Вот иногда встречается в обиходе, да и в литературе тоже, выражение «на разрыв аорты». Не знаю, как там с аортой, но то, что эта книга Наринэ Абгарян написана «на разрыв души», не подлежит никакому сомнению.

О войне написано много разных хороших книг. О войне генералов и маршалов — фронты и дивизии, корпуса и армии, стратегические карты, утыканные флажками и исчирканные синими и красными линиями и стрелами. О войне офицеров и солдат — с окопами и пешими маршами, с атаками и отступлениями, с личными подвигами и персональными страхами и тяготами. И совсем мало книг о войне лиц гражданских, мирных, невоенных, о войне стариков и детей, женщин и матерей. Алесь Адамович и Василь Быков, Даниил Гранин и Виктор Астафьев, Николай Никулин и Эдуард Корчергин. Светлана Алексиевич. И вот теперь Наринэ Абгарян.

У римлян богом войны был Марс. И его неизменные и постоянные спутники — Фобос и Деймос. Страх и ужас — то, чего не может не быть, когда война внезапно приходит, когда врывается в твой город и в твой дом, в семью друзей и соседей, в твою собственную семью. И забирает свой урожай...

У Брэдбери есть впечатляющий рассказ «Коса», совсем коротенький, но такой мощный и выразительный, что образ безумного косца остаётся в памяти прочитавшего этот рассказ навсегда. И Наринэ Абгарян удалось написать свою книгу о войне с не меньшими впечатлениями и воспоминаниями.

Читаешь и думаешь — Мир сошёл с ума!

Увидел в списке тегов к роману «школьная программа» и недоуменно выпятил нижнюю губу — хучь убей, но не помню этот роман в школьнолитературном списке . Может в списке дополнительной литературы был?.. Разве вспомнишь теперь по прошествии сорока с изрядным гаком лет. Ну, зато сюжет был внове, а язык знакомый, тургеневский, стихопрозный.

Интересные времена — сороковые годы XIX столетия: на троне Николай I, в государстве то ли перемены, то ли, наоборот, застой и регресс, внешняя политика построена на принципе «Россия — жандарм Европы». А в небольшом провинциальном городке грядут события местного масштаба — из-за границы вернулся в родные пенаты много лет отсутствовавший Лаврецкий. Вернулся человек, личность которого способна вызвать с среде разных дворянских кумушек шушуканье и сплетни — даже не сам Лаврецкий в центре внимания, а его беспутная супруга.

А тут своя история — как водится, подрастают в семействе Пестовых девушки возрастом «на выданье». И соответственно, заявляются в дом женихи — завидная партия, между прочим, этот самый Владимир Паншин. И, как и должно быть, потихоньку начинает образовываться треугольник, а затем ещё и ещё — просто тетраэдр какой-то.

А затем напряжение повышает градус сюжета до кипения, пока...

В общем, не знаю, как там в школьные годы воспринял бы я этот роман, но для человека взрослого интерес безусловный. Тем более, что саму сюжетную основу, с поправкой на времена и нравы, вполне можно наблюдать во все времена — и в дотургеневские, и в наши тоже.

Некоторая лихость и напускная бравада в интонации этого отзыва появилась только из стремления спрятать некоторую свою личную сентиментальность — как говорится «А счастье было так возможно...»

И какой великолепный литературный русский язык!

Ох уж, этот распространённый в книгах подобного рода и потому высмеянный ещё в начале 60-х Е. Войскунским и И. Лукодьяновым писательский ляп, когда на корабле раздаётся приказ встать к рулю и держать его покрепче (вар. сжимать изо всех сил) — руль всё-таки расположен под днищем корабля в корме, и сжимать его, да к тому ещё и крепко, задача бесполезная и невыполнимая. Другое дело штурвал или рулевое колесо.

Ну, да простим этот безобидный смешной огрех, всё-таки у нас свидание с писателем-женщиной, которой просто могло не прийти в голову проверить такое на первый взгляд простое предложение.

Ну вот, зато мы теперь знаем, что герои нового историко-приключенческого романа Марины Линник, крепко сжимая руль, куда-то отправились на морском корабле И с этого, собственно, и начинается роман. Однако фактически он поделен на три отчётливо отделённые друг от друга части. Примерно 40 процентов составляют воспоминания юной героини о всех предшествующих обстоятельствах, приведших её в конце-концов на пиратское судно, затем мы возвращаемся в актуальное для героини романа время (то самое, в котором она с командой куда-то плывёт, крепко сжимая руками руль корабля), а потом, как это порой бывает в романах, время скачком перепрыгивает на несколько лет вперёд, и мы, наконец, получаем закономерный финал нашей романтической приключенческой истории. Хэппи энд ли это? Ну, это кто как сочтёт. Кому, может, и хэппи, но кому-то точно энд. Поворот оверкиль, так сказать.

Итак, время действия — конец XVII века, место действия — карибский регион и некоторые другие части Атлантики, действующие лица — пираты с одной стороны и английский вице-адмирал со стороны противоположной. Поиски и погони, перестрелки и абордажи, разные военно-морские хитрости и уловки — в общем, читать не скучно. Конечно, по стилю сразу можно опознать, что автор романа — женщина (т.е. в определение жанра добавляем «женский историко-приключенческий роман»), но в принципе, для любителей морской пиратско-флибустьерской романтики это обстоятельство совсем не помеха. И даже романтическая любовная тема настроения не испортит.

Имя Григория Распутина вот уже более столетия привлекает к себе внимание как исследователей-историков, так и пишущей братии — вероятно потому, что и оценки личности этого человека и суждения о степени его влияний на судьбу Российской Империи порой крайне полярны и до сих пор вызывают споры. И вот на этом интересе как раз и можно погреть руки и позлатить своё писательское крыльцо.

В своё время Валентин Пикуль уделил распутинской теме довольно много внимания. Плодом этого внимания стал двухтомный роман «Нечистая сила» — роман, по оценке самого Пикуля, ставший главной удачей в его творческой биографии. Роман этот был мной прочитан ещё 4 года назад и оценен достаточно высоко.

Прочитав аннотацию к роману Дмитрия Миропольского «1916. Война и мир», тут же почувствовал некий подъём интереса к обозначенной теме — очень захотелось сравнить вариант раскрытия распутинщины Пикулём с точкой зрения современного молодого автора (на определении «молодой» слегка споткнулся и внутренне улыбнулся — Миропольский вполне опытный писатель).

Знаете, а ведь невольное сравнивание Миропольского с Пикулём оказалось, в конечном счёте, совсем не случайным. Как мне показалось, Дмитрий Миропольский в этом романе как раз использует все лучшие писательские наработки маститого исторического автора Прежде всего, это следование исторической действительности, хронологии событий и причинно-следственной их связи. Вместе с тем, автор позволяет себе слегка изгибать евклидово пространство исторической действительности, включая в текст романа собственные версии происходящего и случившегося и, по сути, приглашая читателя поиграть вместе на историческом приключенческом поле.

Дополнительную привлекательность и интересность роману придают многочисленные громкие всемирно известные имена действующих лиц и персонажей — Владимир Маяковский, Лиля Брик, Игорь Северянин, Александр Блок, Анна Ахматова и Николай Гумилёв, другие маститые и менее теперь известные писатели-поэты серебряного века встречаются и тусуются в арт-подвале «Бродячая собака», пишут и читают свои стихи (в текст романа весьма кстати помещены некоторые произведения Маяковского), любятся любовью и служат военную службу (на дворе 1916 военный год), в общем, живут свою необычно-повседневную жизнь.

Конечно, помимо чисто фактической исторической составляющей в тексте романа встречаются и довольно многочисленные слухи и анекдоты, касающиеся личностей некоторых известных особ и особенностей их личной жизни — что поделать, роман всё-таки ещё и приключенческий и без пикантных сценок сложно нынче обойтись. Однако общей картины эти нюансы не портят и, скорее, наоборот оттеняют историю и приближают её к читателю.

А чтобы все эти оттенки стали ещё более явными и контрастными, автор пристроил к казалось бы уже законченной книге ещё и третий том, «Мiр». В котором подробно и методично проследил до мыслимого конца жизненный путь каждого значимого персонажа и героя своего романа. И читать который почему-то не менее интересно, нежели полный приключений предыдущий текст.

В итоге мы имеем очень симпатичное и интересное произведение. Вполне заслуженно занявшее своё место рядом с романом Пикуля «Нечистая сила» и обогатившее и разнообразившее распутинскую тему. А в лице Дмитрия Миропольского мы, кажется, получаем нового автора уровня Валентина Пикуля — по крайней мере очень хочется на это надеяться.

PS Ну и невозможно не отметить качество бумажной книги — красочное и вместе с тем содержательное оформление обложки привлекают внимание потенциального читателя, а внутреннее оформление также поглаживает читательскую душу вдоль шерсти. И наконец, вставной блок с фотографиями персонажей и героев романа, снятых в описываемые времена, позволяет читателю более полно погрузиться в предлагаемую Дмитрием Миропольским атмосферу.

Так забавно быть одним из первых критиков автора. Вот честное слово, даже какое-то волнение чувствуется — вот сейчас напишешь что-то крайнее, и возможно, насовсем «закроешь» не открытого автора.

Однако этого опасаться не стоит. Всё-таки Хьелланн способен постоять сам за себя. И малая известность его кроется только в том, что почти не издавался он в СССР и не переиздавался в России. А жаль. Потому что с русским (в переводе с норвежского) литературным языком у него всё в полном порядке. И с сюжетами тоже. Причём множественное число в термине «сюжетами» вовсе не случайно, потому что Хьелланн умудряется впихнуть в небольшой по объёму роман (165 страниц чистого текста) не одну сюжетную линию и поднять не одну волнующую в те времена его и, видимо, норвежское общество проблему.

Поскольку дело происходит в последние десятилетия XIX века, то Хьелланн поднимает вопрос о включённости в вопрос школьного образования родителей и вообще общественности. Закостенелость и академичность образования в норвежских школах, засилие старых полумёртвых форм преподавания, образ учителя и качество личности этой центральной фигуры в норвежской (да и не только в норвежской!) школе — вот то, что волнует Хьелланна и о чём он говорит с читателями.

Однако параллельно с этой социально важной темой он раскручивает маховик любви и брака. Сравнение с раскручивающимся маховиком, несмотря на всю избитость, тоже как нельзя подходит к этому роману, потому что Хьелланн демонстрирует нам весь механизм семейной драмы с изменой и крайним вариантом её решения (смертью одного из её участников). Начавшись с невинной поддержки мнения одного из участников дискуссии о школе другим её участником, постепенно возникает интерес одной замужней дамы к другому молодому человеку, из чего потом и вырастает внутренняя готовность перейти черту верности супругу — Хьелланн в описании этого процесса психологически точен.

Список тем, затронутых в этом романе, на этом не исчерпывается, да ведь надобно же и интригу сохранить...

