После «Беглецов» – оказывается, это только первая часть сериала, что, наверное, кого-то обрадует – читать что-либо у Шустермана не хочется. Пренеприятнейшая книга.

Если бы дело было только в простоте сюжета и характеров, достаточно высокой предсказуемости поворотов и миленьком финале, то роман можно было бы забыть – ну ладно, написал автор приключалку, поразжёвывал мысли и чувства персонажей, рояли расставил в кустах аккуратненько, бывает. Но слишком явная идеологическая окраска задаёт тон всей книге в начале и постоянно подпитывает атмосферу в дальнейшем.

Дело в том, что в романе представлена точка зрения пролайферов (противников аборта), причём в её радикальном, агрессивном выражении – не любовь к жизни, а ненависть к тем, кто отстаивает право на выбор. Именно сторонникам абортов, в понимании автора, якобы безразлично, кого кромсать: плод внутри матери, младенчика на органы или подростка – на отдельные части, да ещё и поддерживая его в сознании. Ведь если «жизнь не представляет ценности» в чьих-то глазах, то она не представляет ценности в любом виде? И вот это передёргивание, эта попытка вывернуть право на выбор, изобразить его как садизм под видом благодеяния, поддерживаемый равнодушным обществом, сразу вызывает неприязнь и к автору, и за компанию ко всем пролайферам. Впрочем, возможно, это и было целью Шустермана: представить их как недалёких людей, неспособных отстаивать свою точку зрения иначе как пририсовывая оппонентам рога и хвост.

То, что разбор живого, находящегося в сознании человека и извлечение из тела женщины ещё не родившегося ребёнка — вещи совершенно разные, автор отметает. У него своя логика. То, что родители будут кормить, одевать и учить потомство в течение 13 лет, а потом решат ухнуть все траты и усилия, и им никто это не возместит, и это при том, что можно родить дитё и отдать в приют – похлеще, но автору и это неважно. То, что в этом случае дети станут совершенно неуправляемыми, а общество нестабильным — выясняется спустя долгие годы после введения новых законов, а прежде никто и не догадывался, – ещё один косяк, но так же надо по сюжету... Таких странностей в тексте хоть отбавляй, желающие смогут посчитать сами. Добавлю только, что регулярно заходит разговор о душе, о душе разобранного, о том, в ком душа помещается после разборки, того ли хотел Бог или не того ли хотел Бог, мелькают младенчики, подкидыши и сиротки, и у всех добрых людей оказывается своя причина, чтобы быть добрыми и оказывать помощь – словом, автор постарался и вложил «духовности», в его понимании или в понимании его гипотетических читателей, полной ложкой. Ему всё равно, что это не духовность, а в одних случаях схоластика, в других пустословие, в третьих – игра на читательских эмоциях.

Роман стоит отнести к особому жанру: антиутопия абсурда. При этом сама история закручена ладно, и уместись это произведение на 40 страницах, мог получиться шедевр, хотя и тоже специфического жанра: пропагандистская фантастика. Но такая в наше время – дело привычное.

А попробую угадать.

В ближайшем будущем можно ожидать запрета произведений, содержащих призывы к свержению любой "законной" власти. Любой. Какой бы она ни была фашистской и упырьской.

Новые антиутопии будут тщательно анализироваться. Старые — "рассматриваться с новых позиций, в соответствии с современными тенденциями морали и духовности".

Если злобные враги напали и хотят поработить, а патриоты бьются до последней капли крови — тогда нормально. Можно читать.

Если закон предусматривает разрезание части населения на кусочки, чтобы сограждане кушали; а неосмотрительный герой идёт такой порядок опрокидывать — то это экстремизм. Запрет, изъятие, сроки за воспроизведение-хранение-распространение.

Абсолютно исключены:

— Изображение представителей власти в негативном свете. Государственный чиновник или страж порядка не может курить, материться, изменять жене и брать взятку. Инквизитор-сатанист, насилующий детей на глазах матери — в строгом соответствии с законом! — умён, дисциплинирован и уважает начальника.

— Критика общественного строя, основанного на традициях. "Хризалиды" Уиндэма — безнравственное глумление над теми, кто следует заповедям и тысячелетиями складывавшимся полезным стандартам. Экстремизм.

