Если уж зашла речь о реализме в иллюстрациях к волшебным сказкам, то после однофамильцев Кузнецовых необходимо обратиться к творчеству обожаемого Н.Устинова.
Устинов рисует классические пейзажи как художники-передвижники. Крестьяне у него тоже как у передвижников. Но откуда у Устинова эти яркие красные пятна? Нет, это не сталинский сказочный реализм. Что-то другое. Мне пришло на ум хрестоматийное полотно А.П. Рябушкина «Свадебный поезд в Москве». Год написания — 1901. В России готовится взрыв модерна. Пишут, что «не приняли мирискусники к себе Рябушкина за его явно сатирическое отношение к прошлому». Но Рябушкин числится среди экпонентов: брали у него мирискусники картины на свои выставки.
Хорошим оказался опыт Рябушкина. Думаю, Устинов тоже разрабатывает направление реализма-предмодерна.
У меня есть два сборника, в которых присутствуют рисунки Устинова к «Царевне-лягушке». Издательства разные.
«Русские сказки о животных» — это «Махаон» (2011), а «Русские сказки в иллюстрациях Николая Устинова» — это «Оникс» (2013). Впервые некоторые иллюстрации из этой сюиты были опубликованы в «Мурзилке» ещё в 1992 году.
Сюита Устинова полностью складывается только из комбинации двух сборников. Какие-то свои представления у издательств о макете книги — смело выкидывают иллюстрации, которые представляют единственную ценность этой книги.
Шмуцтитульный разворот из издания «Оникса» (2013). Зайчик на заставке, наверное, относился к позднейшему эпизоду, когда Иван-царевич осенью пощадил зайку. Но пусть будет. На второй иллюстрации видим боярскую дочь и купеческую дочь, которым стрелы во двор упали.
Устинов — мастер русского пейзажа, вставляет в него героев книги. Лягушка держит стрелу в пасти, но в остальном вполне реалистична (без короны).
Масштабно мыслит художник: какая панорама города с кремлём и собором! Но может показать крупным планом и «коробчонку, на которой лягушонка приехала».
Танец Василисы, пускающей лебедей из рукава.
Встреча со старичком, который разъяснит связь Василисы и Кащея и даст путеводный клубок. Устинов рисует обстоятельную беседу. По приметам — начало осени (трава ещё зелёная, но листочки пожелтели).
Иван-царевич пощадил селезня. Осень уже поздняя: трава пожухла, деревца голые. Сам Иван-царевич накинул на свой красный кафтан что-то сермяжное (такое было на старичке надето, надеюсь царевич старичка не обобрал).
Иван-царевич пощадил медведя. Зима наступила. Только Устинов заметил, как долго по сказке находился в пути Иван-царевич. А времена года он рисовать любит — как было не воспользоваться внимательным прочтением сказки.
Верба зацвела. Только ранней весной вышел Иван-царевич к избушке на курьих ножках.
Устинов не рисует ни беседу с Бабой-Ягой, которая выдала секрет кащеевой смерти, ни самого Кащея, ни возвращения домой с Василисой. Нет эпизода, когда добрый медведь ломает дуб, разбивает сундук. Нет эпизода, когда из сундука выскакивает злой зайка и пытался удрать, но добрый зайка разрывает его на части. Резко разорвал — из злого зайки вылетела злая утка. Этого тоже нет.
Вместо этого — щемящая панорама русских перелесков всё той же ранней весной. Только по селезню в небе мы догадываемся, что вовсю идёт битва за кащееву смерть.
Ну и концовка: щука с яйцом. Всё, больше сюрпризов не будет: в яйце иголка с кащеевой смертью.
Всегда радостно после иллюстраций, сделанных Устиновым. Великий художник.