цитата просточитатель

и планета уничтожена!

цитата swgurov

Но Горбовский остался жив, Камилл остался жив.

цитата swgurov

Вы не задумывались, что у физиков тоже бывают дети? Что у тех кто создает и обслуживают инфраструктуру для планеты физиков тоже дети? Они живут и работают на планете физиков. Как вы полагаете?

цитата

— Сегодня мы наконец улетаем, — сказал Турнен.
  — Поздравляю, — сказал Леонид Андреевич. — А я еще останусь немножко.
  Он бросил камешек, и камешек канул в облако. Облако было совсем близко внизу, под ногами. Леса видно не было. Леонид Андреевич лег на спину, свесив босые ноги в пропасть и заложив руки за голову. Турнен сидел на корточках неподалеку и внимательно, без улыбки смотрел на него.
  — А ведь вы действительно боязливый человек, Горбовский, — сказал он.
  — Да, очень, — согласился Леонид Андреевич. — Но вы знаете, Тойво, стоит поглядеть вокруг, и вы увидите десятки и сотни чрезвычайно смелых, отчаянно храбрых, безумно отважных… даже скучно становится, и хочется разнообразия. Ведь правда?
  — Да, пожалуй, — сказал Турнен, опуская глаза. — Но я-то боюсь только за одного человека…
  — За себя, — сказал Горбовский.
  — В конечном итоге — да. А вы?
  — В конечном итоге — тоже да.
  — Скучные мы с вами люди, — сказал Турнен.
  — Ужасно, — сказал Леонид Андреевич. — Вы знаете, я чувствую, что с каждым днем становлюсь все скучнее и скучнее. Раньше около меня всегда толпились люди, все смеялись, потому что я был забавный. А теперь вот вы только… и то не смеетесь. Вы понимаете, я стал тяжелым человеком. Уважаемым — да. Авторитетным — тоже да. Но без всякой приятности. А я к этому не привык, мне это больно.
  — Привыкнете, — сказал Турнен. — Если раньше не умрете от страха, то привыкнете. А в общем-то вы занялись самым неблагодарным делом, какое можно себе представить. Вы думаете о смысле жизни сразу за всех людей, а люди этого не любят. Люди предпочитают принимать жизнь такой, какая она есть. Смысла жизни не существует. И смысла поступков не существует. Если поступок принес вам удовольствие — хорошо, если не принес — значит, он был бессмысленным. Зря стараетесь, Горбовский.
  Леонид Андреевич извлек ноги из пропасти и перевалился на бок.
  — Ну вот уже и обобщения, — сказал он. — Зачем судить обо всех по себе?
  — Почему обо всех? Вас это не касается.
  — Это многих не касается.
  — Да нет. Многих — вряд ли. У вас какой-то обостренный интерес к последствиям, Горбовский. У большинства людей этого нет. Большинство считает, что это не важно. Они даже могут предвидеть последствия, но это не проникает им в кровь, действуют они все равно, исходя не из последствий, а из каких-то совсем других соображений.
  — Это уже другое дело, — сказал Леонид Андреевич. — Тут я с вами согласен. Я не согласен только, что эти другие соображения — всегда собственное удовольствие.
  — Удовольствие — понятие широкое…
  — А, — прервал Леонид Андреевич. — Тогда я с вами согласен полностью.
  — Наконец-то, — сказал Турнен язвительно. — А я-то думал, что мне делать, если вы не согласитесь. Я уже собирался вас прямо спрашивать: зачем вы, собственно, здесь сидите, Горбовский?
  — Но ведь вы не спрашиваете?
  — В общем — нет, потому что я и так знаю.
  Леонид Андреевич с восхищением посмотрел на него.
  — Правда? — сказал он. — А я-то думал, что законспирировался удачно.
  — А зачем вы, собственно, законспирировались?
  — Так смеяться же будут, Тойво. И вовсе не тем смехом, какой я привык слышать рядом с собой.
  — Привыкнете, — сказал Турнен. — Вот спасете человечество два-три раза и привыкнете. Чудак вы все-таки. Человечеству совсем не нужно, чтобы его спасали.
  Леонид Андреевич натянул шлепанцы, подумал и сказал:
  — В чем-то вы, конечно, правы. Это мне нужно, чтобы человечество было в безопасности. Я, наверное, самый большой эгоист в мире. Как вы думаете, Тойво?
  — Несомненно, — сказал Турнен. — Потому что вы хотите, чтобы всему человечеству было хорошо только для того, чтобы вам было хорошо.
