Московское издательство ОАО «Молодая гвардия», правообладатель товарного знака ЖЗЛ («Жизнь замечательных людей»), намерено в судебном порядке взыскать с волгоградского ООО «ПринТерра» 1 млн рублей за распространение книги саратовского писателя Романа Арбитмана «Роман Арбитман. Биография второго президента России». Руководство издательства обвинило «ПринТерру» в незаконном копировании товарного знака ЖЗЛ на обложке изданного романа. Господин Арбитман называет иск «абсурдным», напоминая, что книга написана в жанре политической пародии, с чем связано и оформление ее обложки.

Московское издательство ОАО «Молодая гвардия», являющееся правообладателем товарного знака ЖЗЛ («Жизнь замечательных людей»), обратилось в волгоградский арбитраж с иском к ООО «ПринТерра», выпустившему в августе 2008 года тиражом в 800 экземпляров книгу «Роман Арбитман. Биография второго президента России». Роман написан самим господином Арбитманом под псевдонимом Лев Гурский. Под этим псевдонимом живущий в Саратове литератор и критик публикует, как правило, сатирические детективы, героем которых то и дело выступает тот или иной президент России. На сей раз автор взялся за себя. В книге «Роман Арбитман. Биография второго президента России», написанной в жанре политической пародии, автор рассказывает о школьном учителе из провинции, якобы ставшем в 1999 году руководителем России. А по истечении второго срока полномочий он улетел в космос, уступив пост шоумену Гарику Харламову. Стоит заметить, что книга вышла в несуществующей серии «Библиотека приключений замечательных людей», а «ПринТерра» издает книги небольшими тиражами.

В московском издательстве сочли, что обложка книги «выполнена в схожем до степени смешения стиле товарного знака ЖЗЛ», заявили, что «не давали ответчику разрешения» на его использование, в связи с чем потребовали признать книгу «контрафактной» продукцией. Руководство «Молодой гвардии» настаивает на уничтожении тиража и просит 1 млн рублей компенсации «за незаконное изготовление и распространение книги».

«Жизнь замечательных людей» (ЖЗЛ) — наименование старейшей российской книжной серии, основанной в 1890 году. В 1938 году ЖЗЛ была передана в ведение «Молодой гвардии». Ежегодный выпуск серии составляет 20-30 биографических книг. Общий тираж ЖЗЛ превысил 100 млн экземпляров.

Стоит заметить, что 30 января этого года ОВД Краснооктябрьского района Волгограда отказало «Молодой Гвардии» в возбуждении уголовного дела по статье «мошенничество», не найдя в действиях «ПринТерры» «состава преступления».

Директор издательства «ПринТерра» (Волгоград) Андрей Тужилкин заявил „Ъ“, что подача московским издательством иска в арбитражный суд вызывает у него «легкое недоумение». «Мы пережили милицейскую проверку, — напомнил господин Тужилкин. — Убедительно доказали силовикам, что обложка, переплет и форзац книги были оформлены исходя из ее основной концепции: спародировать популярные жизнеописания известных людей, исполненных в традиционном агиографическом жанре». «Памятуя о необходимости соблюдения авторского права и никоим образом не посягая на аутентичные торговые марки других издательств, — говорит Андрей Тужилкин, — при оформлении юмористической книги Льва Гурского «ПринТерра» намеренно эклектически соединила разноплановые элементы графического дизайна сразу нескольких пародируемых серий (помимо ЖЗЛ, это «Библиотека приключений», «Библиотека приключений и научной фантастики», «Литературные памятники», «Библиотека пионера и школьника», «Библиотечка военных приключений». — „Ъ“).

Директор волгоградского издательства полагает, что «Молодая гвардия» хочет создать прецедент и впервые в истории «засудить авторов и издателей пародийного и по форме, и по содержанию произведения».