Все эти дела перемежаются описанием картин природы и быта, отчего чтение романа становится только интереснее и удовольственнее. Непременно вернусь ещё к романам Хьелланна.

Рассказанная нам в трёх песнях история носит слегка сказочный, чуть идеалистический и впрямь немного рождественский характер. Недаром в качестве одного из действующих персонажей автор выводит нам сверчка, живущего за печкой и вечерами поющего свои песенки. И оттого, что этот рассказ нам как бы рассказан не без помощи этого персонажа, вся история приобретает чуть зыбкий и немного нереальный оттенок — то ли всё это было на самом деле, но может быть и так, что сверчок всё это просто придумал и попросту навеял нам сон о происшедшем...

Но что же произошло? На самом деле вроде бы ничего особенного. Довольно простое и обыкновенное дело. Когда жених намного старше своей невесты. И когда муж намного старше своей молоденькой жены. И когда денег у героев, но правильнее будет назвать их героинями, не так уж и много для независимой жизни. Когда нужда буквально стучится в некоторые дома, а в другие ей и стучаться не надо, потому что она здесь и живёт.

Но ведь история-то рождественская. И значит непременно должно произойти какое-то рождественское чудо...

Гузель Яхина открывает глаза. Нам, читателям!

Для этой книги Людмила Улицкая написала замечательное предисловие. И то, что в России появился (появилась!) замечательный молодой талантливый двукультурный и двуязыкий прозаик, представляет собой особую ценность. Это вам не европейское мульти-культи, от которого, кажется, вскорости останутся одни только культи. А это и есть истинный мультикультурализм, когда русский читатель с удовольствием читает и принимает близко к сердцу литературу другого народа и сострадает этому народу равно как и своему собственному. И когда автор не накидывается яро и оголтело на острые и горькие страницы совместной истории, а просто изображает, отображает нам всё происходившее в один из самых трудных и горьких периодов существования СССР (начало 30-х — середина 40-х), предоставляя возможность читателю самому расставить предпочтения и симпатии, смысловые ударения и эмоционально-чувственные акценты (хотя с трудом представляю себе читателя, который будет симпатизировать негодяю Горелову).

Сила романа не в том, что Гузель Яхина до предела обнажила все мерзости и несправедливости описываемого периода, а в том, что она сумела, ничего не трагедизируя и не впадая в крайности оценочного подхода к освещению реалий той жизни, показать нам детали и повседневности непростой судьбы не только главной героини Зулейхи, но и трагедии и драмы жизней многих других раскулаченных и сосланных в Сибирь людей, а также и некоторых «бывших», которые попали в один эшелон с татарскими переселенцами. Но ещё и трагедию и драму жизни НКВДшника, который исполнял волю Партии истово и с глубокой верой в правоту совершаемого и затем волею уже всяких там вышестоящих над ним начальников принудительно стал комендантом поселения, постепенно превратившись в Коменданта. Разрыв между мотивациями «они же враги» и «спасти людей» был для Ивана таким сильным, что его буквально рвало на части, однако к его чести он всегда делал свой выбор в пользу гуманистического начала, отставляя в сторону партийно-социалистические принципы. Причём чаще всего такой выбор делался им не чистым умом, а скорее спонтанно, так, как велела ему его партийная социалистическая душа. Вот уж где поистине был разрыв шаблона!

Зулейха и Иван — безусловно именно эти два человека являются основными героями романа. Но вообще роман наполнен таким количеством важных и значимых персонажей, что кажется, будто он переполнен ими, однако во время чтения такого ощущения совсем не возникает — все на месте, все выделены ровно в той степени, которая необходима для раскрытия тем и образов. Причём яркость образов многих персонажей открывается нам порой краткими и мелкими деталями их внешности или поведения — Гузель Яхина умеет сделать образ выразительным при помощи короткого литературного мазка писательской кистью.

Замечательная книга, интересный автор!

На волне интереса к острову Сахалину, вызванного чтением цикла романов Николая Задорнова о капитане Невельском, а затем чеховским «Островом Сахалин», при очередном визите в библиотеку на глаза и затем в руки попалась книга Пикуля — аннотация кратко сообщила, что речь пойдёт о событиях русско-японской войны 1904-1905 гг. — ого, и тут Сахалин! — и книга отправилась в ягдташ. Выбор был тем более приятен ещё и тем, что методично иду вдоль по творчеству Валентина Саввича Пикуля и это будет третий роман цикла «Оборона».

Однако история, рассказанная нам Пикулем, добрую половину объёма мало походила на книгу о военной и гражданско-патриотической доблести защитников острова. Скорее это был приключенческий роман о происках и похождениям некоего отчаянного авантюриста и удачливого жулика — именно таким, не очень-то привлекательным, выглядел главный герой. А вот затем начался непосредственно остров Сахалин — каторжанско-ссыльный, острожно-тюремный, вольнопоселенческий и разбойный, побегушный и при всех своих природный богатствах голодный и холодный, голый и босый, отчаявшийся и отчаянный. Вообще, вся приведённая Пикулем фактическая информация о каторге и об условиях жизни каторжан и ссыльных на острове напрямую продолжает то, о чём поведал всему миру Антон Павлович. А кое-что и вообще попросту взято от Чехова (правда Пикуль этого и не скрывает и ссылается на него как на источник). И в этом смысле книга немного дополняет и пополняет рассказ Чехова — Пикуль точен в деталях и художествен в манере изложения всех этих деталей и фактов.

Однако мы помним, что читаем историко-приключенческий роман, и помнит об этом и Пикуль, и потому продолжающиеся хамелеоновские выверты главного героя Полынова (хотя с фамилией ГГ дело сложное, ибо он имеет привычку то и дело её менять) раскручивают приключенческую составляющую. А выведенные Чеховым в романе и другие яркие персонажи и герои, обогащают палитру авторского творческого полотна. Тем более, что не за горами и война с Японией — основные вехи этой войны пройдут мимо читателя и мы узнаем о разных Мукденах, оборонах Порт-Артура и прочих Цусимах только в качестве дополнительной информации. Зато о десанте японской армии на остров Сахалин и о перипетиях обороны острова, о героях и трусах этой войны на Сахалине — обо всём происходившим летом-осенью-зимой 1905 года на Сахалине мы узнаем в талантливом изложении Валентина Саввича Пикуля.

Авторская манера Пикуля не оставляет читателю выбора — раз открыв роман и начав его чтение, ты уже не можешь и не хочешь остановиться и только поглядываешь утром на часы, дабы не опоздать на работу...

В Мещорской стороне перед нами в основном предстают картины умиротворённого созерцания природы, погружения в искони русские леса и поля, в саму суть Руси.

Благолепие и нега...

Страна мифологического золотого руна и потому частенько неопытными в географии людьми путаемая с греческими землями. Страна, покрытая бесконечными джунглями и болотами, заливаемая дождями и удушливой жарой. И люди, вознамерившиеся переделать климат Колхиды и превратить её в цветущий край. И если в первом очерке мы больше узнаём, как люди меняют облик прилегающих к Кара-Бугазу местностей, то здесь уже акцент делается на те перемены, которые происходят в самих людях в связи с теми запросами и требованиями, которые к ним предъявляет жизнь.

Замечательно живые и яркие образы, интересные характеры, острые ситуации, в которых проявляют и раскрывают себя герои этой повести-очерка.

Повесть, органично вместившая в своём небольшом объёме массу фактических сведений об этом загадочном заливе Каспийского моря и прилегающих местностях, об истории открытия русскими этого опасного места, об трагических событиях Гражданской войны, связанных с Кара-Бугазом и связавших всю эту предыдущность Кара-Бугаза с его актуальным важным народнохозяйственным значением в современные времена (начало 30-х). Мировые по значению и объёмам запасы мирабилита определили интерес к этому региону не только российских предприимчивых людей, но и некоторых иностранных компаний и государств, однако только во времена Советской власти люди сумели привлечь в эти места достаточные средства и силы для того, чтобы увязать всю прилегающую местность в один промышленно-энергетический узел и построить крупный комбинат по переработке этого минерала. Паустовский как раз и описывает в главах очерка несколько поездок по прилегающим к Кара-Бугазу регионам и встречи с разными интересными людьми. Все эти поездки наполнены замечательно точным и образным языком Паустовского и читаются с неподдельным интересом (хотя прошло с тех пор ни много ни мало, а добрых восемьдесят с гаком лет).

Аннотация не совсем точна. А может быть даже совсем не точна. Нет, конечно имя Ермака навсегда связано с Сибирью, вроде как именно он «открыл» Сибирь для России. Но в романе об этом славном и значимом в истории России и Сибири моменте речь почти не идёт и имя покорителя Сибири Ермака только вскользь проходит в тексте романа.

А основной темой романа «Без названия» (удивительный случай, когда автор оставил эту, казалось бы, безликую формулировку и читатель тоже не может придумать роману какого-то своего рабочего названия — вот уж действительно «Без названия») всё-таки стало зарождение и развитие капитализма в России. Времена были такие, восьмидесятые-девяностые годы, капитализм лез из всех щелей, ну, а уж на Урале в особенности. И Мамин-Сибиряк, в течение полутора десятилетий буквально погружённый в уральскую действительность и глубоко изучивший все происходившие изменения в промышленной и общественной жизни в этом регионе, естественным образом отражает всё наблюдаемое в своих романах.

В прочитанном романе Мамин-Сибиряк на примере главного героя богатого столичного предприимчивого человека Василия Тимофеевича Окоёмова показывает нам возможный вариант развития предпринимательства на Урале. Прожив в течение нескольких лет в Америке и напитавшись азартным и деловым американским духом, Окоёмов решает и в России сделаться предпринимателем, завести своё собственное дело. И, собрав довольно оригинальную в своём составе компанию, выезжает на Урал, где вкладывает свои средства в золотой прииск.

На протяжении, кажется, пяти лет мы отслеживаем все перипетии внутренних непростых отношений в среде компаньонов, а также нюансы непростых отношений новой компании и местного населения, вникаем в какие-то непростые моменты организации приискового дела и попутных видов доходных дел, а также становимся невольными свидетелями непростой личной жизни героев романа — естественным образом образуются семьи, возникают лирические и романтические отношения — в общем, происходит жизнь.

Мамин-Сибиряк слегка романтизирует образ Окоёмова, делая его выпукло правильным и почти безукоризненно честным. Но, может быть, это мне только показалось и в самом деле в России в указанные времена вполне было возможно выстроить доходное предприятие, оставаясь при этом на принципах справедливости и уважения к людям...

На самом деле, всё это трескучие слова сухого анализа — развитие капитализма и прочие бла-бла-бла, а при чтении романа мы просто проживаем с несколькими главными героями — мужчинами и женщинами, да и дети тут тоже есть — несколько лет их жизни. Вникаем в их непростые характеры и извилистые судьбы, сочувствуем в их любовно-романтических отношениях, в общем, просто наслаждаемся простым чтением качественной русской классической литературы.

