Е. Лукин: Ну я имею в виду палеолит, скорее всего, неолит... где-то граница.

Там несколько служебно-коррумпированная атмосфера на этой самой станции, с которой они иногда спускаются на Землю — вернее, на землю спускается один только преобразователь, который то знакомит первобытных людей с колесом, копьём, прочим, то попадает во времена Жанны д'Арк, причём это один и тот же человек. Я так и не понял, то ли они вроде бы в анабиоз не ложились, стало быть, у них безумно долгий срок жизни. Вещь мне показалась даже, пожалуй, слабее первого рассказа, потому что первый, мне показалось, не безнадёжен, что его можно вытащить, потому что эта тема богоискательства и мерзости тех, кого нечаянно приняли за ангелов или за богов, — по-моему, что-то можно покрутить, что-то из этого любопытное выжать... то здесь я был совершенно разочарован. И примитивно как-то это всё происходит: ну появился человек, что-то там принёс... как-то это немножко кустарно.

Ну и язык там: "при виде кровавых жёлто-зелёных огоньков глаз, рыщущих в поисках добычи..." Ну, глаза, рыщущие в поисках добычи, кровавые и одновременно жёлто-зелёные...

С. Логинов: Это у меня тоже подчёркнуто. Ты уж читай всё предложение. (Читает размеренно и монотонно: ) "Сначала под палящими лучами Маа на просторах бескрайней земли, иссушённой таким зноем, что передвигаться можно было только ночью, когда стыли жилы при виде кровавых жёлто-зелёных огоньков глаз, рыщущих в поисках добычи, а леденящий душу рёв ирсу сообщал об ещё одной жертве как о дани остальных, тех, кто переживёт эту ночь".

(Пять секунд полной тишины.)

Все поняли? (Смех в аудитории.) Это одно предложение.

Е. Лукин: Собственно, требование это уже было высказано, и к нему возвращаться, может быть, даже и не надо. Но нужно точно проверять слова. У древка или у копья может быть навершие, но не "навершение". (...) Больше внимания языку и меньше пощады себе, когда идёт работа. Вот.

Что меня в самом построении не удовлетворило... Да, кстати, вот ещё: с чего бы это инопланетянам давать названия мест с помощью латинской аббревиатуры?

С. Логинов: "TRA/4".

Е. Лукин: (...) Что мне показалось сомнительным с самой мысли, самой системы прогрессорства, которое инопланетяне собираются провести. Для меня, например, это крайне сомнительно, что неандертальцы были вытеснены только потому, что (цитирую) "тупиковая ветвь человечества, у них слишком высоко расположена гортань и поэтому она неспособна к членораздельным звукам". Насколько я знаю, это совершенно не соответствует действительности. Что-что, а уж болтал неандерталец, судя по строению...

С. Логинов: ...подъязычной кости...

Е. Лукин: ...речевого аппарата, очень хорошо. Дальше: упоминается Франция — в то время, когда ещё Каменный век — и когда (неразборчиво — имя персонажа?) не понимает, о чём идёт речь, следует такое объяснение: "преобразователи используют языки и диалекты только прошлого или будущего этого мира". (...) То есть что же это получается? — вот Каменный век — и какая-то там история Франции, которая мелькнула — и нет её. То, что она сейчас существует, так это... как кто-то в удивительной книге говорил: четыре миллиона лет ДО НАШЕЙ ЭРЫ. Какая разница, если по сравнению с этими четырьмя миллионами наша эра и незаметна!

С. Логинов: Кандыба говорил.

Е. Лукин: Это Кандыба, да. И вот здесь происходит то же самое: дело происходит в Каменном веке, а мы говорим о Франции. Почему о Франции? Почему не о каких-то древних более... ну не важно. Понятно, потому что потом происходит история с Жанной д'Арк.

"Если в ближайшие 25 лет кроманьонцы не вытеснят более многочисленных неандертальцев с этой территории, то впоследствии могут сложиться неблагоприятные условия для развития цивилизации на Земле". Но позвольте: если кроманьонцы их не вытеснили, то остались неандертальцы, а история что же, происходит точно так же, но уже с неандертальцами — там, значит, Пелопоннес, Сократ и прочее?

