Книжка Паншиных о фантастике https://fantlab.ru/edition102591

Номер проставлен канцелярским датировщиком на форзаце, там же подпись автора, там же указано кому книгу автор отсылает.

Этот экземпляр — из библиотеки КЛФ Алькор, из личного пользования Павла Полякова, который книгу эту и https://fantlab.ru/work129023 на русский язык. В интернете есть предложения этого англоязычного издания, и видные и другие номерочки. Не знаю, штамповал ли Паншин все тома, не знаю.

Книга стихов Евгения Лукина, великолепного барда, поэта, и писателя-фантаста.

https://fantlab.ru/edition81966

Лаконичная обложка, на форзаце автограф, внутри иллюстрации, в выходных данных в конце книги — хлоп — новость! оказывается весь тираж пронумерован вручную. Листаю судорожно книгу, листаю, где же номер. оказалось он где-то в предисловии, в самом низу страницы:

Лаконичная обложка, на форзаце автограф, внутри иллюстрации, в выходных данных в конце книги — хлоп — новость!

Оказывается весь тираж пронумерован вручную. Листаю судорожно книгу, листаю, где же номер.

Спрятался где-то в предисловии, в самом низу страницы:

Альбом с картинками Вирджила Финлея, тираж 1200 экз. Это второй том семитомника Финлея, всё там нарядно и изысканно офомлено, но на титуле или около номеров нет, под номерок выделена целая страница в конце книги.

Использована специальная заставка, в которой логично помещен номерок. Не знаю, номер 16 это близко к телу, или нет, покупал этот семитомник порознь, попадаются и 486, и другие циферки.

Вот тот же Финлей, первый том

Первое издание книги Финлея, выпущено Де Ля Ри, лимитированный тираж 1050 экз, номер .. такой-то.

Картинки Вирджила Финлея его друг Джерри Де Ля Ри издавал в начале 1970-х, а потом принялся за других иллюстраторов пальпа золотого века.

Например Эд Картьер

https://fantlab.ru/edition102485

Обратите внимание, тираж уже 2000, и поэтому подписывать рука устала, экземпляр без номерочка.

Небольшой восьмисотстраничный томик рассказов Александра Силецкого,

И книжка Владимира Покровского

Всё так же: цветное фото автора, отдельная страница с номерочком и автографом. Индивидуальный номерок вкупе с автографом гарантируют неповторяемость такого издания.

Небольшой рассказ Роберта Шекли "Ксолотль", выпущенный отдельным изданием в Орегоне фэнским издательством Pulphouse. Это целая серия была крохотных карманных книжечек толщиной в 50 страниц, и с тиражами ровно 100 экземпляров. Зато все — пронумерованы, и — с автографами.

И наблюдаем раздрай в макете: в выходных данных номер прописан от руки, и обращается внимание покупателя что автограф Шекли поставил на титуле.

И как верно заметил в комментариях Sartori, есть ситуации когда автор живет далеко от типографии (издательства), и он подписывает стопку листов, которые потом аккуратно вклеиваются в книжный блок до обрезки. Как правило в этом случае бумага нарочито иного цвета, нежели бумага в книге. Это сборник рассказов Джона Варли 1986 года:

Задняя сторона издания 1975 года, Килгор Траут еще законспирирован

Покет, но обрез покрашен для защиты книги от пыли. Довольно частое явление для дешевых книг 1950-70-х гг.

И еще одна обложка

Издание 1982 года

Фармер расписался и за Килгора Траута:

Удивительно, что крохотный фрагмент романа (всего пара страниц) был опубликован на русском языке в 1991 году в четвертом выпуске хабаровского альманаха "Мир чудес"

РЕЖИССЕР МАСКАРАДА ТРАУТА

«ТЕПЕРЬ ОБ ЭТОМ МОЖНО СКАЗАТЬ ПО-ДРУГОМУ — ПРАВДА О ТРАУТЕ»

Джонатан Свифт Сомерс-Третий

Филипп Хосе Фармер был новатором метапрозы еще до того, как это стало круто. Задолго до того, как о ней даже заговорили. Он вошел в историю научной фантастики как этакий Христофор Колумб использования таких методов, как метапроза, рекурсивная проза, пародия, стилизация, вымышленные биографии, фанфикшен, «мокьюментари-проза» и все такое прочее. Или же его лучше назвать Лейфом Эрикссоном подобных жанров, имея в виду то, что викинги открыли Америку за столетия до того, как это сделал Колумб?

