Третьей в титрах фильма «Однажды в… Голливуде» идет Марго РОББИ, сыгравшая Шэрон ТЕЙТ. Ее, понятно, никто не номинировал ни на одну премию. Нет в ее роли ни драматизма, ни мелодраматизма, ни комического элемента, ни каких-то глубоких или даже неглубоких эмоциональных переживаний. Она проходит по фильму ровно — солнечная, улыбающаяся, чуть смущающаяся, но радующаяся каждому дню, готовая пританцовывать первой же ритмичной мелодии. Марго РОББИ сыграла просто идеально. «Невооруженному» глазу даже кажется: она вообще не играет. При том, что ее харАктерный потенциал мы знаем по «Тоне против всех» и «Отряду самоубийц». Но она изображала не человека, а пятнышко солнечного света, пробежавшего по картине, солнечный зайчик, символ чистого счастья, не знающего – точь-в-точь по Хичкоку – что уже тикают часы с бомбой.
Когда ее героиня говорит работникам кинотеатра, что играет в показывающемся там фильме «Команда разрушителей» 1968 года: «Я Шэрон ТЕЙТ», эта фамилия не вызывает ни малейшей реакции:
— Вы там снимались?
— Я играю мисс Карлсон, растяпу».
И кивает на афишу: «Это я». На что слышит: «Но это девушка из «Долины кукол». «Да это я – девушка из «Долины кукол». «Честно?» «Честно!»
«Долина кукол» (роман)
У Курта ВОННЕГУТА в «Бойне номер пять, или Крестовом походе детей» 1969 года Билли Пилигрим по дороге на планету Тральфамадор попросил что-нибудь почитать. У его похитителей было пять миллионов земных книг в виде микрофильмов, но в кабине Билли их нельзя было проецировать. И нашлась одна-единственная (бумажная – mif1959) книга, которую они везли в тральфамадорский музей. Это была «Долина кукол» Жаклины СЬЮЗАНН. Билли прочел эту книгу и решил, что местами она довольно интересна. Герои книги, конечно, переживали удачи и неудачи: то удачи, а то неудачи. Но Билли надоело без конца читать про все эти удачи и неудачи. Он попросил: пожалуйста, нельзя ли достать ему еще какую-нибудь книжку.
Роман «Долина кукол» опубликован в 1966 году, а в начале 70-х попал в Книгу рекордов Гиннеса по количеству проданных экземпляров. В фильме-байопике 1998 года «Скандальная я» цитируются слова Жаклин СЬЮЗАНН: «Я стала второй после Бога» — то есть Библии.
Да, это не высокая литература, а «похоже на то, что ты берешь телефон и случайно слышишь разговор, где две женщины обсуждают своих мужей в постели. И ты не в силах повесить трубку». Но это и не женский роман, базовая характеристика которого — безумная любовь. С любовью здесь большие проблемы.
В книге три главные героини-провинциалки, которые приехали завоевывать Нью-Йорк. Действие проистекает с 1945 года по 1965-й.
Анна Уэллс, «чтобы не выходить замуж за какого-нибудь типично лоренсвиллского правильного молодого человека, сбежала от правильной и упорядоченной лоренсвиллской жизни. Той самой упорядоченной жизни, какую прожила ее мать. И мать ее матери». Мечты сбываются: ее жизнь стала крайне неупорядоченной.
Нили О’Хара рванула из Питсбурга в поисках славы. И это удалось. Ее песни стали популярными, пришла известность, а с нею звездная болезнь, недовольство окружающими, капризы, запои, срывы спектаклей.
Дженифер Норт играла в шоу на вторых-третьих ролях, зарабатывала мало и регулярно отсылала деньги маме в Кливленд, а мать все время просила еще. Мечтала о замужестве на обеспеченном мужчине, о детях. Вышла замуж за популярного певца, который вскоре заболел неизлечимой болезнью, была вынуждена сделать аборт, а потом сниматься во французских эротических фильмах, чтоб зарабатывать ему на лечение. У нее обнаружили рак, и она покончила с собой.