С. Логинов: У неандертальцев были очень большие головы, ты представляешь, какой у них был бы Сократ? (Смеётся.)

Е. Лукин: А Сократ и был неандертальцем, судя по профилю. (Смех в аудитории.)

Ну... вот. Как-то это звучит даже несерьёзно: "если кроманьонцы в ближайшее время не освоят всю Францию, то в Европе и на Ближнем Востоке гораздо позже произойдёт Греко-персидская война, а Пелопоннесской войны не будет и вовсе".

Я что заподозрил: события изложены — а вот зачем они изложены, мне кажется, было не совсем понятно для самого автора. Может быть, вы скажете, ради чего это? Потому что с первой я вроде как кое-что понял, а вот вторая...

В.С.: Что я хотел показать: ну, во-первых, я тщательно изучал историю, и дело в том, что именно на территории Франции были найдены захоронения...

Е. Лукин: Ну да, Кро-Маньон и Неандерталь.

В.С.: ...то есть, в принципе, я из-за этого... вот. А что касается остального — по моему замыслу (...) эти саамы преобразователи, которые занимаются насаждением чего-либо и которые сидят и корректируют развитие истории (...) и начинается правка.

Е. Лукин: А альтернативная-то история не возникает у вас в повествовании.

В.С.: Значит, я плохо раскрыл.

Е. Лукин: И финал: хорошо, понятно, всё выстроено... — а Ирак откуда возникает в конце? Почему Франция-Франция-Франция-Франция — и в конце Ирак?

В.С.: Ну, видимо... то есть не "видимо", а я должен сказать, что во Франции (...) есть некие события, которые происходят (...) не только во Франции...

Е. Лукин: ...но ещё и в Ираке?

В.С.: Да. Почему бы нет?

Е. Лукин: Ну, эта вещь показалась мне более рыхлой. (...)

С. Логинов: "Его большая залысина на голове покрылась испарЕнной, а непривычно большие уши розово вспыхнули". Большая залысина, большие уши... Кстати: "залысина НА ГОЛОВЕ". А где она ещё бывает? Поделитесь. (В аудитории поднялся шум, обсуждают, где у неандертальцев могут быть залысины.)

Ну, в общем, написано крайне — крайне! — плохо. Тут дальше можно до бесконечности... "Вы должны до мельчайших подробностей растолковать мне о сложившейся ситуации". Что тут у меня ещё было подчёркнуто?.. "После того, когда..." (...) Нет, я не выдержал. "Он недооценил знаний преобразователя своих обязанностей". Вот кто-нибудь может сказать, что обозначает эта фраза?

А. Кубатиев: А повторить можно ещё раз?

С. Логинов: "Он недооценил знаний преобразователя своих обязанностей". (Аудитория обсуждает.) Это оказывается — если сесть и понять — имеется некий магистр, у которого есть некие обязанности, а преобразователь (его подчинённый) под него копает и эти обязанности магистра знает — и вот подловил его на невыполнении обязанностей и начинает шантажировать.

В общем, ладно.

Е. Лукин: К языку нужно более тщательно относиться.

 

 

(Продолжение следует.)

В.М.: Добрый вы человек. (Смех в аудитории.)

Е. Лукин: Первый рассказ (***) сильно смахивает, конечно, на капустник. И дело даже не в том, что Лев Вершинин под псевдонимом *** вмешивается в действие...

С. Логинов: Я решил, что это Эльтеррус.

В.М.: Я его с Эльтеррусом смешивал, то есть Вершинина и Эльтерруса действительно...

Е. Лукин: Эх. Беда в том, что если уж брать прототип, то брать его, так сказать, во всём объёме, а не только как... Нет, ну так какие-то черты характера да, сохранились, узнаваемы. Насколько я помню, автор и себя тоже ввёл в рассказ, причём довольно скромно так представил...

Ну да, в чём суть? — являются к писателю-фантасту два ангела, очень странные, с перепончатыми крыльями и рожками на голове, и говорят, что сейчас вот будет Армагеддон, а Землю нужно срочно восстанавливать, а вы вот, значит, фантаст, и в числе других тринадцати фантастов сидите и пишИте светлое будущее. Будет тринадцать материков на земле, и давайте...