Или его лучше назвать Святым Бренданом литературных новаций, в честь монаха, переплывшего Атлантику за пятьсот лет до викингов? Или даже Хогом из племени Желтого снега, первым человеком, который прошел по сухопутному мосту Берингова пролива за тысячи лет до того, как появились ирландцы, Хогом-первопроходцем, новатором таких вещей, как метапроза, рекурсивная проза, пародия, стилизация, вымышленные биографии, фанфикшен, «мокьюментари-проза»...

Я часом не забыл рекурсивную прозу?

Но это просто выбирание блох. Хог кишел ими и вычесал их всех, ну, или хотя бы большую их часть. И я — не он. Дело в другом: Фармер был пионер, первооткрыватель, подлинный оригинал, уникум. Он был серьезным трикстером, любившим жонглировать зеркалами, а иногда и прыгать в них. И отражения в этих зеркалах частенько бывали другими зеркалами, полными других трикстеров, жонглирующих зеркалами или прыгающими сквозь них. И каждый раз, когда он прыгал сквозь зеркало, он всегда целым и невредимым выпрыгивал на другой стороне, вместе со всеми своими отражениями.

Кому это знать, как не мне. Ведь я, Джонатан Свифт Сомерс-Третий, вымышленный автор, который в свою очередь является пародией на другого вымышленного автора, созданного в качестве персонажа книги, которой якобы не существовало. Верно. Так что лучше меня никто, пожалуй, не сможет вкратце познакомить вас с вопиющим пренебрежением, а подчас и откровенным манипулированием реальностью, свойственными Фармеру.

Мой рассказ начинается, как ни странно, с творческого кризиса. Лучший способ справиться с творческим кризисом — энергично взяться за его разрешение. Вот откуда пошло выражение «взять быка за рога». И если вы верите в это, вы поверите чему угодно. Тем не менее, это правда. Если у вас творческий кризис, берите его за рога!

Фармер именно так и поступил. На него давили издатели и читатели (следует отметить, что это разные виды давления), требуя, чтобы он написал продолжение своей знаменитой серии «Мир реки» (в ней реальные исторические личности действуют в воображаемом загробном мире) или же следующую книгу цикла «Многоярусный мир» (в ней присутствуют персонажи Уильяма Блейка, а также персонаж с теми же инициалами, что и у самого Фармера, ФХФ) или же следующий том о лорде Грандрите и Доке Калибане (пародии на Тарзана и Дока Сэвиджа). И хотя все эти романы так или иначе содержали игривые заимствования из других произведений, Фармер понял, что увяз в них и ему нужна новая игрушка.

В этом месте я хотел бы упомянуть то, что некогда сказал Харлан Эллисон: на самом деле есть два разных вида творческого кризиса. Первый — это известный вид, когда у писателя просто нет новых идей; но второй вид гораздо хуже, хотя о нем почти не говорят. Это когда писатель полон идей, он фонтанирует ими, и такой чрезмерно богатый выбор парализует его. Ему просто не хватает энергии…

Прошу прощения. Из меня по какой-то причине вышел пар... Но вернемся к тому, что я говорил раньше... Фармер увяз.

И тут возникает Курт Воннегут-младший, писатель-фантаст, пользующийся успехом у читателей мейнстрима, или же мейнстримовый писатель, успешно использовавший арсенал средств научной фантастики — все зависит от того, кого вы спросите, или насколько высоколобым был его преподаватель современной американской литературы, или насколько вы сами склонны согласиться с воннегутовской трактовкой событий.

Лично я готов поладить с кем угодно, если так будет проще. Во многих романах Воннегута разные вещи появляются не один раз. Например, огненные бури. Или птичка, которая напевает «пью-ти-фьют». Кто знает, почему? Возможно, сам Воннегут это знал.

