Данная рубрика представляет собой «уголок страшного» на сайте FantLab. В первую очередь рубрика ориентируется на соответствующие книги и фильмы, но в поле ее зрения будет попадать все мрачное искусство: живопись, комиксы, игры, музыка и т.д.
Здесь планируются анонсы жанровых новинок, рецензии на мировые бестселлеры и произведения, которые известны лишь в узких кругах любителей ужасов. Вы сможете найти информацию об интересных проектах, конкурсах, новых именах и незаслуженно забытых авторах.
Приглашаем к сотрудничеству:
— писателей, работающих в данных направлениях;
— издательства, выпускающие соответствующие книги и журналы;
— рецензентов и авторов статей и материалов для нашей рубрики.
Обратите внимание на облако тегов: используйте выборку по соответствующему тегу.
Цикл романов о приключениях Мэтью Корбетта. Действие происходит в XVIII веке в северо-американских колониях. Мэтью, сирота из приюта, от природы наделен аналитическим умом, страстью к чтению и неуемным любопытством. Все это приводит его в круг людей, защищающих закон. Начиная как клерк судьи, мистер Корбетт растет как личность и как профессионал. Через короткое время он сам начинает проводить расследования сложных и таинственных дел.
Долго я шла к тому, чтобы начать читать этот цикл. Боялась всяких сравнений и разочарований. Не ожидала, что Маккаммон столь разноплановый автор. После его «Кусаки», «Жизни мальчишки» и «Лебединой песни», которые совсем разные по стилю и по жанру, передо мной открылась еще одна грань его творчества — авантюрно-исторический-мистический детектив.
1699 год. В поселении Фаунт-Ройал по подозрению в колдовстве схвачена молодая вдова Рэйчел Ховарт. Для вынесения окончательного приговора в селение прибывают магистрат Вудворд и его молодой помощник Мэтью Корбетт. Магистрат почти не испытывает сомнений в виновности подсудимой, но Мэтью понимает: в этом деле определенно что-то не так. А в округе тем временем происходит какая-то чертовщина: гниют посевы, погибают люди, жителей преследуют зловещие видения, а в лесах бесчинствует страшное чудовище, прозванное Одноглазым...
Книга мне понравилась, читала я ее с удовольствием и интересом. Язык и изложение не сложные, в этом несомненный плюс для романа такого объема. Герои и обстановка прописаны довольно основательно, есть предыстория и флэшбэки из которых можно формировать свое отношение к персонажам. К сюжету и интриге так же нет никаких претензий, всё на месте и в достатке. Так же в книге есть все составляющие жизни такие, как и любовная линия, и дружеская и предательство, и преданность. Главный герой автору несомненно удался, так как ему веришь. Мне будет интересно следить за ним в следующих книгах цикла. Так как горько-сладкий финал этой части меня полностью устроил. Конечно при желании можно выискать в книге недостатки, но я предпочитаю наслаждаться чтением и получать удовольствие от истории.
Мэтью Корбет прибывает в Нью-Йорк с целью найти применение своим талантам. Пытаясь вывести на чистую воду растлителя мальчиков Эбена Осли, молодой человек оказывается вовлечен в расследование серии таинственных убийств. Преступника прозвали Маскером за манеру уродовать лица жертв. Все убитые, кажется, не имеют между собой ничего общего. Или все-таки имеют? Ответ знает лишь загадочная пациентка лечебницы для душевнобольных, по прозвищу Королева Бедлама...
Второй том отличается от первого тем,что исчез налет мистики и перед нами развивается настоящий детективный сюжет. Главный герой подрос, но не утратил своей привлекательности как персонаж. Наоборот, наблюдать за ним стало еще интереснее. Тут перед нами предстает реальный детектив. Скандалы, интриги, расследования. Бушующий на улицах зарождающего Нью-Йорка маньяк по прозвищу Маскер наводит ужас на окружающих. Так что и главному герою, и констеблям есть чем заняться. А мне приятно за этим наблюдать, так язык изложения по-прежнему хорош, да и здравая доля юмора так же есть.
Молодой детектив Мэтью Корбетт и его партнер и учитель Хадсон Грейтхаус получают на первый взгляд простое задание: перевезти опаснейшего серийного убийцу Тирануса Слотера из психиатрической лечебницы в порт, для отправки в Англию. Однако в пути мистер Слотер сделал своим конвоирам столь заманчивое предложение, что отказаться они попросту не смогли. В результате Слотер сумел сбежать, и вновь принялся за старое. Теперь Мэтью необходимо остановить этого монстра в человечьем обличье — пока жертв не стало слишком много. Но он еще не знает, что в этом деле не все так просто, и наиболее ужасные открытия еще впереди...
А вот эта часть, это уже скорее игра в кошки-мышки или погоня, или экшен — выбирайте сами. Главный злодей этой книги мельком был показан нам во второй книге. И вот теперь пришла его очередь выйти на первый план. При всей этой сумасшедшей гонке преследования, когда мы изначально знаем кто преступник, автор всё равно держит интригу. Помимо кровожадности Мистера Слотера, есть у писателя в рукаве парочка тузов, в виде главного и таинственного злодея. И вот теперь уже ближе к финалу книги мы понимаем, что видимо все дальнейшие действия нашего Мэтью будут направлены на противостояние именно с этим человеком. Некий таинственный профессор Фелл. Ну что же почитаем...