Фильмы — то же самое.

Песни и стихи вообще почти все запретят. Какая ещё "Мама анархия, папа стакан портвейна"? Мама женщина, папа мужчина. Это должен знать каждый ребёнок начиная с детского сада.

Что они будут праздновать-то? Депутатские виллы? Жерара Депардье? Повышение налогов и ставок для ИП? Людоедский закон? Закон о пропаганде? О защите религиозных чувств? Фильмы Михалкова? Песни Киркорова? Развод "не венчаных"? Регистрацию по месту жительства? Обвиняемых по "болотному делу"? Иностранных агентов? Запрещённые сайты? Самое правдивое телевидение?

Ну с праздником, да.

----

День Чёрных Занавесок.

Линор Горалик, Сергей Кузнецов "Нет"

----

Огорчительная книга.

С одной стороны, смелое развитие самых разных идей и ловкое использование детективных и остросюжетных ходов (будем справедливыми, чего-то поражающего оригинальностью нет). Фильмы, снятые на ощущениях, общество с совершенно другими взглядами, чем нынешнее, живые человеческие чувства и отношения, загадка вокруг поддельного/настоящего снаффа, закат целой эпохи одного из видов искусства. Грандиозно, красиво, по-серьёзному. Задумывалось.

Но скатилось в односторонний подход буквально в каждом случае. Раз снимают на ощущениях, стало быть, сразу побегут выпускать продукцию про секс, секс, секс. Он же типа самый ощущательный. Никакая иная разновидность киноиндустрии не поминается. Мысль о том, чтобы строить кино на других образах, соединяя их и давая принципиально новые, необычные переживания, приходит только одному умному парню, да и его судьба складывается не лучшим образом.

Зато секс подаётся во всех разновидностях, потому что в будущем все вдруг стали жутко возбудимые и могут завестись от собственного отражения в зеркале. И в ход идут не только групповые-однополые-садомазо совокупления, но и генномодифицирование самих себя в животных, в неведомых существ, а также в детей. Ну и пытки, унижения и убийства кого-то возбуждают тоже...

Возможно, нам показали только кусочек мира. Те области, куда дотянулась эта могучая кино-сексо-индустрия, и персонажей, задетых легальными и контрабандными бионами — при том, что остальная часть будущего осталась за кадром. В конце концов, люди там, как ни странно, ходят на работу, создают семьи, учатся, переезжают из города в город, звонят родителям... Но из-за нагнетания эмоций и концентрации только на одной стороне жизни кажется, что там везде так — и делается не по себе.

Чувства людей и правда реальны, их передача в виде потока мыслей свежа и вызывает отклик, но в итоге всё оборачивается истерикой. Отношения строятся так, что кто-то в паре или группе использует, предаёт другого или не может ответить на его чувства. Безысходность и разочарование — почти во всех случаях.

Загадка снаффа — единственный интересно выстроенный элемент сюжета. Настоящий снафф или поддельный? Если настоящий, то почему криминалисты видят в нём фальшивку? Если поддельный, то существует ли настоящий? Кто стоит за подпольными производствами? Впрочем, личность главного злодея предположит любой, кто посмотрел три современных фильма про таинственных маньяков.

Ну и обрушение индустрии. Окончание золотого века порно, исчерпавшего себя. Утратившего "величие чувств" и так далее. Сюда почему-то приплели засилье условностей и политкорректностей, когда цензура требует обязательного наличия актёров такого-то пола, с таким-то цветом кожи и в таких-то сценах. Можно было бы поверить, если бы не одна деталь, которая опрокидывает вообще всю концепцию. Актёры будущего, занимаясь сексом перед камерами и заодно транслируя все нужные чувства и ощущения, якобы всё это и испытывают! И не просто играют в своём сознании любовь или страсть к незнакомым людям/зверям, но и такую сложную гамму, как, например, ощущения Дюймовочки в первую брачную ночь с кротом. Это где же набирают таких талантливых, спросите вы? Наверное, долго готовят и учат? Нет-с, прямо с улицы. "У вас замечательная фактура", и готово: новая звезда. При этом авторы очень опрометчиво позволяют одной из случайных героинь постебаться над порно двадцатого века: дескать, любая актриса поохает, и все верят. Да во-первых, не верят, а во-вторых, в то, что через пятьдесят лет будут не делано охать, а по-настоящему чувствовать придуманные сценаристом чувства, верится ещё меньше. Что все со всеми, и хоть с тринадцати лет — веришь. Что научатся "играть ощущения" — нет, потому что тут нужны изменения не общественного плана, а перестройка человеческого сознания и подсознания. А с этой перестройкой и всё остальное изменилось бы, и гораздо больше, чем нам показано.

