Коран – очень интересная книга. Можно сказать – судьбоносная. Из сборника сур, иногда нелогичных и противоречивых, выросла целая религия, создавшая сомн учёных, поэтов, писателей, мыслителей, и навеки впаявшаяся в мировую культуру. Именно Коран стал символом могущественной и богатой цивилизации, которая ярко блистала в эпоху Средневековья, на которую с завистью и интересом косился весь христианский мир. Коран встал в одном ряду с Библией, Бхагават-Гитой, Торой – виднейшими религиозными текстами мира. Как получилось, что эту великую книгу в наше время попросту не знают даже самые искренние верующие мусульмане? Почему искажённый текст Корана всё чаще и чаще служит оружием в руках поджигателей воин?

Проблема вся в отсутствии понимания. Да, Коран – сложная книга, он рождался в непростую эпоху, у народа своей специфичной культурой, тем более, что в него впитались черты самых разнообразных верований и картин мира. Коран нужно изучать, и здесь религиозная вера уходит на второй план – необходимо понять и осознать, что это за явление.

И вот – питерский коранист Ефим Резван, СНС Кунтскамеры, выпускает в 2001 году книгу «Коран и его мир», сразу на нескольких языках, в Англии, Франции, Египте, Иране. Взоры исламоведов по всему миру оказались прикованы к этому уникальному, имеющему мало аналогов изданию – настолько хорошо изданной, настолько информативной книги не было уже давно. Несмотря на то, что она имеет скорее светский, нежели религиозный характер, образованное мусульманское сообщество обратило внимание на это издание, а Аятолла даже наградил автора Национальной премией Ирана.

Дело в том, что автор хорошо знал, о чём писал. Изучение Корана и арабской словесности – дело его жизни, и Резван имеет плотную сеть научных контактов и с учёными Европы, и Ближнего Востока. Да и большинство муфтиев России – его хорошие знакомые, все они в какой-то мере учувствовали в создании книги, обсуждая, уточняя, подсказывая. Возможно, именно поэтому в книге глубоко проработан вопрос о языке Корана.

Собственно, о концепции. Возможно, книга была принята сообществом мусульман отчасти и оттого, что автор –сторонник аутентичности текста Корана, так же как и большинства хадис, в отличие от многих гиперскептиков, полагающих его продуктом более позднего творчества. Также Резван признаёт подлинность большинства хадис. Конечно, эти выводы сделаны не на пустом месте. Анализ языка и основных понятий Корана – одна из основных частей книги. Здесь работа, должен сказать, довольно сложная. Во первых – необходимо было доказать связь терминологии Корана с доисламским арабским языком и эпиграфикой, коих памятников, слава Богу, сохранилось в достаточном количестве. Резван считает Коран новым этапом в развитии арабской словесности, и, в принципе, доказывает это на конкретных примерах. У меня, конечно, это вызывает здоровый скепсис – достаточно сомнительно, что подобный текст не отшлифовывался с течением лет и после смерти Мухаммада, однако автор этой темы несколько избегает. Другое дело, что сохранившаяся в Коране этносоциальная терминология восходит к эпохе доисламской, что отчасти и доказывает его аутентичность.

Вообще, главное для Резвана – это показать настоящие, подлинные коранические истины, без какого-либо искажения. Поэтому он и пишет об элементах мистического оккультизма, оставшегося в книге, и об этикете и социальных нормах, в чистом виде представленных в тексте. Суры Корана несут в себе срез религиозно-социальной реальности своего времени, и все указанные категории принадлежат Аравии Раннего Средневековья. Впрочем, как показывает автор, суры и айаты книги уже при жизни Мухаммада стали использоваться в колдовских ритуалах и заговорах, а при воцарении Омеййадов упрощённый «маликский» аравийский придворный этикет Праведных Халифов уступил место персидской пышности и бюрократии.

