Вслед за поражением Стура Сумрака в поединке и подавлением восстания рабочих в Вальбеке в Союзе, в его провинции Инглии и на Севере установился редкий период мира. Но в мирные времена прорастают семена новых конфликтов…

Со смертью короля Джезаля трон неохотно принимает король Орсо, надеясь начать необходимые реформы. Его Закрытый Совет под руководством Байяза – грозного Первого из Магов – предпочитает оставить всё как есть. Знать Открытого Совета с каждым днём мутит воду всё сильнее, а ломатели и поджигатели в Вальбеке вовсе не побеждены, а просто загнаны в подполье.

Молодой Лев, Лео дан Брок, наконец-то получил должность лорда-губернатора Инглии, но сохнет от скуки из-за бюрократии мирного времени. Страдая от ран, которым не суждено затянуться, он жаждет броситься в новый конфликт. Его мать леди Финри предлагает ему освежиться и укрепить свои позиции при дворе, посетив Адую на свадьбу его друга лорда Ишера.

Орсо оказывается перед неотложной дилеммой в лице лорда Веттерланта, который обвиняется в бесстыдных преступлениях. Простые люди требуют его наказания, Открытый Совет – помилования, а Закрытый Совет рекомендует бесконечно затягивать всё дело, пока тот будет гнить в тюрьме. Лорд Ишер предлагает Орсо беспроигрышный с виду компромисс, но сделка оборачивается крахом. Лео дан Брок – и без того разгневанный тем, как правительство использовало его в Инглии, – приходит в ярость от кажущейся несправедливости, открыто противостоит королю перед собравшимися лордами и подвергается унижению, когда его грубо выволакивают из зала.

Савин дан Глокта, некогда неоспоримая королева деловых кругов Адуи, пребывает в смятении после соприкосновения со смертью во время восстания в Вальбеке. Её роман с принцем Орсо развалился, когда она узнала, что он её сводный брат. Деловые инстинкты её подводят, и, что опаснее всего, она беременна в результате безрассудного свидания с Молодым Львом. Её мать, леди Арди, сговаривается с леди Финри и делает Савин предложение, от которого она не может отказаться: узаконить будущее дитя и повернуть вспять все неудачи посредством брака с Лео дан Броком.

У неё есть хитрость, безжалостность, деньги и связи. У него есть решительность, популярность, известность и титул. Это не сравнится с любовью, но всё же такой союз может оказаться полезным для обеих сторон. Брак Ишера превращается в двойную свадьбу, в событие года, но история короля Орсо с Савин разжигает враждебность между монархом и лордом-губернатором. А три магната Открытого Совета – лорд Ишер, Барезин и Хайген – пользуются этим, вовлекая Лео в план восстания против короны.

На Севере состояние Рикке ухудшается, по мере того, как её всё сильнее мучают неконтролируемые видения. Изерн-и-Фейл уводит её в горы к ведьме Кауриб, у которой голова сшита золотой проволокой. Рикке, запутавшаяся в переплетённых видениях прошлого и будущего, должна сделать выбор. Она решает сохранить Долгий Взгляд, принеся в жертву другой глаз.

Наполовину слепой она возвращается в Уфрис, и теперь её лицо покрыто татуировками в виде рун. Рикке узнаёт, что её отец, Ищейка, мёртв, а его военные вожди Оксель и Красная Шляпа враждуют из-за его хрупкого наследства. Красная Шляпа хочет, чтобы протекторат Уфрис присоединился к Союзу. А Оксель желает отдать его злейшему врагу Рикке, Большому Волку, Стуру Сумраку, ныне королю Севера. Она даёт обещание сделать выбор между ними, а потом хитростью заманивает их на поединок друг с другом. Когда побеждает Оксель, она переворачивает всё с ног на голову и заставляет его сражаться со своим бойцом, Коулом Трясучкой, который его убивает. Рикке провозглашает, что Уфрис останется независимым, как и хотел её отец, а она будет главной. Несогласных нет.

В Инглии Савин с головой уходит в свою новую роль жены губернатора и принимается реформировать устаревшее правительство провинции. Вскоре она узнаёт о том, что её муж Лео вовлечён в опасный план лорда Ишера по восстанию против короны, несмотря на все их попытки держать это в тайне. Она не хочет рисковать своим положением, донося на него, и по-прежнему лелеет мечты стать королевой, и поэтому привлекает все свои немалые ресурсы на помощь восстанию.

Лорд-губернатор с женой предпринимают поездку по Северу в поисках союзников среди старых друзей и врагов. В Уфрисе Лео с тревогой обнаруживает, что Рикке уже не та наивная девочка, которая когда-то была его возлюбленной, но всё же она соглашается примкнуть к его плану. Они едут в Карлеон, надеясь заполучить важного союзника в лице Стура Сумрака – который, в конце концов, обязан Лео жизнью, – но все разговоры о братстве по оружию не приносят ничего. Савин, в тайне от мужа, заключает менее сентиментальную сделку с королём Севера, предав Рикке, предлагая ему на его поддержку Уфрис.

А в Адуе Орсо пытается преодолеть свою непопулярность и жуткие долги страны. Всё более дерзкие атаки ломателей увенчиваются покушением на его жизнь, остановить которую удаётся только зловещему подручному Байяза, Йору Сульфуру. Письмо от анонимного «друга» сообщает Орсо о том, что члены Открытого Совета плетут против него заговор, и даже в Закрытом Совете может быть изменник. Орсо делает всё возможное для подготовки к войне и, предполагая, что повстанцы будут искать стирийской помощи, организует поездку в Сипани, чтобы убедить короля Джаппо оставаться нейтральным. Орсо того не знает, но Савин отправляет Лео заручиться поддержкой короля Джаппо. Два соперника один за другим разговаривают с королём Стирии, но Лео – поспешный и нетерпимый – всё проваливает, а Орсо – учтивый и общительный – привлекает Джаппо на свою сторону, и узнаёт, что лорд-губернатор и его жена среди повстанцев.

Савин делает ещё одну рискованную ставку – она снова отправляет Гуннара Броуда в Вальбек попытаться найти точки соприкосновения с ломателями. Броуд надеется наладить контакты с Ризинау, но вместо этого его приводят к Судье – обожающей хаос предводительнице сжигателей. В обмен на поставки оружия она обещает организовать волнения в ключевых городах Союза, задержав подкрепления королевских войск, чтобы повстанцам открылся чистый путь в столицу.

Занд дан Глокта вынужден уйти в отставку, поскольку его зять обвиняется в государственной измене, но его правая рука, безжалостный Пайк, занимает место архилектора. Вик дан Тойфель организовывает операцию, благодаря которой удаётся выявить предателя в Закрытом Совете и планы повстанцев по вторжению в Срединные Земли. Орсо собирает всех и каждого и отправляется навстречу повстанцам в город Стоффенбек.

Жаждущий славы Стур Сумрак поднимает всех воинов, которых только может найти для такого похода. Его хитрый отец Чёрный Кальдер боится худшего и отправляет с ним Йонаса Клевера, чтобы не вышло самого плохого.

Вторжение повстанцев с самого начала сталкивается с проблемами – их настигает шторм, из-за которого, по всей видимости, задерживается прибытие Рикке, а потом дороги превращаются в болото. Солдаты Открытого Совета оказываются плохими вояками, а северяне нападают на местных. В результате отношения между Большим Волком и Молодым Львом достигаю критической точки. Но когда их авангард прибывает в Стоффенбек, где окапываются королевские войска, у повстанцев всё равно есть значительное численное преимущество.

Надеясь, что подкрепления придут в любой момент, Орсо пытается выиграть время и приглашает Лео дан Брока на обед, обсудить их разногласия. Пусть лорд-губернатор лучше обращается с мечом, но в обращении с вилкой королю нет равных, и Орсо успешно наполняет голову Лео сомнениями о его причинах, о его союзниках и даже о верности его жены. Вик дан Тойфель обманом убеждает Юного Льва, что король не ждёт никакой помощи, и тот колеблется и откладывает атаку до утра.

