Г. Ф. Лавкрафт «Зов Ктулху»

Представьте себе, что у вас некогда был дедушка, под присмотром которого вы выросли. Когда-то он был для вас непререкаемым авторитетом, человеком который разбирается во всем, что только есть в жизни, имеющим ответ на любой вопрос.

Потом, когда вы стали постарше (а дедушка — подряхлее) вы стали замечать, что его мудрость в меняющемся мире устарела. Когда-то она, несомненно, была актуальна, но не сейчас. Время от времени дед еще мог дать ценный совет, но все реже. Вы начинаете сознавать, что он помогал вам решать задачки по математике (хотя сам — биолог) не потому, что он хорошо знает математику, а потому что такие задачки может решить любой взрослый с IQ больше 90. Вы замечаете, что теми навыками починки выключателей и замены порвавшихся уплотнителей в кранах, которым он вас обучал, более или менее владеет почти любой взрослый (и многие, кстати, получше, чем ваш дедушка). Когда вам впервые разбил нос дворовый хулиган, дед учил вас драться. Но позже, посетив пару серьезных спортзалов, вы поняли, что дедушкины наставления на уровне «левой отбиваешь, а правой — в нос паршивцу!» — не более чем профанация. Да и вообще, вы поняли, что дедушка сам не знал и не мог знать множество вещей, нередко ошибался сам, а бывало, что и служил для вас далеко не лучшим примером.

Но все же вы, даже повзрослев, не забывали его, приезжали раз в месяц-другой, с грустью замечая, как он стареет, а в «трогательной смеси мудрости и маразма» (с) баланс печально смещается от первого ко второму. Вы говорили с ним каждый раз на одни и те же темы, потому что он не помнил прошлых разговоров, а, может, потому что вам обоим было приятно говорить об этом. Вспоминали по много раз одни и те же случаи, потому что хотели еще раз пережить светлые моменты.

И когда, наконец, его не стало, вы искренне печалились о нем, потому что вместе с ним ушла часть вашей жизни, которая не вернется уже никогда. Потому что кто-то должен научить человека решать простенькие задачки, чинить выключатели и давать сдачи хулигану. Какими бы простыми и примитивными эти вещи ни казались, именно они формируют основу личности, делают нас теми, кем мы являемся.

Естественно, со временем мы перерастаем все это. Мы учимся сложным вещам, находим свой путь в жизни. На смену задачкам приходят диссертации, выключателям — строительство дачи и ведение дел с собственностью, дворовым потасовкам — защита своего мнения в работе и, возможно, своих прав в инстанциях. Но все равно, в глубине личности решение всех этих задач уходит корнями в дедушкины уроки.

И разве человек, который заложил в нас основы всего этого, не заслуживает, чтобы его помянули добрым словом? Конечно заслуживает. Поэтому мы, хоть и редко, но навещаем могилу деда, чтобы посидеть полчасика в тишине и вспомнить.

«Помнишь, как мы ходили в поход в Карелию? Ты еще ужа испугался?»

«Да, деда, помню. Конечно помню...»

Сегодня, разумеется, романы Лавкрафта кажутся простоватыми, наивными и уже вряд ли кого-то испугают. Скорее вызовут ироническую улыбку. Но была бы современная фантастическая и фентези-литература такой, какая она есть без его вклада в ее основы? Очевидно, что нет. Ктулху не остался в своем Р'Льехе, проткнутый бушпритом корабля. Он растворился во всей литературе ужасов, фантастики и фентези. Он — в некроморфах Dead Space, в иллитидах D&D, в демонах Варпа из Warhammer и вообще почти в любом мрачном культе, из каждого второго фентези-романа.

Поистине, Лавкрафт — пусть не единственный, но полноправный дедушка современной фанастики.

Склоним же пред ним пыльные шлемы.

Как и многие читатели, я взлелеял и выпестовал свой литературный вкус, отталкиваясь от априорной, вроде как самой собой разумеющейся установки на то, что искусство должно нести разумное, доброе и вечное. Что книга, не содержащая размышлений о добре и зле, каких-то глубоких философских мыслей – это зря написанная книга, пустая трата бумаги. А потом в какой-то момент задался вопросом: правильно ли это? Ведь существуют целые виды искусства, изначально не подразумевающие осмысленности: инструментальная музыка, например, или абстрактная живопись. И если можно переживать катарсис от девятой симфонии, откуда же берется совершенно иной стандарт в отношении литературы? Почему мы так часто требуем от книг глубокомысленности, и не можем позволить им просто быть красивыми?