Действие переносится из развивающегося Нью-Йорка на отдаленный остров в Бермудах. Во время своего путешествия, Мэтью повстречает поистине диккенсианский набор запоминающихся антагонистов. Например, Сирки, гигант-убийца из Ост-Индии с обманчивым, елейным голосом; доктор Джонатан Джентри, мастер экзотических зелий, подсевший на свои зелья; прекрасная, но опасная Ария Чиллани; и, конечно, мастер-манипулятор, и “Император преступления”, доктор Фелл собственной персоной. Результат – прекрасный, напряженный роман, бережно воспроизводящий историческую эпоху. Наполненный опасностью, неожиданными поворотами, и невероятным ощущением присутствия, “The Providence Rider” – это исторический роман, каким он должен быть. Его ждали многие преданные читатели Маккаммона. Они не будут разочарованы.
А вот этот том меня изрядно разочаровал. Весь налет мистики, детектива и интриги внезапно пропал... Наш главный герой добровольно-принудительно приглашен на остров к антагонисту профессору Феллу, так как последний заинтересован в Мэтью и хотя ранее хотел его убить, теперь предлагает ему сотрудничать. Во всю эту непонятную историю еще вплетают барышню с любовным настроем. В итоге какая-то непонятная ситуация, меняющиеся настроения, вопросы без ответов и прям Джеймс Бондовские приключения, драки, взрывы, любовные заигрывания... Не могу сказать, что всё очень плохо, но вот той магии, что была в первых трех томах я не уловила... Надеюсь, что в дальнейшем фоном всё же будет какая-то интригующая история, а не только разборки двух главных героев.
1703 год, поселение Чарльз-Таун, Южная Каролина. Мэтью Корбетт, профессионал по “решению проблем”, соглашается на необычное, но выгодное задание: сопроводить красивую женщину на костюмированный бал.
Эту приятную миссию неожиданно прерывает жуткое убийство шестнадцатилетней девочки, которую закололи на местной плантации. Главный подозреваемый в убийстве — раб, собирающийся избежать наказания, укрывшись вместе с двумя членами семьи в загадочных дебрях соседнего болота. Понимая, что в этой истории не настолько все очевидно, Мэтью собирается установить справедливость и присоединяется к поиску беглых рабов. Для этого он пускается в опасное путешествие по реке Солнцестояния, также известной как Река Духов. Его первое открытие — что-то, живущее в этих болотах присоединилось к охоте … и цель этого преследования не преступники, а сами охотники.
Пятая часть цикла о «Мэтью Корбетте» получилась более удачной, чем предыдущая «Всадник Авангарда». Тут у Мэтью новое задание, интриги с его антагонистом отошли на второй план. Довольно интересная новая локация (река, глухомань,болота, крокодилы), да и сама история с ее персонажами не скучная. Читала я эту часть в народном переводе ( пер. Наталия Ивановна Московских), стиль, имена и прочие нюансы соблюдены в соответствие с прошлыми официальными переводами. Я осталась довольна и историей и переводом. Конечно это уже не те первые три романа, которыми я была впечатлена. Но всё же, это привычный и приятный мне цикл. В итоге если вы были разочарованы четвертой книгой, дайте пятой книге шанс, думаю, вы не пожалеете.
Год 1703, Мэтью Корбетт, профессиональный решатель проблем числится пропавшим. Последний раз его нью-йоркские друзья видели его перед тем, как он отправился по, казалось бы, пустяковому заданию от агентства «Герральд» в Чарльз-Таун. Оттуда Мэтью не вернулся. Его старший партнер по решению проблем Хадсон Грейтхауз, чувствуя, что друг попал в беду, отправляется по его следам вместе с Берри Григсби, и путешествие уводит их в Лондон, в город, находящийся под контролем Профессора Фэлла и таящий в себе множество опасностей…
Тем временем злоключения Мэтью продолжаются: волею обстоятельств, он попадает Ньюгейтскую тюрьму — самую жуткую темницу в Лондоне. Сумеет ли он выбраться оттуда живым? А если сумеет, не встретит ли смерть от меча таинственного убийцы в маске, что уничтожает преступников, освободившихся от цепей закона?..
Вот прочитана 6-я книга из цикла «Мэтью Корбетт». Еще раз хочу поблагодарить Наталию Московских, за перевод (она переводила и 5-ю часть), да это перевод любительский, но сделан он с душой. А для тех, кто не силен в языке оригинала, это подарок, т.к. издатели нас переводами не радуют...
А вот книга как раз порадовала. Вновь автор закрутил хорошую интригу. Очень интересно было наблюдать за Мэтью, у него в этот раз были муки и душевные, и телесные, и моральные. Появился профессор Фэлл, но теперь он прописан более реалистично, чем во «Всаднике Авангарда». И их противостояние с Мэтью, на этот раз, не дает скучать. Задействованы новые, не менее интересные персонажи, некоторые, судя по развязке, будут и в следующих книгах. И эта часть по накалу страстей не уступает первым частям, чему я очень рада. Маккаммон снова поднял планку. Атмосфера в книге просто шикарная, прописана детально. Буду с нетерпением ждать продолжения.
Спасти любимую…Вызволить из плена друга…Заключить союз с врагом…Успеть или умереть, пытаясь…Начавшееся в колонии Каролина приключение Мэтью Корбетта привело его в логово Профессора Фэлла, откуда теперь он вынужден начать новое опасное путешествие. Злой шуткой судьбы Мэтью пришлось заключить со своим давним врагом договор и отправиться по следам нового, не менее опасного противника Кардинала Блэка, чтобы вернуть украденную им книгу ядов и спасти от неминуемого безумия свою возлюбленную Берри Григсби. Время работает против Мэтью, а единственным его союзником становится приспешник Профессора Фэлла Джулиан Девейн. Но можно ли ему доверять? Смогут ли они совместными усилиями выполнить эту миссию, или же угодят прямо в лапы смерти?