А за морем Рикке делает свой ход. Она никогда и не собиралась присоединяться к восстанию Лео, и на самом деле это она написала таинственное письмо Орсо. Пока Стур увёл с Севера своих воинов, она атакует незащищённую столицу, Карлеон. Ударив Лео и Савин в спину, прежде, чем они бы ударили её – она захватывает символический трон Скарлинга и больше половины Севера одним махом. Ускользает от неё только Чёрный Кальдер.

Лео просыпается и обнаруживает, что ночью к королю прибыли подкрепления. В ярости он командует атаку всеми силами, и всё становится только хуже. Плохо обученные войска Открытого Совета тотчас расстреливают пушки, а на другом крыле Стур Сумрак теряет терпение и атакует слишком рано. Верные ингличане Лео начинают теснить королевские войска, но когда до победы остаётся рукой подать, прибывает маршал Ракстед – похоже, ломатели не организовали обещанные волнения. Кавалерия Ракстеда врезается в ряды Открытого Совета, и армия повстанцев начинает разбегаться.

Увидев последнюю возможность вырвать победу, Молодой Лев ведёт своих людей в славную атаку, но король Орсо его обставляет, его люди вдребезги разбиты, а сам он тяжело ранен и взят в плен.

Йонас Клевер убеждает рассерженного Стура Сумрака бросить проигранное дело и вернуться на Север на его корабле, который он как раз для этой цели привёл вверх по реке. Однако, вместо того, чтобы увести Стура в безопасное место, он пользуется моментом и предаёт его, а потом отдаёт в руки Рикке, чьё влияние на Севере теперь выглядит поистине огромным.

Восстание окончено. Савин – раненая, перепуганная и мучимая бесполезным раскаянием – видит только одну возможность спасти своего мужа и сдаётся Орсо. Она рассказывает ему, почему не могла выйти за него замуж – потому что они брат и сестра. Начинается итоговое повешение повстанцев, и Лео – потерявший ногу и с обездвиженной рукой – оказывается на эшафоте, но в последний момент король Орсо сжаливается над Савин и отменяет ему смертный приговор.

Архилектор Пайк, обеспокоенный тем, что революция ломателей по-прежнему возможна, направляется в Вальбек вместе с Вик дан Тойфель. Там её удивляют Ризинау и Судья, которые уже захватили город с хорошо вооружённым войском. Ризинау никогда не был Ткачём – он лишь позаимствовал имя у другого человека, которым оказался никто иной как сам Пайк, стоявший, как выяснилось, за ломателями. Они теперь поднимают восстания по всему Союзу – только не по расписанию заговорщиков, а по своему. Несколько ключевых городов уже в их руках, и они готовы к походу на Адую, и мало что может их остановить. Пайк предлагает Вик отбросить прошлое и присоединиться к грядущей революции.

День Великой Перемены приближается…

Длинная первая глава нового перевода в старом оригинале разделена на две – первую и третью.

Длинная вторая глава нового перевода в старом оригинале разделена на две – вторую и четвёртую.

Есть небольшие отличия – изредка в переводе отсутствуют предложения или абзацы, которые есть в оригинале, и наоборот. Чаще всего они мало что добавляют или убавляют.

Например.

Нет в оригинале:

В начале первой главы шкуродёры болтают, Сарл кричит "Сокровищница, ребята!", и в оригинале нет предложений:

«Карта», – подумал в ответ старый волшебник. Карта Ишуаля…

И правда об аспект императоре.

Про Сорвила (глава 8):

Маршировать – это значит «высасывать сон», как говорили галеоты, брести или ехать по прямой линии через бесчисленные извилистые грезы наяву.

Про Маловеби (глава 9)

Конечно, в этом никто не был виноват. Ложное обвинение было величайшим преступлением в Зеуме, да и во многих других странах тоже, заключил Маловеби.

Глава 13

Птичье пение зазвучало в глубине леса медленным пробуждающимся хором.

Нет в переводе:

Про Сорвила (глава 8):

He seems to vanish among the strewn forms.

One more dead skinny.

Zsoronga did not so much despise the actual work of bearing missives Sorweel himself genuinely savoured the freedom of riding through and about seas of trudging men. What he could not abide, Sorweel decided, was the future, the fact that, when he finally found his way back to Domyot, he would be forced to describe things his countrymen could not but see as indignities. That in the sly calms between official discourse, they might murmur "Zsoronga the Runner" to one another and laugh.

Про Кельмомаса (глава 8):

He had thought he would find glory wandering among the dead, but all he witnessed were its dregs. Nothing remained of the desperation, the shouts and cries of mortal struggle. There was no distinguishing the heroic from the craven. The dead were dead, utterly helpless and invulnerable. The more he counted them, the more they seemed to laugh.

Eventually he stood marooned, silence pricking his ears.

Сам перевод эпохальным Русским Языком не блещет, но это и не ужас-ужас.

Есть неточности, например:

For all he knew, the Map to Ishual might lie in Golgotterath…

Перевод:

Насколько он знал, в Голготтерате могла лежать карта Ишуаля…

На самом деле речь здесь о том, что Друз знал так мало, что карта могла лежать где угодно, хоть в Голготтерате.

Sauglish had been infamous for its racket

При этом Сауглиш пользовался и дурной славой из за своего рэкета.

Забавный выбор варианта перевода слова "racket", — я бы, например, сказал, что Сауглиш славился своим шумом, тем более что дальше в предложении рассказывается, каким именно, а в следующем Друз сравнивает тот древний шум с нынешним безмолвием.

Традиционно есть проблемы, связанные с тем, что переводчики не читали предыдущих книг.

"So what of Ishterebinth?" he asked. "Has it fallen?"

The hulking Nonman made a gesture that possessed the character of a shrug. "Fallen? No. Turned. In the absence of recollection my brothers have turned to tyranny… To Min Uroikas."

– А как же Иштеребинт? – спросил он. – Неужели он пал?

Неуклюжий нелюдь сделал жест, похожий на пожатие плечами.

– Пал? Нет. Был повержен. Лишившись воспоминаний, мои собратья обратились к тирании… Превратили его в Мин Уроикас.

На самом деле они вступили в союз с Мин-Уройкасом, т.е. с инхороями.

Min Uroikas. The Pit of Obscenities. The dread stronghold that had murdered all their wives and daughters, and so doomed their entire race.

Мин Уроикас. Яма непристойностей. Страшная крепость, мужчины которой убили всех своих жен и дочерей и тем самым обрекли на гибель всю свою расу.

На самом деле Мин-Уройкас – это крепость инхороев, которые и убили всех жён и дочерей нелюдей, и тем самым обрекли всю их расу на вымирание.

В старом переводе, к слову, в этом месте в точности те же проблемы:

– Пал? Нет. Обратился. Утратив присутствие духа, мои братья обратились к тирании… Он стал Мин-Уроикасом.

... Мин-Уроикас. Собрание Мерзостей. Ужасная крепость, в которой жители убили всех своих жен и дочерей, и так обрекли себя на вечное преследование.

Самые большие и принципиальные (а то и ключевые) отличия – в последней главе, в разговорах Акхеймиона и Клирика с драконом Вуттеатом. В старом оригинале дракон там сначала на манер Пилата разговаривает с Друзом об истине, а потом рассказывает о высадке инхороев.

А в новом переводе всего этого нет, зато Клирик разговаривает с драконом о каком-то своём брате, и видит в глазу дракона серебряную стрелу, которую узнаёт. По всей видимости, этой стрелой брат выбил Вуттеату глаз, а тот затем его убил.

Как я понимаю, никаких сведений о брате Ниль'гиккаса ни раньше, ни позже не поступало. У его отца, как раньше рассказывалось, был один сын, одна приёмная дочь и сколько-то неназванных внуков.

Также нет сведений, известно ли что-либо о брате Ниль'гиккаса английским читателям – зато про высадку инхороев известно всем, и именно из ВДУ. Я бы поэтому предположил, что нашему издательству в этот раз прислали какой-то промежуточный файл, который потом был переработан, и в итоге из текста был убран брат Ниль'гиккаса, зато рассказано о высадке инхороев.

