Они убеждены, что жить следует по Закону и Совести.
Они отвоевывают у «общества потребления» право на власть.
Они взращивают по своему подобию новую, истинную элиту.
Они изменяют мир.
...И пробуждают потаенных повелителей человечества — могущественных Хранителей, которым вовсе не выгоден новый порядок.
Последняя битва за умы и сердца людей началась...
Далеко не все отечественные писатели, дебютировавшие в фантастике и получившие известность в 90-ые годы, сохранили популярность и продолжают публиковаться в крупных издательствах. Однако Роман Злотников регулярно пополняет прилавки магазинов своими новинками, зачастую соавторскими и почти всегда принадлежащими к циклам. Одним из постоянных его соавторов стал Антон Корнилов, лишь недавно отметившийся сольным романом. Цикл "Урожденный дворянин" отчасти перекликается с "Рыцарями порогов", но в отличие от них описывает не фэнтезийную вселенную магии, эльфов и тварей, а почти идентичную нашей реальность.
Увы, порадовать своим романом Злотников может разве что самых упорных фанатов. Первая проблема "Рассвета" заключается в чудовищной идейной вторичности. Рассуждения о Долге, Чести, Законе и Совести — именно так, с большой буквы и непременным придыханием! — безусловно имеют право на жизнь, но не в том случае, когда пафосные монологи кочуют из цикла в цикл, из тома в том, из главы в главу и так до тех пор, пока читатели не вызубрят наизусть высокопарные речи героев. Вторая проблема связана тоже со вторичностью, но уже сюжетной, поскольку еще в романе "Виват императору" была описана утопическая схема выращивания новой элиты общества, сочетающей выдающиеся физические способности, высокий интеллект и моральную стойкость, далее эта схема кочевала по другим циклам, например: "Руигату", "Рыцарям порога". Но главная беда романа в другом.
Больше всего "Рассвет" похож на сочинение по заказу деструктивной секты, которое напичкано до краев экстрасенсорикой, восточными методиками и энергетической эзотерикой. За комплексом упражнений под названием "Столп Величия Духа" так и маячит "Сторожевая Башня". От постоянно повторяющихся догматов: "лишь практика есть мерило истины", "будь достоин" и "можешь — делай!" — удушающе тянет примитивнейшим НЛП, строго по стареньким методичкам, которые не использовал еще только ленивый. Если в том же "Виват Императору" особые способности прошедших обучение обосновывались действительно фантастическим допущением о наличии особой расы, тайно сосуществующей с людьми, а в фэнтезийных мирах присутствовала магия, то в данном цикле Злотников и Корнилов ударились в столь нарочитое подражание эзотерическим практикам, что собственно фантастики в книге почти не видно, если не считать таковой конспирологическую теорию о Хранителях, скрыто управляющих нашей цивилизацией.
Но что же предлагают читателям соавторы? Наверное, почти каждый время от времени сталкивается с агрессией, наглостью, алчностью людей, которые привыкли к безнаказанности в силу занимаемой должности или немалого состояния. Сталкивается и вынужденно отступает, поскольку против системы не пойдешь и проще отвернуться или выполнить требования, чем добиваться правды с риском для здоровья, кошелька и даже жизни. Соавторы бесхитростно давят на чувство справедливости, любовь к правде и честности, рисуя общество, где ложь, честолюбие и нажива исчезнут в принципе. Прекрасная затея! Но отчего-то в идеологии и методах Олега Трегрея, урожденного дворянина из другого мира, проскальзывают неоднозначные моменты. Например, перевоспитание народа Трегрей считает делом малоперспективным, предпочитая подготовку "новой элиты". А ведь Шварц не зря писал, что важнейшая работа — убивать дракона в людях, в каждом, пусть это занятие и хуже вышивания.
Говорить о персонажах не имеет особого смысла, поскольку это марионетки-функции, отыгрывающие шаблонные роли и отличающиеся лишь стилизацией речи и мыслей — под уличный жаргон, под блатняк, под архаичный говор и так далее. Сторонники Трегрея — лишенные сомнений, почти непогрешимые супермены. Противники — жадные и глупые взяточники, эгоисты и бандиты. Пожалуй, к достоинствам можно отнести лишь политическую сатиру на властные структуры и оппозиционные партии, в которой соавторы проходятся по всем типажам, живописуя особенности провинциальных нравов.
Итог:посредственная утопия, склеенная из эзотерики, политики и пафоса.