В целом же, роман излишне длинный. Всё то же самое можно было написать в три раза короче. Возможно, при этом снизилась бы откровенность чувств, ведь сейчас мы практически в реальном времени следим за мыслями персонажей, а это дело долгое. Но кому-то такая подача текста нравится, а мне приходилось читать по верхам, потому что такое бормотание похоже на цыганский гипноз: заморочить, отвлечь, отключить сознание.

Однако же приём действует. Очень трудно после прочтения удержаться от того, чтобы передать свои впечатления схожим образом. Отзывы на книгу на разных ресурсах зачастую копируют повторения, эмоциональность, сбивчивость и лёгкую корявость изложения. Причём делается это явно неосознанно, просто книга сохраняет свой эффект ещё долго. Пишут, что порнография в книге не главное, что главное в ней люди, живые и любящие, тёплые и настоящие, которые живут своей непонятной жизнью и иногда останавливаются, чтобы взглянуть нам в глаза... они все извращенцы-мутанты-сумасшедшие, но такие же, как мы... С чем не поспоришь.

При моём скептическом отношении к постмодернизму впечатления от книги также подпортили имена и названия. Кажется, ни одного нет такого, чтобы не отражало или не пародировало известные реалии, личностей, и это мельтешение не придаёт какие-то новые смыслы, а только отвлекает. Нарекая производителя наркотических трипов Гегелем, а полулегального порнодельца Гоголем, авторы, может быть, подмигивают сами себе и "узкому кругу ценителей", ну а на мой вкус это лишний минус роману.

Не хочу упоминать матюки и порнографию как основу сюжета. Этим современного читателя не шокировать, и если бы таким образом было нарисовано впечатляющее и вызывающее эмпатию полотно — да пожалуйста. Хорошую книгу с матом и порно всё равно можно порекомендовать. А "Нет" я никому посоветовать не решусь. Вернее, так:

Тем, кто считает секс и порно грязными, однополые отношения мерзкими, проституток и стриптизёров — людьми второго сорта, — эту книгу стоит почитать. Она действительно покажет, что это не самые худшие вещи на свете, эти люди такие же, а может и более настоящие и достойные, чем иные из живущих ныне. Невозможно плохо относиться к тем, чьими мыслями, радостями и страданиями проникаешься так ярко. Но тому, кто уже сейчас смотрит на вещи шире, книга не скажет ничего нового, зато принесёт кучу огорчений, потому что страдания героев в ней перевешивают радости, и судьба многих складывается печально, а усилия оказываются напрасны.

"Нет" — депрессивная книга о человеческих драмах и трагедиях, и какую бы красивость, утончённость и настоящесть ни высматривали её поклонники за порно-подробностями, это роман о некрасивости и зле мира, которые торжествуют и будут торжествовать.

Кадзуо Исигуро "Не отпускай меня"

----

(Отзыв, как и многие другие на эту книгу — большой спойлер.)

Я понимаю тех, кто не понимает эту книгу. Видит в ней нелепую антиутопию, полную неувязок, и безвольных героев, недостойных сострадания. Так для меня выглядел «Биологический материал» Нинни Хольмквист – история о бессмысленной покорности. А более глубокий, метафорический слой, жизнь клонов как отражение нашей жизни, пока не дошёл до моего сознания – что ж, тем больше поводов перечитать роман. А перечитать его стоит.

