ТОЛСТОЙ Николай Алексеевич, 1867 года рождения, уроженец С-Петербурга, из дворян. Окончил Московский пажеский корпус. В 1890 году рукоположен в православного иерея. В 1893 году окончил Московскую Духовную Академию. В ноябре 1894 года в Риме перешел в католичество восточного обряда. Посвящен в сан хор-епископа. Апостольский префект. Находился в Риме с 1894 по 1904 год.
Вернулся в Россию в 1905 году. С 1919 по 1923 год — священник в Киеве и активный участник «Братства Св.Льва», с 1923 по 1928 год — в Одессе. В 1926 году снял с себя сан хор-епископа (узнав, что его сын сотрудничает с органами ГПУ). 17 февраля 1929 года в газете «Известия» была напечатана его обвинительная статья против польского духовенства. Проходил свидетелем по групповому делу «Фашистской контрреволюционной организации римско-католического и униатского духовенства на Правобережной Украине в 1935-1936 года». 12 декабря 1937 года арестован в Киеве.
25 января 1938 года по Постановлению Особыго Совещания Коллегии НКВД приговорен
по ст.54-2 и 6, ч. 1 УК УССР к высшей мере наказания.
4 февраля 1938 года расстрелян.
http://catholic.ru/modules.php?name=Encyc...
***
Письмо ксендза Николая Толстого,
Месть и преследования за нежелание ксендза быть польским шпионом.
В одесских «Известиях» напечатано интересное письмо Николая Толстого, указывающего что несмотря на то, что совет свая власть даровала католической церкви одинаковые права со всеми другим», польское дуловекство продолжает вести оотрую кампанию против советского правительства. Ксендвы попрежнему являются слепым орудием в руках польского правительства, ставящего шеионокиѳ цели выше чистоты церкви. Польское правительство сделало всех ксендзов слугами шпионских застенков.
Далее автор письма увакывает, что еа его выступление против происков польского правительства ва Украине генеральные вика рии, управляющие рѳлигиовнымв католическими делами на Украине, лишили его прихода и ов івйчао обречен на нужду и голодную смерть. Кроме того ов подвергся вабиению фанатиками и неоднократно получает угрозы о том, что его обольют серной киолотой и сожгут, если он не прекратит своей деятельности. Толстой обо всем этем подал яаквіение одесскому губпрокурору.
TM
АРХІВ УКРАЇНСЬКОЇ ПЕРІОДИКИ ОНЛАЙН
Наш путь (Кременчуг) №84 від 11.04.1925, сторінка 2
***
КСЕНДЗЫ НА СЛУЖБЕ ПОЛЬСКОЙ ОХРАНКИ. Травля ксендза Толстого, разоблачившего связь ксендзов с польской охранкой.
ОДЕССА, 11—IV. В местных «Известиях» напечатано письмо ксендза Николая Толстого, указывающего, что несмотря на то, что советская власть даровала католической церкви одинаковые права, со всеми другими, польское духовенство продолжает вести какдаайю против советснего правительства. Ксендзы аа прежнему являются слепым орудная в рунах польского правительства, ставящего шячонзние цели выше частоты церивп. Польское правительство сделало всех ксендзов сяугагли шпионских застенков. Далее автор письма указывает, что за его выступление против происков польского правительства на Украине генеральные викарии (высшие священнки), управляющие религиозными католическими делами Украины, лишили его прихода. Он сейчас обречен на нужды и голодную смерть. Кроме того, оя подвергся изблзншэ фанатиками и нооднояраткэ получает угрозы, что его обольют серной кмтлотом и сожгут, если он не превратит своей деятельности. Ксендз Толстой обо всем этом по* дал заявление губернскому прокурору.
TM
АРХІВ УКРАЇНСЬКОЇ ПЕРІОДИКИ ОНЛАЙН
Всесоюзная кочегарка №83 від 12.04.1925, сторінка 2
***
«ОТРЕЧЕНИЕ ОТ САНА СВЯЩЕННИКА. Киев, 21. Отдел культов получил заявление римско-католического священника и протопресвитера Николая Алексеевича Толстого, в котором он заявляет, что отрекается от сана священника и звания протопресвитера. Интересна автобиография этого священника. В своем заявлении Толстой рассказывает, что он является правнуком старшей дочки фельдмаршала Кутузова и состоит в родстве с Толстыми, будучи далеким родственником Льва Николаевича Толстого.
Автор заявления закончил духовную академию, сотрудничал в русских газетах, был несколько лет заграницей, преподавал филологию, археологию и другие дисциплины в учебных заведениях Рима и Парижа. Последнее время он принялся за изобретения. Месяц тому назад он получил патент на изобретенный и усовершенствованный им хронометр, указывающий фазы с точностью до одной минуты в месяц. В дальнейшем бывший священник хочет посвятить себя научной деятельности. .«Не хочу,—пишет он,—жить больше паразитом, к чему меня принуждала жизнь униатского священника. Не хочу иметь ничего общего с римско-католическим духовенством, насквозь проникнутым польским шовинизмом и поэтому отрекаюсь от сана священника». газета «Харьковский пролетарий» №18 (1435) от 22.1.1929 г., с. 1»
Николай Алексеевич Толстой — один из образованнейших людей своего времени, богослов, философ, писатель, учёный, бунтарь как против православной церкви так и против советской власти.
