Илья Сельвинский «Пао-Пао»

Я читал обе версии этой пьесы — и раннюю, тридцатых годов (ту, где в конце Пао-Пао приезжает в СССР), и более позднюю, цензурировавшуюся самим автором (так сказать, «приведенную в соответствие с генеральной линией партии»). Какая из них лучше — не берусь судить; обе они, несмотря на известную «заидеологизированность», достаточно интересны.

Вообще, мнение, что поздний Сельвинский хуже раннего, потому что более массовый, классовый и не такой раскованный в смысле творческой фантазии — оно... скажем так, не на все 100% верное.

Да, для таких вещей, как знаменитая «Улялаевщина», или трагедия о Ваньке Болотникове, написанных в разное время и для разного читателя, авторская (само)цензура оказалась одинаково гибельной. Но ведь поздний Сельвинский — это не только гражданственно-патриотические поэмы... Это и «Умка Белый Медведь», который, невзирая на советски-правильную идеологию, глубоко поэтичен:

«Здесь много дней солнца нет, и часто луны нет.

И тюленьи отдушины вихрь вмиг зализывает, как след.

И только изредка, в те часы, когда отойдёт пурга,

В полгоризонта Великий Олень зажигает свои рога».

Это и «Бабек», который, м.б., «революционен», но в хорошем смысле — ничем не уступит знаменитому соловьевскому «Ходже Насреддину», да и вообще романтичен + лиричен до крайности... Впрочем, я кажется, уже совсем углубился в оффтоп. Если кому-то мои похвалы в адрес поэзии\драматургии Сельвинского 60-х годов покажутся преувеличенными, я могу сказать в свое оправдание лишь то, что в детстве эти произведения очень глубоко впечатлили меня. И даже не самые удачные вещи писателя — интересны, как минимум, с исторической точки зрения.

Теперь — об этой пьесе. О «Пао-Пао». (Собственно — о том, какой она была изначально, до появления варианта 60-х).

Сюжет — весьма в духе какого-н. уэллсовского «Доктора Моро» (на сам. деле, не очень понятно, почему у Сельвинского нет своей библиографии на Фантлабе. Вполне профильный автор ).

Боксер Роберт Дидрих, павший жертвой заговора конкурентов, умирает. Его атташе, поддавшись на уговоры своего полубезумного нищего братца-ученого, соглашается отдать мозг Дидриха для эксперимента: пересадки в череп обезьяны. В итоге Пао-Пао, наделенный человеческим сознанием (в представлении автора — эдакое рыжее лохматое чмо, непонятно зачем нацепившее фрак, корчащее из себя «венец цивилизации»... одним словом, сферический буржуй в вакууме) — так вот, Пао-Пао, неожиданно для себя, обнаруживает, что жизнь на благословенном Западе не так уж хороша.

отношение к ценностям нашей цивилизации господствует даже среди умных и добрых людей. Взять хотя бы Мицци, невесту погибшего боксера: ей приятно, что Пао-Пао унаследовал от Роберта все его нежные чувства. Она, в общем-то, и сама готова ответить ему взаимностью. Но... как-то вдруг по ходу дела выясняется, что, невзирая на обоюдную «совет да любовь», благосклонность девушки куда проще за определенную «кругленькую» сумму, чем всерьез играя на ее эмоциях. Не потому, что Мицци плохая, меркантильная или что-то еще — а просто она так привыкла: принцип «баш на баш, ты мне -- я тебе» никто не отменял.

Словом, просвещенная Европа для нашего героя — как он ни стремись изжить в себе обезьяну — не подходит. Тогда Пао-Пао бросается к своим, на Таити. От цивилизации хочет вернуться назад, к природе. Естественно, и тут ничего не получается — мы все помним со школы, что мартышка, взявшая в руки палку, уже мартышкой НЕ будет. Следовательно, круг замкнулся. «Звериное» начало так же плохо, как цивилизация... Остается один путь: в СССР.

Но здесь нашего героя ждут большие трудности: он не знает, как приспособиться к «новому быту».

Наш герой честно старается вписаться в новые для него законы бытия — и не может. Он чересчур много думает; чересчур много говорит... На то, чтобы просто ЖИТЬ, его не хватает.

Кончается сия история, как следовало ожидать, печально. Правда, в каком-то смысле можно и это назвать «потугами на хеппи-энд»: Пао-Пао все-таки нашел себя... в роли смотрителя зоопарка.Там же, в зоопарке, от клыков взбесившейся гориллы погибает его друг. Стоя над трупом Фистова, Пао смотрит в зал — и бросает зрителям в лицо: «Ну? Теперь — понимаете, в чем смысл жизни?!»

Логика Сельвинского проста. Суть бытия — звериная грызня, «кто кого съест». И другого смысла в нем нет. Панацея от этого — я уже написал выше — просто вести обычный образ жизни, не тратить свое время на глупую «высокую духовность», и быть как все. (Не могу сказать, что эта идея мне близка 100%. Но она как минимум интересна и нестандартна, а значит, заслуживает внимания).

Что же касается второй редакции (60-х годов), где был изменен финал и выкинуты все «советские» сцены — так это просто размышления на тему «как трудно молодому таланту среди пошлых и косных завистников».

-- Если, к несчастью, ты Кант или Беркли,

То будешь хоть в Англии, хоть в Германии

Как рыба, прыгающая на зеркале,

Как лампочка, зажженная в кармане.

Интересно, что здесь в кач-ве положительного примера упоминается Беркли — философ-реакционер (по советским понятиям), субъективный идеалист и религиозный мракобес. Все-таки бунтарская натура Ильи Львовича дала себя знать

Еще раз повторю: я не считаю второй вариант пьесы — «хуже». В чем-то, может быть, проще; но это не плохо.

ИМХО, каждый должен решить для себя сам, какая редакция ему ближе. Все, что я могу — поставить «Пао-Пао» заслуженную десятку.