвайру даже не удается придумать, почему же ведьма зеленая и боится воды. Выдумки его жалкие и вторичные (привнесение паровоза и стрип-клубов ничего не дает, масло с водой не смешиваются), ярлычки вроде терроризма, революции и карательных отрядов легко отваливаются от баумовского оригинала, а несмешное хохмачество и паразитизм на чужом творчестве только усугубляют проблему.

Если автор хотел добавить сказке реалистичности, то тут полный провал — роман Магвайра еще менее реалистичен, чем произведение Баума. Отдельные куски из нашей реальности, криво налепленные на ткань страны Оз, выглядят откровенно аляповато и неуместно. Или он хотел заставить читателя симпатизировать Эльфабе/Бастинде? Тоже мимо: главный персонаж откровенно отрицательная, глупая, фанатичная женщина, постоянно отвечающая злом на добро.

Концепция-то неплоха, и могло получиться недурственно, если б не было написано так халтурно. Стиль у автора какой-то излишне простецкий, с широкими мазками, малочисленными деталями и архетипичными персонажами и с шаблонным поведением. Многие эпизоды существуют сами по себе, некоторые сцены и многие диалоги настолько беспомощные, что в принципе ставят под вопрос наличие у автора писательских способностей. Почти все в книге карикатурно: не революция, а Чипполино, не диктатура, а Три толстяка, не волшебство, а Мери Поппинс, не любовь, а Глубокая глотка.

Эдакий пересказ человечьей истории, с поправкой на соответствующую времени мифологию и мировоззрение, глазами бессмертной вороны по имени Дар Оукли — сначала какие-то языческие времена, все живут в лесу, молятся колесу, с путешествием на изнанку мира, потом средневековье, монастырь с бритыми братьями и спуск в Ад за покаянием и прощением, далее североамериканские индейцы от прибытия европейцев до нынешнего времени и орфеевский поход в невидимый мир за погибшей подругой, и, наконец, гибель мира от некоей эпидемии в близком будущем, в котором человек-рассказчик (точнее, пересказчик) повторяет одно из путешествий титульной вороны.

Если б не гуро-кишки-кровища, текст подходил бы для младшего школьного возраста, а так вороны озабочены только тем, чтоб такое сожрать, выдернуть кишки наружу, склевать глаз, и лучшее для них место — это поле боя гражданской войны. Многие страницы посвящены тому, как строится гнездо, как два самца дерутся из-за самки, как вороны спариваются или хотят спариваться и тому подобным угнетающим сознание и вызывающим ненависть к автору эпизодам. Какое-то, прости господи, В мире животных, так и ждешь, что сейчас раздастся добрый голос Николая Дроздова. Для создания атмосферы вороньей слободки это работает хорошо, но до чего ж скучно.

Герой-ворона является парафразой чайки Джонатана Ливингстона — единственный, кто думает, кто задумывается над привычной рутиной жизни, далеко летает, интересуется не только жрачкой, знакомится с людьми и даже учит их язык, а также учится парить как крачка. Впрочем, слава богу, никому не срет в мозги, регулярно лажает и мучается от тщетности бытия.

Книга по существу малосюжетная, а все это описание вороньих страданий и пертурбаций меня мало завлекло. Движения в книге нет, смысла нет, цели нет, но если настроиться на волну, то наверное, можно получить удовольствие. Автор, Джон Краули (из-за фамилии, что ли, он про ворон стал писать?), кажется, что-то такое пытается читателю втюхать — про жизнь, смерть и бессмертие, про то, что мир состоит из историй и имен, но это не шибко увлекательно и не шибко оригинально. Не буду говорить, что книга плохая, это неправда, просто она специфическая.

Не мне комментировать и обсуждать лагерно-тюремный быт Евгении Гинзбург, пережитые ею ужасы и как-то оценивать ее страдания. Я крайне высоко оцениваю эту книгу за обстоятельный и подробный рассказ о репрессиях 37 года, о механизмах допросов, о тюремном и колымском быте, о том, как выживали и умирали в лагерях. За рассказ о практиках сопротивления и приспосабливания, получения информации, деятельности органов. Это книга очень важна, и спасибо Евгении Соломоновне (в том числе и за то, что выдержала и не сломалась). Благодаря писательскому таланту Гинзбург, журналистскому умению подмечать и запоминать детали, благодаря тому, что она умудрилась побывать везде — на лесоповале, в известняком карьере, в карцере и бараке блатных, была лекпомом, тюрзаком и штрафным — это один из важнейших, основополагающих документов эпохи и наших знаний о Гулаге, о репрессиях тридцатых-сороковых годов. Здесь не о чем говорить, надо просто помнить. Поговорить я хочу о другом.

Ведь арестовывать стали не в 37 году. Тысячи и тысячи крестьян уже почти десять лет отбывали свое в ссылках и лагерях, Шахтинскому делу, открывшему сезон охоты на инженеров и рабочих, примерно столько же. Получается как в том стихотворении Мартина Нимеллера:

Сначала пришли за троцкистами, ты промолчала — ты же не троцкист.

Затем они пришли за крестьянами-кулаками, ты промолчала — ты не кулак.