Родился 20.02(4.03).1867 в аристократической семье старинного боярского рода Толстых, его не графской ветви. Отец — Алексей Николаевич Толстой (1830-1895) гофмейстер двора ЕИВ и дипломат; мать — Александра Константиновна Губина (1845-1875). Правнук старшей дочери фельдмаршала М.И. Кутузова. Закончил Пажеский корпус, из корпуса Пажей — в 1888 году назначен вторым лейтенантом во 2-й Софийский гвардейский полк.
Сильно желал стать священником, вышел в отставку и против желания отца поступил в Московскую духовную академию. Его женой стала Елизавета Ивановна Гаврилова (1869-1912), дочь хозяина квартиры, которую Толстой нанимал в Москве, служа офицером. Во время учёбы перечитал все имевшиеся труды Отцов Церкви по-русски и «Сумму теологии» Фомы Аквинского по-латыни. На одном из светских приёмов познакомился с философом Владимиром Соловьёвым и криптокатоличкой Елизаветой Волконской. Толстой был поражён проникновением протестантских взглядов в преподавание православного богословия.
В 1890 году рукоположен в православного священника, в следующем году предпринимает путешествие на Ближний Восток для ознакомления с традициями и обычаями ближневосточных христиан. После возвращения настоятель французской церкви Святого Людовика в Москве аббат Вивьен знакомит отца Николая с доминиканцем Винченцо Ванутелли, который после разговора с Толстым сказал ему, что с его взглядами он может считать себя католиком при этом оставаясь в родной Русской церкви. Вскоре отец Николай отправился (по его словам) в кругосветное путешествие взяв с собой походный антиминс и поминая в городах следования местных епископов. Впечатления, полученные Толстым в ходе «кругосветного» (на самом деле только Европа) путешествия, подробно описаны им в журнале «Душеполезное чтение».
В Вене отец Николай впервые побывал в униатской церкви и встретился с митрополитом Сильвестром Сембратовичем. После возвращения в Москву — написал кандидатскую диссертацию на тему Евхаристии под руководством А.П. Лебедева. В 1893 году с отличием закончил Духовную Академию, а в ноябре 1894 года официально присоединился к Католической церкви. Вскоре на католические взгляды Николая Толстого обратил внимание московский митрополит Сергий, по просьбе которого отец Николай написал изложение своих религиозных взглядов, но митрополит не дал ходу этому делу. О своих католических взглядах Николай Толстой беседовал с Иоанном Сергиевым. В Синоде так же знали о взглядах отца Николая, но никаких мер не предпринимали.
После похорон императора Александра III обер-прокурор Святейшего Синода Владимир Карлович Саблер неожиданно вызвал Толстого на приём и показал ему свежий номер католического журнала «Revue Benedictine», в котором были опубликованы его частные письма к патеру Ванутелли. Под угрозой репрессий и конфискации имущества у Толстого было потребовано отречение от сана. Родственники отца Николая уговаривали его отказаться от сана ради сохранения свободы и имущества, аббат Вивьен предложил ему бежать в Рим и стать по примеру князя Гагарина и других русских аристократов католическим «беженцем». Николай Толстой отправился в Рим, где повстречался с многими римо-католическими иерархами, в том числе с Папой римским Львом XIII. Во время службы литургии в Риме отец Николай поминал Папу Римского и императора Николая II. Вскоре русский посол Извольский передаёт Папе требование запретить отца Николая в служении и выдать его российским властям, однако, Папа отказался удовлетворять данные требования.
Через некоторое время посол Извольский решив, что отец Николай смирился со своей эмиграцией, передал Папе, что в России не станут преследовать лишённого по решению Синода сана священника. 22 апреля 1895 года Николай Толстой вернулся в Москву. Русские латиняне были недовольны его возвращением, а особенно его служением по «схизматическому» обряду. Отец Николай устроил маленькую домашнюю церковь и служил русскую литургию с поминовением Папы. Его часто посещали русские священники и профессора богословия. Чаша терпения Синода переполнилась, когда отец Николай Великим присоединил к Католической церкви по византийскому обряду Владимира Соловьёва и дочь губернатора Долгорукова. Вскоре, из-за угрозы высылки в отдалённые районы империи, Толстой с помощью Владимира Соловьёва выехал через Финляндию в Копенгаген. Кардинал Рамполла направил его в Париж в обитель монахов-августинцев.
В 1896 году в связи с коронацией Николая II был издан манифест, который прощал самовольно уехавших из России. Отец Николай получив благословение епископа отправился в Копенгаген, откуда пароходом добрался до Финляндии. Затем свободно добрался до Москвы, где встретился со своей женой и нанёс визит губернатору. Губернатор разрешил пробыть в Москве вместе с семьёй два дня, а затем велел отправиться на жительство в Нижний Новгород. Однако уже на следующий день Николай Толстой был арестован и на специальном поезде отконвоирован в Нижний Новгород.