Занятный роман, ей-ей.

Мантра осанны Морю-Океану

Всё-таки у Барикко совершенно особый, свой стиль повествования. Чуть рваная и оттого кажущаяся лохматой манера изложения событий, обилие невнятновразумительных с недоговорённостями и непроговорённостями диалогов, масса междометий и отсылок на что-то такое, что знают собеседники и о чём не ведают читатели, философические вставки и врезки, мелькающие картинки внешнего мира — почти 25-й кадр... В результате паззл барикковской мозаики заполняется неохотно, фрагменты встают на отведённые для них места совершенно неоднозначно и порой тянет переместить их куда-то в другое место — картина Мира дрожит и размывается в утончённом мареве литературного миража и творческой рефракции. И только лишь одно Море, вездесущее и бесконечное Море остаётся постоянно изменчивой Постоянной — в космологии имеется так называемая Постоянная Хаббла (точных значений которой до сих пор никто уверенно не может назвать, а ведь между тем от её величины зависят космологические варианты судьбы нашей Вселенной), а у Барикко чем-то таким же Постоянно-Переменным служит Море, Море-Океан...

И хотя к концу повествования содержательно-сюжетные линии прорисовываются вроде бы более отчётливо и рельефно, однако вот это ощущение безбрежной безграничности моря-океана и его изначальности в существовании всего живого на Земле по-прежнему является основным послекнижным послевкусием. Да ведь так оно и есть, ведь и сама Жизнь на Земле когда-то давным-давно, в миллиардолетиях тому назад, зародилась именно здесь, в Море-Океане.

Это вторая, следующая сразу за гораздо более известной, а может быть даже и знаменитой «Ледовой книгой» повесть. Точнее будет всё-таки назвать это путевыми записками, вышедшими непосредственно из личных путешественных заметок. Изменить форму путевого дневника Смуул решил нарочно, дабы не повторять удачный опыт предыдущего произведения. Однако сути такая перемена не искажает, ибо был путь и были заметки, а уж как нам изложит все свои предпоходные и непосредственно путешественные впечатления их автор — не суть важно.

Зато важно, что великолепный стиль и авторская манера изложения, так хорошо знакомые нам по «Ледовой книге», не стали хуже или менее интересны. По-прежнему нас ждёт лёгкий ненавязчивый смууловский юмор, замечательные портреты одпоходников и соплавателей (всего один рейс на научно-исследовательском судне «Воейков» практически сразу после знакомства Смуула с Антарктидой), а также интереснейшие наблюдения автора и его рассуждения о том, с чем он столкнулся и соприкоснулся во время этой ракетной экспедиции. Ракетной потому, что «Воейков» нёс на себе и с регулярной частотой запускал на N-ные высоты научно-исследовательские ракеты — дело это на тот момент было ещё не наскучившим ни прессе, ни читающей публике, ни самим учёным.

Пересказывать что-либо своими словами после такого великолепного рассказчика, как Юхан Смуул, значило бы напрочь испортить хороший анекдот неумелым пересказом да ещё и с последующим занудным объяснением, где и по какому поводу нужно смеяться. К сожалению ничего не знаю о доступности файла с текстом этой путешественной книги, но в бумаге она издавалась несколько раз в сочетании с разными другими произведениями, так что почти уверен, что при желании в живой библиотеке эту повесть отыскать можно. Рекомендую.

Если выбросить всю поэтическую (что совсем не равно стихотворную) составляющую этой повести, то мы получим в сухом остатке рассказ уже старой киргизской женщины Толгонай о своей жизни.

Вся эта жизненная история, будь она изложена простым повествовательным языком, наверное просто стала бы очередным рассказом о жизни и судьбе. Но ведь мы читаем Чингиза Айтматова, писателя, наделённого совершенно отчётливым поэтическим даром. И потому вот эта почти притчевая манера, с первых строк повести и до последнего абзаца не даёт читателю скользить по тексту спокойным холодным взглядом, а сразу вызывает горячие чувства и сильные эмоции по поводу читаемого. Повесть-притча, повесть-поэма, повесть-плач...

Немного пафосная повесть о первом комсомольце-учителе в глухом киргизском аиле. Но пафосность заметна только взглядом из сегодня, из конца второго десятилетия века уже XXI. А сто лет назад здесь, на киргизской земле, после революции и указов советской власти было примерно то же, что и на Руси-матушке: непонимание сельчан и недоверие к новому строю и к привносимым этим строем решительным изменениям. Наверное нынешние читатели будут упрекать повесть за излишний советский пафос, однако если попробовать представить себе описываемые события не с точки зрения агитпропа, а просто как часть истории народа, то возможно восприятие изменится. В любом случае мне повесть показалась и интересной и волнительной. Так было...

Совсем обыкновенная повесть с выраженным местным киргизским колоритом. Времена Великой Отечественной войны, и потому ничего другого в работе и в жизни простых людей нет — работа, работа, работа. Однако Айтматов сумел найти (а может быть, вспомнить) обыкновенную историю о чувствах и отношениях. Причём вся эта лирика является даже не треугольником, как давно привычно в литературе, а целым многоугольником (как иногда бывает в жизни). Но вместе с этой всей лирикой повесть наполняют сильные и красочные образы быта простых киргизов, и в особенности народных обычаев и нравов в их культуре.

Классический пример наступания на грабли

Казалось бы ситуация совершенно ясная и понятная, практически однозначная. Равно как и ясно и понятно отношение и самого автора к описываемым им событиям. И казалось бы, совершенно однозначно должно быть мнение читателей, к которому должно приводить чтение этого романа. Если бы не одно но...

Лично я знаю несколько людей разного пола (в смысле, и мужчин и женщин, третьих тут нет), которые в своё время сделали свой выбор в пользу личной выгоды и вступили в брачные отношения что называется по расчёту. И с тех пор благополучно живут и существуют вот уже в течение многих лет, а некоторые и несколько десятилетий. Живут, не страдают от своего выбора, потихоньку при случае любятся на стороне (для получения жизненных телесных удовольствий) и не жалеют о сделанном ими когда-то давно выборе. Любовь — ну что любовь, гормоны и романтика, — говорят они. Гормоны со временем ослабевают и романтика проходит. А жизнь остаётся жизнью.

К чему это я? А просто ни один пример ничего не доказывает и не опровергает, но просто входит в статистику. И случай (вернее три случая) с Дэвидом Мори тоже является только лишь частным случаем. И его ошибка в том, что приняв кардинальное решение в первый раз, нужно было быть последовательным. Умерла так умерла. Не нужно было пробовать вернуться туда, где ты когда-то был молодой и счастливый, тем более, когда не просто наследил, а попросту натоптал там, в своё прошлом. И не просто в своём, но ещё и в жизни Мэри. Уходя — уходи. Сжигай мосты и не оглядывайся. Не пытайся вернуть себе когда-то давно утраченную девственность (я тут не про физиологизм).

Однако Дэвид попытался разыграть козырного туза в своём рукаве. И рыбку съесть, и на ёлку влезть. В результате сам себя загнал в ловушку. И не только себя, но и опять другого человека (Кэти) подтолкнул. И можно было бы в случае второго происшествия всё свалить на злодейку Фриду, дескать, кабы не она, так Дэвид бы ого-го... Нифига подобного. Потому что причина всего происшедшего как раз внутри самого Дэвида и находится. И отсюда почти неизбежным был третий, уже крайний выбор Дэвида...

Хотя тег «Женский роман» не ставлю, однако дамскость этой исторической книги явно выпирает. А историзм служит фоном для любовно-романтической и приключенческой основы.

Роман довольно схематичен. В том смысле, что легко предугадать, по каким законам будут дальше развиваться события и под какими ветрами будут развеваться крестоносные флаги. Однако этот милый схематизм в принципе не раздражает, ведь нам с самого начала обещали историко-приключенческий роман. Причём при желании можно поспорить, чего в книге больше — историзма или любовного приключенчества.

Но вот слегка раздражает другое (даже не раздражает, а просто обращает на себя читательское внимание) — то ли у Марины Линник чуть-чуть не хватило литературного вкуса, то ли словарный запас иссяк (ведь это уже четвёртый роман подобного рода), но встречаются в тесте пара огрехов, которых лучше было бы избежать.

Например, мужские отрицательные персонажи Марины Линник в этом романе довольно часто «скрежещут зубами» — видимо, это должно выражать крайнюю степень их отрицательности и высшую степень их злобности в описываемый момент. Ну ладно, встретилось один раз, можно пропустить мимо себя (хотя ход довольно простенький и затасканный по разным романам). Но ведь это происходит несколько раз и с разными негодяйскими негодяями!

Другой момент — один персонаж вызывает другого на поединок. Нормальные средневековые реалии, никаких проблем. Но почему-то в тексте и в диалоге одного из персонажей эту схватку тет-а-тет называют сражением. Ну-у-у, не зна-а-а-аю. Вот пробуешь на вкус слово «сражение» (равно как и «битва») и тут же представляются как минимум десятки лупцующих друг друга мечами и саблями людей, но никак не поединок один на один...

Вот, казалось бы, мелочь, но почему-то эти моменты бросились в глаза и запомнились. Может потому, что при чтении романа «Реинкарнация» этого же автора таких ляпсусов не заметил?

Но в целом книга оправдывает ожидания и желание продолжить знакомство с литературными мирами Марины Линник остаётся в силе.

Отзыв не первое издание сборника

Великолепный сборник научной фантастики конца 80-х. Вполне заслуживающий самой высокой оценки. И разве что три рассказа Штерна с его Бел-Амором и прочей псевдо а-ля лемовской шутовщиной в моём вкусовом представлении вываливаются из общей высококачественной фантастики, слегка приземляя и затеняя сборник. Но это, повторюсь, только в моём вкусовом предпочтении.

Ух, какие славные были времена! Времена, когда подобного рода сборники издавались под эгидой замечательных научно-популярных журналов — обратите внимание, этот издан под знамёнами «Химии и жизни» (кстати говоря, ХиЖ я выписывал около 10 лет, пока не началась перестройка и финансы не запели романсы...). Да и сами эти журналы вовсю публиковали на своих страницах совсем неплохие рассказы, взять хоть ту же стругацкую «Тучу».

Не знаю, есть ли смысл советовать чтение этой книги любителям всякой современной фантастики, древо которой разветвилось и раскустилось многочисленными новыми жанрами и поджанрами. Но вот ценителям твёрдой НФ чтение этого сборника скорее всего доставит немало приятных минут. Тем более, что за всякой приключательной составляющей почти всегда и практически везде скрываются разные умные мысли и идеи. остаётся только взять книгу в руки и открыть её...