Затем пришли за рабочими-саботажниками, ты опять промолчала — ты не саботажник.

И когда пришли за тобой, никто за тебя не заступился, все промолчали.

Где вы были, красные директора, профессора, секретари обкомов, редактора толстых журналов? Только сейчас, когда элиту взяли за жопу, вы заверещали — а нас-то за что?

Гинзбург указывает на странную нелогичность: реальные троцкисты, участвовавшие в оппозиции, получили только пять лет, ортодоксальные же коммунисты, обвиненные в контрреволюционной деятельности — по десять-двадцать. Однако никакой странности здесь нет, все вполне логично. Те, кто отстаивал свое мнение, боролся, голосовал не по указке ЦК или игнорировал нечестные выборы, получали меньше. Те же, кто строил режим, холил его и пестовал — получили по полной программе. За что боролись, на то напоролись. Срок за вполне реальную вину.

Попав впервые в чекистский подвал, Гинзбург роняет фразу — мол, мне показалось, что я, коммунистка, виновата перед этой девушкой с КВЖД, которую родина встретила тюрьмой. Да не показалось. Виновата. Все коммунисты, вся партия виновата в том, что происходило. Что закрывали глаза, молчали, ругали троцкистов и иностранных шпионов, требовали суровых наказаний, отсиживались по дачам, отворачивались. Разве не Гинзбург и другие члены партии требовали революционной строгости, «собаке — собачья смерть», принимали резолюции и подписывали петиции?

Надзирательница в одной тюрьме, пытаясь понять, почему Гинзбург «пошла против советской власти», предположила, что может, она идейно заступилась за бедных людей, колхозников? Да нет, милая, какие глупости. Товарищ Гинзбург, по своим собственным словам, всем сердцем поддерживала коллективизацию и раскулачивание. Прав был Твардовский, куда ей за бедных людей заступаться...

Евгения Соломоновна убеждена, что все это — попытки Кобы уничтожить элиту страны. Ну что ж, может быть. А когда старых большевиков стали к стенке ставить — это тоже была элита или нет? Их правильно осудили за лево-правый уклон и работу на иностранные разведки? А когда после революции и гражданской войны начали гнобить офицеров, предпринимателей, ученых — были ли они элитой страны? Или их не жалко? Кого вообще Гинзбург считает элитой? Тухачевского, расстреливавшего безоружных заложников тысячами и залившего тамбовские леса ипритом. Бухарина, который через руководимую им газету призывал жестоко расправляться с любыми инакомыслящими. Постышева, организатора украинского голодомора, нашедшего на спичечных этикетках профиль Троцкого. Различных секретарей райкомов и обкомов (друзей и приятелей Евгении Соломоновны по крымским курортам), которые насиловали учительниц и воровали вагонами.

Поразительно, но Гинзбург далеко не сразу осознала своей вины (как члена партии) в построении и поддержки того режима, что бросил ее в лагерь. Даже когда одна эсерка прямо в лицо ей сказала, что она рада, что коммунисты теперь получают то, что они готовили другим, даже тогда Евгения Соломоновна ничего не поняла. Только под конец первого срока вроде бы дошло — mea culpa. Хотя это противоречит ее пассажам о восстановлении социалистической законности и ленинской линии (по-видимому, забыла ленинские высказывания про «говно народа» и «кто не с нами, тот против нас»). Во всей книге чувствуется огромное облегчение: не виноватая я, это все Сталин, Сталин! Никита Сергеевич показал пальцем и все встало на свои места: во всем виноват «кавказский узурпатор».

Безумие, говорит товарищ Гинзбург. Как же можно ее обвинять в троцкизме и групповом терроре? Согласен. Нельзя. А когда священников убивали просто за то, что они верили в бога, это уже было безумием или еще нет? Когда крестьян ссылали только за то, что они умели вести хозяйство — это как? нормально? Когда Сагидуллина, сидевшего в соседней с Е.С. камере, брали в 33 за буржуазный национализм, это было безумием? Ведь Гинзбург член партии с 32 года, стало быть принимала участие во многих подобных кампаниях и подписывала возмущенные письма — против «Московского центра», «Ленинградского центра», против зиновьевцев. Лес рубят — щепки летят, заметила молодая комсомолка в Бутырке. Говорила ли подобные слова Гинзбург до того, как она стала щепкой? Думаю, говорила. А кто не говорил?

Книга Гинзбург очень хорошо демонстрирует (вряд ли осознанно) огромный разрыв, существовавший тогда между элитой страны — коммунистами, и всем остальным народом, вкалывавшем на стройках страны, спавших в бараках и времянках, не имевших привилегий членов партии.

У кого-то может возникнуть впечатление от моего отзыва, что я оправдываю сталинские репрессии или считаю, что Гинзбург сама виновата. Нет. Не оправдываю и не считаю. Просто я нахожу смешным представление, что в таком массовом явлении виновен исключительно злой дух сухорукого маньяка. Сначала партия, возомнив себя авангардом, опираясь на органы и армию, развязала жесточайшие репрессии против народов страны, а когда органы добрались до самого авангарда, уже народ поддержал направленные против партии репрессии. И как по мне, репрессированный крестьянин — это не то же самое, что репрессированный партсекретарь.

