Анна Антоновская «Две прелюдии, или Что сказал Лехин»

История мальчика великолепна! История девочки тоже выглядит мило. Оправа показалась какой-то выморочной, но в целом вышла очень удачная микроповесть. А вот следующие за ней микрорассказы того же автора воспринимаются совершенно иначе. Что странно, видно ведь, что автор тот же. Но какие-то они все... содержательно-убогие.

На самом деле ничего удивительного. Автор, судя по прочитанному — «клинический филолог». (Имя не должно вводит в заблуждение, «Великий Моурави» принадлежит другому перу.) Главная проблема этой элитной разновидности русскоязычных графоманов (к которой принадлежит чуть не половина нынешней «боллитры») в том, что написать-то хочется и, главное, весьма и весьма умеется... но толком не о чем. Просто потому, что жизненный опыт, зажатый между книгой и роялем, слишком беден сколь-нибудь яркими деталями: ни голода, ни холода, ни войн, ни напастей. Вместо сермяжной цепочки «консерватория, суд, Сибирь» — банальная «консерватория, ОВИР, Америка». Как там у МЩ: «примеряя, как для бала, антураж какой попало... ты танцуешь, горд и страшен, меж бумажных крыш и башен пред бумажным божеством». Высосать контент из такого бытия настолько туго, что мелькающее в тексте слово «изнасилование» воспринимается по Фрейду, «оц-тоц первертоц».

«Две прелюдии» — счастливое исключение. По двум, думается, причинам. Во-первых, сюжет основан на реальных... пусть не событиях, но переживаниях, хотя и событиях, наверное, тоже. Чувства героев пропущены автором через себя — и потому отражены удивительно точно. Во-вторых, музыка. Это такой неосязаемый предмет, описание которого требует совершенного владения словом, что и позволяет автору это свое владение полноценно раскрыть, не впадая в «избыточность стиля». Стильность, которая в прочем бытописании самодовольно выпирает и смотрится как виньетки на кастрюле, здесь оказывается полностью оправданной и необходимой.