Книга, собранная Прилепиным из своих заметок, сделанных по ходу развития тех или иных непростых масштабных острых событий в Киеве и на востоке Украины. Начиная с 2013 года, т.е. ещё с домайданных времён, и так событие за событием и реплика за репликой. Слово реплика в данном случае вполне уместно, потому что часть текстов написана Прилепиным непосредственно по следам происходившего и совершаемого, так сказать, непосредственно вслед за. При этом некоторые его посты являются, по сути дела, частью некоего диалога то с одним оппонентом, то с другим, т.е. носят полемический характер.

Напоминать о том, что всё написанное в этой книге напрямую и непосредственно связано с политикой, я думаю, нет нужды, все мы люди взрослые и все мы знаем политические взгляды и убеждения Захара Прилепина. Как-то комментировать суть этих взглядов и содержание реплик и высказываний не буду.

Но единственное, о чём скажу, так это о том, что в уме и в убеждённости Прилепину не откажешь. Да и в искренности тоже. И думаю, что людям, интересующимся политикой, вполне можно прочитать эту книгу — неважно при этом, сторонник ты Захара Прилепина, или его противник, в любом случае какая-то польза от такого чтения может быть.

Поскольку книгу я слушал в аудиоформате, то достаточно важно отметить, что начитка мне понравилась — интонирование и умеренность в выразительности скорее идут на пользу книге. Ну и нужно иметь ввиду, что у книги шильдик 18+ — встречаются крепкие, так называемые непечатные выражения и слова.

Многосюжетная книга. С несколькими взаимосвязанными, но могущими быть вполне самостоятельными сюжетными линиями.

Главный герой Дэвид Зиммер и его личная жизнь и трагедия семьи. Мир переживаний и чувств. Как жить, зачем жить, куда жить и когда жить?

Актёр немого кино Гектор Манн и его личная жизнь и судьба. Уже с миром его трагедий и переживаний и чувств. С изгибами фортуны и собственной воли. С весьма своеобразной моделью выхода творческой энергии (ну, вот писатели, бывает, пишут в стол, а тут несколько фильмов снято именно «в стол»).

С судьбами и жизненными историями нескольких, связанных с главными героями романа людей — более всего заметны и заслуживают внимания последняя супруга Гектора Манна (характер, однако!), и конечно же, последняя любовь Дэвида — жутко жаль было такого финала!

Разные сюжетики, по сути, являются вставными новеллами и не могут быть удалены из книги только потому, что связаны с главными героями и с общей сюжетной линией.

И совершенно отдельной темой стал немой синематограф в период его расцвета и накануне эпохи звукового кино — это было просто великолепно!

В результате мы имеем очень приятный в литературном смысле и довольно оригинальный в сюжетном значении роман. Читающийся с неподдельным интересом и стремлением скорей узнать, что там будет дальше...

Карусель между явью и невью (Александр Васильев)

Добротный такой, основательный триллер с мистическими компонентами и некоторой склонностью к нагнетанию страха и ужаса.

А в основе мистического лежит идея (широко известная и не раз использовавшаяся писателями разных мастей и жанров) о трёхэтажной сути мира — мир живых, мир мёртвых и мир посередине. Об этих же представлениях и у православных есть народно-мистическое суждение (ну, там, душа в момент смерти покидает тело и что-то около 40 дней находится где-то в междумирии...), да и у многих других народов. Тут же и всякие гаитянско-вудуистские ритуалы, и у африканских колдунов что-то подобное, да много кого при желании можно вспомнить.

И в этом смысле (в смысле оригинальности и новизны базовой идеи) мы вступаем на знакомую тропу. Понимая, что раз посредством некоего ритуального действа можно кого-то из умерших «оживить» и заранее предполагая, что потом в связи с этим «поднятым» и «неупокоенным» начнут происходить всякие мистические страшильно-ужастические события и происшествия. И для оригинальности автору только остаётся придумать такие события и происшествия, которые не особо паханы другими авторами этого жанра. Хотя что тут придумаешь, всё равно всё сведётся к похищениям и загадочным смертям людей и животных...

В общем, для усиления желательного эффекта при чтении, наверное, нужно подобрать и включить фоном какую-то музыку соответствующих эмоциональных оттенков, приглушить весь свет в квартире, оставив только настольную лампу, и хорошо бы, чтобы в сумраке остального неосвещённого пространства то и дело беззвучно проявлялся кот с горящими глазами или просто слышались внезапные странные звуки...

Когда я был ещё довольно молодым и вовсю учился в некоей специфической Академии, то во время изучения курса лекций «История полиции и тюрем царской России» (да-да, был такой) в списке литературы, рекомендованной для дополнительного изучения темы, вместе с достоевскими «Записками из мёртвого дома» стояла рядышком и эта книга. «Записки...» были с интересом прочитаны, а вот до «Острова Сахалин» руки не дотянулись — то ли в библиотеке не было бумажного экземпляра, то ли просто забил на это дело, теперь уже и не вспомню. Но, видимо, должок крепко засел в памяти, потому что едва речь зашла о том, что бы этакое прочитать у Чехова, как мой речевой аппарат самостоятельно выпалил «Остров Сахалин» и мне осталось только подчиниться.

Книга имеет несколько совершенно чётких определяющих и характеризующих признаков.

Это дневники писателя. Литературно обработанные и изложенные им в соответствии с совершенно определённым внутренним ритмом, разбитые на смысловые главы, но всё-таки именно дневники. Записи делались автором во время его поездки на каторжный остров Сахалин и имели чёткую конкретную цель — быть опубликованными.

Это сборник совершенно конкретных структурированных по определённым признакам фактических сведений об острове и его населении на момент пребывания там Чехова. Во время поездки Чехов лично производил опросы ссыльно-каторжных и службу надзора, и все интересующие его сведения по каждому (!) опрошенному заносил в специальную разработанную им самим персональную статистическую карточку. Причём основную работу по опросу всего населения острова Чехов осуществлял самостоятельно, лишь частично доверив заполнение незначительно количества своих карточек другим людям.

Т.е. мы уверенно можем говорить о совершенно научном подходе писателя Чехова к изучению им социально-демографического положения на этом необычном острове.

Эта книга содержит в себе целый ряд замечательных по точности и полноте личных наблюдений Чехова над совершенно разными людьми, с которыми он сталкивался во время своей поездки. Тут вам и высшие государственные чиновники (начиная от губернатора и спускаясь вниз по иерархической лестнице), тут же многочисленные чиновники, осуществляющие надзор над каторжными и ссыльными, тут некоторые личности из местного населения, и конечно же, довольно много наблюдений непосредственно за каторжанами — всё это с фамилиями и именами, с кличками и прозвищами.

Помимо всех этих наблюдений значительную по важности часть очерка составляют прогнозы и рассуждения Чехова о вариантах развития ситуации в дальнейшем: это касается как судеб отдельных конкретных людей, так и целых малых народов (айно, нивхи и гольды). И конечно же это мысли и высказывания Чехова о сложившейся форме ссыльно-каторжной жизни на острове и о необходимости перемен в отношении исправительной политики и практики в России.

И значительный интерес представляет чтение многочисленного и объёмного приложения, в котором разъясняются смысловые ссылки и отдельные моменты в тексте очерка. В электронном виде всё это читать не очень удобно (слишком много этих ссылок в тексте очерка и просто устанешь туда-сюда перекидывать себя), а вот в бумажной книге наверняка будет интересно сразу получить разъяснение по мере чтения того или иного эпизода.

В итоге эта не особо интересная с худлитовской точки зрения книга наполнена интересом совсем другого толка. Мы как будто изучаем разносторонний портрет. Составленный из сотен портретиков разных человеческих лиц-судеб. С портретиками местных островных сюжетно-жанровых картинок-зарисовок. И с своеобразным портретом ссыльно-каторжной системы того времени. Вот такое художество получилось у Антона Павловича...

Не дай вам бог жить в интересное время

А время, в котором жил главный герой романа Валентина Пикуля офицер Российского Генерального штаба, и в самом деле была весьма интересное. Интересное и занятное. Конец XIX — первая половина XX века. Несколько революций и социальных бунтов, несколько войн на разных театрах военных (и политических) действий. И основное место действия (Балканы) и южные славяне с идеей их объединения в Югославию и конечной идеей объединения вообще всех славян — панславянизм — тоже куда как интереснее. Потому что как раз объединения всех славян жутко опасаются все прочие народы, хоть германского, хоть англо-саксонского миров. И всячески этому возможному объединению препятствуют, начиная ещё с приснопамятных времён и по сию пору.

Пикуль в центр своего вполне исторического романа как раз и поставил вот эту идею объединения южных славян в Югославию, и проиллюстрировал её противостоянием прочих имперских народов Европы этому движению. Именно из этого всего и происходили и все русско-турецкие войны, и все последующие междусобойные войны южнославянских стран друг с другом, и Первая Мировая война родом оттуда же, и территориально, и по самой первопричине. Да и Вторая Мировая недалеко ушла.

В романе Пикуля мы имеем дело с офицером Российского Генерального штаба. Однако это не скучный генштабист, работающий в тиши кабинета со стратегической картой и с кучей статистических выкладок и прочих расчётов и подсчётов (хотя и всякую такую генштабовскую работу наш визави выполнять тоже умеет). А это человек, работающий «на земле», «в поле», т.е. ставший разведчиком, если хотите — шпионом, а может быть и диверсантом-террористом (хотя о последней составляющей в романе напрямую ничего не говорится). Т.е. личность до предела засекреченная, из тех, чьи фамилии узнаются спустя несколько десятилетий, а то и вообще не раскрываются никому, никогда и нигде.

Однако сначала мы проходим весь жизненный путь будущего спецофицера начиная с детских времён. И по мере его взросления вместе с ним следуем жизненным путём, переходя из этапа в этап и из ситуации в ситуацию. Почти всегда оказываясь в самых что ни на есть узловых местах европейской и мировой истории.

Книга довольно необычно выполнена с точки зрения формы повествования. Мы как будто читаем дневники главного героя, написанные уже в советское предвоенное время, в которых он как раз и вспоминает всю свою жизнь со всеми её значимыми вехами и поворотными буями. И обе эти линии повествования постепенно сближаются, с тем, чтобы почти сойтись в точке исчезновения главного героя уже в годы Второй Мировой.

Безусловно замечательный историко-приключенческий роман. Который заодно проясняет и некоторые картины дней сегодняшних, уже новейшей истории и России и Европы.

Любовь любовью погоняет, любовь любовями спешит

Более всего Кундера в этом авторском сборнике рассказов напомнил мне Сергея Довлатова. Даже пошёл сравнивать их творческие биографии — Довлатов почти на десяток лет попозже пошёл в литературу. Интересно, а мог он (Довлатов) где-то наткнуться на эти новеллы Кундеры? Или просто витало в те времена в воздусях нечто этакое, навевающее?..