Слишком рано, судя по всему, я похвалил Роберта Джексона Беннета. Если первая книга, несмотря на ряд недостатков, была классная, то тут все наоборот — невзирая на удачные находки, вторая книга совершенно средняя.

«Город клинков» повествует о том, как на американскую базу в Афганистане приезжает крупный чин расследовать пропажу военного ученого. На самом деле, конечно, здесь нет американцев и талибов по названию, но они есть по сути: сходство не только внешнее, аналогии просятся на ум постоянно. Даже приемная врача выглядит как из 20 века, а не как в стране, сто лет назад вышедшей из античного рабства. Почти каждая деталь в описаниях, действиях героев, разговорах, мировоззрениях, особенностях поведения вынуждает воспринимать сюжет как происходящий в нашей современности (с небольшими косметическими изменениями) и это довольно плохо. Такое было и в первой книге, но не в таких масштабах, да и тогда впечатление быстро прошло, а здесь нет. Это худший вариант написания фентези — когда тупо запихиваешь советы директоров, службы безопасности, модульное строительство, крупнокалиберные пулеметы, противотанковые ружья, обработку алюминия и телефоны в мир, который еще век назад во всем полагался на волю активно действующих богов.

Сам сюжет полностью, до последних деталей повторяет первую книгу — гибнет какой-то спец, приезжает крупка шишка расследовать это событие, и выясняется, что это как-то связано с богами, про которых думали, что все мертвы, а оказывается, что мертвы не до конца. Не думаю, что буду читать заключительную часть трилогии: если уж у автора не хватило фантазии даже на вторую книгу, что уж тут говорит о третьей.

Впечатление, что писал талантливый копиист, подражатель, вдоль и поперек изучивший Город лестниц и осторожно, боясь сделать шаг вправо-шаг влево, написавший продолжение. В целом копия получилась весьма бледная. Все достоинства, наличествовавшие в первой книге как-то поистерлись и пооблупились, а недостатки, очевидные и ранее, никуда не делись. Расследование кажется вымученным и не захватывающим, личность таинственного злодея прячется автором столь старательно, что не догадаться просто невозможно, концовка откровенно предсказуема, и даже отдельные сработавшие задумки и по-прежнему увлекательная своеобразная мифология кажутся случайными на общем фоне какой-то всеобщей картонности и вымученности.

Крайне забавная книга, потому что это классический постап (с ядерной зимой и зомби), местами оригинальный, местами шаблонный, но благодаря привязке к АПЧ умудрился выбиться из фантгетто и воспринимается многими как серьезная мейнстримная литература. Несмотря на то, что Чехова я не читал, очень хорошо было видно, в каких местах автор опирается на Антона Павловича — текст вроде не менялся, но какое-то неуловимое дуновение тут же подсказывало: во, тут Эдуард Веркин явно использует труд классика.

В романе, к сожалению, присутствует определенная неряшливость. То майор вдруг станет полковником, потом снова майором, то персонаж, который вроде спал, описывается как что-то делающий, хотя вроде не упоминалось, что он проснулся, кореец в одном предложении может легко превратится в китайца в следующем. Я уж даже не буду говорить, что сама по себе идея, что Япония выживет в ядерном апокалипсисе, тоже довольно смешная, особенно учитывая, кто именно, по версии автора, станет его инициатором.

Книга весьма задорная, с неким ухарством и иронией, и читается и усваивается довольно легко, как йогурт с кусочками фруктов. Описания постоянного членовредительства и человекоубийства — красочного или на худой конец массового — автор дает как-то походя, не то чтобы равнодушно, а как само собой разумеющееся, эдакие этнографические зарисовки, обычай тут такой, что поделать. Эти описания даже создают странную душевную атмосферу упорядоченности и логичности.

Здесь очень сочная и вкусная бытовуха. Авторы постапа зачастую не размениваются на детали, главное — фон и действие, Веркин же, благодаря использованию элементов травелога (Маккарти нервно курит в углу) вываливает целый ворох подробностей — как живут, что едят, как сидят, обычаи, общество, коррупция, народное хозяйство, промышленность — все это подано удивительно компактно и познавательно.

Текст весьма расистский и способствует разжиганию межнациональной ненависти. Переводить его на другие языки нельзя, ибо непременно вызовет лютую попаболь у китайцев, корейцев и американцев. Даже и некоторым русским может не понравиться, что хоть главные герои — русские, но в целом этот этнос относится к вымирающим меньшинства. Если это экранизировать, то все фестивали откажутся показывать, а Минкульт не выдаст лицензию на прокат. Хотя я лично посмотрел бы.

Калеб Карр, кажется, пытался написать стилизацию, и, вероятно, у него бы это получилось, если бы копируемый стиль того стоил. Иногда возникало ощущение, что книга написана для среднего школьного возраста (со скидкой на потрошительные подробности), слишком уж все правильно написано, и диалоги как по учебнику, и персонажи по архетипам разобраны. Книга могла бы получится отличной — все ингредиенты вроде бы на месте, но авторского таланта не хватило: Карр очень хочет писать, но выше ремесленного начетничества литературный уровень книги не поднимается.