На дворе 2055 год. Мрачные апокалиптические прогнозы касательно развития цивилизации не оправдались: благодаря развитию нанотехнологий и биоинженерии большая часть человечества сыта, одета и образованна. Наука процветает. Буквально на днях состоится важнейшее событие — обнародование «Теории всего» — аналога Святого Грааля для физики, теории, которая позволит объяснить все процессы, протекающие во Вселенной. Только — два «но»... Сохранится ли Вселенная как мы ее знаем после мгновения «Алеф» — момента оглашения ТВ? И откуда взялось таинственное психическое заболевание — Distress — поражающее все больше людей во всем мире по мере приближения этого мгновения?
Будущее по Грегу Игану в романе "Отчаяние" выглядит одновременно блестящим — благодаря передовым научно-техническим достижениям, широким открывающимся возможностям, но также и мрачным — ведь у каждого открытия или разработки есть оборотная сторона, способная нанести чудовищный ущерб при легкомысленном или злонамеренном использовании. И социальной стороне также уделяется немалое, а порой и наибольшее внимание. Программируемые фармблоки и работа с ДНК, появление новых гендеров, а именно асексуалов, у-/и-мужчин и у-/и-женщин, опустевшие небоскребы деловых кварталов, вездесущая Сеть и гигантские искусственные острова. Основной акцент, однако, делается на биотехнологиях — краткосрочном воскрешении, тонкой работе с мозгом, генерации уникальных лекарств и вакцин, управлении биоритмами и даже полной перезаписи ДНК с новыми основаниями. Казалось бы, поистине прекрасный Новый мир!..
История начинается, как производственный журналистский роман-расследование, причем первая часть служит своего рода введением-экскурсом в этот исподволь отчаивающийся мир. Экскурсом необходимым, чтобы создать представление о социальном и этическом устройстве общества, наглядно проиллюстрировать достижения биотехнологий. Журналист, работающий над документальными фильмами, отлично подходит, чтобы подать читателю массу насыщенных суховатой информацией лекций, диалогов и отступлений. Достаточно любопытно и показаны циничные реалии, сложившиеся в масс-медиа. Манипулирование мнениями зрителей, заведомое отсутствие взвешенности и объективности, спровоцированная поляризация общества. Однако, закончив очередную работу, Эндрю Уорт немедленно приступает к новой, посвященной гениальной ученой-физику Мосале, претендующей на создание Теории Всего, а потому ему придется совершить поездку.
Вот так Уорт и попадает в Безгосударство, где проходит Эйнштейновская конференция. Безгосударство — самый большой биоинженерный коралловый остров, на котором устанавливают правила, а также их отсутствие анархисты — это территория вне международных правил и законов, осажденная экономическим бойкотом и политическим давлением. Осажденная, поскольку создатели Безгосударства и их последователи принципиально не соблюдают патентов, нарушают международные законы, а также служат убедительной витриной неповиновения государственной власти и нон-конформизма. Судьба и борьба за выживание этого необычного социума также сыграет не последнюю роль в сюжете. Но основная интрига закручивается вокруг разработки Теории Всего, поскольку часть фанатичных исследователей уверены, что ее создание повлияет на объективную реальность, зафиксировав конкретные тонкие космологические параметры.
Отсюда проистекает слабость романа, делающая его уязвимым критике. В основу научной части Иган закладывает антропный принцип, утверждающий, что наблюдатель влияет на мировые константы и даже необходим, чтобы Вселенная обрела бытие. Подобные гипотезы являются скорее философскими и умозрительными, поэтому плохо стыкуются с твердой НФ. Также автор описывает сами версии Теории Всего и разницу между ними качественно, но зачастую использует слишком общие слова, больше похожие на наукоподобные подражания. Пожалуй, честнее было бы вывалить на читателя с пару десяток или даже сотен формул, чтобы при желании можно было проверить выкладки и поиграть с уравнениями. Третий же недостаток романа заключается в слишком специфичной культурно-социальной модели, которую продвигает Иган, где гендер партнера менее важен, чем душевная близость. Далеко не всем читателям будет симпатична утопия, которую проектирует автор, поэтапно создавая ее из диалогов, сводок и размышлений.
Итог:материалистическая утопия в формате журналистского расследования.