Тема новелл понятна — любовь. Любовь как специфические и особые отношения и чувства, возникающие между людьми. И весьма своеобразен авторский подход Кундеры к раскрытию темы. Автор решил попробовать зайти не с внутреннего мира переживаний и чувств влюблённых персонажей этих рассказов, а с гораздо более прозаического и натуралистического стремления обладать друг другом. Ибо ведь тело — созревшее взрослое тело — требует свою телесную долю любви с завидным упорством и непреклонностью. Голодное в сексуальном смысле тело гонит нас из дома на улицы и в места скоплений себе подобных, ненасытное тело заставляет нас оценивающе зыркать жаждущими глазами по грудкам, попкам и ножкам возможных утешительниц наших страстей. Тело-провокатор произносит воркующими голосами разные заманчивые разведывательно-съёмные слова и фразы, коварное тело эротично прикасается к другому телу, оглаживая и охаживая носительницу соблазнительных выпуклостей и прочих округло-холмистых форм, тело-соблазнитель шепчет разные словечки на ушко и влечёт, влечёт избранницу туда, где сможет довести свою гормонально-фрикционную атаку до естественного и такого манящего конца...

Там всё это очень по-разному у Кундеры показано. Происходящее между людьми разных возрастов и социальных статусов. Но самое главное, что во всём этом нет никакой пошлости и вульгарности — как-то получилось у Кундеры покрутить эту тему туда-сюда не только с точки зрения тела и физиологии (кстати, практически ни одной физиологической сценки в книге нет), но и заглядывая в души наших новых знакомых. И может быть, кто знает, даже узнавая в некоторых из них самих себя...

В этом своём романе, являющемся второй книгой воспоминаний Паустовского о своей жизни, мы вместе с автором и одновременно главным героем оказываемся в Армии. Хотя Паустовский по случаю слабого зрения в саму армию призван не был, однако как и многие другие граждане России вступил добровольцем в санитарный отряд, с которым побывал почти на передовой русско-германского и русско-австрийского фронта.

Военно-санитарная работа описана с присущей Паустовскому дотошностью и буквальностью и одновременно со всем талантом маститого писателя (роман написан уже в 50-е годы), отчего явственно представляешь себе всё напряжение и бессонные несколько суток в вагоне санитарного поезда, причём часть образов встретил впервые именно у Паустовского

Тут же и пронзительно светлые и одновременно бесконечно огорчительные главы о первой взрослой любви, о драматизме и трагедии высоких чувств и близких отношений и первой потери...

А затем

Роман заканчивается временем Февральской революции, т.е. мартом 1917 года.

Непременно нужно отметить особый, присущий только Паустовскому великолепный язык рассказчика, одновременно и простой и вместе с тем глубокий, образный, насыщенный эмоциями и чувствами. И филигранные описания картин природы, просто буквально оказываешься в описываемом месте и как будто видишь то, о чём повествует рассказчик. Любому начинающему или просто молодому литератору непременно нужно читать Паустовского, хотя бы для того, чтобы понять всё богатство русского литературного языка.

У автора великолепный и, наверное, даже изысканный литературный стиль — голову на плаху положу. Отточенная магия слов и фраз складывается в картины быта Норвегии середины XIX столетия, в нюансы отношений между людьми и в их личные судьбы, драмы и трагедии. Причём, поскольку ещё не самый расцвет капитализма в Норвегии, то и в одном романе поместились как судьбы довольно богатых фамилий, так и несколько обыкновенных рыбацких семей.

А вообще всё сводится к трём достаточно молодым девушкам и женщинам и к примерно такому же количеству мужчин. Все эти люди тесно переплетены родственными и симпатическими связями и знакомственно-приязненными отношениями, между молодыми людьми, как и должно, возникают любовные коллизии, чувства и эмоции охватывают то одних, то других — жизнь идёт своим чередом.

Роман имеет совершенно чёткое начало, довольно долго нас просто знакомят с персонажами и создаются разные сюжетные комбинации и сначала может показаться, что а где же драма, где и когда что-то начнёт происходить?! Но вот тут всё о срывается с неторопливого ритма и события начинают если не нестись вскачь, то довольно быстро бежать вприпрыжку. А поскольку язык великолепный, то отрывать себя от чтения совсем не хочется и потому двухсот пятнадцати страничный роман прочитывается буквально за несколько утренних свободных от дневных забот часов.

С одной стороны, история кажется знакомой, ибо довольно уже давно смотрел фильм, снятый по этой повести Лескова (настолько давно, что даже теперь не вспомню, какую именно экранизацию видел, но полагаю, всё-таки, что более раннюю). С другой — всё-таки киношный вариант всегда отличается от авторского текста, причём не только невозможностью показать буквально всё написанное автором, но и порой «особыми» режиссёрскими или сценарными «открытиями», «находками» и «решениями».

Должен сказать, что несмотря на общее знакомство с сюжетом, чтение повести не стало скучным и томительным занятием. Может быть, сказался небольшой объём произведения, но скорее чёткость и внятность изложения событий жизни главного героя и связанных с ним персонажей, совершенная кинематографичность текста повести (и правда, тут, кажется, невозможно уйти в сторону от Лескова и придумать что-то своё).

И безусловно, свою роль в интересности повести сыграло мастерство автора, сумевшего в описании жизненных коллизий Ивана Северьяновича Флягина запрятать множество мелочей и деталей жизни России середины XIX века.

Однако главной темой повести безусловно стала греховность человека, осознание им самим этой греховности и пути господни, которые, как известно, не исповедимы. Исповедь Ивана Флягина которая, собственно, и составляет всю центральную часть повести, должна быть выслушана не только его попутчиками в плавании по Ладожскому озеру, но и нами, читателями этой повести Николая Лескова. Выслушана, услышана, осознана и понята...

Если хотите прочитать книгу, которую можно назвать насквозь советской, то вместо пухлой шолоховской «Поднятой целины» можете взять вот этот, куда как менее объёмный роман Георгия Маркова. Советскость книги заметна невооружёнными глазами: время действия — 1921 год, место — Сибирь, главные герои — коммунары, но ещё имеются белые офицеры, по вполне понятным причинам скрывающиеся от советской власти и мечтающие о возвращении прежнего гос. строя. Ну и, соответственно, неизбежно возникает противостояние и противодействие, неизбежно будут погибшие. Однако Марков всё же разбавил социально-политическую кухню романа любовно-романтическими картинами, несколькими личными судьбами, несколькими драмами и трагедиями. Отчего добавилась весьма уместная лиричность.

Читается книга легко, спору нет — по литературной части к автору претензий не имеется. Однако всё же чувствуется в ней какая-то недописанность, ощущается какая-то схематичность, что ли. А может быть это можно назвать театральностью, налётом драматургии. Как будто и правда мы имеем дело со сценами и актами, на которые разбито действие этого романа...

Степень моего восхищения литературным дарованием и, наверное, даже гением Эмиля Золя приближается к совершенно невообразимому числу, именуемому в математике гугол (не путать с Гуглом). И насколько в своё время поразил меня своим великолепием роман «Чрево Парижа», настолько же добавил, усилил, умножил и присовокупил к этой и так высшей оценке вот этот роман.

Ну, о богатстве и точности, насыщенности образами и эпитетами литературного языка, на котором с читателями разговаривает Золя, я уже написал не раз — наверное почти что в каждой своей рецензии на читаемые последовательно романы из цикла «Ругон-Маккары». И в этом смысле роман, опять-таки, превосходит многие из романов цикла (на сегодняшний день это уже 10 книга из «Ругон-Маккары» и такое же сильное впечатление оказал только уже упомянутый мной «Чрево Парижа»). Снимаю шляпу!

Второй повод для преклонения заключается в глубине проникновения Золя в психологию торговли. В психологию и вообще во всю машинерию торгового дела. Столь тщательное изучение автором всех нюансов существования громадных универсальных магазинов, всех тонкостей рекламы и всех деталей организации самого торгово-маркетингового процесса не может не привести в восторг! Вот ей-ей, впору одну из лекций по психологии торговли выполнять на основе этого романа. Снимаю шляпу!

Наверное немного найдётся писателей, которые смогли бы с такой безжалостной филигранностью показать все теневые и все положительные стороны всё более раскручивающегося маховика обуржуазивания современного (конец XIX века) общества и общественного устройства.

С одной стороны мы видим все выгоды осуществления Огюстом Муре всех новых приёмов и форм организации торговли, который не только двигает саму торговлю, но и способствует движению денежных потоков в обществе, а также расширению масштабов промышленного производства: Спрос усиливает и катализирует Производство, а произведённый Товар посредством Торговли влияет в свою очередь на Спрос. И крутится машина буржуазно-капиталистической формации. Бежит молочко по вымечку, а с вымечка через копытечко да на сыру землю. И порой хочется снять шляпу уже перед этим самым талантливым ловкачом Огюстом Муре.

С другой стороны, мы не можем не сочувствовать всем тем мелким лавочникам и ремесленникам, которые в результате всех этих процессов, олицетворённых в этом романе универмагом «Дамское счастье» и его владельцем Огюстом Муре, разоряются и оказываются на свалке жизни вообще, и при крахе жизни своей собственной и членов их семей.

И вот эти качели Эмиль Золя раскачивает всё время, все 480 страниц романа — мы то радуемся бизнес-успехам и ловкому процветанию Огюста Муре, то переживаем и огорчаемся личным трагедиям всех прочих друзей и знакомых мадемуазель Денизы. Согласитесь, немного найдётся авторов, способных вычеканить свой профиль одновременно на двух сторонах монеты. Снимаю шляпу!

Ну и, наконец, невозможно оставить за бортом своего внимания историю личных отношений и чувств между молодой и бедной продавщицей универмага «Дамское счастье» Денизой Бодю и богачом и владельцем этого суперунивермага-гипермаркета Огюстом Муре — интересно, обретёт ли Дениза своё личное «дамское счастье»?..

Двойственное отношение к книге. Поскольку исторические книги я люблю в принципе, то читать было интересно. Всегда любопытно узнать очередные нюансы и тонкости того, как жили люди пару тысячелетий тому назад. Однако в случае с художественной литературой мы скорее узнаём, какие представления о тех давних временах есть у автора книги, нежели о самой истории. И тут уже от степени образованности и добросовестности автора зависит, что и как нам будет рассказано и показано.

Йерби саму историю, как мне показалось, знает совсем неплохо. По крайней мере мне, совсем не знатоку Древней Эллады, ничего этакого противоречивого в глаза не бросилось. При желании можно было полезть в исторические источники и попроверять событийно-хронологическую кухню романа на соответствие, но вот даже искуса не возникло (PS. 21 апреля при обсуждении книги на клубе КЛюЧ г. Валдай специалист-историк подтвердил её высокую историческую достоверность).

Сами события, рассказанные автором, и жизнь главного героя романа поданы нам довольно интересно. Много места-времени занимают разные приключения героя книги и его современников. Много военного дела, и много личной жизни. Книга читалась легко, с увлечением, с эмоциями в нужных местах и с сочувствием к персонажам и героям положительным, ну и с негодованием в отношение к отрицательно описанным людям.