Сам Роман Арбитман назвал иск «Молодой Гвардии» «абсурдным». «Если верить букве и духу судебного иска, инициированного московским издательством, то в 2000-2008 годах президентскую должность в России занимал герой книги — Роман Арбитман», — заметил он „Ъ“.

Удивляется претензиями московского издательства к волгоградскому и литературное сообщество. «В этой истории меня лично изумляет та «звериная» серьезность, с какой дирекция «Молодой гвардии» отнеслась ко вполне невинной шутке, — заметил „Ъ“ главный редактор журнала «Знамя», член русского ПЕН-центра Сергей Чупринин. — Если этому делу будет дан судебный ход, то прости-прощай и мистификация, и пародия, и литературная игра, — все то, без чего литература не живет».

В свою очередь, в «Молодой Гвардии» говорят, что претензий к писателю не имеют, а все вопросы адресованы к издательству, выпустившему его роман. Заместитель главного редактора МГ Вадим Эрлихман заявил „Ъ“, что «по творческим делам» находится « в нормальных отношениях с автором книги Романом Арбитманом», и предположил, что иск был подан «чтобы другим неповадно было», так как « многие пытаются воспользоваться товарной маркой ЖЗЛ».

Татьяна Никитина

Коммерсантъ(Волгоград) № 189 (4244) от 10.10.2009

В работе «Остроумие и его отношение к бессоз­нательному» Зигмунд Фрейд приводил забавный анекдот про двух коммивояжёров. Более полувека спустя ту же историю попытался рассказать людям – на свой, разумеется, машинный манер – робот по имени Роби, герой рассказа советского фантас­та Ильи Варшавского. Поскольку чувство юмора конструкторами не было заложено, результат ока­зался аховым. Публика не оценила стараний Роби, вызвав у механического шутника приступ гнева. «Я настаиваю, чтобы вы смеялись! – орал электрон­ный кретин. – Вы обязаны смеяться! Я требую, что­бы вы смеялись, потому что это смешно! Требую, предлагаю, приказываю немедленно, безотлага­тельно, мгновенно смеяться! Ха-ха-ха-ха!»

Увы, амбициозной жестянке не дано было по­нять то, что человеку уяснить бы следовало. Весе­лить читателя есть великое искусство, которое ма­ло кому по плечу. Ибо юмор – тонкая субстанция, не поддающаяся кавалерийскому наскоку и редак­торскому заказу; заставить человека расплакаться гораздо легче, чем принудить его рассмеяться. Ес­ли, конечно, не щекотать.

В 70-е годы прошлого века среди любителей фантастики пользовались особой любовью несколько сборников «мировской» серии «ЗФ»: «31 июня», «Нежданно-негаданно», «Звёзд­ная карусель» (Фредерик Браун плюс Уильям Тенн), а также «Паломничество на Землю» Ро­берта Шекли, «Тренировочный полет» Гарри Гаррисона и некоторые другие. Составителям удалось – с минимальными потерями – включить в сборники по-настоящему остроумные и па­радоксальные произведения, чьи авторы обладали умением развеселить публику, оставаясь при этом писателями-фантастами и не впадая в плоско-фельетонную крикливость, эстрадно-гламурную пошлость или генитальную жеребятину. Да, мистер О’Генри, романтический скеп­тик и сумрачный шут американской беллетристики, переночевал в каждом третьем из тех рас­сказов, однако это был достойный сожитель. Неназойливый и уместный. С его интонациями человечество, смеясь, перепрыгивало из прошлого в будущее; ирония сдерживала пафос, а фарс на новом витке исторической спирали смягчал былые трагедии.