Все трое с какого-то момента начали пить капсулы с барбитуратами, которые и называются в романе «куколками». Дозы увеличиваются, и препарат становится единственным островком спокойствия в хаосе окружающей их жизни.
«У нее есть Лайон, отличная квартира, красивый ребенок, прекрасная работа, Нью-Йорк – все, чего она хотела в жизни. И отныне никому не удастся причинить ей сильную боль. Днем она всегда найдет, чем занять себя, а по ночам компанию ей всегда составят красивые «куколки». Сегодня она примет две. А почему бы и нет? Ведь, в конце концов, сегодня – Новый год!». Этими словами заканчивается книга – сразу после того, как Анна узнала, что муж Лайон ей изменяет с молоденькой актрисой.
«Долина кукол» (фильм)
Фильм был запущен еще до публикации романа. Сценаристом должен был стать писатель-фантаст Харлан ЭЛЛИСОН. В огромном количестве англоязычных источников говорится, что он снял с титров свою фамилию из
чувства протеста против требований продюсеров о счастливом конце. Сам ЭЛЛИСОН в интервью журналу «SECONDS» (№ 39 за 1996 год) сообщал иное:
— Мне предложил это продюсер Дэвид Вейсбарт. У нас была встреча в «XX век Фокс». Он дал огромную машинописную рукопись под названием «Долина Кукол» от Жаклин СЬЮЗАНН и сказал: «Возьми домой и прочитай, и, если думаешь, что мог бы сделать сценарий, поговорим». Это было мое первое предложение о сценарии художественного фильма и для меня было бы невозможно сказать «нет». Я взял рукопись домой: это было ужасно! Это было полуграмотно! Но юношеская гордыня диктовала взяться за работу в любом случае: я был уверен, что смогу из этого уха свиньи сшить шелковый кошелек. Я подписал договор. Но, как выяснилось, муж Жаклин СЬЮЗАНН был предпринимателем, который нашел способ превратить книгу в бестселлер. А контракт с «XX век Фокс» был основан на количестве проданных книжных экземпляров: если роман становился бестселлером кинокомпания должна была доплатить еще 200 тысяч долларов, а если занимал в рейтинге продаж позицию № 1 – еще 500 тысяч долларов. Сценарий им был нужен срочно, поэтому меня сняли с проекта и передали его двум женщинам, специализирующимся на так называемых «женских сюжетах». Я успел только прописать тритмент.
О способе сделать книгу бестселлером хорошо рассказано в биографическом фильме «Скандальная я!»: умно!
Treatment – краткое изложение основных моментов будущего фильма.
В фильме Анну сыграла Барбара ПАРКИНС, Нили – Пэтти ДЬЮК, а Дженифер – Шэрон ТЕЙТ. Действие перенесено в 60-е. Небольшую роль репортера – не безмолвную, а со словами – получила даже сама Жаклин СЬЮЗАНН.
«Долина кукол» была в разы известнее малоудачной пародии на Джеймса Бонда «Команда разрушителей», которую смотрит в «Однажды в… Голливуде» Шэрон ТЕЙТ. Снял «Долину…» неплохой режиссер Марк РОБСОН, а вышла она в прокат в конце 1967 года. Ожидаемо взяла хорошую кассу, но неожиданно в ее адрес полетело гигантское количество «гнилых помидоров» от кинокритиков.
Одним из первых в декабре 1967-го «тухлое яйцо» запустил молодой Роджер ЭБЕРТ, ставший спустя два десятилетия гуру американской кинокритики:
— У нас тут грязная мыльная опера. Это грязно не потому, что много секса, а потому, что там твердо верят, что секс грязен. Нам дают пантеон падших женщин. Они падают, потому что слишком много пьют и принимают слишком много таблеток. Но их основным нарушением, кажется, является их нерегулярная частная жизнь. История настолько запутана, что мы едва ли можем понять, кто что сделал, но это не имеет значения: они все что-то делают.