На самом деле расхождения между «Биологическим материалом» и «Не отпускай меня», между их героинями и реальностями огромны. Доррит – женщина взрослая, выросшая на привитых родителями европейских ценностях, прожившая 50 лет как свободная личность, всегда всё решавшая сама (на результаты чего и напоролась в итоге). Поэтому её поведение кажется неслыханным: отдать себя в руки экспериментаторов, не бороться за свободу и жизнь, даже не воспользоваться редким шансом... позволить забрать ребёнка. Есть чему ужаснуться, тем более что происходит всё в нашем, весьма узнаваемом мире, только чуть дальше в будущее. Налицо плоды репрессивных законов, по большей части демографически-пролайферских, ну и немного общественно-пользовых. Что можно видеть и сейчас.

Да, для нас хороший герой антиутопии это тот, кто отважно борется за справедливость, за свои и чьи-то ещё права, не покоряется судьбе. Поэтому и героиню Хольмквист, и героев Исигуро так трудно понять и принять: что это ещё за смирение?

А вот что: мир Кэти Ш. – это не наш мир. Он очень похож, почти во всех реалиях, с известными поправками. И всё же он абсолютно другой, и подходить к нему с привычными мерками бессмысленно. И приглядевшись к этому, соседнему с нашим, миру, героев понять очень просто.

Ну посмотрите же внимательно. Ведь это мир победившего фашизма.

Возможно, нацистская Германия проиграла войну, но фашизм никуда не делся, он перешёл в иное состояние. (Тут сразу возникают соображения, кто именно начал эксперименты по клонированию людей для выемки органов – но в романе об этом ни слова). Теперь это фашизм биологически-метафизический, наделяющий человеческими правами по наличию — чего бы вы думали? — «души». Да подождите, есть ли эта субстанция у обычных людей, рождённых естественным путём, можно ли её обнаружить? Сомневаюсь. А жители соседнего мира не сомневаются. Они ещё делят людей на «правильных» и «отбросы», и клонировать для запчастей будут только бродяг, проституток и преступников. Успешные-красивые-образованные такого не позволят.

(Огромная удача романа в том, что автор остановился на упоминании души и не стал развивать религиозную тему, иначе книга превратилась бы в пережёвывание очередного «Позволительно ли клонам молиться Богу». Нет, для глубоких вопросов бытия размышления о Святом Духе излишни. А вопросы жизни, смерти и свободы понятны и верующим, и атеистам).

По-моему, в соседнем мире вообще никто не задаётся вопросом: доноры, они люди? Нигде это не обсуждается. Сейчас трудно вспомнить, присмотрюсь в следующий раз, но кажется, Кэти ни разу не употребляет слова "человек" по отношению к себе и своим друзьям. Доноры и помощники. Воспитанники. Мальчики-девочки. Изредка — клоны. Записки она явно пишет для таких же, как она, постоянно вставляя «не знаю, как было в тех местах, где росли вы...», всерьёз не рассчитывая, что это прочтёт кто-то из «настоящих» людей. Не интересует их творчество клонов, ни стихи, ни картины, ни поделки – реципиентам нужно совсем другое.

И никто не называет этих девочек и мальчиков без фамилии людьми. Даже для самых понимающих и заботливых они – «создания». Не рождённые от матери и отца, не знавшие родительской любви. Созданы они с определённой целью, а иначе вообще не появились бы на свет. В них вложены средства, усилия, труд и даже чей-то талант – и ещё бы они это всё не оправдали. Да они должны быть счастливы, что вообще получили _возможность существовать_ хоть какое-то время.

Для нас, в нашем мире уверенного гуманизма, где понятие Человека постоянно получает всё более расширенное толкование, происходящее в соседней реальности дико. Но реальность эта описана автором абсолютно логично и последовательно, не верить в неё невозможно. А поверив, понимаешь, что нет никаких нестыковок в устройстве страшного мира.

Почему клоны одиноки и замкнуты в своём кругу? Да ведь с ними не захотят общаться. Людей переполняют отвращение и страх перед _созданиями_ , лучше не замечать их, столь похожих, но других, не таких, не равных. Тех, из кого завтра могут вынуть часть, чтобы вставить тебе. (И все опекуны, и все спонсоры наверняка впадали в оцепенение, стоило подумать, что дети, у которых они ищут душу, однажды поделятся с ними своим телом... не в сексуальном смысле, а в куда более прямом).

Почему они не сопротивляются? Почему не выдумывают способов побега или причинения себе вреда? Да ладно вам, вспомните, что это за общество — неужели там не предусмотрят всех неожиданностей, методов пресечения и кар для строптивых? Мы видим только кусочек мира, смотрим глазами Кэти, которую судьба поместила в райский Хейлшем, вот и кажется, что всё так счастливо и блаженно. В книге достаточно упоминаний о других воспитанниках, из совсем других мест, от вида которых Кэти потеряла бы сон, — додумайте сами всё, что хозяева того мира могли "упустить", но, разумеется, учли.

Доноры это листки, скопированные из книги жизни, у них не было предисловия и не будет продолжения. Даже в нашем мире у детей, не получивших родительской любви, навсегда занижена самооценка. Для героев романа естественны любые манипуляции над ними: они сами не видят в себе личностей, заслуживающих лучшей доли. Их жребий брошен, всё решено, и остаётся только радоваться тем дням и годам, которые _создания_ получили по милости создателей.

Вот она, альтернативная психология, мышление других существ, вот она, фантастика как есть! Автор даёт нам такую редкую возможность — прожить вместе с героями эту недолгую, заданную свыше жизнь без выбора, без будущего, без отсрочек. Прочувствовать эту трагедию не-гуманизма, этого страшного круговорота, из которого не вырваться ни тем, ни другим – и из которого не смогли бы вырваться и мы, если уж начистоту.

И изменить что-то в том обществе уже вряд ли возможно. Если когда-нибудь найдут возможность исцелять, не прибегая к пересадке органов, людей просто перестанут клонировать. Не будет этих маленьких страдающих _созданий_, каждое из которых — целый мир, как любой из нас и любой из тех, кто живёт рядом с ними, но предпочитает о них не думать.

А пока есть то, что оставили после себя эти случайные творцы. В соседнем мире – Галерея. А у нас – записки Кэти. В которых каждое слово, каждое воспоминание говорят о том, что писал их такой же Человек, как мы, о таких же людях. Они растут, узнают новое, терпят неудачи и радуются успехам. У них такие же чувства и мысли. Такие же надежды и планы... совсем недолго, в детстве, пока правда не предстаёт перед ними. Но по тому, как они впитывают те человеческие радости, которые им позволены, можно сказать, что, будь такая возможность, они прожили бы жизнь как полноценные люди.

И наверное, окружающие это понимают. Не отдают себе отчёта, но понимают. Что забирают органы, лишают жизни таких же как они. Потому-то так мешает обществу Хейлшем и другие похожие заведения: делают клонов слишком похожими на людей. Нет, не надо, прекратить – это материал для пересадки, и незачем материалу давать какую-то надежду.

И надежды у них нет, свою судьбу они приняли. Для них выемки естественны, а короткая жизнь – дар свыше, точнее, не дар, а долг, который они обязаны вернуть. Единственное счастье, доступное донорам, единственное, в чём у них есть выбор – возможность быть вместе с тем, кого любишь, хотя бы недолго.

И я, кроме большой трагедии человечества, вижу в романе трагедию личную. Трагедию украденной любви. Кэти и Томми не получили отсрочку – но она могла быть у них! Те самые одиннадцать лет вместе, или даже больше, если считать годы в Хейлшеме. Не запоздалая близость, а вся молодость, пусть и посвящённая работе помощниками, а затем омрачённая выемками. Но их молодость присвоила Рут, манипуляторша и интриганка, ничего в итоге не выигравшая. Она не сильная личность и не героиня – она злодейка в этой истории, и злодеяние нельзя ни исправить, ни простить. Но Кэти и Томми прощают.

Успев привыкнуть, что можно не получить вообще ничего, они радуются самой малости, тем нескольки месяцам, которые напоследок проводят вместе. А мы, читая об этом, можем понять, как на самом деле повезло нам, у которых есть несоизмеримо больше, у которых есть всё: и предки, и потомки, и время, и выбор, и жизнь в другом, пусть несовершенном, но более гуманном мире. Который мы воспринимаем как должное — возможно, как и сами герои воспринимали Хейлшем, подарок судьбы.

....

«Не отпускай меня» — гениальная книга, которую можно перечитать не однажды. Тяжёлая. Но бесконечно обнадёживающая.