Тяжелое время для всех наших соотечественников. Шолохов переносит читателя в самую гущу события, строительства колхоза. Читать было очень интересно, я по сути об этом не знал ничего. Очень умело совмещены и труд и быт людей, также искусно вплетена линия с контрреволюцией. Почему то очень жаль главного героя Давыдова, хороший был мужик.

Вот откуда знаменитая фраза “Колхоз — дело добровольное”!

Понравилось. В меру монументально, ярко, доступно и сильно. Познавательно. Очевидно, роман художественный, а не документальный, но художественные книги иногда отображают историю лучше, чем учебники. Тем более, что первый том автор писал, считай, в режиме реального времени, это практически рассказ очевидца. Подретушированный и приукрашенный, но скорее для удобства читателя, чем для сокрытия или искажения информации.

Мне, во всяком случае, было читать интересно. Прежде всего, про коллективизацию, сначала с приказом обеспечить стопроцентное вступление в колхоз, а после “Головокружения от успехов” — про деколлективизацию с новым приказом: желающих выйти — выпустить, при этом колхоз сохранить, зерно заготовить и посевную начать.

Отдельно отмечу издание 2004 г. https://fantlab.ru/edition403364. В нём шикарные примечания, статья Сталина, например, приведена полностью, так что ничего не нужно отдельно гуглить.

Понравились персонажи. Традиционно восторгаются Щукарём, но мне Щукарь не показался. Уж больно он юродивый да жалкий. Во всём, и в его бедности, что он за всю жизнь ел досыта всего несколько раз, и что семейная жизнь его не задалась, и что весь он невезучий, а там где могло бы ему повезти, всё идёт наперекосяк из-за его, Щукарёвой, глупости или лени. Плюс когнитивный диссонанс: Щукарь явно задуман как персонаж-шут, подразумевается, что читатель будет над его приключениями смеяться, но как смеяться над убогим? Во всех его историях он получает травмы или физические страдания, почти все его выходки доставляют неудобства окружающим. Что тут смешного?

Юмор в романе вообще прошёл мимо меня. Есть куча эпизодов, не только про Щукаря, где кто-нибудь что-нибудь говорит или делает, и все покатываются со смеху. Уж не знаю, почему, но ни одна сцена, где есть “закадровый смех”, где Шолохов описывает, как все хохочут, указывая читателю, что и он, читатель, в этом месте должен посмеяться, — ни одна из таких сцен мне не показалась забавной, остроумной или смешной. Видать, юмор — дело субъективное.

Возвращаясь к персонажам, мой любимый — Макар Нагульнов. Удачная находка автора. Прошёл две войны, вернулся инвалидом, человек с явной и глубокой психологической травмой, — и учит английский язык по ночам. Резкий, жестокий характер — и пригрел возле себя Щукаря, Лушку за все её выходки ни разу пальцем не тронул и вообще бить женщин считает недостойным революционера. К тому же, большинство ярких, радикальных и спорных высказываний в романе принадлежат именно Нагульнову.

Тема мятежа и линия Половцева мне показались недораскрытыми. При том, что на самом деле добавить к ним нечего, выписаны они прекрасно. Задачу свою — поддержать и укрепить сюжетную линию саботажника Островнова и проиллюстрировать общую политическую обстановку — персонаж Половцев выполнил. А всё кажется, что чего-то не хватает.

А вот какая тема раскрыта на все сто, так это жизнь крестьян на юге России в 1930-х годах. Читать про неё, несмотря на все старания Шолохова украсить и расцветить сюжет фольклором и любовными линиями, тяжко. ХХ век, а такое впечатление, что автор пишет про глубокое средневековье. То тут, то там мелкие детали упоминаются мимоходом, но врезаются глубоко: Давыдов, председатель колхоза, месяцами не моется и не стирает одежды; практически у всех селян вши, вечером на гулянье парень кладёт голову на колени девушке, чтобы она у него “поискала” — это в порядке вещей; бедность на уровне нищеты, дети, а часто и жёны крестьян зимой не выходят из дома, потому что нет тёплой одежды и обуви; конфликты разрешаются физическим насилием, убийство — повседневность.

Шолохов перемежает эти факты рассказами про коммунизм и светлое будущее, мол, советская власть сейчас всё исправит, но 1930 год! Советской власти уже тринадцать лет, люди ездят на автомобилях, строят небоскрёбы, вырабатывают электричество, а тут такое…

К чести Шолохова, который, похоже, искренне желал светлого будущего для деревни, в романе много пропаганды образования. То Нестеренко учит Давыдова книжки читать, то Нагульнов со своими учебниками, то — и это моё любимое место во всём романе — молодую женщину (!) отправляют за счёт колхоза на учёбу в техникум.

Итого: роман неоднозначный, местами мрачный, многоэтажный, но с хорошим посылом и качественный, Шолохов в литературе был талант. Описывает один из тяжелейших периодов в жизни страны, а читается влёт, с удовольствием и легко, как книжка с картинками. Рекомендую. 8/10.

Можно сколь угодно восхищаться «Тихим Доном» и «Поднятой целиной», но при этом не надо забывать, что многие произведения Шолохова из цикла «Донские рассказы» ничуть не слабее этих знаменитых произведений. Вот и эта повесть — она так глубоко погружает читателя в кровавый водоворот Гражданской войны, что именно по ней, а не по каким-нибудь там учебникам истории, человек наконец может почувствовать и понять, ЧТО ТАКОЕ была Гражданская война. Война, когда людская злоба стояла стеной и убить человека было едва ли не проще, чем прихлопнуть муху. И какие характеры в этом горниле выковывались, какие люди в ней рождались.

Семнадцатилетнему Петру Кремнёву, сыну постовала, пришлось пережить столько, что, казалось бы, и на десять человек было бы много. Удивительно, но этот паренёк, не раз находясь на грани жизни и смерти, не сломался, не отступил, а выдюжил. Написано интересно, стиль и язык типично шолоховские и, что особенно примечательно, в тексте повести не чувствуется ни грамма фальши....

«Судьба человека» не нуждается ни в какой защите и, тем более, в оправданиях и объяснениях, как это делают уважаемые коллеги, вступившие в полемику с критиками рассказа. Ценность этого произведения самоочевидна для любого жителя стран бывшего СССР, хоть немного понимающего о чем вообще речь. Ни одному советскому «унтерменшу» нет необходимости растолковывать почему и за что советские люди воевали с нацистами (а на самом деле почти со всей «цивилизованной Европой»).

Вместе с тем, есть более интересная и, к сожалению, злободневная для России тема, актуальность которой демонстрируют как раз-таки «обличители» (спасибо Knight Errant'у за меткое словечко). В процессе чтения отечественной и зарубежной литературы, так или иначе посвященной войнам (неважно вымышленным или реальным), нам бросается в глаза чрезвычайно сильное расхождение в отношении к ней у западных и отечественных писателей. Я немного касался этой темы, скажем, в своей рецензии на «Пятнадцать часов» М.Сканлона, сейчас пришло время обсудить ее подробнее.

У европейских и американских писателей война предстает как некое кровавое соревнование за какой-то приз: колонии, политическое влияние, на худой конец за престиж короны или честь мундира, если речь идет о совсем рядовом составе, который слабо себе представляет большую политику. «Правь, Британья, морями», «Дойчланд убер аллес» и тому подобное. В любом случае, речь идет о войне по принципу «наши парни против их парней», где на кону не стоит выживание народа и государства, а все ставки ограничиваются возней вокруг каких-нибудь колониальных владений, в крайнем случае очередных Эльзаса и Лотарингии. Поражение неприятно, но не более того. Основной же мотивацией для солдат является та самая «честь мундира» — простая самореализация через насилие. Недаром в Европе так распространен культ воинских частей, которые в данном контексте становятся чем-то вроде спортивных команд. В каждом условном европейском Урюпинске любая собака знает, что «наши парни» служат не где-нибудь, а строго в 27-м Её Величества драгунском полку «Серебряные Эполеты», а на центральной площади гордо стоит какая-нибудь турецкая пушка, привезенная «парнями» из Галлиполи. Для них война это спорт. Кровавый, страшный, однозначно из категории «не для всех», но спорт. Отсюда, кстати, и типичное отношение к методам её ведения: армия должна быть «профессиональной» (то есть наемной, так как призывник хорош для защиты Родины, но задает слишком много вопросов при отстреле папуасов на другой стороне шарика, а вот наемник за соответствующую плату готов стрелять в кого угодно, хотя умирать за Отечество не спешит), боевые действия должны вестись по возможности подальше от своих границ, дабы не тревожить покой мирных бюргеров, а вот означенных папуасов можно не считать и убивать их любыми способами и в любых количествах. Именно из-за такого подхода после Первой мировой войны возник эффект «потерянного поколения», хорошо отразившийся во всем известных произведениях того же Ремарка. «Соревнования» приобрели слишком большой масштаб, и в мозгах даже самого недалекого бюргера явственно обрисовалось несоответствие ставок и затрат. Оказалось, что болеть за своих парней конечно прикольно, но когда кровавый спорт потребовал, чтобы «нашими парнями» стало примерно все мужское население страны, игра перестала быть веселой. А вот войн на выживание, когда речь идет о самом физическом сохранении народа или, по крайней мере, о сохранении своей культурной идентичности, США не вели последние 250 лет, а Европа — со времен турецкой экспансии.

В советской и российской культуре распространен другой подход. Русскому человеку хорошо знаком феномен Отечественной войны, когда опасности подвергается как минимум независимость, а то и само физическое существование. Именно этим объясняется то самое знаменитое стремление одержать победу любой ценой, которое и позволило русским отразить все завоевательные устремления европейских (да и не только) соседей начиная с тевтонской экспансии и заканчивая Второй мировой. С другой стороны, Россия всегда гораздо менее удачно, нежели европейцы, вела колониальные войны — российские войска были плохо к ним готовы, а сами конфликты встречали непонимание в обществе. Народ с готовностью мобилизовался воевать против Наполеона или Гитлера, но неохотно встречал Русско-японскую или Афганскую войны. Отсюда же проистекает удивляющее многих российское равнодушие к теме Первой мировой (которая в Европе, наоборот, акцентируется гораздо сильнее, чем Вторая) — русскому человеку чужда тема войны за экономический передел мира, когда Родина сама по себе угрозе не подвергается. Возможно поэтому русский солдат в ПМВ себя особо не показал, а попытки представить эту войну как некое великое свершение встречали отторжение как тогда, так и сейчас. Даже когда мы читаем про героев «атаки мертвецов» в голове сразу возникает вопрос: «это все, конечно, было очень круто, вот только зачем?». Характерно, что к тем же панфиловцам или защитникам дома Павлова таких вопросов не появляется. Собственно говоря, получается, что русский человек хорошо понимает, за что стоит воевать, а за что нет — чем не повод для гордости? Впрочем, в евроатлантической культуре некоторые отголоски дискурса отечественной войны сохранились с давних времен и сильно отличаются от более позднего отношения к войне. Например, французский метамиф о Столетней войне как великом испытании, в котором герои вроде Жанны Д'арк спасли саму «милую Францию» как таковую, куда ближе к российскому восприятию Великой Отечественной, чем, скажем, к английскому пониманию мировых войн. Отношение американцев-южан и «проюжных» авторов, вроде М.Митчелл к Гражданской войне в США тоже близко к российскому восприятию войны ради защиты независимости и своего уклада жизни. Просто этот дискурс оказался несколько затерт, поскольку Юг проиграл. Не отсюда ли проистекают довольно распространенные симпатии к южанам среди той части нашего общества, которая вообще в курсе событий этой войны? Еще пример, на этот раз совсем курьезный. В России очень популярен Warhammer 40000, хотя на Западе это вселенная довольно на любителя и по фанбазе здорово уступает более крупным франшизам типа Звездных Войн или даже аниме-вселенным. Может быть потому, что нам проще ассоциировать себя с Империумом, который борется за само свое существование, и все его жестокости объясняются именно тем, что по-другому просто нельзя, ибо на кону сама жизнь, а может и посмертие? Наконец посмотрите — культ воина-супергероя, который за счет большой личной силы побеждает толпы врагов или вступает в поединок с таким же сверхсильным отрицательным персонажем пришел к нам именно с Запада и толком у нас не прижился. Типажи «русского Рэмбо», как и русских супергероев у нас так и не сложились, а попытки создавать их искусственно вызывают скорее смех, нежели восхищение. И даже древний богатырский эпос у нас развит слабее, чем в той же Европе рыцарский. Наш военный герой это в первую очередь труженик, мечтающий вернуться к мирной жизни, а не умелый воин. Его определяющая черта — скорее стойкость, нежели сила.