Восток Меекханской империи — край неспокойный. Здесь пролегает граница с побежденным, но не сломленным государством воинственных кочевников, здесь во множестве встречаются Урочища, проклятые места, где можно столкнуться с невероятными чудовищами. Здесь вольный отряд генерала Ласкольника, что когда-то принес империи победу над кочевниками, продолжает нести службу и бороться против угроз — явных и тайных. А угрозами Восток богат. Как богат и тайнами.
А на Западе стоит город-государство Понкее-Ла, где растет влияние нового культа бога войны Реагвира, чья сила излечивает немощных и дарует зрение слепцам. Молодой вор Альтсин оказывается втянут в интригу, связанную с похищением главной реликвии культа, — меча, что по легенде принадлежал самому Реагвиру.
Альтсин еще не знает, какие зловещие тайны ему откроются, не знает, каким невыносимо тяжелым может быть божественное благословение, а главное, какой страшной окажется правда о том, кем являются боги на самом деле.
Во втором томе"Сказаний Меекханского пограничья"Роберт Вегнер завершает обзор всех частей света, добавляя к уже созданному обрамлению из северных гор и южных пустынь — восточные степи и западное морское побережье. Вновь история сочетает в себе элементы различных жанров: и эпического фэнтези, и авантюрно-плутовского, и героико-приключенческого. Вводя новые сюжетные линии, Вегнер также не забывает про уже начатые, сплетая постепенно проступающий узор сложных и гигантских интриг, в которые окажутся вовлечены божественные силы, армии и спецслужбы империи, магические гильдии, а также множество простых смертных. Все явственнее ощущается предгрозовое затишье, по окончании которого даже война с се-кохландийцами покажется мелкой стычкой.
"Восток. Стрела и ветер"
Расстилая бескрайний степной ковер, автор совмещает пылкую эмоциональность "Юга" и военную будничность "Севера". Восток — это нависающая тень полчищ се-кохландийцев, вольные и отчаянные наемные отряды-чаарданы, пестрая смесь традиций, наречий и магических укладов, тонкое кружево судеб. Внутренний фокус четырех новелл связан с юной наемницей Кайлеан, а внешний, но не менее важный — с Генно Ласкольником, бывшим генералом Первой Конной армии, победителем в битве за Меекхан, а ныне командующим вольным чаарданом, который лишь на первый и поверхностный взгляд может показаться иррегулярной степной бандой.
Жизнь восточного пограничья трудно назвать легкой и беззаботной. Разбойные набеги здесь обычное дело, в Урочищах кишат твари, отверженные маги-Помётники творят ужасное, а по ту сторону границы сгущаются тучи. Се-кохландийский Отец Войны тяжело болен, поэтому в любой момент может начаться кровавая распря между его наследниками, которая захлестнет еще не забывшие о нашествии восточные и северные провинции Меекхана. Потому дипломаты плетут интриги, армия выставляет заслон из гвардейских и обычных полков, а Ласкольник и его чаардан берутся за самые рискованные и сложные задания. Берутся и действуют, как единое целое, ведь чаардан — больше чем дружба или братство — это вторая семья, воюющий род. Сражаются, опираясь на смекалку, расчет и стойкость и зная, что у них лучшие кони, каких можно купить за деньги, получить в битве или украсть.
"Запад. Кинжал и море"
Во времена расцвета и могущества Меекханской империи приморский город Понкее-Ла стал крупнейшим на побережье, а то и во всем цивилизованном мире. Но теперь имперские солдаты и чиновники отступили на восток, и потому множество сил мало-помалу пришло в движение — культы и верования, дворянские кланы и морские пираты, купцы и чародеи — каждый ищет выгоду, старается упрочить влияние. В теневых интригах льется кровь, лязгает сталь, отдает холодом и мраком колдовство. Умелому, дерзкому и везучему вору Альтсину придется сотворить невозможное, чтобы выжить, сохранить душу и сберечь родной город.
Если первая и вторая новеллы еще преимущественно выдержаны в авантюрно-плутовском стиле, когда главный герой получает задание, затем втягивается во все большие проблемы, решает их смекалкой и хитростью, а в итоге срывает некий куш — например, свою жизнь, то затем усиливается эпический размах в виде воспоминаний-флэшбеков о Войнах Богов. Столетия назад земля вставала дыбом, реки текли вспять, целые города в одночасье обращались в прах и пепел по воле божественных и демонических сущностей. Принимая заказ на поиски похищенной реликвии, Альтсин даже не подозревает, чем это обернется для него лично, для воровских гильдий и всего Понкее-Лаа. И чьи лица окажутся под общеизвестными масками, например, ясновидца и чудака?