Вторую часть своей книги Резван как раз и посвящает тому, как был унифицирован и дошлифован до канона, каким образом проходили первые столкновениями между Омеййадами и сторонниками покойного Али, в числе обвинений которых содержалось и такое, что бывшие враги Пророка исказили Коран. Впрочем, обвинения остались бездоказательны. Однако существует нюанс в виде так называемого «Корана Усмана», якобы составленного непосредственно со слов мухаджиров Пророка. Резван – историк-архивник прежде всего, поэтому он подробно разбирает найденный в одном из среднеазиатских кишлаков древний список Корана, который, по преданию, и являлся вышеозначенной рукописью. На нём даже якобы были пятна крови Усмана, которая забрызгала список во время его убийства. Несмотря на то, что рукопись была датирована парой веков позже, её анализ много сказал автору и о унификации текста книги, и о её символическом значении для мусульман. Много места Резван посвящает и формированию «калам» — классического богословия суннитов, а также возникновению традиций составления хадис и толкований Корана – «тафсиров», которые пишутся и по сей день.

В конце книги Резван разбирает другие проблемы – издание и распространение Корана в мусульманских странах со времён Средневековья (благо, в питерском ИВ очень богатая библиотека коранических текстов), а также история восприятия, толкования и издания книги в Европе и России, показывая неоднозначность и сложность отношения христианских стран к иной цивилизации. Не обходит он вниманием и вопросы современности – в частности, проходится по чеченским идеологам «газавата», обвиняя их в вульгарном и искажённом понимании их же священного писания.

В заключении скажу вот о чём. Скажу честно, я не знаю, как верующий мусульманин воспримет эту книгу – в конце концов, многие вещи, здесь написанные, противоречат традиции. Однако то, что сам аятолла Ирана предоставил Резвану высшую государственную награду, говорит о многом. Значит, автору удалось понять Коран, удалось проникнуть в его суть и его историю. Именно поэтому я могу всячески порекомендовать эту книгу всем, кто захочет побольше узнать о неискажённом, подлинном исламе.

P. S. Оригинальное издание сопровождается CD-диском с речитативами различных аййатов Корана, данные в разных стилях. Думаю, это будет полезно для тех, кто изучает арабский язык.

…В наши годы ислам, одна из виднейших мировых религий, подвергается лютой вульгаризации, причём нередко – со стороны самих верующих. Новомодные радикальные тафсиры, скажем Сайиид Кутба, или нонешнего Абу Бакра ал-Багдади сослужили этому учению немалую дурную службу, похлеще любых христианских «обличителей». Ислам – религия, или, с моей точки зрения, скорее учение, которое нуждается в понимании не хуже любого другого течения. Ведь, если не обращать внимания на нынешний радикализм ИГИЛ, а вспомнить об Абдуррахмане ибн Хальдуне, Абу Али ибн Сине, Абу Хамиде ал-Газали, то мы увидим нечто иное. Мы увидим, что в лоне ислама, и далеко не всегда вопреки ему, рождались совершенно потрясающие мыслители, поэты, учёные. Как всегда, всё дело в людях, а не в какой-то идеологической системе.

Ислам, как и многое другое, нуждается в понимании своих основ, которые не знают даже сами мусульмане, иногда – даже после медресе. Многоликость направлений и мистический течений здесь ничуть не уступает христианству, и вовсе не ограничивается банальным разделением на суннитов и шиитов. Если изучать ислам в своём развитии, то стоит рассмотреть эпоху его истинного расцвета – Средневековье. Именно эту эпоху и изучал наш известнейший востоковед Илья Петрушевский (1898-1977).

Конечно, название может сбить с толку – кажется, что автор ограничивается только Ираном, что, конечно, не так. Просто Петрушевский делает особый акцент на малоизученный в науке шиизм, который, впрочем, был уже к тому времени слегка приоткрыт Беляевым и Бертельсом. Но сам текст посвящён общему анализу ислама и его направлений, стараясь окинуть всю многоликость этой религии.