Весёлый свечной заводик забугорной НФ по части релаксации обгонял наших корифеев разговорного жанра (кроме Райкина – Жванецкого) и, как ни смешно, вырабатывал ненамно­го меньше оптимизма, чем все производственные мощности советского Агитпропа. Недаром же старенький Шекли, покинувший у себя на родине первую лигу, в странах СНГ считался од­ним из лучших игроков. Инвестиции в русскую фант-юмористику, невольно сделанные мисте­ром Шекли и его коллегами в 60-е, принесли плоды. Многие произведения из сборников на­ших соотечественников – Кира Булычёва («Чудеса в Гусляре»), Ильи Варшавского («Тревож­ных симптомов нет»), Вадима Шефнера («Скромный гений»), Владлена Бахнова («Внимание: ахи!») – в серии «Библиотека советской фантастики» и сегодня легко выдерживают конкурен­цию с шедеврами англоязычных мэтров...

Теперь произведём глубокий выдох и быстренько отмотаем вперёд остатки застойных го­дов и две перестроечные пятилетки, к исходу которых серия «ЗФ» издательства «Мир» тихо скончалась, а почти все экологические ниши, прежде занятые переводными фантастами (от космического боевика до антиутопии и, конечно, fantasy), заполнили энергичные соотечествен­ники – в основном молодые и бестрепетные. Эти под заказ могли сбацать хоть Бетховена на расчёске и оборвать уши недовольным слушателям. С такими вот кадрами издательство «ЭКСМО» готово было штурмовать последний невзятый бастион – весёлую НФ, чтобы на отвоё­ванных территориях выращивать in vitro своих шекли-браунов-теннов-и-компанию.

Первым пристрелочным залпом стал дуплет из коллективных юморо-фантастических ство­лов, один из которых бабахнул сборником с победным наименованием «Наши в городе», а дру­гой с названием обескураженным, – «Наших бьют». Даже наиболее приличные из авторов шу­тили словно бы из-под палки, а уж авторы прочие-разные не нашли для сборников ни одного мало-мальски запоминающегося сочинения. В итоге наши всухую продули закордонным буржу­ям, а читатели обоих названных сборников могли улыбнуться лишь в одном случае – предста­вив в деталях, что здешних авторов действительно бьют. Тем не менее «ЭКСМО» сочло старт удачным и на пару лет выгородило жанру самостоятельную серийную делянку, назвав её «Юмористическая фантастика».

Автор этих строк попытался одолеть несколько книг. Первые два встреченных блина оказа­лись комом: у читателя сборника унылых рассказов Алексея Калугина «Патруль вызывали?» смех можно было вызвать только щекоткой, а его тёзка Алексей Лютый (создатель трилогии «Рабин Гут») был уверен, что растянутый на три тома анекдот про ментов – прекрасный повод для веселья.

Ваш обозреватель, помнится, напрягся и взялся за эпопею Сергея Костина с перспектив­ным названием «Лысая голова и трезвый ум». На первых же страницах там возникли капитан Угробов и Мария Баобабова, а уровень фантастики вместе с глубиной юмора можно было из­мерить цитатой: «Там была летающая тарелка... И масса зелёных человечков. Пришельцев то есть. Но зелёных и настоящих. Они намеревались свергнуть существующую власть, захватить Землю и засеять пространство нашей планеты зелёным горошком».

Стиснув зубы, автор этих строк открывал роман Вячеслава Шалыгина «Огонь, водка и мед­ные трупы» – и тут же погружался в пучину журнала «Крокодил» тридцатилетней выдержки. К остротам про тещу и пьяного сантехника добавлялись шутки из числа заборных. Главного поло­жительного героя звали Зигфрид Безногий (это фамилия у него такая), главного отрицательно­го – Яков Злюхин, а прочую свою фантазию автор изводил, изощряясь в названиях (среди кото­рых блистали планеты Супертрахбах, Дрисландия и т.п.). В результате над всем повествовани­ем плыло специфическое амбрэ – словно метеорит угодил в сельскую уборную и всё переворо­шил...

О книгах упомянутой серии (к настоящему моменту давно закрытой), быть может, и вспоми­нать бы не следовало, если бы их выход не был столь симптоматичен. Это была своеобразная веха: упадок отечественной фант-юмористики в начале третьего тысячелетия стал очевиден – причины объективные сплелись с объективными.

Умер Борис Штерн, которого издатели напоследок загнали в чуждую ему романную форму. Неунывающий прежде джинн Евгений ибн Юрьевич Лукин, став рабом лампы «АСТ», утратил немалую часть природной весёлости. Восходящая звезда телекапустников Лео Каганов, подав было надежды рассказами из сборника «Коммутация», сам развеял те надежды банальной «Харизмой». Вячеслав Рыбаков растратил силы на несмешного Хольма Ван Зайчика (в пер­вом же романе цикла возникли персонажи с именами, чудовищными даже для эстрадной юморески: Мокий Нилович Рабинович, Джанибек Гречкович Непроливайко... вы уже поняли, что второй – космонавт?). Олег Дивов, будучи сравнительно молодым человеком, хотел понра­виться сверстникам, а потому демонстрировал в рассказах отвязанность – каковая сводилась лишь к преобладанию выражений типа «страшно до усеру» и «сортирного юмора» (приём до­стигал апогея в рассказе «Вредная профессия», где действовала слаженная команда ассени­заторов). Даже, казалось бы, необратимо остроумный Михаил Успенский, сдал свои позиции, высадив «белый хрен в конопляном поле».

Кто занял образовавшие пустоты? Бодрый «Петросян-от-фантастики» Дмитрий Емец («ЭКСМО») и организатор сыска при Царе Горохе Андрей Белянин – они и сейчас бьют рекор­ды по тиражам. Однако сериал Емеца о Мефодии Буслаеве, похоже, утомила уже не только чи­тателя, но и создателя, а серия «Юмористическая фантастика» в «Альфа-книге» (Белянин там – номер первый) тиражирует en masse непритязательные «самодельные» хохмы – как если бы Дарья Донцова распространила своё влияние и на фантастический жанр.

Просматриваются ли ныне иные, светлые перспективы? Я их не вижу: пока правит бал па­тентованная литературная веселуха, украшенная фенечками вроде скафандров, серо-буро-ма­линовых братьев по разуму или бодрых ведьм. Всё это способно вызвать у вменяемого читате­ля либо разлитие желчи, либо приступ тоски.

«Воображение дано человеку, чтобы утешить его в том, чего у него нет, а чувство юмора – чтобы утешить в том, что у него есть», – говорил великий парадоксалист Оскар Уайльд. Другой знаменитый британец, Джордж Бернард Шоу, однажды заметил: «Иногда надо рассмешить людей, чтобы отвлечь их от намерения вас повесить». Таким образом, знаменитый англий­ский юмор располагается в этом промежутке, от «утешить» до «отвлечь». Где прячется юмор у теперешних российских фантастов и поможет ли он им избежать неприятностей в случае чего – большой вопрос.

Роман АРБИТМАН,

г. САРАТОВ

Впрочем, в издательстве "Мир" работали приличные люди, которые, верстая темпланы, старались не перегибать палку и извлекать пользу даже из пропорционального принципа (например, за Польшу в "ЗФ" довольно часто играл Станислав Лем — мировая величина, не имевшая, строго говоря, к строительству социализма никакого отношения). Сборники составлялись людьми, по большей частью, профессиональными и совестливыми и чаще переводчиками или критиками, чем фантастами, а поэтому общая картина была не слишком удручающей: подобному тому, как более сильные члены хорошей команды поддерживают более слабых, фантасты, получше подпирали — за счет контекста — фантастов пожиже...

Современный немецкий фантаст Андреас Эшбах ничего о наших принципах составления команд, похоже, не знал, а знал бы, не поверил бы, а поверил бы, не захотел бы пользоваться советским опытом из принципа — своего навалом, мы сами с усами. Кроме того, его наверняка грела мысль составить не КАЧЕСТВЕННЫЙ сборник, а ПЕРВЫЙ в истории объединенной Европы сборник фантастики тех стран, которые входят в Евросоюз, — так что англичан с их фунтами стер¬лингов (а заодно и англоязычных ирландцев) долой. Таким образом, в числе авторов "Триллиона евро" оказались четыре немца, три француза, три испанца, два бельгийца, один австриец, один голландец, один финн, один итальянец и один грек.