Но, как бы то ни было... в числе многих вещей, которые возникают не один раз, персонаж, который сам является писателем-фантастом; ему постоянно не везет и любой всегда готов на нем оттоптаться. Да-да это он, практически всеми забытый непризнанный гений Килгор Траут. Чаще всего в романах Воннегута Траут появляется не лично, а, так сказать, вместо этого цитируется как автор какого-нибудь безбашенного научно-фантастического произведения, которое затем дается в кратком пересказе. Из-за нечистоплотности его литературного агента, большинство рассказов Траута печатались ради заполнения свободного места в дешевых порнографических журналах, вместо того, чтобы попасть на рынок настоящей фантастики, где Траут мог бы получить признание и деньги, которых он был достоин. Кстати, говоря о деньгах, в конце романа «Дай вам Бог здоровья, мистер Розуотер», Траут получает от Фонда Розуотера 50 тысяч долларов, так что, возможно, он и не был полным неудачником. Но давайте не будем выискивать блох... Я не Хог.

Что касается имени, если не жизненных обстоятельств, то прообразом Траута послужил реальный писатель Теодор Старджон, о котором никто, никогда не сказал ни одного плохого слова. А вот Фармер считал, что у него немало общего с Траутом, причем, в такой степени, что он отождествлял себя с этим вымышленным автором. Более того, отождествлял так сильно, что решил сам стать Траутом. Пусть номинально и на короткое время. И давайте вспомним, в чем, по словам Воннегута, состояла мораль его романа «Мать Тьма» — а состояла она в том, что мы те, за кого мы выдаем себя, и потому должны быть крайне осторожны в том, за кого мы себя выдаем.

В этом месте, я хотел бы вставить довольное нахальное замечание о том, что случись Трауту когда-нибудь повстречаться с писателем Грегом Биром, то сцена изображала бы символическую глушь, посреди которой медведь лапой ловит рыбу. Медведи ведь ловят форель, не так ли? Или это просто лосось? Не обращайте на меня внимания, я просто прикалываюсь.

В любом случае, идея Фермера была простой, но также смелой, гениальной и дерзкой. А именно: взять один из романов, якобы сочиненный вымышленным Траутом и написать его. Вуаля! Хотя издательству «Dell», выпускавшему книги Воннегута, эта идея понравилась, получить разрешение самого Воннегута оказалось сложнее. Это было почти так же сложно, как вырваться из недр Меркурия на летающей тарелке или отправиться в путешествие по просторам вселенной лишь затем, чтобы донести сообщение «Всем привет!».

Отправив Воннегуту кучу писем в дни, когда электронной почты еще не существовало, но так и не получив письменного ответа, Фармер наконец-то дозвонился ему по телефону. После долгой беседы Воннегут неохотно (и якобы довольно резко) согласился поделиться с Фармером своим детищем. Что, кстати, всегда сопряжено с риском! В каком виде ваше детище вернется к вам? С загнутыми страницами и потрепанной обложкой? Или с наведенным марафетом и в улучшенном виде? Заранее не знаешь!

Прежде чем мы увидим, что произойдет дальше, если только вы не пропустили этот абзац, как нетерпеливый негодник, давайте вернемся немного назад. На сколько? Совсем чуть-чуть, не больше, не меньше. Осторожно, абзац дает задний ход! Ой, раздавили пешехода на полях страницы! Его разум сейчас бродит по ней. Во всяком случае, еще задолго до того, как Фармер решил напрячь силы и написать роман, выдавая себя за «Траута», он досконально изучил жизнь и творчество этого мифического писателя-фантаста, насколько досконально можно изучить вымышленный персонаж. Он прочел все романы Воннегута, за исключением тех, которые еще не были написаны, и составил на Траута всеобъемлющее досье. Затем, заполнив лакуны результатами своих собственных «исследований», Фармер написал труд «Незаметная жизнь и тяжелые времена Килгора Траута: спорные моменты биографии» («Moebius Trip», декабрь 1971).