В общем, главная проблема нового перевода, на мой взгляд, что снова осталась за бортом вся беседа Акхеймиона и Клирика с драконом Вуттеатом с ключевыми для всей серии сведениями — напомню, что в прошлом переводе этот момент был настолько безбожно перевран, что понять было ничего невозможно.

Речь идёт об отрывке страниц на восемь вордовского текста. И поэтому мне кажется, что для желающих приобщиться к книжке эта проблема довольно легко решается.

Я совместил для этого отрывка два имеющихся перевода (Т. Алексеевой и Д. Макух), взял от них самое лучшее, местами немного доработав напильником, и вуаля, вот вам перевод этого отрывка — чисто чтобы в общих чертах понять, о чём хотел сказать иностранец.

См. файл "Отрывок ВДУ.doc".

За основу взял вариант книжки с рассказом о высадке инхороев — поскольку брат Ниль'гиккаса больше нигде не упоминается, ни до ни после, и потому непонятно, нафига он вообще нужен.

Для желающих посмотреть, как именно складывался этот отрывок — а может и тоже внести в него какие-то улучшения — см. файл "ВДУ_четыре текста.doc", в котором соседствуют оригинал, два перевода и итоговая склейка с наглядной раскраской для понимания, что откуда взято, и как исправлено.

UPD. Открылась какая-то странность фантлаба: в этом посте внизу почему-то не видно приложенных файлов, но зато их видно в колонке:

https://fantlab.ru/user101218/blogpage2

Ну или можно ткнуть на ссылки выше...

И напоследок про эпиграфы.

Эпиграфы в целом не пострадали, хотя и местами перемешались. Например, эпиграф из 15-й главы старого оригинала теперь в 6-й главе нового перевода.

Английские эпиграфы, которых я не нашёл в русском тексте:

CHAPTER TWO

It is not so much the wisdom of the wise that saves us from the foolishness of the fools as it is the latter's inability to agree.

– Ajencis, The Third Analytic of Men

CHAPTER FOUR

And they forged counterfeits from our frame, creatures vile and obscene, who hungered only for violent congress. These beasts they loosed upon the land, where they multiplied, no matter how fierce the Ishroi who hunted them. And soon Men clamoured at our gates, begging sanctuary, for they could not contend with the creatures. "They wear your face," the penitents cried. "This calamity is your issue." But we were wroth, and turned them away, saying, "These are not our Sons. And you are not our Brothers."

– Isuphiryas

CHAPTER ELEVEN

Momemn

This one thing every tyrant will tell you: nothing saves more lives than murder.

– Merotokas, The Virtue of Sin

Русские эпиграфы, которых я не нашёл в английском тексте:

Глава 4

Меорнские пустоши

Часто в течение своей повседневной жизни мы обнаруживаем, что удивляемся, более того, поражаемся тем, кого, как нам казалось, мы знали.

Манагорас. «Ода долгоживущему глупцу»

Глава 9

Момемн

СЕОС: Война – это высшее откровение. Ибо нигде больше соединение многих в одно целое не является более полным.

АМФОЛОС: Но разве война – это не соединение многих в две части?

СЕОС: Нет, дорогой Амфолос, это мир. Противоречие.

Геофансис. «Пять кратких диалогов»

Интересно отличие между текстом двух эпиграфов, которые начинаются одинаково, но дальше несколько расходятся (в нашем варианте не говорится, что 144000 это число рока, зато сообщается, что за ними приходит саркофаг):

CHAPTER TWELVE

Kuniuri

Skies are upended, poured as milk into the tar of night. Cities become pits for fire. The last of the wicked stand with the last of the righteous, lamenting the same woe. One Hundred and Forty Four Thousand, they shall be called, for this is their tally, the very number of doom.

– Anonymous, The Third Revelation of Ganus the Blind

Глава 10

Куниюри

Светлое небо перевернуто, вылито, как молоко, в деготь ночи. Города превращаются в костровые ямы.

Восток возвышается, как надежда, и падает, как злой рок. Саркофаг приходит за ста сорока четырьмя тысячами. Последние из нечестивых и последние из праведных стоят, как братья, и плачут.

Неизвестный автор. «Третье Откровение из книги Слепого Гануса»

Это эпоха головокружительных изменений. Промышленные трубы дымят над городами Союза, и старые уклады отметаются. Страна рвётся на части, ослабленная тремя бесплодными войнами против Стирии, искалеченная чудовищными процентами по займам банкирского дома Валинт и Балк и расколотая внутренними распрями. Король Джезаль действует из лучших побуждений, но нерешительно, а на самом деле последние тридцать лет правит со своего места в Закрытом Совете архилектор Глокта – безжалостный глава Инквизиции его величества.

Но ещё неизвестно, долго ли будет продолжаться его неофициальное правление. Аристократы Открытого Совета мутят воду, а Ломатели и Сжигатели, несмотря на жестокое подавление, наносят всё более отважные удары ради простонародья, в надежде начать Великую Перемену, которая перевернёт общество с ног на голову…

Для тех, кто на вершине, это эпоха прогресса и возможностей. Савин дан Глокта, чрезвычайно амбициозная дочь архилектора, сплела по всему Союзу паутину покровительств, партнёрств, займов и шантажа.

С помощью своей несравненной помощницы Зури и знаменитого друга, инженера Хорнига Карнсбика, Савин стала одной из богатейших предпринимательниц и объектом зависти в Адуе, образцом нового сорта инвесторов и промышленников.

Её тайный любовник – принц Орсо, сын короля Джезаля и наследник престола – совершенно не усердный. Испорченный ожиданиями общественности Союза и коррупцией политиков Союза, он десять лет транжирил свои таланты на выпивку, женщин и сомнительных людей, увиливая от ответственности и от постоянных попыток матери, королевы Терезы, найти ему жену.

Для многих на другом конце социальной лестницы это эпоха неравенства и эксплуатации. Виктарина дан Тойфель – суровая бывшая заключённая, ставшая шпионкой, внедрённой по поручению архилектора в организацию Ломателей, – вытаскивает на свет заговоры, каким-либо образом связанные с таинственным революционером, известным как Ткач.

Тем временем Гуннар Броуд, вернувшись из кровавого кошмара на полях сражений Стирии, обнаруживает, что его пастушья жизнь неуклонно рушится. Он вечно во власти своего характера, и однажды убивает человека, которого прислали согнать его с земли, и сбегает со своей женой, Лидди, и дочерью, Мэй, на переполненную людьми фабрику в городе Вальбек, где река загрязнена краской, дождь чёрен от сажи, а революционные настроения накаляются.

За Кругом Морей, в пустынном и бескрайнем Севере, всё поменялось куда меньше, чем некоторым бы хотелось. Скейл Железнорукий – король Севера, но большую часть своего времени тратит на пьянки и воспоминания о прошлых победах. На самом деле власть в руках его хитрого брата Чёрного Кальдера и его жуткого сына Стура Сумрака, которого называют Большим Волком, который собирается унаследовать трон Скарлинга.

Йонас Клевер – некогда знаменитый воин, а теперь промышляющий уроками владения мечом – получает незавидную задачу, помочь своей старой подруге Чудеснице направлять дикого и заносчивого Стура на правильный путь, каким бы он ни был.

Чувствуя слабость Союза, Чёрный Кальдер ухватывается за возможность свести старые счёты и вторгается в протекторат Уффриса, находящийся между Севером и Инглией – северной провинцией Союза. Уважаемый старый вождь Ищейка, который правит Уффрисом, и губернаторша Инглии Финри дан Брок захвачены врасплох. В сильном меньшинстве они вынуждены отступать с боями, надеясь, что смогут взять реванш, когда король Джезаль пришлет, наконец, подкрепления. Постоянные отступления не по вкусу сыну Финри, Лео дан Броку, Юному Льву, который уже знаменитый воин, но, как и его враг Большой Волк, безрассуден и тщеславен.