К чему я все это? Упрощенно говоря, есть дискурс войны-соревнования и войны-катастрофы. Первый более характерен для западного мира, второй — для нас. Так вот сегодня в результате ускорившегося взаимопроникновения культур и глобализации, нам навязывается западный дискурс. Я не сторонник теории заговора — это происходит не по чьей-то злой воле, а скорее вследствие распространения культурной продукции Запада, которая доминирует практически по всему миру. Проще говоря, на ярких и эффектных фильмах про Рэмбо выросло уже не одно поколение, которое изначально воспитано в соответствующих понятиях. Поэтому и появляются рецензии на «Судьбу человека», в которых авторы искренне не понимают зачем было вот это все — лучше бы сдались и пили баварское. По их мнению, война это что-то такое, что если и происходит, то должно быть где-то далеко, и не тревожить их комфортный мирок. Пускай туда едут всякие отбитые отморозки, а мы, может, даже за них поболеем. «Обличители» в принципе не понимают, что война может прийти к ним не спрашивая разрешения и не придерживаясь никаких рамок. Советско-российский дискурс Отечественной войны, сформировавшися в условиях необходимости защиты самого своего существования, оказался затерт броской картинкой с супергероем и пониманием войны как соревнования. Забавно, что в таком дискурсе «обличители» как раз таки правы — рынки сбыта и честь мундира действительно не стоят человеческих жизней. Проблема в том, что в Великой Отечественной (как и во многих других российских войнах) на кону стояло куда большее, о чем «обличители» немного не в курсе.

По итогам вырисовывается серьезнейшая проблема. В России, благодаря бесконтрольному потреблению чуждой, а временами и откровенно враждебной культурной продукции, а также самоустранению государства из идеологической сферы, произошло опасное размывание национального понимания истории и того контекста, в котором она формировалась. Из-за этого многие наши сограждане превратились в Иванов, родства не помнящих — не знающих, не понимающих и, что самое печальное, не желающих знать и понимать свой народ и культуру. Не буду касаться попыток «обличителей» выставить себя эдакими просвещенными мудрецами среди оболваненного быдла — они просто смеховторны. Лучше призову всех читателей учить, понимать и принимать родную историю — без нее мы все превратимся в жалких иностранцев в собственной стране.

Н-да. Внезапная волна отзывов от эстетствующих библиофилов на одно из сильнейших произведений советской литературы вынудила меня извлечь залежавшийся в ножнах меч.

Но для начала необходима небольшая преамбула в формате «N фактов», ибо в недавних отзывах присутствует откровенно антинаучная ахинея, мешающая правильному восприятию рассказа. Ее необходимо разоблачить. За годы войны в плен к немцам попало 4 миллиона 559 тысяч советских военнослужащих. Из них вернулись домой лишь 1 миллион 836 тысяч, т.е. около 40% (на пальцах: цивилизованные европейцы-немцы, которых, как тут один написал, Шолохов «демонизировал» гуманно убили почти 2/3 советских пленных. Остальных тупо не успели или не смогли по причине побега. Для сравнения — доля не вернувшихся из советского плена немцев и их прихлебателей — лишь 14,9%). Практически все бывшие пленные проходили фильтрацию, так как немецкие спецслужбы активно применяли для внедрения завербованных агентов легенду о побеге из плена. По итогам фильтрации у советских спецслужб возникли вопросы к 233 тысячам бывших пленных, которые так или иначе успели посотрудничать с нацистами. На случай если у кого нет под рукой калькулятора, уточню, что это менее 13% вернувшихся из плена, или около 5% от всего числа попавших в плен. При этом критерий сотрудничества был довольно жестким: для предъявления обвинения было достаточно побывать, скажем, старшим барака. С другой стороны, наказания за сотрудничество с немцами (т.е. по сути за измену Родине) было удивительно мягким: обычно 3 или 4 года колонии-поселения. Более серьезные меры (вплоть до смертной казни) применялись на индивидуальном уровне только к лицам, совершившим какие-то конкретные преступления, таким как Власов или Буняченко, и на общем фоне их число было статистически ничтожным.

То есть при всей ужасающей жестокости немцев и нечеловеческих условиях, которые они создали для советских пленных, лишь 1 из 20 наших военных согласился сотрудничать (и то считая тех, кто «сотрудничал» просто тем, что был старшим в казарме), а на каждого условного такого предателя нашлось 11 тех, кто предпочел смерть в плену спасению через измену.

Это, дорогие ребята, исторические факты, которые очевидны военному и послевоенному поколениям, а также тем, кто интересуется историей не по статейкам «Мемориала» и профессуры ВШЭ, но кажутся «нереалистичными» современным эстетствующим обличителям.

Так жили и умирали в не столь уж отдаленное время наши деды и прадеды. Такое поведение они считали нормальным и правильным. И эта их жизненная позиция стала одной (хоть и не единственной) из причин, почему СССР сумел выстоять против почти всей цивилизованной Европы, которая решила, что наши предки не нужны и неплохо бы их это... того... Ну, чтобы место не занимали.

Так вот, как тут уже верно верно заметили, Шолохов писал не про конкретного человека. Он писал про народ как таковой. Подобно тому, как в «Тихом Доне» Григорий Мелехов представляет собой не персону, а образ всего казачества, так и Андрей Соколов, это не конкретная личность, а персонализация своего поколения, а заодно герой некоторых типовых для жизни людей того времени биографических моментов. Перед Шолоховым не стояла творческая задача составить правдоподобную биографию героя. Требовалось глазами героя показать, через что проходили советские люди, их страшный и величественный военный опыт во всем его многообразии. Соколов это своего рода Василий Теркин, только с максимально серьезным лицом. Вы же не будете всерьез критиковать Теркина за то, что его фронтовая биография слишком пестра и «нереалистична»? И с этой задачей Шолохов справился блестяще. Он показал, как советский народ сошел в ад и вернулся, сохранив в себе человеческое.

P.S. Ну и нельзя, конечно, не обратиться к обличителям. Дорогие эсететсвующие порриджи. Вам, понятное дело, очень сложно понять, как такое может быть, но все, что написал дядя Шолохов — правда. Такие люди были. Так они жили. Такое бывает, когда у человека за душой есть нечто большее, чем безлактозно-соевое фраппе и долгожданный выход Starfield. Но я не призываю вас понять этих людей и признать их существование — вы все равно не сможете. Я призываю к другому: не пишите о том, чего вы не знаете и не понимаете. Пишите лучше про гендеры, постиронию, отсылки к фильмам «Барби» и «Малхолланд драйв» и тому подобному. А про войну не надо. Вы хотите продемонстрировать свою эрудицию и утонченность, но демонстрируете только собственные невежество и ограниченность.

Шолохов — очень хороший писатель.

А этот его рассказ — манипулятивный, давящий на читательские эмоции. О недостоверности всего, о чём рассказывает центральный герой рассказа, хорошо написали carex69 и Enciso, не буду повторяться. Но они забывают о дате публикации рассказа и Enciso даже думает, что рассказ был написан по требованию Сталина. Нет, это требование 1957 года, когда из ГУЛАГа массово выходили отсидевшие там пленные советские солдаты. В сталинское время ко всем пленным (и почти ко всем «побывавшим на оккупированных территориях») относились, как к предателям. Это отношение старательно поддерживалось государством и разделялось практически всем советским народом за пределами ГУЛАГа. Пункт «Находились ли вы на оккупированных территориях?» был непременной частью любых анкет.

А тут Хрущев провёл реаблитацию, и измочаленные зэки направились из лагерей восвояси, по городам, по райцентрам, по колхозам... И требовалось убедить советского обывателя, что не все пленные предатели, что это у них так «судьба сложилась», что многие из них настоящие герои. Шолохов взялся за эту задачу и выполнил её с блеском. Он вызывал у читателя огромное сочувствие к бедолагам, попавшим в плен. Он работал на гуманизм.

Думаете, Шолохов не понимал, что почти всё, рассказанное Андреем Соколовым — нереалистично? Что реальность лишь такова — потерял семью, побывал в плену, а теперь бредёт по пустырю в обществе такого же сироты. Всё остальное... Мы можем поверить Соколову на слово, если хотим. И Шолохов прилагает максимум усилий, чтобы нам захотелось поверить этому герою. Сам же он, Шолохов, от этого рассказа тщательно дистанцируется, выстраивает «рамку» в стиле «Записок охотника» раннего Ивана Тургенева и только слушает Соколова, не возражая, даже когда тот начинает явно завираться — с водкой, с немецким генералом... Таким образом, повествование как бы офольклоривается, и Шолохов, как автор, снимает с себя ответственность за достоверность.

Повторюсь — рассказ манипулятивный, сентиментальный, нарочито трогательный, нарочито занимательный, выжимающий слезу у читателя. Но... это как раз и есть то самое «Чувства добрые я лирой пробуждал». Вот, Шолохов умело и точно пробуждал чувства добрые своей лирой. Спасибо ему за это. Мы все плачем на финальных строчках рассказа «Судьба человека» и милосердие стучится в наше сердце.

PS. Забавно выглядит количество минусов, высыпанных на эту рецензию разгневанными «лаборантами» фантлаба. Моя рецензия по отношению к этой священной корове соцреализма одобрительная, но аналитичная (написанная с дистанцированной позиции — остранение, как сказал бы Виктор Шкловский, исследователь и великий знаток литературной халтуры), однако ярость вызвало указание на манипулятивную, китчевую основу рассказа Шолохова (в самом деле, «Судьба человека» по сюжету близка тем самодельным песням, что пели в электричках нищенствующие ветераны войны в 40-50-х годах). Им, лаборантам, неприятно сознавать, что светлые слёзы, пролитые ими над страницами рассказа, спровоцированы профессионально использованными техническими приёмами сюжетостроения, а не родились спонтаннно, из-под сердца, «как птичка поёт». Но что делать! Литература всегда основана на сумме использованных приёмов, даже если в основе лежит искреннее чувство автора и не менее искренняя захваченность читателя.