Составитель в предисловии с таким упоением рассказывал о том, как долго и мучительно он выискивал — представительства ради — экзотических грека и финна, что ужасные подозрения закрадывались уже с самого начала. Подтвердились они самым печальным образом: на КАЧЕСТВО текстов Андреасу Эшбаху было решительным образом плевать. Более того. Создавалось впечатление, что, открыв антологию своим заглавным рассказом, Эшбах постарался сделать так, чтобы все последующие не поднимались над уровнем вяловатого финансово-фантастического памфлета, главная мысль которого (весь Евросоюз погряз в долгах, вау!) стоит три евроцента максимум.

Что ж, в этом случае замысел можно считать отчасти удавшимся. В сборнике есть всего ОДИН приличный рассказ, и это не заглавный: новелла "Исторгнутые" Михаэля Маррака, посвященная новой разно¬видности космотуризма (туризм для самоубийц), ладно скроена, крепко сшита, не перегружена научпопом и содержит нетривиальную концовку. Еще несколько рассказов сборника, хоть и никаковы по части новизны или художественности ("Тысяча евро за жизнь" Элии Барсело, "Кто платит за переправу?" Танассиса Вембоса, "Цена денег" Эдуардо Ваквезиро и еще пара текстов), снабжены хотя бы внятным идеологическим мессиджем, впрочем, левой направленности (мол, капитализм — бич народов, хищничество выйдет боком, микрочип вам в ухо!). Прочие же рассказы сборника — штучки ни о чем, игра в бисер газетными апокалиптическими страшилками: гло¬бальное потепление, обледенение, оскудение, облысение и проч.

Каждому рассказу, включенному в сборник, предпослана справка об авторе. Наш читатель, не без некоторого смущения обнаружит, что для большинства авторов фантастика не главная сфера творчества, а для некоторых и литература вообще — скорее, область хобби, чем способ зарабатывать на жизнь. Только о французе Пьере Борда же сообщается, что тот "может жить за счет писательства" — да и то ввиду его "поразительной продуктивности". Он и для этой антологии рассказ написал специально, с гордостью сообщает составитель. Не будь такого предуведомления, читатель мог бы подумать, что мэтр (как и, похоже, большинство из авторов сборника) просто скинул Эшбаху первый подвернувшийся под руку текст — чтобы этот надоеда со своими евроидеями отвязался поскорее.

Тереза Саймонз, дочь американского военного, родилась в Англии, затем на долгие годы переехала в США, а затем возвращается обратно в страну своего детства. Не от хорошей жизни возвращается. И не в силу «производственной необходимости». Внезапно оставшись вдовой (ее мужа-фэбээровца застрелил американский маньяк), она приезжает в маленький британский город, чьи жители совсем недавно тоже испытали нападение своего собственного вооруженного безумца. Формально ничего не связывает двух маньяков, кроме modus operandi. Однако Терезе кажется, что нечто общее тут есть. И что как только она поймет, отчего вроде бы обычный горожанин из Булвертона открыл огонь по окружающим людям, это ее открытие как-то поможет понять смысл действий убийцы ее мужа...

Роман «Экстрим», вышедший из-под пера британского писателя Кристофера Приста, недавно увидел свет в серии «Интеллектуальный бестселлер» издательства «ЭКСМО». Прежде чем подробнее коснуться особенностей сюжета книги, следует рассказать об авторе и предыдущих его романах — два из них ныне переизданы в той же серии.