Единственная дочь Ищейки, Рикке, страдает от обмороков и видений, и её считают наполовину безумной. Изерн-и-Фейл – женщина из горцев, которую тоже считают безумной по меньшей мере наполовину, – убеждена, что у Рикке дар Долгого Взгляда – способности видеть отблески прошлого и будущего. Изерн берёт её в горы, чтобы проверить свою теорию, и они оказываются за передовыми отрядами северян. Чтобы сбежать, им приходится пройти жуткие испытания, от которых Рикке начинает страстно ненавидеть Стура Сумрака и его присных.

В конце концов они добираются до лагеря Ищейки с небольшой помощью Клевера и Коула Трясучки – названного с металлическим глазом, одного из самых страшных воинов Севера. Там Рикке встречается с Лео. В детстве они были друзьями, в юности весело проводили время, и теперь, напившись на праздновании, вскоре становятся любовниками.

Созрев, наконец, для решительных действий, принц Орсо собирается повести армию на Север. Он не может получить денег из погрязшей в долгах казны, и поэтому убеждает Савин занять ему небольшое состояние на снаряжение войск.

Пока он готовится к войне, Савин организовывает поездку в Вальбек, проверить свои многочисленные вложения, и оказывается в карете с Вик дан Тойфель, расследования которой привели к пониманию, что в этом городе могут активно действовать Ломатели. Вик с удивлением узнаёт, что революционеры организованны и многочисленны, и уже планируют восстание, а руководит ими лично Ткач, который, как оказалось, не кто иной, как наставник Инквизиции в этом городе, Ризинау.

Савин во время посещения одной из своих фабрик оказывается посреди восстания и вынуждена бежать от своих бунтующих рабочих, пробираясь через собственное оборудование в реку. Она спасается, переодевшись в нищенку, только чтобы увидеть, как Вальбек погружается в жестокий хаос. Её укрывает Гуннар Броуд и его семья, но побег теперь невозможен, поскольку город полностью в руках Ломателей и Сжигателей.

Узнав, что Савин в опасности, принц Орсо бросает свои планы отправиться на Север и направляет свои войска в Вальбек, на подавление восстания. А в осаждённом городе дела всё хуже и хуже. Судья – безумная зачинщица Сжигателей – организовывает импровизированный суд и вешает несколько дюжин владельцев и коллаборационистов, а тем временем пожары охватывают город, и запасы еды тают.

С помощью Вик изнутри принцу Орсо удаётся договориться о сдаче города, пообещав амнистию Ломателям. Савин наконец сбегает из города вместе с Броудами и воссоединяется с Орсо. Принц, осознав свои чувства к ней, предлагает выйти за него замуж, и наконец-то чувствует, что достиг чего-то стоящего, захватив город практически мирно… пока наставник Спайк, правая рука архилектора Глокты, не нарушает слово принца, повесив две сотни Ломателей на дороге из Вальбека, в качестве демонстрации цены измены.

Поскольку войска Орсо заняты в Срединных Землях, Финри дан Брок и Ищейке ничего не остаётся, кроме как принять бой с северянами. Они надеются, что опрометчивого юного воина Стура можно заманить в безрассудную атаку, но Чёрному Кальдеру удаётся перехитрить их самих. И только видение, полученное при помощи Долгого Взгляда Рикке, спасает их от катастрофы, доказав тем самым реальность её магических сил.

Лео дан Брок получает возможность исполнить своё заветное желание и возглавляет героическую атаку, но битва заканчивается патовой ситуацией, а Юный Лев и Большой Волк вызывают друг друга на традиционную дуэль в круге щитов, чтобы определить будущее Севера.

Более осмотрительные родители двух юных бойцов, Кальдер и Финри, решительно против такого безумного риска, но им приходится уступить из-за власти Скейла Железнорукого и внезапного повышения Лео на должность его отца – лорда губернатора Инглии.

Дуэль начинается, и Стур оказывается лучшим мечником, но ему хочется поиграть с Лео, а Рикке удаётся воспользоваться своим Долгим Взглядом и склонить исход в другую сторону. Лео победитель, Протекторат спасён, война закончена, но он решает оставить Стура в живых и пытается сделать его союзником, к жуткому недовольству Рикке.

Савин возвращается в Адую, настроенная выйти за Орсо и стать королевой, но её мать Арди разбивает эти мечты простым фактом: у неё была связь с королём Джезалем, и Савин – незаконнорожденный ребёнок короля, сводная сестра Орсо. Не имея возможности выйти замуж за брата или рассказать ему тайну, Савин отклоняет предложение Орсо и разрывает все контакты с ним, погружая обоих в отчаяние. Снова бросившись в бизнес, с ещё большей безжалостностью, чем прежде, она обнаруживает, что Гуннар Броуд идеально подходит, чтобы угрожать как партнёрам, так и рабочим. А его обещания жене и дочери держаться подальше от неприятностей, снова терпят неудачу.

Лорд губернатор Лео дан Брок, провозглашённый героем, путешествует через Круг Морей в Адую. С ним неохотно едет и Рикке, а их любовь рушится. Но Лео приветствуют совсем не так, как он надеялся. Архилектор Глокта отказывается оплачивать огромные военные долги Инглии и настаивает, чтобы Лео разделил свой триумф с принцем Орсо, чей образ сильно нуждается в некотором улучшении.

Старые обиды только усиливаются, и Вик дан Тойфель начинает подозревать, что неудача в Вальбеке только усилила Ломателей.

Байяз, первый из Магов, решает именно сейчас вернуться в Адую. Легендарному волшебнику благодарны за спасение Союза от гурков тридцать лет назад, хотя он уничтожил в процессе половину города. С его мнением считаются даже архилектор Глокта и король Джезаль, и он начинает расширять своё обширное влияние с помощью своего ассистента Йору Сульфура – который, кажется, всегда умудряется появиться в нужный момент.

Савин снова и снова переживает свой опыт в Вальбеке, мучается от ужасной тайны и горюет из-за расставания с Орсо, и поэтому её суждение уже совсем не то, что раньше. Когда ей представляют лихого Юного Льва, который во всём кажется не таким, как Орсо, она отбрасывает всякую осторожность и соблазняет его. Ревнующие о отвергнутые, Рике и Орсо также удивительным образом оказываются в одной постели.

На Севере король Скейл Железнорукий устраивает свой очередной пир из тех, на которых эль течёт рекой, на этот раз чтобы успокоить своего избранного наследника Стура Сумрака после поражения в Круге. Но Большой Волк неожиданно ударяется в философию, видимо, выучив урок. К несчастью, этот урок заключается в том, чтобы разом захватить себе то, что принадлежит ему по праву рождения, убив своего дядю и немедленно провозгласив себя королём.

Получив приказ убить подругу Чудесницу или умереть самому, Клевер без колебаний выбирает себя.

А когда прибывает Чёрный Кальдер, то обнаруживает, что его долго вынашиваемые планы разрушены в прах.

На параде в честь победы Лео у Рикке случается видение мёртвого вождя и, опасаясь за отца, она возвращается домой. Но внезапная смерть, которая погружает мир в хаос, это не смерть Ищейки, а короля Джезаля. У смертного одра Байяз по-отечески кладёт руку на плечо принца Орсо и говорит: "Да здравствует король…"

P.S. Картинки из лимитированного издания "Немного Ненависти".

– Так значит… вы здесь счастливы?

Лидди рассмеялась. А бывало, проходили недели, когда Броуд даже улыбки её не видел. Нынче же она постоянно смеялась.

– Гуннар, мы жили в погребе.

– В вонючем погребе, – добавила Май, тоже ухмыляясь. Сложно было представить тот погреб, когда солнечные лучи заливали их столовую через три больших окна.

– Мы ели очистки и пили из луж, – сказала Лидди, отрезая очередной кусок мяса на тарелку Броуда.

– Ждали в очереди, чтоб посрать в дыру, – сказала Май.

Лидди поморщилась.