В краткосрочной перспективе, заручившись согласием Воннегута, Фармер мгновенно преодолел творческий кризис. Он сколотил «Венеру на половине ракушки» всего за шесть недель, но это всего лишь фигура речи, потому что как можно «сколотить» роман? И даже будь такое возможно, зачем колотить роман до его публикации?

Во всяком случае, Фармер прекрасно провел время, работая над книгой. Из кабинета в подвале его дома, заглушая клацанье клавиш пишущей машинки, нередко доносились взрывы хохота. Брр, вы только представьте себе летящие во все стороны ошметки смеха — малоприятное зрелище... Ладно, шучу.

В долгосрочной перспективе последствия были гораздо более далеко идущими. И если вы не тот негодник, то вам лучше отвернуться... Или вы думали, что пропустите последний абзац?

Хитрец вы, однако...

Говоря о «клацании клавиш пишущей машинки», я уже упоминал о том, что Фармер был величайшим мастером Бэнгсианской фэнтези? Мы вернемся к этому позже...

«Венера на половинке раковины» была разрекламирована как событие года, — года, в котором роман был опубликован, естественно. Журнал «Locus» в своем номере от 6 апреля 1973 года опубликовал объявление, в котором сообщалось, что «Венера на половинке раковины» будет написана «(известным автором научной фантастики, но не Воннегутом») ((Старджоном?))». Номер от 29 апреля сообщал, что «Теодор Старджон отрицает, что он «Килгор Траут». Затем последовал номер от 11 мая, в котором было напечатано письмо Дэвида Харриса, редактора издательства «Dell». Харрис заявлял, что у него якобы имеется письмо от Траута, в котором в частности говорилось: «Что касается разговоров обо мне, то я ничуть не удивлен — порой я сам сомневаюсь в собственном существовании...».

Одно время поговаривали, что загадочным «настоящим» автором книги мог быть Айзек Азимов, или же это очередной трюк Джона Слейдека, который уже придумал «Я клацаю, когда двигаюсь», кибернетическую ипостась Азимова, выдававшую себя за Азимова, выдававшего себя за Траута. Мое личное мнение таково: на эту роль также следовало бы номинировать Т.Дж. Бейса , и просто подозрительно, что этого не случилось.

Слухи улеглись, но лишь до 11 августа, когда в новом номере журнала «Locus», появилось сообщение о том, что Килгор Траут — это якобы Филипп Хосе Фармер. Правда, в номере от 12 сентября Фармер отрицал, что выступил в роли Траута. Там же было опубликовано другое письмо Траута, в котором тот заявил, что польщен тем, что все эти авторы, по слухам, являются им, Траутом, но что «наверняка есть способ подтвердить мое существование как реального человека». Однако этот способ он так и не смог придумать, и я тоже не могу, ведь он не был реальным человеком. Так что он водил нас за нос. Вернее, за нос нас водил Фармер от его, Траута, имени, что весьма великодушно с его стороны, если об этом не думать.

Но это было лишь начало игры. В глубине своего доброго сердца Фармер был изощренным мистификатором и с нетерпением ждал выхода романа, чтобы как следует повеселиться. В ноябрьском номере журнала ААПФ (Американской ассоциации писателей-фантастов) за 1974 год было опубликовано длинное, из рук вон плохо написанное, с невероятным количеством чудовищных орфографических и пунктуационных ошибок, письмо от Килгора Траута с просьбой выслать ему формуляр заявления, чтобы он мог вступить в ААПФ. Писатель также сообщал, что он ищет крышу над головой. В конце письме говорилось: «...если вам нужны рикомендации, напишите дэвиду харрису из делл. Непишите мистеру ваннегуту. Он никогда неотвечает на письма».

Вскоре, однако, произошел инцидент, который почти остановил проект еще до его начала. 1 декабря 1974 года известный литературный критик Лесли Фидлер принял участие в телевизионной программе канала Пи-Би-Эс «Линия огня», ведущим которой был Уильям Ф. Бакли. Они говорили о научной фантастике, и в их беседе всплыли имена Курта Воннегута и Килгора Траута. Фидлер, который был другом Фармера и знал все о «Венере на половинке раковины», сказал, не называя имени Фермера: «Он всего лишь написал книгу от имени Килгора Траута... Воннегут был против, но Фармер сказал: «Я обращусь в суд и официально поменяю имя на «Килгор Траут», и вы не можете мне помешать».