Говард Лавкрафт – один из тех людей, чьи произведения напоминают, почему авторов книг принято называть не мыслителями, а именно писателями. И в этом смысле “Зов Ктулху” является если не вершиной его творчества, то как минимум наиболее ярким и наглядным примером. Ведь сюжет рассказа абсолютно плоский и, на первый взгляд, достоин в лучшем случае низкобюджетного фильма-трешачка про нашествие инопланетян из тряпья и пластилина (кстати, одна такая стилизованная экранизация именно с тряпичной куклой Ктулху таки появилась). Психологического мира героев толком нет, один древний слепой ужас перед чем-то столь же античным и подслеповатым. Философии – лишь первый абзац о невежестве, как о защитном механизме. И что Лавкрафт хотел сказать? Ради чего все это написано?

А написано ради самого процесса. Написано, простите за тавтологию, писателем, а вовсе не философом или психологом. Властителем душ, а не умов. Это рассказ ни о чем, и он, как и множество других лавкрафтовских рассказов, не сутулится, стесняясь собственной безыдейности, а напротив, стоит с гордо поднятой головой, утверждая, что литература, подобно музыке и живописи, имеет полное право быть бессмысленной — до тех пор, пока она по настоящему утонченна. И так же как многие ученые с чувством собственного превосходства над “ремесленниками” занимаются “чистой наукой”, не имеющей в обозримом будущем никакого прикладного применения, Лавкрафт, можно сказать, занимался “чистым искусством”. Прекрасным в своей пустоте, нарциссически упивающимся собственной вычурностью, кокетливо прячущим половину лица под маской сухой документальности. Чистым искусством, заставляющим мурашки бегать по спине не от того, как это глубоко, а от того, как это красиво.

Чистым искусством, рождающим не мысли – но чувства.

«Проявлением наибольшего милосердия в нашем мире является, на мой

взгляд, неспособность человеческого разума связать воедино все, что этот мир

в себя включает», — так начинает Лавкрафт эту дивную повесть. И, следуя убеждению своего героя, он оказывает это милосердие и нам, читателям, оказавшимся в его мире. Приятно быть милосердным, когда играешь Бога.

Лавкрафт, правда, не создал своего мира, но именно благодаря этому он создал один из самых увлекательных и таинственных мифов. Его мир невозможно представить в виде карты, и именно поэтому за всеми его историями проглядывает территория. Остается до конца непонятным, как соотносятся между собой Великая раса, Старая Раса, Старейшины, Ктулху и прочие циклопические порождения лавкрафтовской фантазии. Миф Лавкрафта — это паззл, мозаика, калейдоскоп, в которых какие-то кусочки явно отсутствуют, а какие-то не стыкуются друг с другом. Целостной картинки нет, есть осколки, следы, останки, обрывки и прочие фрагменты, хотя и несколько однообразные, похожие друг на друга.

И это хорошо, это милосердно. Вместо того чтобы создавать замкнутый, герметичный, детально проработанный мир со своей историей, географией, религией, геополитикой, языком, расами и всем прочим, Лавкрафт намекает на нечто неведомое. Если бы он создал свой целостный мир, это был бы только его мир, явно искуственный, явно фантастичный, явно литературный. Картину мира нельзя создать, потому что мир бесконечен, а любой его образ обрезан и ограничен. Нельзя связать все воедино. Иначе это уже не будет реальность, с которой сталкиваешься после пробуждения или в результате случайного стечения обстоятельств. Иначе не будет страшно. И это было бы в высшей степени немилосердно — оставить читателя ни с чем, объяснив все. Лавкрафт сверхреалистичен и сверхфантастичен, его проза сверхскупая, документальная, хроникальная, протокольная, и в тоже время сверхбогатая, наполненная до краев ужасом. Это противоречия. Но, как мы помним, всего воедино связать нельзя.

Непередаваемо прекрасное творение, что окутывает читателя уже с первых страниц неким ореолом тайны и загадочности, окружает атмосферой ужаса и мистики, вводит в состояние стагнации умственного восприятия всего окружающего мира, ибо ничего более, кроме данного рассказа, мозг ощущать не желает.