– Не говори так.

– Я ж срала в дыру, так ведь? Чего ж трястись над этими словами?

– Я против такой манеры выражаться. – Лидди училась вести себя как настоящая леди, и наслаждалась каждым мигом. – Но да, так и было. С чего мы нам теперь не быть счастливыми? – Она подтолкнула соусник. Броуд раньше и подумать не мог, что бывает специальная посуда для соуса, не говоря уже о том, что и у него такая будет.

Он тоже улыбнулся. Заставил себя улыбнуться.

– Точняк. С чего бы нам не быть счастливыми? – Он загрёб вилкой бобов, и даже умудрился несколько из них отправить в рот, прежде чем все они попадали.

– С вилкой ты управляешься неважно, – заметила Май.

Броуд поковырял вилкой еду на тарелке. Даже держать эту проклятую штуку было больно. Слишком тонкая работа для его больных пальцев.

– Наверное, взрослым трудно привыкать к новому.

– Ты слишком молод, чтобы застрять в прошлом.

– Не знаю. – Броуд нахмурился, тыкая в кусок мяса, из которого сочилась кровь. – Прошлое умеет не отпускать.

Повисла неловкая пауза.

– Скажи, что сегодня останешься дома, – сказала Лидди.

– Хотел бы. Но надо идти на земляные работы.

– В такое время?

– Надеюсь, ненадолго. – Броуд положил приборы и встал. – Надо убедиться, что работа продолжается.

– Леди Савина не может без тебя обойтись?

Май гордо расправила плечи.

– Сказала мне, что всё больше и больше полагается на него.

– Что ж, скажи ей тогда, что она должна делиться тобой и с твоей семьёй.

Броуд фыркнул, обходя стол.

– Чёрт возьми, вот сама ей и скажи.

Лидди по-прежнему улыбалась, потянувшись к нему лицом, губы мягко прикоснулись к его губам. Она набрала веса. Все набрали, после голодных дней в Вальбеке. Теперь у неё снова появились те изгибы фигуры, как в то время, когда они только начинали встречаться. Тот же запах, как когда они впервые поцеловались. Столько времени прошло, а он всё так же её любил.

– Хорошо всё получилось, – сказала она, легонько касаясь его щеки кончиками пальцев. – Да?

– Не из-за меня. – Из-за комка в горле он говорил с трудом. – Простите меня. За все проблемы, что я принёс…

– Это в прошлом, – строго сказала Лидди. – Сейчас мы работаем на светскую даму. И здесь нет никаких проблем.

– Да, – сказал Броуд. – Никаких проблем. – И пошёл к двери.

– Пап, не сильно напрягайся на работе! – крикнула Май. Когда он оглянулся, она улыбалась ему, и эта улыбка зацепила в нём что-то. Словно в его груди сидел крюк, за который тянуло всё, что бы она ни делала. Он улыбнулся в ответ. Неловко поднял руку на прощание. А потом увидел татуировку на тыльной стороне ладони, и резко опустил её. Втянул в манжету прекрасного нового пиджака.

И тщательно прикрыл за собой дверь.

Броуд шагал через лес ржавых железных колонн, по потемневшему полу склада к островку лампового света. Звуки шагов эхом разносились по всей этой чернильной пустоте.

Хальдер стоял, скрестив руки, его лицо скрывалось в тени. Он был из тех, кому нравится молчать. Рядом с ним к колонне с самоуверенным видом прислонился Баннермен. Он был из тех, кого вечно не заткнёшь.

Их гость сидел на одном из трёх старых потёртых стульев. Его руки были привязаны к спинке, а лодыжки – к ножкам. Броуд остановился перед ним, хмуро глядя сверху вниз.

– Ты Худой?

– Я Худой. – По крайней мере не пытается отрицать. Некоторые пытались. Броуд их не винил.

– Забавное имечко для него, – сказал Баннермен, глядя на Тощего так, словно тот всего лишь комок глины. – Так-то он довольно крепкий. Не назвал бы его жирным. Но и худым тоже не назвал бы.

– Прояви немного уважения, – сказал Броуд, снимая пиджак. – Мы можем работать и без неучтивости.

– И какая разница?

Броуд повесил пиджак на спинку стула и расправил рукой отличную ткань.

– Для меня разница есть.

– Мы здесь не друзей заводить собрались.

– Я знаю, зачем мы здесь. – Броуд посмотрел Баннермену в глаза и смотрел, пока тот не облизнул губы и не отвёл взгляд. Тогда он развернул стул перед Тощим и сел. Надел на нос свои стекляшки, сцепил руки. Он заметил, что рутинные действия помогают. Как тогда, когда он подметал пивоварню в Вальбеке. Просто работа, как любая другая.

Худой всё это время наблюдал за ним. Испуганными глазами, разумеется. Лоб взмок. Впрочем, настроен решительно. Скорее всего, сломать его будет сложно. Но что угодно ломается, если нажать достаточно сильно.

– Меня зовут Броуд. – Он увидел, как Худой смотрит на татуировку на тыльной стороне его ладони, и не стал убирать руку. – Раньше служил в армии.

– Мы все служили, – сказал Баннермен.

– Знаешь, на кого мы сейчас работаем?

Худой сглотнул.

– На Корта?

– Нет.

Худой сглотнул сильнее.

– На Савин дан Глокту.

– Верно. Мастер Худой, мы слышали, вы занимались организацией. Мы слышали, что вы убеждали рабочих сложить инструменты.

Баннермен неодобрительно поцокал языком.

– С учётом того, как всё устроено на земляных работах, – сказал Худой, – сколько часов они работают, и сколько за это получают, их не очень-то нужно убеждать.

Броуд спустил стекляшки, чтобы потереть переносицу, а потом вернул их на место.

– Слушай. Ты вроде бы достойный человек, так что я даю тебе любую возможность, какую только могу. Но леди Савин хочет, чтобы канал был закончен. Она за него заплатила. И вот что я тебе скажу… неразумно вставать между ней и тем, за что она заплатила. Неразумно.

Худой наклонился вперёд. Насколько это возможно для привязанного к стулу.

– На днях умер парень. Раздавило балкой. Четырнадцать лет. – Он выгнул шею, чтобы посмотреть на Баннермена. – Ты знал об этом?

– Слыхал, – сказал Баннермен, и, судя по тому, как он разглядывал свои ногти, ему было насрать.

– Это хреново. – Броуд щёлкнул пальцами, чтобы Худой снова посмотрел на него. – Вопрос в том, как ему поможет то, что тебе намнут бока?

Худой вызывающе задрал нос. Он нравился Броуду. Они могли бы быть на одной стороне. Наверное и были, полагал он, и совсем недавно.

– Я могу помочь другим. Такие как ты не поймут.

– Возможно, я тебя удивлю. Я был в Вальбеке, брат, с ломателями. Достойно сражался. По крайней мере, думал, что достойно. А до этого служил в Стирии. Думал, что и там сражался достойно. Всю свою жизнь я достойно сражался. И знаешь, что мне это принесло?

– Ничего? – сказал Баннермен.

Броуд хмуро посмотрел на него.

– А ты любишь испортить рассказ, раскрыв всю соль, да?

– Просто тебе нужен новый материал.

– Пожалуй, ты прав. Проблема с достойным сражением в том, что когда сражение начинается, всё достоинство кончается. – Броуд начал закатывать рукава, раздумывая, что сказать. Медленно. Тщательно. Сказал себе, что это ради Май, и ради Лидди. Подумал, что бы они сказали, если бы узнали об этом, и ответ ему не понравился. Вот почему им лучше не знать. Никогда.

– Я убил… дай-ка подумать… может, человек пятьдесят. Может и больше. Некоторые были пленниками. Просто выполняли приказы, но… я всё равно их убил. Сначала ещё считал их, потом пытался бросить счёт, но… – Броуд посмотрел вниз, на маленькую полоску земли между сапогами Худого. – Буду честен, большую часть времени я был пьян. Пил, сколько мог. Всё как в тумане. Помню одного парня, на войне. Стириец, наверное, всё лопотал что-то, я не понимал ни слова. Швырнул его со стены. Сколько там была стена Масселии, шагов тридцать в высоту? – Он глянул на Хальдера. – Ты ж был в Масселии?