Воннегут разозлился и отозвал согласие на написание им новых романов под именем Килгора Траута.

До выхода в мягкой обложке роман был сокращен и напечатан в двух номерах журнала «The Magazine of Fantasy and Science Fiction» (декабрь 1974 года и январь 1975 года). Роман был главной изюминкой декабрьского выпуска, отчего на обложав было вынесено не только его название, но и иллюстрация к нему. Поэтому можно с полным основанием утверждать, что журнал стал местом моего рождения. Именно из него мир впервые узнал, что у Саймона Вагстаффа — главного героя первого произведения Килгора Траута, опубликованного в приличном издании — был свой любимый автор научной фантастики. Я.

Извините, я сейчас сделаю короткую паузу, чтобы перевести дыхание. Меня всегда наполняет странное чувство, стоит мне забыть о том, что я не живой человек, что мой отец — писатель, а моя мать — журнал. Возможно, некоторые из ваших отцов тоже были писателями, но я уверен: они не написали вас, тем самым подарив вам жизнь, не так ли? Бьюсь об заклад, они сотворили вас другим способом. Ну, да ладно. Двигаемся дальше.

Точно так же, как у Воннегута, его герои описывают рассказы, якобы созданные Килгором Траутом, Траут, — то есть Фармер — сделал то же самое и со мной. Саймон Вагстафф, главный герой романа, рассказывает своим товарищам о моих произведениях. И давайте посмотрим правде в глаза: рассказывать читателям о вымышленных историях, которые на самом деле никогда не были написаны, — это кратчайший путь к тому, чтобы претендовать на идеи в этих рассказах, без необходимости корпеть над их созданием. Таким образом, Траут сэкономил себе кучу драгоценного времени, и этот экономный подход затем взял на вооружение Фармер. И нам ничего не остается, кроме как предположить, что Траут передал ему все, что сэкономило время.

Таким образом, написанные мною, Джонатаном Свифтом Сомерсом-Третьим, рассказы можно кратко изложить, даже если они не существовали. Но их можно кратко изложить, лишь притворившись, что они все же существовали. В противном случае они были бы просто набросками, а не краткими изложениями, а это совсем не то, что краткий пересказ в полном смысле этого слова, даже если они идентичны. Надеюсь, вы меня поняли?

Аналогичным образом, польский писатель фантаст Станислав Лем однажды опубликовал целый том рецензий на несуществующие книги. Он сделал это, потому что у него не было времени для написания самих этих книг, но он хотел застолбить за собой оригинальные идеи, которые в них содержались. Некоторые критики считают это ленивым подходом, но я вижу в том весьма изобретательный способ, и лишь жалею о том, что Лем не отрецензировал мои собственные книги. Однако, у Фармера, похоже, было больше энергии, чем у Лема. Больше энергии, чем можно себе представить, поскольку он не только был готов придумать и для экономии времени кратко изложить сюжеты несуществующих произведений. Позднее он был готов потратить драгоценное время на написание этих произведений, причем так, чтобы они не только ничем не уступали кратким изложениям, а порой и превосходили их! К слову, однажды Фармер написал рецензию на одну из книг Лема, «Мнимая величина», сборник предисловий к несуществующим книгам. Держись, старина Лем!

Но вернемся к тому, как я изображен в романе «Венера...». В первом случае описанная история (то есть, написанный мною рассказ) не имела большого веса в рамках основного текста, поэтому Фармер уделил больше времени описанию меня самого. По всей видимости, он не хотел, чтобы кто-то посторонний пришел и вставил подробности моей жизни, как в свое время он был вынужден поступить с Траутом. Однако другие мои произведения приводятся в более подробном изложении и дают лучшее представления об их героях

Во-первых, был Ральф фон Вау Вау, генетически усовершенствованная немецкая овчарка с коэффициентом интеллекта в 200 баллов, способная говорить. Фармер утверждает, что, за исключением Ральфа, у всех моих главных героев есть серьезные увечья. Причиной тому — мое собственное состояние, вызванное параличом нижней части тела. Второй из моих персонажей — Джон Клейтер, космический путешественник, чей скафандр полон всяческих (часто неисправных) протезов.