Книга представляет из себя курс лекций, на тот момент (1966) уникальный, аналогов практически не имеющий, на русском языке, конечно. Были, конечно, книги Крымского, Бартольда, Беляева – однако общей картины они не меняли. Первые двое достаточно быстро устарели, книга же Беляева «Арабы, ислам и Арабский халифат в раннее средневековье» (1965) насквозь прожжёно-марксисткая, и всерьёз её воспринимать сложно в наше время. Книга же Петрушевского – иного свойства. За 8 веков Средневековья ислам претерпел длительную и сложную идейную эволюцию, вступая в сложные синкретические переплетения со многими учениями и верованиями. Дело даже не в изначальном и всем известном разделении «веры Мухаммада» на суннизм, шиизм и хариджизм – всё сложнее, и не в последнюю очередь – из-за влияния сложных философских систем, которые средневековый ислам впитывал, словно губка. Об этих явлениях говорит и Петрушевский…

Вообще, нужно сказать, что автор – не религиовед. Он историк социально-экономических отношений, окончил сразу два истфака (!), в Харькове и Баку, учился у знаменитого Юрия Марра. Правда, диссертация у него по Персии начала XIX века, однако позже его увлечения перешли в область медиевистики. Книги он публиковал раз в три пятилетки, однако все они отличались высоким качеством. Как и многих русских востоковедов, Петрушевского хорошо знали на Западе – скажем, для «The Cambridge history of Iran» (1968) он написал главу о социально-экономическом строе эпохе Ильханов.

Пожалуй, первая особенность книги – акцент на социальной природе ислама, а не религиозной. По крайней мере, в некоторых местах – это служит своеобразным громоотводом для цензурных органов партии. Особенно ими напичкана первая глава, посвящённая возникновению ислама. Собственно, её-то можно благополучно пропустить, благо литературы по этому делу сейчас навалом. Он просто описывает обстоятельства возникновения религии, а позже рассматривает процесс покорения Сасанидской империи, в датах и фактах. Здесь, правда, подробно описывается раскол между суннитами и шиитами, но и это не суть важно. Главные интересности начинаются после этой главы, когда автор забывает о классиках марксизма, и начинает скрупулезное описание характерных черт многоликости ислама.

Во первых, конечно, Коран. Глава об этой занятной книге была одним из лучших очерков по теме – до выхода трудов «кораниста» Ефима Резвана. История текста, влияние других верований, восприятие – это достаточно подробно разобрано автором, хотя, конечно, излишне коротко. В другой главе он рассматривает «Предание» — сборники «хадис», историй о Пророке, и то, как они повлияли на дальнейшее развитие вероучения и правовые школы. Петрушевский излагает и основы вероучения – «5 столпов», «харам», «картина мира», а также связь внешнего облика ислама с его идейными прародителями – христианством, иудаизмом, загадочным ханифизмом, зороастризмом и древними языческими верованиями.

В принципе, вышеизложенное не так сложно найти и в другой литературе, если знать, где искать. Самое интересное начинается в дальнейших главах. Так, в главах с V по VII идёт рассмотрение «фикха» — систем права мусульман, в частности – четырёх основных школ – «мазхабов» — ханифитского, маликитского, шафиитского и ханбалитского, которое отличается различным толкованиями традиций шар’иата, наследия хадис, а также политикой в отношении «ахль ал-китаб» — «людей писания». Речь идёт не только об общих принципах, но и о складывании каждой школы, развитии уголовного и гражданского права, а также – государственного.

Другая часть – очерк исламской философии, ёмкий и подробный. Здесь можно найти одно из самых подробных описания вероучения шиитов, а также один из немногих очерков истории «калам» — собственно, ортодоксальной «схоластики» мусульман, наиболее классической и распространённой. Здесь нашлось место и нескольким крупным религиозным движениям – «мурджитам», «кадаритам», «му’тазилитам», а также – целая глава о идейном развитии исма’илитского движения, одного из предков нынешних ребят из ИГИЛа. Отдельно речь идёт о мистических движениях суфиев и дервишей.

Так что – могу всячески порекомендовать эту книгу. Несмотря на многочисленные марксистские «громоотводы», она очень информативна и содержательна. Собственно, всё, что пишется у нас об исламе в последних полвека, во многом создано с оглядкой на лекции Петрушевского, и является разработкой отдельных глав этой книги. Поэтому, нужно сказать, что она основная и обязательная для всякого, кто берётся изучать историю ислама.