В данный том мы врываемся как на резвом коне, и так и скачем на нем до финальной точки. И как не пытался в этот раз автор нагнать жути как по атмосфере, так и по персонажам, вышло всё как-то нелепо-пафосно. Даже не ясно как это описать,чтобы поделиться впечатлениями. Замысел того, в какую сторону автор ведет своего персонажа ясен, засиделся Мэтью в хороших мальчиках, пора добавить в его характер немного тьмы...
В попутчики, в очередной спасательно-приключенческой миссии, нашему главному герою дали, как раз такого человека, который может научить плохому, как в одном из выпусков "Ералаша". Да и представленная нам история очень походит на этот киножурнал. Все куда-то бегут, кого-то ловят, сумбур, аукцион с набором всевозможных злодеев, представление с переодеванием, ну и как же без роялей в кустах. Этот эпизод из жизни Мэтью Корбета вновь меня разочаровал. От детектива тут ничего не осталось. Просто какие-то веселые приключения двух не очень умных людей. Потому как вели себя наши герои в этот раз просто эпично, во всех смыслах этого слова. Развязка истории вышла какая-то скомканная. А финал данного тома можно сказать — является началом новой 8-ой книги.
Имя Дэна Симмонса уже давно известно всем поклонникам увлекательной фантастической литературы. Лично я ценю этого писателя за действительно классные хоррор-романы "Лето ночи" и "Террор", последний из которых не так давно вышел в по-настоящему шикарном оформлении от "Азбуки".
Поэтому когда на горизонте замаячило еще одно переиздание автора — его дебютная работа, получившая название "Песнь Кали" — я не мог просто пройти мимо него.
Итак, сюжет книги вращается вокруг бывшего редактора Роберта Лузака, к которому обращается один уважаемый журнал с предложением съездить в Индию и забрать оттуда свежую рукопись местного поэта М. Даса, который, в свою очередь, считался уже давно покинувшим этот свет. По случайному совпадению жена Роберта — урожденная индианка и поэтому он решает взять ее с собой в качестве переводчика (попутно прихватив в поездку их дочь-младенца).
Калькутта встречает туристов не самым гостеприимным образом и буквально сразу же выбивает их из колеи царящими вокруг бедностью, шумом и грязью. Однако Роберт с Амритой уверены, что их миссия не займет много времени, а посему готовы потерпеть все выпавшие на их долю неудобства, не подозревая, что М. Дас — фигура крайне неоднозначная и что за его внезапным появлением после восьмилетнего молчания стоит кровожадная сила, лежащая в основе всего индуизма. Сила, с которой ни один смертный не захочет встретиться лицом к лицу.
Даже если бы я не знал, что "Песнь Кали — это первое крупное произведение Симмонса, то в процессе чтения наверняка бы об этом догадался. В романе хватает шероховатостей как по части развития истории, так и по части раскрытия характеров персонажей. Но на деле это мелочи, которые можно легко списать на неопытность Дэна и более не придавать им особого значения.
А вот на что закрыть глаза никак не получается — так это на однобокий взгляд на Калькутту, которая весьма быстро становится адом для прибывших в нее американцев. Я совсем не против, когда автор для атмосферы сгущает краски и выставляет окружение героев в тревожном и неприглядном свете. Но, по-моему, Симмонс перестарался и вместо огромного индийского города, у которого, как и у любого другого мегаполиса, есть свои плюсы и минусы, сделал из Калькутты филиал чистилища на Земле, где нет абсолютно ничего хорошего, светлого и доброго. И где правит лишь нищета, разруха и убогость во всем.
Конечно, я не эксперт и допускаю, что в 1977-м году (когда происходят события книги) второй по площади город Индии мог быть не самым приятным местом на планете. Но, елки-палки, не настолько же ужасным! Такое чувство, что Дэн затаил какую-то личную обиду на жителей Калькутты и поэтому решил выплеснуть весь негатив в отношении них на страницы собственного романа. Правда, почему мы должны по десять раз "пережевывать" этот поток злобного красноречия, мне не очень понятно.
В целом же "Песнь Кали" тянет на удобоваримый, хоть и непритязательный, триллер, основанный на страхе человека, попавшего в скверную ситуацию в чужой стране. Не сказал бы, что это обязательное чтение для всех фанатов Симмонса, но если вам интересно посмотреть на его первые шаги в мире большой литературы, то с книгой вполне можно ознакомиться.
Автор: Карл Бич (Karl Beech) — автор ряда интернет-публикаций о фантастической литературе, дизайнер книжного интерьера и давний почитатель творчества Г.Ф. Лавкрафта, в частности принимал участие в команде создателей получившего высокие оценки «Нового Аннотированного издания Г.Ф. Лавкрафта» (изд-во: «Norton & Liveright», 2014), выпущенного под редакцией Лесли С. Клингера с введением Алана Мура («The New Annotated H.P. Lovecraft»), для которого создал мифологическую «Карту Антарктиды с указанием местоположения Хребтов Безумия».
.
Краткое предисловие:
В последние годы такие литературные критики, как С.Т. Джоши и другие литературоведы, начали рассматривать художественную литературу Говарда Лавкрафта как своего рода священное писание и мифологию Атеизма. В то время как сам писатель явно исповедует эту философию в своей личной переписке, я считаю, что в самих произведениях эти идеи не столь очевидны, и в действительности, при ближайшем рассмотрении проявляется несколько иное авторское мировоззрение.
На мой взгляд, Говард Филлипс Лавкрафт, является одним из величайших мифо-поэтических писателей-фантастов за последние сто лет. В его тёмной вселенной здравомыслие — всего лишь свеча, гаснущая в надвигающемся порыве безумия. Добавьте к этому экзистенциальному ужасу пантеон тёмных богов, изображенных настолько ярко, что они могут посоперничать с любыми фэнтезийными мифами, и неудивительно, что у Лавкрафтовских произведений такая преданная читательская аудитория (включая и меня). В последние годы такие критики, как С.Т. Джоши и другие литературоведы, во многом стали рассматривать фантастику Лавкрафта как своего рода священное писание и мифологию Атеизма. Хотя сам писатель явно исповедует эту философию в своей личной переписке, я считаю, что в самих произведениях эти идеи не столь очевидны, и на самом деле при ближайшем рассмотрении всплывает несколько иное авторское мировоззрение.
