Роман «Странный Джон» Олафа Стэплдона при относительном литературном несовершенстве на редкость богат разнообразными философско-социальными идеями. Особенно это чувствуется в сопоставлении его с аналогичными произведениями собратьев по перу — в первую очередь с романом Вейнбаума «Новый Адам». Если вейнбаумовский мутант-свехчеловек подан в ключе романтики, чувств, любви, то стэплдоновский более рационален в своих действиях и ближе к образам и стилям послевоенной фантастики (в первую очередь вспоминается Станислав Лем). Вейнбаум написал романтическую сказку с метаниями главного героя-мутанта по жизни, испытаниях его в разных ипостасях и оборванным сюжетом в конце — словно не понимал, куда в конце-концов приведет его супермена жизненный путь. Автор же подчинил историю (биографию, написанную от первого лица) о кучке несовершенных, но могущественных в интеллектуальном смысле генетических мутантов во главе с их лидером (сочетающим черты сразу Ленина,Христа,Сократа и Будды) стройной логике,которая не скатывается в хаотичный сюжетный произвол и решает строго определенные литературные задачи — критически осмысливает современное автору человечество через восприятие существ, мыслящих не совсем человеческим образом (тут заметно влияние современных автору бихевиористических концепций из психологии). Ничего случайного у Стэплдона нет и в помине, каждый эпизод — как подогнанное и уложенное в мозаику стеклышко. Видно, что автор именно что не развлекает (развлекается), а ведет с читателем диалог. Манера письма Стэплдона до странности напоминает подход Лема: он сам задается вопросами, отвечает на них в логике, допустим «обывателя» (все легко и просто), а потом их же и переосмысливает с точки зрения философа и ученого. По сравнению с «Последними и Первыми людьми» автор заметно эволюционировал как писатель, и маленький вставной эпизодик из упомянутой книги он перенес в наш мир, развернул его как веер в «нормальное» литературное повествование, приспособив тем самым под более рядового читателя НФ. По большому счету кредо Стэплдона-философа высказано именно в этой книге — ее можно прочитать и как осмысление событий «Последних и первых людей» с точки зрения морали, нравственности, гуманизма. В чем-то его воззрения напоминают русских космистов, во многом — современных автору сторонников генетической трансформации людей и соответствующих трансформациях общества (Холдейн,Хаксли,Бернал).

Почти вечный (как библейский Агасфер) мутант-уродец, носитель IQ в сотни тысяч пунктов Странный Джон, пройдя путь от странного подростка-уродца до лидера таинственного клана сверхлюдей, по ходу сюжета выдвигает (через диалоги со своим биографом — собственно Стэплдоном) диковинную трансгуманистическую по своей сути теорию «2х путей» к обретению смысла существования. Первый проходит через деятельное преобразование человечества через науку (сначала его генетического когда, а потом и всей цивилизации) с целью построения гармоничного, насыщенного высокими технологиями хипстерского общества из соединенных телепатическим «интернетом» свободных, голых и счастливых «илонов масков». Второй путь более заковырист и идет тропой буддистских,йогических и сексуально-тантрических практик к эктазу-оргазму (агностик Стэплдон внезапно использует в тексте баптистский термин «служение через восхваление» — сказалась квакерская молодость) телепатического слияния с Космосом в стиле примерно того, чем занимались хиппи под лсд в 60е и Константин Циолковский (без лсд) в 20-е. Предполагается, что и первый и второй путь поднимают Дух по сказочных перспектив, сулящих райское и едва ли не сексуальное блаженство для его носителей-людей (под духом Стэплдон понимает что-то вроде коллективного опыта человечества за всю его историю, обобщаемого через информационные каналы всевозможной природы: от книг до телепатического интернета или ноосферы Вернадского).Удивительно, что идея следующего романа Стэплдона — «Создателя звезд» описана в «Странном Джоне». Это итоговый философский трактат, который сообщество мутантов вывели из коллективной йогической медитации перед гибелью от рук глупого, завистливого и коварного человечества. «Главный вопрос жизни, Вселенной и всего остального» подан с «Странном Джоне» как некое космическое откровение. Его описание концептуально восходит больше к «Последним и первым людям», чем к идеям Уайтхэда/Спинозы, как в «Создателе Звезд».

Кстати у Странного Джона был... реальный прототип (!) — некий мальчишка Кристиан Хейнекен из города Любек (Германия), живший в 18 веке и неофициально считающийся носителем самого высокого IQ чуть ли не за всю историю. Его история заметно повлияла на ряд «мутанстких» романов начала 20 века.

Интересно также, что автор подробно описывает причины будущей мировой войны и анализирует фашизм, совмещая при этом социальные теории и психологию с неким общественным томлением (в терминологии Стэплдона — духовным кризисом). Причиной всех бед, которые приведут в будущем к войне (в которой он не сомневался начиная еще с 1930 года!), по мнению писателя, станет отсутствие космического мышления — аналог «всеединства» и «монизма» Циолковского. Почувствовав ответственность за существование человека как биологического вида, живущего на хрупком земном шаре в окружении страшного и загадочного космоса, люди должны отбросить фашизм, национализм и прочие «измы» и сосредоточится в области модернизации общества на принципах прогресса, науки и т.п. Гуманизм при этом не отбрасывается, но видоизменяется с позиций толерантности — например гомосексуализм (в те времена в Англии за него грозила тюрьма) предлагается считать нормой.

Отдельно стоит отметить некоторые характерные моменты — Стэплдон явно увлекался социализмом, но при этом не отбрасывал и гуманизм. Теории, вокруг которых вращается сюжет, лежат далеко за пределами современной автору реальности 30-х годов — например ведется дискуссия не только между гуманизмом и трансгуманизом (модернизация биологии человека), но и между трансгуманизмом и постгуманизмом (модернизация общества). Сексуальные (главный герой романа — бисексуал!), религиозные и даже социальные табу он подвергает пересмотру, что выделяет его даже на фоне поздней НФ 20 века. Также Стэплдон наводнил свой роман аномальным количеством самых разных внутрижанровых сюжетных ходов, которые позже кто только не применял, но при этом проработал научную сторону своей книги на редкость подробно (вплоть до анатомических подробностей и физиологических особенностей) и пугающе реалистично (и столь же пугающе психологически достоверно). Текст похож на отель «все включено» — только задаешься вопросом, как автор тут же подает ответ на блюде — расписано буквально все до мелочей: как мутанту-сверхчеловеку набраться знаний, как протекает его сексуальная жизнь (и есть ли в ней место любви), верят ли мутанты в бога и если да, то в какого, существует ли дьявол для атеистов и т.п. и т.д. Похоже, что этим романом вдохновлялись создатели и комиксов вселенной «Марвелл» в США (например со Странного Джона списан Магнето),и сериала «Горец», и серий про кланы вампиров-долгожителей.

Сам же Стэплдон, судя по некоторым источникам, вдохновлялся в том числе и романом «Орландо» Вирджинии Вулф, с которой был знаком и которую очевидно вывел как персонаж в главе «Жаклин». Во всяком случае я лично не зная о такой взаимосвязи двух авторов почувствовал тематическое родство между так никогда и не экранизированным «Странным Джоном» и экранизацией романа Вулф в 1992г. Вероятно в планах Стэплдона стоял роман о «женской» версии Странного Джона, т.к. сюжетные наброски его есть в самом тексте книги — о нереализованных планах стоит только сожалеть... В некотором роде экранизацией женской линии романа (бессмертная девушка, живущая веками) можно также считать фильм «Век Аделин» (2015), в котором есть легко узнаваемые сюжетные детали из романа Стэплдона.

Читать в первую очередь любителям авторов типа Кларк,Лем,Оруэлл,Хаксли,Рэнд — это серьезная и ясная, как небо после дождя литература размышлений. Книга написана простоватым (но не примитивным!) языком и обладает интригующим «конспирологическим» сюжетом (особенно проникнутся почитатели фильмов «Человек с Земли» и «Интервью с Вампиром»). Она полна логических ловушек ,меняющих восприятие реальности у читателя, но без обычного для подобного рода литературы давления на читателя или самодовольного проповедования.