Но, кстати, об эмоциях. Я понимаю, что сексуально-эротические нравы тех времён были весьма специфичны и нюансы удовлетворения такого рода страстей, влечений и потребностей были весьма разнообразными. Однако как по мне, так всё-таки слишком много в книге и места и подробностей занимают всякие сексуальные, я бы сказал, перверзии. И пусть древние греки интимные связи и отношения между мужчинами считали почти естественным делом — мы то так не считаем... Хотя (и тут я закусил губу)... похоже, что современная Европа-Америка в своём просвещенстве идут как раз туда, к древним грекам. Так что, в принципе, тогда всё нормально, с точки зрения автора — афро-американо-европейца. Правда нужно вспомнить, что книга написана в 1967 году — радужные сексуально-революционные события и раскрепощённо-освобождённые нравы и течения в США как раз тогда махрово расцветали, и потому этот аспект книги мог быть навеян всеми этими, на тот момент актуальными и модными, социальными явлениями (однако к тому времени Йерби уже жил в Европе).

А может быть, Франк Йерби просто считал возможным максимально подробно и детально описывать всё, что имело место быть. Так сказать, эффект наблюдателя — что наблюдаю, то и описываю. Хотя, возвращаясь к началу этого отзыва, сам лично Йерби наблюдать ничего не мог, а мог только рассказать нам о своих представлениях о тех давних временах и нравах.

Такая вся из себя дамская-дамская книга, которая, однако, по психологизму может дать фору многим основательным мужским романам. И не боязно было автору с такой откровенной распахнутостью раскрывать внутренний мир женщины, срывая с неё все покровы тайны, смывая всю косметику и обнажая самую суть, оставляя её даже не в неглиже, а превращая в полное ню?

Вот сейчас напишу следующую фразу, а потом тут же пойду проверять это своё предположение. Вангую: читатели-мужчины скорее всего будут оценивать этот роман выше по шкале, нежели дамы. Вернее так — практически все оценки ниже 5 будут проставлены женщинами. Иду проверять...

Ну вот так, примерно, и есть. Наверное это потому, что не очень-то хочется смотреть в зеркало заднего вида и понимать, что это твоя симпатичная физия там мелькает. Да и все другие замеченные и отмеченные отражения удивительно напоминают твоих приятельниц и подруг, знакомых и даже некоторых родственных дам. :-)

А вообще довольно интересная книга по форме и по стилю. И пусть она не слишком богата на всякие там приключенческие события и яркие происшествия, однако точно, что не глупа и не поверхностна. Да ведь и кое-какая интрига в романе всё-таки имеется.

Оксана Панкеева продолжает радовать возможностью передохнУть (чтобы не передОхнуть от литературно-читательского передоза) от чтения разных серьёзных и непростых книжек и набраться сил для новой их серии. Ну и всё-таки, хочется продолжать раскручивать приключенческо-любовный и шпионско-соглядатайский событийный ряд этого странного королевства; хочется быть неподалёку от славной воительницы Киры и от её запанибратски простого супруга и по совместительству хитроумного короля; хочется узнать, что там дальше будет с невольной переселенкой-попаданкой Ольгой и всеми её приятелями-приятельницами и дружками. Да и новые сюжетные и причинно-следственные повороты и признаки будущих событий и происшествий намечаются и обозначаются.

По стилю это всё то же весёлое с примесью негрязной эротики фэнтези, так что всё пока на высоте.

Этот сборник попал в домашнюю и мою личную библиотеку сразу после выхода в продажу и с тех пор постоянно прописан на полке с книгами своего жанра. По своему наполнению сборник является образчиком произведений научно-фантастического направления. Никакого фэнтези, никаких сказочек, только НФ. Что означает, что либо мы имеем дело с вариантами нашего Будущего, либо сталкиваемся с какими-то изобретениями и открытиями, либо перемещаемся в Космос, либо исследуем какие-то необычные свойства человеческого организма (включая его психические возможности).

Наверное с точки зрения читателя нынешнего многие из тем сборника изрядно устарели, не говоря уже об отсутствии у героев произведений всяких мобильных устройств связи и коммуникации. Однако многие произведения не устарели в принципе и вызывают прежние чувства и эмоции. Расписывать отдельно каждое произведение не буду, но вот несколько наиболее любимых и помнимых с 1973 года (!!!) прокомментирую.

КАЧЕЛИ ОТШЕЛЬНИКА — великолепный образчик настоящей твёрдой научной фантастики, темпорально-космического направления. Какое-то менее-более далёкое будущее, космические полёты и осваиваемые планеты. Планета земного типа с признаками бывшей на ней цивилизации, на настоящий момент исчезнувшей (?). И исследовательская экспедиция, изучающая Отшельник (название планеты) и попутно ставящая эксперименты, касающиеся взаимосвязи Времени и Пространства. Эксперименты, приведшие к некоему чрезвычайному происшествию.

ШАЛЬМУГРОВОЕ ЯБЛОКО — просто вкусная повесть с загадкой внутри и с некой романтикой. Что-то такое в стиле фантастического Конан Дойля, Герберта Уэлса и Александра Беляева, только сдвинутое вперёд по шкале времени. Какая-то давняя и пропавшая экспедиция на некие тропические острова, и разные события с этим связанные. Неспешное и неяркое, но отчего-то запоминающееся повествование.

ТУПИК (повесть) — (мысливслух) информация влияет на поведение и деятельность и при определённых обстоятельствах является весьма сильным средством воздействия на реальность, начиная от так эффекта называемого «психологического яда» и до оружия массового поражения. Примеры такого воздействия — вся наша современная жизнь и реальность. С массированными и целенаправленными информационными, зачастую фэйковыми, вбросами в интернет-пространство и с различными событиями, из этих вбросов происходящими. Всё это дело подано как детективная повесть с весьма интересной литературной формой и не без должной толики юмора.

ЁЖИК — замечательный романтический рассказ, перепев на фантастический лад легенды о Пер Гюнте и Сольвейг. Очень люблю этот рассказ. А вот имя автора (Вячеслав Морочко) так ни разу больше нигде и не встретилось. Хотя автор до сих пор пишущий и издающийся.

МОЁ ИМЯ ВАМ ИЗВЕСТНО — ещё один рассказ того же В. Морочко. Здесь мы уже имеем дело с весьма необычными свойствами психики человека, силой своего воздействия меняющего саму реальность.

ЧЕЛОВЕК ИЗ ПАСИФИДЫ — ну и, конечно же, один из ранних рассказов братьев Стругацких. Тут и комментировать нечего.

Оставшиеся как бы в тени, не упомянутые мною произведения, вошедшие в этот сборник, тоже вполне читабельны, а многие авторы, типа Геннадия Гора, долгое время были на пике популярности.

Вроде совсем коротенький роман, а вот поди ж ты, автор сумел меня удивить. Причём дважды.

Ну вот знаете, читаешь книгу и вся логика развития событий и все причинно-следственные связи порой буквально диктуют автору (и подсказывают читателю) куда должен развиваться сюжет. И в этой книге тоже всё шло примерно по этому принципу и уже угадывалось, что должно произойти дальше, как вдруг... вдруг автор находит совсем другой неожиданный ход, а когда уже кажется, что после вот этого неевклидового искривления книжно-сюжетного пространства дальше всё опять будет понятно, как следует финал, которого ты не ждал.

Правда, не поленитесь, потратьте на книгу пару часов, оно того стОит.

Времена Двурогого, сиреч Александра Македонского (или Великого), с его фапангами и Букефалом, с его египетско-азиатским походом и захватом Персии, Согдианы и Бактрии и попыткой покорения скифских племён. Собственно, вот об этой попытке захвата Скифии и идёт речь в повести. Причём, в отличие от другой исторической литературы об Александре Македонском, в повести В. Яна он показан малопривлекательным героем. Как-то по мере чтения не проникаешься его величием и военным гением, как-то всё больше остаёшься на стороне скифов (именно скифов, а никак не персов). Понятно, что всё это только потому, что так хотел автор, и только потому, что его литературное дарование позволило Яну показать исторические события именно под таким углом, под каким он видел и оценивал эти события сам.

Великолепный литературный язык, сильные характеры, яркие и живые образы героев и персонажей, красочные описания, неплохое проникновение в тактику ведения боевых действий теми военными средствами, которые тогда были в запасе у полководцев, искусное совмещение личных судеб героев повести с историческими фактами — в общем, для любителей исторической литературы повесть явно представляет интерес.

И всё-таки это в большей степени приключенческая литература. С завязкой, интригой, промежуточными этапами поисков сокровищ и финальной, драматической и потому апофеозной частью. И почему-то не раз по мере чтения романа вспоминалось имя Жюля Верна — то ли потому, что Фигероа, как и Верн, довольно много места и внимания уделил географической составляющей романа, то ли из-за присутствия в книге жюльверновского духа.

Однако полностью признать роман приключенческим не получится по вполне понятным соображениям — сама фабула и почти вся событийная кухня книги построена на реальной биографии вполне конкретного человека, американского лётчика Джеймса Кро́форда Э́йнджела, который и в романе сохранил это имя. Впрочем, в посвящении книги автор сам указывает на то, что ряд персонажей романа (и перечисляет их) вполне реальные люди.

Точно так же совершенно реальными являются и многие события, вокруг которых закручена всё приключалово повествования. И события, и географические чудеса и открытия — всё реально, всё есть на самом деле, и даже имеет те же самые названия, которыми оперирует Фигероа.

Совершенно случайно наткнулся на маленькую неточность (не то автора, не то переводчика), связанную с датировкой и возрастом Эйнджела. В тексте романа в 1935 году Джеймс в одном из монологов называет себя тридцатидвухлетним (и тут я сразу опешил и стал подсчитывать, сколько же ему было лет в годы Первой Мировой войны, в которой он лично участвовал в качестве вполне боевого и даже легендарного и героического лётчика — получалось, что к концу войны ему только-только натикало 16!), однако буквально несколькими страницами далее прямо говорится, что он родился в последний год предыдущего (т.е. XIX) столетия, что вполне соответствует биографической истине (кстати, в Вики есть страничка нашего главного героя).

Читается книга очень легко и с неослабевающим интересом. По литературе тоже всё качественно. Так что можно брать в руки без опасений и читать не без наслаждения — маленькие читательские каникулы, так сказать.

Не буду лукавить — были у меня в предвосхищении чтения этой книги некоторые опасения, а может быть даже и страхи. Наверное именно поэтому, несмотря на довольно маленький объём книги, всё тянул с её чтением. Да и предисловие специалиста-японоведа, размещённое в начале книги, нагнало тоски — нас старательно посвящали в дворцовые тайны и династические интриги древней Японии, отчего чтение было весьма похоже на некую лекцию в финале фильма «Корона Российской империи», где экскурсовод буквально дословно и потому занудно перечисляет кто кого родил на заре истории человечества (подозреваю, что этот список перворождений имел прямое отношение к библии, но точно утверждать не могу — не читал).