В своём письме, цитируемом в книге «Против религии: Атеистические работы Г.Ф. Лавкрафта» (С.Т. Джоши, К. Хитченс, 2010), писатель пишет:
«Слово «Христианство» становится благородным, когда применяется к почитанию удивительно хорошего человека или духовно-нравственного учителя, но оно становится недостойным, когда применяется к системе Белой Магии, основанной на Сверхъестественном».
Если бы такая форма полемического взаимодействия с христианством была важной темой в художественных произведениях Лавкрафта, можно было бы ожидать, что он нашел бы прямые и значительные ссылки на Бога и Христианство: жанр сверхъестественного, в котором работал писатель, давал широкие возможности для этого. На самом же деле текстологический анализ «Собрания сочинений» Говарда Лавкрафта показывает лишь несколько случаев употребления слов «Бог» и «Христос» — в основном случайных. С другой стороны, в подавляющем большинстве случаев в его произведениях встречаются такие слова, как «боги» и «культы» (можно утверждать, что на самом деле здесь более значительные ссылки на Теософию, чем на Христианство, и позже я рассмотрю эту тему). Хотя можно найти значимые прямые ссылки на скептические темы, но даже эти ссылки неоднозначны. В контексте повествования они с одинаковой лёгкостью могут быть прочитаны как свидетельство порочности соответствующих персонажей, так и как авторский скептицизм относительно существования христианского Бога. Один из примеров этого можно найти в повести «Морок над Иннсмутом» (1936), который возможно прочитать либо как теологический тезис капитана Обеда Марша о несуществовании Бога, либо как пример его богохульства, когда он приравнивает расу рыбо-людей к Божеству:
«Тогда-то кэп Обед Марш и начал ругать людей за то, что они ведут себя как тупые покорные овцы и молятся христианскому Богу, который им совсем не помогает. И он рассказал всем, что встречал людей, поклонявшихся богам, дававшим им то, в чём они нуждались, и ещё говорил, что ежели команда крепких мужчин согласится его поддержать, то он, может быть, сумеет убедить высшие силы из глубин дать им много рыбы и побольше золота».
Забота о благополучии ортодоксальной религии также всплывает и в другом отрывке этой истории:
«Её собственное отношение к обьятому мглой Иннсмуту, в котором она никогда не бывала, было продиктовано выражением отвращения к общине, скатывающейся в культурном смысле на самое дно, и она заверила меня, что слухи о распространённом в городе ритуале поклонения дьяволу отчасти подтверждались необычным тайным культом, укоренившемся там и взявшим верх над всеми ортодоксальными вероисповеданиями. По её словам, этот культ назывался «Эзотерическим орденом Дагона» и, без сомнения, был испорченным, вульгаризированным квази-языческим верованием, завезённым туда с Востока ещё в прошлом столетии, в то самое время, когда рыбные промыслы близ Иннсмута внезапно оскудели. Его распространение среди малограмотных простолюдинов было вполне естественно, если учесть неожиданное возвращение постоянного рыбного изобилия в иннсмутских водах, и вскоре адепты этого культа стали пользоваться огромным влиянием в городе, полностью вытеснив местное Франкмасонство и заняв под свою штаб-квартиру старый масонский храм на площади Нью-Чёрч-Грин». (см. повесть «Морок над Иннсмутом», 1936).
Идея богохульничества как зловещего занятия также присутствует во многих Лавкрафтовских историях — странный выбор темы, если в целом эти произведения полемически связаны с Христианством или даже Деизмом.
«Весёлые богохульства потоками лились из моих уст, и в своих шокирующих выходках я не обращал внимания на законы Бога, Человека и Природы. Внезапный раскат грома, раздавшийся над шумом разгульного веселья, загрохотал по самой крыше и навёл устрашающую тишину на шумную компанию». (см. рассказ «Гробница», 1922).
Напротив, я считаю, что в значительной степени возникает для случайного читателя странных историй Лавкрафта — это необходимость держаться в рамках общепринятых границ, а так же опасность увлечения оккультными идеями (это может быть в особенности актуально для оригинальной читательской аудитории, для которой Лавкрафт создавал свои произведения).
«Один из случаев, весьма печальный, рассматривался в записке особенно подробно. Субъект — широко известный архитектор, склонный к теософии и оккультизму, — в день, когда с молодым Уилкоксом приключился приступ, впал в буйное помешательство, не замолкая кричал, умоляя спасти его от какого-то сбежавшего из ада демона, — и несколькими месяцами позже скончался». (см. рассказ «Зов Ктулху», 1926).
«Он часто считал милосердным, что большинство людей с высоким интеллектом насмехаются над самыми сокровенными тайнами; ибо, утверждал он, если бы высшие умы когда-либо были поставлены в полный контакт с секретами, хранимыми древними и низменными культами, то возникшие в результате аномалии вскоре не только разрушили бы мир, но и поставили под угрозу саму целостность Вселенной...». (см. рассказ «Кошмар в Ред-Хуке», 1925).
