 |
|
Минск: Об этом романе написаны километры скучной, однообразной критики. А роман-то интересный, многоплановый, и не хочется писать о нём так, как написаны те километры. Да я так и не умею. Поэтому получите, пожалуйста, вот это. И распишитесь.
Не будучи поклонником Симона Петлюры, я всё-таки хочу начать эти свои беглые и поверхностные заметки о романе «Белая гвардия» с поистине петлюровской шпильки в адрес его Автора. Несколько цитат:
гл. 6 — «бррынь-брр-рынь» — так звенит звонок при открывании двери в магазин;
гл. 8 — «...бух... бу-бу-бу...» — это стреляют пушки;
гл. 8 — «Ти-у... пи-у... слухаю! еи-у... ти-у...» — это телефоны и реплика телефониста;
гл. 8 — «Фью... ах! Ах, тах, тах!» — «засвистал и защёлкал весёлым соловьём всадник у прапора.»
гл. 8 — «Арррррррррррррррррр-па-па-па-па-па! Па! Па! Па! рррррррррррррррррррр!!» — звук пулемётов полковника Болботуна, полк которого вступает в Город;
гл. 9 — «Др-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р-р...» и через три строки «Дррррр...Ти...Ти...ти...ти...» — тоже пулемёты, но с обоих сторон (перестрелка), «жидкая трескотня пачками» передана с помощью чёрточек;*
гл. 10 — «Вра... вра... вра... вра... вра... вра... вра...» — «кипуче забарабанил пулемёт на Печерске».
Зачем всё это звуковое сопровождение в стиле Джона Адамса или Эдисона Денисова? Почему-то об этой стилистической особенности романа нет ни слова в «Булгаковской энциклопедии» в статье «Язык и стиль». Вроде бы и литература совсем не детская, там эти изыски ещё можно было бы с горем пополам оправдать. Хорошо, что Льву Толстому не пришло в голову воспользоваться таким приёмом для усиления эффекта присутствия читателя в описываемых им сражениях. Да, читатель за полвека, прошедших со времени появления «Войны и мира», сильно измельчал, но дозволительно ли писателю идти к своему читателю таким странным путём, т. е. опускаясь до его уровня? И как соотнести эти упражнения с известным публичным высказыванием писателя: «После Толстого нельзя жить и работать в литературе так, словно не было никакого Толстого...То, что было явление Льва Николаевича Толстого, обязывает каждого русского писателя после Толстого, независимо от размеров его таланта, быть беспощадно строгим к себе. И к другим.»
Приведённые примеры демонстрируют существенное различие между стилями Булгакова и Толстого, но есть и пример сходства, причём в отрицательном смысле. Я имею в виду постоянное навязчивое упоминание цвета волос Елены Турбиной**. Снова несколько цитат. «Елена раздвинула портьеру, и в чёрном просвете показалась её рыжеватая голова.» «Елена рыжеватая сразу постарела и подурнела» (здесь эпитет «рыжеватая» особенно неуместен). «Как Лиза «Пиковой Дамы», рыжеватая Елена, свесив руки на колени, сидела на приготовленной кровати в капоте.» «...без чего не может существовать ни в коем случае даже такой блестящий брак между красивой, рыжей, золотой Еленой и генерального штаба карьеристом...» (отсутствие слова «рыжей» нисколько не повредило бы этой фразе). «...он подошёл к важной рыжеватой Елене, и при этом глаза его беспокойно бегали.» «Анюта ... и Елена, растрёпанная, рыжая, подымали Турбина и снимали с него ... рубаху...». «Елена не раз превращалась в чёрного и лишнего Лариосика ... и вновь возвращаясь в рыжую Елену, бегала пальцами где-то возле лба...». «Седьмая — себе. Еленка рыжая и Николка. Кончено. Будут мучить. Погоны вырежут. Седьмая себе.» (даже спасаясь от погони и готовясь к смерти, Алексей вспоминает, что сестра рыжая!). Очевидно, что у Булгакова были веские основания, чтобы так и не прийти никогда к окончательному выводу о том, какой же всё-таки роман у него получился — сильный или слабый***. А он попросту противоречивый, местами сильный, местами слабый. Вот же сильнейшая сцена, возможно, самая лучшая в романе — молитва Елены за брата, причём на пианино лежат ноты каватины Валентина «Я за сестру тебя молю». Это и не молитва вовсе, а просто просьба не отнимать у неё, потерявшей только что мать и брошенной мужем, ещё и брата. Елена мысленно произносит речь, которую можно уподобить защитительной речи адвоката. Она просит Богоматерь умолить Сына, чтобы сотворил чудо, и ссылается на смягчающие обстоятельства: «Слишком много горя сразу...», «Посмотри, что делается кругом.», «Может быть, мы люди и плохие, но за что же так карать-то?», «Идут твои дни, твой праздник...». И умиравший, не оставивший никакой надежды тройке очень опытных врачей (Булгаков сам врач, видел умирающих от тифа, и даёт описание больного Алексея именно, как находящегося почти в состоянии предсмертной агонии), брат ожил как раз в тот момент, когда Елене показалось «что губы на лике, окаймлённом золотой косынкой, расклеились, а глаза стали такие невиданные, что страх и пьяная радость разорвали ей сердце.»**** Этот эпизод романа в сущности прекрасная агитация за веру, за силу молитвы, в каких бы выражениях она ни произносилась. Это и не удивительно, ведь написаны эти строки внуком священника и сыном профессора духовной Академии.