Если вымышленный персонаж изобретает другого вымышленного персонажа, который изобретает третьего вымышленного персонажа, который изобретает еще одного вымышленного персонажа, есть ли степень их существовательности (в виду отсутствия лучшего слова)? Я это к тому, что... менее ли реален сон внутри сна, чем сон, который его обрамляет, или оба они равны в том смысле, что у обоих нет конкретной формы? Этот вопрос по понятным причинам вызывал у меня в течение какого-то времени жгучий интерес. Если вам известен ответ, пожалуйста, держите его при себе, хорошо? Я уже и без того измотан моим состоянием.

Как бы там ни было, «Венера на половинке раковины» была выпущена издательством «Dell» в феврале 1975 года в мягкой обложке (впервые без жутких рисунков!). Рецензии и полемика не заставили себя ждать. Забавно, не правда ли? Представьте себе, как это представляю я: устало бредущую по улице книгу, а за ней колонну рецензий — те то и дело спотыкаются, чтобы не отстать, а за ними тащится полемика, утыкаясь носом в зад последней рецензии в этой длинной процессии? Во всяком случае, мое воображение рисует мне именно такую картину...

Жутко популярный фэнзин Ричарда Гейса «Science Fiction Review» в февральском выпуске 1975 года напечатал рецензию на «Венеру на половинке раковины». Этот юмористический роман был полон клише, так как Фармер подтрунивал над жанром. Еще бы! Ведь он написал роман, который, как ему казалось, написал бы Килгор Траут, вымышленный писака, автор научной фантастики, существуй Траут на самом деле. Поскольку Воннегут в течение многих лет возмущался тем, что ему приклеили ярлык писателя-фантаста, и поскольку Ричард Гейс полагал, что книгу написал сам Воннегут, Гейс обиделся на роман, который в его глазах пародировал и высмеивал научную фантастику, так как считал, что Воннегут не имел на это права. (Типа, я могу называть мою сестру уродиной, но если это сделаете вы, я расквашу вам нос). Рецензия Гейса была не слишком щадящей. Если не сказать, совершенно разгромной.

А вот отзывы таких изданий, как «Weekly», «The Washington Post», «Eastern News», «Science Fiction Review Monthly», «National Observer», «Locus и «UCLA Daily Bruin» были куда более благоприятными. Более того, рецензент издания «Bruin» из кожи вон лез, чтобы «доказать», что на самом деле автором «Венеры на половинке раковины» был Воннегут.

Роман имел успех, о каком Фармер не мог даже мечтать. По крайней мере, мы можем предположить, что это было именно так. Но давайте не будем забывать, что это был человек с великими мечтами! Простите. Я вновь взялся выбирать блох. Не иначе, как мы с Хогом родня... Что ж, очень даже правдоподобно, потому что Хога никогда не существовало...

16 марта 1975 года в «New York Times Book Review» появилось сообщение о том, что издательство «Dell» в первый же месяц продало 225 тысяч экземпляров «Венеры». Фармер купался в лучах славы. «Dell» собиралось спонсировать конкурс «Кто такой Килгор Траут?». Ему стали пересылать письма поклонников Килгора Траута. Фармер обожал отвечать на эти письма, подписывая ответы на них именем Килгора Траута. (Несколько таких писем было опубликовано в журнале «Farmerphile», 5-й номер, июль 2006 года.). Но Фармеру было мало того, что он провернул самую большую мистификацию в научной фантастике после легендарной радиопередачи Орсона Уэллса «Война миров». Он вынашивал планы поднять это дело на совершенно иной уровень. Фармер всегда стремился брать новые высоты, и ему это неизменно удавалось. Попробуйте прочесть цикл «Многоярусный мир», и вы поймете, что я имею в виду. В буквальном смысле.