Жена под давлением общественности подала прошение о разводе и лишении Толстого родительских прав, так как по её мнению, он собирается обратить детей в католичество. В Нижнем Новгороде ему, под давлением, пришлось написать отказную от детей. После этого Толстой снова решился на отъезд из России и, прибыв во Францию, получил направление в монастырь бенедиктинцев на улице Вано в Париже. Узнав об этом, отец и бабушка по материнской линии лишили его наследства. В 1897 году отец Николай женился вторично — на Челышевой Ефимии Ивановне (ок. 1869- ок 1929), которая родила ему семерых детей. На Родину вернулся после того, как вступил в действие манифест о свободе совести, подписанный императором 17 апреля 1905 года.
В 1916 Толстой издал свои воспоминания «Исповедь священника» (Голос минувшего, №4 и 5, 1916), работал секретарем газеты «Русское слово», сотрудничал с газетами «Раннее утро», «Церковно-общественной мысли», написал роман «Цари мира», преподавал археологию во многих духовных школах. В 1918 году, будучи попечителем учебных заведений московского округ подал в отставку в знак протеста против отмены изучения-в учебных заведения «Закона Божьего». После чего из голодной Москвы в разгар гражданской войны со всей семьёй двинулся на юг.
С 1918 по 1920 год проживал в городишке Бобров Воронежской губернии, откуда переехал в Киев, из Киева — в Одессу. В 1925 году вернулся в Киев, служил в греко-католической церкви Пресвятого Сердца Иисуса. Но тут жизнь пошла под откос. Сначала вызвали обратно в Одессу и заставили выступить свидетелем на процессе католического священника Павла Ашенберга (припомнили тому письмо 1922 года, отправленное в Рим, с жалобой на то, что католики в советской России мрут с голоду)… Затем выяснилось, что собственный сын стал осведомителем ГПУ… Тогда католическое руководство решило с отцом Николаем расстаться и лишило его сана — за вступление во второй брак при живой первой жене (немного запоздалый вердикт — во второй брак отец Николай вступил в 1897 году).
Безвыходным положением Николая Толстого воспользовались власти: предложили поставить подпись под неким письмом и 17 февраля 1929 года на всю страну (через газету «Известия») объявили: «В киевской газете „Пролетарская Правда“ появилось открытое письмо местного католического священника униатского обряда протопресвитера Николая Алексеевича Толстого, в котором он отказывается от сана священника и звания протопресвитера. В своем заявлении Толстой указывает, что ему неоднократно приходилось выступать публично против вмешательства католических ксендзов в политику и что он, не желая иметь в дальнейшем ничего общего с католическим духовенством, целиком проникнутым польским шовинизмом, а равно не желая оставаться впредь паразитом и эксплуатировать (так!) темноту масс, к чему вынуждал его католический костёл, снимает с себя сан католического священника и посвящает себя честному труду».
Честный труд выразился в должности переводчика треста «Цветметзолото», но не в столичной конторе, а в местах, приближенных к приискам — на Урале и Кавказе. А в 1935 году выпускника Пажеского корпуса и полиглота направили на работу в систему высшей школы — вахтером студенческого общежития. В Киеве, чтоб был под рукой — в роли свидетеля по делу «Фашистской контрреволюционной организации римско-католического и униатского духовенства на Правобережной Украине». А 14 декабря 1937 года арестовали и его самого. Теперь отец Николай выступал как «один из руководителей униатского движения на Украине, направленного к ополячиванию украинского населения и подготовке к оказанию активной помощи украинцами-униатами польской армии при вторжении ее на Украину». Уже 25 января 1938 года Особое совещание коллегии НКВД приговорило Николая Алексеевича Толстого к высшей мере наказания по статьям 52-2 и 54-6 УК УССР и 4 февраля 1938 года он был расстрелян. Ещё раньше — 25 сентября 1937-го — расстреляли его сына Михаила, а чуть позже — 16 февраля 1938-го — другого, Валентина.
Его внук Марлен Евгеньевич Скальский (25.03.1925 — ?) вспоминал: «Дед мог просыпаться в заданное себе время минута в минуту, проспал только один раз в Германии на поезд. Поезд этот рухнул с обвалившегося моста в реку. Это была крупнейшая катастрофа. Похожий случай произошел в Гамбурге, когда Николай Алкесеевич уже отправил багаж на судно, а сам засиделся в ресторане отеля. Расхотелось ему двигаться, велел вернуть багаж. Судно отплыло и скрылось в водах Атлантического океана со всей командой и пассажирами. Дед говорил мне что экипаж был подан, нужно ехать, а я ехать не могу. Вот не могу и всё.
В свои неполные 12 лет, я часто ввязывался с дедом в диспуты на разные темы, от праведности советского государства до бытия Бога. Это с ним, окончившим Пажеский корпус, духовную академию, получившим великолепное домашнее обучение, преподававшему в Сорбонне, читавшему в подлиннике талмуд и другие священные книги на иврите, сотрудничавшему во многих российских журналах, имевшего более 100 патентов на изобретения и открытия в различных областях знаний. На мой вопрос сколько же Ты знаешь языков, отвечал, что может думать(!!!) на 13 языках.»
Фантастическое в творчестве автора
В 1910 году Толстой опубликовал свой единственный фантастический роман — «Цари мира», в котором русский электротехник Филиппов изобрёл «силу», способную на расстоянии нескольких тысяч километров взрывать мины, разрушать крепости и поражать электрическим током намеченного врага.