Случайный читатель, не сведующий о Лавкрафтовском скептицизме в его личной переписке, вероятнее всего придёт к выводу, что по крайней мере некоторые из этих рассказов скорее являются нравоучительными сказками, показывающими опасность иррациональной религии и новомодной философии, а не скептическими нападками на Христианство. Хорошим примером такого рода произведений является рассказ «Герберт Уэст: реаниматор», где «прометеевский» герой-протагонист наказан за вмешательство в естественный порядок вещей и возвращение мёртвых к жизни. Обратите внимание в этом отрывке на презрительные ссылки Герберта Уэста на «пуританство» (читай «христианство»), демонстрирующие высокомерие, ставшее впоследствии его гибелью:
«То, что связанные традициями старейшины проигнорировали его необычные результаты на животных и упорно отрицали возможность оживления, было невыразимо отвратительно и почти непостижимо для логически мыслящего юноши Уэста. Только большая зрелость могла помочь ему понять хроническую умственную ограниченность типажа «профессор-доктор» — продукта поколений жалкого пуританства; доброго, добросовестного, порой любезного и дружелюбного, но всегда узколобого, нетерпимого, одержимого обычаями и лишённого перспективы. Век более милосерден к этим неполноценным, но высокодуховным персонажам, чей худший реальный порок — робость, и которые в конечном итоге наказываются всеобщим осмеянием за свои интеллектуальные грехи — грехи, подобные Птолемаизму, Кальвинизму, анти-Дарвинизму, анти-Ницшеизму, всевозможным видам Субботничества и Закону о роскоши...». (см. рассказ «Герберт Уэст: реаниматор», 1922).
Конечно, чего не хватает случайному читателю при поверхностном чтении, так это более тщательного изучения художественной мифологии Лавкрафта и некоторых более глубоких тем его произведений, которые, я бы сказал, охватывают Политеистический Дистеизм, крайне своеобразный вид Дуализма и, как ни странно, имеют большое взаимодействие с идеями Теософии, нежели Христианства.
(Чтобы прояснить этот момент: я не утверждаю, что Лавкрафт обязательно верил в свою мифологию, просто на его вымышленные истории, похоже, больше повлияло соответствие созданным мифам, чем личный скептицизм автора. При этом, я лично подозреваю, что временами Лавкрафт искренне придерживался теологической позиции в своих произведений, учитывая его несколько трагичную жизнь).
Политеистический Дистеизм можно определить как теологическую позицию, согласно которой боги существуют, но они либо безразличны к судьбе человечества, либо активно недоброжелательны. Эта идея кажется более близкой к мифологии, лежащей в основе рассказов Лавкрафта, чем Атеизм, подразумевающий неверие и скептическое отношение к существованию каких-либо богов вообще.
«Эта сила была Всё-в-Одном и Одно-во-Всём, сочетая всё многообразие Единого и Сущего, и принадлежа не к одному конкретному пространственно-временному континууму, а ко всему мирозданию, не имеющему границ и превосходящему самые смелые фантазии и любые математические расчёты. Возможно, это было то же самое, что тайные культы Земли упоминали под именем ЙОГ-СОТОТ; то, чему ракообразные обитатели Юготта поклонялись как Запредельному-Единому, а блуждающий разум спиральных туманностей определял как Непереводимый Знак». (см. рассказ «Врата серебряного ключа», 1933).
«В таких путешествиях существовали неисчислимые местные угрозы, а также та шокирующая последняя опасность, бессвязно бормочущая за пределами упорядоченной вселенной, куда не достигают никакие мечты; это последнее аморфное пятно глубочайшего смятения, богохульствующее и бурлящее в центре всей бесконечности — безграничный демон-султан Азатот, чьё имя не осмеливаются произнести вслух, и кто жадно грызёт в немыслимых, неосвещённых покоях вне времени среди приглушённого, сводящего с ума боя мерзких барабанов и тонкого, монотонного воя проклятых флейт; под этот отвратительный стук и свист медленно, неуклюже и нелепо танцуют гигантские Высшие боги, незрячие, безмолвные, мрачные, безумные Иные боги, чья душа и посланник — ползучий хаос Ньярлатхотеп». (см. рассказ «Призрак тьмы», 1935).
Обратите внимание на ссылки: «многообразие Единого и Сущего» и «за пределами упорядоченной вселенной». Изображённые сущности — не просто полубоги или высшие существа (как Лавкрафтовские «Древние»), они описываются в терминах, как правило используемых для обозначения трансцендентных богов. У Азатота есть пророк по имени Ньярлатхотеп, но его послание — «Ползучий Хаос». Азатот может быть «незрячим, безмолвным, мрачным, безумным», но через Ньярлатхотепа он обладает если не целью, то властью и свободой действий.
Интересно, что трансцендентные боги Лавкрафта — не созидатели и даже не разрушители, а агенты Беспорядка и Хаоса.
«Легенды об Йиге, Повелителе Змей, утратили для меня метафорический смысл, и я содрогнулся от отвращения, услышав о чудовищном ядерном хаосе по ту сторону углового пространства, который в «Некрономиконе» милосердно скрыт под именем Азатот...». (см. повесть «Шепчущий во тьме», 1930).
Другим важным аспектом Дистеизма в Лавкрафтовских рассказах является то, что, хотя царство богов и состоит из бурлящего хаоса, оно является «реальностью», а земной мир по сравнению с ним кажется нереальным.
«Память и воображение формировали среди бурлящего хаоса смутные образы с неопределёнными очертаниями, но Картер знал, что это всего лишь продукты его собственного сознания. И всё же он чувствовал, что появление этих образов в его сознании не случайность, а скорее некая иная реальность, беспредельная, невыразимая, не поддающаяся измерению, которая окружая его, стремилась проявиться посредством тех единственных символов, какие был способен уловить его разум. Ибо ни одному земному сознанию не дано охватить всё многообразие переплетающихся форм, существующих вне известных нам пространственно-временных измерений». (см. рассказ «Врата серебряного ключа», 1933).