Создатель «Экстрима» долгое время был известен российским (а до того — советским) читателям как «твердый» научный фантаст, создатель романов «Опрокинутый мир» и «Машина пространства», которые были выпущены в популярной некогда серии «ЗФ». И лишь сравнительно недавно, уже в начале третьего тысячелетия, когда на русском вышел роман «Престиж» (написанный еще в 1995 году), русскоязычному читателю открылось «второе лицо» Приста.

«Престиж», безусловно, содержит элементы фантастики, но не вписывается в привычную схему science fiction. Читатель становится свидетелем схватки двух английских фокусников, живших в XIX столетии, — Альфреда Бордена и Руперта Энджера. Мы имеем возможность взглянуть на события с двух точек зрения и понять, что у многолетней бессмысленной вражды двух мастеров престидижитации нет ни смысла, ни виноватых. Два мэтра подстраивают друг другу гадости, завидуют успехам друг друга и непрерывно совершенствуют свое искусство, чтобы досадить противнику. Тайна одного из соперников, Альфреда Бордена, так и остается до конца не раскрытой; тайна второго тесно связана с выдуманным открытием реального физика Николы Теслы. Но финал романа, переносящий нас в фамильный склеп Энджеров, по-прежнему оставляет много вопросов...

Впрочем, даже не будь в книге элемента необычайного, сюжет все равно бы приковывал читательское внимание. Ибо мир иллюзий — особая вселенная, где действуют иные правила и где главное происходит не на глазах у почтеннейшей публики, но скрыто от глаз. Вот и история взаимоотношений потомков двух фокусников, жителей современной Британии, выведена за скобки. Но додумывать можно сколько угодно — сюжет позволяет.

Благодаря экранизации — фильму Кристофера Нолана с участием Кристиана Бейла и Хью Джекмена — роман «Престиж» стал популярен и в нашей стране. На волне этой популярности у нас выпустили еще один роман «непохожего» Приста — «Гламур». На языке оригинала опубликован значительно раньше «Престижа», но до нас дошел позже: к прихотливости фантазии Приста, вышедшего за рамки привычной SF, надо привыкнуть.

Роман о фокусниках был более прост, «Гламур» более прихотлив. В центре произведения присутствует фантастическая идея невидимости, но не той, которой добивался соотечественник писателя, уэллсовский Гриффин. Невидимость Сьюзен, возлюбленной тележурналиста Ричарда Грея, не связана с нарушением физических законов, а скорее имеет отношение к психологии. В конце концов опытные японские ниндзя могут «отводить взгляд» своих противников, но этот вовсе не означает, будто их физические тела перестали отражать свет. Оказывается, существуют люди, обладающие «гламуром» — причем слово это (The Glamour) означает не столько «очарование», сколько «чары». «Гламурные» персонажи могут оставаться за пределом видимости простых смертных и по сути паразитировать на них: воровать одежду, вещи, продукты, будучи в полной уверенности, что мошенников никто не увидит и не схватит за руку.

Сьюзен, по счастью, пребывает в пограничье между «видимым» и «невидимым» миром, и она изо всех сил старается быть обычным человеком и законопослушным членом общества. А вот ее дружок, Найалл, невидим необратимо — и это обстоятельство провоцирует в нем чувство презрения к простым смертным и одновременно чувство глубокой зависти к ним. Ричард Грей, как выясняется, «гламурен» лишь частично, а потому ненависть к нему становится смыслом существования Найалла. Когда-то невидимкой владела любовь к Сьюзен, теперь же осталась одна вражда к своему счастливому сопернику... Пожалуй, в Найалле есть что-то от уже упомянутого героя Герберта Уэллса, Гриффина. Ощущение изгойства (связанного с невероятными возможностями) безвозвратно разрушает психику. В финале невидимке удается победить и вытеснить Грея. Но счастья это никому из персонажей романа не принесет. Даже победителю...