Затем — и до самой революции — Толстой печатал в журнале «Вокруг света» фантастические очерки и рассказы: «В четвёртом измерении (Quasi una fantasia)» (1910), «Обитаема ли Луна?» (1914), «Последний человек из Атлантиды» (1916)», «Ледяные города на полюсах» (1917). В сборнике «Последний человек из Атлантиды» собраны практически все фантастические произведения Николая Алексеевича Толстого.
©borch для fantlab.ru (компиляция по материалам сети)
Примечание к биографии:
Дети от первого брака: Александра (1891-1978), Мария (1892- после 1930), Алексей (1893-1948), Екатерина (1895-1940).
Дети от второго брака: Лариса (1898-1980), Николай (1901-1980), Магдалина (1903-1992), Агнесса (1904-1978), Мария (1907-1924), Михаил (1908-1937), Валентин (1915-1938)
Не путать этого автора с его полным тёзкой: Николай Алексеевич Толстой (1856-1918)
Статьи и интервью:
*Это название использовал другой выпускник духовной семинарии Александр Романович Беляев, сын священника (настоятеля церкви Смоленской иконы Божией Матери (Одигитрии).
Зеев Бар-Селла «Александр Беляев, глава 14 «На дне» (отрывок)»
И все-таки одно сочинение, прочитанное Беляевым, мы упустили. Правда, внимания на него до сих пор никто не обращал. Но в том, что оно на Беляева повлияло, сомнений не может быть никаких. Потому что название его: «Последний человек из Атлантиды». Напечатано оно было в 39-м номере журнала «Вокруг света» за 1916 год. Подзаголовок: «Очерк». А написал его Николай Толстой.
В отличие от своего зеркального тезки, Николай Алексеевич Толстой (1867–1938) для любителей русской фантастики — фигура неизвестная, поэтому скажем и о нем несколько слов: сын гофмаршала и выпускник Пажеского корпуса избрал духовную стезю: в 1890 году рукоположен в иереи, в 1893-м окончил Московскую духовную академию, а через год, в Риме, папа Лев XIII перекрестил его в католика восточного обряда. Вернувшись в Москву, открыл тайную часовню. Измена вскрылась, Николая Толстого лишили сана, учредили за ним полицейский надзор, что не помешало ему 19 февраля 1896 года обратить в католицизм самого Владимира Соловьева[234], создателя русской религиозной философии.
А в 1910 году Толстой опубликовал свой первый фантастический роман — «Цари мира», а затем — и до самой революции — печатал в журнале «Вокруг света» фантастические очерки и рассказы: «В четвертом измерении (Quasi una fantasia)» (1910), «Обитаема ли Луна?» (1914, ответ положительный), в 1916-м — «Человек завтрашнего дня» и «Последний человек из Атлантиды», в 1917-м — «Ледяные города на полюсах» (вспомним «Продавца воздуха»)… С 1918 по 1920 год проживал в городишке Бобров Воронежской губернии, откуда переехал в Киев, из Киева — в Одессу. В 1925 году вернулся в Киев, служил в греко-католической церкви Пресвятого Сердца Иисуса. Но тут жизнь пошла под откос. Сначала вызвали обратно в Одессу и заставили выступить свидетелем на процессе католического священника Павла Ашенберга (припомнили тому письмо 1922 года, отправленное в Рим, с жалобой на то, что католики в советской России мрут с голоду)… Затем выяснилось, что собственный сын стал осведомителем ГПУ… Тогда католическое руководство решило с отцом Николаем расстаться и лишило его сана — за вступление во второй брак при живой первой жене (немного запоздалый вердикт — во второй брак о. Николай вступил в 1897 году). Безвыходным положением Николая Толстого воспользовались власти: предложили поставить подпись под неким письмом и 17 февраля 1929 года на всю страну (через газету «Известия») объявили:
«В киевской газете „Пролетарская Правда“ появилось открытое письмо местного католического священника униатского обряда протопресвитера Николая Алексеевича Толстого, в котором он отказывается от сана священника и звания протопресвитера. В своем заявлении Толстой указывает, что ему неоднократно приходилось выступать публично против вмешательства католических ксендзов в политику и что он, не желая иметь в дальнейшем ничего общего с католическим духовенством, целиком проникнутым польским шовинизмом, а равно не желая оставаться впредь паразитом и эксплоатировать (так!) темноту масс, к чему вынуждал его католический костел, снимает с себя сан католического священника и посвящает себя честному труду».
Честный труд выразился в должности переводчика треста «Цветметзолото», но не в столичной конторе, а в местах, приближенных к приискам — на Урале и Кавказе. А в 1935 году выпускника Пажеского корпуса и полиглота направили на работу в систему высшей школы — вахтером студенческого общежития. В Киеве, чтоб был под рукой — в роли свидетеля по делу «Фашистской контрреволюционной организации римско-католического и униатского духовенства на Правобережной Украине». А 14 декабря 1937 года арестовали и его самого. Теперь отец Николай выступал как «один из руководителей униатского движения на Украине, направленного к ополячиванию украинского населения и подготовке к оказанию активной помощи украинцами-униатами польской армии при вторжении ее на Украину». 25 января 1938 года Особое совещание коллегии НКВД приговорило Николая Алексеевича Толстого к высшей мере наказания, и 4 февраля 1938 года он был расстрелян. Еще раньше — 25 сентября 1937-го — расстреляли его сына Михаила, а чуть позже — 16 февраля 1938-го — другого, Валентина.
