Фёдор Пудалов «Лоцман кембрийского моря»

Чтение этой книги стало для меня чем-то сродни раскачиванию на качелях: взмах – от воодушевления к разочарованию, взмах – обратно, и от первых до последних страниц так было несколько раз. Не уверен, что смог этим сравнением полностью передать свои ощущения, но ниже попытаюсь разъяснить подробнее. (Вышло, правда, слишком длинно – заранее прошу прощения, высказаться короче, увы, не получилось.)

Итак, взмах первый. Я обратил внимание на «Лоцмана кембрийского моря» исключительно из-за названия – как-то сразу вспомнились «Путешествие к центру Земли» Жюля Верна (там, если помните, было подземное море, населенное всякими доисторическими чудовищами) и «Побег» Севера Гансовского (где главный герой был сослан вначале именно в кембрийский период). В общем, открывая книгу, я находился в предвкушении: вот сейчас окунусь в кембрийское море, посмотрим, что-то там меня ждет?.. Однако первые же страницы убедили меня, что ловить трилобитов за хвосты, как герой Гансовского, здесь не придется. 1932 год, геологическая экспедиция ищет нефть на берегу Байкала, одновременно мужественно преодолевая различные трудности и воспитывая в беспризорниках, взятых в экспедицию рабочими, чувство долга, ответственности, трудолюбия и прочего подобного при помощи стандартных лозунгов, поучений и личных примеров. Проще говоря, оказалось, что никакая это не фантастика, а самый что ни на есть реальный реализм производственно-воспитательного толка. Таких книг в свое время были написаны сотни, если не тысячи, и особыми достоинствами они, насколько я могу судить по своему читательскому опыту, в целом не отличались. Может, бросить тогда? Нет, пожалуй, стоит продвинуться еще на десяток-другой страниц – надо же понять, при чем тут кембрий и тогдашнее море.

Когда по мере чтения выяснилось, что экспедиция ищет не просто нефть, а нефть кембрийского возраста, пришел черед взмаха второго – обратного. Я немного воспрянул духом: такая нефть – это уж наверняка фантастика, хоть и «ближнего прицела». Откуда бы полмиллиарда лет назад, когда многоклеточные организмы только-только начали появляться на Земле, взяться количеству биомассы, достаточному для образования нефти? На всякий случай я решил выяснить, существует ли в самом деле кембрийская нефть, и с огромным удивлением узнал: да, существует. Более того, оказалось, что образ главного героя, Василия Зырянова, до мелочей совпадает с геологом, которому принадлежит заслуга открытия этой древнейшей нефти, – Василием Михайловичем Сенюковым. Тот был по национальности коми – зырянин по-старому: вот вам и фамилия для главного героя. Вырос в семье плотогона, уже подростком сам водил плоты по северным рекам, обладая невероятной зрительной памятью на ориентиры на местности – именно эта способность Зырянова в книге является решающей в деле его поисков. Реальный Сенюков заинтересовался геологией вообще и геологией нефти в частности, увидев в детстве на поверхности одной из рек черную маслянистую пленку и рассматривая разноцветные слоистые обрывы вдоль берегов. Точно так же эта история изложена и в романе. Далее – Нефтяной институт, первые самостоятельные экспедиции – это тоже совпадает с тем, что я нашел на страницах книги. Даже само название «Лоцман кембрийского моря» – это не авторская находка, а прозвище Сенюкова, бытовавшее в действительности.

Когда я понял, что Зырянов – это фактически реальное историческое лицо, второй взмах плавно перешел в третий – назад, к разочарованию. Мало того, что фантастики не предвидится, так еще и производственный реализм оказывается чуть ли не документально-биографическим произведением. Однако по той же самой причине возник и некоторый интерес: ведь Василий Сенюков в 1937 году добился-таки своего, получив в Якутии из разведочной скважины, заложенной по его инициативе, первые образцы нефти кембрийского возраста, – значит, и Василий Зырянов должен достигнуть той же цели. Прототип Зырянова отличался невероятной работоспособностью, жадностью к знаниям, склонностью к «еретическим» идеям, напористостью и непреклонной верой в собственную правоту – само собой разумеется, что и Зырянов в книге обладает этими же качествами. Раз так, подумал я, то «человек-таран» Зырянов, как и Сенюков, пробьет все преграды и на последних страницах посрамит многочисленных скептиков. Пожалуй, стоит почитать, как он к этому придет.

Тут мне вспомнилась другая, намного более известная книга примерно о том же самом – «Два капитана». К знаменитому каверинскому роману я отношусь весьма прохладно, а вот «Лоцман кембрийского моря» при всем сходстве оказался, на мой взгляд, лучше. Да, конечно же, Зырянов и впрямь напоминает Григорьева, да и высоконравственных назидательных рассуждений в книге тоже хватает. Иногда мне казалось, что еще чуть-чуть – и Зырянов, архетип комсомольца-энтузиаста довоенных лет, станет в один ряд с дидактически-примерным Григорьевым. Однако писатель, похоже, тщательно держал образ главного героя в заданных рамках: на следующей же странице Зырянов совершал что-нибудь откровенно залихватски-глупое, что с идеалом не вязалось никак. Поэтому я сам не заметил, как третий взмах плавно превратился в четвертый. Зырянов предстает на страницах книги совершенно живым человеком, в то время как Григорьев безупречен и тверд, словно мраморная статуя, и история его поисков пропавшей экспедиции тоже до скрежета зубовного идеальна и нравоучительна – в отличие от бешеной погони Зырянова за кембрийской нефтью. «Бешеной» – наверное, самое точное слово: темп первых пятилеток под лозунгом «догнать и перегнать» Зырянов воплощает в себе как нельзя лучше. Возможно, писатель здесь несколько сгустил краски, намеренно утрировав некоторые черты прототипа: получился не просто энтузиаст, а фанатик своей идеи – а, собственно, почему бы и нет? Уж лучше фанатик, чем человек, у которого «в первый раз в жизни заболела голова» лет этак в двадцать пять (есть в «Двух капитанах» такой эпизод).