У Карра вполне получилось реконструировать Нью-Йорк конца позапрошлого века: я верю, что он разбирается в его топографии, в том как Нью-Йорк выглядел тогда, и ему удалось передать это чувство понимания города. Автору также удалась сугубая историчность — убедительность антуража весьма высокая, не только архитектурного, викторианство американского извода живое и выпуклое.

Для меня в этой книге форма превалирует над содержанием. Сюжет, честно сказать, не зацепил, и следил я за происходящим постольку-поскольку. А вот описательная часть романа — все эти улицы, жральни, строящийся Нью-Йорк, эмигранты, межклассовое напряжение, новые течения и маргинальные теории в медицине, криминалистике, просвещении — это удалось на очень похвальном уровне. Автор регулярно и крайне уместно использует имена и фигуры реальных исторических личностей, что тоже работает на общую картину. С содержанием же гораздо хуже.

Расследование тут ведет целая команда чип-и-дэйлов: психованный психиатр (похожий на карикатуру на Шерлока Холмса), матерная секретарша с дерринджером в ридикюле, недотыкомка-журналист, сполна отыгрывающий роль Ватсона и даже научно-полицейские евреи в количестве двух штук. Очень похоже на современные плохие сериалы про американские агентства на три буквы. Учитывая то, что секретарша здесь настолько самостоятельная и независимая, что скулы сводит, а также наличие умного негра, книжка весьма прогрессивная, так что наличие экранизации не удивляет.

У автор присутствует определенное косноязычие, усиливаемое тем, что переводчики явно боялись сделать шаг в сторону и пожертвовать точностью в пользу художественности и лучшего звучания на русском. Кроме того, Карр кажется вообще не способен писать увлекательно и живо — постоянно чего-то не хватает, я так и не стал сопереживать героям несмотря на все авторские усилия. Как тематический парк — вроде все правильно, а единственное, что хочется — уйти. Повествование от первого лица одного персонажа тоже оказалось неудачным выбором: несколько раз автору приходилось проговаривать информацию в виде лекции

Переводчики Натапов и Немцов здесь начудили сверх меры. Разнообразных перлов навалом — успевай выписывать. «Мой мозг начал вгрызаться в окружающие обстоятельства.» Чудесно, мозг с зубами — всем бы так. «В Саре говорила жесткая сторона.» Ну, это же Сара — у нее много чего есть. «Оставалось смутным, можно ли перевозить человека в таком состоянии.» Н-да... «Рассчитывая, что поимеет место сцена расставания.» Это что, гугл-переводчик? Але, гугл, где я? «Кулак, скользом прошедший по моей голове.» Возможно, это название приема из бокса — джеб там, хук, скольз. «Вы же еще можете примениться!» Могу только догадываться, что это значит... Кто-то из переводчиков даже делает классическую, но от этого не менее грубую ошибку, переводя police officer как «офицер полиции».

В целом детектив про маньячную личность и суперсыщика, вооруженного передовыми технологиями, не получился. Автор как будто специально подгонял преступление под специфические требования расследования. Лучше б Карр мейнстримный роман запилил — глядишь, и получилось бы, а то и премия какая-нить обломилась.

Как всегда у Андреаса Эшбаха, здесь обширная матчасть и подана она хорошо и познавательно. В книге впечатляюще и детализированно (хотя мне трудно судить, насколько верно) представлена картина гибели привычного нам мира даже не из-за того, что нефть закончилась, а из-за того, что она перестала быть дешевой. Эшбах тычет прям в лицо тем, что почти все сейчас зависит от нефти — от производства продуктов до их транспортировки, от строительства до медицины.

Автор довольно долго поддерживает высокий уровень напряжения и интриги, искусно скрывая стержневое событие книги. Две линии — прошлое и настоящее — разделены неким преступлением, некой катастрофой, резко переломившей ход событий и до поры до времени читателю не сообщаемой. Прошлое движется к этой точке, настоящее — от этой точки. Прием искусственный (как фонарик под подбородком), но срабатывает на все сто.

Множество персонажей, прихотливо друг с другом связанных, глобальные события, вырастающие из мелких поступков, занятные повороты сюжета — в общем, Андреас Эшбах во всей красе. От нефтяного городка в арабской пустыни до общины выживальщиков в Айдахо, от офисов крупной корпорации до владений суперолигарха: героев кидает по всей планете, причем кидает очень кинематографично, вот прям садись и снимай сериал.

Мне сложно ругать автора, он талантливый ремесленник, который хорошо знает свои сильные стороны и отлично маскирует слабые, однако в последней четверти книги произошел ряд событий — каких-то чрезмерно голливудских, сильно подпортивших впечатление и вынудивших меня снизить оценку. Но любовь Эшбаха к маргинальным теориям и способность раскрутить их так, что челюсть отваливается, многое компенсирует. Книга действительно увлекательная и захватывающая — за тем Эшбаха и читаю.