Но вернемся в Атлантиду и благословенный 1916 год…
Ни одно из произведений Николая Толстого (включая перевод «Гамлета») никогда не переиздавалось. Нет особых надежд на то, что и в будущем их ждет иная судьба. Поэтому приведем «очерк» Толстого полностью. Надо ведь и читателю дать представление о дореволюционной русской фантастике… Хотя бы для того, чтобы понять, отчего она теперь совершенно забыта, а Беляева помнят и читают.
Итак, Николай Толстой:
«Последний человек из Атлантиды»
В Британском музее мне случайно попалась рукопись на греческом языке, сильно меня заинтересовавшая. Она была неполная с большими пропусками и представляла собой клочки папируса с едва заметными буквами. Слово «Атлантис» сразу приковало к себе мое внимание, и я обратился к библиотекарю с просьбой разрешить мне с нею заняться.
— Рукопись эта, — сказал мне заведующий музеем, — уже прочтена, скопирована и издана, и вы можете познакомиться с ее содержанием с большим удобством из этой книги. Но должен вам сказать, что, несмотря на ее древность, это только копия еще более древнего манускрипта, находящегося в Египетском музее в Булаке, в Каире. Тот папирус гораздо полнее и, если не ошибаюсь, целиком еще не был никем прочитан, так как написан на никому не известном языке вместе с весьма неполным греческим переводом, копию которого вы видите в нашем музее. Манускрипт этот составляет собственность египетского правительства, которое ни за какие деньги не соглашается уступить его нам. Если бы нашелся человек, который сумел бы прочитать те отрывки, на которых нет греческого текста, то, я уверен, он узнал бы много нового и обогатил бы науку богатыми сведениями.
Взяв рекомендацию, любезно мне предложенную, к директору музея в Булаке, я из туманного Альбиона перенесся в знойный Египет и после долгих мытарств, прекращенных всесильным бакшишем, получил на целых три дня драгоценную рукопись в свои руки.
Ознакомившись основательно с греческим текстом еще из брошюры, изданной Британским музеем, я заранее подготовился к дешифрированию неизвестного алфавита путем сличения его с греческим. Действительность превзошла мои ожидания: буквы оказались греческой скорописью, ничего общего не имеющею ни с одним алфавитом мира и потому оставшейся не разобранной, так как ученые искали в них какой-то неведомый язык, а он оказывался греческим. Греческий же текст был не переводом, а попыткой, неизвестно почему незаконченной, передать стенограмму печатными письменами. Это, должно быть, образчик самой древней в мире стенографии, к которой писавший прибегнул по необходимости, так как записывал весь этот рассказ со слов умиравшего человека, как это я прочел в самом начале рукописи, которую в переводе и привожу целиком.
«Завещание Гермеса, сына Геракла, последнего из потомков богов, населявших райскую страну на крайнем западе среди безбрежного океана, поглотившего ее пятьдесят лет тому назад, продиктованное греческому писцу Пасикрату для передачи государственным мужам, летописцам и учителям для назидания потомства. Я, Пасикрат, точно и верно передаю то, что слышу, исполняя, по данной мною клятве, последнюю волю умирающего.
Я не желаю уносить в могилу тайну, которой владею один на свете. Среди далекого океана под вечно голубым небом лежал остров, в несколько раз превосходивший Элладу, покрытый роскошной растительностью и обладавший неизменно теплым климатом. На этом острове не было ни диких зверей, ни вредных насекомых. По деревьям порхали разноцветные бабочки и райские птички с блестящим оперением, а по злачным лугам паслись стада густорунных овец. Деревья приносили круглый год обильные плоды, а ручейки и ключи доставляли нам холодную и горячую воду.
С незапамятных времен наш остров, который по размерам следовало бы звать материком, был отделен водным пространством от всего остального мира. Но раньше он сообщался, как утверждали наши ученые, и с вашим материком, именно с Африкой посредством узкого перешейка, и с другими, еще более отдаленными на запад странами, откуда пришли и наши предки, дети Солнца, и о которых вы, дети земли, не можете иметь никакого понятия. Между тем наши великие учителя утверждают, что и в эту страну заходящего солнца наши предки пришли издалека, из полночной страны, где полгода продолжается день и столько же времени ночь. Там, на вершине мира, где небо сходится с землей, а земля стремится к небу, — наше первоначальное отечество.