И да, готовьтесь, что вам будут рассказывать о неприятных вещах в мире вокруг и в вас самих — Стэплдон прежде всего писатель-реалист, а уж потом — фантаст. Он «режет» сразу по живому, беспощадно и даже с каким-то особым язвительным цинизмом. Наверняка вы не раз смутитесь, тяжко задумаетесь или даже всплакнете при чтении. Стэплдон очень чуткий, ЖАЛОСТЛИВЫЙ и тонкий писатель, в котором человечность, гуманизм и психологизм сочетаются с рационализмом философа-позитивиста. Ближе всего к Стэплдону подходит сравнение с Лемом, который как-то прямо сказал, что сожалеет, что сэр Олаф его хронологически опередил.

Его романы — эталон трансгуманистической НФ, написанной еще без юмора «Доктора Хауса», но уже с ехидством Станислава нашего Лема.

Это не фантастический роман в традиционном смысле, это философский трактат о присущем человечеству Духе, который старается развить человечество и поднять его до горних вершин. При этом, правда, он допускает ошибки, следствием которых является, например, Вторая Мировая война. Время действия книги — от зари человечества до его гибели в катастрофах конца Вселенной.

Роман сложно рекомендовать, но я не жалею, что прочитал

В целом, согласен с отзывом Rovdyr — это не футурология, не научная фантастика, не исследование истории человечества и его природы, а довольно поверхностная спекуляция на тему утопии. Последние люди по-Стэплдону интеллектуально и духовно мало чем отличаются от первых. Автор увяз в антропоморфизме и близорукой аппроксимации.

Стоит внимания только одно замечание по поводу Последних людей (18-ой модели человечества). Последние люди, осознавая свою обреченность на гибель в пределах увядающей солнечной системы, приходят к идее создания микро-спор, которые должны содержать в себе заскриптованный генофонд человечества, и солнечный ветер разнесет эти споры по Вселенной в поисках нового дома (автор использует другие термины, но смысл такой). В целом, это является одной из основных рабочих гипотез происхождения жизни на нашей планете, к которой ученые пришли уже в 21 веке, проведя ряд исследований в том числе в космосе, о которых автор знать не мог в свое время.

В остальном же книга скучная и скудная на идеи, многие из которых довольно откровенно позаимствованы у Г. Уэллса.

Соглашусь с мнением bvelvet, что это лучшее из того, что написал Стэплдон. Явно недооцененный роман, прошедший мимо читателей и в СССР, и в России. В небольшом по объему творческом наследии Стэплдона книга занимает примерно то же место, что и «Маска» у Станислава Лема. В некотором смысле он тематически связан с книгой «Странный Джон», но уровень дискуссии о человеческой сущности (видимо не без влияния военных событий своего времени) автор снизил с космических просторов до тем психологии, секса, толерантности, биологии, противопоставления животного и рационалистического начала в человеке и обществе. «Телесность» и толерантность «Сириуса» заметно выделяет его на фоне чуть ли не всей мировой фантастики. Стэплдон в очередной раз блестяще показал, что он стоит ближе к кругу авторов типа Хаксли, Уэллс, Оруэлл, чем к американскому фэндому.

Сюжетно книга представляет биографию собаки, ставшей разумной в результате научного эксперимента, при этом автор использует данный прием не только для того, чтобы посмотреть на современное ему общество со стороны, но и для того, чтобы разобраться в психологии его представителей.

Стоит предупредить, что роман гораздо масштабнее чем «очередная умилительная книжка про разумную собаченьку» и совершенно революционен в части... скажем так, попрания жанровых табу. И попрание это настолько радикально, что наши рецензенты с критиками обходят роман бочком. Не хочу оставлять спойлеров, но один из них заложен уже в названии: под любовью тут понимаются отношения не между двумя людьми и не только романтическо-платонические... Тут уж либо встать на позиции толерантности, либо прикинуться, что такой книги вообще не существует.

Видимо этим обусловлена незавидная издательская судьба «Сириуса» — просто не понятно, как ее можно поставить на одну полку с обычной фантастикой! Пришлось бы, наверное, закатывать в полиэтиленовый пакет, чтобы не дай бог дети не полистали...

Удивительный роман!Взгляд на человечество со стороны — здесь со стороны собаки, которой научными методами вживили человеческий Разум. Стэплдон в своих произведениях часто смотрит на человечество со стороны создателя -что я такое сотворил или кто это сотворил? И смотрит весьма критически — иной раз с осуждением, иной раз с сожалением, в этом романе с любовью. Всегда подчёркивает несовершенство человеческого Разума и ,особенно, его чувств. И закладывает далеко идущую мысль о непринятии человечеством кого-либо ,отличающегося от него своим Разумом, мысль , которую впоследствии развили наши Стругацкие. Как бы говоря свыше — с вами возможен контакт и сотрудничество при условии вашего внутреннего видоизменения.Читаю уже третий роман Стэплдона- гениальный писатель.

Выдающийся роман Стэплдона.Год издания -1935!

На тему — а на какой ступени развития находится человек как вид ?На эту тему нет единого и достоверного мнения и по сей день у науки, а Стэплдон в те годы сумел создать свою гипотезу развития человека. Он главным героем романа выставил человека сверхразумного, который родился среди нас как вроде обычный ребёнок и взрослея изучает наш мир -Homo Sapiens.

Его зовут Джон. Джон со временем понимает, что мы , его окружающие, разумом не вышли. Не развились мы, и ему с нами тоскливо. Яркое сравнение приводит автор его словами: Джон относится к нам всем как мы относимся к крысам. Вот такой разрыв в развитии! В итоге Джон занимается успешно поисками на Земле таких же выдающихся людей и создаёт колонию на острове Тихого океана с мечтой создать расу Сверхчеловека. Не удалась мечта- не выдержала столкновения с тупым человечеством.

А насколько роман соответствует реальности?Прошло более 80 лет.Посмотрите на окружающий вас мир. Сколько дебилизма окружает нас. Разум подавляющего большинства людей не развивается. Он не является творческим, критически осмысливающим события и реальность. Насколько он подвержен внешнему зомбированию телевидением и прочим. Как люди убивают и ненавидят другие расы. Как они ненавидят и убивают людей других верований. Как они не любят успешных людей.

Стэплдон это видел уже в 30-е годы 20-го столетия и роман этот был как вызов тогдашней обстановке перед 2-й Мировой войной (с 1939 года).

Это очень значимое философское произведение!

Я читал этот роман с точки зрения реализма понятий существования Вселенной. Во имя чего эта Вселенная? Неисчислимое количество звёзд, Галактик, планет, астероидов -для чего всё это? Пройдёт время и мы может будем по -другому понимать Вселенную, но сегодня вопрос задаем: Разум — это обыденность или исключение? Возможно будущие контакты с инопланетянами помогут нам понять на основе более обширной информации как устроена Вселенная с учётом роли Разума в ней, но сейчас только строим гипотезы.

Я считаю, что Вселенная не может быть мёртвой, это противоречит всей логике -научной и ненаучной. Не могут почему -то образоваться пыль, газы, гравитация, излучения и всё — ради чего? Ради своего бессмысленного движения? Все эта материя и излучения существуют и образовались ради какой-то цели.

Какой же? Вот академик Вернадский и его учение о ноосфере (https://ru.wikipedia.org/wiki/Вернадский,_Владимир_Иванович).

Вот и Олаф Стэплдон с романом «Создатель звёзд» -романом -гипотезой.

Смысл обеих теорий -Вселенная живая. Вселенная развивается как Разум. И развивается как живое существо.

Почему бы не предположить, что макромир и микромир взаимосвязаны и все процессы схожи.

И Большой взрыв это никакой не взрыв, а образование новой клетки живой при слиянии сперматозоида и яйцеклетки. И растёт живой организм, а мы наблюдаем расширение Вселенной.

Стэлпдон в 1937 году написал гениальный роман о живых планетах и звездах, и о живых Галактиках.Живое — имеется ввиду, когда все индивидуальные личности объединяются в единый Разум планеты, звезды или галактики.

Возможно он и прав. Узнаем через столетия или тысячелетия.

Роман Олафа Стэплдона «Создатель звезд», как и другое его произведение — «Последние и первые люди» — я прочитал два раза. В обоих случаях первое впечатление было близким к восторженному (особенно в отношении «Создателя»); второе — куда более сдержанным по причине многочисленности поводов для критики.