Довольно сложно оценивать эту книгу или сказать о ней что-то определенное. Понравилась ли она мне? Затрудняюсь ответить. С одной стороны, написано здорово, Сальникову очевидно не откажешь в таланте составлять слова друг с другом. С другой стороны — книга вообще ни о чем. Зацепившись за факт эпидемии гриппа в одной отдельно взятой семье, автор умудрился поговорить? прочитать монолог? рассказать? посмеяться? сразу обо всем, что приходит на ум. Так, обычная необычная жизнь обычных необычных людей (из провинции? не понял) — возможно именно это и цепляет, так как получившееся в результате произведение заметно больше суммы биографий трех разнополых и разновозрастных людей, связанных родственными узами. Вся книга — хождение по кругу и хождение по мукам,

как будто взяли весь хлам, копившийся на антресолях годами и осторожно, с любовью и любованием, разобрали. Все эти обрывки, обмылки, осколки для рассказчика — манифестации определенных историй, памятных и важных, сцепленных друг с другом, все это занятно, но все равно хлам и мусор. Из книги мог бы получиться полифоничный (полифонический?) роман, но не получился, и возможно, у автора не было такой задумки. Литературный эксперимент, что ли? Я слишком стар консервативен для такого дерьма.

Слепленный в один аморфный ком сборник полубаек-полуисповедей на переломе СССР/РФ, написанный увлекательно, живо и убедительно, однако бесцельный и бес/конечный, с каким-то туманным нрзб намеком на мистику и странную связь между персонажами. Чем закончить, автор то ли не знал, то ли сроки поджимали, в результате пропали и Петровы и грипп. Не жалею, что прочитал, но советовать другим не буду.

Печально смотреть на то, как прославленная космоопера, выделявшаяся своими персонажами, закрученным экшеном и своеобразным сеттингом, стремительно проваливается в болото однообразного сводничества и пейринга. Уже предыдущая парочка книг взяли своим девизом «каждому пассажиру — по мягкому месту», но я рассчитывал, что это просто краткая мизансцена, отдых для фанатов на пути к новым интересным приключениям. CVA никак нельзя назвать «интересным», да и приключение быстро заканчивается, не успев толком начаться. Может, это не Буджолд писала, а кто-то сваял фанфик под ее фамилией? Или ее держат в подвале и в романе зашифрован крик о помощи? Потому как книга откровенно слабая и слеплена из стандартных блоков цикла, причем в худшем воплощении, когда форма превалирует над содержанием.

Пара под венец нарисовывается уже в самом начале и если бы Буджолд в итоге их бы развела, это было бы круто, но не ждите неожиданностей — все персонажи едут по рельсам к счастливой развязке, где никто не умрет (вообще никто, даже плохие парни), всем раздадут бабла, а император выступит в роли планетарного разводящего. Почти про любого в романе можно сказать «какой же он душка» (хотя все тупят не по-детски), и барраярцы уже почти перестали быть расистами и сексистами. Скомканная концовка в духе «тетушка пишет последние новости» только добавляет блеклости и аморфности. Скорый поезд «Сага о Форкосиганах» под руководством стареющего машиниста идет дальше, а я похоже, сдаю билеты.

Агенты, говорящие по-русски, из страны с бородатыми казаками и ужасной диктатурой, держащей отсталый народ в рабстве, пытаются посеять смуту в стране победившей демократии, всеобщих выборов и прав человека и навязать тамошнему англоязычному народу своего человека в качестве президента, дабы все отобрать и поделить. Вот такая завязка в новой, крайне актуальной книги Андрея Лазарчука. А хотя нет, она написана в 1996 году. Видать, у Андрея Геннадьевича хрустальный шар имелся или он просто умеет путешествовать во времени. Как бы то ни было, полное ощущение, что книга рассказывает о современных событиях, просто метафорично и гиперболично, а иногда прям в лоб.

Здесь есть даже хакеры под названием пенетраторы, фабрика троллей, именуемых кейфджибберами (угадай, какое трехбуквенное агентство имеет к этому отношение), агенты ФБР, которым мешает собственное начальство, а также страна со столицей в городе Москва и руководителем из бывших чекистов (правильно, бывших чекистов не бывает), а еще засилье радикальных леваков (прикидывающихся либералами) в той самой стране победившей демократии, и даже русский разведчик в качестве тамошнего президента. Если уж это вас не убеждает, тогда даже и не знаю, что может убедить.

Увидев что творится в будущем, Лазарчук оторвался от своего хрустального шара и спешно добавил в книгу древних атлантов, мир, представляющий из себя водопроводный фильтр, ужасные культы и экспедиции в преисподнюю, присыпал сверху для верности тайными организациями и снарядами с ипритом и подал это под видом фантастического романа. Однако больше всего это похоже политическое шоу на канале FOX, которое попросили пересказать кого-нибудь вроде Чайны Мьевилля. В общем, читайте — и вы узнаете все тайны мироздания, заглянете за мировую кулису и научитесь правильно использовать кокаин.