Пару-тройку слов на тему слона из мухи. Хотя слово только одно, а сколько за ним всего просматривается! Слово это — имя, а имя — Явдоха. Девушка, явившаяся Василисе, как небесное видение, прекрасная, как Аврора с картины Бугро. Это украинский аналог русской Евдокии. В России она звалась бы Дуняшей. Не почувствовать контраст невозможно, и свидетельствует он о глубинной ментально-эстетической разобщённости так называемых «братских» народов. И эта разобщённость, давно замеченная врагами России, сейчас используется на всю катушку, на раскрутку которой понадобилось всего лишь 5 млрд. долларов и... несколько коробок печенья. Мог ли не чувствовать этого Михаил Афанасьевич? Случайно ли дал он своей красавице имя больше подходящее дочери дракона? Разумеется, я отдаю себе отчёт в том, что с точки зрения моих оппонентов для дракона больше подошло бы имя Евдокия. Тут и поспорить можно, но только оставаясь в рамках приличий, и, конечно же, не следует рыть окопы и открывать огонь.
Теперь несколько совсем уж мелких замечаний. Мне был очень интересен быт героев романа, их повседневная жизнь. Неплохо было бы встретить в магазине книгу «Повседневная жизнь киевлян в 1918 году», но такая книга пока не написана. Из булгаковского романа мы можем узнать, что Турбины живут в семикомнатной квартире и у них отличная библиотека. В общем, средний класс. Чем питаются, Автор не сообщает (очень кратко приводится только то, чем Ванда угощает Карася, и это впечатляет, есть даже шустовский коньяк*****), но зато называются некоторые напитки — это немецкое белое вино и водка, причём водки столько, что Мышлаевский (очень даже не дурак выпить, а, скорее, наоборот — дурак) советует смачивать ей щётку при вытирании пыли. Кстати, с этой неординарной личностью связано интересное обстоятельство, а именно то, что в портрете Воланда (на минутку прошу перейти в другой роман Булгакова) отсутствует описание его носа — важнейшей части лица этого господина, особенно если вспомнить о занимаемой им высокой должности. А нос Воланда невозможно представить без горбинки, пусть не такой внушительной, как у герцога Урбинского с портрета работы Пьеро делла Франческа, но достаточно заметной. Такой, например, какую имеет нос Мышлаевского. Если учесть, что у Виктора Викторовича глаза тех же цветов, что и у Воланда (у Мышлаевского зелёный глаз правый, у Воланда — левый), то полное отсутствие носа в портрете Воланда получает естественное объяснение — слишком заметное сходство Мышлаевского с дьяволом было бы творческим просчётом. Но закончим с напитками. Не брезгует белая гвардия и кофейком. И, если считать этих офицеров обычными с точки зрения физиологии людьми, то кофе в Городе какой-то странный, что однозначно вытекает из следующей сценки: «Всё кончено! О, как я измучен... — полковник Щёткин удалился в альков и там уснул после чашки чёрного кофе, изготовленного руками золотистой блондинки.» Кофе, как снотворное??