Хальдер кивнул.

– Скорее двадцать.

– В любом случае, довольно высоко. Он упал вот этим местом на телегу. – Броуд ткнул рукой себе в рёбра, показывая, каким. – И его сложило пополам, вбок. Живому человеку так нельзя. Я к тому, что его ноги вывернулись назад. И он начал издавать звук. – Броуд медленно покачал головой. – Клянусь, такой звук издаёт ад. И всё никак не останавливался. На войне всякого дерьма повидаешь. Это меняет взгляд на вещи.

– Меняет, – сказал Хальдер.

Худой уставился на него.

– Ты думаешь, тут есть, чем бахвалиться?

– Бахвалиться? – Броуд уставился на него в ответ, поверх краёв стекляшек, так что Худой в ламповом свете выглядел всего лишь мерцающим размытым пятном. – Блядь, нет. Я просыпаюсь в поту́. Иногда пла́чу. В спокойные времена. И не стесняюсь признать это.

– Я тоже, – сказал Хальдер.

– Я просто… пытаюсь, чтоб ты понял. – И Броуд снова вернул стекляшки на нос, на ту небольшую выемку. – Понял, к чему всё идёт, прежде чем мы дойдём до конца и поймём… что не хотели такого. – Он поморщился. Всё получалось неправильно. Ему хотелось бы лучше управляться со словами, но, если честно, одними словами редко получалось выполнить такую работу. Малмер куда лучше умел говорить. И гляньте, чем это для него кончилось. – Что я пытаюсь сказать…

– Мастер Броуд?

Он удивлённо обернулся. В офисе, построенном на колоннах в задней части склада, горел один фонарь. На лестнице, ведущей туда, стояла фигура. Женская фигура, высокая, стройная и изящная. Броуд почувствовал, как в глубине живота мерзко шевелится страх. Нынче маленькие женщины причиняли ему куда больше бед, чем большие мужики.

– Просто… подожди, – сказал он, вставая.

– Он никуда не собирается. – И Баннермен похлопал Тощего по лицу, заставив того вздрогнуть.

– Уважение. – Броуд зашагал по складу, эхом разносились звуки шагов. – Оно же ничего не стоит.

Это была Зури. Она выглядела обеспокоенно, и оттого он сам забеспокоился. Взволновать её было сложнее всех, кого знал Броуд.

– Что случилось? – спросил он.

Она кивнула в сторону офиса.

– Леди Савин здесь.

– Она здесь сейчас?

– Хочет посмотреть на вашу работу. – В темноте между ними повисла пауза. Одно дело заниматься этим. Можно убеждать себя, что это необходимо. И другое дело наблюдать. – Может быть вы могли бы… убедить её, что не сто́ит?

Броуд поморщился.

– Если бы я мог убеждать людей одними разговорами, то мне не пришлось бы убеждать их другими способами.

– Мой учитель священного писания часто говорил, что тот, кто пытается и терпит неудачу, благословен так же, как и тот, кто добился успеха.

– По моему опыту это не так.

– Попытка не пытка.

– И это, по моему опыту, тоже не так, – пробормотал Броуд, следуя за ней по ступеням.

От двери Савин выглядела обычно, идеально себя контролировала. Ближе, в свете лампы, было видно, что не всё в порядке. Краешки ноздрей были болезненно-розовыми, глаза жадно блестели, а из парика выбилась прядь волос. Потом он заметил на её пиджаке тусклые пятна, и это было столь же невероятно, как полное отсутствие одежды на ком-то другом.

– Леди Савин, – сказал он. – Вы уверены, что хотите смотреть на это?

– Так мило, что ты заботишься, но у меня сильный желудок.

– Не сомневаюсь. Я думал не о вас. – Он заговорил тише. – Дело в том, что вы пробуждаете во мне всё худшее.

– Мастер Броуд, твоя проблема в том, что ты путаешь свои лучшие качества с худшими. Мне нужно, чтобы завтра утром первым делом возобновились работы на канале. Первым делом. Мне нужно, чтобы он открылся и начал приносить мне деньги. – Последнее слово она прорычала, оскалив зубы, и от её ярости его сердце застучало громче. Она была на голову ниже него, и он удивился бы, если весила всего вдвое его меньше. Но всё равно она его пугала. Не из-за того, что могла с ним сделать. А из-за того, что она могла заставить его делать. – А теперь, будь лапой, добейся этого.

Броуд взглянул на Зури, чёрные глаза которой блестели в темноте.

– Все мы – пальцы на руке Божьей, – пробормотала она, печально пожав плечами. Он посмотрел на свою руку, суставы которой заболели, когда он медленно сжал её в кулак.

– Как скажете.

Броуд зашагал назад, к островку света, по полу склада. Эхом разносились звуки шагов. Он приказал себе выглядеть энергично. Играть свою роль. Но он всегда был неважным актёром. Правда состояла в том, что он с нетерпением ждал, когда окажется там.

Худой, видимо, заметил что-то в глазах Броуда. Он заёрзал на стуле, словно мог увернуться от того, что случится. Но ни один из них не мог.

– Стой, погоди…

Татуированный кулак Броуда врезался ему в рёбра. Стул качнулся назад, и Баннермен его поймал и толкнул обратно. Другой кулак Броуда врезался в другой бок Худого, и тот выгнулся, выпучив глаза. На миг он замер, дрожа, и его лицо покраснело. Потом со стоном выдохнул, и его стошнило.

Рвота брызнула ему на колени и на пол склада, и Баннермен отступил назад, хмуро глядя на свои новые сияющие ботинки.

– О, да тут у нас фонтан красноречия.

Не так-то легко было перестать бить. Не так-то легко было Броуду взять себя в руки и заговорить. Когда он всё же заговорил, его голос прозвучал удивительно спокойно.

– Время цивилизованных разговоров прошло. Выводите его.

Хальдер вышел из темноты, таща с собой кого-то. Юного парня, связанного, булькающего в кляп.

– Нет, – прохрипел Худой, когда Хальдер толкнул парня, а Баннермен начал привязывать его к стулу. – Нет, нет, – с уголка его рта всё ещё свисала струйка слюны.

– Человек может многое вынести, когда считает, что ведёт достойное сражение. Я это знаю. – Броуд мягко потёр костяшки пальцев. – Но смотреть, как такое делают с твоим ребёнком? Это совсем другое.

Парень оглядывался, слёзы текли по его лицу. Броуду хотелось выпить. Он практически чувствовал вкус выпивки на языке. С выпивкой всё становилось проще. Во всяком случае, на какое-то время. Потом – сложнее. Он откинул эту мысль.

– Вряд ли я и этим буду бахвалиться. – Броуд проверил, нормально ли закатаны рукава. Почему-то это казалось важным. – Но если прибавить это ко всему дерьму, что я натворил, вряд ли даже уровень поднимется.

Он глянул в сторону офиса. Может, надеялся, что Савин там машет ему, чтобы остановился. Но там никого не было. Только свет, который говорил, что она смотрит. Человек должен уметь сам остановиться. У Броуда это всегда получалось плохо. Он повернулся назад.

– Я бы хотел вернуться домой.

Он снял стекляшки, сунул их в карман рубашки, и освещённые лампой лица превратились в пятна.

– Но у нас впереди вся ночь, если потребуется.

Страх паренька, ужас Худого и беспечность Баннермена – в размытых пятнах Броуд с трудом различал их между собой.

– Представь себе… состояние вас обоих к тому времени.

Стул парня заскрежетал по полу склада, когда Броуд передвигал его в нужное место.

– Осмелюсь предположить, что вскоре вы оба будете издавать такие звуки.

Он снова проверил рукава. Рутина, рутина, рутина.

– Которые издаёт ад.

