Рецензии на фантастические книги

Джон Бойд. Опылители Эдема. – СПб.: Северо-Запад, Снарк, 1996. – 494 с.

Роман «Повесы небес» (1969) Джона Бойда (не нашёл этого американского фантаста в доступной базе Фантлаба) завершает своеобразную трилогию, которую составляют, кроме названного, ещё два произведения крупной формы этого американского фантаста: «Последний звездолёт с Земли» (1968) и «Опылители Эдема» (1969). Об этом пишет сам Джон Бойд в предисловии, опубликованном в авторском сборнике «Опылители Эдема», включающем два из трёх упомянутых вещей писателя. Книга вышла в Санкт-Петербурге в издательстве «Северо-Запад» в 1996 году (серия: Science Fiction). На самом деле все три романа являются совершенно самостоятельными произведениями, объединяет их только то, что созданы они на основе классических мифов (религиозных, литературных и прочих).

В романе «Повесы небес» описывается история разведывательной экспедиции, которую выполняют два военных астронавта американского Космического Флота, однокашники по космическому училищу. Обнаружив пригодную для жизни планету Харлеч, они вступают в плотный контакт с аборигенами, находящимися на достаточно высоком уровне интеллектуального и технического развития. Харлечиане очень похожи на людей (в романе высказывается гипотеза, что это протопредки землян), но прекрасно обходятся без правительства, законов, понятия греха и трусов, проводя значительную часть своего времени без всего вышеперечисленного в получении разнообразных знаний. Нагота в общественных местах в мире Харлеча, представляющем собой ассоциацию самоуправляемых автономных Университетов, никого не смущает, это привычная норма, обычное поведение. Кстати, как пишет в примечании переводчик Харлеч (Harlech) может быть производным от слова harleguin – шут или арлекин, и означать «планета шутов», или от слова harlotry – распутство, разврат, и в этом случае означать «планета распутства».Никакого особенного распутства на Харлече нет, просто мораль здесь не знает христианских и прочих установлений и правил поведения.

Джон Бойд. Повесы небес. – Киев: Орион, 1992. – (серия: НФ/SF).

Земляне получают разрешение на ведение факультативных курсов и чтение лекций по различным дисциплинам (включающим этику, историю христианства и обычаи людей) в ближайшем к месту их высадки Университете 36. А далее автор разворачивает сатирическое противостояние между землянами. Уроженец Алабамы Джек Адамс, на Земле вовсе не славившийся христианским поведением, на Харлече превращается в евангелиста-пуританина, пытающегося насадить на Харлече нравственные нормы, соответствующие самой строгой религиозной морали. Рыжий прохиндей-ирландец Ред О`Хара, впрямую своему напарнику не противоречит, но бессовестно пользуясь безотказным «дружелюбием» харлечианских девушек, проводит очень хитрую ответную комбинацию, призванную разрушить планы Адамса. При этом земляне вместе и по отдельности борются с кознями декана университета 36 Бубо, который противодействует влиянию землян в целом и религиозной инвазии в частности. Естественно, на Харлече никто не знает, что одной из главных задач миссии земных астронавтов является классификация гуманоидов. В случае несоответствия инопланетян длинному списку эталонных параметров, в который входят, например, способность скрещиваться с землянами и соитие непременно лицом к лицу, аборигены не причисляются к виду «хомо сапиенс», а их планета попадает под оккупацию Межпланетного Управления Колоний.

Перечитав свой отзыв, я начал опасаться, что роман «Повесы небес» может показаться неким забавным, фривольно-развлекательным чтивом. Предупреждаю, что это совсем не так. Эротика в романе действительно лёгкая, а вот читается книга тяжеловато. Текст перенасыщен разнообразной сопутствующей информацией культурологического и религиозного характера, да ещё и переводчик добавил почти на каждую страницу свои разъяснительные сноски-примечания. Кстати, название книги точнее переводится как «Растлители небес», но объёмное понимание того, что это означает и кто кого «растлевал», потребует внимательного чтения, размышления над прочитанным и определённых теологических познаний.

