В его время это, наверное, было откровением. Уважаю. Но, увы, не нравится… Даже не потому, что его фантастика сегодня вполне реальна, и не потому, что я знаю некоторые законы физики и законы природы, и не потому, что описание анатомических подробностей водоплавающих меня не увлекает. А просто не нравится! Хотя бы потому, что идиллия Наутилуса – это диктатура, в котором капитан – царь и бог, а его якобые товарищи – ничто, безмолвные рабы, не смеющие высунуть нос из своих нор, к которым капитан относится как к машинам, обеспечивающим жизнедеятельность корабля, с которыми никогда не разговаривает, тогда как постороннего принимает в отдельной каюте и постоянно ведёт задушевные беседы.

Помню, ещё в детстве тянуло на рыцарские романы. Но неизменно разочаровывалась. Все они были романтично-бессмысленными, какими-то фруктово-карамельными. Приятно, что всё-таки и реалистичное средневековье существует.

Данная книга в плане откровенности меня вполне устраивает, но очень долго не хватало эмоциональной остроты. И всё это оттого, что главное действующее лицо – впервые такое встречаю! – Собор! И из-за слишком эпичного охвата, в результате которого едва ли не треть книги главные герои, вокруг которых и развернутся главные страсти и действия, ещё дети. Когда, только начав, пробежала глазами оглавление и прикинула временной отрезок, очень боялась снова увидеть, как стареют герои. Но оказалось наоборот: было интересно наблюдать, как шестнадцатилетняя девочка превращается в пятидесятилетнюю женщину. Была в этом какая-то красота.

Когда новую книгу заканчиваю, всегда, независимо от того, понравилось или нет, радуюсь, что открыла для себя новых людей, новые обстоятельства, новые эмоции. А тут, целый новый мир! Не придуманный, сказочный, фэтезийной магией напичканный, а настоящий! Мир, который должен по рождению быть родным, но до того он открывается ново, что стыд пробирает. Впервые вижу: оживают страницы учебника истории, не сухими непонятными параграфами, а людьми, судьбами, слезами. Слезами гордости за то, что это было, стыда за то, что мы это забыли, и боли за то, что мы это потеряли.

Как и во всех повестях о войне, явно недостаёт сюжета. Но «Спутникам» это можно простить. Отчасти из-за новизны самих декораций: не повседневные боевые действия, везде как под копирку похожие, а санитарный поезд. Прекрасные образы, разнообразные и яркие, что достигается, в том числе, обилием женских образов, отсутствие которых сильно обедняет военную литературу.

Да и в целом, несмотря на отсутствие сюжета, всё равно возникает ощущение целостности и полноты: и всего хватает, и ничего лишнего. Каждый эпизод, каждая мысль, каждый характер бьёт в точку и по содержанию и по исполнению.

Достоевский очень чётко делит героев на хороших и плохих. Но не испытывает к ним никакого чувства. Даже Соня для него не более чем наглядное пособие к его извращённому пониманию несправедливости мироустройства. Он не то что бы тепла к ней не питает, но даже жалости.

Мерзко отношение Раскольникова к людям. Он начинает ненавидеть родную сестру, некогда горячо любимую, только за то, что понимает, что она выше его, насколько она выше его. Он тянется к Соне не потому, что она заслуживает уважения и любви, но потому только, что считает её такой же жалкой и падшей, как он сам.

И я никак не могу понять, в чём же был «бунт» Раскольникова. Против чего? – против собственной нищеты? Ну так только он же в ней и виноват. У него не было денег исключительно потому, что он целыми днями, не работая, валялся в своей ненавистной комнате, вынашивая мечты о наполеонстве. И раскаяние его вызвано вовсе не осознанием того, что он поступил дурно, а ежесекундным страхом, что всё откроется, что он на волоске. И в итоге осознанием того, что его преступление действительно раскрыто. Масло в огонь добавило и случайное убийство невинной «юродивой» Лизаветы. Да и не раскаялся он вовсе. Просто страхом перед разоблачением довёл себя до такого душевного опустошения, что больше не мог даже призирать, ни себя, ни окружающих. И только тогда, устав ненавидеть, он снова теплеет к сестре, матери и Соне. Но это не раскаяние, и не осознание. Это усталость. В лучшем случае, он просто ощутил себя слишком одиноким, понял, насколько необходима ему поддержка родных, и, что бы не лишаться её внешне согласился с их ужасом от содеянного и пошёл сдаваться, пошёл у них на поводу.

И весь роман словно написан через призму больного восприятия главного героя и всех тех, тоже не здоровых душевно людей, которые его окружают. В нём нет ни страницы реальности – каждое слово, каждое описание, каждое рассуждение – дымка полупьяного полушизофреничного угара, в который сам себя погрузил Раскольников. Даже Сонино сознание далеко от ясности. Единственный человек со здравым взглядом – Дуня – отстраняется автором через Раскольникова, как шарахался бы пьяный, извалявшийся в грязи, от мыла.