В конце второго тома мы видим, что судьбы героев из "Севера", "Юга", "Востока" и "Запада" уже пересеклись, но общая картина складывается лишь частично, тем более что "Восток" просто неприлично обрывается на полуслове — впрочем, ударная концовка "Запада" отчасти искупает это. Приближается нечто страшное, чудовищное, гигантское. Беда, от которой не скрыться ни в дремучих лесах, ни в глубоких пещерах, ни в городских трущобах. Войны Богов едва не обезлюдили континент. Человеческая жизнь стоила меньше пыли. И призрак ужасного прошлого готов ожить. Кто встанет у него на пути? Хватит ли у простых смертных духа, чтобы выступить на равных с почти всесильными сущностями?
Итог:отличное фэнтези, объединяющее элементы эпика, героики и авантюры.
Действие нового романа Марии Галиной разворачивается в старинном городе, своеобразной культурной столице пограничья, соединяющего (и одновременно разъединяющего) Восточную и Западную Европу. В Город приезжает некий искусствовед, разыскивающий следы канувшей в Лету авангардной арт-группы 20-х годов, постановщиков очень странного, судя по глухим упоминаниям мемуаристов, спектакля. Однако расследование, которое активно ведет герой, имеет цели не только искусствоведческие. Герой активен, герой все глубже погружается в сегодняшнюю жизнь города и его артистической среды, пытаясь разобраться в скрытых историей обстоятельствах, и чем ближе он приближается к разгадке, тем активнее реагирует на его появление Город.
Мария Галина относится к узкому кругу авторов, чьи книги неизменно получают долю внимания от критиков, литературоведов и членов номинационных комиссий, причем как мейнстримных, так и фантастических. Очередной ее роман — "Автохтоны" — достаточно хорошо отражает эту двойственность, позволяющую относить его и к реализму, и к городскому фэнтези, в зависимости от предпочтений и восприятия самого читателя. Сценой в повествовании служит небольшой городок в подбрюшье Европы, застывший между Западом и Востоком, прошлым и будущим, а потому желанный для любящих пестроту и загадки туристов. И в эту мешанину мифов, сплетен, недомолвок и шуток инкогнито прибывает непонятный незнакомец, интересующийся почти забытой театральной постановкой вековой давности.
Роман часто называют атмосферным, несмотря на неудовольствие писательницы, поскольку значительное внимание уделено извилистым городским улочкам и тихим уютным кофейням, пестрому круговороту веселья и кладбищенскому покою музеев. А стоит приблизить взор, как прорисовываются виньетки и абажуры, завязочки на папках, инкрустации на старинной мебели, чечевичная похлебка с табаско вместо кайенского перца и множество других мелких деталек, нюансов, уточнений, создающих ощущение соприсутствия. Здесь вскрывается первый конфликт — мира маленьких вещей-мелочей с миром больших вещей-идей. Первый, по Галиной, это и есть жизнь, он сохраняет и безопасен. Второй же съедает без остатка, губя расстрелами, переворотами, войнами и доносами.
Второй конфликт, упомянутый в самом начале рецензии, выявляется в противоречии между обыденным и волшебным, между реальностью и фантазией, между определенностью и возможностями. Достаточно сменить угол обзора, отринув стереотипы, чтобы красные огни телебашни превратились в пылающие глаза великана, но как быть, когда труднообъяснимые события происходят непрерывным потоком, и велик соблазн провалиться в бескрайний океан возможностей, где существуют саламандры и сильфы, где правят балом тайные общества, где завывают оборотни, шныряют в канализации тритоны и наблюдают через хрустальный шар загадочные пришельцы. Но можно ли доверять погрязшим в сплетнях старожилам, завзятым мистификаторам и пройдохам, странным и почти безумным личностям, которые путаются уверить главного героя, а значит и читателя, то в избранности, то в наивности. Это подлинно скептический постмодернизм, когда любому событию находится соответствие из классического корпуса текстов — Уэллс, Чапек, Стивенсон и другие.