Наша историческая наука – вещь весьма интересная. Долгие годы она развивалась под прессом псевдомарксизма, который, конечно, давал свои плоды, но во многих сферах попросту ограничивал и схематизировал живую мысль. В принципе, самыми свободными в дискуссиях были медиевисты – специалисты по средним векам и востоковеды. Именно в их среде отрабатывались самые любопытные и оригинальные идеи, даже если они оставались в лоне марксизма.

В том числе обширные дискуссии велись, например, по вопросу кочевничества. Конечно, Маркс достаточно туманно нам поведал об Asiatische Produktionsweise, однако почтенный мыслитель в своей концепции «власти-собственности» явно опирался на тогда известную историю Древнего Ближнего Востока. Объяснить феномен кочевничества с этой точки зрения не получалось. Государства там явно долго не задерживались. Следовательно? Стоит искать здесь более привычные формации, например… Feodalishe Produktionsweise. Так, например, пытались объяснить природу кочевничества Леонид Беляев, Александр Бернштам, Илья Златкин, и многие другие востоковеды. Они старательно искали такие неотъемлемые черты, как феодальное, ленное землевладение, эксплуатацию класса классом и систему феодального же подчинения и закрепощения. Однако подобная концепция сталкивалась с определёнными трудностями, заключёнными в самой сущности жизни кочевников.

Сомнение в марксистском толковании впервые возникло в дискуссии 1954 года, когда знаменитый сегодня «алтаевед» Леонид Потапов высказал на страницах «Вопросов истории» (1954, 6) предположение, что основным объектом собственности у кочевников была вовсе не земля, а скот, стада. Однако эта идея не вызвала участия у коллег-кочевниковедов, которые отреагировали на статью достаточно жёстко. Однако эта идея через двадцать лет снова была высказана – с более мощной доказательной базой, с обстоятельностью и убедительностью. Сделал это Геннадий Марков, который в 1976 году выпустил книгу «Кочевники Азии», в которой на примере казахов, монголов и арабов доказывал тезис о невозможности существования феодальной, и вообще частной собственности на землю у номадов. Вот это вызвало уже по настоящему ошеломляющий шквал споров, опровержений, одобрений и порицаний. Та книга, о которой я пишу, является логичным продолжением этих споров.

Людмила Негря, сотрудник ИВ РАН, является специалистом по истории арабов, и специализируется прежде всего на доисламских временах. То есть – она позиционирует себя как кочевниковед, и сосредотачивает своё внимание на общественных структурах, пытаясь вписать их в рамки марксистской схемы. Азиатский способ отметается сразу – государств к VII веку на большей части территории Аравии не было. Существующие ранее государства- Лахмидское, Гассанидское и Киндитское – скорее являются племенными союзами отдельных крупных родов, борющихся друг с другом, что сказалось и на долговечности этих псевдогосударств. Рабовладельческий способ производства тоже не котируется – значимость рабства в кочевничем хозяйстве давным-давно признана, мягко говоря, невеликой (одно из достижений марксистского востоковедения). А у осёдлых земледельцев Хиджаза и вовсе не обнаружено серьёзных массивов рабов – ни латифундий там не было, ни изнеженной пентакосиомедимной аристократии.

Следовательно – работаем по схеме Александра Неусыхина, дофеодальный с. п. – феодальный с. п., где феодальные отношения вырастают непосредственно из родовых, что наш автор со всем тщанием и пытается показать. Как бы то ни было – она настаивает на эволюционном пути развития общества. Аравийские племена в разных своих ипостасях неизменно движутся из родового строя (который, сами понимаете, разлагается) к классовому, к процессам государствообразования, как и положено. Между тем, возникает ряд вопросов.

Впрочем, сомнения вызывает лишь заглавная концепция. За что стоит читать эту книгу – она очень профессионально написана. Несмотря на чрезвычайную скудность источников, Негря пытается тщательно выуживать из них информацию о социальном строе кочевых племён Аравии. Причём, что характерно – русскими переводами (конечно, того немногого, что у нас есть), она не пользуется, предпочитает работать с «родной» терминологией, бывшей в ходу на арабском языке. Автор пишет очень любопытные вещи – о том, как вне государства роды, и племена, костяк которых они составляли, строили взаимоотношения между собой. Отношения покровительства и союзов, система которых была невероятно сложна, система ортокузенных браков, взаимоотношения племенной верхушки и рядовых членов – всё это выписано Негрей подробно и обстоятельно, и, повторюсь, очень профессионально – сразу видно, что эта маленькая по объёму книжка писалась очень долго.