Рассказ хороший. Он написан мастером слова, каждому слову веришь, даже если есть сомнения, есть сопереживание, а сильное эмоциональное воздействие запоминается навсегда. Каждый, кто прочитал, помнит, как обычным слогом, без сентиментальной истерики, Михаил Шолохов сумел вызвать у читателя понимание всей глубины горя и человеческой трагедии главного героя, Андрея Соколова, а «довесок» — судьба его маленького приемного сына, добивает ещё конкретней.

Конечно, по факту могут быть сомнения в «обстоятельствах» самоосвобождения из плена главного героя. Я читал рассказ в советское время, в десятилетнем возрасте, и то не поверил, что военнопленному, плюс уличенному в побеге доверили возить чиновника с важными документами. Но! Это же не рассказ от первого лица, это передача рассказа слушателем — автором. И как раз читатели сознательного возраста вполне понимали, что не про все можно рассказать. Что рассказчик-фронтовик, как правило, любит придумать и приписать себе подвиги, о которых слышал или просто прочитал в боевом листке. Это, наоборот, добавляло тексту достоверности в остальных деталях. Да, рассказчик явно был «хиви», да, безусловно, поверили ему не сразу. Но — он — шофер, армия — в наступлении, с постоянными потерями и дефицитом личного состава, поэтому его пристегнули и снова поставили в строй. Кстати, по воспоминаниям полковника Архипова, «Время танковых атак», у них в танковой бригаде водителями немцы служили, и служили честно. Их после победы сразу отпустили домой.

В общем, не согласен я с предыдущим докладчиком, никто Шолохова из воевавших и переживших в брехне не обвинял. Да и насчёт «скупой мужской слезы» также не считаю сильным преувеличением. С возрастом люди становятся сентиментальней, если у многих читателей этот рассказ и сейчас слезы вызывает, ничего фальшивого нет в том, что и автор от такого рассказа прослезился.

Меня удивило, что рассказ имеет 481 оценку и только 14 отзывов. Подобные диспропорции наталкивают на мысль, что люди, порою даже не перечитывая, автоматически жмут десятку смутно известному по школьной программе и давно забытому фильму знаковому произведению советской литературы, которое в силу реалий просто не может быть плохим.

Прежде чем идти дальше перечитайте рассказ, а может быть прочитайте впервые.

Мне всегда было интересно, для кого написана Судьба человека, кто входит в целевую аудиторию? Совершенно понятно, что ни один из переживших войну в сознательном возрасте, служивший или не служивший, мужчина или женщина эту фантазию читать не будет. Максимум до начала военных действий, все дальнейшее чистой воды выдумка. И здесь полезно вспомнить, когда Вы впервые прочли этот рассказ. Я Вам напомню, это было в школе, точнее в 9 классе. Именно тогда, когда юный человек наиболее чутко воспринимает и воспроизводит правильно поданные стереотипы поведения. И это не зависит от сознательного отношения школьника, он может сколько угодно негативно оценивать прочитанное, но когда придет время, он сделает как учили, только бы прочитал. В нашем поколении это работало на ура. Инструкцию, согласно которой настоящий мужик после первых двух не закусывает, а после третьей зажевывает корочкой, знали и свято пытались выполнять все поголовно, и я, каюсь, в том числе. Вообще, представление о том, что настоящий мужик конечно должен работать, но уж раз в неделю всенепременно обязан нажраться до невозможности ходить («приползал домой на первой скорости») было общепринятым. При этом жена должна была принять его чуть ли не с почетом, раздеть, разуть, положить спать, а утром опохмелить. И все это с уважением, не дай бог какой упрек, тут уж само собой никакой дальнейшей работы, только запой неопределенной продолжительности. И не говорите, что этого не было, что это придумано врагами, не обманывайте себя.

Конечно все это придумано не Шолоховым, «Руси есть веселие пити, не можем без того жити» приписывается святому равноапостольному князю Владимиру. Инструкция эта вбивалась в людей столетиями. Заслуга Шолохова в том, что он очень ярко и образно, и выигрышно для самооценки изложил ее для советских школьников. Вторая заслуга в том, что неокрепшим умам, не заставшим войну, рассказывалась прекраснодушная сказка о возможности второго, третьего, двадцать третьего Шанса. Ну, то есть, человек пошел воевать, попал в плен, на протяжение нескольких лет работал на рейх, выполнял любую порученную работу и в любом месте, а затем вернулся и давай воевать дальше. В жизни его скорее всего пристрелили бы сразу, непосредственно в момент сдачи. Если бы повезло, потаскали бы по допросам, в том числе со специальными методами воздействия, а потом расстреляли. Если бы очень повезло в составе штрафного подразделения он погиб бы при при очередном прорыве. В качестве нереального везения, после окончания войны получил бы свой заслуженный четвертак, выжил бы и, в середине пятидесятых, был бы реабилитирован. Кстати, выход рассказа именно в 1957 возможно как бы намекает знающим людям, что герою как раз нереально повезло, ну а школоте об этом знать и не обязательно.

Я думаю, что Шолохов так мало написал после войны просто потому что не хотел. На него оказывалось достаточно сильное давление, требовали второй том Поднятой целины (домучен с завуалированно двусмысленным финалом в 1960), требовали закончить, начатый еще во время войны, роман Они сражались за Родину (так и не закончен, имеющиеся несколько глав на роман не тянут никак). А он просто не хотел писать, вероятно не хотел писать так ка надо, и не мог — так как хочется. Мне так кажется. По крайней мере при таком раскладе я могу уважать не только большого писателя, но и человека.

Рассказ должен прочитать каждый, читающий по русски. Не слушать никого, ни, в том числе, меня. Иметь свое мнение.

PS. Дописываю, прочитав отзывы URRRiy и Groucho Marx. Прошло всего несколько часов, а отзывов уже стало 17. И, надеюсь, будут еще. Значит Шолохов еще важен для кого-то, Жив курилка.

PPS. Никогда не считал Шолохова плохим писателем. Никогда не поддерживал холивар, связанный с авторством Тихого дона. Читал все, включая публицистику, фельетоны и всяческие выступления.

PPPS. Не могу поставить оценку. Для плохой слишком хорошо написано, а на хорошую рука не поднимается. Как-то так.

Долгие речи разводить не умею, поэтому напишу, что отложилось. Когда я учился в школе, «Поднятую целину» уже не проходили, поэтому я долгие годы думал, что книга про хрущёвские времена, а не про сталинские. И вот я наконец-то созрел до чтения. Конечно роман понравился, причём по мере знакомства моя оценка возросла от «Скорее хорошо, чем плохо» до «Очень хорошо». Если сравнивать «Поднятую целину» с «Ненавистью» Шухова, то, вероятно, язык Шолохова более художественный. Дед Щукарь — фигура дюже колоритная, факт! Всего этого донского «кубыть-надысь-ажника» меньше, чем в «Тихом Доне», а, может, я за двадцать лет пообвык, да и времена описываются более поздние. Кстати, в общественном плане чем не продолжение?! Интересно, что самая жуть в книге связана с Островновым, мечущимся между двумя лагерями. Тут, вероятно, мораль та же, что и в главном романе Шолохова, выражаемая в афоризме про человека, бегающего между двумя сражающимися друг с другом армиями, источник которого я, кстати, никак не могу найти.

P. S. Надеюсь когда-нибудь «для завершения» темы коллективизации прочитать панфёровские «Бруски».

Все мы теоретически очень хорошо знаем, что такое гражданская война: «сын против отца, брат на брата...». Но всё это остаётся именно теоретическим знанием и не более, пока не начнёшь читать «Донские рассказы» Шолохова. Суховатый, чисто повествовательный стиль этих рассказов вкупе с теми страшными вещами, о которых рассказывает автор, как нельзя лучше способствуют «перетеканию» такого знания из головы к сердцу.

Сюжет рассказа «Бахчевник» автором очевидно несколько надуман — тут и раненый Фёдор оказывается прямо за шалашом младшего брата, а за ним и отец, как чёртик из табакерки, сразу же появляется возле Митькиного жилища. Но это всё не главное. А главное — это то, что читая как казак до смерти забивает свою жену за то, что она отнесла пленным красноармейцам поесть («У них у каждого есть своя мать, которая переживает за них») или о том, как четырнадцатилетний сын убивает своего отца топором в тот момент, когда тот обнаруживает спрятанного раненного старшего сына-красноармейца, начинаешь как следует, уже не только умом, но и сердцем понимать весь ужас такой войны и ту животную ненависть, которая охватывает людей в это время.

«Судьба человека» это то произведение, которое перечитывалось несколько раз и уверен, будет перечитано в будущем, причем не раз.

Автор атмосферно, красиво и ярко ведет свое повествование. На сегодняшний день, текст М.А. Шолохова считаю самым чувствительным и трогательным, который можно сравнить с лечением зубов без анестезии. Похожих книг сейчас вполне достаточно, но они не действуют так, как «Судьба человека». Возникает вопрос – почему, ведь рассказ читается легко, красиво и проникает глубоко. Думаю, добиться такого эффекта может человек, который тратит свою душевную и сердечную энергию при написании истории. Скажу больше, произведение имеет недостаток – тяжесть, которая тесно связана с сердцем и душой, а проявляется визуально в виде слез, пусть не у всех и не всегда.

«Была семья, свой дом, все это лепилось годами, и все рухнуло в единый миг, остался я один» — менее двух десятков слов, а эффект, от которого могут бежать «мурашки». Ведь, поставьте себя в это предложение на пару минут, вообразите, что это случилось с Вами, каково оно? Не дай Бог, никому и никогда…

Финал. Финал трогает по всем направлениям и одновременно, дает силы, надежду и свет.

Рекомендую.

Очень спорный и неоднозначный роман. Сейчас, спустя почти сто лет от описываемых событий — тем более.

Я принадлежу к поколению, которое проходило «Поднятую целину» в школе, причём, если не путаю — в пятом классе. Что 11-12-летний может понять в этой книге? Правильно, ничего. Вот и запомнилось только — «дед Щукарь».

Сюжет, думаю, всем более-менее известен, но тем не менее. 1930 год, коллективизация. В кубанское село Гремячий Лог приезжает двадцатипятитысячник, путиловский рабочий Давыдов. «Поднимать колхоз». Одновременно с ним к своему сослуживцу тайком пробирается бывший белогвардейский офицер Половцев. «Плести заговор». К этим троим добавим Размётнова и Нагульнова — председателя Совета и секретаря партячейки — и со второй части стремительно набирающего значимость деда Щукаря, из второстепенного комического персонажа превратившегося в полноценного главного героя. Конечно, героев значительно больше, и многие довольно подробно рассказывают о своей жизни, но эти шестеро держат костяк сюжета.

Двоякое отношение к роману. С одной стороны — великолепные жизненные истории самых разных людей, переживших войну, революцию и гражданскую. И белых, и красных, и метавшихся, и непримкнувших. И почти все настолько хорошо прописаны, что прямо встают перед глазами. А с другой — жуткое проталкивание правильной идеологии. И вот одни казаки приходят к другим казакам и просто выгоняют всю семью на улицу, отбирая дом и всё имущество. Раскулачивание называется. Одевайтесь, садитесь на подводы и езжайте. Куда? А нас не волнует. Но расчеловечивания-то не было! И для меня эти Фрол и Тит такие же казаки. Вот Половцев — тот враг. Умный, матёрый, вполне человечный, со своими трогательными таракашками в голове, но чётко обозначенный враг. А эти — нет! Пусть Давыдов говорит на собрании, что кулак — классовый враг, но их всех уже успели показать людьми. Тот в войну спас жизнь будущему председателю, этот в голодные годы подкармливал соседей. А сейчас — вон из дому! Не работает так. Мне их жаль. А по идее, я должен радоваться, что раскулачивание в Гремячем Логу произведено полностью и в сжатые сроки. Это не по мне.