По мере чтения романа замечаешь, что Автор совсем ничего не говорит о причинах революции, за исключением общего утверждения о наличии в обществе классового антагонизма. Но, всё-таки не совсем ничего, правда, доходит это не сразу. Где живёт у Турбиных горничная Анюта? Сказано коротко и прямо: «Мышлаевский, оголив себя до пояса в заветной комнате Анюты за кухней, где за занавеской стояла колонка и ванна, выпустил себе на шею и спину и голову струю ледяной воды...». Хозяева и гости, стало быть, принимают ванну в комнате горничной. Слава Б-гу, за занавеской. Вот ещё одна правдивая сценка — когда Лариосик складной кроватью защемил Николке руку, Николка, освободившись «молча кинулся в кухню, и там Анюта пустила ему на руку, по его распоряжению, струю холодной воды из крана.» Даже и тут без служанки не обойтись, хотя можно было открыть кран другой не повреждённой рукой. Ну сколько же могло продолжаться это давно отменённое крепостное право?
Несколько слов о загадках, которые не сумел разгадать. И Елене, и Николке точно известно (разговор об этом приведён без недомолвок и письмо Коля читал), что телеграмму в 63 слова отправила лариосикова мама на имя Елены. Почему же, когда эта телеграмма, путешествовавшая больше недели (от Житомира), наконец, доставлена, Елена извиняется перед Ларионом за то, что начала её читать? А Николка чуть позже думает, что телеграмму отправил сам Лариосик. У меня нет никаких предположений о причине этой водевильной путаницы, вполне, впрочем, безобидной. Допускаю, что эти нестыковки допущены Автором сознательно, слишком уж много места уделено этой телеграмме.
Ещё загадка, куда более значительная. «Абажур священен. Никогда не убегайте крысьей побежкой на неизвестность от опасности. У абажура дремлите, читайте — пусть воет вьюга, — ждите, пока к вам придут.» Тальберг бежал... и был прав, что не стал ждать, когда за ним придут, как это делали сотни тысяч самых разных людей в двадцатых, тридцатых, сороковых годах — те самые сотни тысяч, додремавшие до того, что за ними «крысьей побежкой» пришли и превратили их в мучеников, нашедших свой конец кто в Бутове, кто в Левашове, кто на Соловках, кто в Колымском и в других подобных краях. Это для вас ваш абажур священен, а приходящим «крысьей побежкой» незваным гостям плевать и на вас и на ваши священные абажуры. Большего вздора, чем этот булгаковский призыв, похожий на обращение удава к сообществу кроликов, мне в литературе не встречалось. О чём думал человек, написавший этот бред? Не было ли стыдно ему, дожившему до весны сорокового года, за эти слова?
Несмотря на все очевидные минусы, роман оставляет неизгладимое впечатление и никогда не будет забыт. Автор ещё не вошёл в полную силу, он в творческом поиске, который вскоре приведёт к созданию одного из величайших произведений русской и мировой литературы — роману «Мастер и Маргарита».
*) В первой р-последовательности 18 букв, во второй 20, в третьей 12, в четвёртой 5. Почему именно столько, не больше и не меньше? Как Булгаков определял, где нужно остановиться? Насколько это было для него важно? Чертовщина какая-то!
**) С её фамилией не всё ясно. В середине декабря 1918 года она Тальберг, а через полтора месяца приходит письмо из Варшавы, откуда читатель узнаёт, что они развелись. Так что неизвестно, какая у неё теперь фамилия. Да и когда они успели развестись, если в Киеве всё это время были петлюровцы, а муж был в Варшаве (и даже нашёл там новую жену)? Может быть, это результат неудачного сокращения Автором своего романа?
С Лизой Булгаков, досконально знавший творчество Толстого, сравнивает здесь Елену не с бухты-барахты. И «Пиковая дама» это просто маскировка. В действительности Булгаков имеет в виду княгиню Болконскую; о том, как обращается с ней Лев Николаевич я писал в своём эссе о романе «Война и мир». Как обращается? А точно так же, как Михаил Афанасьевич со своей Еленой.
***) См. статью «Белая гвардия» в «Булгаковской энциклопедии».
****) Красивая формулировка, вот только вместо слов «пьяная радость» лучше бы прозвучал «восторг».
*****) Главный приз на всемирной выставке в Париже в 1900 году.
цитировать
свернуть ветку