Не отставал и кинокритик Деннис ШВАРЦ:
— Вам понадобится какая-нибудь таблетка, чтобы пройти через эту мыльную оперу. Это фильм, погрязший в банальности и смешном диалоге. Он рассказывает вульгарную историю трех молодых женщин, которые находятся на пути к славе и богатству. И о ловушках на этом пути: наркотики, алкоголь, эгоизм, самоубийство, разочарование и неизлечимая болезнь.
Не менее хлестким был Босли КРАУЗЕР в «Нью-Йорк таймс»:
— Как ни бездарен роман Жаклин СЬЮЗАНН, Марк РОБСОН ухитрился сотворить еще более бездарную кинематографическую версию.
И таких отзывов были десятки. Не справедливых. У фильма профессионально сбитый сюжет, герои — с разными характерами и самостоятельными историями, вплетающимися в общую композицию, а саундтрек был номинирован на «Оскара».
Техническую сторону режиссерской работы Марка РОБСОНА можно цитировать в учебниках по кинопроизводству: во многих случаях сцены с тремя героинями не просто сменяют друга, а сопоставляются и сталкиваются. Вот, например, Нили мечтает с Мелом о женитьбе, о приобретении норкового манто, как символе будущего благополучия, а в следующей сцене Дженифер разговаривает по телефону с матерью, просящей выслать денег, о том, что пока их у нее нет, но она завтра отдаст свое норковое манто в ломбард, чтобы выручить 200 долларов и вышлет часть. Или первая ночь Анны с Лионом Бёрком (мастерская перебивка кадров с положенным на столик значком, подаренным любящим ее в провинции молодым человеком, – пара секунд, но о многом сказано) – лирическая (и невинная) очень короткая сцена в полутьме в постели – вот оно, казалось, бы осуществление американской женской мечты, а в следующей сцене – под звонок будильника и энергичную музыку просыпается настроенная еще только на покорение Бродвея Нили.
Но монтажные эксперименты РОБСОНА никого не задели, так как в целом фильм был поставлен по образцам уходящих в прошлое 50-х, а то и 40-х с некоторым мелодраматическим мыльным надрывом (чего стоит пьяная Нили, упавшая в конце фильма среди мусорных баков), а кинематограф США был на пороге перемен. До Америки наконец докатилась европейская «новая волна», где французские кинокритики сами стали снимать кино. Другое кино.
Впрочем, фильм не затерялся бесследно. В 1996 году вышел роман Чака ПАЛАНИКА «Бойцовский клуб», в символике которого он откровенно ощущается. В конце романа герой мучается бессонницей:
— Слишком поздно искать маленькие голубые капсулы амитала натрия, яркоалые «Seconal», весь этот набор «Долины Кукол» (перевод Владимира ЗАВГОРОДНЕГО).
А ближе к началу другая фраза:
— Марла выходит через черный ход и поет эту жуткую песню «Долина кукол».
В известном переводе Ильи КОРМИЛЬЦЕВА этих упоминаний нет, хотя они фигурируют в оригинале:
— Too late to find some little blue Amytal Sodium capsules or lipstick-red Seconals, the whole Valley of the Dolls playset.
и
— Marla goes out the back door singing that creepy “Valley of the Dolls” song (здесь КОРМИЛЬЦЕВ почему-то заменил песню на другую: «из этого дурацкого "Списка Шиндлера»).
Если вслушаться в текст песни, это будет еще одна подсказка о том, что происходит с героем романа на самом деле.
«После «Долины кукол» (фильм)
На волне коммерческого успеха «Долины кукол» «XX век Фокс» запланировал продолжение. Его название — «После Долины кукол» (Beyond the Valley of the Dolls) было придумано самой Жаклин СЬЮЗАНН и куплено у нее студией.
Однако вышедший в 1970 году на экраны фильм начинается с надписи, что «не является продолжением «Долины кукол». Это совершенно оригинальная история... Но и как «Долина кукол» рассказывает о кошмарах шоу-бизнеса. Правда, в другое время и в другом контексте».
