Контакт с самим собой
«Солярис» — одна из книг «среднего» Лема (думаю, большинство творческих людей так или иначе проходят все эти периоды, просто разные поклонники по-разному оценивают, так вот, для меня ранний Лем — это, понятное дело, «Астронавты» и «Магелланово облако»; средний — это общедоступные вещи: романы конца 50-х--60-х годов, пилот Пиркс, конечно же Ийон Тихий (уже не весь), Кибериада; ну и Лем-философ, поздний Лем, с начала-середины 70-х). «Средний» Лем читается взахлеб, любая взятая им тема рассматривается с совсем неожиданной стороны. Он один из первых сосредоточил все внимание на том, что контакт с иной цивилизацией будет невероятно сложен с точки зрения воспринимаемости человеком. Не будет и быть не может никаких общих точек, на которых можно построить общение. И, скорее всего, в процессе контакта обе стороны в конце концов, после массы неудачных попыток, задумаются — а нужно ли? Если с гуманоидами все же можно снова и снова пытаться, то что делать с Океаном? (Где-то мне попадалось, что Солярис — женского рода) Вот такой вариант контакта и описан в этой книге. Океан, после почти столетнего молчания (точнее, после многих попыток контакта, которые люди не смогли распознать) делает очередной ответный ход и на исследовательской станции материализуются некие объекты, «гости», вытащенные Солярис из глубин подсознания обитателей. Одного, Гибаряна, это довольно быстро доводит до самоубийства, оставшиеся двое и вскоре прилетевший на станцию новенький, пытаются разобраться в происходящем. Ну, книгу все читали, углубляться не стоит. Суть в том, что контакт состоялся, и не состоялся. Океан попытался что-то показать или сказать, или, наоборот, сам каким-то образом исследовал людей, и совершенно непонятно, достиг ли он своей цели. Люди, во всяком случае, не поняли ничего — ну, или просто получили подтверждение тех сотен теорий о разумности океана Солярис, которые тоннами пылятся в библиотеке станции.
Фильм Тарковского «Солярис», чтобы о нем ни писали хорошего или плохого, лично в моем «Топе-10» фантастических фильмов. Как и «Сталкер», впервые я его посмотрел в глубоком детстве — эти шуршащие на струе вентилятора бумажки... Сразу надо сказать — автор от экранизации был не в восторге (и всю жизнь, больше тридцати лет после выхода фильма, несмотря на десятки вопросов в интервью, утверждал, что весь фильм не видел, а смотрел только минут двадцать второй серии, но тщательнейшим образом изучил сценарий). Лем был абсолютно не согласен с трактовкой Тарковского, настаивал на изменениях в сценарии, кое-что, по его же словам, удалось — семья Кельвина, полностью отсутствующая в книге, в фильме была все же сокращена лишь до родителей и какой-то непонятной тетки. --«При проработке этого фильма я был разгневан до такой степени, что топал ногами и кричал Тарковскому: «Вы дурак!»-- В фильме действительно оставлена за кадром половина книги — все размышления и гносеологические проблемы, увязанные с соляристикой, например, очень привлекательная теория «Бога-неудачника». Вся фантастика сведена лишь к предпосылке, к созданию «ситуации» — герои поставлены в такие вот условия и как они себя ведут. И все очень «по-тарковски» — размышления о прошлом, о семье, о любви. Снова фигура матери, и снова это стеклянная, вечно на что-то обиженная матрона. В-общем, Тарковский взял тему материализации воспоминаний и сосредоточился на ней, при этом очень качественно изобразив окружающее героев. Антуражу станции можно позавидовать — многим даже современным фильмам далеко до такого. А сцена с невесомостью! Неправдоподобная, достаточно топорно снятая, но как она великолепна под сонату Баха! Вообще, эта соната (мм... прелюдия) у меня прочно ассоциируется с «Солярис», так же, как, например, «Зверь» Наутилуса — с балабановским «Братом».
Еще до появления фильма «Солярис» Содерберга поднялась шумиха. Сразу было ясно, что тема для Голливуда провальная.
И вот вдруг чудо-чудное, диво-дивное! Телеспектакль «Солярис» 1968 года, постановка Бориса Ниренбурга. Василий Лановой в роли Кельвина, Владимир Этуш — Снаут! Признаться, смотрел чуть ли не открыв рот. Во-первых, совершенно неизвестная работа (и мне, и Станиславу Лему — он ни разу нигде об этом фильме не упомянул), во-вторых, это самая близкая к оригиналу экранизация. Здесь показаны действительно ученые, впервые прикоснувшиеся к неведомому, к возможности контакта. Конечно, отношения Криса и Хари и здесь занимают центральное положение, но нашлось место и научным рассуждениям, без теологии, впрочем — все-таки 1968-й. Убогая обстановка, напоминающая дачную мансарду, допотопные приборы, ракеты из кинохроники только добавляют трогательности этому наивному и доброму кино. Этуш в роли Снаута бесподобен! Это лучший Снаут из всех трех фильмов, хоть и менее всего соответствует книжному «маленькому худенькому человеку». Единственная не совсем годная сцена — расстрел (пардон, аннигиляция) Хари. Уж очень напоминало это ее гордое шествование по коридорам с конвоем из Снаута и Сарториуса под барабанную дробь идущую на расстрел партизанку. А все остальное я думаю, понравилось бы и самому автору, если б он выкроил два часа на просмотр.
Что в итоге? Все три экранизации в разной степени не раскрывают сути романа. Существует мнение, будто авторы трёх экранизаций поняли роман Лема лучше, чем сам автор, и что, на самом деле, роман написан о любви и о Боге, а не о контакте и встрече с неведомым. Но возможна и другая точка зрения, декларированная самим писателем. Действительно, в романе есть и размышления о путях развития науки, и попытка представить себе, как поведёт себя человек будущего, если столкнётся с принципиально иными формами бытия и сознания. Есть в книге и человеческие отношения (включая любовь) в нечеловеческих условиях, и Бог (пусть и несовершенный бог с маленькой буквы). Психология любви к человеку без человека, парадокс человеческих чувств в ситуации, где они, возможно, неуместны. Но так уж сложилось, что авторы экранизаций увидели в романе не то, что видел его автор. Или, по крайней мере, о чём заявлял.
Удивительно, но в одном из интервью Лем говорил, что хотел увидеть в фильме Тарковского планету Солярис, но, к сожалению, режиссер не дал такой возможности. Содерберг, кстати, прислушался и тоже не дал — у него про Солярис вообще ничего не говорится.
Как бы ни было, а сюжет, созданный Лемом, в фильме Тарковского обрёл иное звучание. Если первая экранизация, самая близкая к литературной первооснове, прошла почти незамеченной, то обращение Тарковского к роману изменило отношение к нему всей читающей публики. Роман «Солярис» отныне обречён на существование только в паре с классическим фильмом русского режиссёра. И работая над своим фильмом, Содерберг, вольно или невольно, обыграл, может, не совсем удачно, наряду с образами литературного первоисточника, и образы фильма Тарковского.
Напоследок немного образов:
цитировать