Броуд знал, что чувствовал бы, если бы беспомощно сидел, связанный, на одном стуле, а Май – на другом. Поэтому он практически не сомневался, что это сработает.

– Стачки не будет! – выдохнул Худой. – Стачки не будет!

Броуд выпрямился, моргая.

– Что ж, это хорошо. – Он не чувствовал, что это хорошо. Глубоко внутри он чувствовал сильное разочарование. Нелегко было разжать кулаки. Нелегко было достать стекляшки из кармана рубашки и снова зацепить их за уши. Слишком тонкая работа для его больных пальцев. – Твой сын останется с нами, просто для гарантии, что ты не передумаешь.

Парень извивался, когда Баннермен тащил его по полу склада в темноту.

– Уважение! – крикнул Броуд, тщательно раскатывая рукава.

Важно, когда есть рутина.

– Добро пожаловать, все без исключения! Добро пожаловать на пятнадцатое полугодовое заседание Солярного общества Адуи!

Карнсбик, блистательный в своем вышитом серебряными листьями жилете, вскинул вверх мясистые ладони, требуя тишины, хотя аплодисменты и без того были жидкими. Раньше члены общества сотрясали крышу театра. Савин отлично это помнила.

– С искренней благодарностью к нашим высокопоставленным покровительницам – леди Арди и её дочери, леди Савин дан Глокта! – Карнсбик картинно поклонился в сторону ложи, где сидела Савин, но хлопки на этот раз прозвучали ещё глуше. И неужели до неё донёсся шёпот болтовни снизу? Она уже не та, что прежде, вы же понимаете. Уже совсем не та…

– Неблагодарные сволочи, – прошипела она сквозь улыбку. Неужели прошло всего несколько месяцев с тех пор, как они пи́сали в штаны при одном упоминании её имени?

– Фраза, что этот год был трудным… – Карнсбик хмуро посмотрел на свои заметки, словно читать их было грустно. – Вряд ли в полной мере отразит те проблемы, с которыми мы столкнулись.

– Вот тут ты охуенно прав. – Савин скрылась за своим веером, чтобы занюхать щепотку жемчужной пыли. Просто чтобы подняться из трясины. Просто чтобы немного надуть паруса.

– Война на Севере. Нескончаемые беды в Стирии. И смерть его августейшего величества короля Джезаля Первого. Такой молодой. Слишком молодой. – Голос Карнсбика немного надломился. – Великие семейства нашей страны утратили своего великого отца.

От этих слов Савин вздрогнула. Пришлось коснуться глаза кончиком мизинца, хотя, если какая слеза и скатилась оттуда, то уж точно по её личным бедам, а не по отцу, которого она почти не знала и уж точно не уважала. В конечном счёте все слёзы мы льём по себе.

– В Вальбеке ужасные события. – По театру пронеслось что-то вроде печального ропота, внизу всё зашевелилось – все головы закачались. – Фонды разорены. Мы потеряли коллег. Мануфактуры, которыми восхищался весь мир, в руинах. – Карнсбик ударил по кафедре. – Но новая промышленность уже восстаёт из пепла! Современные строения на развалинах трущоб! Новые фабрики с более эффективным оборудованием и лучше организованными рабочими!

Савин постаралась не думать о детях на своей фабрике в Вальбеке, до её уничтожения. О койках между станками. О духоте. Об оглушительном шуме. Об удушающей пыли. Но всё так невероятно организованно. Так ужасно эффективно.

– Уверенность пошатнулась, – стенал Карнсбик. – Рынки в панике. Но из хаоса приходят возможности. – Он снова ударил по кафедре. – Нужно дать возможностям прийти. Его августейшее величество король Орсо поведёт нас в новый век. Прогресс не остановить! Не дадим его остановить! Ради всех вокруг, мы, члены Солярного общества, будем неустанно бороться за то, чтобы вытащить Союз из гробницы невежества на солнечную возвышенность просвещения!

На этот раз раздались громкие аплодисменты, и среди публики внизу люди начали подниматься.

– Слушайте! Слушайте! – вскричал кто-то.

– Прогресс! – выпалил другой.

– Вдохновляет не хуже проповеди в Великом Храме Шаффы, – прошептала Зури.

– Если б я не знала Карнсбика, то сказала бы, что он и сам принял усилитель, – сказала Савин, и скрылась за веером, чтобы занюхать очередную щепотку. Всего одну, чтобы подготовиться к битве.

А битвы уже разгорались в фойе, под канделябрами. Более разбросанные схватки, чем на прошлых собраниях. Менее оживлённые. Более горькие.

Словно оголодавшие псы, что грызутся за более скудные объедки.

Толпа напомнила ей давку в Вальбеке, когда ломатели раздавали еду по трущобам. Здесь носили шелка, а не обноски, пахли духами, а не застарелым потом, и вездесущая угроза шла скорее от разорения, чем от насилия, но толкучка и голод не сильно отличались. Было время, когда Савин в этой толчее чувствовала себя, как матка в улье. А теперь всё её тело звенело от зябкой паники. Надо было как-то смирить желание растолкать всех локтями и с криком умчаться к двери.

– Тихо, – прошептала она себе, пытаясь расслабить плечи, чтобы руки перестали трястись – но вместо этого мигом утратила всё терпение и сжала все мышцы. – Тихо, тихо, тихо.

Она натянула на лицо улыбку, распахнула веер и заставила себя направиться в центр толчеи, с Зури за плечом. В её сторону бросали взгляды, и выражения лиц были суровее, чем она привыкла. Скорее оценивающие, чем восхищённые. Презрительные, а не завистливые. Раньше они толпились вокруг неё, как свиньи вокруг единственного корыта на ферме. Теперь лучшие кусочки доставались кому-то другому. Савин едва могла разглядеть Селесту дан Хайген сквозь толпу джентльменов, сражавшихся за её внимание. Лишь проблеск ослепительно-рыжего парика. Лишь отзвук жуткого, нахального, неестественного смеха, который уже начали копировать другие женщины.

– Во имя Судеб, как я презираю эту бабу, – пробормотала Савин.

– Лучшего комплимента ей вы не могли и придумать, – сказала Зури, встревоженно оторвавшись от своей записной книжки. – Нельзя презирать что-то, не зная о его важности.

Она была права, как всегда. Селеста наслаждалась одним успехом за другим с тех пор, как вложила деньги в проект Каспара дан Арингорма, который Савин так остроумно отклонила. А её вложения в рудники Инглии серьёзно пострадали с тех пор, как он начал устанавливать по всей провинции свои насосы.

И это далеко не единственное её неудачное вложение за последнее время. Когда-то она, просто улыбнувшись им, добивалась процветания своего бизнеса. А теперь каждое яблоко, что она кусала, оказывалось гнилым. Несомненно, её не оставили в одиночестве. Но её веер чаще подзывал просителей, чем отсылал прочь.

Ей пришлось поговорить со старым Рикардом дан Слейшолтом, у которого была какая-то безумная фантазия получать энергию, перегородив Белую реку. С первого взгляда на плечи его пиджака, обильно посыпанные перхотью, было ясно, что он один из неудачников по жизни, но чрезвычайно важно было, чтобы она выглядела занятой. Пока он разглагольствовал, она просеивала поток бесед вокруг себя в поисках возможностей, как старатель в Дальней Стране просеивает ледяные ручьи в поисках золота.

– … ножи и мануфактура, посуда и часы. У людей есть деньги, и им нужны товары…

– … слышал, Валинт и Балк потребовал возврат займа. С утра магнат, а к вечеру попрошайка. Полезный урок всем нам…

– … собственность в Вальбеке. Вы не поверите, по какой цене я получил незанятую землю. Ну, я сказал незанятую, но этот сброд легко согнать…

– … невозможно предугадать, как Закрытый Совет собирается разбираться с налогами. В финансах чудовищная дыра. Да вся казна – сплошная дыра…

– … сказал им, что если они не будут работать, то я приведу толпу чёрных гадов, которые работать будут, и они тут же вернулись за станки…

– … знать в ярости, чернь в ярости, торговцы в ярости, моя жена пока не в ярости, но её разъярить несложно…

– Таким образом понимаете, леди Савин, – Слейшолт подходил к грандиозному финалу, – сила Белой реки чахнет необузданная, как необъезженный жеребец, и…

– Позвольте! – Карнсбик подхватил Савин под руку и проворно увёл её прочь.