С. Логинов: Играйте в "Цивилизацию".

Е. Лукин: Вот, ага. А оно так вот и будет — как вы напишете. За окнами там гром, треск, мир рушится, они оказываются где-то там в каком-то круглом помещении — и начинают работать.

С. Логинов: Где им дают что угодно, от ананасового сока до водки.

Е. Лукин: Ну, это не суть важно, а суть важно то, что будучи, так сказать, профессионалами, фантастами, они опять тут же быстренько загубили Землю, устроили между собой какую-то войну, все эти материки погорели к лешему... После чего выясняется, что никакого конца света не было, а эти черти, так странно прикинувшиеся ангелами, вот это вот всё им и подстроили.

К сожалению, должен сказать, что написан рассказ крайне небрежно. Я никак не могу открыть своё (имеется в виду, по-видимому, файл на ноутбуке Лукина), поэтому я передам пока слово...

В.М.: (Говорит что-то громко, но запись неразборчивая.)

Е. Лукин: То есть рассказ написан за час?

В.М.: Да.

Е. Лукин: Но это хулиганство. Это хулиганство! Вот нельзя так делать (смеётся).

Нет, в хорошем смысле это тоже хулиганство — но и в плохом. Так. (Обращаясь к С. Логинову) Добавишь что-нибудь?

С. Логинов: Ну что я здесь могу сказать... Конечно, очень странно: какой ты ни будь "молодой талантливый автор" и килобайтник, но если ты соображаешь, что ты пишешь не ради очередного гонорара... (ехидно) щедрых гонораров своих издателей... — а ради того, чтобы реальная жизнь была, то... Там девица какая-то продолжает анимешки, грудястые девицы у неё там чего-то шлёпают...

В.М.: Да?

С. Логинов: Там одна из ваших героинь... Кто-то продолжает рисовать вторжение Чужих...Нет уж! Когда надо встать и понять: так, я буду сейчас писать благорастворение воздухов.

Так что, психологически, вообще говоря, вещь абсолютно не состоявшаяся. Ну не могут быть люди до такой степени дураками — раз. Во-вторых, они же здесь общаются, и так просто сказать: "Слушай, парень, мы же сожжём Землю! Ничего у нас не получится!" Они должны друг с другом находить какой-то свой консенсус. Вместо этого каждый, простите, кружкой из своей лоханки зачерпывает водяру, и каждый молотит... — играют вовсю в "Цивилизацию", причём в "Цивилизацию" агрессивного типа, не столько развивая цивилизацию, сколько развивая воинскую силу и надеясь, что ща мы тут всех победим.

Ну и о том, как это написано. ""Я! Не! Шучу!" — отрезал Лёва". Так, пожалуйста, как отрезать такую фразу?

В.М.: Ну, как бы коротко, рывком ответить...

С. Логинов: "Я! Не! Шучу!" — три слова, причём в одном два слога. "Отрезать" — значит коротким: "Нет!" — вот это отрезал. "Вон!" — это отрезал. Так же как рявкнуть можно: "Гад!", "Пшёл!" А "о, ты, негодяй, я сейчас сокрушу твою челюсть мощью ударов своего кулака!.." — рявкнуть эту фразу нельзя. (Смех в аудитории.) Сейчас он скажет, что "ни в коем случае" можно только нивкоемслучкнуть (смеётся).

Дальше. Простите, товарищ пьёт кофе — а на зубах хрустит заварка. (Смех в аудитории.)

Из аудитории: Гуща.

С. Логинов: Гуща, конечно. И таких вот вещей много.

Ну вот, одна хорошая фраза, которая мне понравилась: "что-то доказывал с пеной у бороды".

Но в целом, в целом... "Кричащие коттеджи частного сектора". Коттеджи кричащими не бывают. Они трёхметровый забор заводят, и хрен ты там что увидишь. "Просто лежал себе РАДОМ на толстой столешнице из черного гранита". "Остальным явно закатилось за сорок". "Писклявый, но звучный голос". (Некоторое время изображает, как звучит писклявый голос и как — звучный, поставленный.) Много таких вещей. Рявкнул: "К чему ты клонишь?" — ну-ка, как это рявкнуть?

Ну и, конечно, мне этот рассказ не понравился из-за вот этой самой психологической недостоверности, несерьёзности.