«Стэнфордская Энциклопедия Философии» (Университет Стэнфорда) определяет Дуализм, так:
«... идея заключается в том, что в какой-то конкретной области существуют два фундаментальных вида или категории вещей и принципов. В теологии, например, «дуалист» — это тот, кто верит, что Добро и Зло — или Бог и Дьявол — являются независимыми и более-менее равными силами в мире. Дуализм контрастирует с Монизмом, который представляет собой философскую теорию о том, что существует только один фундаментальный вид, категория вещей и принципов; и, что встречается гораздо реже, контрастирует с Плюрализмом, представляющим собой мнение, что существует множество видов и категорий».
Я бы сказал, что Дуализм, возникающий в Лавкрафтовских художественных произведениях, является формой дуализма материи и духа, выраженного в следующих отрывках:
«Теперь я настаивал, доказывая веру в существование на Земле спектральных субстанций, отдельно и вслед за их материальными аналогами. Это доказывало способность верить в явления, выходящие за рамки всех обычных представлений; ибо, если умерший может передавать свой видимый или осязаемый образ через пол-мира и сквозь века, то как может являться абсурдным предположение, что заброшенные дома могут быть полны таинственных разумных существ, или что старые кладбища кишат устрашающим, бестелесным разумом поколений? И поскольку дух, чтобы вызвать все приписываемые ему проявления, не может быть ограничен ни одним из законов материи, то почему так экстравагантно представлять себе психически живых мертвецов в формах — или в отсутствии форм — которые для человеческих очевидцев должны быть совершенно и ужасающе «неименуемыми»? «Здравый смысл» в размышлениях на эти темы, — с некоторой теплотой заверил я своего друга, — это просто глупое отсутствие воображения и гибкости ума». (см. рассказ «Неименуемое», 1923).
«Из этих размытых и фрагментарных воспоминаний мы можем сделать много выводов, но мало что доказать. Мы можем предположить, что во сне жизнь, материя и жизненная сила, как их понимает Земля, не обязательно постоянны; и что время и пространство не существуют в том виде, в каком их понимают наши бодрствующие души. Иногда мне кажется, что это менее материальное существование и есть наша истинная жизнь, и что наше тщетное присутствие на земном шаре само по себе является вторичным или просто виртуальным явлением». (см. рассказ «За стеной сна», 1919).
«Мой друг был значительно впереди, когда мы погрузились в этот удивительный океан девственного эфира, и я мог видеть зловещее ликование на его плавающем, светящемся, слишком молодом памятном лице. Внезапно это лицо стало тусклым и быстро исчезло, и через короткое время я обнаружил, что проецируюсь на препятствие, которое я не мог преодолеть. Оно было таким же как и другие, но при этом неизмеримо более плотным; тягучая липкая масса, если такие термины можно применить к аналогичным качествам в нематериальной сфере». (см. рассказ «Неименуемое», 1923).
«Врата были открыты — правда это были не Врата Предела, но врата ведущие от Земли и времени к тому продолжению земной планеты, которое находится вне времени, и из которого, в свою очередь, Предельные Врата с устрашающей опасностью ведут в последнюю Пустоту, находящуюся за пределами всех земель, всех вселенных и всей материи». (см. рассказ «Врата серебряного ключа», 1933).
«Эти Великие Древние, — продолжал Кастро, — не были полностью созданы из плоти и крови. О́ни имеют обличье — ибо разве не подтверждает этого статуэтка со звёзд? — но эта форма не была создана из материи». (см. рассказ «Зов Ктулху», 1926).
«Эта тварь больше не вернётся, — сказал Армитедж. Её разнесло на множество разных частей, составлявших её сущность, и больше она никогда не сможет существовать в нормальном мире. Наши чувства воспринимали лишь малую её часть. Она была похожа на своего отца — и бо́льшая её часть ушла обратно к нему в царство неведомых измерений, за пределы нашей материальной вселенной; в какую-то туманную бездну, из которой только самые про́клятые и богохульные человеческие обряды могут на мгновение вызвать её на возвышение». (см. рассказ «Ужас Данвича», 1928).
«Эти упоминания не относились ни к чему конкретныму, но, похоже, имели какое-то касательство к посещавшим его ужасным сомнениям, относительно того, действительно ли старый колдун был мёртв — как в духовном, так и в материальном смысле». (см. рассказ «Тварь на пороге», 1933).
В классическом религиозном Дуализме «материя» обычно рассматривается как «Зло», а «дух» как «Добро» — например, как в случае с Катари́змом (религиозное христианское движение, распространённое в XI — XIV веках в ряде западно-европейских стран, на севере Италии, юге Франции, в некоторых землях Испании и Германии, это вероучение находилось в главной оппозиции к Римско-католической церкви и считалось Ватиканом «опасной ересью». Одной из значительных вех в истории подавления катари́зма, вызывающей интерес историков, является сопротивление ката́рской цитадели, знаменитой крепости Монсегюр, расположенной на юге Франции):
«Радикальные и умеренные ката́ры (не путать с государством Ка́тар), напротив, учат «вертикальному дуализму»: то, что вверху — хорошо, то что внизу — плохо. Свет упал во тьму (физический мир) и должен быть освобождён от неё. Дуализм ката́ров предполагает абсолютную независимость корней Добра и Зла по отношению друг к другу. Ката́ры верили в двух богов, доброго и злого, различая два божественных творения: Истинное, дела которого в действительности «есть» творение Божие («Всё через Него на́чало быть»); и Иллюзорное, дела которого не имеют истинного Бытия, и ассоциировались ими с «Небытием» («А без Него Ничто на́чало быть»). Материальный видимый мир был создан злым творцом, Князем Мира Сего, и не является творением Божьим, он возник из другого, зловещего Начала». (см. эссе: «Катары, Альбигойцы и Богомилы», 2006, автор Дж.ЛМ. ван Шайк; Колумбийский университет, Нью-Йорк)».