Скажу к слову и об антигероях: замдиректора Геологического института Порожине, аспиранте Небеле, бандите Меншике. Все они вышли довольно-таки блеклыми, не сделавшими Зырянову и половины тех пакостей, которые могли бы сделать. Может, в реальности так оно и было. Но раз уж «Лоцман кембрийского моря» проходит по категории художественной литературы, а не строго документальной биографии, можно было бы сделать противников Зырянова достойными его яркими личностями. К сожалению, приходится довольствоваться тем, что есть, и вот тут у каверинских Николая Антоновича и Ромашова безусловное преимущество.

А фантастика… оказалось, что некоторые ее черты в «Лоцмане кембрийского моря» все-таки имеются! Есть в книге одна полуфантастическая история: о русских людях, которые во времена Ивана Грозного, спасаясь от «государевой руки», прошли Ледовитым океаном и обосновались в низовьях Индигирки. Основанное ими поселение – Русское жило́ – просуществовало до двадцатого века почти в полной изоляции от мира. Лишь изредка самые смелые выходили «в мир» и возвращались, пересказывая слухи о том, что происходит на Руси. Вначале было тревожно: а ну как писатель просто сведет эту историю к перевоспитанию и приобщению «русских жильцов» к социалистическому строительству? Такого, учитывая время выхода книги (1956 год), стоило бы ожидать. Но нет, получилось намного интереснее – отнюдь не просто «уход из деревни в мир победившего социализма с кисетом денежек времен Ивана Грозного», как написано в предыдущем отзыве. История «подвига русского жильца Николая Ивановича» оказалась отлично вплетенной в общий сюжет! Может быть, слишком уж быстро приспосабливается к обстоятельствам пришелец из «затерянного мира», слишком легко всюду его принимают и слишком просто верят. Зато его речь и образ мыслей переданы совершенно неподражаемо: ирония, юмор, игра слов, оксюмороны – все идет в ход. Вот вам типичный пример: «Караульщик исполкома поведал пречудные новости или небывальщину: будто царь Иван Грозный Васильевич не оставил потомства на престоле». Исполком – и «новости» об Иване Грозном! Совершенно замечательна и Берестяная Сказка – история основания Русского жила, рассказанная языком первопоселенцев: «ведомый вож», «сволокся к Москве», «власти, яко козлы, стали пырскать на людей», «со льдины на льдину перепихивались», «каменная самоядь побежала, и отгромили все запасы»… Берестяная Сказка читается настолько «вкусно», что просто не хочется спешить – я не раз перелистывал страницы назад, чтобы с великим удовольствием перечитать, например, такое: «И ты, ежли уповаешь, веди нас морем студеным и немилостивым, встреч солнца земли незнаемой и недоброй, куда изначалу ходоков не бывало, а мы будем туда! А куда наша нога придет – и та земля нашей будет!»

Фрагменты Берестяной Сказки, разбросанные по тексту по мере того, как рассказывает их Николай Иванович, сильно меняют восприятие производственного романа о героях первых пятилеток – делают его легче и интереснее, избавляют от назидательной тяжеловесности, свойственной жанру. Как и следовало ожидать, современность в Русское жило все-таки проникает вместе с одним из бывших зыряновских рабочих-беспризорников – Семеном Тарутиным, внуком одного из «русских жильцов», ушедшего «в мир» и не вернувшегося. Впрочем, в своих письмах и дневниках Тарутин рассказывает о приобщении Русского жила к социализму с юмором и немалой иронией (и самоиронией тоже). Тут порой даже забавно: читатель, знакомый с понятием «культа карго», отыщет в попытках «русских жильцов» сделать «всё как на Руси» с ним немалое сходство.

В конце концов мои мысленные «качели» застыли в положении, отклоняющемся от нейтральной вертикали: обратного, пятого взмаха к разочарованию так и не случилось, «Лоцман кембрийского моря» мне скорее понравился, чем нет. Тут, кстати, возникает следующая загадка. Очень похоже, что автор – человек, хорошо знакомый с прототипом своего главного героя, знающий не понаслышке геологию и нефтеразведку, немало поездивший по экспедициям в самые глухие места, знакомый с традиционным бытом якутов и эвенков. Но в тех скудных сведениях о биографии Федора Моисеевича Пудалова, что мне удалось отыскать, нет никаких упоминаний, что он был знаком с Сенюковым и имел хотя бы какое-нибудь отношение к геологии нефти. Так что буду благодарен, если кто-нибудь, кто знает больше, прояснит этот вопрос и дополнит мой отзыв своими сведениями об авторе «Лоцмана кембрийского моря».

«Лоцман...» можно назвать приближенным к реальности вариант «Сказание о граде Ново-Китеже». Вышедшие из сторонящейся пару веков от грешного мира деревеньки мужички пытаятся вписаться в мир победившего социализма. Кто в геологической партии, кто в мастерских и т.п. Фант элемент исчезающе мал — только уход из деревни с кисетом денежек времён Ивана Грозного.