Это не совсем правда. Изначально среди героев числились и Анна Уэллс, и Лион Бёрк, встретившиеся спустя три года после того, как в изначальном фильме она ему, в отличие от романа, отказала. В СМИ было громко объявлено, что в роли Анны продолжит сниматься Барбара ПАРКИНС. Но кинокомпания поменяла планы и в августе 1969-го наняла в качестве режиссера Расса МАЙЕРА, любителя обнаженки и «больших сисек», ранее не работавшего с крупными студиями. Очень и очень нестандартное решение.
И тому были причины. С 1 ноября 1968 года кодекс Хейса был заменен на MPAA с четырьмя рейтингами: G – без возрастных ограничений, M — не для подростков (Mature Audiences), R — не достигшие 16 лет допускаются только с родителями и X – вообще не допускаются лица до 17 лет (Adults only. No one under 17 admitted). Другими словами: то, что прежде было доступно лишь в особого рода кинотеатрах, появилось на большом экране. В том числе фильмы, ранее невозможные. И стали успешно прокатываться.
Первыми ласточками «нового Голливуда» стали «Бонни и Клайд», «Выпускник» и «Беспечный ездок» с его мотоциклистами, хиппи и рок-н-роллом под травку. Премьера "...ездока" в США состоялась в июле 1969-го – уже после награды Каннского кинофестиваля. Крупные студии начали соображать, что деньги можно делать на низкобюджетных фильмах независимых режиссеров.
Считается, что «Быстрее, кошечка! Убей! Убей!» (1965 год) Расса МАЙЕРА стала одним из фильмов, вдохновившим ТАРАНТИНО на «Доказательство смерти». «Vixen!» 1968 года при бюджете 72 000 долларов собрал в прокате 6 миллионов. Это был первый фильм в США, получивший новую категорию «X». В России его почему-то перевели как «Мегера», но это абсурд: ну какая Эрика ГЭВИН, большую часть фильма проводящая голышом и готовая на все – мегера? Более точным переводом будет хотя бы «Стерва», но слово «vixen» имеет еще и смыслы «лисичка», «ведьма», а в табуированной лексике – «женщина с хорошей фигурой». Насчет фигур у женщин Расса МАЙЕРА – все на мази! Правда, он предпочитает большие, даже очень большие бюсты.
В качестве сценариста привлекли 27-летнего кинокритика Роджера ЭБЕРТА – того, который полтора года назад размазал «Долину кукол» Марка РОБСОНА. Как он позже вспоминал, в ходе беседы маркетолог «XX век Фокс» Джет ФОУР умолял: студию необходимо спасать, упомянув «Беспечного ездока» как символ фильма нового поколения:
— Мы просмотрели оригинальную « Долину кукол » (никто из нас никогда не читал книгу) и согласились сделать сатиру по той же формуле: три сексуальные молодые женщины приезжают в Голливуд в поисках славы и богатства, но влюбляются в секс, наркотики и тщеславие. Но наши героини были бы не кинозвездами, а членами женского рок-трио. Мы заверили, что фильм станет «первым мюзиклом ужасов в рок-лагере».
Перевожу механически, хотя «camp», возможно, является не «лагерем», а отсылкой к термину «кэмп» Сюзанны ЗОНТАГ (разговаривали ведь профессионалы): стиль, склонный к сознательному и преувеличенному китчу, игре в него.
«После Долины кукол» — явный и несомненный кэмп. Как сразу же заметил кинокритик Юджин СИСКЕЛ, отметивший его в числе 20 худших фильмов года, «фильм разворачивается со всем юмором и волнением расстегиваемого бюстгальтера... Здесь очень мало наготы. Обилие скуки обеспечивается сценарием, который по какой-то причине писал неофит. Похоже, из-за того что «20 век Фокс» не позволил МАЙЕРУ свободно играть с обнаженной натурой, этот Король Вожделения решил заполонить экран насилием, рассказывая историю о том, как рок-певица разыскивает свое наследство среди разврата Голливуда» (здесь каламбур — King Leer).