Лучший фентези-цикл за последние лет эдак двадцать. Не буду делать вид, что знаком со всеми современными романами в этом жанре, но та же Песнь льда и пламени проигрывает по всем статьям просто с разгромным счетом. Это по настоящему оригинальное фентези, а не просто перепев средневековых архетипов, сюжетов и декораций с добавлением драконов или, скажем, эльфов. Да, даже любимая мной Сага о Ведьмаке и Цири, откровенно вторична в сравнении с уникальным Архивом Буресвета.

Очень богатый на перипетии и неожиданные повороты сюжет; несмотря на то, что в здешнем мире уникальные природные условия, оригинальная сложная мифология и лор, автор ведет рассказ в своей внутренней логике, не пытаясь управлять событиями и заставлять героев делать им несвойственное — то есть не пытается ошарашить читателя внезапными откровениями, пользуясь своим положением создателя вселенной. Сандерсон всегда помнит, о чем он писал раньше и любое развитие событий, как бы неожиданным оно ни было, всегда в идет в плоскости уже рассказанного. Персонажи у него не пропадают в небытие, если в смерти героя есть сомнения, он обязательно где-нить появится снова, добавив сюжету новое измерение. Фабула очень обширная, но автор уверенно держит его в рамках и не дает растечься, при этом не заметно принудительности или вынужденности по отношению к героям или их поступкам.

Создав уникальное общество и уникальные общественные отношения, отказавшись основывать их на привычных нам исторических архетипах и конструкциях, Сандерсон сумел избежать ловушки, в которую часто попадают другие авторы фентези — совмещение элементов из разных эпох (хотя иногда допускает ляпсусы, используя слова вроде crusade и hedonism). Даже взаимоотношения зла с добром у него очень пластичны и текучи, несмотря на наличие таких опорных столбов фентези как «древнее пророчество», «темный властелин» и «вторжение чужих».

Мне очень нравятся маленькие вставки, рассказывающие незначительные истории из жизни незначительных персонажей; они так слабо связаны с основными событиями, что кажется и не нужны вовсе, но на самом деле придают глубину и объем миру, демонстрируют те маленькие камешки, что могут вызвать обвал или делают сюжет детальней и богаче на эмоции.

Меня чертовски радует от факт, что Брендон Сандерсон дико работоспособный писатель и умудрился выдать на-гора три здоровенных тома, которыми можно слонов убивать в течение всего семи лет. Так что я рассчитываю уже в ближайшие годы увидеть не сиквелы, не вбоквелы или приквелы, но полноценные продолжения цикла, которые я даже и не представляю, куда могут завести и чем окончиться.

Действие книги происходит не только в альтернативной Америке, оно еще и происходит в какой-то альтернативной, откровенно белибердовой реальности, в которой, по-видимому, находилась и сама Айн Рэнд. Здесь альтернативные экономические взаимоотношения, альтернативные предприниматели, альтернативные финансы, альтернативная политика, альтернативная логика, альтернативные законы природы, альтернативный секс да и люди какие-то альтернативные. Почему-то во всем мире останавливается производство, все банкротятся, все разучились что либо делать, земные недра иссякают, и подается это как само собой разумеющееся — без каких-либо объяснений и причин происходящего.

Рэнд вообще плохо разбирается кажется во всем подряд. Высший свет и богатых людей она явно списывает с голливудских экранов, работа фондовой биржи и вообще сделки с акциями у нее на уровне воскресного приложения к массовой газете, и она свято уверена, что успех предприятия обязательно приводит к банкротству всех конкурентов и измеряется их числом. Работа легислатуры для нее тайна за семью печатями (именно поэтому ее персонажи с таким ужасом смотрят на законодательный процесс), а кабину парового локомотива она явно видела только издалека. Она не в курсе, что закрытые шахты затапливаются и прогуляться там не получиться, и даже миф о Прометее умудрилась переврать. Про опереточного пирата, который в духе Неуловимого Джо всех грабит и никто не знает даже, как он выглядит, говорить не приходится. Социализм здесь похож на Матрицу во время перезагрузки. Часто делает технические ошибки, дико передергивает, путает причины со следствием, да и вообще постоянно выдает свою невежество почти во всех сферах деятельности человека, а вместо реальных образов у нее везде симулякры и декорации; в особенно концентрированной форме это заметно в «трехчасовой речи» Джона Голта, где почти каждая фраза если не откровенное вранье, то мошенничество.

Персонажи здесь — заготовки манекенов, заунывными голосами на мертвом языке они говорят пустые рыбьи слова, не несущие никакого смысла, их можно не читать, и вы ничего не потеряете, точнее, их вообще лучше не читать, потому что это опасно для здоровья — как физического, так и в первую очередь душевного. Персонажи говорят, как пишущие машинки, на один голос: строго говоря, здесь нет диалогов, один большой монолог — по-видимому, автор беседует сам с собой, придумывает дебильные аргументы, подает их так, что хочется блевать, а потом с блеском их опровергает, причем один и тот же тезис может повторяться на протяжении книги десятки раз, одними и теми же словами. Сказать, что в книге много воды — значит не сказать ничего: если роман хорошенько отжать и убрать все повторы, останется максимум половина, если не треть.