Однако сам материал вступает в конфликт с концепцией. Согласно показанному материалу, родовые отношения не только не разлагаются, но укрепляются, тогда как протогосударственные структуры, наоборот, распадаются. Эволюция? Но ведь, если судить по тем же самым материалам, которые предоставляет Негря, эти структуры долгое время оставались неизменными. Как раз таки скудные сведения источников говорят нам о странной и противоречивой системе социума, когда родоплеменной строй и относительно примитивное хозяйство сочетается с развитой торговлей и денежными (не бартерными!) отношениями, а также – с мощной поэтической традицией, которая развивалась в эти века. Нашему же автору, Людмиле Негре, пришлось таким образом, выразить свою эволюционную концепцию одной фразой – что включение Аравии в состав Халифата странным образом способствовал торможению распада родо-племенных отношений.

Итог: интересная книга для тех, кто интересуется историей человеческих взаимоотношений на социальном уровне. Конечно, книжка нудная – здесь много подробностей, чудовищных словесных конструкций и непривычных русскому уху названий. Но прочитать её стоит – материал, содержащийся в ней, почти нигде более не найти.

Михайлова И.Б. Средневековый Багдад ( некоторые аспекты социальной и политической истории города в середине X — середине XIII в.). Ответственный редактор О.Г.Большаков. М. Наука. ГРВЛ. 1990г. 158 с., обложка, обычный формат.

…Честно говоря, даже не знаю, для кого пишу сию рецензию – вряд ли кто из уважаемых читателей возьмёт прочитать, или хотя бы найдёт это сочинение, но тем не менее – возможно, кому-нибудь из просвещенной публики это понадобится.

В нашей стране с середины века существует два больших направления в изучении средневековых городов. Первое – охватывает Западную Европу, здесь уместно вспомнить имена Виктора Рутенбурга, Михаила Сюзюмова, Соломона Стама (наш, саратовский, между прочим), и многих других. Эти исследовали, так или иначе, решали проблему «феодальности» города, пытаясь понять, какое он место занимает в истории – органично входит в структуры средневековья, или наоборот, служит в нём раковой опухолью. Другое направление было во многом инициировано Олегом Большаковым, написавшим во второй половине прошлого века две прорывные работы («Средневековый город Средней Азии» (1973), и «Средневековый город Ближнего Востока» (1984)). Наравне с другими авторами (Клара Ашрафян, Элеонора Стужина, и прочие) он определил основную парадигму исследований – восточный город как органичное продолжение государственных редистрибутивных структур, прежде всего несущих административных характер. Согласно Большакову, город прежде всего – место перераспределения прибавочного продукта, которым целиком и полностью распоряжался правитель и его администрация.

Скажу честно, я так и не смог найти информацию об авторе этой книжки, её нет ни на одном академическом сайте. Косвенно можно понять, что «Средневековый Багдад» — это текст диссертации, судя по объёму – кандидатской, и, судя по выбранной тематике, она была написана как раз под надзором Большакова. Почтенный профессор рассматривает города Сирии, Палестины и Египта, даже накапывая довольно богатый актовый материал, однако столица Аббасидов у него остаётся за кадром. Не закрыла мощных лакун и его предполагаемая ученица Михайлова – ей всё-таки не удалось показать центральное место Багдада в мусульманском мире, как центра культуры, религии, экономики… Своё внимание она сосредотачивает на политической истории города (читай – Халифата Аббасидов) и его социальной структуре.

Источники, правда, исключительно нарративные – нет на руках у автора ни актовых материалов, ни археологических данных (что неудивительно – город перестроен целиком, восстановление КС вряд ли возможно). Отсюда и такое ограничение тем исследования – не всё можно извлечь из исторических сочинений. Время тоже ограниченно – с X века (приход к власти Буидов) и заканчивая нашествием кочевых орд монголов в XIII веке. Багдад постоянно был объектом борьбы сначала буидских, затем сельджукских султанов, оставаясь знаком власти для светских мусульманских правителей. Причём халиф никуда не исчезал – он занимал незначительное, практически подчинённое положение.