Забавно, что именно еженедельные (с 1976 года) диалоги с Юджином СИСКЕЛОМ в рамках телепередачи «Предварительный просмотр» и прославили через несколько лет Роджера ЭБЕРТА в США. Последний позже отметил: «одна из нью-йоркских рецензий указывала, что «После Долины кукол» полон стереотипов и штампов. Критик, видно, не желал верить, что каждый стереотип и штамп были вставлены в фильм с любовью, вручную».
К сожалению, шаблоны остаются шаблонами, даже если вставляются с величайшей любовью и с высокой целью. «После Долины кукол» оказалась ничем не лучше пародийной «Команды разрушителей», которую смотрела Шэрон ТЕЙТ в «Однажды в… Голливуде». Гораздо более остроумные и неожиданные Вуди АЛЛЕН, Монти Пайтон и К быстро отодвинули этот и многие другие аналогичные фильмы на обочину.
Продюсеры требовали тогда от МАЙЕРА фильма категории R и он сдерживался, как мог, имея в главных ролях двух звезд Плейбоя. Даже зажигающая с рыбой в «Vixen!» Эрика ГЭВИН здесь сама как вялая рыба. Но до конца Расс стушеваться так и не смог: фильм все равно получил «X», хотя и не вошел в копилку лучших фильмов этого режиссера.
Первым изданная на русском языке «Ложная слепота» Питера УОТТСА стала событием. Твердая научная фантастика, насыщенная терминами, ссылками и идеями – один список использованной научной литературы в конце книги насчитывает 144 позиции.
«Морские звезды» — роман-дебют УОТТСА, в котором отчетливо просвечивается будущая «Ложная слепота» — тот же фейерверк терминов, герои-психопаты и их взаимоотношения, масса тщательно проштудированной научной литературы по биологии, геологии и психологии. В «Слепоте» действие происходит в далеком космосе, в «звездах» — в глубинах океана. Впрочем в первом и втором есть что-то общее: недаром космические съемки в фантастических фильмах, когда хотят точно передать атмосферу невесомости, снимают в водной толще. Многокилометровые глубины морского дна, по сути, такая же чужая планета со своей атмосферой и биосферой.
В прелюдии к роману говорится о будущем глубоководном проекте: «Говорят, там внизу будут жить люди?» «Угу.» «Здорово. А кто?» «Рекламу видела? Пресс-релизы? Самые лучшие и самые умные. Они будут сражаться с вечным мраком и поддерживать огонь цивилизации». Когда б они знали, из какого сора... Нормальные люди в рифтеры (от слова «рифт» – многокилометровые, зарастающие магмой трещины земной коры в океанских глубинах) не пойдут, да если и пойдут, то не выдержат: «Возьмите дюжину детей. Любых детей. Хорошенько взбейте и смешайте, пока не останется только несколько комков. Двадцать или тридцать лет подержите на небольшом огне; доведите до медленного кипения. Снимите буйных психопатов, шизоаффективных, людей с синдромом расщепления личности и слейте их. Дайте остыть. Подавать с дофаминовым гарниром. Что вы получите? Нечто погнутое, но не сломанное. Нечто подходящее для трещин, слишком извилистых для всех нас».
Человечество в лице транснациональной компании пользуется услугами этих рифтеров, но когда они там внизу наткнулись на нечто опасное без колебаний приносит их в жертву: типичная дилемма Сикорский-Абалкин. Впрочем, такой жертвой может стать и любой из нас, даже случайно некстати оказавшийся песчинкой в жернове государства.
В одном из интервью известный писатель-фантаст и фронтовик Евгений ВОЙСКУНСКИЙ рассказал, как родился его роман «Кронштадт»: «Мы пришли в Кронштадт, это было 6 декабря 1941 года, и вскоре тральщик БТЩ-217 встал на ремонт к стенке морского завода. Я там часто бывал, это были голодные времена, и я однажды, придя на этот тральщик, стоявший у стенки морского завода, увидел, как из каюты комиссара тральщика вышла тоненькая девушка, завернутая с головы до ног в огромный платок, с огромными глазами. Было понятно, что комиссар — красавец-мужчина, чернобровый такой — подкармливал эту девушку. Ну, мог ли я тогда, 19-летний юнец, начинающий военный журналист, представить себе, что эта сценка врежется в память и ляжет в основу романа, который спустя многие годы мне удалось написать?»