Чтобы правильно описать впечатления , нужно сказать, что у первой книги полуоткрытый финал. И эту дилогию хорошо бы читать как одно целое. Но издательство постаралось и в аннотациях знатно нам наспойлерило, что немного сбивает градус напряжения.

Саймон Морден Билет в один конец / One Way 2018, роман Фрэнк Киттридж отбывает пожизненное за убийство наркоторговца. Поэтому, когда ему предлагает сделку компания Ксеносистемс, он соглашается, хотя это и означает замену одного пожизненного заключения на другое. Он был выбран, чтобы помочь построить первую постоянную базу на Марсе. К сожалению, его товарищи так же виновны в своих преступлениях, как и он, и ему придется научиться доверять им, если они хотят добиться успеха. По мере того, как каторжники ведут работы на Марсе, аварии множатся. Пока Фрэнк не начинает подозревать, что это не несчастные случаи. Среди них есть убийца, и все они — подозреваемые.

Первый том, буду называть его так — очень похож на солянку или винегрет. Наш главный герой — заключенный с пожизненным сроком, которого отобрали в корпоративную программу, пообещав некую альтернативу. Не скажу, что это уж очень избитый ход, но из прочитанного на ум пришел цикл "Перерождение" Джастина Кронина. Так как миссия которую он должен будет проходить находится на Марсе (который надо будет освоить) это наводит на параллели с "Марсианином" Энди Вейра и кучей производственных романов Артура Хейли . Хоть это по сути и детектив, который можно даже назвать герметичным — в масштабах одной планеты, но производственной части тут уделяется почти половина повествования.

При всём этом книга читается легко, нет слишком научных или мудрёных слов и понятий, расчетов. Порог вхождения довольно быстрый. Нам кратко расскажут про всех членов экспедиции на Марс, не даваясь в подробности. Потому, упор будет именно на главного героя и акцент отвечающий за переживания, тоже сконцентрируют на нем. Ну а так как это дилогия, то ясно-понятно, что вся интрига немного загублена. Остается только интерес к самому процессу. Кто тут главный злодей внимательный читатель поймет быстро. Автор конечно будет нас путать, но как-то слабо.

В целом, это неплохая история для отдыха. Её надо читать не вдаваясь в подробности и не обращая внимания на некоторые моменты. Ну такие как "а почему главному герою за убийство дали 120 лет ?", тогда можно получить удовольствие.

Оценка 7/10

Саймон Морден Билет в никуда / No Way 2019, роман Сражаясь за жизнь и право снова увидеть сына, Фрэнк Киттридж был вынужден убивать. Оставшись в одиночестве на марсианской базе, он решается на заключение сделки с корпорацией, пославшей его на смерть. Фрэнк знает, что для них он — «макака», но за возможность вернуться на Землю он готов терпеть и перевоплотиться в надсмотрщика Брэка, чтобы встретить астронавтов НАСА. Но неожиданное открытие ставит под угрозу не только возвращение домой, но и само существование Фрэнка — он не единственный человек на Марсе.

Второй том, на удивление, получился более цельным, чем первый. А всё потому, что автор сбалансировал все нужные элементы в равных пропорциях. Так сказать, и физику и лирику мы получили в равных долях. Порадовало, что главный герой не перестает думать и меняться относительно тех новых обстоятельств, которые происходят вокруг него.

Конечно все эти корпорации, заговоры и прочие политические штуки вносят немного сумбура, так как их логика порой не совсем понятна.

Но вот поступки, действия и мысли как Фрэнка, так и прибывших на Марс астронавтов НАСА особых нареканий не вызывают. Все мы люди и у всех есть свои болевые точки, которые автор сумел показать. Есть некая доля кинематографичности в этой части, но это только в плюс.