И вот тут открывается весьма интересный сюжетец. Да, конечно, Михайлова остаётся в тренде своего учителя, и описывает подчинённый центральной администрации город. Однако, исходя из текста, становится ясно, что жители Багдада вовсе не были пассивными наблюдателями. Единым остаётся одно – и сунниты, и шииты города практически всегда выступают за Халифа, наследника Посланника Аллаха, зачастую жестоко противостоя не сакрализированным светским султанам и их администрации.

Ещё одно – само деление городского социума. Багдад разделён на кварталы – по территориальному, отчасти – религиозному признаку. Постоянное противостояние районов – тоже регулярно всплывающая тема книги, хотя автор и не торопится их как-то истолковать. В отношениях кварталов с властью Михайлова прежде всего видит противостояние – в её материале доминирует описание того, как полицейские силы власти пытаются остановить регулярные конфликты внутри города, встречая неизменное противодействие всех сторон. Некоторую монотонность описаний нарушают периодические столкновения с регулярной армией тюркских династий. Ещё интересный момент – две организации внутри городского социума, собранных на этико-религиозной основе – футувва (нечто вроде светского монашества) и аййары (позиционировавшие себя как часть футувва). Аййары – частые гости на страницах книги, это независимые от чьей-либо власти, судя по описанию – анархисты и разбойники, постоянно противостоящие то халифской, то султанской власти. Существование подобных организаций на Востоке – вообще весьма любопытный факт, особенно если учесть, что они оставались в лоне мусульманской общины.

Вердикт – неплохая монография, для тех, кто «в теме». По крайней мере, она даст возможность судить об обществе мусульман не по красивым поэтическим касыдам, и сомнительным псевдоориенталистским романам, а по реальной повседневной и суровой жизни восточной столицы.

Проблема возникновения ислама имеет и у нас, и на западе довольно обширную библиографию – начиная с XIX века регулярно появляются публикации, посвящённые этой весьма непростой теме. Начиная с Вайля, Шпренгера и Мюллера, и заканчивая Рабином, Ретерсом и Армстронгом множатся всё новые и новые публикации о первых полутораста годах существования этого учения, и фактологическая картина, восстановленная по большей части по данным Корана и Хадис, разобрана очень подробно – так, известная жизнь Мухаммада разобрана чуть ли не по дням, также как и его политика на посту Посланника Аллаха. У нас, конечно, подобных обобщающих книг маловато, однако на сегодняшний момент самым подробным справочником является первый том эпического четырёхтомника Олега Большакова «История Халифата», который рассматривает события до 633 года, включая общественный строй Аравии до рождения Мухаммада, и более широкий политический контекст времени.

Однако проблема требует новых подходов. Как и в случае с пресловутым «призванием варягов» встаёт вплотную вопрос – «а что было раньше»? Ну да, согласен, изучение доисламской Аравии даётся тяжко – ведь письменных памятников немного, да и с археологическими дело обстоит немногим лучше. Но всё решаемо. Тем паче, что русская историографическая традиция имеется, пусть и не большая. Отдельные статьи уже были написаны Василием Бартольдом, Авраамом Лундиным, Петром Грязневичем, Михаилом Чураковым. С монографиями сложнее. Есть книга 1976 года о Набатейском царстве авторства Ильи Шифмана, имеется труд директора Эрмитажа Михаила Пиотровского «Южная Аравия в раннее средневековье» (1985), а также известная и до сих пор не потерявшая значения (потому что единственная) «Общественный строй Северной и Центральной Аравии в V-VII вв.» (1981) Людмилы Негри. Все эти книги подвели определённую традицию изучения доисламской Аравии – между прочим, интереснейшего региона в первые полтысячелетия после Р. Х. Анализ письменных текстов, прежде всего – «родных», автохтонных, немного – археологические раскопки, плюс – определённый реверанс «историческим закономерностям» развития кочевничьего общества, которые долгое время оставались незыблемыми и в нашей, и в западной науке (пример – классическая эволюционная схема «band – tribe – chefdome — state», которая, впрочем, вполне логична, хотя и в достаточной степени умозрительна).