Это напоминает историю, из которой родился фильм «Военно-полевой роман»: Петр Тодоровский как-то после войны в продавщице пирожков узнал фронтовую медсестру, с которой крутил роман командир дивизии, вскоре погибший.
«Кронштадт» — одно из лучших произведений 80-х годов о Великой Отечественной войне. ВОЙСКУНСКИЙ описал собственные фронтовые впечатления: отход конвоя с острова Ханко, мины, бомбардировки, матросский быт, блокадный голод в Кронштадте, война на Балтике. Он был тогда фронтовым корреспондентом в газете «Огневой щит». Герои романа получились живыми, полнокровными и разными. Военные будни – тяжелой работой с недосыпом и усталостью: «Полк лыжников там, на льду, был сильно измотан. В 9 часов полк поднялся в атаку и пошел к острову, но был остановлен плотным минометным и артогнем. Лыжники залегли. Не реагировали на приказы продвигаться. Засыпали под огнем». А победа в каждом локальном бою обеспечивалась в первую очередь не героизмом (хотя и его хватало), а наличием достаточного количества боеприпасов и исправностью судовых механизмов. И, конечно, детали: «Чайкам на заливе теперь вообще-то живется сытно. Много мин и бомб рвется в воде, и всплывает оглушенная рыба – легкая добыча для прожорливых птиц».
Сборник молодой российской фантастики, из авторов которой «зубром» на тот момент можно было назвать разве что известного исследователя советской космонавтики Антона ПЕРВУШИНА. Его «Критерии подобия» — классическая научная фантастика, где чрезвычайная ситуация во время добычи изотопов на Луне в 2026 году попеременно рассматривается с точки зрения трех космонавтов, каждый из которых считает поведение других не совсем адекватным. А один из них, заподозрив проявление чуждого разума, начал осуществлять программу, как сказал Рудольф СИКОРСКИЙ в другом произведении по аналогичному поводу, «производства святой воды в промышленных масштабах». При этом ПЕРВУШИН, как всегда, хорош в реалистичности и доскональном знании космической техники и лунных реалий. Повесть — образец того, что лидеры издательства «Снежный ком» тогда активно проповедовали как возвращение к твердой научной фантастике.
НФ-антураж строго соблюден и в трех детективах Елены КЛЕЩЕНКО, действие одного из которых проистекает на той же Луне, но пятьюдесятью годами позже – в 2078-м. Кто-то похитил формулу генетического материала, синтезировав который можно стать в десятки раз умнее обычного человека. Как определить похитителя, по отношению к которому ты выступаешь трехлетним ребенком в сравнении со взрослым? В другом рассказе пираты тиражируют на сайтах части будущей издательской сенсации, в то время как все участники предстоящего выпуска печатной версии трилогии комфортабельно заперты вплоть до момента торжественного выпуска книги. Каким образом тексты попадают в свободный доступ, кто из вынужденных отшельников работает на «пиратов»?
Не все произведения сборника равноценны. В затянутой повести Елены КРАСНОСЕЛЬСКОЙ «Точка отсчета» в один сюжетный узел завязаны серебристые облака, снежный человек, путешествия во времени, исчезнувшие цивилизации, ученые и бандиты – все это нагромождение автор попыталась как-то очеловечить любовным четырехугольником, где женским является только один угол. В другой, тоже чрезмерно длинной повести «Сфера» Дмитрий ЛУКИН описывает аппарат, в поле действия которого проявляется животная природа человека, то, что он пытается скрыть за лоском цивилизации. Понятно, что главный герой это испытание с честью выдерживает.
Готовя предыдущий пост о поэме «Гораций» Томаса Маколея вдруг наткнулся в интернете на упоминание – и не одно — картины итальянского художника Ахилла ФУНИ «Гораций Коклес убивает свою сестру».