Мне говорили старики, что наше происхождение божественно; что мы дети неба и солнца, только временно носящие земную оболочку, и что цель нашей земной жизни — служить примером добродетелей и научить мудрости земных людей и сделать их похожими на себя. Ты спрашиваешь, чем мы отличались тогда от детей земли? Ты не видишь разницы между собой и мной. Но в то время разница была еще более очевидная. Мы, дети неба, рождались, но не умирали, не знали ни болезни, ни смерти, ни голода, ни страданий. Тело наше сияло красотой и было бело, как снег. Ум наш обладал способностью понимать всякое явление природы и памятью, которая никогда нам не изменяла. Отличительной особенностью нашего тела и духа было то, что мы никогда не знали усталости, но, должно быть, все-таки нуждались в отдыхе, так как сон смыкал наши глаза, когда дневное светило заходило за горизонт, и душа наша блуждала в царстве снов в продолжение всей полугодовой ночи. Они — дети земли, с которыми мы встретились, покинув наше отечество, были темнокожие, обросшие шерстью, люди с животными инстинктами, с физическими и душевными недостатками, страдавшие и от голода, и от перемены температуры и не знавшие употребления огня.
Мы научили их шить одежды, но не давали им в руки огня, боясь, что от неосторожного обращения с ним они сгорят сами и сожгут выжженную солнцем траву на равнинах. Но один из них похитил у нас эту тайну, научился высекать огонь и сжег всю страну с ее обитателями. Спаслись немногие. За нашу неосмотрительность Зевс прогневался на нас и принудил нас к той же участи, как и детей земли. Некоторые из нас вступили в брак с детьми земли и положили начало новому племени, которое перекочевало из страны заходящего солнца в Атлантиду, а оттуда в Африку и Азию. Зевс разгневался на нас еще больше и, чтобы не допустить нашего дальнейшего соприкосновения с детьми земли, заключил нас в Атлантиде и уничтожил сухопутную дорогу, связывавшую нас с остальным миром, затопив перешейки и окружив нас беспредельным морем.
То, что я говорил до сих пор, относится к легендам, передаваемым нам стариками. С водворения нашего в Атлантиде начинается историческая эпоха нашего существования, записанная нашими летописцами. Разобщение наше с миром было полное. Тем не менее мы знали, что не мы одни существуем на этом свете и что есть на нем мыслящие и разумные существа, имеющие с нами общих предков.
Три с половиною тысячи лет мирно жили мы на нашем острове. Племя наше начало хиреть, и мы, несмотря на благословенный климат, стали всё более и более ощущать в себе человеческие немощи. Смерть и болезни косили то одного, то другого.
Несмотря на это, племя наше размножилось до того, что готовых плодов не стало хватать на пропитание жителей, и мы стали разводить овощи на огородах и засевать злаками поля.
Но скоро нам и этого не стало хватать, и у нас начались междоусобия. Партия недовольных свергла нашего патриарха, т. е. старейшину нашего племени, и учредила олигархию, состоявшую из двадцати человек. Каждый из них руководил какой-нибудь отраслью общественного дела.
Один заведывал (так!) продовольствием населения, другой — общественным здоровьем, третий — науками, четвертый — воспитанием юношества, пятый — строениями, шестой — общественными работами, седьмой — астрологией и т. д.
Вся страна точно преобразилась. Работа закипела. В науке были сделаны замечательные открытия. У нас появились не только все необходимые для жизни вещи, но даже и предметы роскоши вроде зеркал, люстр, статуй и других произведений искусства. Наши дома походили на ваши храмы, окруженные колоннами и украшенные кариатидами. Дворцы наших олигархов состояли из нескольких ярусов мраморных балюстрад, над которыми свешивались гирлянды цветов, ежедневно заменяемых свежими. На крышах разводились сады, среди которых мы находили прохладу даже в полуденное время.
Денег у нас не было, не было и рабства, а между тем работы производились охотно и никто не терпел недостатка. Это достигалось тем, что каждый гражданин нашего государства, получив в детстве специальное образование с изучением известного ремесла, когда кончал свои личные дела и желал работать, заявлял об этом заведующему работами, и тот указывал ему, где требовались его услуги.
По окончании работы он получал свидетельство о том, сколько часов он потратил на работу и как ее исполнил. Когда ему в свою очередь надобились услуги другого специалиста, он заявлял об этом тому же заведующему и представлял свое свидетельство, как право на работу другого, за услуги которого платил таким же свидетельством.
Затем были общественные обязательные работы, за которые все граждане получали свою долю хлеба, сладкой пиши и нектара, если не выделывали их сами, и в таком случае делились с другими.
Береговые жители стали заниматься рыболовством, а внутри страны стали разводить скот, который доставлял нам мед для изготовления нашего любимого напитка. Винограда у нас не было, и вина мы не знали. В наших горах мы находили различные минералы и металлы, из которых научились выделывать всевозможные инструменты и машины.
Между городами и селениями были проложены снабженные каменными плитами дороги, по которым катились повозки, приводимые в движение воротом и колесами. Из одного помещения в другое были проложены слуховые трубы, по которым мы могли разговаривать на расстоянии, не видя друг друга. Из горячих и студеных колодцев была по гончарным трубам проведена вода в города и поселки, и каждый гражданин мог беспрепятственно ими пользоваться и даже проводить по трубам воду из общественного фонтана в свое помещение.