– Необузданная, леди Савин! – кричал ей вслед Слейшолт. – Я готов продолжить обсуждение, когда вам будет удобно! – И он зашёлся в кашле, который заглушили звуки бесед.

– Слава Судьбам за вас, – прошептала Савин. – Думала уж, никогда не избавлюсь от этого старого болвана.

Карнсбик глянул в сторону, многозначительно потирая нос.

– У вас вот тут кое-что…

– Блядь. – Она скрылась за веером, чтобы стереть остатки порошка с больной ноздри.

Когда она опустила веер, Карнсбик обеспокоенно смотрел на неё из-под седых бровей, в которых ещё оставалось несколько упрямых рыжих прожилок.

– Савин, я считаю вас одним из самых близких своих друзей.

– Как мило с вашей стороны.

– Я знаю, что у вас великодушное сердце…

– Значит, вы знаете меня лучше, чем я сама.

– … и я высоко ценю вашу интуицию, ваше упорство и ум…

– Не нужно много ума, чтобы понять, что дальше будет "но".

– Я беспокоюсь за вас. – Он заговорил тише. – Савин, до меня доходят слухи. Я волнуюсь о… хм, о вашем суждении.

Она почувствовала, как под платьем неприятно поползли мурашки.

– Моём суждении? – прошептала она, заставив себя улыбнуться чуть шире.

– То предприятие в Колоне только что провалилось, а я предупреждал вас, что оно нежизнеспособно. Суда таких размеров…

– И вы, должно быть, рады, что оказались правы.

– Что? Нет! Радоваться тут нечему. И вы, должно быть, вложили тысячи в финансирование дивизии кронпринца. – Скорее миллионы. – А затем я слышал, что канал Корта застопорился из-за трудовых проблем. – Совершенно погряз в них, так будет точнее. – И не секрет, что вы много потеряли в Вальбеке…

– Вы нихуя не представляете, что я потеряла в Вальбеке! – Он испуганно отступил на шаг, и она поняла, что крепко сжимает веер в кулаке, и тот дрожит у него перед лицом. – Вы… не представляете. – Она потрясённо почувствовала слёзы у носа, и ей пришлось снова раскрыть веер, чтобы промокнуть веки, пытаясь не размазать пудру. Какое уж там суждение – она дошла уже до того, что не могла доверять своим собственным глазам.

Но когда она подняла взгляд, Карнсбик на неё даже не смотрел. Он уставился мимо людей в фойе в сторону двери.

Оживлённая беседа стихла, толпа разделилась, и по центру вышел молодой человек с огромной свитой стражи, офицеров, обслуги и прихлебателей. Его тщательно уложенные волосы песчаного цвета создавали впечатление, будто они не уложены вовсе, а белый мундир был увешан медалями.

– Чёрт подери, – прошептал Карнсбик, сжимая локоть Савин. – Это же чёртов король!

Что бы ни говорила критика – а её было особенно много в регулярно выходивших памфлетах, смаковавших всякую безвкусицу – никто не мог отрицать, что король Орсо выглядел по-королевски. Он напоминал Савин его отца. Или их отца, поняла она с отвращением. Он смеялся, жал руки, обменивался шутками – тот же маяк с лёгким недостатком чувства юмора, каким когда-то был король Джезаль.

– Ваше величество, – пролепетал Карнсбик, – Солярное общество озарено вашим присутствием! Боюсь, нам пришлось начать выступления без вас…

– Не бойтесь, Карнсбик. – Орсо похлопал его по плечу, словно старого друга. – Вряд ли от меня было бы много толку со всеми этими техническими деталями.

Великий механик издал самый механический смех из возможных.

– Не сомневаюсь, что знакомы с нашим спонсором, Савин дан Глоктой.

Их взгляды встретились всего на миг. Но мига вполне хватило.

Она помнила, как Орсо смотрел на неё раньше. Тот озорной блеск в его глазах, словно они играли в восхитительную игру, о которой больше никто не знал. До того, как она узнала, что у них общий отец, когда он всё ещё был кронпринцем, а её суждение все считали безупречным. Теперь же его взгляд был пустым, мёртвым и бесстрастным. Словно он на похоронах человека, которого едва знал.

Он попросил её выйти за него замуж. Стать его королевой. И больше всего на свете она хотела сказать да. Он любил её, а она любила его.

Их взгляды встретились всего на миг. Но дольше мига она вытерпеть не могла.

Она опустилась в самом глубоком реверансе, какой только могла изобразить, жалея, что не может опускаться до тех пор, пока плиточный пол её не поглотит.

– Ваше величество…

– Леди Селеста! – услышала она слова Орсо, и его каблуки резко щёлкнули, когда он развернулся. – Может, покажете мне здесь всё?

– Это честь для меня, ваше величество. – И бульканье победного смеха Селесты дан Хайген было для ушей Савин больнее, чем кипящая вода.

Все в фойе не могли не заметить такое пренебрежение. Орсо не мог бы причинить ей большего вреда, даже если бы сбил её с ног и наступил на горло. Она стояла, а все вокруг шептались. Король презрел её на её же приёме.

Мимо смутных лиц она прошла к дверям, с приклеенной к горящим щекам улыбкой, и, спотыкаясь, спустилась по лестнице на сумеречную улицу. В животе бурлило. Она потянула воротник, но легче было ногтями прорвать тюремную стену, чем ослабить эту тройную строчку.

– Леди Савина? – раздался озабоченный голос Зури.

Она проковыляла за угол театра в тёмную улочку, беспомощно согнулась и брызнула рвотой на стену. Тошнота заставила её думать о Вальбеке. Всё заставляло её думать о Вальбеке.

Она выпрямилась, стирая с носа жгучую соплю.

– Даже мой живот меня предаёт.

Из-за полоски света на тёмном лице Зури один её глаз блестел.

– Когда были последние месячные? – тихо спросила она.

Савина немного постояла, неровно дыша. Потом беспомощно пожала плечами.

– Прямо перед визитом Лео дан Брока в Адую. Кому бы пришло в голову, что я пропущу ежемесячную му́ку?

Возможно, неровное дыхание должно было перерасти в задыхающиеся всхлипы, и ей надо было упасть в объятья Зури и зарыдать о том, в какую колоссальную развалину она себя превратила. Карнсбик правильно волновался, старый дурак. Её суждение стало дерьмовым, и вот результат.

Но вместо всхлипов она начала хихикать.

– Я блюю, – сказала она, – на зассанной улочке, в платье за пять сотен марок, да ещё с бастардом на подходе. Ебануться, как я смешна.

Смех стих, и она прислонилась к стене, чистя язык об зубы.

– Чем выше взбираешься, тем дольше падать, и тем восхитительнее зрелище, когда ударишься об землю. Какая чудесная драма, а? И им даже не пришлось платить за билет. – Она сжала кулаки. – Все они думают, что я иду ко дну. Но если они думают, что я пойду ко дну без боя, то им надо…

Она согнулась, и её снова стошнило. На этот раз лишь жгучая струйка. Она блевала и хихикала. Потом сплюнула и вытерла лицо перчаткой. Рука снова тряслась.

– Тихо, – пробормотала она себе, сжимая кулаки. – Тихо, ты, полная ебланша.

Зури выглядела встревоженно. А она никогда не выглядела встревоженно.

– Попрошу Рабика подогнать карету. Надо доставить вас домой.

– Ой, да ладно тебе, ночь только начинается. – Савин выловила свою шкатулку ради очередной щепотки жемчужной пыли. Просто чтобы справиться с тоской. Просто чтобы всё продолжалось. Она направилась на улицу. – Я собираюсь посмотреть на работу мастера Броуда.