  — Но, Тойво! — вскричал Леонид Андреевич и дате слегка ударил себя кулаком в грудь. — Разве вы не видите, что они все стали как дети? Разве вам не хочется возвести ограду вдоль пропасти, возле которой они играют? Вот здесь, например, — он ткнул пальцем вниз. — Вот вы давеча хватались за сердце, когда я сидел на краю, вам было нехорошо, а я вижу, как двадцать миллиардов сидят, спустив ноги в пропасть, толкаются, острит и швыряют камешки, и каждый норовит швырнуть потяжелее, а в пропасти туман, и неизвестно, кого они разбудят там, в тумане, а им всем на это наплевать, они испытывают приятство от того, что у них напрягается мускулюс глютеус, а я их всех люблю и не могу…
  — Чего вы, собственно, боитесь? — сказал Турнен раздраженно. — Человечество все равно не способно поставить перед собой задачи, которые оно не может разрешить.
  Леонид Андреевич с любопытством посмотрел на него.
  — Вы серьезно так думаете? — сказал он. — Напрасно. Вот оттуда, — он опять ткнул пальцем вниз, — может выйти братец по разуму и сказать: "Люди, помогите нам уничтожить лес". И что мы ему ответим?
  — Мы ему ответим: "С удовольствием". И уничтожим. Это мы в два счета.
  — Нет, — возразил Леонид Андреевич. — Потому что едва мы приступили к делу, как выяснилось, что лес — тоже братец по разуму, только двоюродный. Братец — гуманоид, а лес — не гуманоид. Ну?
  — Представить можно все, что угодно, — сказал Турнен.
  — В том-то и дело, — сказал Горбовский. — Поэтому-то я здесь и сижу. Вы спрашиваете, чего я боюсь. Я не боюсь задач, которые ставит перед собой человечество, я боюсь задач, которые может поставить перед нами кто-нибудь другой. Это только так говорится, что человек всемогущ, потому что, видите ли, у него разум. Человек — нежнейшее, трепетнейшее существо, его так легко обидеть, разочаровать, морально убить. У него же не только разум. У него так называемая душа. И то, что хорошо и легко для разума, то может оказаться роковым для души. А я не хочу, чтобы все человечество — за исключением некоторых сущеглупых — краснело бы и мучилось угрызениями совести, или страдало от своей неполноценности и от сознания своей беспомощности, когда перед ним встанут задачи, которые оно даже и не ставило. Я уже все это пережил в фантазии и никому не пожелаю. А вот теперь сижу и жду.
  — Очень трогательно, — сказал Турнен. — И совершенно бессмысленно.
  — Это потому, что я пытался воздействовать на вас эмоционально, — грустно сказал Леонид Андреевич. Попробую убедить вас логикой. Понимаете, Тойво, возможность неразрешимых задач можно предсказать априорно. Наука, как известно, безразлична к морали. Но только до тех пор, пока ее объектом не становится разум. Достаточно вспомнить проблематику евгеники и разумных машин… Я знаю, вы скажете, что это наше внутреннее дело. Тогда возьмем тот же разумный лес. Пока он сам по себе, он может быть объектом спокойного осторожного изучения. Но если он воюет с другими разумными существами, вопрос из научного становится для нас моральным. Мы должны решать, на чьей стороне быть, а решить мы этого не можем, потому что наука моральные проблемы не решает, а мораль сама по себе не имеет логики, она нам задана до нас, как мода на брюки, и не отвечает на вопрос: почему так, а не иначе. Я ясно выражаюсь?
  — Слушайте, Горбовский, — сказал Турнен. — Что вы прицепились к разумному лесу? Вы что, действительно считаете этот лес разумным?
  Леонид Андреевич приблизился к краю и заглянул в пропасть.
  — Нет, — сказал он. — Вряд ли… Но есть в нем что-то нездоровое с точки зрения нашей морали. Он мне не нравится. Мне в нем все не нравится. Как он пахнет, как он выглядит, какой он скользкий, какой он непостоянный. Какой он лживый, и как он притворяется… Нет, скверный это лес, Тойво. Он еще заговорит. Я знаю, он еще заговорит.
  — Пойдемте, я вас исследую, — сказал Тойво. — На прощание.
  — Нет, — сказал Леонид Андреевич. — Пойдемте лучше ужинать. Попросим открыть нам бутылку вина…
  — Не дадут, — сказал Тойво с сомнением.
  — А попрошу Поля, — сказал Леонид Андреевич. — Кажется, я имею на него какое-то влияние.
  Он нагнулся, собрал в горсть оставшиеся камешки и швырнул их вниз. Подальше. В туман. В лес, который еще заговорит.
  Тойво, заложив руки за спину, уже неторопливо поднимался по лестнице.

цитата swgurov

Так вы полагаете? Но Горбовский остался жив, Камилл остался жив.