Мартовский номер журнала «The Magazine of Fantasy and Science Fiction» напечатал «Этюд в алых тонах», принадлежащий перу любимого автора Саймона Вагстаффа, то есть, меня — Джонатана Свифта Сомерса-Третьего. Это рассказ о Ральфе фон Вау Вау, сверхразумной немецкой овчарке, описанной в «Венере на половинке раковины», открыл собой цикл рассказов, написанных «вымышленными авторами». Помимо меня, Фармер также писал рассказы как Гарри Мандерс, Пол Чапин, Род Кин и Кордвайнер Бёрд. Он планировал собрать эти рассказы в антологию и даже начал привлекать к этому литературному озорству других писателей, таких как Филип Дик, Говард Уолдроп и Джин Вулф.

В дни МиниКона, конвента научной фантастики, проходившего в Миннеаполисе в апреле 1975 года, Фармер дал интервью Дэвиду Трусдейлу, Полу МакГвайру и Джерри Рауту для фэнзина «Tangent». К тому времени уже поползли слухи о том, что именно Фармер и есть загадочный автор «Венеры…». Отрицая свое авторство, Фармер со смехом выдвигал гипотезу, что Траут — это «плод сотрудничества Гарри Гаррисона с Тедом Уайтом. Или Джоанны Расс с Филом Диком, или Харлана Эллисона с капитаном С.И. Миком».

Сомневаюсь, что кто-то из вас помнит капитана Мика. Еще в начале 1930-х годов он написал сумасбродный рассказ под названием «Субмикроскопический», за которым последовало продолжение, повесть «Альво из Ульма». Но я снова отвлекаюсь. Простите...

Однако, еще до того, как вышел в свет номер фэнзина с этим интервью, Дэйв Трусдейл обнаружил объявление, появившееся 23 марта в «New York Times Book Review», о том, кому может принадлежать авторство «Венеры…»: «На этой неделе, из Пеории пришло письмо от человека, который просит не называть его имени, однако утверждает, что именно он автор этого романа».

Хотя после звонка Фармеру для подтверждения этого факта, он смог громогласно объявить эту новость на обложке майского, 1975 года, номера фэнзина: «Наш журнал поймал Фармера на крючок Траута», Трусдейл был отнюдь не рад тому, что «The New York Times Book Review» так беспардонно выдало секрет. Если серьезно, то сколько авторов научной фантастики живет в Пеории? Фактически, в редакционной статье, где он раструбил эту новость, его реакцию можно коротко изложить так: «Все, что я могу сказать «New York Times», это «ПОШЛИ ВЫ В ЗАД!». Фармер тоже был далеко не в восторге, но что-то отрицать уже не имело смысла.

Конечно, новость получила всеобщую огласку не сразу. По случайному стечению обстоятельств, какое бывает только в романах, когда в «UCLA Daily Bruin» вышла вышеупомянутая рецензия, «доказывавшая», что «Венеру на половинке раковины» написал Воннегут, Фармер тоже оказался в университете Лос-Анджелеса, приехав туда в рамках курсов литературного мастерства, где каждую неделю выступал новый гость — писатель-фантаст. 20 мая, в день, когда появилась рецензия, Фармер признался слушателям курсов, что он и есть Килгор Траут и автор «Венеры на половинке раковины». На следующей неделе появилось опровержение: «Нас ввели в заблуждение...».

Правда медленно, но уверенно продолжала распространяться. Журнал «Locus» подтвердил ее в начале июня, напечатав следующее: «Курт Воннегут, который сначала участвовал в этом розыгрыше, был раздосадован отзывами и мнениями об этой книге...». Годы спустя Фармер пояснил, что одна половина читателей назвала «Венеру…» худшей книгой Воннегута, в то время как другая половина превозносила ее как лучшее его произведение. В июле Фармер был почетным гостем конвента РиверКон в Луисвилле, где его речь «Теперь об этом можно сказать» (кстати, точно так же называется один из рассказов Килгора Траута, описанный Воннегутом), была посвящена созданию «Венеры…». К сожалению, ни одного экземпляра этой речи, похоже, не сохранилось.

