Дмитрий Балашов «Сергий Радонежский»

Во втором томе трилогии «Святая Русь», исторического цикла «Государи московские» (у меня это части 5-я и 6-я, уже после набега Тохтамыша на Москву), рассказывается о взрослении сына Дмитрия Донского, княжича Василия и о существенных сдвигах в политике Литвы — ее объединении с Польшей и постепенном переходе в католичество. События происходят в 1380-х, в Орде, в Польше, меньшая часть — в Византии и на Руси.

Главы трилогии, посвященные объединению Литвы и Польши, Кревской унии, напоминают мне о происходящем на территории бывшего СССР — попытка сменить геополитический проект, веру, разъединить государства с соседями путем стирания общего языка и традиций, ограничения свободного проезда и торгового обмена, путем политических и военных объединений, исключающих прежние связи. Все-таки история циклична. И читая что-то написанное достаточно давно, к тому же о временах отстоящих от дня сегодняшнего на несколько веков, узнаешь все те же проблемы, те же цели или их пагубное отсутствие, те же приемы их достижения.

Обращает на себя внимание фраза Балашова, написанная в начале девяностых, о Позднем Средневековье и об изотерме января, о которой говорят и сейчас — «Незримая граница, называемая «отрицательной изотермой января» (суровые зимы, затяжные осень и весна, короткое лето) легла рубежом меж Русью и Западною Европой, вызвав бесчисленные различия в характере хозяйства, в жизни самой, в обычаях, укладе, вкусах — в чем угодно. Запад при всех своих внутренних несхожестях к нам относился и нам противостоял как единое целое — «католический мир», влияние которого на нас далеко не всегда и не во всем было благодетельным, как утверждают западники, ибо все попытки построить ту же Францию в России разбивались о преграду природных и психологических отличий». Однако, «не может» не означает «не хочет». Желающие распространить на нашу территорию католичество и свое влияние были. И не только среди католического духовенства, для кого это непосредственное укрепление власти. Те же фряжские купцы, например, желающие обрести с воцарением католичества большую силу на Руси, без пошлин вывозить товары, занимать лучшие торговые места в городах, подвинув русских.

Тем временем, под боком у Дмитрия Донского с верой творится что-то неладное. Разброд и шатание. В какие-то моменты, описанные в «Святой Руси» у Руси одновременно по два и три митрополита — Киприан и Алексий, Киприан и Пимен + претендент Митяй, Дионисий + Киприан и Пимен. Да еще завелись трактующие веру по-своему стригольники. Нестроения (непорядок), как это называет Балашов, возникшие из-за отсутствия достойного духовного главы.

Во продолжении трилогии чувствуется, что время многих героев подходит к концу. Стареет Сергий Радонежский, заканчивается долгий период Дионисия, князь Дмитрий уже не молод.

Балашов показывает взросление княжича Василия, его ордынский плен, рискованный побег и долгую дорогу домой. Эпизодически присутствие Василия ощущалось еще до этого, когда ребенком княжич прислушивался к мнению отца, к тому, что открыто и скрытно говорят бояре. Балашов описывает его реакцию, как верное понимание происходящего.

Подводя итог — чувствуется, что это середина трилогии, не начало и не конец. Много внимания уделено делам за пределами страны, важным, с точки зрения геополитики, но воспринимающимся, как нечто чуждое, не родное. Возможно, это необходимо для противопоставления и донесения общей картины происходящего.

Поразило меня увиденное Иваном Федоровым, ближе к окончанию второго тома — последствия военных действий смоленского князя — издевательства над людьми. У меня внутренне был даже не тот вопрос, что у Ивана — «Своих-то зачем?!» — а вообще, зачем так?

«Перегородки, разделяющие православных и католиков на земле, не достигают Неба» (митрополит Платон Киевский)

Вот казалось бы, что если подназвание романа — «Сергий Радонежский», то и главным героем его должна быть эта историческая персона. Ан нет, не в этом случае. Т.е. не то, что Сергия в этой книге нет вообще — он, конечно же, есть, и даже в отдельной главе только о нём и про него. Но всё-таки основным и главным персонажем этого романа стали совсем другие люди. Наверное, это княжич Василий, старший и потому наследный сын Димитрия Донского, ну и польско-литовские весомые люди и исторические персоны: литовские князья Витовт и Ягайло, ну и польская королева Ядвига.

Причём линия польско-литовская в повествовании по значимости явно выходит на первый план, просто потому, что происшедшее в связи с этим династическим браком объединение Польши и Литвы и последующее католическое крещение литвинов и окатоличивание всех прочих граждан Литвы имело всеевропейские последствия.

Да и по сию пору сказывается. И поневоле и правда начинаешь думать о том, что основным многовековым соперничеством и противостоянием между Западом и Русью было и есть и, видимо, долго ещё будет, именно разномирье в вере и в ценностях, ведь все эти века Запад и римская католическая церковь пыталась привести Русь в католичество. И именно по вере мы разошлись со своими западно-славянскими родичами…

Продолжение трилогии «Святая Русь» известного русского писателя — историка Дмитрия Михайловича Балашова.

Действительно, как и указано в аннотации, книга рассказывает о горьком и досадном поражении Руси и московского княжества — захвате Москвы войском незадачливого — всегда он терпел поражения и удирал с поля битвы — хана Тохтамыша. И в этом случае ничего бы ему не светило, не совершись глупости, моральной слабости и откровенного злого предательства.

Кроме того, очень правильно рассказано о значении первой попытки Польши поглотить православную и на девяносто процентов русскую тогда Литву в результате Кревской унии.

Собственно же про Сергия Радонежского автор повествовал подробно не в одном своем произведении — здесь подчеркивается его важность как духовной опоры московского князя Дмитрия и пожалуй всего русского народа.

В общем отлично написанная книга с отличным же смыслом и не устаревшей актуальностью.