 

 

9

Е. Лукин: Была когда-то такая повесть, не помню, какого автора: там группа лиц куда-то идёт, в какой-то трудный поход куда-то... и все они с усами, и все этими усами шевелят. На второй странице я догадался, что это тараканы. Значит, читал-читал-читал-читал, уже и сам заинтригован: что же будет в конце-то, чёрт возьми? — и вдруг на предпоследней странице выясняется, что — можете себе представить! — это, оказывается, тараканы! Автор в этом — потому что тема похожая — избежал, он всё-таки меня в конце удивил...

С. Логинов: Я догадался об этом на второй странице.

Е. Лукин: Ну вот, видите, просто разница, так сказать, в соображалке.

С. Логинов: Как только сказали, что женщина... Во-первых, свет в конце туннеля — и там ждёт женщина! — ну кто идёт? — вопрос (смех в аудитории).

Е. Лукин: Они оказались сперматозоидами.

Нет, я, видимо, торопливо читал, поэтому вот так вот получилось. Но — какой ценой подстерёг меня автор: он дал в руки сперматозоидам сабли, он заставил их жить в вигвамах, пить спиртное из бутылок, и прочее, и прочее — то есть действительно...

С. Логинов: Но на слове "псевдоноги"...

Е. Лукин: Как только замелькало, что "всё у нас псевдо-, и только хвост настоящий". Как-то тут всё...

В.М.: Ненастоящее?

Е. Лукин: Да нет, нет. Да, читателя нужно, так сказать, подстеречь неожиданностью, но не такой ценой; всё-таки надо было... тогда уж и "псевдовигвамы", и "псевдобутылки".

С. Логинов: А алкоголь настоящий.

(...)

Е Лукин: Вот такая у меня одна претензия. Потому что я очень люблю, когда начинается какой-то цикл, какой-то общий замысел, и меня вот так малость купило то, что у вас обе *** басни — они построены по одному канону и являются совершенно разными, объединены только обер-демоном ***. Кстати, почему он прибалт?

В.М.: (Что-то отвечает, но не слышно из-за смеха в аудитории.)

(...)

С. Логинов: "Меня послали, и я воспользовался".

Е. Лукин: "Меня послали..." — и он, собственно говоря, пробив резиновую стену презерватива, видимо, совершил зло.

(...)

Е. Лукин: В***, вот ещё что я хотел спросить: что это за ядовито-жёлтые скорпионы там?

В.М.: Спермициды.

Е. Лукин: Кто это?

В.М.: Спермициды.

С. Логинов: Но они же не представляют собой скорпионов! Это обычная химическая атака!

В.М.: Я их не хотел кристаллами... потому что воевать с кристаллами, для примера, — это было бы, конечно (неразборчиво)... Если бы я их сделал максимально противными...

С. Логинов: Мне было неприятно это читать, поскольку я как химик чётко представлял, что на них химическая атака идёт, а тут вдруг — скорпионы.

Е. Лукин: То есть неожиданный поворот, может быть, получился — со мной, не со Славой, но цена слишком велика: вы настолько замаскировали, что получилось не совсем честно.

Из аудитории: Зато по-хитренькому.

Е. Лукин: Зато по-хитренькому... но вот перечитывать уже как-то...

С. Логинов: Написано достаточно небрежно, масса лишних мусорных слов — но автор сам уже признался, что писал быстро-быстро-быстро. ""Бежите вперёд", — науськивает командир".

В.М.: Ну это прямая речь, может, командир неграмотный.

С. Логинов: "Бегу, перепрыгивая через горы трупов" — вот я представляю себе гору трупов, и как я через неё буду — с шестом, что ли? — прыгать.

Если уж писать такой рассказ, то надо было продумать хорошенько все преграды, которые встречаются.

Ну, в общем, наверное, и всё. Человек написал в меру забавный анекдот с довольно большим количеством ошибок и очень небрежно. Всё, что можно сказать.

 

 

(Продолжение следует.)