Однако все страхи рассеялись буквально с первых страниц, потому что текст оказался искусно адаптирован к современному русскому литературному языку (при всём при том, что ощущение японскости и древности сохранялось неведомо какими стараниями — браво переводчику!). Да и сюжетно было довольно интересно погружаться в перипетии жизни брата и сестры, по-близняцки похожих друг на друга и перепутавших свои социально-половые роли. В результате всей этой перепутаницы и дети родятся, и спят наши герои то с одним, то с другой, да и рождений их потомства тоже будет несколько и тоже довольно необычных.

А ещё буквально завидно стало, как они там разговаривают на свидании — стихами, вот не вру! И знаете, как целомудренно описаны сцены секса — «они приблизились друг к другу». Всё! Приблизились и достаточно подробностей. Всё остальное поймёте сами в контексте и из диалога.

Самое главное, что всё это не скучно, интересно, не без интриги, и не всегда предугадываешь дальнейшие ходы (на минуточку — это всё-таки XII век, ребята!).

Но вот что ещё пришло в голову по ходу, так сказать, пьесы — если убрать некую драматизацию действа и переживаний наших героев и добавить чуток лихости и юморка, то всё это дело отлично укладывается в какой-нибудь спектакль театра сатиры или Ленкома, а то и БДТ, ну вот как были телепостановки «Слуга двух господ» или «Женитьба Фигаро». Ширвиндта с Мироновым там, возможно, и нет, но какие-то смешные такие ходы с переодеваниями мужчины в женщину и наоборот и выходами переодетых персонажей на сцену могли бы быть оченно даже весёлыми и задорными. Ну, или в формат «Большой разницы»...

К чему я это всё? А просто настроение после чтения такой древней литературности... нет, литературной древности оченно даже и ничего :-)

Аннотатор романа не подкачал и чётко сформулировал суть книги. Семья Джордахов.

И так постепенно год за годом, событие за событием и происшествие за происшествием, Шоу ведёт нас по жизням наших героев. Ибо каждый из них живёт сообразно своим представлениям о жизни, совершая по ходу этой жизни поступки, ошибки и проступки. И перед каждым встают те же самые жизненные соблазны, которые манят обыкновенного простого американца тех лет (возможно вот именно этим как раз и силён и хорош роман Шоу — он написан как раз про тех самых простых невычурных людей, которые живут здесь же, по-соседству, ровно такой же как у тебя жизнью, и потому ты всё про них знаешь и понимаешь — если иметь ввиду читателя-американца). Перед каждым из героев романа возникают новые порой критические по своей значимости задачи и проблемы, которые с наскоку не решишь и от которых не отвертишься. Причём проблемы и задачи эти совсем не всегда на уровне деловом, иной раз автор ставит своего героя перед мощным нравственно-этическим выбором, перед Выбором Поступка (ну вот к примеру Руди в ситуации с гонимым профессором из-за подозрения, что тот сочувствует коммунистам, а ведь в США в этот период аккурат разгул маккартизма!). И так непрерывно и постоянно, глава к главе.

И очень многозначное название романа. Честно говоря, я сначала думал, что противостояние героев пойдёт по линии Руди Джордах — богач Теодор Бойлен. Потом: Бойлен — Том Джордах. А оказалось вообще совсем не так, как предполагалось и ожидалось. И мера бедности и богатства, выведенная в романе, тоже оказалась не эквивалентна мере материального достатка братьев Джордахов. И это ещё надо посмотреть, кто там в романе к концу повествования настоящий богач, а кто бедняк!

Апокалипсис, который должен был случиться в 2013 году

Не знаю, как так вышло, но, несмотря на увлечение в юношеские годы прозой Лондона, эта повесть прошла мимо меня.

Наверное, это научная фантастика. Хотя по современному считая — постапокалипсис. Мир, так сказать, После.

А если смастерить из текста книги видеоряд (неважно, в виде игрового или мультяшно-компьютерного зрелища), то и вполне приличное ужастическое кино могло бы получиться, с многочисленными картинами стремительно мрущих от Алой смерти людей и душещипательными сценами расставания с близкими и знакомыми. Ну, и величественные картины опустевшей (а может освободившейся!) без людей природы, разваливающийся урбанистический мир, первобытные нравы и сцены дичания людей и животных — в общем, разгуляться было бы где.

Ну и наконец, важное практическое замечание. В сети есть два перевода этой книги: Владимира Азова и Георгия Злобина. Изначально методом тыка выбрал и прочитал перевод Азова, и как-то многое мне в нём не понравилось, как-то много недокрученности литературной, а то и прямых ляпсусов типа «Залезая на коня с него свалилась шляпа» или ошибок в численности населения Земли перед Чумой: только что рассказчик говорил о миллиардах людей и вдруг говорит уже о миллионах. И потому (благо повесть коротенькая) перечитал в переводе Георгия Злобина — земля и небо, друзья. Так что не тратьте время попусту и читайте сразу злобинский перевод. И будет вам счастье.

Кина захотели? Будет вам фильма!

В принципе, перед нами готовый сценарий для очередного крышесносительного и мозговыворачивающего психо_логического и психи_атрического триллера. С элементами ужастика и криминальной драмы. Не без эротики (ну, при желании во время съёмок можно и до откровенного порно дойти, это уж как режиссёр сочтёт нужным). И можно напихать всякие сюровские картинки, типа как в Матрицах использованы братьями-сёстрами Вачовски — ну там, всякие бегущие извивающиеся пунктиры разных цветов, всполохи многоцветных северных сияний и прочие цифро-буквенные блоки и заставки.

Читать не скучно, при отпущенном на волю воображении можно и без кино картинки «посмотреть» и даже ароматы разные «понюхать». И хорошо, что до последнего держится напряг в плане раскрытия тайны убийцы — почтальон, или всё-таки третий полицейский?

PS Уже после написания этого отзыва пошёл на страничку автора — мои кинодомыслы и синемаассоциации совсем не открытие, потому что в папке достижений Франка Тилье уже семь фильмов, снятых по его сценариям, и даже одна роль, где он играет... самого себя.

Как мне кажется, эту книгу сделали Книгой... последние 15-20 страниц. Из 830. А все предыдущие 810-815 страниц довольно убористого (набранного конденсированным шрифтом) текста были в основном подготовкой и «прогревом» читателя к восприятию этих финальных фраз и предложений. Конечно, кое-что «вкусненького» разбросано и в тексте романа — кусочками и заплаточками, лоскутками и обрывками. Но всё-таки основной массив содержания — своеобразная романтико-приключенческая составляющая с примесью детективного и затем уже и криминального чтива. Такая вот «жизнь и приключения маленького заморыша засранца» и была бы в сухом остатке... кабы не финальная часть романа. Только не нужно пробовать читать эту самую арьергардность без чтения основного текста — ничего не выйдет, госпожа Тартт всё предусмотрела. Так что запасайтесь терпением и временем.

Но вообще, честно говоря, этой книге в моём случае не очень повезло. Потому что параллельно с чтением «Щегла» (2013 г.) я в аудиоформате слушал «Богач, бедняк» Ирвина Шоу (1969-1970 гг.). И невольное сравнивание двух «громких» произведений американской литературы оказалось не в пользу «Щегла». Ибо Донна Тартт львиную долю содержания посвятила именно остросюжетному событийному ряду, в котором вторые смысловые планы лишь изредка чуть выглядывали, да и то порой со значением «наоборот» — явно асоциальные поступки и дела двух молодых обормотов и идиотов (Тео и Бориса) были, скорее, привлекательны для молодёжной части читательской аудитории, нежели критикуемы. Вообще вот этот феномен кажущейся «положительности» ГГ при явной его асоциальности и даже криминальности свойственен современной литературе, что поделать...

Обложка-обманка. Торопливый глаз выхватывает крупно выписанное имя Захара Прилепина и бегло проскакивает некрупно набранное слово «представляет». И потому невнимательный читатель сначала может впасть в недоумение — вроде как брал книгу Захара Прилепина, а ни одного текста его авторства в ней нет.

Зато есть множество небольших рассказов и очерков других лиц. С вполне реальными фамилиями или творческими (и/или партийными) псевдонимами. А Прилепин здесь выступает только как составитель.

Итак, как мы уже разобрались, перед нами сборник очерков и небольших рассказов и статей разных людей. Общим для которых является только принадлежность к партии Национальных Большевиков (или близость к идеям этой незарегистрированной официально партии, ныне именующей себя «Другая Россия», ибо нацболы в России запрещены). Однако на самом деле нацболизма в этом сборнике не так уж и много, как можно было бы ожидать. Зато много непосредственных полурепортажных историй о конкретных поездках реальных людей в разные горячие точки и районы, регионы и целые страны. А может быть даже и не полурепортажных, а именно репортажей для газеты НБП — «Лимонка».

А в самом деле даже и не важно, как называются эти коротенькие очерки-рассказы-репортажи. Важно, что написаны они не казённо-суконным официозным языком, а простой русской выразительной речью, порой даже с вкраплениями русского же бранного слова, которое, будучи употреблённое не к месту, слышится и воспринимается как грязь, а вот вставленное в строку по-делу только добавляет сочности и остроты (потому книга имеет шильдик 18+).

О чём эти рассказы? Так о горячих точках. И о людях, там находящихся, там живущих, там воюющих. И всё написанное совсем лишено красного словца, зато наполнено той конкретной реальностью и военно-бытовой правдой, которую так сложно порой найти в газетно-телевизионных репортажах с мест горячих событий. Что и ценно.

В книге четыре раздела. И географически мы побываем в горячих точках бывшего СССР, а также ближнего зарубежья. По временному диапазону всё это укладывается в период конца 80-х и до 2016 года. Ну и понятно, что последний раздел книги посвящён событиям в Донбассе и Луганске.

Стоит ли это читать? Ну вот не знаю. Как по мне, так стОит. Вне зависимости от ваших собственных политических предпочтений и влечений, и даже партийных принадлежностей (буде у кого таковые имеются). Просто хотя бы для того, чтобы как бы увидеть всё собственными глазами того человека, кто нам обо всём рассказал. Увидеть, услышать, почувствовать и, может быть, даже понять. Хоть что-то понять в происходящем...

Один из тегов к этому роману — циничная. Соглашусь. А вообще занятно было читать про Россию в исполнении французского маститого автора. Вроде как всё за правду жизни режет матку и, кажется, начинаешь уже поскрипывать зубами, как вдруг...

Ну а так, что? Нормальная такая бегбедерщина. С сексом и трахом, с развратом и совращением малолетних, с циничным отбором кандидаток в модельный бизнес. С принципами такового отбора и с деталями нравов, бытующих в этом бизнесе. Основанном на одном из самых сильных инстинктов рода человеческого. Ну и какие-то рассуждения автора о российской действительности и о политико-социальных естествах и сутях нашей страны тоже небезынтересны. Хотя и не безупречны и не неоспоримы

Вот. А ещё всё это оченно рядом стоит с Сергеем Минаевым (не с тем, который поющий диджей, а с тем, которые Зе Тёлки и прочие литературные шлягеры). По стилю и по смыслам, даже кажется порой, что это как зеркалка, только непонятно навскидку, кто есть зеро, а кто — отражение. Мы говорим «Минаев», подразумеваем «Бегбедер», мы говорим «Бегбедер», подразумеваем «Минаев». И даже нет соблазна искать и докапываться, кто есть кто — в смысле: кто раньше запалил запал. Наверное сама идея всего такого бегбедерско-минаевского витала в воздухе, источая флюиды. Как-то так...

Замечательная книжка. Не потому, что в ней Стейнбек расхваливает СССР — тем более, что он этого и не делает. И не потому, что она чрезвычайно интересна своим событийным рядом или выдающимися литературными достоинствами. А прежде всего тем, как в ней сформулирован и выполнен самый важный принцип честного журналиста — что наблюдаю, то и пишу. Не оценивая и не пытаясь глубоко осмыслить и тем более додумать увиденное. Просто описание — святая святых любого наблюдателя. То, на чём стоит вся наука и любая разведка. Максимально объективно описываю то, чему являюсь очевидцем. И всё. Аналитика будет потом.

И замечательный вывод из увиденного и услышанного в СССР — русские точно такие же простые люди, как и американцы. И живут теми же самыми заботами и проблемами, что и американцы. И хотят, в принципе, того же самого, чего хотят в своей общей массе простые обыкновенные американцы. Конечно, и у нас (русских) и у них (американцев), равно как и в любой другой нации и народности, всегда найдутся единичные негодяи и сволочи. Но ключевым тут будет определение «единичные».

Безусловно, с той поездки прошло уже более шестидесяти лет (70+, если нужно точнее) и мир изменился. Прежде всего изменился в сфере информационных технологий. И мы все теперь в гораздо большей степени подвержены тому или иному информационному влиянию. И потому как раз важно уметь делать то, что проделал Стейнбек — быть максимально объективным и не искать того, чего в наблюдаемой картине нет. И уметь не принимать на веру любые утверждения, основанные на голословных «фактах», особенно когда они идут в чьём-то пересказе.

Стены религий разделяют людей, но не достигают небес

Для приязненного и ожидаемого автором восприятия этой книги требуется быть непременно христианином, желаемо православным и, вероятнее всего, воцерковлённым. Потому что речь в ней идёт сугубо о православных монашеских ценностях и сутях.

Само понятие «вера» предполагает, что этот феномен — религиозной веры — не требует доказательств и объяснений. Есть многовековые отцы церкви, которые давным-давно на своих церковных соборах и прочих высших теологических собраниях, планёрках и совещаниях уже объяснили и разрешили все необъяснённые и неразрешённые вопросы. Так что человек воцерковлённый с благоговением возьмёт эту книгу, с трепетом откроет её и со слезой в очах будет читать современные рассказы о не менее современном российском монашестве. Испытывая (или стремясь испытать) чувство просветления и вселенской любви к богу и к ближнему своему. И восторгаясь истовой и искренней верой тех, о ком пишет архимандрит Тихон (Шевкунов).

Для человека, не облечённого чувством религиозной христианской веры (я уж тут не буду даже пытаться предвосхитить отношение к этой книге представителя любой другой, не христианской веры, ибо таковое отношение может сильно зависеть от религиозных догматов той или иной веры) отношение к книге уже будет зависеть, вероятно, от общего уровня образования и культуры. Опять-таки, диапазон разных реакций может быть весьма широким и вряд ли стоит гадать, как будет читать книгу другой человек, не являющийся христианином.

Как, видимо, уже понятно из написанного выше, я человек, хоть и выросший в нашей стране, а значит всё-таки в христианско-православной культурной среде, но в семье совсем не религиозной, и сам к вере тоже не пришедший. Однако в силу веротерпимости всегда и везде позиционирую себя как человека не религиозного (т.е. не принадлежащего ни к одной религиозной культуре и идее), но не безбожника. Т.е. с идеей бога не борюсь и просто живу в другой плоскости бытия.

Тем не менее, некоторое количество книг с религиозным оттенком всё-таки в багаже прочитанного имею (ну, вот сразу приходит на ум Олеся Николаева — Мене, текел, фарес.... (сборник) ) и общие представления всё-таки имеются — просто в силу образованности.

Что можно сказать об этой книге. Вполне современный язык. Близкий к простому современному читателю. Без выспренностей и благоглупостей, излишних назиданий (в которые легко сваливаются глубоко верующие авторы) и прямых вербовок в свой лагерь. Просто рассказ о непростых людях. О монахах. Понятно, что сам автор, будучи не только человеком воцерковлённым, но и принадлежащим к иерархам РПЦ, совершенно особым образом относится к своим героям. Именно как к героям. И их жизненный путь иначе как Служением (с прописной «С») назвать не может. И наверное, так оно и есть — с точки зрения РПЦ и людей, глубоко верующих.

Но вот если глянуть на феномен монашества и на самих монахов с другой стороны, то мы можем просто увидеть в них людей с совершенно особой психологической конструкцией Личности. И если разложить форму и структуру такой личности на составляющие и попробовать написать обобщённый психологический портрет, то наверняка найдутся такие общие для всех монахов черты личности и характерологические признаки, из которых как из основных блоков и будет состоять такой человек. Но эта тема находится уже вне рамок этой книги.

А ведь и в других религиях людей с такими же особенностями тоже предостаточно...

Великолепнейшая книга! По всем статьям. Вот знаете, встречается порой у рецензентов такое расхожее выражение «Жалко, что книга кончилась». Довольно часто это выражение, употреблённое в отзыве на прочитанное, на самом деле подразумевает только лишь то, что книга была хороша и что читать её было приятно, и всякое такое. Но вот в случае этого двухтомного романа мне и в самом деле было искренне жаль, что повествование подошло к концу, и что Васильев в финальной части романа только лишь накоротке обозначил окончания многих судеб и сюжетных вариантов; просто стало жаль, что дальше было уже только оглавление...

Книга очень богата на героев/персонажей. Ну, во первых довольно многочисленный род Олексиных. За каждым представителем которого читатель следит с не остывающим интересом и искренними волнениями и смятениями. При этом неважно, мужчина это или представительница слабого пола — Васильев умеет так полно и выразительно рассказать судьбу каждого Олексина, что ты горюешь и радуешься с каждым из Олексиных, совершаешь вместе с ними лепые и нелепые поступки и глупишь ошибками и терзаешься сомнениями — живёшь вместе с Олексиными и внутри Олексиных.

Книга чрезвычайно богата на приключения — если, конечно, корректно назвать приключениями события русско-турецкой войны 1877-78 гг. Герои романа напрямую участвуют в военных операциях этой войны (Шипка, Плевна, Баязет), и военные события показаны Васильевым со всей возможной полнотой и откровенностью, и, конечно же, с исторической достоверностью. Тем более, что род Олексиных, по сути, является предками самого автора, и потому все книжные события помимо прямого соответствия исторической правде ещё и соответствуют семейным преданиям и архивам.

От всего этого события романа перестают быть просто романно-книжными и превращаются уже в мемуарно-документальную форму — при полном сохранении великолепия русского литературного художественного языка. В результате как входишь в роман, так сразу там и пропадаешь, целиком и полностью (хорошо, что это была зима и было довольно много свободного времени на чтение, ибо прерываться и откладывать книгу в сторону не то что не хотелось, но просто не моглось).

Всем любителям исторической литературы непременно рекомендую. Тем более, что именно в тех событиях сокрыты многочисленные завязки дел сегодняшних, дел и межгосударственных отношений...

Вдогонку за Пикулем

Середина XIX века. Санкт-петербургский графский салон и светские салонные разговоры. Поскольку ни у кого в руках нет никаких смартфо- айфо- гаджетов и прочих цифрожелезяк, мешающих любому общению, да и никаких телевизоров и прочих увеселительных устройств тоже не обнаруживается, то всё развлечение и состоит из дружеского общения.

В результате мы имеем семь историй. Семь исторических анекдотов (на всякий случай уточним, что в XIX веке анекдотом называлась в ироническом ключе пересказанная быль, а не придуманный юмористический и/или сатирический сюжет). Разной степени свежести и остроты, злободневности и пикантности. Темы озвучивать не буду, ибо трудяга-аннотатор в пароксизме старания убил всю интригу. Однако суть происшествий всё-таки остаётся в сохранности, и потому затаим дыхание и неспешно откроем тоненькую книжку на первой странице...

Очень легко читается, да и сами исторические события интересны, и к тому же окрашены некой салонностью середины XIX века, отчего допускается некоторая придуманность и досочинённость. Чтения буквально на пару-тройку часиков. Но — с удовольствием! :-)

Мозаика-фреска — вот что такое этот роман

Самое главное, что предстоит совершить читателю этого романа — по отдельным хаотично разбрасываемым автором кусочкам событийно-смысловой мозаики отгадать всю картину книги. И в самом деле, роман построен очень сложно по форме. Буквально каждый следующий абзац без всякого объяснения вдруг начинает повествовать о каких-то других событиях, других героях и даже других временах. И спервоначалу просто ничего не понимаешь от слова «вообще». И лишь потом постепенно начинаешь догадываться, что это вовсе не брак издания, а таков творческий план автора (с Альцгеймером не поспоришь).

Вот представьте себе большущую картину, разрезанную на сотни маленьких кусочков, которые затем перемешали и просто взяли и высыпали на стол. И ты просто берёшь следующий очередной фрагмент этого неизвестного тебе полотна и пытаешься его как-то распознать, с тем, чтобы затем приспособить на отведённое ему место. Не то коллаж, не то лоскутная техника, танграм, а может быть аппликация, но скорее всего пазлы, вот что такое этот роман. И от читателя требуется не только терпеливо держать в голове все эти кусочки событий, имён и мест, но и каждый раз приращивать к запомненному новые фрагменты, с тем, чтобы в конечном итоге всё-таки получилась цельная и стройная картина романа.

Если говорить о главных смыслах, то конечно это роман о Любви. О любви главного героя Адриа к своей избраннице Саре. О любви его друга к своей спутнице жизни. О любви многих других персонажей друг к другу. О любви к музыке. О любви к славе и деньгам. О любви к власти и насилию. О любви к обладанию. О любви...

А все остальные смысловые темы и слои просто являются производными из основного смысла книги. Даже столь сильно и жутко выписанная антивоенная и антифашистская линия. И изящно соединённая в одно целое религиозная и одновременно антиклерикальная тема. И семейные тайны. И монастырские секреты...

Если вы начали читать эту книгу и вам кажется, что она «не пошла», то попробуйте просто потерпеть и продолжить чтение. Вдруг с вами произойдёт то же самое, что случилось и со мной — из раздражения и фыркания вдруг прорезались другие оттенки отношения, другие эмоции и чувства...