И вот эта двойственность — всю книгу. Тот человек, и этот человек. Но вот встала над ними Советская власть, и этот прав, а тот уже и не человек как бы. Того убили — туда ему и дорога, закопать у обочины и ладненько, а вот этого — траур на всё село. Но при этом и про того, и про этого много всякого, и хорошего, и плохого, рассказано, а вся-то разница меж ними — за или против.

С другой стороны — может, так и правильно. Все люди, а революция настолько расслоила общество, что иначе, наверное, и нельзя. Этот роман со стороны тех, кто «за».

Один из любимых романов.Перечитываю,несмотря на объем часто,каждый раз находя,что то новое для себя.Классика мировой литературы,книга на все времена.Шолохов мог потом уже ничего не писать,этот роман обессмертил писателя.

Чудо, а не книга. В ней есть всё, о чем только может мечтать настоящий читатель — увлекательность, познавательность, прекрасные зарисовки природы, возможность сопереживать героям произведения. Только вот, к сожалению, для того, чтобы понять и принять это, необходимо обладать определённым жизненным опытом. Чтение этого романа в двадцатилетнем, например, возрасте, скорее всего приведёт лишь к разочарованию.

Даже напиши Шолохов просто историю жизни Григория Мелехова — и это бы было и сильно, и интересно. Но автор пошел гораздо дальше — он предоставил нам возможность смотреть на мир глазами своего героя, раскрывая перед читателем все его переживания и размышления, все его душевные метания. Но и это ещё далеко не всё, что есть в в этой чудесной книге. Здесь и исчерпывающая картина жизни и быта донского казачества в начале ХХ века, и подробная история гражданской войны на донских землях, и великолепные зарисовки природы. А какие яркие, простые и понятные читателю образы героев и героинь романа.... И нигде на протяжении почти двух тысяч страниц текста ни грана фальши, ни одного места, где читатель мог бы сказать: «Э..., как-то не верится...».

И ещё. В этом произведении понимаешь и не можешь не сочувствовать практически всем героям романа: и Григорию с его такой запутанной и такой нелёгкой судьбой, и Аксинье с её горькой любовью, и Наталье, без вины виноватой, и Дуняшке, разрывающейся между любовью к мужу и любовью к единственному оставшемуся в живых родному человеку, и, даже, к Михаилу Кошевому, которого сама жизнь сделала непримиримым борцом против врагов советской власти. Кстати, именно Шолохов в своём романе впервые сумел показать, как и почему Гражданская война сделала из односельчан, друзей и родственников смертельных врагов.

Главное же достоинство книги в том, что, читая её и чётко понимая, что у каждого из героев есть своя правда, так вживаешься в происходящее, что всеми силами желаешь хоть как-то поправить их трагические судьбы и... ничего не можешь сделать.....

«Тихий Дон» это первую очередь исторический роман, где есть и история целой страны, и история разных групп людей, и истории отдельно взятых личностей. Это глубоко реалистичный роман, при этом он имеет многозначительный смысл, в нем несколько слоев реальности. Когда Григорий Мелехов кнутом избывает Листницкого, это не только сюжетно оправдан из за Аксиньи, но как бы символизирует с одной стороны скопившую ненависть обычного казака к барину, с другой стороны показывает будущую революцию, где народ сбросит своих бывших хозяев на обочину истории. И это не будет мирно, тихо, безболезненно. Будет много крови, невероятной злобы и больших потрясений․ У этой истории, как и вообще бывает в истории эпохальных изменений, нет правых и виноватых, хороших и плохих, у всех своя судьба и своя доля ответственности․

Ну вот почти убедили — Тихий Дон написал не Шолохов! И доказательств куча, и все убедительные, и не написал ничего после. Почти. И вот это «почти « сводит на нет все точные и убедительные доказательства. Рассказ написанный так мастерски и точно, как мало кому удавалось. И это при всех очевидных исторических и военных неточностях! Так что это признают даже явные критики и недоброжелатели. Посмотрите на оценки — даже те кто ругает ( и вполне справедливо) меньше «8» не ставят.

В нашей литературе много произведении о гражданской войне, о НЭПе, о коллективизации. А вот про то, как жила деревня в начале/середине 20-х — почти ничего. Ну об чем там, казалось бы, писать — поделили мужики землю и стали выращивать на ней рожь да пшеничку. Вот и получилось, что рассказ «Алешкино сердце» — одно из немногих реальных свидетельств той жизни.

И жизни, оказывается совсем не такой простой: были и страшные неурожаи, и банды, и нещадная эксплуатация одних людей другими. Конечно, в какой-то степени это рассказ-агитка (год выпуска — 1925), есть к его содержанию некоторые вопросы, но даже при всём при этом вещь получилась очень страшной. И очень сильной. Интересно, а в наше благополучное время могло бы быть так, чтобы в одном и том же поселке/деревне одни люди жили вполне благополучно, а другие в то же время у них на глазах умирали с голода?

И слава богу, что заканчивается этот рассказ Шолохова не так трагично, как другие произведения из цикла «Донские рассказы» — иначе этот сборник просто нельзя бы было читать, так тяжелы опубликованные в нём вещи для эмоционального восприятия.

Гениальное литературное произведение — тут ни дать, ни убавить. А ежели пораскинуть умом — так и вовсе лучшее из того, что довелось прочесть за свои полста с малым лишком лет. «Тихий Дон» — вровень с книгами Паустовского и Астафьева по проникновению к сердцу. Но Шолохов — он всё-же другой. Паустовский — тоньше и интеллигентнее. Астафьев — громче и яростнее. А Шолохов в «Тихом Доне» — какой-то по-земному исконный, близкий, понятный, как сосед за плетнём. И сосед тот за плетнём живёт уж сто лет как, а плетень стоит и того больше. Куда уж ближе... Не увидал я в тексте никакой антисоветчины. Хотя... как знать — коли искать антисоветскую пропаганду в правде, то её тут — пруд пруди. Правды много, весь текст из неё скроен. А главная правда такая — казаку (-мужику, -простому народу) нет нужды в том, при какой власти жить, лишь бы жилось сытно да мирно, и руки с головой были при деле. Оно ведь и сейчас так, ничегошеньки с той поры не сменилось.

А сердце... оно с готовностью болит в этой книге за каждого. И даже если отказывается болеть (как в моём случае — за Мишку Кошевого), так хоть старается понять. Принять не может, но понять старается. За Григория Мелехова — страстного, мятущегося, неприкаянного — ох, болит. За любушку его — Аксинью, столь-же неприкаянную — ещё как болит. И за взбалмошного и домовитого Пантелея Прокофьевича болит. За тихую и мудрую Ильиничну — на грани разрыва, плачет и стенает. За милейшего деда Гришаку Коршунова — стынет от бессилия в гневе.

Такой вот он, «Тихий Дон» — только с виду тихий. Читать надо непременно. Я воспользовался аудиовариантом книги в исполнении Николая Трифилова. Тут прямо всё совпало, прочитано под стать книге — гениально!

Видно, что у начинающего автора много мысли и чувства, но средств художественного выражения не хватает. Старается передать идею и эмоцию отрывистой конкретной фразой, ярким эпитетом, монтажной склейкой. В сценографии нет эпического размаха, даже ограниченного жанром рассказа.

Однако цели своей текст достигает и мысль доносит, и необходимое нестроение создает, только с огрехами.

Поэтому и история с мальчонкой кажется несколько искусственной. Но это от плохо скрытого символизма — старый мир мы безжалостно истребим, а новый создадим и убережем даже ценой собственной жизни.

Автору всего двадцать лет, писать только начал. Поэтому недочеты простительны.

Этот рассказ Шолохова — жуткий реалистичный хоррор с диким натурализмом, причем издавался в серии детской литературы. Конечно, соцзаказ. Безусловно — пропаганда социальной ненависти и разобщения крестьянства (казачества) в интересах политики раскулачивания и коллективизации.

Но сделан очень достоверно. Это, в частности, показывает, что по части реальных обыденных ужасов в период слома общественных отношений история оставит далеко позади все придуманные постапокалипсисы.

При этом рассказ — оптимистичный по форме, идеализирующий становление нового человека, способного на самопожертвование без всяких колебаний. Это тоже безусловно элемент пропаганды, отмечу, что я когда читал в детстве, решение Алешки показалось неестественным, а само событие — нереальным

Честно говоря, трудно поверить, что это писал автор «Тихого Дона». Текст просто беспомощный. На уровне писем в редакцию. Идеология зашкаливает. Кулаки выглядят зверьми, как им и полагалось. Наверное, такое бывало. Комиссар, наоборот, практически святой. Наверное, тоже случалось. Правда, непонятно, почему при таком идеальном начальнике царят голод, общий бардак и абсолютная безнаказанность преступников, если они не покушаются непосредственно на Советскую власть. У почему при неурожае у кулаков всё уродилось. И всё же сквозь эти слабости уже виден Шолохов ближайшего будущего. Уже сейчас он не боится сказать — вся классовая борьба не стоит человеческих жизней. Тем более, детских.

Этот рассказ повествует о том, как война изменила жизнь человека: отобрала самое дорогое, но он смог смириться с тем, что с ним произошло, нашёл в себе силы жить дальше и обрёл новую семью. Понравилось то, что русских и немцев не показали слишком однобоко. Понятное дело, в общей массе первые тут однозначно хорошие, а вторые однозначно плохие. Но появлялись в рассказе и русские предатели, и немец, который уважительно отнёсся к главному герою.

Слог в книге мне показался странным. Какие-то военные термины, пословицы, деревенские выражения, которые использует Шолохов для своего главного героя, мне не понравились, особенно в начале. Но потом, где-то к середине, читать стало гораздо веселей и динамичней. Cкладывается ощущение будто рассказ писался «мужиком» для «мужиков». Может быть в рассказе про войну только так и надо, но из-за этого произведение мне показалось слишком однобоким и написанным явно для определённой аудитории. В рассказе было место и юмору.

Были незначительные логические недочёты.

Написан рассказ довольно грамотно в плане повествования. Но мне было совершенно непонятно начало истории.

В общем, рассказ мне понравился. За короткое время он смог подарить много различных чувств и сумел несколько раз поднять вопрос о том, «а как бы ты поступил в этом случае?»

Ох, как же отличаются очерки от речей, что преобладают в сборнике! Очерки Шолохова – это практически рассказы, с его сочным языком, яркими описаниями природы, выпуклыми людьми; сладкое чтение, и не бездумное. А речи… Ну, что-то в них можно найти. Например, в беседе с молодёжью «Земле нужны молодые руки» есть творческие планы автора, частью несбыточные. Да «Из речи на XXII съезде КПСС» вдруг разражается болью за погубленную природу, критикой планирования и конкретных лиц… Ну, кое-где он шутит, да и вообще, по тону речей можно уловить и тон самого мероприятия, на котором они сказаны. Но в остальном – известный пафос, понятная риторика, близкие к лозунгам заявления. Как и полагается быть речам на всевозможных собраниях. Из любопытства прочитать можно – но почерпнуть что-то удаётся не всегда.