Можно довольно долго описывать грани "Автохтонов", то сосредотачиваясь на малых — еврейские блюда, легенды и каббалистика, ужасы первой половины двадцатого века, судьбы театральной богемы — то возвращаясь к большим — тонкому балансу между обыденностью и чудом, однако лучше всего характеризуется роман своей же метафорой — "шкатулка в шкатулке... волшебная шкатулка с огнями и музыкой внутри". Галина талантливо играет с читателем, прогуливаясь по улочкам Львова — прообраз города узнается без особого труда. Отчасти фальшивит диссонансная нота о борьбе с тиранами, вероятно актуальная для автора, но не для созданного ею пространства, недореального и недомагического. Вот эта незаконченность, неполнота и подтачивает книгу, вкупе с упрощающим ситуацию финалом и второй смазанной кульминацией. Впрочем, есть секрет — или нет — каждый читатель решит сам.
Итог:постмодернистский текст, сочетающий элементы магреализма и мейнстрима.
Человечество увлечено новой технологией корпорации ВИДЕНИЯ. Люди практически живут в иллюзорном мире, преображенном при помощи наночипа, вживленного в мозг. Помеченный маркером реальный объект изменяется по желанию пользователя. Одежда, внешность, вкусовые, осязательные, обонятельные ощущения. Нищим наконец-то доступна роскошь королей, но самые популярные «опции», как всегда, — секс и насилие.
Евгений Ковалев опытный специалист корпорации, не желающий мириться с новой реальностью. Он имеет доступ к управлению иллюзиями и ищет единомышленников. Но «несогласные» не идут дальше ворчливых разговоров. Последняя надежда — «Великий Люфт». Движение сопротивления, ведущее настоящую войну, нападая на инфраструктуру корпорации.
Но если не найти единомышленников среди друзей, если не выйти на «Великий Люфт», флаг восстания придется поднимать в одиночку. В надежде, что в решающий момент несогласные сделают так же, как ты. И такой шанс судьба дарит герою.
К жанру социальной фантастики отечественные авторы обращались в последние годы не часто. Наверное, отчасти это связано с тем, что хороший социальный анализ, трезвый и непредвзятый прогноз заденут болевые точки самых разных политических фракций: от революционеров и либералов до консерваторов и государственников. Роман Сергея Галихина"Видения" является скорее антиутопией-предупреждением, чем радужной утопией, хотя окончательный мрачный смысл история обретает ближе к эпилогу.
Но есть и вторая сторона романа — киберпанковая, опять же неразрывно завязанная на социальный подтекст. Проект "Видения". Представьте себе мир, где каждый человек способен корректировать настройки своего зрения и восприятия, видоизменяя окружение под стать фантазии, желаниям и ситуации. Отдаленно знакомо? Превратить облезлую квартиру в шикарную виллу. Придать партнеру облик знаменитого актера. Замаскировать мусор и грязь на улицах. Сотворить красочное масштабное шоу в баре из одних только иллюзий. И многое другое.
Галихин раскручивает идею максимально глубоко, придумывая и раскрывая всевозможные способы по применению этой технологии в обозримом будущем от бытовых нужд до запросов спецслужб с опорой на отечественную специфику — в отличии от чем-то созвучного ему романа "Сфера"Дэйва Эггерса, нюансы которого ближе и понятнее американским гражданам. И читатель самостоятельно решит, чего больше принесли "Видения" — пользы или вреда, позволив людям маскировать прекрасными иллюзиями мрачную или унылую реальность. Показательно, что роман относится скорее к "сытым" антиутопиям, где никто не загоняет население в бараки и не регламентирует каждый шаг или вздох. Контроль и ограничение осуществляются исподволь, мягко и аккуратно.
Стоит упомянуть, что автор рискованно выбрал вариант с почти полным отсутствием четкой сюжетной линии. Вместо этого получилась обширная галерея полуразрозненных социальных зарисовок с персонажами из самых разных слоев общества — менеджмент и программирование в различных сферах, строго следующий законам следователь, убежденные революционеры, крупные руководители и чиновники. Таким образом, прослеживается и эволюция общества, и последствия от внедрения и распространения "Видений".
Однако при таком подходе второстепенные персонажи возникают и тут же пропадают, повествование рассыпается на отдельные лоскутья и нити почти не связанных друг с другом историй, событий и судеб. Выглядит это, даже если автор хотел добиться жизненности и реализма, неряшливо и незаконченно. Потому лишь эпилог позволяет убедиться, что у автора была четкая концепция. Именно под занавес озвучивается идейный посыл-предостережение. Предостережение о Системе, которая сама себя создает на основе примитивных человеческих инстинктов — алчности, наглости, эгоизма — и сама же себя защищает. Защищает жестко и беспощадно. Не жалея упрямцев, сохранивших в глубине души веру в чудеса и надежду на справедливость.
облако тэгов