E. Лукин: У Войскунского тоже один раз был.

И вот что ещё мне хотелось бы сказать: а мне понравился финал, когда подходят два гитлеровца... "Послышался сухой треск автоматной очереди..." — тоже штамп, "сухой треск" столько раз уже был... ""Ты не поверишь, Ойген. Кажется, этот русский назвал меня ангелом". — "В какой-то степени он прав", — раздалось самодовольное ржание..." Ну ясно.

В.С. (разбираемый автор): Это мне рассказывал отец, который был в оккупации.

С. Логинов: Всё это правильно, но в тексте это слово смотрится... (к сожалению, само слово утонуло в трёх одновременно звучащих голосах, я его не разобрал).

E. Лукин: Точка-то, в общем, хорошая, как мне кажется. Есть что-то, по-моему, в этом рассказе. (...) Тут вмешалась тема богоискательства, причём чисто русского, пусть оно так странно изложено, по нынешним легендам, как про войну сейчас снимают... — но мне кажется, тут есть над чем поработать.

С. Логинов: Это называется так: если бы этот взялся писать Евгений Лукин, он бы написал хороший рассказ.

А можно вопрос (обращаясь к В.С.): что такое "имманентность"?

В.С.: "Имманентность"? А вы не знаете, что это такое?

С. Логинов: Мне интересно.

В.С.: "Имманентность" — это суть человеческого существа. Это то, что зарождено в человеке. Это то, с чем он идёт по жизни, это его пристрастия, это его слабости, это его сильные стороны. Я мог бы об этом продолжать ещё минут пятнадцать.

E. Лукин: Зря, потому что само очень коротко звучит: "это атрибут, неотделимый от субстанции", "атрибут субстанции". Всё.

С. Логинов: И вот по этому определению, которое есть в любом словаре, фраза "имманентность варваров позволяет Сэру Амирину, в чьем ведении находится эта система, стимулировать их агрессию и контролировать гладиаторские бой патогенными микроорганизмами с повышенной вирулентностью, а так же вирусами, тела варваров крайне уязвимы перед ними"...

В.С.: Мне хотелось вложить в это — вот именно вот в это — мне хотелось вложить некую отчуждённость одного, и то, что люди есть люди. Конечно, если б это говорили люди, они бы говорили это совсем другим словами, безусловно. Но я не стал описывать, как выглядят инопланетяне, крылья у них там, я не знаю, зубы...

С. Логинов: Я сделал с самого начала ошибку, я думал, не придётся этого делать. Я обычно начинаю мастер-классы следующими словами: все всегда понимают неправильно. В том числе и ведущий мастер-класса, он такой же точно айдьёт, который ничего не понимает из того, что написал замечательный автор. Но! — при этом он является читателем, а читатель всегда прав. Если читатель так понял, значит, автор недостаточно хорошо написал. И здесь есть для человека, который является, с одной стороны, автором, а с другой стороны — человеком, пришедшим на мастер-класс, одна очень забавная манера поведения. Не следует защищать своё произведение. Как только вы начинаете защищать своё произведение, говорить: "Нет! Я вот так, я здесь гениально показал то-то, то-то и то-то..." — вы ставите у себя внутри психологический барьер, вы не воспринимаете ни правильных, ни идиотских, ни каких иных доводов критика. И, следовательно, вы сюда пришли — зря. Единственное, что можно сделать: выслушать критику, сказать "спасибо" (причём особенно, если вы с ней не согласны) и сказать: "Я подумаю" — потому что подумать — даже над идеально сделанным произведением — всегда бывает полезно; а у вас никакого блока не возникло, ну подумаете... подумал и понял: нет, я написал правильно, и даже, если вот это подправлю, будет ещё лучше; либо подумал и понял: да, действительно ляпанулся. То есть в этом случае вы остаётесь свободным и можете делать что угодно; а как только вы говорите: "Нет, я здесь сделал..." — вы пришли сюда зря, и в таких случаях, опять же, следует обсуждение прекращать, оно не понадобится ни вам, ни кому другому.

(Обращается к Е. Лукину) Да, тебе понравилось "не ты ль его отправил на небеса?", а мне понравилось "у его черепа снесло пол". Вот тут написано: "Мой готов, пол черепа снесло". Это грамматическая ошибка? Или это опечатка? Или это специальная вещь? Понимаете, рассказ просто-напросто вульгарным образом не вычитан хотя бы один раз. В таком виде подавать нельзя.