По Рэнд, капиталисты это такая отдельная раса, новые арии, элои, единственные, кто живет и думает, к ним не применимы общечеловеческие мораль и этика, они стройны телом и благородны профилем, они коня на скаку и в горящую избу, а все остальные — этакие гнусные утопцы, уродливые морлоки, живущие в ночи, чмошники и паразиты (о которых так убедительно распинался Эндрю Райан, пока ему голову не снесли клюшкой от гольфа), только и думающие, как бы отнять у богатых все деньги и всячески поглумиться и унизить. Вообще чем меньше в персонаже человеческого, тем больше его хвалит автор. Судя по тому, как Рэнд извращенно и гнусно подает любовь, взаимопомощь и дружбу, ей этих качеств явно не хватает.

Это откровенная графомания, причем очевидно это с первых страниц. Рэнд явно хотела написать Великий американский роман и у нее это получилось, судя по статусу книги в современных Штатах, однако литературные достоинства романа находятся где-то на уровне Мертвого моря. О, я прекрасно понимаю, почему он нравится некоторым. Графоманский стиль Рэнд завораживает, буквально затягивает в поганую трясину нескончаемого словоблудия и вербального поноса, она пишет с такой уверенностью и напором в каждом слове, что карточный домик ее вымысла кажется реальным, долбит в одну точку по заветам Геббельса, рассчитывая, что ложь, повторенная тысячу раз, покажется правдой. Но, люди, надо ведь как-то использовать логику и мозги. Сегодня ты Рэнд веришь, а завтра что? начнешь заряжать воду через телевизор? вступишь в секту Марии Дэви Христос? Думать — это не право человека, это его обязанность.

Герои притворяются теми, кем не являются — (умными) людьми. Автор упорно нагнетает, что они очень умные и талантливые, и все могут, вот только это никак не проявляется. Эти гении регулярно повторяют, что они ничего не понимают в окружающем мире и людях (что, в общем-то не удивительно — мир-то выдуманный). Самая частая фраза в книге — «Я не понимаю». Персонажи не понимают, не в курсе, не могут взять в толк, почему все происходит, кто эти люди, где они находятся и кто такой Джон Голт. Данни Таггерт вообще крайне показательный персонаж: подаваемая как умная и сильная женщина, она ведет себя как тупая блондинка, прыгающая в постель к любому, кто поманит пальцем (но исключительно к богатым), плохо соображающая, что вокруг происходит и с готовностью это признающая. Для того, чтобы герои все-таки хоть бы выглядели крутыми, Рэнд уничтожает экономику страны и заселяет ее идиотами, на фоне которых все эти голты, уэйатты и риордены чутка возвышаются над общим болотом.

Умиляет паника, в которую ударяются герои, узнавая, что враги собираются принять очередной дебильный закон. Реальные американские магнаты на их месте давно бы купили конгрессы штатов, посадили своих губернаторов и сенаторов, вывели на улицы тысячи зависимых от них рабочих, а карманные журналисты и художники давно бы устроили истерию в прессе и обществе. Строго говоря, именно олигархия и нерегулируемая экономика едва не похоронили Америку, а вовсе не выдуманные социалисты. Рэнд в голову не приходит, что если собрать всех ее разлюбезных голтов и риарденов в одно место, то они очень быстро друг дружку сожрут.

Все это сильно напоминает фентези, причем очень плохое фентези, которое наверняка хоть раз попадалось каждому из нас, где герои из туалетной бумаги сражаются с картонными злодеями, от диалогов и реплик кровь течет из глаз, волны пафоса накатывают как цунами, НПС все как один говорят одно и то же, декорации состоят из одинаковых, все время повторяющихся элементов, а сюжет настолько скучен и вторичен, что даже иногда, на долю секунды, кажется оригинальным. Чем больше читаешь, тем меньше знаешь, буквально чувствуешь, как на глазах тупеешь, волосы редеют, спина горбится и вот ты уже говоришь «моя прелессссть». Фраза же «Расправь плечи» звучит как «Бегите, глупцы».

Рэнд пишет антиутопию как сентиментальный роман и это приводит к когнитивному диссонансу. Производственный роман она пишет как философский трактат, в результате получает уродливого мутанта — ни производства, ни философии. Если же копнуть чуть глубже, то легко заметить, что на самом деле под производственный замаскирован любовный роман про нефритовые стержни и шелковые лона. Помните, как у Тимура Шаова: «И она аж вспотела, так тела его захотела». Вот здесь то же самое не только на 108 странице, а гораздо чаще, довольно быстро начинаешь предугадывать, что вот эта сцена обязательно закончиться «он сорвал с нее платье и ее соски затвердели». Лучшая экранизация данной книги — это порнофильм, причем в BDSM-формате. У детища Рэнд и 50 оттенков серого гораздо больше общего, чем кажется на первый взгляд.

Если в книге поменять местами капитализм с социализмом (и вычеркнуть, конечно, BDSM-сцены), то получится шедевр соцреализма, который обязательно бы понравился Отцу народов и заслуженно бы получил Сталинскую премию. Это ж как сказка Гайдара с Голтом в роли Мальчиша-Кибальчиша. Фактически Рэнд написала историю борьбы авангарда рабочего класса с ужасным царизмом. Ее утопия в горах Колорадо (почему-то именно так она называет Скалистые горы) — это один-в-один «Кубанские казаки», только что женщин маловато.