Думаю, для 1937 года «Создатель звезд» — произведение достаточно смелое по использованным в нем идеям и необычное по содержанию многих авторских фантазий. Но для меня оно слишком завязано на популярные тогда (да и теперь некоторые из них сохраняют значительный вес) представления и концепции, которые вызывают у меня скепсис или даже отторжение. Это, конечно, не основание для того, чтобы отказываться от чтения. Но основание достаточное для того, чтобы не ставить оценку выше 6 баллов и тем более выделять в будущем время для третьего раза.

Сперва объясню, за что я поставил оценку «6» (то есть довольно высокую). Роман имеет то важное достоинство, что он стимулирует читателя на размышления. В моем случае эти размышления имели характер преимущественно критический (своего рода односторонний спор), но это тоже конструктивный аспект, интеллектуальное созидание.

Теперь о слабости содержания (кстати, я не беру в расчет весьма посредственный язык произведения, так как оно не является в полной мере художественным, и скудные литературные средства изложения могу признать простительными). Слабость (местами откровенно разочаровывающая) «Создателя звезд» в том, что в довольно экстравагантную форму Стэплдон вложил прискорбно тривиальное содержание.

Безусловно, надо отдать должное оригинальности его фантазии в сочинении рассеянных по Вселенной миров, их космогонии, географии, биологии. Но социальной составляющей я могу дать характеристику, пользуясь названием книги Ницше — «человеческое, слишком человеческое». Везде Стэплдон придает разумным мирам черты человеческой истории, только при этом вкладывает такие идеи, которые при их полноценном развитии (которого в человеческой истории нет и не может быть) приводят к далеко идущим результатам. Суть этих идей — эволюционизм, который на определенном этапе становится искусственным: целенаправленное «конструирование» живых существ и их социумов. Прогресс у Стэплдона имеет целью изменять не только условия жизни, но и саму СУЩНОСТЬ индивидов (для чего нужны культурный отбор и столь популярная на Западе в 1930-е годы идея евгеники). Это приводит, конечно, и к кардинальному изменению общества, на каковом пути, кстати, фигурируют такие чисто западные утопические типы социального устройства, как коммунизм и демократическая диктатура (NB!).

Любопытно, кстати, что Стэплдон, похоже, верил не только в то, что возможен изменяющий сущность прогресс, но и в обратный процесс. Некоторые из описанных им разумных рас в силу крайне неблагоприятных обстоятельств регрессировали до животного состояния. Я никак не могу согласиться с таким представлением. Человек может как угодно деградировать, но он не может потерять разум, который всегда сохраняется, пусть и в крайне ничтожной малости. При крайне неблагоприятных обстоятельства разумные существа просто исчезнут — но я не верю в то, что они станут животными.

Также обращаю особое внимание на то, что Стэплдон полагал совместимыми (и даже, вероятно, необходимо совместными) духовность и бурную материальную деятельность. Я не берусь спорить с этим, но скажу лишь, что не знаю в человеческой истории ни одной действительно глубокой концепции, которая бы это допускала. Разве что, возможно, протестантская этика? — но только на ранней стадии. Сейчас все это давно заброшено.

Любимым коньком Стэплдона является «коллективный разум». Его он «продвигает» на всех космологических уровнях существ. Этой «коллективной разумности» он придает то свойство, что все же отличает от человечества — телепатию. Правда, воспринимать его всерьез лично для меня непосильно.

Об этих уровнях надо сказать особо. Первые 2/3 книги посвящены существам простого «биологического» уровня, к каковым относятся и люди; тут Стэплдоном придумано много рас, подчас действительно экзотических. К сожалению, несмотря на экзотичность внешних форм, суть этих рас не особо разнообразна (и, еще раз подчеркну, слишком человечна), поэтому по прочтении этого объема книги испытываешь от нее усталость до степени надоедания.

В этот момент автор переходит на новый космологический уровень — и вводит в действие разумных звезд. Вот это действительно смело и экстраординарно! Но моя эйфория от этих новых персонажей длилась недолго. Ибо здесь опять появляются такие человеческие понятия, как грехи, партии и проч. Это касается и следующего уровня — разумных галактик. Они почему-то тоже наделяются религиозным сознанием и страстями (!), что выглядит в моих глазах уныло.

Очень жаль, что Стэплдон пошел по пути наделения разумных звезд какими-то добродетелями и грехами, вместо того, чтобы фантазировать как-то более оригинально. Например, можно было бы придумать в отношении погасших звезд нечто более интересное, чем просто использовать их в качестве утилитарных кусков мертвой материи. Ведь к 1937 году уже было знание о теоретической возможности существования «черных дыр» (пусть этот термин появился спустя 30 лет). По-моему, это плодородное поле для весьма необычных выдумок.

Теперь следует сказать о том, кто (или что) дал(о) название роману — Создателе звезд. До него повествование доходит по прошествии примерно 5/6 книги, хотя намеки и упоминания о нем рассеяны и раньше. Становится ясно, что вышеупомянутый эволюционизм, достигнув эпохи разрушения Космоса, подводит коллективный разум («биосуществ» + звезд), сфокусированный в сознании наблюдателя-рассказчика, к некоему Моменту Истины, или Просветлению.

Эта часть, что составляет (с последующим вычетом совершенно неинтересного сентиментально-пафосного эпилога) около 10% объема романа; и только она возымела ценность для меня как читателя. Даже несмотря на то, что я не придерживаюсь концепции креационизма. Во-первых, здесь Стэплдон наглядно показал образ Творца Миров (образ, по-моему, скорее деистический, чем теистический). Во-вторых, результаты творчества Создателя звезд описаны в безупречно точной форме — как небольшое число емких и красочных фраз, демонстрирующих фантазию самого Стэплдона, которой можно с восторгом поаплодировать.

Приведу три примера, которые мне более всего запали в сознание. Это космос, в котором субстанцией являются звуки; космос существ, проживающих в двух измерениях времени; и космос, [цитирую] «в котором вообще отсутствовала единая объективная физическая природа. Населявшие его существа не оказывали друг на друга никакого воздействия, но в результате непосредственной стимуляции со стороны Создателя звезд каждое из них создавало свой собственный иллюзорный, но достоверно и целесообразно организованный физический мир и населяло его созданиями, которые были плодом его собственного воображения. Эти субъективные миры математический гений Создателя звезд приводил в совершенное систематическое соответствие».

Если бы Стэплдон этим ограничился, я бы без колебаний поставил его труду «десятку» и внес в свой список избранной литературы. Но он написал произведение, по объему сопоставимое с таким шедевром, как «Машина времени», а по претенциозности — многократно его превышающее. И, к сожалению, в «Создателе звезд» оказалось немного того, что можно было бы сопоставить с уэллсовскими острыми социально-философскими идеями, увлекательным динамичным сюжетом и завораживающе-тягостной картиной конца Земли.

Роман Олафа Стэплдона «Последние и первые люди: история близлежащего и далеёкого будущего» я прочитал два раза. Первое прочтение было довольно поверхностным, и к тому же его сильно затуманивала предвзятая восторженность, вызванная ожиданием «смелой фантастики». Второй заход был избавлен от этого флера, поэтому впечатление сложилось гораздо более внятное и продуманное.

Роман по характеру восприятия можно разделить на три части.

Первая — самая неинтересная. Эта часть повествует об истории Первых Людей (всего Стэплдон придумал 18 видов), начиная с времени написания произведения. Она представляет собой набор спекуляций (не побоюсь резкого слова), слишком явно и, что хуже, примитивно проистекающих из предшествующей истории. Многие из этих спекуляций (я не могу назвать их фантазиями, ибо это слово для меня имеет слишком высокий смысл) весьма пространны, иные — обескураживающее наивны. На мой взгляд, пропуск этой части романа ничего не отнимет у читателя; таким образом, потеря трети объема — тяжелый недостаток для произведения.

Вторая часть показалась мне наиболее интересной и в чем-то оригинальной. В ней изображена история человеческих видов от № 2 до № 17, которая протекала на Земле, Венере и, в конце, Нептуне. Кроме того, в эту историю вклинилось вторжение на Землю марсиан.

Пожалуй, в этой части я действительно могу признать фантастику Стэплдона смелой и во многом солидной. Хотя… есть такие моменты, при чтении которых остается только разводить руками от недоумения. Например: земляне (это уже Пятый вид) намереваются переселиться на Венеру. Автор подчеркивает любознательность и высокое развитие Пятых Людей — и тут оказывается, что они до сих пор не освоили космические полеты. Более того — уже переселившись на Венеру, они обнаруживают там разумную жизнь. Это просто невероятно!!! Венеру обследовали спустя несколько десятков лет после жизни Стэплдона, а его земляне за миллионы лет вроде как кропотливых исследований всего и вся не знали, что на Венере обитают разумные существа.

Тем не менее, несмотря на такие «огрехи», я нашел эту часть романа интересной. Нашел благодаря тому, что здесь содержатся примечательные и очень показательные идеи, которые базируются на таких ключевых концепциях определенного направления Западной мысли, как эволюционизм и креационизм. Здесь они тесно сплетены (кстати, не случайно автор легко оперирует такими временными периодами, как миллионы — а, в конечном счете, 2 миллиарда лет), и реализуются в настойчивом стремлении менять природу Человека, которая постоянно считается несовершенной.

Приведу две чрезвычайно важных цитаты:

«Подобно Первым Людям и еще многим естественным человеческим видам, Четырнадцатые Люди еще не вполне могли считаться людьми».

«Именно этот вид [Пятнадцатые Люди — прим. Rovdyr] впервые на Нептуне осознал как бессметную расовую цель желание переделать природу человека по жесткой мерке».

Третья часть романа вызвала у меня разочарование. От нее следовало ожидать каких-то кульминационных открытий и откровений: все-таки она посвящена Последнему Человеческому виду. Но я таковых не увидел. Было стойкое ощущение, что автор попросту устал. Поэтому он (устами рассказчика, представляющего Восемнадцатых Людей) излишне часто прибегал к выражениям о том, что, дескать, вам, Первым Людям, того или этого не понять.

Мне действительно было непонятно, зачем нужно было придумывать для этих людей обычай посмертного каннибализма (умершего поедали его друзья)? Вообще-то сей ритуал был характерен для самых архаичных племен.

Непонятно, зачем у Восемнадцатых Людей имелись какие-то «сексуальные группы»? Моногамия и моноандрия — атрибуты отнюдь не всех обществ даже в наше время. В чем тут «высокое достижение» Последних Людей?

И особенно непонятно, зачем нужно было добиваться какого-то коллективного разума? Я могу понять, когда во время медитативной практики в состоянии самадхи в сознании исчезает субъектно-объектное разделение. Но коллективный разум — в чем его великое достоинство? Кстати, несмотря на свое вроде бы огромное интеллектуальное и психологическое развитие, Восемнадцатые Люди оказались неспособны выдержать полет за пределы Солнечной системы — одни космонавты умерли, другие сошли с ума, третьи превратились в ментально раздавленных ничтожеств...

Впрочем, больше всего меня поразило то, что желанием Восемнадцатого вида было вообще избавиться от смерти, придя к обществу некоего количества вечно существующих молодых людей. От этой идеи просто жуть берет. Но автор все же не решился на это запредельное извращение и обрек сей вид на исчезновение, подведя черту под историей Человечества.

Потихоньку, страница за страницей, вникал в повествование, ловя себя на ассоциациях и задаваясь вопросами... Постепенно находя ответы...

Потом уже просто вчитался и вжился в книгу. Ассоциации всё же множились.

В голове всплывали образы- Маленький принц, Звёздный мальчик, даже Голлум.

Вспомнились Герои фильмов: «Через тернии к звёздам», «Дети индиго».

Увиделся альбинос среди негроидов, этакая «белая ворона»... Но это лишь образы, к тексту отношения не имеющие.

Книга понравилась, ощущение от прочтения не однозначное — за я или против такого вот Главного Героя? Поддерживаю, сопереживаю, или «так тебе и надо»?

Автор не выступает третейским судьёй (как мне запомнилось), не даёт явной оценки поступкам и происходящему — «Думайте сами, решайте сами» —

и это хорошо, по-моему.

Морализаторствовать может каждый, выводы зависят от воспитания. Альтруист ты или эгоист, филантроп или мизантроп и т.п.

В любом случае, это не рядовая повесть.

Это оставляет послевкусие и даёт жвачку для мозгов.

Если меня когда-нибудь попросят ответить на вопрос: в чём смысл жизни, я без лишних раздумий посоветую собеседнику прочесть этот роман. Жизнь, однажды возникшая на этой планете, находится в бесконечном развитии. Существа рождаются и умирают, открывая путь новым формам. Этот процесс длится миллиарды лет и на его переднем крае находится разум — инструмент, созданный эволюцией для выживания его носителей, но в силу своей природы дающий им, в частности людям, возможность осознания себя и способность познавать окружающий мир, выходя за рамки эмпирического опыта и выстраивая сложные метафизические модели реальности. С этой точки зрения человек, ровно как и любая другая разумная форма жизни, является вершиной Пути — именно разумная жизнь является единственным субъектом в неразумной Вселенной: только она способна по-настоящему понимать, что происходит вокруг, а также выстраивать планы и сознательно влиять на происходящие в мире события (разумеется если мы допускаем, что верховного субъекта — Бога — не существует!). Но насколько велики возможности разума? Увы, являясь частью Вселенной и полностью завися от определённых условий любая жизнь, пусть даже и разумная, вынуждена непрерывно бороться за существование в бескрайнем космосе, проходя непрекращающуюся череду кризисов и катастроф, угрожающих ей вырождением и гибелью и так от рождения до самой смерти. В этом и заключена величайшая трагедия и невероятный пафос жизни: изначально зная, что мы все (живущие) обречены на гибель и темноту, мы продолжаем верить, жить и бороться в предчувствие чего-то очень важного, но постоянно ускользающего от нас. Того, что в разные времена называлось Богом, Абсолютом и Истиной. Этому поиску и борьбе и посвящён роман Стэплдона.

Наверное, самая противоречивая книга, прочитанная мной за последнее время. С одной стороны я вижу непревзойденное по размаху описание истории Вселенной и эволюции разума во Вселенной на протяжении всего её существования от зарождения до конца и далее за пределами космического пространства и времени — как пишет автор в Предисловии, «набросок ужасной, но жизненной совокупности всего». С другой стороны, роман необычен по форме, в нем практически полностью отсутствуют диалоги. Складывается ощущение, что это не художественное произведение, а скорее некий философский учебник. По этой причине лично мне читать его было довольно тяжеловато. Но это мое субъективное мнение.

Когда несколько лет назад я покупал книгу, где были «Последние и первые люди» и «Создатель звёзд», то с удивлением обнаружил, что её надо искать не в отделе фантастики, а среди книг по философии.

В «Создателе звёзд» Олаф Стэплдон продолжил и расширил тему, поднятую в «Последних и первых людях». Причём масштаб событий по сравнению с первой книгой увеличился настолько, насколько та больше, скажем, описания одного дня. Никогда я ещё не встречал настолько глобальной книги. Я поражён! В некоторых местах мне казалось, что автор книги повлиял на Ефремова (понятия не имею, так ли это на самом деле).

Да, гипотеза Джинса об образовании планетных систем устарела, возраст Вселенной преувеличен (о чём сам автор говорит в послесловии). Но это, возможно, одна из первых художественных книг, в которых упоминается Большой взрыв.

P. S. Забавно, но в одном месте книги упомянута «Флатландия».

Угораздило меня взять книгу Стэплдона с собой в больницу. Это определённо не развлекательное чтение, приятных эмоций оно не вызывает и не способствует выздоровлению. Только голову грузит (не скажу, что это плохо, но точно не для больницы). Нет, читать было интересно (завораживало), но очень тяжело. Мне приходилось буквально продираться сквозь книгу, перечитывая абзацы. Но, думаю, оно того стоило. Книга показывает, что человечеству есть куда развиваться не только в технологическом, но и в социально-психологическом плане, ведь даже восемнадцатые люди осознают своё несовершенство и пределы возможностей.

Что касается критики данного произведения, то тут лучше читать «Фантастику и футурологию» Лема. Даже сам Стэплдон относился к «Последним и первым людям» критически, определяя своё творение как попытку создания мифа.

И ещё мне кажется, что «Последние и первые люди» повлияли не только на «Все грядущие дни» Немо Рамджета, но и на «Эволюцию» Бакстера.

Наконец-то прочитал у Стэплдона хоть что-то кроме «Создатель Звезд» и «Первые и Последние люди». И рад, что этим «чем-то» стал «Странный Джон».

Итак, роман Олафа показывает нам, как объединившиеся Гомо Супериус, как их прозвал рассказчик, пытаются стать чем-то вдали от мира обычных людей и выжить там. Но, в отличии от «Слан»'а Ван Вогта, здесь перед читателем предстает описание сложного, но понятного внутреннего мира этих иных людей. Более того, детально описана история одного из, персонажа, которого и зовут «Странный Джон». Попытки понять окружающий мир, осознание его неидеальности и убогости человеческой цивилизации и даже вида, любовь, ненависть к нему...

Получилось очень правдоподобно и вместе с тем пугающе. Слишком нечеловечно и не по-человечески, ведь опасно, когда одни люди, пусть они и взаправду лучше нас и уже мало схожи с нами, считают себя выше нас, называют «недочеловеками», используют нас, играют, как куклами, пусть и любят — но как домашних верных животных. По-этому слановско-ванвогтовские новолюди мне симпатизируют более, чем стэплдоновские.

Так же книга наполнена удивительными различными способностями сверхлюдей, от псионического изучения прошлого и будущего и общения с ним до бессмертия, чем-то, что может сказать, почему история человечества в «Первых и Последних людях» такая цикличная и размышления о религии, философии, человеке и Боге, пусть и не всегда радостные...

История о том, как собаке дали человеческие мозги и человеческие чувства, вот только в обществе ее воспринимали как забавную диковинку. А пес хотел добиться признания как личность.

Книга очень лиричная, только не очень достоверная именно как фантастика. Лучше ее воспринимать как притчу размером с роман

Масштаб. Это первое, что приходит на ум после прочтения этой книги. Масштаб. Автор не мелочился — для него миллион лет — мгновение. Стэплдон показал в небольшой книжке историю Вселенной от рождения до умирания, при этом он дал описание целой кучи цивилизаций, как похожих на людей, так и нет. Фантазия у человека была богатейшая. Рекомендуется как минимум для повышения культурного багажа.

Грандиозная история человечества на два миллиарда лет вперед, со взлетами и падениями. Читать роман... странно. То, что автор не угадал с техникой — это понятно. Но вызывают сомнения такие длительные сроки существования различных человеческих цивилизаций, которые в романе указаны.

Книга сложная, абсолютно не приключенческая. Автор был щедр при ее написании, щедр в изображении человеческих формаций, событий человеческой истории. Здесь и модифицирование человека, и вторжение инопланетян, и покорение планет Солнечной системы. Безусловно, книгу полезно прочитать как пример того, какая фантастика была до войны, и просто как пример, достаточно редкий, того, как в небольшой по объему книге моделируется история человечества. Но читать книгу сложно, она напоминает научный трактат.

Это, по-моему, лучшее , что Стэплдон написал — лучше «Последних и первых людей», лучше «Создателя звезд»... Не только потому, что книга эта — живая; она еще какая-то удивительно добрая. Вместо космогонических концепций нам предлагают повествование, в котором все недостатки компенсируются искренностью чувств. В отличие от других романистов, писавших о животных, Стэплдон не стремится к каким-то особенно точным и глубоким описаниям. Он нашел очень хорошую интонацию — по крайней мере, так мне показалось, когда читал в оригинале. Стэплдон не был великим писателем, но замечательным мыслителем он был. А мыслитель особенно хорош тогда, когда мысли его обращены не к отвлеченным сущностям, а к созданиям живым. А что касается сюжета... Всякий желающий его оценит сам...

Роман Олафа Стэплдона «Создатель Звезд» (1937) являет собой едва ли не уникальное произведение в жанре НФ — шутка ли: росчерком пера охватить все мироздание и ответить на все вопросы бытия. Ничего подобного не писали ни до, ни после — хотя попытки полемизировать именно со Стэплдоном заметны в творчестве Станислава Лема (всех интересующихся отсылаю к его трактату «Фантастика и футурология» и рассказу «Записки всемогущего»). И там, где Лем с шутками и прибаутками рассказывает о Боге, мироздании и «вообще вокруг», Стэплдон торжественно поет трагическую балладу о жизни, вселенной и энтропии. Балладу, надо отдать должное, основанную на самых прогрессивных идеях и физических концепциях своего времени. Чего тут только нет! Список предсказаний, тем, гипотез и концепций покажется бесконечной энциклопедией жанра НФ. Остановлюсь лишь на двух: автор прямо предвосхищает «эвереттовскую» интерпретацию квантовой механики (расщепляющиеся параллельные миры!) и описывает разнообразные астроинженерные конструкции, включая Сферу Дайсона. Тут только руками развести — и подивится силе человеческой фантазии. Фантазии, впрочем, основанной на глубоком знании автором многих философских и физических концепций 30-х годов, включая даже труды Уайтхеда (в споре с которым автор выпустил целый научный труд в свое время).

Сюжетно книга построена примерно так же, как и «Последние и Первые люди» — вначале это телепатическая экскурсия, устроенная коллективом связанных сознаний инопланетян (к которым присоединяется и сам автор) по планетам, наподобие Земли. Затем детальное описание иных цивилизаций сменяется контактом с империей «больцмановских мозгов» (!!!), состоящих их газовых туманностей. Далее подробно описывается политическая и философская жизнь галактики (тут единицами разума становятся разнообразные галактические империи), напоминающая по масштабам и детальности «Сильмариллион» Толкиена, которая завершается точкой высшего космического слияния всей разумной жизни галактики в единый телепатический «компьютер». Именно полубожественный мозг галактики выходит на вселенский простор, наблюдает историю Вселенной от большого взрыва до энтропийного заката и выходит на контакт с самим Создателем звезд.

Последняя четверть книги описывает явления, находящиеся за пределами нашей Вселенной. Эта часть шокирует больше всего. По Стэплдону Бог — что-то типа спонтанно возникшей флуктуации, которая вроде Брахмы из индуизма генерирует в себе фантазии на тему иных вселенных (разной физической конструкции!), совершенствуясь по мере творения до тех пор, пока не создает идеальный и почти равный себе мир-Вселенную. А потом — перезагрузка и по новой... До тех, видимо пор, пока сама флуктуация-бог не рассосется в первичном вакууме. Бог Стэплдона это скорее не бог Спинозы, а бог Декарта, которого автор согласует с современными ему теориями из статистической физики. Это ребенок-творец, самообучающийся компьютер, которому поклоняться и смысла-то нет. Можно ли его боготворить? У выходца из богатой семьи Стэплдона да, подгибаются коленки, в то время как переживший холокост Лем, дойдя до тех же рассуждений (в «Солярисе» и множестве прочих «постстэплдонианских» трактатов) просто машет на все рукой и замечает, что «бог есть тайна до такой степени, что может его и нет вообще». Автор приоткрывает тайну возникновения самого «творца», вероятно, сравнивая вселенную с полотном, а Бога с художником. Видимо мольберт существует не в единственном числе, но эту область описать средствами искусства уже сложно — тут необходимо оперировать математическими терминами, до которых во времена Стэплдона ещё не додумались (см теорию математической вселенной/конечного ансамбля).

Близко знавшие Олафа Стэплдона рассказывают, что идея написать будущую историю человечества на миллионы лет вперёд возникла у него во время наблюдения за морем и его обитателями: оно навеяло ему мысль о цикличности человечества – как цивилизации, так и биологического вида. Волны, словно череда событий и времён , поднимаются в сияющую высь – и спадают в глубочайшую пропасть, омывая неизменные тела прибрежных морских млекопитающих… Он – насмотревшийся крови ветеран-орденоносец 1-й мировой войны (водитель при госпитале), профессиональный преподаватель промышленной истории и философии не строил иллюзий относительно способности «духовных скреп», религий, традиций и философских идей помешать сползанию общества в хаос и катастрофу… Одна из катастроф была позади, другая – ощущалась впереди: в Германии уже кидали «зигу», в России – готовили Голодомор и 37 год. На таком фоне волей-неволей станешь смотреть на цивилизацию без поросячьего визга радости от всестороннего прогресса науки и техники, но со стальной логикой, лишенной всяких эмоций.

Думаю, у человека его судьбы с годами появился некий психологический прием отстранения от эмоций и умение смотреть на человечество с космической, планетарной точки зрения. Вот он и смотрел… Модернистом, подобно его коллеге по перу и автору второй великой футурологической эпопеи 20 века – Альфреду Дёблину он не был, поэтому вместо метафор и ощущений прямолинейно изложил в своем труде (текст надиктовывает Стэплдону пришелец из будущего) всю грядущую историю человечества в ключе викторианских романтиков с поправкой на логику, английский здравый смысл и науку как таковую... Эйнштейн, ядерная физика, альтернативная «зелёная» энергетика, редактирование генокода, атомные звездолеты и летающие в космосе города,планетарная инженерия, интернет, автоматизация промышленности, колонизация солнечной системы, мутанты, биокомпьютеры — идей в этой диковинной книге на энциклопедию, как отмечал ценитель и последователь многих идей Стэплдона — Станислав Лем (любознательных читателей отсылаю к его трактату «Фантастика и футурология»).

Взяв за отправную точку футурологические труды выдающихся английских ученых Джона Бернала, Джона Холдейна и Джуллиана Хаксли (и во многом невольно повторив более ранние изыскания Циолковского), Стэплдон размотал клубок своей истории начиная с 1930 года на 2 миллиарда лет вперед, продемонстрировав на этом неимоверном и захватывающем дух масштабе что такое человечество в космическом контексте, какие ловушки природы и рукотворных технологий ждут его в будущем и есть ли план спасения.

Собственно план-то есть – об этом и книга, да вот только Стэплдон прозорливо полагал, что идиотов в обществе большинство и человечество еще хорошо отделается, если не слишком сильно будет наступать на грабли на пути его реализации. Про то, чтобы вообще «не наступать» и речи нет… Прав ли он был в своих рассуждениях на страницах этого романа? Пугающе прав! Прогнозы относительно близкого будущего (война России и фашистской Германии, локальная ядерная война и гонка вооружений, коронавирус и энергетический кризис) сбудутся чуть ли не буквально: всего через 10 лет его собственный сын-моряк будет сражаться с Гитлером (через пол- века он получит за папу-мечтателя литературную премию!), а он сам с семьей будет пережидать бомбежки в деревенском доме, прозорливо (футуролог-практик!) построенном подальше от целей бомбометания.

Через 15 прогремит первый ядерный взрыв, через 56 Рейган с Горбачевым поедут в Исландию (Рейкьявик) договариваться о прекращении ядерной гонки вооружений (такой эпизод есть в романе буквально!), через 90 наступит эпоха глобальной эпидемии… в принципе на описании близкого будущего иной автор и остановился бы – так поступил Деблин в «Горах морях и гигантах» (1924), но туда, куда не решился заглянуть модернист, продвинулся романтик Сэполдон. После примерно трети текста (как раз рухнула Вторая цивилизация первых людей и случился ядерный Чернобыль пополам с Хиросимой) читатель словно садится на санки и съезжает с горки со все большим ускорением: тут уже Стэплдон не сдерживает фантазию и изощренно (некоторые считали садистски-реалистично и сатанински-кощунственно) в масштабе сотен миллионов (!) лет «троллит» читателя безрадостными перспективами. В некоторых местах я бросал чтение, чтобы успокоиться, настолько сильно воздействие некоторых эпизодов книги (вроде истории очередного «Христа» или морально-нравственные аспекты выживания людей, переживших ядерную катастрофу). Дело тут в беспощадном реализме и логике, роднящих Стэплдона с другим ветераном войн — Джорджем Оруэллом. Ничего смешного. Все так и будет (ну или примерно так — не суть важно, главное — концепция). Ресурсы исчерпываются, эпидемии чередуются с глобальными изменениями климата (ледниковый период и техногенное потепление — здесь меня потряс сюжет с последним мужчиной на планете и двумя женщинами, которые чудом спасли человечество от полного вымирания), эволюция заводит хомо-сапиенс-сапиенс в тупик, генная инженерия порождает эпоху сексуально-садистских вакханалий, человечество порабощается кибернетическими биокомпьютерами, деградирует из-за философских концепций, нападают загадочные марсианские облака из микроорганимов, Луна сходит с орбиты, взрывается Солнце, эволюционирует галактика ! И каждый раз волею то случая, то научной смекалки, то хитрости (а то и изощрённого подлого коварства, как в эпизоде зачистки Венеры от коренного населения) человечество спасается, строит несколько раз Утопию, пока в конце концов не оказывается одновременно перед лицом и Высшего потустороннего Разума (галактического электромагнитного «телепатического» интернета — привет Винджу!), и предела существования нашего сектора галактики.

И вот пришло время держать ответ перед самими собой – правильно ли мы все делали, за что это все нам и как с этим грузом доживать последние миллионолетия? В уста одного из последних представителей последней, 18й разновидности людей, автор вкладывает наконец Ответ – он сочетает в себе одновременно мизанропию, сократовский стоицизм, экстатически-сексуальный восторг (К.С.Льюис сгоряча назвал это кристально чистым поклонением Дьяволу), буддистскую нирвану и главное, быть может, радость художника за написанное полотно. В вольном пересказе суть там в следующем: да оно (Человечество) ужасающе, но в ужасе есть и красота: красота подвига, преодоления себя, победы (пусть и локальной) разума и науки над Судьбой. В несовершенстве людей и бессилии перед природой была его слабость, но в животном витальном инстинкте, обузданном и направляемом разумом (логикой, наукой, знанием), в самой борьбе за свое существование – его же великая сила Прометея, позволившая пронести огонь хотя бы на 2 миллиарда лет.

Красив был человек – и в добре, и во зле, говорит автор, велик в делах, да пришел и ему конец. Не как кара, а просто так, по стечению обстоятельств — Будда чихнул, хлопнул в ладошки и все кончилось. И чтобы протянуть подольше, думайте пожалуйста головой, дорогие предки, будьте самокритичнее и опирайтесь на логику (в добро автор после 1й мировой уже не верил), не стройте иллюзий, любите науку, да смотрите на себя почаще с точки зрения космоса – телепатически, сквозь 2 миллиарда лет обращается через автора последний из всех людей к читателям. К Первым людям. К нам.

Ставлю высший балл — гениально.

P.s. небольшое замечание к часто встречающемуся неверному утверждению, что роман Стэплдона — «самая первая история будущего». Намного раньше свои подробные версии будущего на миллионы лет вперед предлагали французские авторы: Камиль Фламмарион («Гибель мира», 1894) и Гастон де Павловски («Путешествие в страну четвертого измерения» 1911).

P.p.s. Роман Стэплдона известен также как едва ли не первое футурологическое произведение, в котором профессиональный специалист по промышленной истории прозорливо углядел и «перестройку» Горбачева именно в СССР, и рыночные реформы Дэна Сяопина в тоталитарном «советском» Китае (на момент написания романа Китай был еще капиталистическим), и создание ЕЭС. В далеком 1930 году…

P.p.s. Крайне интригующий момент: зали ли о романе в ссср. Я думаю, что да — узнаваемые мотивы вроде падения Луны (сам Стэплдон взял его из повести Холдэйна, как известно), планетарной и биоинженерии и ряд других попадаются даже в 30е годы , во времена Иосифа Сталина (!)- в романе Леонида Леонова «Дорога на Океан», дебюте Казанцева в НФ и нескольких поздних его же романах цикла «Фаэты». Казанцев в 60е годы упоминал Стэплдона в статье об англоязычной фантастике. Некоторые мотивы явно именно из этого романа просочились и в «Туманность Андромеды» Ефремова:например идея Кольца миров, эпизод с «подвигами Геракла» и даже описание межзвездного корабля. Первая диссертация по Стэплдону была защищена ещё в 70е годы в ссср.

Главное в этом романе, или, по определению С. Лема, эссе не какие-либо литературные красоты, которых там просто нет (едва ли перевод мог в данном случае сильно навредить), а идеи. «Создатель звезд», прежде всего, пример грандиозного, прямо-таки подвижнического воображения. Причем речь идет о воображении (научного) фантаста в современном понимании этого слова (не сказочника или религиозного мистика). Это значит, что фантазия Стэплдона при всем своем размахе остается концептуальной, подчиняется избранной логике, и потому впечатляет гораздо сильнее иных весьма занимательных сказочных историй.

Общеизвестно, что «Создатель» — сокровищница идей «классической НФ». Но главная его ценность, может быть, абсолютная уникальность в том, что эта вещь принадлежит к космогонической фантастике, к фантазиям о судьбе всего мироздания. А это на фоне (анти)утопий, космических опер, фэнтези, обычной технологически ориентированной «твердой НФ», «постмодернизма» и фантастики как литературного приема – совсем уж редкий жанр. (Вероятно, многие о нем и не слышали.) Кажется, никто из фантастов всерьез и не задумывался в своих произведениях о вопросах столь глобального масштаба как Стэплдон. А ведь, казалось бы, глобальность масштабов открывает простор и глобальности воображения, неисчерпаемость космобытия – неисчерпаемости сюжетов. Правда, кое-где встречаются фрагменты космогонических рассуждений, например, в рассказе Дж. Балларда «Место ожидания». Но это, скорее, исключение. Может быть, к «космогоническому» уровню приближаются работы типа трилогии С.Снегова «Люди как боги» (в отдельных моментах).

Можно, конечно, обсуждать те или иные идеи автора, которые сами по себе заслуживают внимания. «Создатель звезд» — удивительная книга, которая устанавливает горизонты представимого объекта литературного творчества. И в этом смысле конкретные авторские концепции как таковые интересны, но, возможно, менее важны.

В российской литературе размахом воображения со Стэплдоном может сравниться разве что Даниил Андреев...

Но если Стэплдон направлял своё воображение в метагалактические дали и масштабы, Д. Андреев населял Космос внутренний, — созданиями своего богатейшего воображения, — творя сонмы существ и духов, населяющих суперсферы духовные...

Оба автора — писали свои главные труды, — практически одновременно. Но если развитию блестящих идей Стэплдона помешала рыночная — коммерческая — стихия Н-Ф масскульта, — так что автора пришлось открывать заново уже в конце 20 века, — распространению идей Д. Андреева помешал всё тот же механизм политцензуры, заботливо помещавший неугодных авторов в тюремные камеры, а тексты — в спецхраны... Д. Андреева, как и О. Стэплдона, пришлось также открывать сызнова.

Ещё одна параллель в восприятии творчества Стэплдона и Андреева в том, что оба они пришли к российскому читателю также практически одновременно. И оба пока не отмечены вполне доступными читателям собраниями сочинений.

Оба автора — как два конца бесконечности, куда воображение помещает земную историю...

Совершенно гениальная книга. По степени концентрации мысли этот текст только с творениями философов можно сравнить. При этом мысль его полностью системна, его конструкции развиваются в пространстве и времени. Как сказал Лем, Верн, Уэллс и Степлдон показали, что может фантастика; но если у первых двоих много последователей и открытые ими континенты весьма населены, то степлдонский остается практически пустым.

Стэплдон попытался дать остраненный взгляд на повседневную английскую жизнь начала 20 века при помощи того же приема, что и Уэллс во «Сне»: представитель далекого будущего каким-то образом становится наблюдателем «изнутри» вполне заурядного человека. Результат: усыпляюще скучный «социально-психологический» роман без настоящей психологии и без настоящей социальности.

Кое-что, например появление и суть Евросоюза, предсказаны очень верно. Вкупе с провалом итальянского фашизма, войной России и Германии, американской «жандармерией», культурной экспансией и усилением Китая. Автор путает понятия «нация» и «раса», хотя к 1930 году такое допущение выглядело дико. Сложилось ощущение, будто на историю человечества влияют только случайности — самолёт, девушка, бунт и всё в единичном экземпляре. Регулярные катастрофы будто помогают автору закончить надоевшую эпоху и с чистого листа описывать новую... Прослеживается авторская мания к уничижению Европы — Европу отравили, Европа утонула... Впечатление, будто автор полагает, что это вызовет у европейского читателя какие-то бурные эмоции. Эволюция биологических видов затрагивает человека неправдоподобно и неравномерно.

Однако, если рассматривать книгу не как прогноз, а как просто ненаучную фантастику — то она предстаёт в свете масштабного увлекательного чтения.

Шедевр, даже сравнить нечем. Не фантастика — философские чтения на фантастической основе.

К сожалению, автор у нас практически неизвестен. На русском издана всего одна книга, небольшим тиражом (который до сих пор не распродан), в очень «массовой» серии «Философия». Да и на Западе писатель основательно подзабыт. Эх, коротка человеческая память...

А ведь Стэплдон создал самую масштабную и глобальную картину развития человечества в истории мировой литературы. Задолго до Азимова, Хайнлайна или Стругацких. Лишь читая Стэплдона, начинаешь понимать, откуда «растут ноги» у огромного числа НФ-идей. На мой взгляд, если вы считаете себя читателем-фэном, то «Последние и первые люди» столь же обязательны для прочтения, как и «Солярис», «Властелин колец» или «Пикник на обочине».

Творчество Стэплдона очень высоко оценивал Станислав Лем, считая его, наряду с Уэллсом, величайшим писателем. Согласитесь, подобная рекомендация дорогого стоит.

Могучая, исполинская картина.Если сильно проникнуться — голова кружится и пухнет.Без сомнения заслуживает внимания истинных знатоков и ценителей, не только фантастики но и футурологии, и философии.Естественно, несколько тяжеловесно, старомодно, да и стиль оставляет желать лучшего.А с другой стороны — много ли таких грандиозных произведений существует?Ценность романа доказывает и то, что издали его (вместе с подобным) в философской серии.Сдаётся мне, что не один и не два классика НФ зачитывались О.С. в раннем возрасте.Я прочитал с огромным удовольствием, но очень огорчился ,узнав, что кроме этих двух вещей по-русски прочитать больше нечего.

Очень сложное и многоплановое произведение. После прочтения романа именно со Стэплдоном у меня ассоциируется настоящая интеллектуальная фантастика. Не хочу ставить спойлеров, поэтому скажу только что основное направления сюжета заложено уже в названии. В «Последних и первых людях» автором использовано множество интереснейших ходов и развито множество занимательных идей. Стэплдон не ограничивает свою фантазию, не бережет идеи для следующих произведений. В книге находит отражение множество проблем, актуальных как при написании романа, так и в наши дни. В заключении хотелось бы заметить, что несмотря на некоторую сложность, с произведением следовало бы ознакомится для того чтобы составить представление об истоках жанра фантастики и о том как фантасты ранее акцентировали внимание читателя на многих важных аспектах нашей жизни (да и просто чтобы мозг не ржавел).

… он снабдил всю последующую мировую НФ удобным каталогом-шпаргалкой сюжетов и тем…

Станислав Лем

Отсутствие всякого попсового оживляжа, упрощение антуража вкупе с менторским тоном делают книги Степлдона непригодными для издания в обычных нф-сериях. Однако же и нф-ориентация автора не оставляет ни малейшей надежды на издание его книг в сколько-нибудь серьезных издательствах. Вот его книга и вышла где-то на маргинальных задворках, среди брошюр о “третьем глазе” и пособий по высшей магии, на дурной бумаге, с дикими опечатками и в безвкусном оформлении.

Стиль, конечно, далеко не сахар: межгалактические войны с покорением планет и взрывами звезд, сверхдревнейшие цивилизации, отстранено наблюдающие с нечеловеческим спокойствием на тотальный геноцид, — все это намечено пунктиром у Степлдона, простым, обыденным языком. Лексическое удушье автора? Переводчика? Несомненно, Степлдон проигрывает в эрудированности Станиславу Лему. Степлдон не изощряется в изобретении наукообразных неологизмов, и когда ему не хватает специфических терминов — переходит на поэтические метафоры. Его речь (в переложении переводчика О.О.Чистякова) выглядит такой же скучной и прямолинейной, упрощенной до примитивизма, как и язык, допустим, А.Э. Ван Вогта, а ведь в энциклопедии Клюта отмечается, помимо всех достижений Степлдона в создании современной космической философской системы, еще и великолепие языка и структурной логики. Право, не мог же человек, сочиняющий стихи, писать так жутко! Впрочем, Степлдон объясняет это несоответствие так: «В памяти автора этой книги, человека, остались лишь обрывки этого видения, которое так потрясло и взволновало его, когда он был космическим разумом. И все же я должен стремиться поймать это ощущение в очень непрочную сеть слов.» (с.253-254). «И хотя человеческий язык и даже человеческая мысль в силу самой своей природы не способны передать метафизическую истину, я должен ухитриться это сделать, пусть даже при помощи одних только метафор» (с.261). Может, в другом перекладе будет лучше, а пока мы видим только лишь «бесконечно жалкие и банальные слова» (с.253).

Речь Степлдона напоминает стилистику писателей, сравнительно поздно начавших литературную карьеру — лет эдак с сорока. (Фармер, например). Есть что-то от спешки, от стремления побыстрее высказаться, что ли. Отсюда и пунктирная манера повествования. Прав был Вл.Гаков, когда писал, что «для специалистов-филологов проза Стэплдона — ниже всякой критики, а для профессиональных философов его философия слишком “литературна”».

Итак, о чем же эта книга?

Стоя на холме, автор усилием воли отправляется в космическое путешествие по вселенной. «Судьба предоставляет мне возможность не только исследовать физические глубины вселенной, но и узнать, какую именно роль в звездном мире играют жизнь и разум.» (с.29).

В путешествие отправляется только разум человека, причем, как можно догадаться из дальнейших описаний, из органов восприятия у него имеются в наличии только аналоги человеческих глаз, причем изо всего обилия волн и излучений эти “виртуальные” глаза воспринимают только привычные человеческому глазу волны. Однако для широты картины Степлдон широко использует возможности телепатии — посредством которой главный герой вживается в новые миры, дабы изучать цивилизации изнутри.

Вот как Степлдон описывает коммунистическую идеологию на планете, максимально приближенной к Земле как по природно-климатическим условиям, так и по социальному устройству разумной расы, ее населяющей: «Коммунисты, тем временем, упорствовали в своем отрицательном отношении к религии. Но в двух крупных коммунистических странах официальное “безбожие” стало во всем походить на религию, за исключением названия. У него были свои учреждения, свои священнослужители, свои ритуалы, своя мораль своя система отпущения грехов, свои метафизические доктрины, которые, несмотря на весь их ярый материализм, являлись, тем не менее, суевериями. А вкус и запах божества были заменены вкусом и запахом пролетариата.» (с.62).

Степлдон несколько раз особо акцентирует внимание ни то, что “цивилизация” и “механизация” не являются синонимами, и что вслед за развитием техники следует рост заболеваний нервной системы. (с.67-68). Кроме того, он считал, что космос надо исследовать не физически, а телепатически! Степлдон даже не стал придумывать космических кораблей для дальних межзвездных перелетов: высокоразвитые цивилизации отправляются “в гости” к своим соседям по галактике на собственных планетах!

«Заповедь “Возлюби ближнего своего как себя самого” чаще всего вызывает у нас желание воспринимать ближнего своего, как бледную копию себя самого, и ненавидеть ближнего, если он не соответствует этому представлению» (с.98).

«На примере всех без исключения войн она видела — на первой стадии любое общество старалось лишить врага человеческих черт, внушая себе, что он — простейшая форма жизни. И все ради того, чтобы, убивая, не испытывать угрызений совести.» (Г.Бир, Смертельная схватка).

А вот что пишет Степлдон про патриотов: «Все идеи нации или класса, он, как и все его соплеменники, воспринимал безропотно и с фанатизмом. Стоило только ему увидеть какой-нибудь символ или лозунг его суперплемени, как переставал быть личностью и становился чем-то вроде тупого животного, способного только на стереотипные реакции» (с.98).

«Аристократы были также очень подвержены умственным расстройствам, в особенности, невротическому преувеличению собственной значимости» (с.107).

Про историю: общество «оглядывалось на прошлое с недоверчивым любопытством и с очень большим трудом могло разобраться в запутанных, позорных и, по большей части, глупых мотивах, толкавших на активные действия даже самых достойных из его предков.»

Кем только не населяет вселенную Степлдон: бегло описывает разумных кентавров, крабов, одноногих прыгунов, моллюсков-наутилусов, крылатых людей, медуз, пауков, рыб и даже растения… Люди-растения сразу же напомнили мне рассказ К.Саймака «Зеленый мальчик с пальчик» (1954), про разумное дерево, прилетевшее на Землю, и общавшееся с помощью телепатии.

Роман Создатель звезд — подлинный взрыв фантазии и “бесконечный фонтан миров”: на трех сотнях страниц перечислено слишком много типов разумных существ и способов их социальной организации, чтобы до конца века все оставшиеся фантасты смогли бы исчерпать эти кладовые. Может быть, именно поэтому Степлдона так высоко ценили Герберт Уэллс, Клиффорд Саймак, Артур Кларк, Станислав Лем и Джеймс Блиш.

Но все у Степлдона как-то мрачно, почти без юмора. Прочитав Степлдона, я понял, например, откуда растут Сексотрясение Лема, или его же Мир на Земле. Помните распыляемых мелких-мелких роботов из этого романа С.Лема? Похоже, что идея впервые озвучена именно Степлдоном, который придумал цивилизацию “композитов” — рассредоточенное разумное существо из мелких модулей. Например, разумная туча воробьев, или других, еще более мелких существ — например, насекомых. «Некоторые очень большие и сухие планеты были заселены насекомообразными существами: каждый рой или гнездо представляли собой состоящее из отдельных частей тело с общим разумом» (с.134). «Разумом в этих огромных мирах обладали не отдельные личности, а разумный “рой”. Подобно насекомоподобным, эти маленькие создания в отрыве от роя были лишь обычными, руководствующимися инстинктами животными, живущими только одним желанием — вернуться в стадо» (с.233).

Все цивилизации, по Степлдону, погибали от космических, технических или биологических катастроф (зачастую устроенных самими себе, как и атомная бомба), а выживали только те разумные расы, чей интеллект смог слиться в единый “мировой разум”.

А потом появился общегалактический сверхразум, объединяющий всех разумных существ Галактики в единый мыслящий организм.

Интересен экскурс по жизни Вселенной — история мира от Большого Взрыва и разбегания галактик до энтропийной смерти вселенной изложена в 10 главе. Эти несколько страниц вполне можно использовать как иллюстрации при популяризации теории звездной эволюции в популярной книжке по астрономии.

Массовое заселение космоса во времена утопической эпохи: планет с разумной жизнью со временем стало больше, чем звезд! (с.235).

Интересна теософская гипотеза о скучающем Боге и причинах, подвигнувших Его на акт Творения вселенной: «Мы вообразили, что вначале Создатель Звезд был одинок, но жаждал любви и общения, и потому решил сотворить совершенное создание — свою любимую» (с.202).

Кто знает, сколько еще долго придется ждать появления романа «Последние и первые люди», поэтому процитируем авторский пересказ содержания этой книги : «Мы видели Человека на его маленькой Земле, выбирающегося из мрака на свет, и снова возвращающегося во мрак. От эпохи к эпохе формы его тела менялись, как меняются очертания облаков. Мы видели его отчаянную борьбу с пришельцами с Марса; и спустя мгновение, в которое уместилось еще немало веков прогресса и упадка, мы видели как из-за неизбежности падения на Землю Луны, он был вынужден переселиться на негостеприимную Венеру. Мы видели, как еще через несколько миллионов лет, которые были всего лишь мгновением в жизни космоса, он был вынужден, ввиду неизбежности взрыва Солнца, бежать на Нептун, чтобы там, спустя еще несколько десятков миллионов лет, вернуться в обычное животное состояние. А затем он снова поднялся и достиг сияющих высот разума, но только для того, чтобы сгореть, как бабочка, в огне неотвратимой катастрофы» (с.210).

«Телепатическая связь с ближайшей галактикой была довольно надежной, но, как я уже говорил, было решено, что физические контакты между мирами будут просто бесценны для взаимопонимания и сотрудничества.» (с.215).

«И хотя “расширение” пространства уже отдаляло галактики друг от друга со скоростью, превышавшей скорость света, телепатия по-прежнему связывала меня с любой точкой космоса» (с.238).

Странно, как это Степлдон не стал использовать телепортацию?

Степлдон нарисовал нам три степени самосознания, по котроым прошел его герой: «от самосознания индивидуума к самосознанию мирового разума, а от мирового разума — к общегалактическому» (с.239). И если один из землян нашего, нынешнего уровня развития, смог пропутешествовать по Вселенной от звезды к звезде, от эпохи зарождения разума и расцвета цивилизаций до полного заката и угасания мира, смог общаться как с муравьями, так и со звездами, то остается надежда, что это будет под силу и всем остальным.