 

 

(Продолжение следует.)

А. Кубатиев: "Место для памятника"...

С. Логинов: "Место для памятника" — это Гранин.

А. Кубатиев: ...чуть позже. Я и говорю: Гранин. Чуть другой поворот...

С. Логинов: Честно говоря, это перед нами рассказ 60-х — начала 70-х годов прошлого века и прошлого тысячелетия. Мы с вами всё-таки в другом тысячелетии. Самое забавное, что и язык очень похож на "среднеусреднённый" — если можно так выразиться — отредактированный язык фантастики 60-х. Там каждое произведение проходило через вот эти самые редакторские сита и так далее, и в результате очень тяжело автору было сохранить свою индивидуальность. Какого автора ни открой — ляпов чудовищных нет (ну разве что редактор, корректор нечаянно пропустил), но и особых примет индивидуального стиля тоже найти невозможно. И вот этот рассказ кажется таким.

Но зато имеют место некоторые ляпы. Я долго думал: что это? какая-то альтернативка?.. Наш Старик...

Е. Лукин: Альтернативка.

С. Логинов: ...был 1938-го года рождения — но при этом выясняется, что дело ещё задолго до революции, потому что: имеет место черта осёдлости...

Е. Лукин: ОсЕдлости.

С. Логинов: ...осЕдлости, хорошо! (смех в аудитории) — то есть без буквы "ё" пишется. А я люблю букву "ё" и вставляю её там, где нЁ надо.

Е. Лукин: Ну и люби.

Из аудитории: ..."осЁл на пол"?

Е. Лукин: "Медленно осёл на пол", совершенно верно.

С. Логинов: (продолжая начатое до разговора о букве "ё") ...что он является евреем-выкрестом... О каких выкрестах может быть речь, о какой черте осЁдлости (а также осЕдлости) может идти речь в 38-м году? Ну и так далее, и так далее. Радикальные политические взгляды, и прочее, и прочее, и прочее. Это — что? Это действительно альтернативка? — но тогда в остальном-то дальше рассказе, в его идеях, в его целях мы не встречаем ничего, что могло бы решаться методами альтернативной истории. То есть: единственное, что мы видим, альтернативное — это биографию Якова Матвеевича Ковалёва.

Е. Лукин: "Потянулись в Москву, кто на пневмоэлектричках, кто на личных прыгалках" — это что, наш мир? "Личная прыгалка" — это что?

С. Логинов: Так вот, у меня поначалу было ощущение, что действие происходит где-то в конце XXI века, недалёкое будущее, когда уже не на "Тойотах", а на личных прыгалках. И в этом плане глубокий старик — этот самый учёный 1938-го года рождения — оказывается уж очень он глубоким стариком. А потом, когда вдруг отбрасывают его ещё в дореволюционное прошлое, то тут... у меня лично создалось впечатление, что автор просто так и не поняла — о каком времени и о каком мире пишет.

Е. Лукин: (большей частью неразборчиво, что-то возражает).

С. Логинов: Дай бог, чтобы поняла. Тогда надо сделать так, чтобы читатель тоже это понял.

Ну а потом, оказывается, делается некий эксперимент, как всегда опасный, как всегда чего-то там, так сказать, долбануло... ну да, как всегда — не вынесли всё это за пределы, чтобы не погибли окружающие люди... Разумеется, Старик погиб, а его ученица собирается, с одной стороны, продолжать его дело — а с другой стороны... Видите ли, Старик её спросил за кормлением уток (кстати, очень хорошая, красивая сцена, когда назавтра идти... то ли взорвёмся, то ли не взорвёмся, а пока посидим и покормим уток — это действительно красиво выглядит)... И он начинает спрашивать: "Как вы думаете, наши имена будут запомнены или нет?" — и здесь вытаскивается... как это?.. в России три вопроса: "что делать?", "кто виноват?" и третий — еврейский вопрос. Его, оказывается, нельзя запомнить, потому что он выкрест, и настоящее его имя, там, тэ-тэ-тэ-тэ-тэ...