Эта речь будто закругляет сборник публицистики Шолохова «Слово о Родине» ¬– он едва ли не собирает в одно темы предыдущих речей. И столько-то лет прошло с основания колхозов, и годы эти – годы роста; и про молодёжь сказано; и про проблемы сохранения природы тут есть; и труд писательский – о земле и современниках, с упоминанием, что есть, де, и писатели вредители… и имя Ленина, «которым гордятся все трудящиеся планеты» – само собой присутствует. Тон речи – торжественный и бойкий. Но, если учесть, что всё это и так понятно (ожидаемо в подобных условиях) и уже было – то нового и просто чего-то интересного в ней не найти…

Читая выступления и речи Шолохова в сборнике «Слово о Родине», я потихоньку начал привыкать к понятному пафосу, к «ничего нет человечнее коммунизма», и «не отдадим ребят в чужие и грязные руки капитализма». Но тут – вдруг – другое дело! Эта речь (часть её, так как «вопросы литературного порядка» здесь, видимо, опущены – но оставшееся даже больше по объему некоторых других речей в сборнике) – болевая, речь о гибнущей рыбе, о Байкале, о гибнущих озёрах и реках. Она наглядна и в рублях и в красках. И автор не боится называть имена – и высокие имена, имена министров. И по планированию он проходится хлёстко. Смягчается она только юмором, но шуткой не над проблемой, а над собой, что выбивая, например, шифер на школьную крышу (вот так, уже лауреат Нобелевской премии) ловит себя на заискивании и хитрости, чтобы сдвинуть эту бюрократическую плиту… И всё это делает автору чести. Да, можно и у себя в колхозе, и перед школьниками гнуть дугу о патриотизме и непогрешимости партии – там оно нужно, там оно дрова в печку человеческой энергии и сил. Но когда перед этими министрами, то тогда и нужно – о наболевших заскорузлых проблемах, о несправедливости и недальновидности, об опасностях не только пейзажу, но и природе, а, следовательно, и человеку; да, шутя, но не сглаживая – и именно в лицо, а не за глаза, и именно там, где это слово может что-то изменить, а не будет тихо гулять под колхозной крышей. Именно так. А не наоборот, как это делают некоторые для лёгкой популистской славы «в народе» сейчас.

И, кстати, захотелось почитать и того автора, и тот фельетон, что пересказывал в начале Шолохов. Эх, не в чести сейчас фельетоны. А зря…

Это «Из беседы с девушками-горянками Дагестана» по факту – ответ Шолохова на вопрос школьницы Асият Алаковой есть ли в жизни место подвигам в наше время? Ответ длинный. Ответ очевидный – что и в честном труде, и в хорошей учёбе есть подвиг, что подвиг на войне, это красиво и хорошо, но война сама по себе разрушительница, а труд – подвиг созидания. О том, что молодежь нужно воспитывать правильно, патриотически – хорошей литературой, хорошим кино, театром. Тут и «ничего нет человечнее коммунизма», и «не отдадим ребят в чужие и грязные руки капитализма» – куда ж без этого. Речь, есть речь. В общем, и очевидно и не без пафоса. Но возможно именно так – просто, очевидно, пусть даже с пафосом – и нужно говорить совсем юному человеку, зажигая его энтузиазм и стремления?

Эта небольшая (опять-таки) речь начинается с многоточья – видимо, начало её в текст не вошло. Она распадается на две части по своему смыслу. Первая – с вынесенным в заглавие лозунгом – о том, что тенденция уезжать в города для нашей земли неправильна, в отличие от Запада, где поселки маленькие и общения со сверстниками не так много, и развлечений… У нас же – зачем уезжать, всё есть в наших селах? – будто удивляется автор. Всё-таки трудно ему понять, что это нормально – уезжать от труда, туда, где легче, пусть чуть, но легче живётся; и театром, и кино, и приездами филармонии тут не зацепишь. Странно это, видимо, для человека, для которого тяжёлый труд в тяжёлые годы – не тягость, а образ жизни…

А вторая часть – об авторских планах (видимо, был такой вопрос). И тут довольно интересно. Тут о романе «Они сражались за Родину», и даже видно, в какую сторону могло бы повествование пойти…Тут и планы взяться за драматургию – несбыточные… Тут и отношение к экранизациям и постановкам произведений.

Вопреки названию эта статья с «Тихим Доном» никак не связана. Это речь – небольшая и абсолютно «внутренняя» – выступление на партийном собрании колхоза станицы Вешенской. Задачи, перспективы, ответ на просьбу некого товарища Максаева добыть сельскохозяйственной техники; о том, что предстоит встретить гостей из ГДР. Ну и, конечно, то, что с 30-х годов колхозное житьё стало лучше… Вот с эти вообще ничего не меняется – любят у нас радоваться, что за 30 с хвостом лет жизнь стала лучше. За 30 лет! У нас сейчас радуются, что с 90-х стало лучше, а это тоже 30 лет. И всегда в таких случаях кажется, что это «лучше с 90-х» будет девизом лет эдак 100-200. А это «замечательный» показатель жизни.

А речь «внутренняя», и потому, мне кажется, не очень ценная для широкого круга читателей, и для «неширокого», возможно, тоже.

Удивительное произведение. Каждый, кто возьмётся читать эту книгу, обязательно найдет в ней для себя что-нибудь интересное. Молодые читатели, вероятнее всего, будут восхищены тем праздником юмора, который создают на протяжении всего романа истории деда Щукаря. Читатели, интересующиеся отечественной историей, найдут в нём массу интересной информации о том, как проходила в нашей стране коллективизация в конце 20-х — начале 30-х годов прошлого столетия. Любители книг «за жизнь», читая её, смогут задуматься над превратностями судьбы. Каково это — раскулачивание: быть в хуторе самыми богатыми, самыми уважаемыми, самыми значимыми людьми и вмиг, безо всякого там юридического обоснования, взять и потерять всё, очутившись на негостеприимных Соловках. Или над тем, каково это — казакам-единоличникам, всю жизнь создававшим и поддерживающим СВОЁ хозяйство, взять и решиться, отдав своё добро, вступить в колхоз и начать работать не на себя лично, а непонятно на кого.

Но самый большой подарок получат любители вдумчивого чтения: ведь всё, что написано в романе — это сама жизнь. Нет в том, что писал Шолохов, ни грамма фальши, все события совершенно логичны и предсказуемы, а поведение героев книги, их эмоции и переживания очевидны и близки нам. При этом и в плане увлекательности книга очень неплоха, недаром говорят, что нет ничего более захватывающего, чем истории реальной жизни. Поэтому и читать это произведение страшно интересно, и задуматься в нём при чтении есть над чем.

Из текста видно, что речь сказана во время прощания автора с делегацией Кировского завода, гостящей в Вешенской. Автор вспоминает и рабочих, и писателей – московских, ростовских и ленинградских – побывавших и в станице и у него лично. Как всегда в таких случаях, много слов о том, что подобные встречи между «людьми труда и искусства» очень полезны и плодотворны. Это как водится…

Но выделяет эту статью, пожалуй, настрой автора – он бодр, он дружески весел, автор не скупится на лёгкую шутку; и во всём этом чувствуется какая-то легкость и искренность, которая даже дежурным словам даёт это ощущение искренности. И в них хочется верить.

А эта речь совсем небольшая – в буквальном смысле два абзаца текста – и выглядит она скорее не речью, а приветственным словом и пожеланием успехов труженикам садов и виноградников. Однако и некий посыл миру сюда вместился – пока западный мир толкует об атомных бомбах и грядущей войне, мы думаем о том, как сделать жизнь своего народа лучше и веселее. И в этом есть что-то, что не меняется – наше миролюбие. Мы и сейчас говорим так же. Хотя у Шолохова это получалось лучше, чем нынешнее «Мы умрём, а они сдохнут».

Речь (особенно такая короткая) это, конечно, жанр отличный от художественного, и ждать в тут той образности и живости русского языка, что есть у автора, не приходилось. Так и вышло.

Вещь пригодная в первую очередь для историков, или же краеведов – в основе её, грядущее развитие родного для автора места и ближних хуторов; и какое же счастье для людей было электричество, вытесняющее наконец-то керосиновую лампу!

Не знаю, откуда этот отрывок, да есть у меня и сомнения, что это отрывок откуда-то, а не отрывок в значении «зарисовка». А тут именно зарисовка – такой вот короткий момент жизни, несколько минут, увиденных рассказчиком на полевом стане. И нет, в общем, в нём ничего из категорий сюжета, интриги, действия. Но его приятно читать из-за того, как сочно, живо написано. А ещё как всегда у Шолохова, прекрасное описание природы – буквально песня, а не описание.

И тут – удивительно – как-то ярко подумалось о реальности. Ведь что-то есть совсем похожее – то ли люди не меняются, то ли реалии нынешние стали вдруг ближе к концу сороковых годов прошлого века… И даже полевые станы всё ещё есть – знаю, видел, знакомые там работают, только вот общество уже не делает из них героев, и «офисный планктон» теперь приятней для читателя, чем работяга, трудящийся в «хозяйствах» (а не в колхозах). А их разговор… Ведь если его разложить. Вот чтение газет, в которых помпезно о достижениях – можно соотнести с новостными программами сейчас. Вот слово «американец» ставшее практически ругательством – а сейчас не так же, хотя есть и более злое – «либерал». И историю выпрыгнувшего из окна американского министра обсасывают не меньше, чем только что упавшего на трапе американского президента… Но это всё меркнет, когда старик вспоминает про новые налоги – как же, удивляется он, говорят, сажайте сады, сажайте, а потом описывают каждое плодовое дерево и взимают за него налог?.. Над стариком, конечно, смеются, ведь выпрыгнувший в окно министр-американец – новость более насущная… А сейчас не так же?

Это ли хотел показать – несоответствие, насторожившее старого человека – не знаю. Но по мне оно как-то весьма хитро укрылось в удали и веселье молодых ребят, в этом живом и сочном языке их; незаметно оттенило пафос и неизменное обращение к словам Ленина (куда ж без этого?) во вступительной части «отрывка». Ведь автор ещё с «Тихого Дона» умел показывать не то, что надо, а то, что есть.

Мне всегда казалась странной попытка отнять у Шолохова авторство «Тихого Дона». И часто я слышал в оправдание такой позиции (надо сказать от людей весьма поверхностных, но иногда и, к моему удивлению, и от людей вроде умных): а что он ещё написал, кроме «Тихого Дона»? Погодите-ка, а как же «Поднятая целина», «Донские рассказы» (которые написаны раньше эпопеи – это в пику людям, говорящим: а как же такой молодой и НЕОПЫТНЫЙ автор написал такие романы?), «Они сражались за Родину»? И ладно бы, если эти истории оказались хуже «Тихого Дона». Так нет – они не хуже. Мало того, что-то на мой вкус даже и лучше (например «Судьбу человека» я считаю вершиной послевоенной прозы) – то есть, виден ещё и рост…

Это я к чему: Шолохов, на мой вкус, автор, обладающий невероятной художественной силой. Вот и тут, в этом очерке, написанном спустя три года после войны, очерке довольно широком по охватываемому взглядом полю – да, есть и политический момент (который понравился бы и нынешним ведущим политических телешоу: о вражьем империализме Америки), но он лишь немного в начале и немного в конце, а в сердцевине его плескается суровая жизнь в полном соку своей действительности. И вот вспоминаются автором и предвоенные годы, сомнения насчёт колхозов (и без всякого ура-пафоса, а даже наоборот – и в плюсах его чувствуется у одного из героев вполне понятная боль); и послевоенные годы – бессонные, хлопотные. Мелькают живые картины – и заброшенных блиндажей и снежного перемёта, и бедных крестьянских домов. И люди – с их настоящей выпуклостью, будто вживую их видишь, и речь их слышишь – настоящую речь, а не мертвую штамповку иных писак. И от всего тянет жизнью. Да, определённый пафос в начале и в конце отторгают, но так его мало на немалый текст, что он растворяется в живом и сочном – в том гордости сквозь усталость и боль в натруженных мышцах, и надежде и легкой горечи пережитых тяжестей и бед – в настоящей русской литературе, поднятой безграничной мощью художественного слова автора.

Полного отчаяния история основана на реальных событиях о человеке, который оказался в плену у фашистов, который потерял всё, и семью, и дом, и свою жизнь. Эта история поражает своей глубиной. Вместе с главным героем мы переживаем все лишения войны и ужасы плена.

Шофёр Андрей Соколов прощается с семьёй и уходит на фронт. Не успел и года повоевать, как дважды получил ранения, но оба раза по лёгкости: один раз — пулей от самолёта в руку, другой раз — в ногу осколком снаряда. В мае 1942 года попадает в нацистский плен под Лозовеньками.

В плену переживает все тяжести концлагеря, изнурительных работ и голод. Пытался бежать и даже получилось, но спустя четыре дня был настигнут брошенными собаками по его следу и вновь взят немцами в плен.

Благодаря своему мужеству, ему удалось избежать расстрела и за свою храбрость — заработать маленькую буханку хлеба и кусочек сала, чем и поделился поровну с другими такими же пленниками.

Спустя два года в плену, ему удается бежать за линию фронта, к своим, взяв попутно фрица с важными документами в плен. За это его предоставили к государственной награде и отправили на месяц домой к родной семье. Но вернуться к семье не получилось. Ещё в июне сорок второго года немцы бомбили авиазавод и один из снарядов попал на его дом, где и находилась семья Соколова. В живых остался только сын, который по счастливой случайности в этот момент был в другом месте. Впоследствии, сын ушел на фронт и был убит в последний день войны, в День Победы, выстрелом снайпера.

После окончания войны, не зная что делать и как дальше жить, Соколов уезжает к своему сослуживцу. Найдя там работу, он встречает маленького мальчика Ваню, который тоже остался без семьи и дома. Его мама погибла, а отец пропал без вести. У Соколова закипает горющая слеза и решает, что не стоит порознь им пропадать и взял его к себе в сыновья, в надежде на новую жизнь.

Небольшой рассказ о несгибаемой воле человека был написан Шолоховым на основе реальных событий. Эту историю он услышал от человека, которого встретил на охоте, весной 1946 года. Много эмоций от прочтения, и горестно, и радостно, от того, что все так завершилось.

Ой ой ой, тяжесть, боль, уважение, гордость.

Вспомнилась цитата: «Война. Война никогда не меняется.» Из игры: Fallout 1.

Даже не знаю с чего начать, порой задумываюсь, стоит ли. Оказывается я смотрел фильм Судьба человека лет в 16-18. Запомнился эпизод с водкой.

История человека, семьи, страшная история. Страшна она тем, насколько беспощадна война с человеческими жизнями, судьбами.

История о русском мужике, его несгибаемой воле.

История о любви, к жене, детям, Родине, сослуживцам.

История коих великое множество, но они заслуживают того чтобы о них знали, чтобы их помнили.

Рассказ короче фильма, но словно заново пересмотрел, и пожалуй пересмотрю ещё раз.

Это нужно читать... Для того чтобы знать, для того чтобы помнить...

Рассказ о том как в семье «кулаков» младший сын стал комсомольцем. Финал неожиданный — не «советская пропаганда». Скорее — объективный взгляд на механизмы человеческой психологии. Что-то подобное могло произойти в любой стране, где есть гражданское противостояние.

Разбитая страна. Разбитые судьбы. Две противоборствующие стороны и обе по колено в крови. Только одна сторона стала победителем, которого не судят, а другая...им просто стало некуда деваться ...

П.С. кого смущает толщина книги, посмотрите одноименный фильм С.Урсуляка

Даже этот, далеко не самый пронзительный из «Донских рассказов» Шолохова, даёт читателю ясное понимание того, что за война бушевала в нашей стране после революции 1917 года. Нам, людям социально пассивным, неимоверно дорожащим своим личным благополучием, теперь даже трудно представить себе, что было время, когда идеи, захватившие массы, оказались сильнее личного счастья и родственных уз — брат вставал против брата, сын против отца и даже женщины не оставались в стороне от борьбы.

Хотя, надо признать, что ситуация, описанная именно в этом рассказе, когда женщина из банды притворяется изнасилованной, чтобы попасть в отряд ЧОН, преследующий банду, выглядит несколько надуманной. Зато какой в произведении чудесный народный язык, на котором изъясняется пулемётчик Шебалок, главный герой рассказа.

Третья книга уже не столь масштабна, как вторая. Тут Шолохов возвращается к своему герою, Григорию Мелихову. Все, ну или почти все, события так или иначе связаны с ним. Он или непосредственный участник событий, или они влияют на судьбу героя опосредовано. Но все же, лично мне легче воспринимать книгу, где есть личность главного героя, может быть по-этому третья книга мне понравилась больше двух предыдущих.

Видимо, к жестокостям в романе постепенно привыкаешь, но мне показалось, что в этой книге жестоких и страшных сцен меньше. А может Михаил Александрович сам устал от них и не акцентировал такого уж внимания. Хотя легкой и Третью книгу точно не назовешь. Она очень напряженная, нервы держит. Да и события в ней страшные. Это все та же Гражданская война, восстание казаков. Однако, даже не смотря на то, что пишет Шолохов о казаках, на то, что появился один герой, автору все же удается сохранить нейтральность, может и не полностью, но хоть частично. Казаки у него далеко не безгрешны и их трудно назвать правыми. Даже начинается эта часть с очень показательной сцены, когда Коршунов старший не выполняет свое обещание и расплачивается со своим знакомым лишь побитой грушей. Прямо скажем, не красивый поступок, который отлично характеризует этого человека. Да и дальше, частенько показана прижимистость, даже жадность казаков, показана и вороватость, то, что многие рассматривали войну, как повод для грабежа. Однако, нельзя сказать, что Красная армия и коммунисты показаны в книге как положительные герои. Скорее уж как пришлые захватчики.

Что интересно, в самом начале фигурирует третья сила, немцы, которые фактически хозяйничают на Донской земле. И мне очень интересно, случайно или действительно символично Михаил Александрович поместил в книгу красные эшелоны с зерном и прочими богатствами, которые увозились с Дона в Германию? Или все же красными ини были просто по цвету вагонов? Увы, но этот вопрос остался для меня открытым. Эта третья сила мелькнула и потом сама по себе пропала. Видимо Шолохов решил не развивать эту тему.

Вообще, по началу эта книга очень отрывочна, словно сам Шолохов ещё не определился о чем именно, о каких конкретных исторических событиях от хочет написать. Но постепенно сюжет выправляется и делается почти линейным. В него же, вместе с героем возвращается и любовная линия Григория и Аксиньи.

И вот, что странно, эта книга не лишена недостатков второй, она проще, линейнее, объемность и масштабность, даже грандиозность второй книги исчезает. И тем не менее, меня она захватила гораздо больше. Настолько, что недостатки, допустим таже отрывочность повествования, некая хаотичность в линиях и развитии сюжета, просто не замечались. Они лишь потом появляются в голове, когда пытаешься анализировать прочитанное.

Здесь, в Третьей книге активно появляется тема раскулачивания, ну все эти воззвания коммунистов. И вместе с тем, от зажиточных казаков слышится вполне разумный ответ, с чего это они, трудившиеся и зарабатывающие должны делиться с этой голытьбой? Я не смогла остаться нейтральной и тоже задавала вопрос, с чего это? Если вспомнить описание семьи Коршуновых, особенно описание Натальи, когда её приехали сватать, что у нее, у молодой девушки, руки были уже изработаны, что она в доме у свекров постоянно хлопотала по хозяйству. Это ведь ну ни как не может свидетельствовать о том, что семейство наживалось только за чужой счет. Сами работали, были трудолюбивы. И оттого заключительная сцена книги вызвала у меня злость. А ещё в книге этаким стержнем, едва ли не экстрактом сюжета и мысли всего романа звучит вопрос-жалоба одного старика

Вообщем при кажущемся упрощении и выравнивании сюжета, он больше уходит в социально-философскую часть. И в результате, это упрощение действительно лишь кажущееся. А на самом деле возникает едва ли не физическая потребность поговорить с кем-нибудь, обсудить прочитанное, порыться в исторических источниках, прочесть что-нибудь ещё на эту же тему. А не это ли главный критерий для того, что бы поставить наивысшую оценку?

А вот эта книга уже сильно отличается от первой. Я действительно стала понимать почему возникла вся эта шумиха вокруг авторства Шолохова. Действительно, очень трудно поверить, что такой молодой человек мог написать настолько сильную и серьезную книгу. Однако, смог ведь.

По эмоциональному накалу, сложности, множеству образов эта книга, лично мне, показалась намного сильнее первой. Она масштабнее, что ли. Здесь уже личность теряется в общем, в проблемах всей страны, общества. Все эти личные метания и трагедии, любовь, выбор, все даже не уходит, практически пропадает. Остается только Первая мировая война, затем Революция, а затем Гражданская война. Вообщем-то это и есть основной сюжет книги. Причем, хоть мне и не раз встречались отзывы об «Тихом Доне» как о книге пропагандирующей революцию, большевизм и т.п., я категорически с этим не согласна. Во всяком случае тут, во второй части я этого не увидела. Вообще, удивительно как Шолохову удалось соблюсти грань, не выделять правых и виноватых. Он выступает сторонним наблюдателем, просто описывает историю, но не показывает своего мнения. Если конечно не считать мнения, что правых не было и все виноваты.

Самые страшные, самые эмоциональные места в книге относятся к Гражданской войне. Вообще, надо сказать, что о самой революции написано крайне мало. Есть скорее лишь упоминание, события в Петрограде описываются скупо, даже не интересно, словно по необходимости. Зато понятно почему Шолохова упрекали за контрреволюционность романа. В нем открыто говорится о немецком насаждении Ленина с большевизмом. Через диалоги офицеров, казаков. В тоже время показан успех популистских, простых, видимо от того и понятных всем, призывов и обещаний тех же большевиков. Вообщем-то вот и вся революция, что описана в романе. Да, пожалуй, так оно и правильно, ведь роман о донских казаках, а какая уж Революция с баррикадами и Лениным на Дону.

А вот зато столкновения Белогвардейцев, Добровольческой армии, офицерства с большевиками показано во всех красках. При этом казачество тут тоже уходит на второй план. Казаки находятся среди двух огней, мечутся в непонятной обстановке, не знают где правда, даже не могут разобраться в себе, в своей выгоде. Особенно ярко это показано на примере Григория Мелихова, который являясь офицером попадает под большевистскую пропаганду и борется на стороне большевиков, а потом, уходит и оттуда. Он мечется, он устал от войны, все его стремления лишь о доме, вернуться к земле, хозяйству. Однако, казалось бы, такая простая малость ему не доступна. Потому что всю Донскую землю так же лихорадит, как и всю страну. И не получается у человека спрятаться от этого, даже если он не хочет больше воевать, не видит в этом смысла, даже если он сделал свой выбор, его все равно не оставляют в покое.

Ещё одна особенно трагическая линия в романе — Анна и Бунчук. На их примере так же показана трагедия людей, попавших в эту мясорубку войны. Даже если вы агитаторы, даже если вы, казалось бы, верите в то, что пропагандируете, даже если вы жаждите и активно участвуете в революции и войне, все равно вас сломит. Первые признаки этого перелома героев даже не в момент болезни Бунчука, а в XX главе, когда Бунчук работает в расстрельной команде, борется с врагами революции и наступает его бессилие. Ну а развязка конечно же когда Анна в порыве ведет за собой людей в наступление. Дальше Бунчук, который был такием активным, таким ярким, злым и живым просто уже не существует.

А ещё в романе показана какая-то особая жестокость людей одной страны, соотечественников, которые ещё недавно были добрыми соседями, а теперь с каким-то особым наслаждением убивают друг друга. Не немцев и австрийцев во время войны, а именно своих же во время Гражданской. Не, с самого начала ещё звучат слова, что мы не будем стрелять в своих, но чем дальше, тем реже они появляются и охотнее начинают стрелять в соседей. Страшнейшие места в книге, ну во всяком случае те, которые оказались такими для меня, после которых мне надо было закрыть книгу и отдышаться — это те, где показано обращение с пленными, например, расправа Подтелкова над Чернецовым, а потом, в свою очередь смерть самого Подтелкова с Кривошлыковым.

Честно, после таких моментов руки трясутся.

Вообщем сильная книга, страшная. При этом, я бы назвала её обязательной к прочтению, одной из самых главных.

Понимаю, что тогда очень странным выглядит моя оценка — 9. Да, всего лишь 9, а не 10. И вряд ли изменю. Мне книга показалась несколько отрывочной. События в ней мечутся как по месту, так и по времени. Словно это просто сборник рассказов о Гражданской войне на Дону, даже сборник документов, скорее похоже едва ли не на учебник истории, пусть и с вымышленными персонажами. Может быть, конечно, таким способом автор показывал хаос, который тогда творился вокруг, но мне это показалась скорее некой недоработкой. И только по этому не самая высшая оценка.

Я не знаю как так получается у писателей, что их герои такие разные, каждый со своим характером, да ещё и меняются по мере развития сюжета. Но меня в хороших книгах всегда удивляет это изменение персонажа, словно это не 100-200 страниц прочитано, а реально прошло несколько лет. Вот и в этой книге мы знакомимся с молодым парнем, у которого ещё ветер в голове и гормоны по всем местам, который делает и совершенно не задумывается о последствиях, однако в конце уже этого, первого тома, он становится мужчиной, который полностью берет на себя ответственность как за самого себя, так и за женщину и своего ребенка. И на протяжении всех страниц книги мы видим его преображение.

В начале не понятно кто же главный герой книги, потому что Шолохов уделяет достаточно внимания всем, просто показывая жизнь казачьего хутора, слова, мысли и поступки многих героев. Но все же, у меня создалось впечатление, что Григорий Мелихов хоть и находится в начале книги несколько в тени отца, однако уже любим автором. Он не так часто мелькает на страницах и его воля и желания по большей части не важны, он словно плывет по течению, подчиняясь лишь своей страсти и воли отца.

Я для себя выделила несколько главных героев — Григория, Аксинью, Пантелей Прокофьевич, второстепенные — Степан Астахов, Петр Мелихов, Коршуновы Наталья и Митька ну и третьестепенные — Моховы, Штокман, Листницкие. И тем не менее они все для меня главные. Просто некоторые постоянны в книге, а некоторые появляются лишь в части глав, но их роль очень важна.

Очень впечатляет манера письма, описания природы. Местами это даже поэтично. Кстати, о поэзии. В книге много песен, которые поют казаки. С одной стороны, это важная часть, показывающая настроение героев, а с другой, мне они довольно скоро надоели. Ну не любитель я поэзии и песен. Понимаю, что это лишь мой взгляд, и пожалуй многим эти песни будут только помогать погрузится в атмосферу романа, но я в конце-концов пришла к тому, что просто пробегала их глазами, читая лишь пояснения о чувствах, глосе или действиях героев. Так же в книге очень много специфичных (казачьих, донских?) слов и выражений. Для себя я так и не решила окончательно, плюс это или минус. Сначала мне было тяжело, взгляд спотыкался об эти «кубыть», «тусменный» и т.д. Казалось, что я попала в другую страну, с близким, но не русским языком. Понимала лишь из контекста. Но, методом погружения, постепенно привыкла к этому языку. Однако, такой язык, несомненно, позволяет сделать героев более живыми, показывает общий характер людей, сближает с ними и местом. Говори они иначе, литературным языком, трудно было бы поверить, что это казаки, скорее казалось бы, что это приехал с пьеской захудалый театр с третьесортными актеришками.

Очень нравится, как Шолохов передает слухи, ходящие по хутору. Просто как диалоги, но при этом говорящих вроде как и нет, мы не знаем кто произносит фразу. Да это и не важно. Такая манеры создает настроение общего ажиотажа от новостей, слухов, сплетен, она передает то, что чувствуется всеми.

Этот, первый том, больше посвящен простой жизни, в нем,пожалуй, является определяющей любовная линия между Григорием и Аксиньей. Лишь только начинают вплетаться другие, социальные линии, появляется Штокман со своими книженками и попытками разведать что думают казаки, повлиять на них(червь-древоточиц), появляются первые, робкие намеки, скорее предчувствия войны. Лишь в конце тома главную роль начинает занимать линия войны. Как и в жизни, пока все тихо, своя рубашка ближе к телу, свои заботы важнее, но стоит случится катастрофе, как личное уходит на второй план. Кстати, описания армии, а затем войны, у Шолохова чрезвычайно яркие, очень натуралистичные и страшные, аж мурашки по коже.

Хотела бы ещё немного рассказать свои впечатления от Григория и Аксиньи и некоторых героев. Но аккуратно, могут быть легкие спойлеры. И конечно же, это лишь мои впечатления.

Честно скажу, в начале Григорий мне был даже отвратителен. Увидел красивую бабу, захотел, и начал преследовать. Именно преследовать. Ему не важно что будет потом с Аксиньей, как к этому отнесется её муж, его отец, другие хуторяне. Есть даже какая-то бравада, вот дескать, хожу к чужой жене. Он ведь и не особо скрывается. Во всех его поступках лишь глупость, похоть и самодовольство. Он и Аксинью-то не любит. Так, балуется, удовлетворяется. Порой даже зло смеется над ней. Ведь когда отец его женит, он так же легко и даже с радостью идет на это. При этом никаких чувств к Наталье он и не испытывает, лишь любопытство. Мне казалось, что Шолохов через него показывал какое-то пренебрежение к женщинам в станицах. Знаю, что не стоит обобщать. Но уж очень ярко показано. И я даже с каким-то мстительным злорадством обрадовалась когда Аксинья изменила Григорию. Потому что он действительно заслужил это.

Что касается Аксиньи, то она хоть и не вызывает особых симпатий, но вызывает сочувствия. Да, она слабая и падкая на мужчин, точнее на ласку. Но это понятно, ведь жизнь её не баловала с самой юности. Очень метко её описал конюх Сашка. Мне кажется, что в этом вся её суть. Вообщем, несчастная она баба. Как ни странно, казалось бы действительно несчастная и честная Наталья такого сочувствия не вызывает. Скорее даже раздражение, ну дура ведь! Может потому, что она с самого начала была предупреждена, она знала о Григории, что он живет с Аксиньей, и отец её отговаривал, и она сама сунулась во все это.

Вот пожалуй кто вызывал у меня чистую симпатию — Петр Мелихов и Пантелей Прокофьевич.

Вообщем Первый том оказался захватывающим, интересным, многогранным, я бы даже сказала Великолепным (именно с большой буквы). А дальше война.

Это гениальный роман-эпопея! Сейчас напишу — почему.

Не очень люблю читать советскую литературу, потому что в ней много пропаганды. То есть нужно было «лизать задницу» Партии и не писать о том

«о чем нельзя». В этой же книге показано все без прикрас. Тут не говорится, например, о том, что красные были герои, а белые злодеи, нет, показаны обычными людьми. Достоверна рассказана жизнь казаков, живущих у реки Дон в годы великих потрясения нашей страны.

С самого начала сюжет повествования захватывает своей душевностью, живостью, страстью, трудно оторваться от книги. Честно признаюсь, давно не читал такой качественной литературы. Очень хорошо прописаны характеры героев — как будто вот видишь каждого/каждую перед собой, как они себя ведут, как «гутарят», будто находишься с ними — ощущаешь их. Какие это были сильные люди — казаки, в какое тяжелое время жили, сколько лет на войне пришлось провести им. Вспоминаешь свои проблемы — они так мелочны по сравнению с тем, что пришлось испытать донским станичникам.

— Если вы не смотрели ни один сериал по этому роману, то сюжет для вас будет непредсказуем. Для меня это было так, прочитал впервые его в 2018. Это первое достоинство романа.

— Второе достоинство — романтическая линия. Здесь она не совсем стандартная, но очень мощная. Даже, я бы сказал, запретная тема затронута. Но, вообще, тут тема взаимоотношения полов в казацком обществе раскрыта полностью, даже удивительно, что такое пропустила цензура в то время.

— Третье, как уже писал ранее, — очень яркие, живые характеры. Разбитные диалоги между казаками и казачками, приятно читать, есть фразы, которые в настоящее время не употребляются, к примеру: трошки, дюже, нехай, гутарим и другие.

— Четвертое. После прочтения примерно 1/3 первого тома, пришло на ум, что читаю нечто похожее на цикл «Песнь Льда и Огня». Хотя правильнее сказать, что «Песнь» похожа на ТД, потому что Эпопея Шолохова — это классика, написанная в начале 20 века, но мной последний прочитан позже, поэтому и пишу так. Стиль написания подобен: качественно, с любовью прописан сюжет и главные герои, та же историческая (а в «Песни» псевдоисторическая) составляющая. Та же жесткая реальность войны, смерти, жестокость и суровость жизни. А главное, что мне напомнило ПЛиО, это атмосферное описание песен. Они, песни, подчеркивают настроение персонажей, вызывают сильные эмоции — это вызывает сочувствие главному герою/героине, переживаешь за него всей душой. Автор очень удачно вклинивает народные казачьи песни в сюжет. В ПЛиО также нравились все песни, они разбавляют повествование — это делает оба этих произведения более выразительными, реалистичными, похожими друг на друга. Сразу представляешь себе, как казаки и казачки поют, переплетаются голосами. Приведу пару самых запоминающихся примеров из сюжета. Можете прочитать, если еще не читали книгу, потому что нет особо спойлеров (большой текст, но этот кусок безмерно впечатляющ, Григорий болен, находится в беспаметстве, но приходит в себя на повозке):

«И вдруг впереди, над притихшей степью,как птицы взлетел мужественный грубоватый голос запевалы:

Ой, как на реке было, братцы, на Камышинке,

На славных степях, на саратовских...

И многие сотни голосов мощно подняли старинную казачью песню, и выше всех всплеснулся изумительной силы и красоты тенор подголоска. Покрывая стихающие басы, еще трепетал где-то в темноте звенящий, хватающий за сердце тенор, а запевала уже выводил:

Там жили, проживали казаки — люди вольные,

Все донские, гребенские да яицкие...