Увидел и опешил. Какой Коклес?! Какую сестру?! Публий Гораций Коклес в VI веке до нашей эры удерживал от этрусских войск мост через Тибр, пока римляне за его спиной этот мост разрушали. Как пишет Плутарх в «Сравнительных жизнеописаниях», "Гораций получил прозвище Коклеса, потеряв на войне один глаз. Другие утверждают, будто он был до того курнос, что между глазами почти не оставалось промежутка, а брови у него срослись, и, народ, желая назвать его "Киклопом", но, плохо выговаривая это слово... превратился в Коклеса".
Жак-Луи Давид. Клятва Горациев. 1784
А сестру убил другой Публий Гораций (не Коклес) лет на сто раньше – в VII веке до нашей эры. Это известная история о легендарном сражении между тремя братьями Горациями и тремя братьями Куриациями. Причем их матери были сестрами, а сестра Горациев была невестой одного из Куриациев. Соперничали города: Рим и Альба-Лонга. Но вместо массового сражения было принято решение выставить от каждого войска троих бойцов. И друг против друга встали двоюродные братья. Это, конечно, не битва на Курукшетре, но в итоге жив остался один Гораций. Когда он возвращался с трофеями-доспехами убитых кузенов, ему навстречу вышла сестра, оплакивая жениха. И тот, долго не думая, заколол ее мечом: «Так да погибнет всякая римлянка, что станет оплакивать неприятеля!».
На эту тему написаны аж три оперы (одна из них – Антонио Сальери) и в 1640 году — трагедия Пьера Корнеля, после которой убитую сестру все начали называть как в этой пьесе — Камиллой. Хотя в римских семьях женщины носили имя главы рода. То есть она была Горация. И все остальные дочери старшего Горация, если они были, тоже носили имя Горация. Подозреваю даже, что и братья выжившего и его отец были еще и Публиями.
Знаменитая картина Жака-Луи Давида «Клятва Горациев» в Лувре, где трое бойцов вскинули руки в так называемом «римском салюте» к мечам, передаваемым им отцом, — как раз об этом событии. Справа ближе к нам с зеленой повязкой на голове – их сестра, которая будет убита.
Ну а что касается убивающего сестру Горация, то в оригинале и речи нет ни о каком Коклесе. Для итальянского художника так назвать картину было бы позором. Работа была написана в 1932 году в Италии Бенито Муссолини. Что и позволило известному советскому философу и историку культуры, другу Дьёрдя ЛУКАЧА, автору работ «Почему я не модернист?» и «Кризис безобразия», Михаилу ЛИФШИЦУ назвать работы ФУНИ искусством фашисткой Италии. Для советской интеллигенции книга «Искусство и современный мир» 1978 года стала форточкой в новое западное искусство. Черно-белые иллюстрации (плюс цветная вкладка), очень подробное описание работ художников – ЛИФШИЦ это все же не какой-нибудь ДЕБОРИН.
Achille Funi. Publio Orazio uccide la sorella. 1932
Но, похоже, и на старуху бывает проруха. На странице 285 книги Михаил ЛИФШИЦ показывает и анализирует картину ФУНИ, которую называет «Гораций Коклес убивает свою сестру»: «здесь перед нами так называемая «ориентации на классические формы» в самом последовательном виде. Нетрудно понять, что эти намеки на классицизм XVII века и символы нарочитой академической красивости – типичная модернистская самоирония в сочетании с мистикой неискреннего трагизма». Искреннее желание разоблачить сыграло с маститым искусствоведом плохую шутку. И эта его ошибка фигурирует в сети до сих пор.
В романе Александра Дюма «Граф Монте-Кристо» есть персонаж-помощник казначея, кривой на один глаз и прозванный Коклесом. Добрый малый, усердный, но непреклонным во всем, что касалось арифметики, он верил только таблице умножения, которую знал назубок, как бы ее ни выворачивали и как бы ни старались его сбить. К сожалению или счастью, искусство не ограничивается арифметикой. Каким бы памфлетом разразился Михаил ЛИФШИЦ, если бы узнал, что Государственная Третьяковская галерея купила «Ветку» Андрея МОНАСТЫРСКОГО.
облако тэгов