Хорошо. Но рассказ-то ведь не об этом. Не о тяжёлой судьбе выкрестов или не о тяжёлой судьбе, там, фольксдойче или ещё кого-то. Надо, наверное, было вам чётко понять: о чём рассказ — и тогда уж писать либо о взрывах и необходимости продолжать / не продолжать эксперимент, либо о противостоянии этих самых товарищей... как бишь, подобрать-то слова... великодержавных шовинистов, которые вынуждены, скрипя всем, что у них там внутри скрипит, давать возможность работать невеликодержавным, так сказать, товарищам... Но потом уж, когда он взорвётся и погибнет, — уж тут-то мы тебя загнобим окончательно, засекретим, чтоб памяти от тебя не осталось! Вот либо об одном, либо о другом. Либо большую повесть, в которой комплексно всё сделано. А пока что у меня осталось ощущение непонятности.

Ну и первое ощущение непонятности, когда я здесь уже начинаю смотреть: с одной стороны (не разобрал слово), с другой стороны там Лига Наций поминается и чёрт знает что ещё — знаем мы, когда Лига Наций прекратила своё существование... Уже начинаю сбрасывать всё это на некую бессвязность повествования.

Может быть, сочинитель Евгений Лукин понял лучше и объяснит лучше.

Е. Лукин: Дело в том, что перед героиней рассказа... вернее, она стоит перед выбором: либо согласиться с тем, что во всём виноват Старик, и, так сказать, вычеркнуть его имя из анналов истории и продолжить его дело; либо сказать, что он ни в чём не виноват, но если он ни в чём не виноват — проект закрывают. Вот такая дилемма. Это то, что понял я.

С. Логинов: "Всегда передо мной дилемма: / Читать Немцова или Лема?" (смех в аудитории).

Е. Лукин: Перед тем, как спросить автора, я выскажу тоже своё предположение. Мне показалось, что это альтернативная история, и дело там не только в этих пневмоэлектричках и личных прыгалках, дело даже не в том, что человек родился в 38-м и становится выкрестом, будучи по рождению евреем, — а дело в том, что там существует ещё Российская империя, как я понял, там Октябрьской революции-то не было... как и Февральской. Вот в чём дело. И поэтому, как ни странно, вот эта вот атмосфера 60-х годов — она имеет право возникнуть и на том фоне. (...) Другое дело, что это не совсем прописано, не выпячено, то есть читателя не взяли и не ткнули носом вот в эти вот...

М.А.: (что-то говорит, совершенно неразборчивая запись).

Е. Лукин: (отвечает М.А.) А они как-то, вот эти подробности, свидетельства этой альтернативки, — они всё-таки даже для меня проскальзывают, хотя я сразу заподозрил, что тут что-то не то, что не ближайшее это будущее и не настоящее. Что это что-то такое параллельное. То есть — что же тут не вышло, я пытаюсь понять.

А. Кубатиев: Щепетнева вспомни. Есть просто уже более удачное решение... (неразборчивый фрагмент) ...становится очевидно, что всё это, так сказать, вуалечка такая бледненькая.

Е. Лукин: Вот, вот, вспомнил, с чем сравнить: была у нас удачная миниатюрка о том, как инопланетянин явился на бал-маскарад и нарядился бухгалтером — и ему не дали первую премию. А за что? Пришлось ему разоблачаться и вылетать в трубу с вихрем искр, обиженному. Вот я боюсь, что здесь произошло то же самое.

С. Логинов: Нарядили вашу альтернативку бухгалтером.

Е. Лукин: Да. Альтернативка получилась, наверное, бухгалтером — и вот как-то она серенько, невыпукло прошла. Вот мне кажется так.

 

 

(Продолжение следует.)

Так вот, тут тот случай, когда вытащена настолько неинтересная личность... неинтересная и, извините меня, пошловатая. Если передать вкратце содержание: модная писательница находится в депрессии, на неё выходит некто и даёт странное поручение, причём как-то она странно легко соглашается, даже не выяснив, что это такое, "а не шпион ли он", грубо говоря. Подходит по его просьбе к одному человеку, против чего-то предостерегает, её там посылают, к другому — то же самое. Потом в газетах появляется, что эти люди погибли. Оказывается, она и пыталась их спасти, но не удалось.