Такой же открытый, многозначительный финал ждет и читателей романа «Экстрим», упомянутого в начале нашего обзора. Формально книга Приста (написанная в 1998 году) — не столько детектив, сколько тоже фантастика: в мире, где живет Тереза Саймонз, виртуальные технологии достигли высот. Можно «оцифровать» воспоминания любого свидетеля любого происшествия и на этой основе сконструировать компьютерную действительность, внешне неотличимую от реальной жизни. Надев виртуальный шлем компании «Экс-Экс» (и заплатив приличные деньги), человек может увидеть мир глазами кого угодно — вплоть до тех же маньяков, один из которых терроризировал Булвертон, а второй сделал Терезу вдовой.

Автор довольно долго водит за нос читателя. И нам, и героине кажется, что, прокручивая виртуальную ленту событий, мы в конце концов приблизимся к разгадке. В действительности же писатель потихоньку подводит героиню к пропасти безумия, за которой грань между реальностью и компьютерным «новоделом» окончательно стирается. И в финале сама Тереза уже не может разобрать, где прошлое, где настоящее, где реальность, где электронное порождение фирмы «Экс-Экс». И когда Тереза в своем выдуманном путешествии спасает своего мужа от пули маньяка, она уже верит: это на самом деле. Это правда. Или почти правда?.. Ох, только бы не думать об этом маленьком, но таком роковом «почти»...

Грядущий 2009 год будет, вероятно, памятен всем, кому небезразлично творчество братьев Стругацких: на экраны выйдут сразу два фильма — экранизации романов писателей: «Трудно быть богом» (Алексей Герман) и «Обитаемый остров» (Федор Бондарчук).

Однако и уходящий 2008 год тоже оказался важной вехой стругацкианы — увидели свет несколько книг, имеющих прямое отношение к «жизни и творчеству» этих знаменитых советско-российских фантастов.

Минувшей весной появился четвертый том серии «Неизвестные Стругацкие» (составитель — Светлана Бондаренко), подводящий итог публикации черновиков и вариантов произведений авторов.

Позже был выпущен обширный биографический том Анта Скаландиса «Братья Стругацкие» (издать книгу планировалось в серии «ЖЗЛ» издательства «Молодая гвардия», но из-за обстоятельств непреодолимой силы право выпуска перешло к АСТ).

Наконец, осенью 2008-го на книжных прилавках возникла первая книга «Письма. Рабочие дневники. 1942—1962 гг.», в маркетинговых целях снабженная уже знакомым серийным брендом «Неизвестные Стругацкие» (составители и публикаторы — Светлана Бондаренко и Виктор Курильский).

Возможны варианты

Четырехтомник с черновиками и вариантами, кстати, мог бы вообще не состояться: Борис Стругацкий долго сомневался, следует ли осуществлять этот проект в принципе.

«Недоделанное... необработанное, — говорил мэтр будущей составительнице серии. — Под такими текстами подписываться стыдно...»

Мысль о том, что читателям совсем не обязательно знать, «из какого сора» явились те или иные любимые тексты, наиболее емко выразил Михаил Лемхин.

В статье, включенной — в порядке нездорового плюрализма — в заключительный том, Лемхин советовал не подпускать публику ко всему этому «сору», дабы не уронить реноме знаменитых фантастов.

Светлане Бондаренко (благодаря усилиям которой ранее осуществилось 12-томное собрание сочинений Стругацких, где произведения впервые публиковались без цензурных изъятий) пришлось приложить немало усилий, пока Борис Натанович не дал согласие на публикацию.

Члены исследовательской группы «Людены», помогающей составителю, исходили из того, что творчество братьев Стругацких — не просто совокупность текстов, но социокультурный феномен, который вызывает интерес и на макроуровне, и на микроуровне.

Публикация черновиков и вариантов должна была продемонстрировать (и продемонстрировала) не только сам процесс кристаллизации конкретных замыслов, но и писательскую эволюцию.