Текст непостижимо красив, он изобилует необычайно мастерским описанием как окружающей среды, так и чувств персонажей, что говорит не только о мастерстве автора, но и о его неописуемо «живой» фантазии, ибо история, что описывается здесь — выдумана. Да, он преподносится в качестве реально произошедших событий, запечатлённых в хрониках, газетах, дневниках да журналах путешественников. И подобная стилистика лишь придаёт особой остроты, взвивая саспенс просто до необозримых высот: чувство, словно подобные события реальны, меня лично не покидали не на мгновение. Также на данный эффект действует и огромное множество отсылок да аллюзий, которыми опять же пестрит текст, чётко давая читателю осознать не только состоятельность да образованность Говарда Лавкрафта, но также и ощутить всю мощь этой псевдодокументалистики, что так качественно создаёт иллюзию правдивости действий, описанных в рассказе.

Антураж чего-то непознанного да необузданно ужасающего непрерывной нитью пронизывает всю повесть. Пленив нас с первых строк, произведение не желает отпускать до последних слов, в которых не раскрывается смысла всего произошедшего — нет. Они служат лишь предостерегающим предупреждением, ввиду которого лишь чётче слышится неясного происхождения звук за спиной, да паника подспудно овладевает сознанием, позволяя стынуть крови в жилах.

Это бесконечно отличное произведение, со времени своего написания не постаревшее не на день — контекст времени лишь создаёт дополнительные штрихи обстановке отчуждённости, вечной опасности и безысходной мрачности. Говард Лавкрафт по праву вошёл на страницы истории литературы, как писатель, что создал жанр ужаса именно таким, каким мы его видим сегодня. Публике же, далёкой от подобных текстов, его наследие уж явно известно по имени одного исполинского чудовища, что породила фантазия сего писателя: того самого Ктулху, заслуживающего также своё место на страницах энциклопедии жанра и внимания, которым я призываю Вас одарить Его — и создатель Его, и Он непосредственно сам этого заслуживают.

Эмблематичный шедевр. Понятно почему народ так загорелся этой идеей — восстанием Ктулху из глубин моря. Даже в «Соус парке» эту идею использовали в серии про катастрофу «Дипвотер хорайзент». Читал среди бела дня в электричке, в дрянном пересказе (не тратьте на него время!) Е.Любимовой. И все равно пробрало по самое немогу. ГФЛ настоящий мастер описаний космических и временных бездн, очень проникаешься ощущением чуждости и вброшенности человека во Вселенной. Это какой-то триллер-экзистенциализм.

Лавкрафта все поругивают за излишнюю описательность и монологизм. А между тем в короткой повести у него совместились и научные изыскания, и масштабная полицейская спецоперация, и сражение с пиратами, и древний инопланетный город, буквально пожирающий незваных путников. И все ловко увязано и подогнано. Очень атмосферно и сплошной экшен.

Безусловный эталон своего жанра, который хорош абсолютно во всем.

Подача истории через записи рассказов свидетелей страшит намного сильнее, чем если бы главный герой видел это сам (как в «Дагоне»).

Обстоятельное повествование на английский манер, в котором, наконец, нет фраз типа «это невозможно было описать словами» — автор находит слова, чтобы описать и Ктулху, и циклопические пейзажи, и неземной материал, из которого сделаны фигурки Ктулху.

Неожиданный тонкий юмор. Например, нервный скульптор Уилкокс, имеющий «склонность к позерству и аффектации», подозрительно напоминает самого «раннего» Лавкрафта. Или вот это великолепное предложение:

«Лишь двое из захваченных пленников оказались вменяемыми настолько, чтобы их можно было повесить, всех же прочих разместили по различным лечебницам»

Окончание рассказа также показалось мне блестяще остроумным.

Лавкрафт как никогда убедителен — в Ктулху по ходу повествования действительно начинаешь верить, с замиранием сердца вспоминая про одиннадцать километров Марианской впадины.

Недостатки при желании найти, конечно, можно. Например, фигурка из неземного камня не исследуется учеными в секретных лабораториях, а преспокойно стоит в музее. Йохансен явно написал свою рукопись на английском не для того, чтобы не прочла жена, а для удобства главного героя (ведь иначе он мог просто использовать шифр, написав все на родном языке). А схватка Йохансена с Ктулху довольно нелепа и свидетельствует о том, что Лавкрафт не считал человеческие силы и способности такими уж ничтожными, как про него говорят (особенно на фоне его нынешних последователей и подражателей). Но для меня все это мелочи, неспособные испортить общего впечатления.