И всё это чертовски (неразборчиво), ужасно неточно и всё время, как бы это выразиться... на котурнах. Тут перемежается, судя по всему, верлибрами... Словом, я не буду все несообразности текста... потому что мне показалось очень неудачным, именно, скорее всего, потому, что была намечена форма, а содержание-то продумано как следует не было. И вот последнее, то, что меня добило — язык. (Цитирует продолжительный отрывок, местами неразборчиво.) Тяжеловато. Вот это уже мелочь: "Соня ощутила за спиной шелест ангельских крыльев", — следующая фраза: "Воробьи..."

Если в первом рассказе речь шла о стилистической доработке — то здесь я даже не знаю, как этому рассказу можно помочь. "Короткие гудки прежней привязанности, уходящей в открытое прошлое по извилистым телефонным линиям..." — чертовски красиво, совершенно не проработано... Вот это уже было заключительным аккордом, меня совершенно добившим: когда этот таинственный незнакомец вручает ей букет и визитку — написано: "Соня взяла визитку и прочитала: "Когда я читаю ваши..."" — "прочитала... читаю"... ну ладно. "Соня взяла визитку и прочитала: "Когда я читаю ваши книги, я будто лакомлюсь спелой клубникой с отменными сливками". Ну... в общем, меня это добило. По-моему, знаете, лучше не дорабатывать этот рассказ, ну его. Или что-то найдите, какой-то ход, какой-то...

С. Логинов: В своё время на "Самиздате" мне уже попадались такие рассказы...

(Небольшой фрагмент, где автор рассказа возражает Логинову, пропущен.)

С. Логинов: Значит, так. Сама идея уже бывала многократно: человек, который работает на предупреждение, ангелом-хранителем неким, предупреждает: "ты туда не ходи, снег башка упадёт, совсем мёртвый будешь". По-моему это всё идёт от Роберта Шекли, от сверхпопечительного дерга, но если помните, чем у Шекли кончилось: "Он меня заполучил! Он меня заполучил!" Так вот, вашу героиню тоже кто-то заполучил, и рассказа в результате не получилось. Я думал, может быть, Женя найдёт и объяснит мне, дураку... — нет, Женя тоже не нашёл. Так что, по-видимому, так оно и есть.

Единственное, что... я уж тогда не буду добивать... Ну, во-первых, если вчера Н*** писала исключительно простыми фразами из школьных сочинений, то сейчас — вот, прекрасный разбор господина Лукина показал, что откат произошёл в обратную сторону. Невероятно красиво, переусложнено, автор радуется: "Вот, смотрите, я научилась, я умею!.." Вот когда вы начнёте не радоваться, что вы умеете, а давать сложную метафору там, где она нужна, и писать просто там, где это нужно... Всё, вы освоили сложную метафору, я поздравляю. Вот теперь надо...

Е. Лукин: И, кстати, рублеными вот этими вот...

С. Логинов: Да, и так же точно рубленые фразы, совершенно чётко: "Действие первое. Действие второе: пустить в дом свет. Действие третье..." Вы порубили, видно, что сознательно: "вот сейчас я применяю приём рубленой прозы, смотрите, я умею, я не зря училась!" Вот когда всё это войдёт в плоть и кровь и начнёт получаться естественно — вот тогда перейдёте на уровень высокой художественности. А пока следует признать... "зачёт" можно поставить, но реанимировать, действительно, этот рассказ, наверное, не имеет смысла.

Хотя мне понравилось несколько отдельных фраз. Например: "здесь стекаются все мусоропроводы" — и сразу представляется вся вот эта система как система типа кровеносной... вот водопровод входит, вот тепло входит и вот, простите пожалуйста, (...) мусоропроводы, и где-то они стекаются. Что ещё... в библиотеке: "аромат настоявшихся книг", тоже хорошо. Причём некоторая двойственность в слове "настоявшихся" — это хорошо, это просто...

Е. Лукин: Это очень хороший вкус.

С. Логинов: ...ну и когда говорят, что "вы уж извините, мир полон летающих тарелок с пирожными". Девочка схватила тарелку с пирожными и спрятала там куда-то. Ну ладно, здесь я мало подчеркнул жёлтого, и поэтому не буду уже говорить... Евгений Юрьевич сказал много больше и лучше.

 

 

(Продолжение следует.)