Путешествовать в прошлое на машине времени можно по-разному: любоваться давно ушедшим или ужасаться ему; упражняться в хронопарадоксах; рассуждать о том, куда пойдет история, если наступить на очередную бабочку. Или убеждаться, что ничего изменить нельзя.
Цикл Конни Уиллис об оксфордских историках середины XXI века — едва ли не самый титулованный в англо-американской фантастике: одна повесть и три романа получили четыре «Хьюго», три «Небьюлы» и три «Локуса». На русском до сих пор издавалась только великолепная повесть «Пожарная охрана», о которой я уже писал не раз (1940 год, собор святого Павла); да несколько месяцев назад объявили, что перевод «Книги Страшного суда» сдан в издательство. О «Книге» и расскажу.
Внимание, много спойлеров!
Одна из главных черт прозы Конни Уиллис — и один из главных ее недостатков — чрезвычайная повторяемость. Писатель искренне верит, что если какую-то деталь, черту, мысль, шутку повторить два, три, четыре раза, то она станет более весомой/трогательной/смешной и т.д. Нет, не становится. Уиллис не умеет изображать людей — всех ее персонажей можно описать одной фразой: та бестолкова, эта фанатична, тот упрям и туп, этот молчаливо-самоотвержен, — но зато хорошо получаются картины и ситуации. Эффект погружения или не возникает вовсе (для меня — в подавляющем большинстве случаев), или оказывается чрезвычайно сильным (та же «Пожарная охрана»). С «Книгой Страшного суда» всё несколько сложнее.
2054 год, Оксфорд. Историки уже давно путешествуют в прошлое, но их экспедиции осложнены несколькими ограничениями. Во-первых, историю изменить нельзя, в принципе нельзя: физические законы таковы, что перемещение возможно только в точку, где влияние на события будет минимальным. (В новейшем романе Уиллис, «All Clear», правила игры серьезно меняются, но это уже другая история.) Во-вторых, в силу тех же законов попасть в нужную точку пространства-времени практически невозможно: неизбежен сдвиг от нескольких часов до нескольких лет. В-третьих, забрать человека из прошлого можно только в заранее условленное время в заранее условленном месте, «точке рандеву». С учетом этого — вперед!.. И вот, и.о. главы исторического факультета, воспользовавшись отсутствием начальства, отправляет в 1320 год студентку Киврин Энгл.
Оксфорд не такого уж далекого будущего получился совершенно неправдоподобным: не говорю уж о том, каков там уровень безответственности и некомпетентности (совершенно гротескный), но... для сюжета романа довольно важно полное отсутствие компьютерных баз данных (информацию можно получить только из бумажных книг) и чрезвычайно важно — то, что телефоны в 2054 году только стационарные. Вероятно, и в 1992-м, когда написана «Книга...», это читалось странно, но и в «All Clear» (2010) всё то же самое, без каких бы то ни было объяснений. Насколько достоверна Англия XIV века, судить не могу.
XXI век, согласно Конни Уиллис, пережил неокоммунистов, террористов, пандемии — и под Рождество 2054 года в Оксфорде вспыхивает эпидемия гриппа непонятной природы; первым заболевает техник, отправивший Киврин в прошлое. Что-то при переброске пошло не так, но определить, что именно, уже невозможно.
XIV век. Как выясняется только в последней четверти романа (и как сообщается в любой аннотации), Киврин оказалась вовсе не в 1320-м, а в 1348 году, в разгаре чумы. Хуже того: она переболела тем же гриппом, еле выжила и теперь совершенно не представляет, где найти «точку рандеву»; а времени у нее — всего пару недель.
Две сюжетные линии чередуются от начала и до конца: мистер Дануорти сейчас и Киврин тогда. Дануорти, который не сумел ни отговорить Киврин от путешествия, ни отменить переброску; Киврин, которая вошла в жизнь одной оксфордширской семьи и отчаянно пытается вернуться домой. Рождество тут и Рождество там (со сдвигом на восемь дней, по новому/старому стилю). Безнадежность, отчаяние и человечность.
Это могла быть очень сильная книга, чертовски сильная книга — если бы Уиллис написала повесть, а не роман; если бы на первых трехстах страницах хоть что-нибудь происходило бы, а не повторялось снова и снова.
Но потом люди начинают умирать.
Бывает трудно определить, что именно на тебя действует: сама тема или ее исполнение. Слишком велик риск. что автор просто нажимает на безотказные кнопки. Но нет, Уиллис достаточно талантлива, чтобы не пережимать. Ровный голос повествования остается ровным; потому что ничего изменить нельзя. В Оксфорде справились с гриппом — какой ценой, другой вопрос; от чумы умирают ВСЕ. Не треть населения, не половина и не девяносто процентов. ВСЕ. Ничего изменить нельзя: это чума, и она не щадит никого; это прошлое, и в нем ничего не изменить.
Уиллис, человек верующий, не может пройти мимо вечного вопроса: «А где же был Бог?» Более того, она проводит почти кощунственную (якобы кощунственную) параллель: Бог ничем не мог помочь ни зачумленным, ни даже Сыну Своему, когда Он был распят, — так же, как Дануорти ничем не может помочь Киврин.
Но отец Рох, уродливый и полуграмотный деревенский священник, — подлинный святой, — уверен в том, что Киврин — ангел Господень, посланный людям. Посланный зачем?
Ничего изменить нельзя, все обречены, — но тихое присутствие Киврин и Роха помогает людям оставаться людьми; и Киврин помогает Роху сохранить веру тогда, когда всё пытается ее обрушить.
И Дануорти приходит, чтобы забрать Киврин домой.
«Пожарная охрана» написана о том, что «однажды спасенное — спасено навсегда». «Книга Страшного суда» — о том, что остается, когда спасти нельзя никого; о любви Божеской и человеческой, которая пребывает вовеки. В финале собираются в единый узел самые разнородные мотивы романа, и один из главных — колокольный звон. Смешные американцы, приехавшие в Оксфорд по культурному обмену, даже во время эпидемии упражняются в звонарском искусстве; отец Рох звонит по каждой душе, чтобы помочь ей быстрее достичь небес, — и это бессмысленное, казалось бы, деяние повторяют Киврин и Дануорти, и тем спасаются. Потому что все мы знаем, по ком звонит колокол.
Итог: «Книга Страшного суда» слишком далека от своего «платоновского идеала», чтобы я мог безоговорочно рекомендовать ее, как рекомендую «Пожарную охрану». И всё-таки: прочитав первые две части романа, я был уверен, что на полке его не оставлю; сейчас я не сомневаюсь, что однажды — не скоро — его перечитаю.
цитировать
свернуть ветку
Оригинал пока погляжу.
