Даниил Краминов «Амур и черепаха»

Чтение «по Фрейду». Много-много лет назад, осенью, в начале девятого, предпоследнего учебного года в школе, я поменял библиотеку. Прежде я брал книжки в номерной детской — на первом этаже двухэтажной деревяшки, куда было минут двадцать бодрой ходьбы. А теперь записался в юношеский отдел Центральной городской. Туда надо было мотаться на автобусе. Однако там я предвкушал приобщение к самому наивожделеннейшему чтению — к литературе классиков и современников приключенческого и фантастического жанров. Увы! Действительность оказалась куда более прозаической и суровой. Я-то прежде полагал, что детская библиотека в деревяшке бедна увлекательными книгами. Но в Центральной по этой части обнаружился полный швах. Да, полка фантастики и приключений вроде имелась. Вот только пылилась там какая-то ерунда. Неплохой выбор предлагала читалка, но как часто я мог в ней зависать? В общем, иного мне не было дано, как и прочим посетителям абонемента — кружить вокруг стеллажа с полкою только что сданных книг: а вдруг скинут что-нибудь интересненькое?

Но редко удача улыбалась. Опыт свой этот я, кстати, описал в повести «Не в рифму», только — частично, в приукрашенном, бодряческом, «фантастическом» виде. На самом деле мало что хорошего удалось выудить за два года из залежей юношеского отдела Центральной. Лишь несколько названий и уцелело в памяти от тех дней. Вот как раз одно такое — «Амур и черепаха». Хотя даже и не сказать, как я на этот роман наткнулся. Возможно, скользил взглядом по корешкам в поисках наугад и... А содержание и вовсе выскочило из головы. Ну лишь одно, самое общее обстоятельство — география, место действия: про Америку. А ещё — вот странность! — как бы на музыку воспоминание наложилось. Которую я тогда слушал — в передаче «Поющие меридианы», два раза в месяц (хотя какая уж тут странность?).

В общем, перечитал, чтобы вспомнить то время и самого себя тогдашнего — можно и такую подвести черту.

А теперь про автора и книгу.

Даниил Краминов был советским журналистом-международником. Во время войны год провел в войсках союзников (и книга об этом, в отличии от «Амура и черепахи», есть в сети). Писал он и романы — политические. Об одном из них как раз идёт речь.

Действие «Амура и черепахи» происходит в США в начале 60х. Главный герой, советский журналист Михаил Хлынов, аккредитованный при ООН, останавливается в уже хорошо знакомом ему отеле «Тихое гнездо». И узнает, что проиграл пари, которое заключил в прошлый приезд с младшим из братьев — совладельцев отеля. Некий Нийл Мактаф, один из новоиспечённых функционеров правительства, обрушился тогда с критикой на американских министров. Отельер назвал его умалишённым. Советский же корреспондент стоял на том, что это просто очень честный человек. И вот теперь выяснилось, что Мактаф и впрямь угодил в психиатрическую больницу.

В общем, Хлынова такой поворот заинтересовал, и он начал весьма энергично собирать материал о Мактафе (ну, почти как следователь в романе Липатова «И это всё о нём» взялся за психологический портрет и последние месяцы жизни Женьки Столетова; кстати, этот роман я, кажется, прочел до «Амура и черепахи», в летние каникулы, вот только аналогии потом не увидел).

Книга Краминова, наверно, не столь высокохудожественна, и всё-таки написана довольно занимательно и крепко. Читатель 60х годов много чего интересного мог почерпнуть из нее про Америку (и даже не всегда сплошного негатива, хотя автор смотрел на цитадель буржуинов с сугубо классовых позиций). Отметил для себя, что в романе встретилось много местного колорита, который я по-настоящему усвоил значительно позднее, явно не в девятом классе, во время того давнего чтения романа. Например, такое понятие как «писатель-призрак» (ghost-writer, «негр», пишущий-пашущий за другого). Или словечко «дэд» (папа, dad), которое мне не довелось услышать на уроках английского ни в школе, ни в институте.

При чтении размышлял над тем, почему всё-таки, несмотря на густо положенные контрасты и драматический сюжет, мы всё же предпочитали узнавать об Америке не от Краминова и иже с ним, а от писателей американских. Ну, кто от кого. Одни — от Лондона, другие — от Драйзера, третьи — от Хемингуэя. И т.д., и т.п. Хотя все перечисленные на четких классовых позициях не стояли, в чём-то заблуждались, а что-то явно недопонимали. Такой вот парадокс.