цитата просточитатель

Непонятно каким образом. Кстати на Далекой радуге изначально Стругацкие и хотели остановится.

цитата Shalalak

Я так полагаю, что все просто. Харибды оттащили к столице на экваторе — это и в тексте есть. Потом две волны подошли с разных полюсов и схлопнулись в противофазе. А харибды защитили ареал столицы на момент схлопывания волны. Все довольны, живы, здоровы, расходимся :)

цитата Shalalak

Харибды оттащили к столице на экваторе

цитата просточитатель

устраивать полигон в другом месте не рискуя

цитата просточитатель

Хорошая сцена

цитата swgurov

Гуд. Не понимаю к чему вы ее вспомнили и какое она отношение имеет к Радуге.

цитата swgurov

Гуд. Не понимаю к чему вы ее вспомнили и какое она отношение имеет к Радуге.

цитата Консул

Помнится, где-то упоминалось, что в первоначальном плане повести "Беспокойство" в конце Горбовский заявлял, что после Пандоры отправляется на Радугу — чем-то она его тоже беспокоит

цитата

Вы циничны, – сказал Леонид Андреевич. – Мы никогда не поймем друг друга. Расскажите лучше, что сегодня новенького.
– Рита Сергеевна застрелила тахорга, – сказал Поль значительно.
– Молодец. А еще?
– На вверенной мне Базе за истекшие сутки ничего не случилось, все в порядке, недостатка ни в чем не испытываем, – сказал Поль.
– А на базах, которые вам не вверены?
– Какие имеются в виду?
– Земля, например. Или, скажем, Радуга.
– На Земле тоже недостатка ни в чем не испытывают. Испытывают избыток. А на Радуге… Знаете что, Леонид Андреевич, сводки уже в типографии, через полчаса прочтете сами.
– Нет, – сказал Леонид Андреевич. – Я хочу узнать что-нибудь первым. Ведь вы же про меня сочинение писали, Поль. Расскажите мне что-нибудь особенное. Чего нет в сводках.
– Вас интересуют сплетни? – осведомился Поль.
– Очень, – сказал Леонид Андреевич.
– Жаль. Сплетен у меня нет. По Д-связи сплетен не передают. По Д-связи нынче передают черт знает что.
Леонид Андреевич сейчас же вытащил записную книжку и приготовил авторучку.
– Нет, серьезно, – продолжал Поль. – Сегодня ночью вдруг прервали передачу ядерного прогноза и выдали нам какую-то шифровку на имя Мостепаненко. Без имени адресанта. Это уже третий случай. На прошлой неделе была шифровка некоему Герострату, а на позапрошлой – Пеккелису. На мой запрос не ответили. Идиотство какое-то.
– Да, – сказал Леонид Андреевич. – Но зато интересно.
Он нарисовал в записной книжке женскую головку и написал под ней печатными буквами: ИДИОТСТВО; ИДИОТСТВО; ИДИОТСТВО…
– Герострат… – сказал он. – Какой же это Герострат? Не тот ли? Вообще в свете современной физической теории вполне можно предположить…
– Кто-то идет, – сказал Поль, и Леонид Андреевич замолчал.
В кабинет вбежал человек.
Леонид Андреевич не знал его, но было видно, что этот человек из леса и что он взволнован, и Леонид Андреевич сел прямо и сунул записную книжку в карман.

цитата swgurov

Харибды оттаскивали, но они были уничтожены, вот все ли, непонятно. Вариантов спасения масса — укрылись в вырытых убежищах, успел корабль, по неизвестным причинам волны рассосались и пр.

цитата

Но Горбовский остался жив, Камилл остался жив.

цитата JSullen

совершенно не объяснив как он выжил.

цитата просточитатель

Потому что как раз Горбовский размышляет о пропасти у которой играют двадцать миллиардов перед непосредсвенной отправкой на Далекую радугу.

цитата Shalalak

То есть что-то стаскивали к Столице, что-то вытаскивали из аварийных отрядов

цитата JSullen

Кроме Камилла и спасённых детей все погибли, в том числе и Горбовский

цитата swgurov

Разве это не замечательно жить полной жизнью и с полной отдачей работать, как вы полагаете?

цитата просточитатель

замечательно но о безопасности .. Кстати охотник безымянный сначала потом то ли Атос то ли Поль. пристркелил некоего инопланетянина. Откуда он взялся? И то что больше встречь не было. Но палить вообще то надо осторожно.Ты зачем в него стреляешь? Чтобы сьесть что ли?

цитата swgurov

Поль. Это была трагическая случайность

цитата просточитатель

Но слишком много случайностей. Слишком хрупок мир МП