Уникальность дуализма, проявляющегося в художественных произведениях Лавкрафта, заключается в том, что в отличие от классического религиозного дуализма он, по всей видимости, рассматривает «Материю» как «Добро», а «Дух» (или то, что находится за пределами материального мира) как «Зло» (по крайней мере, как «недоброе и нехорошее»). По его мнению, именно мирской материальный мир безопасен и полезен, а то, что находится за его пределами, угрожающе опасно и вредно:
«Я бесцельно брёл на юг мимо Колледж-Хилл и Атенеума (академии-читальни), вниз по Хопкинс-стрит и через мост в деловой район, где высокие здания, казалось, охраняли меня, как современные материальные вещи охраняют мир от древних и нездоровых чудес». (см. рассказ «Заброшенный дом», 1924).
«Горгоны, Гидры и Химеры — страшные истории о Селено (или Келено — «тёмная», демон-похитительница снов) и других Гарпиях — могут воспроизводиться в суеверном мозгу человека, однако они были там и раньше. Это расшифровки, прообразы — архетипы, находящиеся в нас, и они вечны. Иначе каким образом рассказ о том, что, как мы знаем наяву является ложью, может влиять на всех нас? Неужели мы по своей природе испытываем естественный ужас перед такими объектами, рассматриваемыми в их способности причинить нам телесные повреждения? О, это меньше всего! Эти ужасы имеют гораздо более древнюю природу происхождения. Встречаются они вне тела — или без тела, они будут одинаково такими же... То, что рассматриваемый здесь вид страха является чисто духовным — что он силён пропорционально тому, насколько он беспредметен на Земле, что он преобладает в период нашего безгрешного младенчества, — это трудности, решение которых может дать некоторое представление о нашем до-земном состоянии или, по крайней мере, поможет заглянуть в теневую область пред-существования» (см. книгу «Ведьмы и другие ночные страхи», автор Чарльз Лэмб; изд-во: «Dawson's Book Shop», 1968).
Если принято считать, что художественная литература Лавкрафта не связана с христианством, то с теософией дело обстоит иначе. Американский теолог и писатель Роберт М. Прайс (г.р.1954) в своём эссе «HPL (Лавкрафт) и HPB (Блаватская): использование Лавкрафтом теософии» (1982) убедительно доказывает, что несмотря на ограниченное и непосредственное знание писателем предмета, его мифология испытала сильное влияние теософских образов:
«От теософов Лавкрафт, похоже, также подчерпнул и свои вездесущие ссылки на «циклопические» руины, обозначающие прошлое господство рас инопланетных исполинов, подобных недавно описанным. В совместном рассказе Лавкрафта и писательницы Хейзел Хелд «Вне времени» (1933), «гигантская крепость из циклопических камней» приписывается «инопланетному отродью с тёмной планеты Юггот, колонизировавшему Землю ещё до зарождения земной жизни». В истории «Зов Ктулху» (1926) персонаж Уилкокс видит во сне «влажный циклопический город из склизкого зелёного камня... Размеры Древних (построивших город Р'льех) он, как ни странно, упомянуть отказался». В повести «Сомнабулический поиск Неведомого Кадата» (1926) главный герой Рэндольф Картер удивляется «огромным глиняно-кирпичным руинам первобытного города, название которого не запоминается». Ему «не понравились размеры и форма руин... А какова могла быть структура и пропорции древних верующих, Картер строить предположения упорно отказывался...».
Далее, Роберт Прайс утверждает, что в дополнение к использованию теософских образов Лавкрафтовская художественная литература демонстрирует полемическую связь с Теософией (или, возможно, с «оккультным оптимизмом» в целом):
«Во всех этих примерах, подтекст содержит смутный намёк на архаичную истину, ужасающую в своей реальности. Словно это говорит о том, что теософы владеют лишь малой долей истины, и что их скудное знание — чрезвычайно опасная вещь. Фактически, Лавкрафтовский рассказчик говорит об этом в нашей четвёртой цитате (опять же, из истории «Зов Ктулху»): «Теософы уже предугадали устрашающее величие космического цикла, в пределах которого и наш мир, и весь род человеческий — не более чем преходящая случайность. Они намекали на странные пережитки из тьмы веков — в выражениях, от которых кровь стыла бы в жилах, если бы они не были замаскированы утешительным оптимизмом». В конце радуги, так сказать, действительно что-то есть, только вместо горшка с золотом, это бездонная яма. В своем оккультном оптимизме теософы постулировали древнее происхождение человечества среди инопланетных сверхразумов. Столь славное происхождение, казалось бы, подразумевало светлую судьбу для расы. Но «вселенский футилитаризм» Лавкрафта (вера в то, что всякая человеческая деятельность тщетна), заставил его перекрасить картину в более мрачные, пессимистические тона. Как показано в романе «Хребты безумия» (1931), возникновение человеческой расы явилось нечаянной случайностью размножения в лабораториях звездоголовых Древних. Получившееся в результате ви́дение — это ви́дение абсурда. Лавкрафт представил именно то, что фундаменталистские «креационисты» считают поставленным на карту в своём идеалистическом «крестовом» походе против Дарвинизма: если происхождение человека было случайным, то таков и его смысл, и такова будет его судьба».
(Где я не согласен с Робертом Прайсом, так это в предположении, что Теософию можно рассматривать как своего рода «прокси» («доверенного посредника») для креационистского христианства в фантастике Лавкрафта — думаю, что принимая во внимание её более низкий статус как «культа», по сравнению с ортодоксальным христианством в нарративе я нахожу это неубедительным).