В августе в «Science Fiction Review» появилось пространное интервью с Фармером на эту тему. В следующем году в ноябрьском номере журнала «The Magazine of Fantasy and Science Fiction» был опубликован мой рассказ «Дож, чей барк был страшней, чем его бухта», после чего обо мне почти забыли. Мои рассказы несколько раз были перепечатаны, но это все. И хотя я был самым плодовитым, самым известным из вымышленных авторов Фармера, когда в 2007 году в свет вышел том «Венера на половинке раковины и другие произведения» («Subternanean Press, 2007 год), сборник рассказов его вымышленных авторов, приглашение написать предисловие почему-то получил Том Уод Беллман. А ведь он даже не вымышленный автор в полном смысле этого слова, а лишь дублер самого Фармера!

Но я не любитель жаловаться по поводу того, кто я такой. Лишь одна вещь тревожит меня всякий раз, когда мне не спится по ночам. (Потому что я не существую, а кто слышал о сне несуществующей личности?) И это вот что: я был создан как побочный продукт творческого кризиса. Если бы мой отец, Фармер, в то время не мучился творческим бессилием, меня бы точно сейчас не было.

Рождение же — это противоположность смерти. Поэтому, если я обязан своим рождением творческому кризису, то меня убьет полная ему противоположность, иными словами, нескончаемый творческий запой. Фармера больше с нами нет. Теперь он на другой стороне. И это самый большой творческий кризис из всех, с которыми любой может когда-либо столкнуться любой писатель: покинуть бренный мир. Но что, если он начнет писать снова, там, на другой стороне? Творческий запой — это противоположность творческого кризиса, а противоположность кризиса — для меня смерть. Если Фермер начнет писать снова, где бы он ни находился, я могу исчезнуть... Знаю, это извращенная логика и вовсе не то, о чем стоит беспокоиться. Но я и сам странный. Помните: я пишу эту статью, хотя, по идее, я вымышленный персонаж!

Я почти чувствую, как кто-то прямо сейчас ходит по моей могиле, хотя у меня не будет могилы, потому что у меня нет твердого тела, чтобы его можно было похоронить, но фигура речи тут уместна. И как ни странно, я могу открыть тайну, что первый раз оно официально увидело свет в «Полном собрании благородных и остроумных бесед» Саймона Вагстаффа, опубликованном в 1738 году. Нет-нет, я не ошибся. Это был другой Саймон Вагстафф, один из псевдонимов сатирика Джонатана Свифта. Вот вам и рекурсия!

И где сейчас Фармер, слышу я ваш вопрос? Если честно, не знаю. Но скажу вот что: огромное количеств некрологов рисовало его просыпающимся на берегах длинной, длиной в миллион миль реки, которая была одним из самых ярких и удивительных творений в творческой жизни, полной невероятных идей. И все же... Как я говорил ранее, Фармер был величайшим мастером в жанре, известном как Бэнгсианская фэнтези. До недавнего времени лично я даже не слышал ни о какой Бэнгсианской фэнтези. Этот жанр назван в честь изрядно забытого ныне писателя Джона Кендрика Бэнгса (1862-1922), чьей самой известной книгой был роман «Плавучий дом на Стиксе». В ней Харон вместо своей утлой ладьи обзаводится роскошным кораблем, способном одновременно вместить множество мертвых, тех, кто, между прочим, существовали в вашем мире, а не были просто плодом фантазии Бэнгса.

Что, если Фармер в данный момент находится на борту этого плавучего доме? Что, если ему удалось разжиться письменными принадлежностями? Что, если он говорит себе: «Эй, Харон, айда ко мне в соавторы! Как насчет того, чтобы накропать рассказец под именем Траута? Например, о том, что будет, когда Джонатан Свифт Сомерс-Третий умрет и проснется на берегах реки длиной в миллион миль!».

Вот это и есть моя главная тревога. Или моя надежда. Я не уверен, что именно.

Перевод А. и Т. Бушуевых