Когда заходило солнце, над нашими городами вспыхивали искусственные солнца, которых никто не возжигал и никто не гасил и в которых горел не обыкновенный огонь, а небесный. У нас были корабли, которые не боялись бурь, так как могли погружаться в воду, а затем всплывать снова; у нас были лодки, снабженные крыльями, на которых мы могли носиться по воздуху, по земле и по воде. Но у нас было нечто большее. У нас были зеркала вогнутые и выпуклые, посредством которых мы узнавали, что делается не только вдали от нас на земле, но и на небе.
Прошло еще несколько тысячелетий, прежде чем мы достигли всего этого и находились уже на той степени развития, до которого вам, эллины, еще далеко, несмотря на то, что вы много от нас унаследовали. Наши мореплаватели переплывали океан и, окружив себя таинственностью, завязывали сношения с выдающимися людьми вашего континента и открывали им тайну за тайной. Быть может, если бы не случилось катастрофы, уничтожившей Атлантиду, мы бы успели приобщить вас ко всем знаниям, которыми владели сами. Но Зевс, очевидно, не допустил этого. Он помрачил наш разум, и мы, вместо того чтобы сделаться светочами человечества, совершенно исчезли из его истории. Как это вышло? Эту-то тайну и желаю я поведать перед смертью потомству.
Среди наших правителей был один, которому звание олигарха казалось малым. Он хотел стать монархом, а достигнув этого, возмечтал стать владыкою мира. В первый раз потомки Солнца собрались совершить кровопролитие и гнаться за славой и за чужими землями. Впрочем, не все согласились идти на это дело, которое до тех пор было уделом детей земли. Часть нашего населения, наиболее благоразумная, воспротивилась и отказалась принять участие в предполагаемом походе. Другая, соблазненная своим предводителем, настаивала выступить как можно скорее, дабы завоевать и поделить между собой вселенную. Так как властелин не мог рассчитывать на нашу личную военную силу, которой нам никогда не приходилось испытывать, то он изготовил молниеносные снаряды, извергающие огонь и удушливое пламя. Состав этот в большом количестве хранился в пещере одной горы, примыкающей к залежам материалов, заготовленных и добываемых поблизости.
Накануне дня, когда атланты, так стали звать нас в Европе, намеревались выступить в свой поход, один из миролюбцев решил воспрепятствовать этому ценою собственной жизни. Он, очевидно, не рассчитал силу взрыва, задумал уничтожить смертоносный состав и поджечь его. Я был в то время на корабле. Раздался оглушительный раскат грома, и яркое пламя метнулось к небу. Гора распалась. Море хлынуло на город и затопило побережье. После этого раздался новый взрыв сильнее первого. Земля потряслась, и океан поглотил Атлантиду со всеми ее городами и обитателями.
Мой корабль нырнул в воду, и после тридцатидневного скитания по водам и под водой океана я приплыл к берегам Эллады и скончал (так!) свою старость среди вашего племени, которому завещаю написанные мною книги, переданные вашим архонтам. А вам и всем потомкам вашим завещаю мир и всеобщее довольство и счастие, которое вы можете получить только в объятиях знания и свободного мирного труда»[235].
233
А. Н. Толстой, иностранными языками не владевший, мог ознакомиться с книгой Скотт-Эллиота по переводу, напечатанному в журнале «Вестник теософии» за 1910 год.
234
Сам же Н. А. Толстой этот факт и обнародовал (Толстой Ник. Владимир Соловьев — католик (Письмо в редакцию) // Русское слово. 1910. 21 ноября).
235
Вокруг света. 1916. № 39. С. 582–583.
Повесть Беляева обязана Николаю Толстому не только названием, она и есть рассказ последнего человека из Атлантиды, только записанный не эллинским жрецом Пасикратом, а американским профессором Ларисоном в виде повести. На Толстого в беляевской повести указывает и единственный «русский» след:
«На пятом году экспедиции были найдены развалины храма Посейдона, а в них — громадная библиотека, состоящая из бронзовых полированных пластин, на которых были вытравлены надписи. Надписи прекрасно сохранились. Их удалось расшифровать одному русскому ученому-лингвисту».
XX век внес в список великих дешифровщиков не одно русское имя: Николай Невский (тангутские иероглифы), Юрий Кнорозов (иероглифы майя), Виталий Шеворошкин (карийский алфавит)… Но в начале века русские ученые разгадывали древние письмена только в фантастике — в романе С. Р. Минцлова «Царь царей» (1906) и у Николая Толстого… Правда, в последнем случае неведомая письменность оказалась лишь забытой системой греческой стенографии.
А вот одна деталь в «очерке» прилежного читателя журнала «Вокруг света» наверняка покоробила — про людей, «не знавших употребления огня». Этнографической науке такие не известны. Даже самые жалкие из людей, не знавшие одежды, умели разводить костры, причем такие, что проплывавший ночью мимо их острова Магеллан назвал его Tierra del Fuego — Огненная Земля.
Но Николай Толстой и не думал придерживаться этнографии: в его повествовании тот из «детей земли», что похитил огонь, — это, естественно, Прометей, а история атлантов — классический греческий миф: битва титанов с Зевсом. Толстой просто восстановил пропущенное Платоном звено, связывающее предание об Атлантиде с прочей греческой мифологией. А в остальном никакой мистики — чистая научная фантастика жюль-верновского типа…
У Беляева, как уже было сказано, никакой фантастики нет. Технические возможности его атлантов не выше древневосточных. И потому пришло время ответить на главный вопрос: что хотел сказать Беляев своей повестью?