В итоге, пугает — да, заставляет задуматься — да, атмосфера — полная.

Охренеть!!!

Таких впечатлений я не получал со времён первой, прочтённой мною книги.

Взявшись читать произведение давно ушедших дней, я рассчитывал на ощущения, описанные многими коллегами, о «безужасном» ужасе. И, наверное, именно такое мнение о «Зове» сложилось у меня много лет назад в далёких 90-х прошлого века, поскольку, помню я лишь факт прочтения рассказа и ни чего более. Но вся соль данного произведения в том, что знакомиться с ним следует только набравшись определённого опыта прочтения более современного фэнтези. Нет, нет, вы не ослышались, именно фэнтези, а не хоррора. Только после этого оно способно произвести эффект разорвавшейся бомбы, а понимание истоков творчества современных авторов становится настолько явным, что душа начинает петь от собственной прозорливости. С той лишь разницей, что начинаешь видеть не будущее, а прошлое. В пару десятков страниц автору удалось поместить:

— тихоокеанскую «Атлантиду» с «тёмными» атлантами (знаете, как в современном фэнтези, тёмные эльфы);

— прообраз Терминатора, воссоединяющегося в свою первоначальную форму из разметавшихся клочьев;

— описание сущностей, способных изменять законы природы (помните как у Сандерсона — Сзет — Убийца в Белом);

— телепатическую связь с вмешательством в чужие сны;

— и, конечно же, воспетый временем феномен «Тёмного Властелина», ждущего своего часа...

Да, по началу, я тоже думал, что вряд ли дочитаю сей «сухой» текст до конца, но по мере продвижения, я понял, что именно такая, «хронологичная», манера повествования и стала здесь самой уместной.

Не могу оставить без внимания главных героев рассказа. Да психологии мало, может даже совсем нет. Но блин! Ведь большинство из нас именно такие, чем можем заслуженно гордиться, — с необузданной страстью к неведомому, тайному и т.д. А это, согласитесь, может затмить многие недостатки.

В завершение, отвечу на вопрос, терзающий некоторых читателей, «Почему никто из персонажей не уничтожил записи о происшедшем, дабы уберечь будущие поколения?» Всему виной — ЗОВ КТУЛХУ.

почитать посоветовал мой брат — любитель Кинга и иже с ним. Я никогда не любила подобные жанры, они меня не пугали, скорее смешили. Но прочитав этот рассказ я долго не могла заснуть. Я не нашла там ничего такого, что могло бы меня испугать. Страха я не испытала. Я испытала дикий, глубинно-древний ужас, который шёл откуда-то изнутри меня. Тягостная безысходность рассказа заставила поверить в то, что Он действительно существует...просто спит...и ждёт...

Фантасмагорические сны сознания.

В данном сборнике представлены три произведения Лавкрафта: неподражаемый «Зов Ктулху», потусторонний «Шепчущий из тьмы» и навевающие ужас «Хребты безумия». Стоит лишь немного отпустить свою фантазию, читая эту книгу, и полное погружение в сверхъестественный мир древних существ и инопланетных монстров обеспечено. Эти произведения созданы, чтобы щекотать нервы, ведь чувства тревоги и напряжения держат читающего в своих цепких лапках до последнего абзаца.

Обожаю лавкрафтианский хоррор, поглощающий в свою темную пучину, отдающий откровенной дьявольщинкой, зазывающий в свои небывалые вселенные и моментально окутывающий щупальцами сознание. Вот вроде ничего такого страшного не описывает Лавкрафт, но поражает то, как он мастерски создает атмосферу присутствия рядом с героем чего-то непостижимого, древнего и ужасающего. Химеры миров Ктулху — это воплощение вселенского зла, часто невидимого, но оставляющего за собой потёки слизи и сладкий аромат безумия. И жуть накрывает от одного осознания, что вот-вот что-то случится кошмарное, что великий неизбывный ужас уже рядом нужно только обернуться и он схватит тебя, вопьется клыками в твою шею, сведет с ума, изымет твое сознание и превратит тело в искусно сделанную покорную куклу…

Не смотря на старомодную манеру изложения и не самый увлекательный сюжет, нужно ставить высшую оценку. Хотя бы потому, что это классика. И не каждый писатель ужасов может похвастаться тем, что вера в его придуманного бога с далеких звезд стала настоящим литературным культом, в который почему-то веришь.