От простого к сложному, от любительства к высокому профессионализму, от безоблачного мироощущения к беспокойству (один из вариантов «Улитки на склоне» назывался, кстати, «Беспокойство»). От первых сомнений к осознанию глубоких противоречий, заложенных в основе окружающего мира.

Та же «Улитка на склоне» — один из самых мрачных текстов авторов — задумывалась поначалу как приключенческая повесть про космических робинзонов. А к антитоталитарному «Обитаемому острову» авторы приступали, имея намерение написать незамысловатый боевик о приключениях супергероя-комсомольца...

«Раскопай своих подвалов и шкафов перетряси...»

Биография писателей, представленная Антом Скаландисом, вызвала среди почитателей Стругацких реакцию далеко не однозначную.

С одной стороны, современный биограф актуализовал огромное количество документов, прежде лежавших под спудом, просеял тонны периодики, взял десятки интервью у друзей и близких писателей. Некоторые дни жизни писателей воссозданы едва ли не по часам, а некоторые факты стали достоянием читателей впервые.

Биограф запечатлел отношения писателей со своими издателями — сперва почти идиллические, затем все более напряженные, переходящие (уже на исходе брежневского маразма) в позиционную войну, когда издательских начальников можно было обуздать, играя на противоречиях в среде самого высокого советского руководства.

Скаландис не упустил ни одного значимого конфликта, а историю борьбы писателей за книжную публикацию многострадального «Пикника на обочине» запечатлел во всех безрадостных подробностях.

Короче говоря, автором книги (как выразился по аналогичному поводу Саша Привалов в «Сказке о Тройке») «проделана большая работа... добрые намерения... в самом деле, человек же старался...».

С другой стороны, Скаландис порой явно не справлялся с собранным им обширным материалом, пренебрег искусством отсекать лишнее, располагая сведения хаотично.

Подробности личной жизни старшего из братьев были нарочито выпячены — чуть ли не в духе нынешнего гламурного журнализма. И, что самое прискорбное, автор часто сбивался на дурную беллетристику, зачем-то поминая биографические обстоятельства собственной жизни, вряд ли тут уместные...

В отличие от Скаландиса, составители тома «Письма. Рабочие дневники...» воспользовались своими прерогативами комментаторов лишь в самой минимальной степени — если без связок или ситуативных разъяснений уж никак нельзя было обойтись.

В тех случаях, когда между письмами или дневниковыми записями Стругацких зияет явная лакуна, авторы заполняют ее относящимися к данной теме фрагментами воспоминаний, интервью и заметками, расширяя контекст. Если, например, братья в письмах обсуждают какую-нибудь статью или чье-либо выступление, читатель может тут же, не заглядывая куда-то в примечание, познакомиться с предметом обсуждения.

Первыми письмами Аркадий с Борисом обменялись еще во времена Великой Отечественной, в 1942 году. До 1957 года переписка была нерегулярной, а затем обмен посланиями перестал быть спонтанным и стал соотноситься с их творчеством (старший из братьев-соавторов жил в Москве, младший — в Ленинграде). Эпистолярное общение достигло пика в 1966 году (за 12 месяцев — 75 посланий!) и прекратилось в 1984 году.

Читатель становится свидетелем увлекательного процесса развития личностей: молодые люди, абсолютно советские догматики-сталинисты, постепенно меняются, трансформируются, и вскоре от былой наивности не остается уже и следа.

Период, ограниченный рамками первого тома (1942—1962), был отмечен первыми рассказами и первой опубликованной совместной книги «Страна багровых туч» (1957), а завершился годом, когда в ежегоднике «Фантастика» вышла повесть «Попытка к бегству», знаменующая новый этап творчества писателей.

А дальше будет «Трудно быть богом» (1964), а там и середина 60-х — самый плодотворный период писателей, и пора стремительного общественного «похолодания»...

Впрочем, все это пока еще за рамками первого тома. Продолжение следует. Мы с вами, увы, уже знаем будущее, а герои этой книги еще пока полны счастливого неведения...