Словно что-то оборвалось внутри Григория... Внезапно нахлынувшие рыдания потрясли его тело, спазма перехватила горло. Глотая слезы, он жадно ждал, когда запевала начнет, и беззвучно шептал вслед за ним знакомые с отроческих лет слова:

Атаман у них — Ермак, сын Тимофеевич,

Есаул у них — Асташка, сын Лаврентьевич...

Как только зазвучала песня — разом смолкли голоса разговаривавших на повозках казаков, утихли понукания, и тысячный обоз двигался в глубоком, чутком молчании; лишь стук колес да чавканье месящих грязь конских копыт слышались в те минуты, когда запевала, старательно выговаривая, выводил начальные слова. Над черной степью жила и властвовала одна старая, пережившая века песня. Она бесхитростными, простыми словами рассказывала о вольных казачьих предках, когда бесстрашно громивших царские рати; ходивших по Дону и Волге на легких воровских стругах; грабивших орленые царские корабли; «щупавших» купцов, бояр и воевод; покорявших далекую Сибирь... И в угрюмом молчании слушали могучую песню потомки вольных казаков, позорно отступавшие, разбитые в бесславной войне против русского народа...

Полк прошел. Песенники, обогнав обоз, уехали далеко. Но еще долго в очарованном молчании двигался обоз, и на повозках не слышалось ни говора, ни окрика на уставших лошадей. А из темноты, издалека, плыла, ширилась просторная, как Дон в половодье, песня:

Они думали все думушку единую:

Уж как лето проходит, лето теплое,

А зима застает, братцы, холодная.

Как и где-то нам, братцы, зимовать будет?

На Яик нам идтить, — переход велик,

А на Волге ходить нам, — все ворами слыть,

Под Казань-град идтить, — да там царь стоит,

Как грозной-то царь, Иван Васильевич...»

Еще момент с песней, который цепляет за живое:

«Григорий согласился пойти взглянуть, как провожают «кугаря». Привязав коней к плетню, они с Прохором вошли во двор. Под навесом сарая у круглых яслей стояли четыре оседланных лошади. Из амбара вышел подросток с железной мерой, доверху насыпанной овсом. Он мельком взглянул на Григория, пошел к заржавшим лошадям. За углом куреня разливалась песня. Дрожащий высокий тенорок выводил:

Как по той-то было по дороженьке

Никто пеш не хаживал…

Густой прокуренный бас, повторив последние слова, сомкнулся с тенором, потом вступили новые слаженные голоса, и песня потекла величаво, раздольно и грустно. Григорию не захотелось своим появлением прерывать песенников; он тронул Прохора за рукав, шепнул:

— Погоди, не показывайся, нехай доиграют.

Ласковый тенорок до конца рассказал в песне про участь оплошавшего на войне казака:

Ни пешего, ни конного следа допрежь не было.

Проходил по дороженьке казачий полк.

За полком-то бежит душа-добрый конь.

Он черкесское седельце на боку несет.

А тесмяная уздечка на правом ухе висит,

Шелковы поводьица ноги путают.

За ним гонит млад донской казак,

Он кричит-то свому коню верному:

«Ты постой, погоди, душа-верный конь,

Не покинь ты меня одинокого,

Без тебя не уйтить от чеченцев злых…»

Очарованный пением, Григорий стоял, привалившись спиной к беленому фундаменту куреня, не слыша ни конского ржанья, ни скрипа проезжавшей по проулку арбы…

Григорий очнулся от раздумья, вышел из-за угла. На нижней ступеньке крыльца сидели четверо молодых казаков; окружив их плотной толпой, стояли набежавшие из соседних дворов бабы, старухи, детишки. Слушательницы, всхлипывая и сморкаясь, вытирали слезы кончиками платков, одна из старух — высокая и черноглазая, со следами строгой иконописной красоты на увядшем лице — протяжно говорила, когда Григорий подходил к крыльцу:

— Милые вы мои! До чего же вы хорошо да жалостно поете! И небось, у каждого из вас мать есть, и небось, как вспомнит про сына, что он на войне гибнет, так слезьми и обольется… — Блеснув на поздоровавшегося Григория желтыми белками, она вдруг злобно сказала: — И таких цветков ты, ваше благородие, на смерть водишь? На войне губишь?»

Как представишь вот такие моменты в реальности, как будто сам там находишься — и спина покрывается мурашками — захватывающе. Читая эту книгу, у меня были случаи, что начиная читать с вечера, мог не заметить, как уже наступила глубокая ночь.

— Пятое — историчность событий. Это исторический роман, и все основные глобальные событие (кроме выдуманных для сюжета, которые никак не влияют на глобальные), что есть здесь, были и на самом деле. Можно найти информацию про большинства прототипов — узнать их судьбу.

Более чем уверен, что Джордж Мартин читал «Тихий Дон» и взял достоинства этого романа себе на заметку, а потом применил их в своих работах. Это, конечно, вообще книги о разном, но имею ввиду сам стиль написания похож, циничность, правдивость сюжета, жесткость, описание секса (хотя в ТД он не в таких подробностях, но все-таки в те времена почти никто и не писал в подробностях, как у Мартина). Но они оба по-своему хороши — Колоссы мировой литературы. В примеры похожести, кроме того, что написал выше, можно привести этот отрывок (не спойлер), в ТД: «Но низенький вьюн Петро гнулся под ударами, как камыш под ветром, а на ногах стоял твердо». Сразу вспомнилось в ПЛиО: «Станнис — чугун, черный и прочный, но хрупкий. Он ломается, но не гнется»...

В Произведении Михаила Шолохова присутствуют, конечно, и недостатки: нудно читать про начало боевых действий, про описание войны, когда идет сухой слог — куда и зачем перебрасывается такая-то дивизия и такой-то полк или что-то подобное, но таких моментов не очень много в романе. Их можно быстро пролистать, если вам это неинтересно.

Читал ниже более ранние отзывы на этот роман, что там пишут, будто бы надо в Википедию лезть и читать про каждое историческое лицо (и вроде делать какие-то заметки=)). Это не так. Можно читать роман и без всяких википедий — читается на отлично. Если только уж любопытны будут прототипы, то тогда да. Но с простым чтением проблем не возникло совершенно.

Закончу тем, что порекомендую эту книгу людям, кто еще не читал это Творение. В особенности кому пришелся по душе цикл «Песнь Льда и Огня» и хочется почитать высокопробного исторического эпоса. 10 из 10

Книги по школьной программе читались нередко «из-под палки», но «Судьба человека» — это одно из немногих произведений, нашедших в моей душе отклик в школьные времена. Несложный в изложении, попадающий в самое сердце рассказ о человеческой трагедии, наполненный теплотой и уважением к герою, который становится настолько близким, что кажется – он лично тебе поведал свою историю.

Особенно запомнился эпизод, когда главный герой отталкивает свою супругу на вокзале перед отправкой на фронт и потом горько сожалеет об этом. В этом моменте воплощена вся суть трагедии Андрея Соколова – тоска по близкому человеку, ощущение недосказанности и недоделанности, невозможность вернуть, исправить, попросить прощения.

Незамысловатый, но очень меткий рассказ.

Роман, который можно читать в любом возрасте.

Впервые читал его лет в 14 и, пожалуй, впервые тогда мне стало понятно, что Гражданская война в России не может быть нарисована только чёрно-белыми красками.

Колоритнейшие персонажи, понятные и до сих пор проблемы — я не хочу сказать, что роман читается по-современному, но он вполне понятен, поскольку автор достаточно честен и с собой, и с читателем.

Вот, наконец, я его одолел. Утомила меня сия эпопея. Удивление вызывает то, каким образом роман вообще напечатали в сталинские времена. Ведь большевики, красноармейцы (впрочем, как и белые и различные повстанцы) в нём показаны без прикрас, без пропагандизма. Думаю, главное достоинство произведения — правдивость. В водовороте событий, в который была втянута страна, и донское казачество в частности, искать правых и виноватых — занятие архисложное и даже неблагодарное. Да, историю пишут победители, но жизнь — не страницы учебника по истории, в жизни у каждого своя правда, своё понимание, своё видение. Особенно в период слома эпох, грандиозных социальных изменений. На этом неразрешимом противоречии разных правд, идеологий, стремлений и построен «Тихой Дон».

Война — центральная ось романа. Показана она суховато, без прикрас и геройства. Куда яснее она проявляется в образах героев романа. Война — независимо от того, за что и за кого воюешь — приносит лишь смерть, лишения, горе, опустошение душ и навечно травмированные судьбы. И семья Мелеховых хоть и выдуманная — хрестоматийный образец того, что несёт война народу и каковы её последствия.

И всё же, кажется, более всего в романе выпирает на первый план любовь. В том числе и плотская. Ей уделено немало места. И почему-то кажется, что это самый откровенный в отношении интима роман советской эпохи (из официально одобряемых). Думается, автор хотел этим сказать, что война войной, но человеческое всегда берёт своё. И в войну тоже рождаются дети.

Ничего плохого о романе сказать не могу. Однако вынужден констатировать — это не моя литература. Я люблю монументальность, но в «Тихом Доне» она оказалось не в той пропорции, какой бы хотелось бы. Местами было скучно и откровенно неинтересно. Иными словами, умом признаю величие романа, но это не та вещь, к которой буду возвращаться. Не жалею, что прочитал его, но честно скажу — с нетерпением ждал окончания романа. А завершив чтение, вздохнул с облегчением.

Рассказ о жизни, о жизни того кто смог пройти Великую Отечественную и не сломаться.

Когда дочитала рассказ плакала, не знаю от такого своеобразного счастья за Андрея Соколова или же за его горе которое он нес в себе.

Советую почитать этот душевный и очень нужный (я полностью поддерживаю ниже сказанные слова Zarin'а) рассказ.

Написано хорошо, но вот с черным и белым автор переборщил, видимо очень хотелось Тихий Дон выпустить.

Эту книгу прочитал лет в 24-25 и рад, что не раньше, так как понимание и эмоции могли быть другими, не такими яркими. Хотелось бы ее еще раз перечитать позже.

В этой книге есть всё и любовь в самых разных её проявлениях (к женщине, стране, родному дому).

Есть и война с иноземцами и с близкими и какое влияние она оказывает на людей и на их судьбы, как она их перемалывает и выбрасывает уже в «переработанном виде».

И описание жизни, уклада и нравов донского казачества.

Поднимаются вопросы для чего мы и к чему идём и в чем может быть наше счастье?

Меня всегда не очень увлекали описания природы и ландшафта, но то как это делает М. Шолохов, каким художественным языком... и одно только то, как у него вскрывается Дон по весне — заставляет меня ностальгировать по прочитанному роману.

Слышал много мнений, что идею «Тихого дона» он взял у Толстого «Война и мир», но у Толстого генералы да графья и война и мир, а у Шолохова спокойный, тихий дон течет и мы (люди) со своими земными радостями и горестями, обильными урожаями и голодом, жизнью и смертью на примере свободных людей — казаков, живущих землей и всем ей обязанными... а Дон всё течет... и ничего ему не будет...

Однозначно рекомендовано всем!

Три раза перечитывал и всё что то новое находишь!!!!!Как такое произведение могли выпустить в свет в то время?!Ведь и за меньшее людей расстреливали!!!!