Скульптор Адиширна-Гуанч любит принцессу Сель, принцесса Сель любит скульптора Адиширну-Гуанча. Древней истории известно и такое — это любовь египетской царицы Хатшепсут (правила с 1473 по 1458 год до н. э.) и придворного архитектора Сененмута. Но романов о Древнем Египте уже было написано немало, в том числе писателями вполне приличными (Болеслав Прус «Фараон») и компетентными (египтолог Георг Эберс)… Неужели Беляев захотел с ними соревноваться?
Еще раз припомним содержание «Последнего человека…»: скульптор Адиширна-Гуанч любит принцессу Сель, принцесса Сель любит скульптора Адиширну-Гуанча. Он раб, и, значит, союз их невозможен. Сын жреца, Акса-Гуам-Итца, любит рабыню Ату. Союз их невозможен. И тогда Акса-Гуам-Итца присоединяется к восставшим рабам. Любовь, свобода… Но за свободу надо платить. Платить кровью, кровью самой родной. На сходку повстанцев восставший раб приносит мешок, и из мешка выкатывает голову отца Акса-Гуама. Мать от горя сходит с ума… И Акса-Гуам не кричит, не негодует, а решает идти с повстанцами до конца. Потом, правда, Адиширна-Гуанч смущенно роняет, что отдал приказ лишь задержать жреца, а не убивать. Только вот исполнитель оказался не шибко умен — слишком исполнителен… Так что печалиться не о чем.
А вот главари восставших. У всех людей имена, а у этих клички — Злой и Кривой. Но ведь и вожди русской революции отказались от своих имен — Ленин и Троцкий. Белогвардейские публицисты так и говорили: «революция псевдонимов». И видели в этом знак принадлежности к преступному миру. И торжеством уголовной стихии объясняли захлестнувшую Россию вакханалию убийств — «красный террор».
А примкнувшие к революции выходцы из привилегированных классов непрестанно убеждали себя, что убийства — это явление временное, и убийц можно понять… Это расплата за былое угнетение.
Но винить надо было себя — за глупые иллюзии, за умственное затмение, за неразборчивость в связях (разве случайно дано «последнему атланту» козлиное имя: Акса?)…
Не натяжка ли все это? Нет — и доказательство тому дает нам сам «Последний человек из Атлантиды». Но не тот, о котором писал Беляев, а тот, которого Беляев читал, — Николая Толстого!
«…Так как властелин не мог рассчитывать на нашу личную военную силу, которой нам никогда не приходилось испытывать, то он изготовил молниеносные снаряды, извергающие огонь и удушливое пламя. Состав этот в большом количестве хранился в пещере одной горы, примыкающей к залежам материалов, заготовленных и добываемых поблизости.
Накануне дня, когда атланты, так стали звать нас в Европе, намеревались выступить в свой поход, один из миролюбцев решил воспрепятствовать этому ценою собственной жизни. Он, очевидно, не рассчитал силу взрыва, задумал уничтожить смертоносный состав и поджечь его. <…> Раздался оглушительный раскат грома, и яркое пламя метнулось к небу. Гора распалась. Море хлынуло на город и затопило побережье. После этого раздался новый взрыв сильнее первого. Земля потряслась, и океан поглотил Атлантиду со всеми ее городами и обитателями».
Рассказ Н. А. Толстого был напечатан в 1916 году — на третьем году войны, которую мы называем Первой мировой, а современники звали Великой, Европейской или германской… Но были и такие, кто отказывал ей даже в праве на звание войны и именовал ее «империалистической бойней», затеянной алчными капиталистами для нового передела мировых рынков. Те, кто требовал немедленного мира и призывал воткнуть штык в землю…
Только так и могли читать фантазию Николая Толстого современники… И Александр Беляев.
Но фантазия Беляева шла дальше: он знал, когда война закончится. А еще ему дано было увидеть продолжение: «миролюбцев», захвативших власть и взорвавших страну.
Так что «Последний человек из Атлантиды» — роман исторический. Только история эта не древняя, а самая недавняя — 1920 года, когда белая армия погрузилась на корабли и покинула обреченный полуостров. Затем пришли красные и затопили Крым кровью.
И теперь на далеком чужом берегу Акса-Гуам-Итца рассказывает европейским туземцам о канувшем в бездну золотом веке…
Позвольте — какой «золотой век»? Ведь Атлантида — это рабство, социальное неравенство…
Вдова Осипа Мандельштама вспомнила однажды, что в самом начале 1930-х муж сказал ей: «Если когда-нибудь был золотой век, это — девятнадцатый. Только мы не знали»[236].
Но, может быть, Беляев не ограничился иносказательным пересказом всем известных событий и оценкой их с точки зрения проигравших? Может быть, он хотел сказать что-то еще?
Рабы восстали, разгромлены, жрецы торжествуют… И в этот миг Атлантида раскалывается и тонет. И теперь победителей и побежденных ждет единая судьба — захлебнуться на дне.
*236
Мандельштам Н. Я. Воспоминания. М., 1999 [Кн. 1]. С. 303.