Есть такой весьма интересный учёный – Андрей Коротаев, профессор РГГУ, СНС Института Востоковедения РАН, имя которого в моём городе Саратове, конечно, никто не знает. Также как и его работ. А, между прочим, их разнонаправленность, также как и количество, вызывает недоумение – совершенно неясно, как может человек, которому только недавно перевалило за полвека, освоить столько материала? И тем не менее – перу Коротаева принадлежат работы по исторической демографии, математическому и глобальному социологическому моделированию, теории мир-системного анализа, в какой-то степени – футурологии. Конечно, большинство этих работ написано в соавторстве, в рамках различных проектов РАН (иначе невозможно осветить такое огромное количество тем), но и с учётом этого фактора становится ясно, что Коротаев – личность крайне любопытная, хотя качество большинства работ мне неизвестно. Основная его специальность – востоковед-арабист, Коротаев является одним из ведущих в мире специалистов по Южной Аравии, в том числе – и средневековой. В число его интересов входит и вопрос о происхождении ислама.

Собрав в «Центре цивилизационных и региональных исследований» при РАН команду ещё из двух учёных – египтолога Дмитрия Прусакова и физика-климатолога Владимира Клименко, совместно с которыми разрабатывал проблему происхождения ислама. Прусаков – учёный, использующий в своих штудиях методы исторической антропологии, делая упор на взаимоотношении человека и природы, и Клименко – автор нескольких книг по исторической климатологии, так что выбор соавторов очевиден. Несколько лет ими разрабатываль монография, основной текст которой занимает ровно… 36 страниц. Это не статья – это монография, и по объёму поставленных проблем она вполне заслуживает этого названия. В чём суть?

Изучая историю Йемена, Коротаев наткнулся на любопытный факт – политическая картина Аравии конца V и конца VI вв. резко отличаются. Если в первом случае мы видим Йеменское Царство (условно –Химийаритское царство) на Юге и несколько на Севере – вассальные соседним империям – Киндитское, Лахмидское и Гассанидское. Кроме того, пространства, которые не занимали эти образования, были наводнены разномастными вождями – маликами. Но через сотню лет от них не остаётся и следа – в Аравии возобладала племенная организация. К концу VI века мы имеем удовольствие наблюдать совершенно разнообразные формы организации социума – как в случае с Хиджазом, где городки Мекка-Таиф-Йасриб образовали нечто торговой империи. Впрочем, эти структурой не обладали никакой устойчивостью.

Причину стали искать во внешних факторах – ведь процессы упадка можно было наблюдать и в Европе, и на Ближнем Востоке. Историки климата и физических процессов на нашей планете фиксируют ряд тектонических сдвигов в VI веке, сопровождавшихся, как водится в таких случаях, извержениями вулканов, землетрясениями, засухами, эпидемиями, и прочими прелестями жизни. Это валом прокатилось по всему миру, обрушив, в числе прочего, и аравийские царства, бывшие жители которых были вынуждены приспосабливаться к новым условиям. Впрочем, это крушение было скорее дополнительным фактором, второстепенным, нежели прямым. Попытки создания новых структур резко отличались друг от друга в разных регионах, однако всеобщий упадок спровоцировал развития рахманистских монотеистических верований, одно из которых стало зародышем ислама, первотолчок которому дал небогатый купец Мухаммад ибн Абдаллах…

Книга – целиком аналитическая, в ней нет лишней информации, всё по сути и помогает объяснить авторскую концепцию. Она является олицетворением так называемого «мир-системного подхода», который использует Коротаев, беря во внимание самый широкий контекст истории. Это основной стержень этой крошечной книги. Это сложно назвать полноценным исследованием, скорее – постановкой проблемы, конспектом для будущей работы. Также она может послужить отличным примером применения мир-системных подходов, которые применяет Коротаев, и которые, как мне представляется, имеют полное право на существование. Хотя я не думаю, что эта книга будет интересна стороннему читателю – больно уж специфические темы обсуждают в ней соавторы.