Книга является концентрированной космооперой со всеми ее недостатками. И если на наличие галактического императора и всегалактической церкви, а также на дурацкие названия планет (и еще более дурацкие названия космических кораблей — вроде «Потому что я так сказал» и «Если хочешь петь — пой») можно забить — традиции жанра, то другие моменты так легко не отмести. Здесь, например, есть невозможные монополии, даваемые одной семье: скажем, монополия на продажу коров и свиней и всех продуктов из них — от молока до кожаных ремней; как такая система может существовать на пространстве множества планет, я не понимаю. При этом подобная экономика является сутью империи, называющей себя Взаимозависимость (Interdependancy). Автор, конечно, указывает, что система искусственная и очень хрупкая, но вопросы все равно остаются.

Сюжет вращается вокруг восшествия на престол новой императрицы, особо к власти не стремившейся и узнающей, что Поток, обеспечивавший связность человеческой империи, вот-вот исчезнет и сверхдальние путешествия между планетами станут невозможными, а большая часть человечества, скорее всего, вымрет. Конец, в общем, подкрался незаметно.

Это покажется странным, но фактически весь роман состоит из диалогов — отличных диалогов, смачных и насыщенных эмоциями и действиями, с матюками и перестрелками. Диалоги здесь занимают девять десятых, в принципе книгу легко перевести в формат пьесы. Каждый персонаж здесь выписан очень выпукло, ведет самостоятельную игру и действует как настоящий человек, а не как авторская марионетка, каждый обладает уникальным набором черт и преследует собственные цели, основываясь на тех данных, что имеет.

Это первый роман цикла и стоило бы ожидать расстановки фигур и медленного знакомства с миром, но нет. Хотя это действительно пролог к глобальной катастрофе, Джон Скальци берет быка за рога и почти сразу начинают сыпаться покушения, корабельные мятежи, теракты и интриги. Это вроде как противоречит тому, что я сказал в предыдущем абзаце, но экшн и диалоги не мешают друг другу — не знаю, как автор это делает, какой-то сильное колдунство. Вроде бы почти все, чем занимаются герои — это постоянные разговоры, но в то же время действие мчится вперед семимильными шагами.

Ничего нового в фантастику или даже жанр космооперы книга не добавляет, но Скальци пишет бойко и уверенно, текст проглатывается просто на ура, интриги интригуют, персонажи колоритные, есть экшн, юмор и секс в нужных пропорциях, так что книжка получилась на славу, и я обязательно ознакомлюсь с продолжением, благо оно уже вышло и его не надо ждать несколько лет.

По большему счету, это неплохой науч-поп — однако с множеством огрехов и недостатков. К слову, не совсем понятна целевая аудитория. Те, кто поддерживает народную медицину и панаромальщину, читать ее не будут, для остальных книга откровением не станет. Даже если вы не в теме, все равно скорее всего по верхам знаете и хотя бы краем уха про все рассказанное в книге слышали.

Книга несколько невнятная, изложение, несмотря на четкую структурированность, стройностью не отличается, довольно много сумбура и метаний из темы в тему — автор слишком за многое хватается, гонится за десятком зайцев и ловит только хвосты. Непонятно зачем в какой-то момент начинает судорожно доказывать нужность и полезность науки. Стоило бы все-таки определиться и стремится не к количеству, а к качеству.

Смущает, что все ссылки почти исключительно англоязычные (русскоязычные — только на книги самого Панчина). Хотелось бы все-таки больше про Россию, российский опыт, российских сумасшедших и российских врачей, того же, что есть — очень мало и фактически только в самом конце. Про родную страну у него в основном собственные воспоминания или случаи из жизни друзей или случайные упоминания Рен-ТВ.

Больше всего это похоже на компендиум забавных случаев. Примеры к постулируемым идеям как-то странно навалены кучей, многие из них неубедительны, часть дезавуирована самим автором, что-то неверно прокомментировано (эксперимент с пирамидками очевидно не на внушаемость), некоторые вообще непонятно что делают в тексте. Иногда кажется, что вся книга задумана исключительно ради нагромождения примеров — такой конспект для самого автора, чтоб не забыть. Примеров так много, что иногда забываешь, примером чему именно они служат.

Иногда автор шутит. Лучше бы он этого не делал... Иллюстрации в книге — не пришей кобыле хвост. «Чудесные» примеры из кино и художественной литературы (особенно убойный пример с эгоманьяком Эриком Картманом, которым можно доказать все, что угодно). Это как про Екатерину Вторую рассказывать с цитатами из Пикуля.

Назвать книгу плохой, однако, не могу. Здесь можно найти немало интересного и полезного (придется попотеть, отделяя злаки от плевел, но тем не менее), вроде проблем современной науки и научного метода. Просто отличная идея упаковки (и названия) — идея книги о человеческом сознании и мозге как путеводитель по темной магии с объяснениями, как именно от нее защищаться. Не все получилось, но автор в общем-то старался.