Относительно финала, могу сказать, что он вполне достойный и на мой взгляд законченный. Хотя есть зацепка для продолжения, но лучше не надо — главное вовремя остановиться.

Оценка 7/10

Бесплодное бессмертие, или Вечные родительские страдания

Бессмертие. Отныне это не голубая мечта человечества, а свершившийся факт. Появилась, правда и серьезная проблема, связанная с новой особенностью гомо сапиенс. Перенаселение называется. Ничего, решили власти, вона китайцы еще в 21 веке с этой бедой сражались. А чем мы хуже? И запретили размножение. И так уже на земле почти триллион народу, а она чай не резиновая.

А следить за исполнением закона поставили Фалангу Бессмертных, состоящую из незаконных детей, воспитанных в интернатах.

Но что будет, если один из Бессмертных не только влюбится, но и начнет сомневаться в самой системе?

Начнет вспоминать кто он искать свои истоки

Имя Дмитрия Глуховского прогремело в 2005 году, когда он выпустил в свет «Метро 2033», стартовую книгу будущего бесконечного межавторского постаповского цикла. Цикла, ставшего одним из наиболее популярных в России наравне со «S.T.A.L.K.E.R.», и насчитывающего на сегодня уже сотни романов от многих десятков писателей.

Однако кроме трех романов про «Метро» на счету Дмитрия оказалось ровно столько же внецикловых работ, причем собравших весьма неплохие отзывы.

И, по крайней мере, в отношении «Будущего» они скорее правы, чем нет.

Перед нами весьма любопытная антиутопия. Поджанр как вы понимаете отнюдь не новый и помимо классиков регулярно поднимаемый на щит и современными авторами, вспомним хотя бы Дивова с его «Выбраковкой».

Роман Дмитрия (в аннотации называемый утопией) интересен в первую очередь неординарным миром, в некоторой степени действительно совместившим утопические моменты с их антагонистами.

Города с километровыми башнями, занимающие целые континенты. Достопримечательности 21 века, оставшиеся глубоко внизу на нулевых уровнях. Поезда проносящиеся на огромной скорости. Чистое небо где витают лишь полицейские да врачебные флаеры. Единая Европа, живущая по демократическим канонам, с выборами и народным волеизъявлением (демократическая антиутопия, Карл!). Местная клоака, раковая опухоль Европы – Барселона, ставшая центром приема беженцев. Отсутствие смертной казни.

Признаться, ожидала от повести намного большего. В жанрах заявлены социальная фантастика и антиутопия, но социалки тут исчезающе мало и подана она, там где подана, очень в лоб, либо прямым текстом в поясняющем монологе одного из персонажей, либо несчастным случаем, наконец-то раскрывающим героине глаза на то, что она упорно не желала замечать на протяжении всей повести (авария, после которой Вероника наконец-то впервые за многие годы узнала о царящем в ее мире социальном расслоении).

Антиутопия — предельно мягкая, граничащая где-то с утопией. Возможно это — проблемы выбранного персонажа и его ПОВа, поскольку мир Зоны и полосу отчуждения читатель видит глазами героини, которую окружают исключительно хорошие люди, а что творится за пределами описанных локаций, можно только догадываться. Впрочем, по тому, насколько беспечны всякие, мельком показанные, службы, можно предположить, что настоящей антиутопии тут действительно по факту нет.

Повествование закольцовано сценами с двумя оперативниками, прямо — очень в лоб — указывающими на заявленную проблематику произведения, однако, если убрать эти указующие сцены, а также пространный поясняющий монолог героя в финале, то проблематика повести уже далеко не так очевидна. Поскольку она им никак не подкреплена, и ряд утверждений остается ничем не подтвержден в событийном ряду.

В центре повествования — девушка-художник, живущая в особой Зоне, относящаяся не просто к так называемым "чистым" людям, но еще и к элите в этой особой касте "чистых". Ближе к финалу один из персонажей вслух проговаривает историю появления такого особого общества, но в своем монологе умудряется при этом не ответить на вопрос героини "зачем?", а без ответа на вопрос "зачем?" и "как оно вообще все функционирует?" общая картина рассыпается, поскольку перестает быть правдоподобной.

По версии автора в недалеком прошлом едва не случайно совпали три события, приведшие к образованию Зоны, однако ближе к финалу читатель узнает, что Зона не так уж и велика, не представляет собой базовую модель социального устройства этого недалекого будущего, и отвечает непонятно каким целям, при том, что обходиться федеральному правительству должна достаточно дорого. Кто и зачем выделяет такие деньги на создание близких к идеальным условий этим подопытным кроликам, совершенно непонятно. Если это научный эксперимент, у него должны быть кураторы и цели. Если это правительственный проект, стоило бы прописать причины его поддержания и опеки. Чем выгодно не просто поддерживать, но еще и расширять достаточно замороченную с инженерной точки зрения искусственную среду Зоны? Какую пользу приносят "чистые" люди? Они производят что-то полезное? Как мы узнаем в финале, работа главной героини за пределами Зоны по сути вообще никому не нужна. Она сама пишет об этом в письме подруге. И миллионы пользователей, наслаждающиеся ее паттернами, оказываются всего лишь каплей в море. Тем не менее, она получает деньги, достаточные, чтобы снимать на пару с подругой квартиру и дополнительно — отдельную студию. Ей гарантирована едва не мгновенная медицинская помощь, вертолет тут же прилетает по вызову.

Она, конечно, может зарабатывать большие деньги, как модный художник, но свои картины она выставляет на продажу лишь ближе к финалу. Она заявлена как элита, принадлежащая к некой богемной тусовке, живущая в более благоустроенном центре, но на чем основана ее элитарность, и чем она лучше прочих "чистых" — бог весть.

Уж точно — не на положении родителей, поскольку как раз родители у всех "чистых" отсутствуют, предположительно — этого не показано в повести и об этом можно только догадываться — они все растут в равных условиях, опекаемы государством и лишены всех бед социального расслоения. Которое, тем не менее, присутствует и на чем-то должно в итоге базироваться.

Может быть все же на способностях и количестве зарабатываемых денег? Но в тексте проговариваются разнообразные штрафные санкции, положенные за то или иное нарушение, и по идее, имея достаточно денег, элита могла бы с легкостью игнорировать правила и установки Зоны (она, впрочем, и так их игнорирует, только скрытно, опасаясь, опять-таки, бог весть чего).

Опять-таки, можно предположить — но в основном тексте этого не показано, и если отбросить закольцованную сцену с оперативниками, то об этом можно никогда не догадаться — что в обществе Зоны существуют строгие установки, нарушение которых либо жестоко карается, либо сурово порицается обществом. Никаких жестоких кар или особого порицания инакомыслящих нет. Персонажи свободно встречаются разнополыми компаниями, развлекаются, многие живут вместе, не принимая прописанных препаратов, героиня под конец прекращает посещать якобы обязательную группу поддержки, и это ровно никак не отражается на ее жизни. Может, конечно, кто-то сердобольный из группы продолжает заполнять тест фейковыми ответами на вопросы, как это они делали и раньше — ведь никто вообще не контролирует, что там у них происходит в этих группах поддержки — и потому героиня живет себе дальше без особых неприятностей.

В транспорте нет сегрегации, и когда героиня едет рядом со своей пассией, то ей лишь кажется, что все глядят на нее осуждающе, но на деле нельзя ручаться за то, что это — не ее личные тараканы, а окружающим на самом деле — глубоко плевать, с кем она едет, ведь каждый, скорее всего, просматривает что-то на экране своего визора.

Откуда у нее этот страх разнополых отношений — тоже не ясно. Процесс воспитания никак не показан. Что там за установки вбивали ей в голову, можно, опять же догадаться лишь из обрамляющей сцены, но никак не из основной массы текста. Множество вопросов возникает к информационному пространству Зоны. Если героиня могла еще оставаться в неведении насчет всего происходящего в мире, поскольку не любит новых технологий и пользуется старыми смартфонами, то к остальным "чистым" это объяснение уже неприменимо. И непонятно, то ли для них сделана своя собственная, чистая, инфосреда — что тоже стоит денег — либо все все знают, и всех все устраивает, потому что, действительно, на что им по большому счету жаловаться? Они ведь не знают, на самом деле, чего лишены, и им узнать об этом неоткуда — здесь очень показательна сцена с мальчиком и порывом героини во чтобы то ни стало вернуть ребенка родителям. Это то, во что я ни минуты не верю. Она могла поступить так лишь из желания загладить свою вину перед Тимом, который был явно не доволен тем, что Вероника спасла ребенка, отправив его в Зону. Поскольку героиня никакого понятия о семье не имеет, она не может считать, что настоящая мать мальчику нужнее, чем социальный работник, обеспеченный быт и гарантированное образование.

Тут я подхожу к действительно интересному моменту, который, к сожалению, тоже не раскрыт. Где-то в пятидесятых в америке был проведен очень жестокий, но сильно повлиявший на педагогику, как науку, эксперимент. Природа любви. В первые несколько часов жизни детенышей макак-резусов отбирали у матерей, помещая в изолированные клетки. Харлоу экспериментировал с разными типами суррогатных матерей — проволочная, холодная конструкция или меховая конструкция с подогревом, "нейтральная" мать или "злая", сбрасывавшая детеныша и даже коловшая его шипами. Эксперимент был признан одним из самых жестоких, но он доказал, что младенец, лишенный матери, страдает от тех или иных нарушений психики, которые уже нельзя никак исправить в более зрелом возрасте.

В принципе, главная героиня эти нарушения вполне себе демонстрирует. У нее есть явные проблемы с общением, она не может ни сама с кем-то говорить о своих бедах, ни — тем более — интересоваться жизнью других. Однако, поскольку я читала предыдущий роман автора, и там, в принципе, изображен тот же типаж, не думаю, что это — результат моделирования автором такого общества, где дети растут и воспитываются без родителей. Скорее, это просто типичный для автора персонаж. Тем более, что той же бедой страдают и другие люди в окружении героини. Что Софи, что Тим — они демонстрируют одинаковые проблемы коммуникации, хотя относятся к разным типам, к чистым, и к обыкновенным, выросшим в семье людям. Софи на фоне своей подруги выглядит даже более живой, тактичной и эмоционально отзывчивой. Она — как умеет — проявляет заботу, помогает героине решать возникающие проблемы, не задает лишних вопросов и принимает ее, не выдвигая особых требований и не возмущаясь, когда героиня, увлекшись молодым человеком, забивает на их давние отношения, соседство, и, фактически, посылает подругу в игнор. Все, что мы знаем о Софи — что она работает в агентстве по подбору персонала. И ее привычки, которые отличают ее от главной героини, рисуя ту на контрасте в выгодном свете, как натуру творческую, яркую и т.п. на фоне бесцветной Софи. Но эта яркая и творческая натура ни разу за всю повесть не интересуется делами подруги, тогда как Софи постоянно задает какие-то вопросы, знает Альберта и прочих друзей Вероники. Даже удивительно, как в чистом обществе выросла в итоге настолько внимательная личность, явно испытывающая сильную привязанность к своей подруге.

Чем отличается воспитание чистых от воспитания традиционного, опять же, совершенно не ясно, в тексте этого нет. Вопитатели появляются как некая абстракция. Героиня ни разу не вспоминает даже кого-то по имени, хотя — не имея биологических родителей — должна была сильно привязаться к кому-то из них. А как показал эксперимент "Природа любви", привязываются даже к "злым" суррогатным матерям, приобретая при этом комплекс вины. Копни автор немного глубже в реальную психологию и соцмоделирование, все могло бы встать на свои места, и внутренний конфликт — завязаться на воспитанном в детстве чувстве вины. Но все это в повести отсутствует. И потому даже внутренний конфликт, выражающийся в периодически возникающих приступах, творческих кризисах, страхах близости и прочем, основан непойми на чем и просто рассыпается от одного прикосновения. Чего она боится? Совершенно не ясно.

Героиня сражается с воображаемыми монстрами и убегает от мнимых опасностей. И то, сражается — это слишком громко сказано. Она не делает ничего. Ее приятель просто цинично использует ее — как узнает читатель ближе к финалу, вся история с якобы срочно необходимыми результатами теста была ложью, врач мог дать герою любые нужные справки. Однако, эта ложь Веронику почему-то не пугает, она даже не дает себе труда задуматься над ситуацией. Спросить хотя бы себя — если уж она не умеет спрашивать окружающих — что это за человек, какими жизненными принципами он руководствуется, почему жена ушла от него.

И получается, что моделируются не реальные психологические и социальные процессы, как они протекали бы на самом деле, а идея, изложенная Тимом в его монологе и откровенно за уши притянутая ко всему остальному тексту, но никак не подкрепленная им. Все, вроде бы, строится вокруг нее, но, если убрать обрамляющую сцену с оперативниками и сам пояснительный монолог, то повествование вдруг развалится, поскольку в нем не останется ничего, что поддерживало бы эту, вроде бы центральную, идею.

Читать на сайте Author.Today

Позабытый классик, непризнанный гений фантастики – именно такими эпитетами обычно наделяют критики британского фантаста-космиста Олафа Стэплдона. Его произведения поражают вселенским размахом и временным охватом. В его романах часто отсутствуют персонажи, они напоминают скорее философские трактаты, а не литературные произведения. «Странный Джон» в этом отношении более традиционен. Тут есть протагонист, есть цельная история жизни. Но вопросы, поставленные в книге все так же глобальны.

Первая половина романа представляет собой как бы плотное погружение в личность Джона Уэйнрайта – и в самом деле очень странного мальчика. Во многих отношениях он только внешне напоминает человека. И дело тут не только в сверхспособностях, которыми его щедро наделила природа. Чуждое естество, переливающееся и сочащееся между страницами посредством рассказов подчёркнуто среднестатистического обывателя Фидо, верного оруженосца Джона, вызывает у читающего противоречивые, взаимоисключающие чувства. Наверное, так наши далёкие предки смотрели на крупных, изворотливых и по-своему грациозных рептилий. В этом взгляде – сонм несовместимых эмоций: от восхищения до отвращения.

За грустной историей супермальчика Джона и его последователей стоит одна важная фантастическая (а может и не совсем) проблема, которую поднял Стэплдон. Венец ли творения Человек? Если нет – каковым должен быть алгоритм взаимодействия с Homo superior?

Однажды в истории человеческого вида уже был прецедент, когда два разумных вида схлестнулись в неравной борьбе за ресурсы. Речь о кроманьонцах и неандертальцах. Довольно тёмная история, попахивающая геноцидом. Некоторые действия Джона и ему подобных шокируют. Однако вправе ли мы подходить со своим пониманием к действиям высшей расы? Если бы зачатки нового вида начали объединяться в наше время, не думаю, что события могли бы развиваться по более оптимистическому сценарию. Слишком агрессивны основы нашей современной культуры, слишком ограничено мышление власть предержащих…

Финал романа при всей своей трагичности открыт. Достигли ли колонисты тех задач, которые сами себе поставили? Ведь очевидно, что сохранение индивидуальных жизней – далеко не самая важная цель для Джона и ко. Проникновение в тайны космоса, его прошлое и будущее, работа над умножением вселенской гармонии, пусть и выраженная в туманных, непостижимых для нас формах – во всех этих сферах был достигнут определённый успех. Но это уже совсем другая история, оставшаяся за скобками «Странного Джона»…