Один из главный рассказов в мифологии Ктулху. Сам приступал к чтению с неким скептицизмом, но по прочтении я был так восторжен, что мне хотелось пересказывать эту историю всем подряд и советовать читать Лавкрафта.

Я не любитель хорроров и читал этот рассказ не для того чтобы пощекотать нервы, нет. И страшно при чтении мне не было. Но сюжет, антураж и атмосфера захватили мой разум очень крепко с самых первых абзацев.

Собственно, мою оценку вы видите. Я не читал не всего Лавкрафта, но много его произведений. И из вех что я читал — это пока лучшее.

Несколько точек зрения на одну и ту же невеселую перспективу (невеселую для слоя пыли, который принято именовать человечеством) заставляют в нее поверить. И если хватит воображения, то станет страшно...

Хотя образ Ктулху оплеван и опошлен стараниями пользователей Рунета (и не только), циклопической мощи он вовсе не потерял, подтверждение чему — реакция обычных смертных на статую в игре Call of Cthulhu: Dark Corners of the Earth.

ИА! ИА!

Ничто и, вероятно, никогда не сможет сравниться с этим произведением. Нет, я еще не встречал автора, который бы так (!!!) описывал весь психологизм сложившейся ситуации. Так мог сделать человек, для которого все это не пустой звук. Это — его жизнь.

Самый известный бог в Лавкрафтианской мифологии — Ктулху. Читайте и трепещите...

Решил тут я на днях приобщиться к творчеству Лавкрафта, а то стыд да позор — до сих пор ничего не читал. Но мне нравится, когда я сам прихожу к ознакомлению какой-то книги или творчества определённого автора в целом. Удачно так приобщился.

Что мы имеем? С самого начала автор задал определённый тон, теперь я понимаю, что такое «лавкрафтианская атмосфера», тягучая и апатичная, безнадёжная и устрашающая, которая отлично прослеживалась в том же «Монстрологе» Рика Янси. Возможно концепции этого рассказа присуща некая старомодность, но давайте не будем забывать, что написан он в далёком 1928 году.

Очень понравился язык автора, живой, осязаемый. Описания тоже очень живые и красочные. Есть даже детективная линия. Хронометраж небольшой, но автор сумел наполнить свою историю динамикой, интригой. Правда где-то в середине рассказа эта интрига немного себя исчерпывает, появляется Великое Зло, пришедшее с далёких звёзд, неуничтожимое и всеобъемлющее. Перебор или нет? Если эта тематика красной нитью проходит через всё творчества автора, то в этом случае наверное проблема не автора, а моего восприятия.

А ещё здесь прорисовывается масштаб, планетарный, от которого захватывает дух. Некоторые факты преподносятся буднично, но каждый факт складывается в общий пазл. Ведь события происходят по всему миру. По всему миру люди в религиозном экстазе произносят заветные слова на мёртвом языке «В своем доме в Р'льехе мертвый Ктулху спит, ожидая своего часа».

Понравился главный герой. Человек, которому случайно в руки попало запретное знание, расследование, которым занимался умерший родственник. И первое устремление главного героя — не желание довести дело умершего до конца, а попытка извлечь из этого знания выгоду. Как он сама объективно характеризует свои действия — «То, что я смог получить из первых рук, подтвердило известное мне из рукописи моего деда и, тем не менее, вновь взволновало меня; теперь уже я не сомневался, что напал на след совершенно реальной, исключительно тайной и очень древней религии, научное открытие которой сделает меня известным антропологом. Моей тогдашней установкой по-прежнему оставался абсолютный материализм». Но, в конечном итоге он осознаёт, что запретные знания потому и запретны, что если их предать огласке, начнётся хаос. Это проявление не статичности, а перемены в суждениях и характере героя, ведь наблюдать за чем-то неизменным так скучно.

«Восставший может уйти в бездну, а опустившийся в бездну может вновь восстать. Воплощение вселенской мерзости спит в глубине, ожидая своего часа, а смрад гниения расползается над гибнущими городами людей. Настанет время – но я не должен и не могу думать об этом! Молю об одном – коль мне не суждено будет пережить эту рукопись, пусть мои душеприказчики не совершат безрассудства и не дадут другим людям ее прочесть».

Итог: прекрасный образчик мистического хоррор-рассказа, с полным погружением в историю: ты словно слышишь эти завывания в ночи и глухие удары тамтама, странные шорохи и чувство всеобъемлющего ужаса. А ещё автор сумел достойно завершить историю, поставить главную точку.