Наверное, во времена Пушкина этот сюжет не был так заезжен и растиражирован бесчисленными мыльными операми.

А ведь какой роман можно было бы вывести из этой повестёнки! Какую философию, какую трагедию и его и её. Тут же всё как-то скомкано. Где-то она, эта грань, между аккуратной лаконичностью и скомканностью? В том, наверное, и талант, что бы понять. Но что бы удержаться и из такой истории не расписать четырёхтомник, тоже нужен, если и не талант, то не малая смелость.

Не могу удержаться от сравнения с Евгением Онегиным. Какими бы разными не были истории, но конец-то один! Конечно, женщинами двигали совершенно разные обстоятельства. Татьяна, пусть в глубине души и любила Онегина, но умом (а она была девушка умная) не могла не понимать, что он за человек. Так что её отказом был выбор между разумом и другим местом. Выбор был очевиден. А тут, выбор Маши гораздо более интересен и сложен. Она отказывается от любимого и любящего её человека, во всех отношениях достойного, с которым была бы счастлива, ради ненавистного старика, за которого её выдали замуж насильно, и с нарушением обряда («Да» она так и не сказала). Но чего в её решении больше: мужества или, наоборот, страха, безволия? Всё-таки нельзя забывать, что книга писалась двести лет назад. В тех обстоятельствах, при том воспитании, мировоззрении, общественных и собственных этических представлениях, морали, патриархальном домострое гораздо больше мужества требовалось, что бы уйти с Дубровским, чем отказаться от него. Так что, увы, девичья честь и благородство отходят на второй план, застилаясь страхом и неспособностью к принятию собственного решения. Прекрасный образ Маши это, конечно, не очерняет, но будь она чуть-чуть посмелей, она была бы достойна не только тихой нежности, но и уверенного восхищения.

Ну, так в чём же утопия-то? В четвёртом сне Веры Павловны? Так всё это сбылось…

Может быть, в отношениях между людьми? Ну, так давайте теперь все книги, где главные герои – люди порядочные и не умирают называть утопиями.

Читается тяжело, а диалоги с «проницательным читателем» — вообще ......., мягко говоря…

На редкость неприятная книга, особенно первая часть со всем шутовством персонажа. Спасибо, что хоть не нудно.

Да и вообще, кто такой этот Уленшпигель, что бы легенду о нём слагать. Вот Спартак, или Робин Гуд, или Король Артур – лидеры, одним словом – вот о них можно легенду сложить, а этот – мелкий пакостник, и ничего больше. По крайне мере автор не смог, на мой взгляд, изобразить его нечто большим.

Интересны взаимоотношения двух религий, но явное противопоставление добра, в виде протестантизма, и зла, в виде католицизма – весьма примитивно.

Ни малейшей интриги, сразу понятно, что это подстава. И слишком похоже на самого Дефо. Ничего нового в робинзонский быт не привнесено, единственная отличительная черта данного произведения — неописуемый восторг самого робинзона от того, что сбылась мечта детства и он стал робинзоном. Что кстати наталкивает на мысль о том, что он сам догадывается о постановочности происходящего. Иначе ну не может умный человек испытывать радость, а не испуг. Так что либо он, действительно, догадывается, либо он не умный человек. Выбирайте.

Особенно по началу: слишком длинные главы, не связанные между собой; как в пьесе между актами: занавес меняется и бац! Уже другое место и время.

Слишком много вопросительных предложений и неоправданно часто упоминается Купер (словно автор сам понимает, что влез не в свою тему, и ищет моральной поддержки у имени авторитета в жанре).

Несколько чересчур патетично, но ведь в этом и был замысел?

Главная героиня книги – баба, которая повсюду шляется голая и совершенно этого не смущается; бросила мужа-умницу ради любовника-сумасшедшего; продала душу дьяволу и никакого неудобства по этому поводу не испытывает.

Центральный персонаж, дьявол – который показан даже с некоторой симпатией. Дьявол всесилен и ничто не может ему противостоять.

Бог, который должен уравновешивать зло, показан небуйным шизофреником.

Прошу прощения у поклонников, но я не понимаю, в каком именно месте я должна была начать восхищаться. Оценка «5», и то, исключительно за владение словом.

От восторженных отзывов типа «это лучшее из того, что я читал» хочется схватиться за голову: если это лучшее, – о Боги! – что же тогда люди до этого читали?

Не проходит ощущение, что читаешь ширпотреб. Не понятно только, был ли автор старателен, чтобы преподнести нам свой «шедевр», или набросал на скорую руку – а, и так схавают! – и бодрым шагом полетел в издательство…

Вот из-за таких книг, к сожалению, и презирается весь жанр. Жуткие монстры, примитивное повествование и однобокий язык; необузданная фантазия автора, воплощающаяся в ослепляющей своей бессмысленностью магии, прямо таки прущей из всех естественных отверстий человеческого тела. И как финальная черта, бестолково разнообразный мир, который автор расписывает с неизлечимой глупостью школьника-двоечника: чем больше – тем, стало быть, круче.