Ирландский поэт и оккультист Уильям Йейтс (1865-1939), как известно, писал о необходимости для читателя проводить различие между произведениями автора и личным мнением «сгустка случайностей и непоследовательности, который садится завтракать». Я считаю, что в этом случае разница между мировоззрением Лавкрафта-творца и Мифосом, который он создал, очень показательный пример.
Честно признаюсь, лично для меня четвертый сезон "Очень странных дел" стал самым ожидаемым сериалом этого года. Мне не только хотелось снова встретиться с полюбившимися персонажами, с которыми на довольно грустной ноте пришлось расстаться еще до наступления глобальной пандемии коронавируса, но и погрузиться в новую интригующую историю, на которую намекали трейлеры свежей главы проекта братьев Даффер.
И теперь, когда все девять эпизодов шоу остались позади, я могу с чистой совестью сказать, что ожидание было не напрасным.
Дабы не ударяться в спойлеры, я приведу лишь краткий синопсис. Итак, в эпицентре "Очень странных дел 4" находятся все те же знакомые нам жители Хокинса (Майк, Дастин, Лукас, Нэнси, Стив и т.д.), плюс семейство Байерсов с Оди, перебравшиеся в калифорнийский провинциальный городок Ленора Хиллс. Но когда над миром нависает угроза в лице сверхъестественного существа по имени Векна, обитающего в Изнанке, героям предстоит объединиться, чтобы в очередной раз спасти человечество.
И действительно, в плане сюжета свежий сезон не предлагает нам чего-то крайне выдающегося. Примерно такую же драму мы наблюдали и в прошлых главах (разве что она стала слегка мрачнее, чем предыдущие). Поэтому если вы думали, что сериал сделает какой-то "финт ушами" и кардинально изменится (все-таки производство новых эпизодов растянулось аж на три года), то нет, этого не случилось. Но есть несколько моментов, благодаря которым "Очень странные дел 4" смотрятся с интересом, заставляя тебя забыть о том, что что-то похожее ты уже видел раньше.
Во-первых, это размах истории. Наблюдая за развитием событий, ты буквально в каждой сцене чувствуешь их скрытую эпичность. Ощущаешь как сильно переплетены судьбы персонажей между собой и насколько мощное и жуткое зло им противостоит. К тому же сам ведущий антагонист получился на несколько голов круче аморфного Истязателя разума, чья мотивация сводилась к тому, чтобы сеять смерть ради смерти. Векна же в этом плане вышел чуточку более сложным "товарищем" — эдакой смесью того же Истязателя с легендарным Фредди Крюгером (не просто так ведь в каст позвали Роберта Инглунда) и не менее легендарным Пинхедом.
Второй момент, на котором стоило бы остановиться — это выверенное до мелочей повествование. Поскольку героев в сериале стало слишком много, было легко растеряться и про кого-нибудь забыть. Однако братья Даффер не только не забыли, уделив внимание всем "старожилам", но и ввели в сценарий несколько новых персонажей. Не стану утверждать, что все они были "в тему", но вот без Эдди Мансона (лидера "Клуба Адского Огня" средней школы Хокинса), "Очень странные дела 4" точно потеряли бы часть своего, скажем так, очарования.
Ну и в-третьих, меня порадовала зрелищность сериала. Причем, я имею в виду не только экшен-эпизоды (снятые настолько динамично и напряженно, что ты с трудом можешь отвести от них глаз), но и картинку в целом, которая получилась весьма яркой и выразительной. Глядя на экран, ты реально переносишься в давно ушедшие от нас 1980-е и в который раз ловишь себя на мысли о том, какое прикольное тогда было время (не во всех аспектах, конечно же, но во многих).
В общем, я говорю братьям Даффер спасибо за еще одно увлекательное приключение и с нетерпением буду ждать эпичного финала саги в следующем сезоне. Надеюсь, что процесс создания пятой главы не затянется и хотя бы через пару лет мы наконец-таки узнаем, чем же закончится борьба Оди и ее друзей с порождениями Изнанки.
Книга уже продается в Book24 и "Лабиринте", а вскоре появится и в других магазинах.
Аннотация:
В детстве у Виктории был велосипед, на котором она могла пересекать воображаемый мост и сразу попасть туда, куда хотела. Скоро Вик узнает, что она не единственная, у кого есть «магическая» вещь. Мэгги Ли, владелица оракула — фишек «Скраббл», рассказывает ей о Призраке на черном «Роллс-Ройсе» с номером NOS4A2-Носферату, который уже сотню лет похищает детей. Вик пытается выследить Призрака, но теряет велосипед и, повзрослев, думает, что все это было детской фантазией. Однако кошмар юности Вик вернулся — Призрак украл ее сына и ей придется отправиться за ним в воображаемый мир психопата — Страну Рождества.
Фото книги:
Об авторе:
Джо Хилл (р. 1972) — американский прозаик, сценарист и автор графических романов. Будучи сыном известнейшего американского писателя, Джо начал свою творческую карьеру самостоятельно, скрываясь под псевдонимом. Рассказы и повести были собраны в книги «Призраки двадцатого века», «Странная погода» и «Полный газ». Также сердца читателей завоевали романы «Пожарный», «NOS4A2. Носферату», «Рога», «Коробка в форме сердца». Джо Хилл стал многократным лауреатом литературных премий, таких как премия Брэма Стокера, Британская премия фэнтези, премия «Локус», премия «Гудридс», Всемирная премия фэнтези и другие. За вклад в искусство комиксов Джо Хилл был награжден премией Айснера.
По многим произведениям писателя сняты кинофильмы и сериалы: «Рога», «Носферату», «Ключи Локков», «В высокой траве», «Черный телефон». Джо Хилл живет вместе с женой половину года в Новой Англии, а другую половину — в Великобритании.
Недавно Джо Хиллу исполнилось 50 лет, и в честь этого мы выпустили видео о творчестве автора: