Первый раз я прочитал это короткое произведение — всего шесть страниц — в те далекие времена, когда проект «MAGA» еще не существовал за ненадобностью, а «Woodstock Music & Art Fa» уже гремел над планетой. И воспринял «Как меня выбирали в губернаторы» как интересную сатиру, забавный стеб. Перечитав на днях (совершенно случайно, просто копаясь в книжном шкафу наткнулся), я понял, что машина времени — не плод фантазии товарища Уэллса, а попаданцы-возвращенцы — реально существующие личности. И Марк Твен — один из них. Жаль, что автор не посетил времена нонешние. Как бы он раскрасил свое произведение еще и сценами судебных процессов по факту 19-секундного изнасилование в центре торгового центра (сорри за тавтологию), произошедшего 40 лет назад до суда, например!

Не зря, ох, не зря Марка Твена запретили в стране сияющей демократии.

Рекомендовать ли к прочтению?.. Ну, право не знаю. Решать самому потенциальному читателю. Как гласит народная мудрость, всякому овощу своя кастрюля.

Я лично оцениваю в десятку.

И да, в качестве последнего слова (из письма старой бабушки):

«За всю свою жизнь ты не совершил ни одного бесчестного поступка. Ни одного! Между тем взгляни только в газеты, и ты поймешь, что за люди мистер Смит и мистер Блэнк. Суди сам, можешь ли ты унизиться настолько, чтобы вступить с ними в политическую борьбу?»

О Великой Отечественной войне написано много книг. И замечательных, хороших. И откровенно лживых, заказных, в русле повесточки. Так вот «Брестская крепость» из числа хороших книг. Не зря Сергей Сергеевич в 1964 году был удостоен Ленинской премии за эту книгу. Жаль, что интерес к ней в настоящее время почти нулевой.

Автор десять лет работал над книгой: изучал историю обороны, разыскивал героев, записывал беседы с защитниками.

Дания оборонялась 6 часов. Нидерландские войска сдались вермахту через 5 дней. Польша в 39-м году легла под фашистскую Германию за 17 дней. Франции хватило шести недель, чтобы двери парижских кафе с очаровательными француженками гостеприимно открылись перед военнослужащими вермахта. Брестская крепость сопротивлялась около месяца, но это же крепость, а не мощная европейская страна.

Вот об этом и писал Смирнов. И о зверствах нацистов, и о бомбежках мирного населения, больниц. И о героизме простых советских людей.

«Нас было пятеро: Седов, Грутов И., Боголюб, Михайлов, Селиванов В.

Мы приняли первый бой 22.VI.1941 г. — 3.15.

Умрем, но не уйдем!»

«Как жаль, что ещё так мало у нас торжественных церемоний в память славных событий Великой Отечественной войны. А они нужны и для нас, и для будущих поколений – они возвышают душу человека, открывают его сердце навстречу светлому, героическому, мужественному, они воспитывают и учат, они формируют нового гражданина в уважении к славе предков, к великим делам народа, в любви к Родине, в стремлении безраздельно служить её благу, её миру, её высокой цели.»

Лучше не скажешь.

«Золотой саркофаг» — одно из лучших произведений венгерского писателя. Исторический роман о временах Диоклетиана и тетрархии. Для Ференца Мора история не «гвоздь», на который он вешает свое произведение, а полноценный герой (Мора — профессиональный археолог, между прочим). Поэтому роман так достоверен, кажется, что ты живешь в эти времена, все персонажи живые, совсем не трафаретные картинки из детской раскраски для ширнармасс. Вот, например, штришок в изображении Диоклетиана:

«Подделка священнейшего волеизъявления расценивалась как оскорбление его величества, и император, опустив предписанное законом судоговорение, вынес приговор единолично. Он повелел: на игрищах, которые устроят награжденные им, бросить на растерзание диким зверям мздоимца и мздодателей.»

Роман чем-то напоминает произведения Константина Бадигина, что-то есть от Скотта (без длительных вступлений и занудствований, правда). Может быть, что-то проскальзывает и от Мориса Дрюона. И, тем не менее, это совершенно аутентичный роман.

А для читателя найдется в нем все, чего душе пожелается: и политика, и религиозные баталии, и любовная линия.

Который раз перечитываю роман — и не устаю получать удовольствие.

Нет, оно, конечно, на «коммунистических»( a-la «туманность Андромеды» Ефремова или мартыновских «Каллистянах», навскидку) утопиях советского пошиба не оттоптался только ленивый. Зато о капиталистичеки-демократических утопиях как-то не дюже шибко слышно. А это есть непорядок.

И вот поэтому хочется сказать несколько слов о книге, которая мне была рекомендована к ознакомлению.

В далеком 1871-м году уважаемый товарищ аристократ и писатель-оккультист Эдвард Бульвер-Литтон выдал на-гора свой роман «Грядущая раса».

С одной стороны, роман устарел, с другой, у социальных утопий масса поклонников, среди которых «Грядущая раса» занимает видное место. Да и след этот роман оставил значительный: сама мадам Блаватская, как говорят злые языки, свою высшую, шестую, расу, которая придет на смену арийской, у Бульвер-Литтона позаимствовала (ну, это хайли-лайкли, но такой звон по Ойкумене раздавался). Да и знаменитая Аненербе врил-вундервафлю искало, аж шум стоял во всей полой Земле.

Если «коммунистические» утопии источником благосостояния общества изображали труд людей (ну, фантастика в чистом виде же), то в романе этот источник совершенно реалистичен — таинственная и сверхмогучая сила вриль вершит чудеса в подземном мире.

Жизнь Вриль-я представляет воплощение самых прогрессивных чаяний человечества. Феминизм, например, в незамутненном виде — дамы доминируют, в то время как мужчины ведут себя как невинные девушки девятнадцатого века. И способности дам (физические и умственные) превосходят таковые мужского пола.

«Каждому разумному человеку известна вся бесполезность спора с обыкновенною женщиною, о близко знакомом ей предмете

но диспутировать с Гай семифутового роста по вопросу о происхождении вриля, пожалуй, все равно, что спорить в пустыне с самумом.»

Вот только нет гендерного разнообразия — два устаревших ныне пола всего.

Присутствует и идея исключительности.

«На другие племена, чуждые им по обычаям и учреждениям, неспособные к пользованию теми могучими силами, которые заключались во вриле и употреблению которых они научились только по прошествии многих веков, они смотрели, пожалуй, еще с большим презрением, чем гражданин Нью-Йорка смотрит на негра.»

Да и тема англо-саксонского превосходства как-то незаметно проскальзывает.

Впрочем, прочитавший сам увидит все прелести этого мира.

Не очень хотелось бы жить в такой совершенной утопии.

Но слог — классический образец английской литературы конца девятнадцатого века — хорош, слов нет.

Конечно, «Гейман — голова, многократный всевсяческий лауреат, а «Никогде» (известно еще и как «Задверье») — роман всех времен и народов». Реклама свою роль сыграла блестяще. А вот дальше получилось как-то так: вот все говорят, что роман великолепен, а я читал — и не впечатлился.

Почему? Да много нюансов.

Сама идея повествования о жизни выпавшего из жизни интересна, но вот практическое воплощение не впечатлило — внутренней логики не хватило.

Персонажи плоские, цельных характеров не наблюдалось. Например, маркиз Карабас — плут, мошенник. А почему? Да просто Гейман так его охарактеризовал.

ГГ, Генри Мэйхью, довольно аморфный молодой человек, мямля, как назвала его приятельница (кстати, роман ей при этом понравился).

Не понятно, за какие грехи ангел Ислингтон уничтожил Атлантиду и подвергся суровому наказанию. Библия об этом умалчивает.

Откуда взялись крыситы? Нет, оно понятно, подземный Лондон, канализации — и крысы должны быть. Но для чего они, крыситы эти — крысам служить?

Два злодея — они просто чистое незамутненное зло, без каких либо других черточек, хоть бы какой оттенок темно-темно-темно-серого был — так ведь нет.

Только Ламию из Бархатных можно отметить, есть в ней что-то живое — I feel her sucking kiss, почти Sweet X-Rated Nothings.

Но читается роман легко, если ничего не отвлекает.

В общем, прочитал — неплохо, не читал — тоже хорошо.

И чуток чистого Геймана:

Дважды дебют. Дебют в детективном жанре и дебют серии книг о детективе Джонатане Страйде. Уже интересно. А если еще добавить авторскую характеристику романа

«эротический триллер»... Ну, дальше понятно.

В общем, жаждою томим, рассчитывал на бокал холодного пива, а получил стакан теплой «пепси».

Средний, проходной детектив. О триллере говорить можно только имея накаленное воображение. Типажи героев стандартны. Жизненные ситуации знакомы. К счастью, эротических сцен не изобилие, хотя да, встречаются. Но, опять же к счастью, до пошлости автор не опускается.

Читается легко. Но так же легко отрываешься от чтения ради чашечки кофе, перекура или других излишеств.

Итогом: прочитал — хорошо, не прочитал — тоже неплохо.

Старая добрая традиция клуба «Пикейных жилетов» — тыкать фэйсом об тэйбл противников (сорри, но такова селява, из песни, как говорится, слова не выкинешь). В этот раз светлоликая наша сабантуйщица (кстати, надежный товарищ в трудовой деятельности; но это уже совсем другая история) тыкала без и по поводу «Гианэю». Реезультат диспута — 3:1.

В общем, старая добрая советская фантастика (её положено априори курощать, низводить и дураковалять) оказалась на высоте. Мартынов, конечно, не оставил после себя внушительной полки (ну, куды крестьянину податься? — он же не братья Стругацкие, не Олди и не прочие другие) , но и тех романов-повестей, которые остались после него, хватит, чтобы остаться не просто вехой, но столпом в истории советской фантастики. А «Гианэя» — это один из лучших его романов.

Впрочем, это лично мое IMHO, поддержанное такими же дино. Кстати, и А.Балабуха, и даже сам Бритиков особенно против такого мнения не протестовали.

Теперь о самом романе. «Гианэя» — роман обо всем. В нем каждый найдет что-то свое, близкое. Хочешь экшна — получи взрывы в космосе, жаждешь тайн — высчитывай траектории или ищи станцию на Луне, нужны повстанцы-борцы за свободу — жди их в гости на космическом корабле. Нужны картинки будущих чудес — получи шарэксы (уже, кстати, есть суперскоростные железнодорожные магистрали и прочие пепелацы).

Книга для детей? Ну, так и Ганс Христиан Андерсен писал сказки не только для детей, но и для их родителей. И уже будучи седобородым, я с удовольствием (как и многие другие), с большим удовольствием перечтиываю эту книгу, которой увлекался в детстве, юности и, не поверите, в зрелости.

Но основное в книге, как мне кажется, это контакт. Контакт не столько между представителями разных человечеств, сколько между мужчиной и женщиной (да простят меня мульти-пультикуратулисти и иже с ними гендеристы за такую кочку зрения). Даже имея богатый опыт общения (это я не о себе, ежели чё) с этими «инопланетными» особями, никогда нельзя знать, что именно им придет голову.

Вспомните Вильяма-нашего-Шекспира:

«Нам женской не понять игры,

Их равнодушья показного... «.

Ну и наконец, Мартынов писал то, во что верил.

«Человек и его время неразделимы!

Ни в прошлом, ни в будущем человек не может быть счастлив. Его счастье — в настоящем, каково бы оно ни было. В том, с чем он связан бесчисленными нитями с момента рождения, в том, что создало и сформировало его сознание и восприятие окружающего мира.

И вне этого мира для человека нет и не может быть подлинной жизни.

Разум человека живет в среде, которой он создан.

И эта среда для него единственная!»

А так-то да, совковость, сэр.

Перечитал «Записки из будущего» и убедился, что отношусь к племени ограниченных читателей — мнение ни на йоту не изменилось.

Сухой стиль, без всяких гиперболических эпитетов и прочих литературных тропов — как будто читаешь протокол анестезии в истории болезни или описание методики опыта в специализированном журнале для медиков, а не отпускает, держит в напряжении. Лакомство в простенькой упаковке.

Да и фантастического в произведении — только название да еще идея практического использование анабиоза. В остальном — реальность середины XX столетия. С точки зрения современности даже прорывных моментов нет. Ни тебе апаптоза, ни нейромедиаторов, ни... да много чего нет — отсталость, короче. Зато есть жажда познания, творчества. Энтузиазм, если угодно.

И есть люди. Не ходячие супермены с накачанными гениальными мозгами (интересно, это совместимые понятия?), а живые люди. Со всеми их слабостями, страстями.

И есть множество размышлений умного человека и талантливого кардиохирурга. Для подумать.

Изумительная по красоте сказка русского писателя Сергея Тимофеевича Аксакова, сказка, услышанная им от ключницы Пелагеи, когда сильно болел в детстве.

«Странное сочетание восточного вымысла, восточной постройки и многих, очевидно переводных, выражений с приемами, образами и народною нашею речью, следы прикосновенья разных сказочников и сказочниц, — показались мне стоящими вниманья» — позднее говорил сам писатель. С тех пор миллионы детей и взрослых читают и перечитывают эту сказку. Сколько раз читал её мне отец, сколько раз читал позднее сам, сколько раз читал её сыновьям — и никогда не переставал восхищаться этой небольшой сказкой, наполненной добром и любовью, богатством и напевностью русского языка. А если это еще и детгизовское издание 59-го года (ну и что, что в мягкой обложке!) с чудесными иллюстрациями К. Кузнецова, по гравюрам Л. Быкова, то это уже полный кайф.

Одно из лучших произведений для семейного чтения.

«Игрек минус» — достойная звезда в плеяде антиутопий. И в то же время занимающая свое отдельное — особенное — место, благодаря детективной составляющей. Написанный хорошим литературным языком, суховатым, лаконичным, четко формулирующим мысли и чувства, роман держит в напряжении. И одновременно заставляет думать. Часто слышал, что «вставки» в конце глав (те, которые описывают и обосновывают сущность общества) в ткань романа — лишние, чужеродные, отвлекающие. Лично мне так не думается, они не показались мне лишними ни при первом прочтении романа, ни потом, ни сейчас. Именно благодаря этим «вставкам», понимаешь, что роман-то пророческий, описывающий нашу нынешнюю реальность XXI века. Хотя и написан в далеком 76 году прошлого столетия.

»...создается отдел исправления истории. Его задача — изложить факты истории по- новому, таким образом, чтобы события современной истории могли быть поняты как логически вытекающее из этих фактов следствие. Этим путем удастся очистить наше мировосприятие от темных пятен, еще и поныне напоминающих о мрачном прошлом и обременяющих собой психику граждан. У совершенного государства история тоже должна быть совершенной.»

И что, разве не переписывается история сейчас?

»...любое непредписанное действие по меньшей мере сомнительно.»

Ну, так инициатива наказуема. И будет наказуема.

«Профессиональные группы, основу деятельности которых составляют производство идей и фантазия, воздействуют на социальную структуру, если являются ее элементами, разрушительно; деятельность всякого рода изобретателей, реформаторов, художников и писателей отрицательно сказывается на удовлетворенности граждан; поэтому из официального списка вышеназванные профессии исключаются.»

Да, до исключения дело еще не дошло, но уже написанные произведения из обращения изымаются. Примеры в новостных лентах приводились. Культура отмены, говорят, называется. Прогрессивно, что сказать.

«Мы ведь так замечательно все продумали: хотели сами сформировать правительство! Даже посты в нем распределили! И чем все кончилось?»

И такое в нынешние времена не редкость, опять же новостные ленты соврать не дадут.

Так что, используя формулировку Tyrannosaurus Rex, Герберт Франке — просто prophets seers & sages. Правда, в единственном числе.

Желающим развлечься чтением не рекомендовал бы. Рефлексирующим же — читать.

Пожалуй, самая известная работа Антуана де Сент-Экзюпери.

Взрослая сказка для детей, совсем недетская сказка для взрослых. Даже не сказка, а, скорее, аллегория, притча — удивительное произведение, которое просто «растащили на цитаты».

Чтение текста такого объема занимает чуть больше часа, но у меня ни разу не получилось уложиться в этот интервал, хотя читаю достаточно быстро. Просто поневоле та или иная фраза цепляет, всплывают воспоминания, меняется восприятие. Живой пример — «и сразу же приведи в порядок свою планету.» Было такое: не проверил ларингоскоп — и потерял больше минуты. Хорошо, обошлось.

Или серьезный человек-гриб. С та-а-аким общаться — счастье еще то. Да и абсолютный монарх — прелюбопытнейший персонаж. Главное, отдавать разумные приказания, а то вляпаешься в историю с кепко-потолками. Или еще с чем-нибудь. Да и вообще вся «классификация» планетных жильцов до сих пор актуальна — все встречаются в товарном количестве. И будут встречаться.

И грустно во время чтения. Вспоминаешь себя в детстве — и понимаешь, что потерял часть себя, того, которым уже никогда не будешь. Только в детстве можно было поменять серебряный царский полтинник на гвардейский значок, сигануть с крыши бабушкиного сарая на спор, измерить глубину лужи. Что-то приобрел взамен, но равнозначное ли?

Зато приходит понимание:

«Змеи ведь злые. Кого-нибудь ужалить для них удовольствие.»

Вот говорят: книга для совка, книга для совка — а я читал, и мне понравилась. И в детстве, когда почти все школьники ждали очередного выпуска «Пионерской правды» c продолжающимися приключениями Кати Гайдученко и её друзей. И уже будучи взрослым. И даже в состоянии «столько не живут».

Хорошая детская фантастико-приключенческая литература. И фантастический момент телепортации можно обосновать (BBC писала, что ученые регулярно публикуют в научных журналах статьи об успешных опытах квантовой телепортации — на всё большие и большие расстояния. В принципе, еще и гипотезу де Бройля можно как-то пристегнуть). И дрессировка животных (рыба — животное, ась?) хорошо известна (собаки-взрывники танков в Великой Отечественной работали только в путь), да и рыбки плавали в экспериментах к освещенной зоне аквариума за кормом. Так почему бы рыбине заряд не притарабанить к месту назначения?

Ну, теперь чуток о фантастически ненаучной фантастике. О том, что так яро обличала участница сабантуя пикейных жилетов, дама приятная во всех отношениях и с прекрасным лицом

Способность Кати общаться на английском, да еще и французский знать. Ну не бред ли? Ведь даже объяснение, что отец с ней дома фактически занимался английским и французским, не выдерживает никакой критики, будь сам папаня даже четырежды академиком и лауреатом, бывавшим на зарубежных симпозиумах. Правда, в параллельном классе (это когда я еще в нежном возрасте в средней школе учился) была девчонка из не совсем средней, но и не элитной семьи, которая в «Артеке» умудрилась щебетать на английском с девочкой из Египта. Но, думаю, это произошло, потому как занималась она с репетирами.

А мальчишка-коротковолновик! Да не может этого быть в природе. В нашей школе таких не наблюдалось, например. Но старший брат наших братишек-близняшек (уже выпустившийся из школы) коротковолновиком как раз был. Зато в радиолюбительском кружке в Доме пионеров занималась целая туча детишек. Но это уже совсем другая история.

Ну и мальчишке знать принципиальную схему атомной подводной лодки было ну никак невозможно. А вот нарисовать схему атомной или термоядерной бомбы даже я мог (спасибо малой советской энциклопедии). А когда старший брат одноклассника притащил списанный экземпляр атласа военных самолетов вероятных противников (этот нехороший человек был курсантом военного училища) — в классе семь восьмых от общего количества пацанов начали узнавать силуэты истребителей и прочих летаков.

И да, каждая страница просто истекает пропагандой тоталитарного строя. Разве могут быть идеалом летчицы-девушки полка Бершадской, сражавшиеся с фашистскими асами? Ведь все знают, что идеал девочки — фотомодель с солидным и обеспеченным тылом и с прочими прилагающимися приятностями.

Ну и напоследок. Увлекательно. И читается легко, захватывающе. Школьная реальность такая школьная, узнаваемая. Ведь и в самом деле, деревянные ручки на вкус приятней. И написана книга простым языком. И даже встречаются распространенные предложения. А вот слэнга нет. Пичалька.

Могу с чистой совестью рекомендовать к прочтению.

P.S. Подсунул книжку внуку одного из наших пикейных жилетов — прочитал буквально за два вечера, остался доволен. Чувствую себя диверсантом, удачно проведшим операцию.

«Последний порог» Германа Максимова — небольшой, но хороший рассказ. Тема добровольного ухода из жизни не характерна для советской фантастики — вскользь (ну, так, навскидку) затрагивалась в романах Мартынова. Даже в курсе психиатрии упоминалась лишь в связи с изучением конкретных нозологических единиц. А ведь проблема эвтаназии существует со времен Френсиса Бэкона, еще с XVII века. И до сих пор не решена. Правда, справедливости для, нужно сказать, что Канада в наши дни значительно продвинулась вперед в этом вопросе — там уже можно использовать достижения эвтаназии для «лечения нищеты», на очереди разрешение использовать метод и для детишек, даже без согласия родителей. Тем более интересен взгляд фантаста на эту проблему в далеком 65-м году прошлого столетия.

Мне, к сожалению, пришлось видеть много смертей, в том числе и мучительных, несмотря на интенсивное лечение, приличное количество суицидов (кто-то после лечения возвращался к обычной жизни, кто-то позднее уже с успехом повторял попытку) — я не оправдываю, но и не осуждаю их. Но я не знал ни одного реаниматолога, который отключил бы аппарат ИВЛ или шприцевой насос.

И, думаю, финальный поступок главного героя оправдан.

Короче, рассказ заставляет задуматься.

Каюсь, я с большой опаской отношусь к современным авторам или авторессам с их Magnum opus и бестселлерами вкупе — а вдруг это будет тупо убитое время на чтение пустышки?!

Но слабаки товарища Геррона приятно разочаровали — время, потраченное на них ни капельки не жаль. Зато положительные эмоции, как нонче любит щебетать молодежь, детектед.

Когда я был молод и глуп, демонстрировался фильм «Бей первым, Фредди». Этот стеб над «Бондианой» пацанвой пересматривался раз если и не десяток, то пяток — это уж точно.

Вот Геррон — это стеб в квадрате и есть (МИ-5 ничего не напоминает?).

Цинично, с черным юмором, отточенным слогом. афористично — что еще надо для получения удовольствия?

Вот они, короткие описания узнаваемых жизненных состояний:

Потом «Звезда», где «Гиннесс» с прицепом – стопкой виски – либо приносили облегчение, либо строго предупреждали, что твердой пищи сегодня лучше избегать.

Вот он, черный юмор:

В те далекие дни у Дикки случались проколы: в подпитии он путал монахинь со шлюхами, а копов с приятелями; по трезвяне он встречался взглядом с бывшими женами, но, к их несказанному облегчению, не узнавал.

А вот и циничная карикатура:

«Услада изнеженных седалищ» – типичная фразочка из репертуара Лотчинга, который любил выражаться так затейливо, что в сравнении с ним Стивен Фрай был краток и прямолинеен.

Мастерские диалоги (ну, это нужно самому читать, и пусть простят меня по поводу «самому» прекрасные дамы за токсичный маскулинный шовинизм!).

Есть все — полный зверинец: хромые лошади, мертвые львы, кошки и мышки и даже цикады.

Нет только пропаганды. Не считать же происки преступных русских (и русских коварных шпионов тоже) за пропаганду?

В общем, как говорится в Kingdom Books, потрясающе правдивое изображение современной британской политики.

С чистой совестью рекомендую.

Очередной диспут «пикейных жилетов» заставил перечитать роман «Гость из бездны» Хотя прошло меньше шестидесяти лет с первого прочтения, оценка не слишком поменялась: меньше внимания чудесам «бытовой техники», больше внимания человеческим отношениям — и (смешно!) существенно не изменила все ту же оценку романа. Короче, щенячий восторг детства от «чудес будущего» совсем не померк, но перешел в другую плоскость. Ведь, по существу, роман о чувствах человека в ИНОЙ РЕАЛЬНОСТИ. Поговорите с людьми, переехавшими в чужую страну (причины можно опустить) — как быстро, легко, комфортно, ... (нужное вставьте) они влились в чужой уклад, чего им это стоило.

Теперь о пропаганде. В детстве я её не видел в упор — интересно было читать о «чудесах будущего», мечтать о них и тэдэ и тэпэ, что, вообще-то, характерно всем детям (и не только). Сейчас я её вообще не нашел, пропаганду эту. Нет, конечно, космический корабль «Ленин», мавзолей, мемориал на месте Ленинграда — офигенная коммунистическая пропаганда, но таким макаром и имя Владимир в любом произведении можно трактовать как пропаганду:

а) киевской Руси (блин, Владимир Красно Солнышко);

б) исчезнувшего СССР (Владимир, понимашш Ильич)

В) современной РФ (ну как без Путина-то нынче?» — не маразм ли сие?

Да и эпоха, описываемая Мартыновым как бы носит имя «Новая эра», посткоммунистическая, ежели кто читал, а не просто осуждает. И характеризуется либеральными веяниями (правда, до нонешной хотя бы Канады, фор икзампле, явно не дотягивает), ведь мало провозгласить«о праве каждого человека самому распоряжаться собой при жизни и своим телом после смерти», мало сказать, что «личная воля человека священна для всех остальных», мало заявить о «Праве личности на неограниченную свободу. При жизни...» — важно поощрять (а не молчаливо не одобрять) право каждого на эвтаназию, не говоря уж о легалайзе интересных веществ (кстати, абсолютно не упомянутых в романе) и всяческих ЛГБТК+орпстклмн и все прочие буквы всех алфавитов сообществах.

А уж если учесть, что роман задумывался в далеком 51-м году прошлого столетия, то, как как писали Бритиков и Балабуха, он встал бы в один ряд с утопией Ивана Ефремова «Туманность Андромеды».

Да, чуть не забыл, Неговский не зря в романе упоминается — великий ученый врач-реаниматолог.

В общем, всем здраво- и трезвомыслящим людям, интересующимся хорошей (ключевое!) советской фантастикой — рекомендую.

«Кто из нас не мечтал совершить такое путешествие?»

Во второй книге романа-эпопеи «Каллисто, в «Каллистянах», Георгий Мартынов дал возможность совершить это путешествие бог весть какому количеству желающих. В нашем классе не было ни одного пацана, не читавшего это произведение, ни одного человека, не мечтавшего о подобном приключении.

Нет, конечно, если включить режим поиска «ляпов», да еще и со встроенной по умолчанию функцией все того же поиска элементов пропаганды, то да, роман явно вредный. Но с другой стороны, каждый из нас мечтал о совершенном мире, о справедливости, о светлом будущем. Вот об этом-то Мартынов и писал свое произведение. Получился не «Город Солнца» Томмазо Кампанеллы, не «Утопия» Томаса Мора, а фантастический приключенческий роман.

Читается легко, захватывающе Но лазерных пушек с атомными боеголовками нет.

Хочется порекомендовать к прочтению.

«ГЧ» я читал вместе с мамой — она принесла еще тот, Профтехиздатовский, 1960 года выпуска, с иллюстрациями Куприянова, томик, взятый в комбинатовской библиотеке (представьте себе, в Великом и Могучем на предприятиях были и библиотеки, где работающий люд мог книгу взять почитать — это ж какое нецелевое растранжирование народных денюх, ужос ужасающий!). А «Генератор чудес», в знаменитой «рамочке» в домашней библиотеке появился позже, через два года, в 67-м. Впрочем, Остап чуток отвлекся, но это так себе. Вернемся, собственно, к книге.

Сказать, что роман пользовался популярностью в те годы — это ничего не сказать. Его читали все, кому лень — и школьники, и учителя, и рабочий люд. Чудесный сплав твердой (пусть и ближнего прицела) научной (пусть и во многом ошибочной на нынешний взгляд) фантастики и приключений, замешанный на любви к Родине без пропаганды вкупе с дешевым пафосом.

Именно после прочтения этого произведения одноклассники стали обмениваться шифровками, используя метод из романа (правда, вместо «Интернационала» мы юзали «Бородино», но это уже мелочи), А уж сколько карандашей перевели — один Бог знает. И в радиолюбительский кружок в Доме пионеров записывались толпами.

Короче, роман дел натворил — мама, не горюй.

И герои-то романа все какими-то живыми казались, и походить на них почему-то хотелось, и чувство гордости за страну не то что распирало, но уж точно присутствовало.

Позднее, уже в который раз перечитывая книгу, да еще вдобавок приобрев какой-то, худо-бедно, но все же опыт, понял, что

«В медицине нет безнадежных случаев и нет универсальных готовых рецептов спасения, их надо искать, пробовать, подбирать.»

Жаль, нынче эта истина признана вредной, ибо есть только протоколы и стандарты — ну, хорошему адвокату врача в суде проще защищать, а судьба Максима... впрочем, это так, старческое брюзжание.

Одним словом, рекомендую.

Ч-чёрт! Лженаука арифметика свидетельствует, что «Хромому бесу» стукнуло уже 315 годочков. Почтенный возраст! За эти годы произошла масса событий, как у нас в стране, так и за рубежом. Испанская и португальская империи накрылись медным тазом. Империя, над которой никогда не заходило солнце, скукожилась до..., ну, в общем, скукожилась. Гегемон тоже стал не торт. А вот роман был и остается шедевром. Просто потому, что человечество ну ни ч-черта не изменилось. Аленом-Рене клянусь!

«Право, можно подумать, будто на свет появляются все одни и те же люди, только в других обличьях.»

И ежели жесткие мантуи заменить на нынешние худи, боди и стринги, а парики на патлы, то никакой разницы ощущаться не будет.

Сколько там персонажей? Просто даже и не выговорить. А все и поныне существуют — «верные» неверные женушки, «честные» гулящие мужья, мужья-сутенеры и их безупречно-«бескорыстные» жены, «любящие родственники», ждущие, «когда же черт возьмет тебя» (в смысле, родственничка), писатели-компиляторы и бездари-соавторы, ,беспристрастный» суд. А уж престарелые кокетки с накладными попками и прочими прелестями — ну это вообще шедевр. Сразу же вспоминаются чудеса пластики у некоторых див. Да проще сказать, кого там нет. Зато в избытке есть движущая сила — корысть.

Не хочу сказать, что бесчисленное количество раз перечитывал этот томик образца 56-года прошлого столетия, но точно более четырех — и каждый раз получал удовольствие.

Поэтому могу только рекомендовать его, этого «Беса».

Когда слышишь «Валерий Брюсов», первая ассоциация возникает с великолепными стихами, декадансом, символизмом, опытами по метрике и ритмике, по евфонии и созвучиям, по строфике и формам. Второй слой — проза: историческая, как, например, «Алтарь победы», так и с мистическим налетом, как «Огненный ангел». А фантастический жанр, равно как и новеллы «философии мига» и «религии страсти» как-то не очень «на слуху».

«Гора Звезды» — как раз тот пример авантюрного фантастико-приключенческого жанра в творчестве Брюсова. И хотя дописан он был в лохматом 1899-м году (а сам процесс написания стартовал значительно раньше), след свой оставил. «Красный граф» явно был знаком с этой вещицей, если язык повернется так сказать. По крайней мере, в «Аэлите» чувствуется влияние Брюсова. Да и «Каллисто» что такое шепчет.

И вообще, роман (а если честно, то план-каркас романа, его вехи, так сказать, так и не изданный при жизни Брюсова) мог бы... как бы это толерантно сказать... вот, превзойти хаггардовские «Копи», помноженные на Жаколио, Верна и Буссенара. Приключений (хоть в пустыне, хоть в почти «классовой» борьбе-восстании, любви и даже, практически, межпланетной, да мало ли чего еще) — там с избытком. Хватит и еще останется аж на... не, лучше скромно умолчать, дабы виновным в наш век не остаться.

Жаль, что в в молодогвардейской антологии «Фантастика 1973-1974» были перепутаны фрагменты глав, но, видит Бог, это можно простить за возможность ознакомиться с произведением.

Могу лишь порекомендовать.

Очередная антиутопия. Нужно сказать, средней добротности и, кстати, вторичная. Во всяком случае мотивы «1984», к примеру, видны, слышны, чувствуются... нужное вставить. К светлому коммунистическому (ну, слыхал такие формулировки) имеет отношение такое же, как Иоанн Васильевич к беременности Моны Лизы.

Удачной (ну, мне так кажется — имею право) является часть, описывающая общество, контролируемое мудрым Уни и молящееся на Христоса, и Маркса, и Вэня, и Вуда (согласитесь, офигенный коктейль!). Великолепное Братство, где каждый член и... не знаю, как сказать... ну, не членша же?.. в общем, иначе, совсем противоположная составляющая популяцию этого супер-рая:

»...он вел себя, как обычный, всем довольный член Братства. Он был исполнителен, дома занимался физкультурой, участвовал в рекреационных программах, проявлял еженедельную секс-активность, ежемесячно звонил домой и раз в два года навещал родителей, не пропускал ТВ-сеансов и лечебных процедур, аккуратно посещал своего наставника.»

Главное, своевременно медикаментозную корректировку провести индивидуумам этого общества — и нужный результат почти гарантирован.

Согласитесь, разве это не идеальный член общества?

А девиации... ну, они всегда и везде имеют место быть. Тут дедушка Фрейд в помощь — пятый размер почти всегда бьет нулевой. Вот так и получился Главный Герой-ниспровергатель общества. Ну, и мимикрию в обществе нельзя игнорировать — она была, есть и всегда будет.

А вот руководящее, Теневое Правительство, так сказать, описано откровенно слабо, схематично. Таковое не способно контролировать собственные отправления, не говоря уж о мире, должном обслуживать этих почти сверх-богов.

Да и третья составляющая этого будущего — люмпен-дикари — тоже какая-то не дюже шибко жизнеспособная. Но, мне показалось, описана чуть убедительной, чем Теневое Правительство.

А вот финал произведения — Голливуд в рафинированном виде. Такой же убедительный и жизнеутверждающий.

Прочитать можно. Перечитывать нельзя.

Офигеть! Так уж сошлись звезды и легли карты, что я перечитал в невеличкой, але бардзо пшеемной компашке, маленькую повестушку Носова «Веселая семейка» — и снова был очарован ею.

Так рассказать об увлечении школьников (совкового образца, ежели кто не в курсе,), так описать их увлечения, целеустремленность и вообще всю детскую психологию отобразить — это не только лишь все все способны, это доступно только реально одаренным . Не, конечно, можно искать (и находить) нестыковки (лввры Сэмюэла Клеменса манят), но для обычного, не продвинутого, читателя (особливо детского возраста) эти нестыковочки имеют такое же значение, как неувязочки для члена общества пофигистов.

И да, в свете нонешних реалий (новостные ленты, понимашш, никто не отменял), повесть можно расценивать как офигенный лайфхак (сорри юзабельный русский) для прогрессивного сообщества.

Не, Носов — гений! Был, есть и будет.

Есть сказки, которые прочесть один-то раз — уже великий подвиг.

Есть сказки, которые прочел разок — и забыл.

А есть сказки, которые сам сначала слушал, потом читал в детстве, позже перечитывал со своими уже детьми, а сейчас, если повезло, возможно, и с внуками.

Вот сказка Ершова — из этой когорты. Их, таких сказок, к несчастью, не так уж и много, но тем не менее в наличии присутствуют.

«Конёк-Горбунок» — это фейерверк невероятных приключений, от которого невозможно оторваться. И написанный, кстати, сочным богатым чистым русским языком. Много говорилось об архаичных оборотах, затрудняющих чтение и понимание ... Даль и Ушаков спещат на помощь (в нонешний век это не проблема, да и детишки легко впитывают новое хорошо забытое старое — а владение родным языком ну совсем не порок, тем более, что коворкингу т и камингауту их запросто обучат навязчивые свинки Пеппы — гугел соврать не даст).

Поэтому могу только рекомендовать и еще раз рекомендовать (особенно, если книжка образца 69-го года с обалденными иллюстрациями Милашевского).

Очень неплохой детектив из серии «вечер под торшером». И пусть ему не хватает эпичности «Американской трагедии», пусть Бад выглядит бледной копией Клайда Гриффитса, все равно захватывает, все равно держит в напряжении — по иному, но все же. Не классический, но, тем не менее, детектив. И лейтмотивом звучит: люди гибнут за металл. А заодно прихватывают и невинных. В первую очередь невинных.

Конечно, с точки зрения читателя XXI века, действие вяловатое, кровищи в описаниях не то что маловато, а вообще нет, но для динозавров сойдет.

Ну, я так вижу.

Совсем недавно, в компанейском разговоре услыхал, что «Лезвие бритвы» — самый «совковый» роман, принадлежащий перу Ефремова. Это заявила дама, приятная во всех отношениях и отнюдь не дура, но очень близкая родственница одного из видов орлиц, заявила на полном, как говорится, серьезе. Спор затих быстро, но осадочек остался. Вот потому я и перечитал роман уже в который раз. Первый — в 70-м, еще в школе, и вот сейчас. И вновь убедился, что «Лезвие бритвы» — лучший из романов (а их-то всего четыре) Ивана Ефремова. Не потому, что он — экспериментальный, как характеризовал его сам Иван Антонович, не потому, что приключенческий, не потому. что фантастический (фантастики там с гулькин нос), а потому, что всеобъемлющий. Потому, что основная мысль — все в жизни держится на «лезвии бритвы». Чуть выше или чуть ниже pH крови — и финиш. Чуть больше или чуть меньше уровень сахара — и кома. Чуть поступился принципами — и... уже не тот человек, которым был, которым хотел бы быть (или наоборот, каким хотелось в глубине души? — тут, в принципе, точка отсчета играет роль). Что сам человек, по сути, балансирует на этом самом лезвии между добром и злом, честью и подлостью.

Что же до «совковости», так каждый видит, что хочет, особенно, прозревший внезапно. И каждый верит в то, во что ему верится. Ну, как братья в своей «Стране», еще молодые. Или как лауреат нобелевки с Дзержинским. Лично я совковости в упор не заметил.

Можно, конечно, каждое дерево в упор рассматривать: и опыты с лизергиновой кислотой, и рассуждения о целесообразности как критерии красоты, и о красоте женской, и о мифах, йогах и тэдэ и тэпэ — но тогда леса точно не увидать.

Не уверен, что миллионы школьников Великого и Могучего образца 63-го года оценили бы по достоинству Машу и и ее Аркашу-Таракашу, но вот от приключений косолапого Егорки просто балдели и ловили кайф. Похождения медвежонка на флоте обсуждали не только на переменах, а и на уроках, шепотом, за что получали красные отметки в дневниках. И на большой перемене неслись в школьный буфет за пирожками с повидлом за пять копеек, выкрикивая «бери ложку, бери бак».

Небольшая книга для детей написана простым, но хорошим литературным языком. Пусть наивная (по нынешним меркам), но увлекательная. Вот только учила она любить свою Родину, гордиться ею и мощью её флота. И про общечеловеческие ценности умалчивала — ни тебе гринписа, ни трансгендерства и прочих толерантных достоинств. Все про дружбу, флотские будни да еще про физкультпарады.

Перечитал ее, издание 63-го года из серии «Школьная библиотека», и понял, что можно рекомендовать некоторым для чтения с детьми. Остера-то, поди, все еще читают.

Начав читать эту новеллу Лермина, я подумал, что она — продолжение «Вампира». И, хотя это произведение близко примыкает к упомянутой работе, оно совершенно другого целеполагания. Центральная идея, как мне показалось, лежит совершенно в другой плоскости. Материнская любовь может творить чудеса. Пусть и не часто, но в реальной жизни имели место такие случаи. Это не красивые слова, это проза жизни. Кто хочет, найдет подтверждения.

Новелла написана простым, но хорошим литературным языком (заслуга переводчика П. Ратомского). И при всей своей наивности (учитывая нынешние треки-тенденции-дирекшны, или как еще не-по-русски обозвать все это?), как мне кажется, не может не вызвать положительные эмоции у читающей публики.

Динозаврам (еще живущим, скорее всего, понравится). Поколению пепси, а тем паче снежинкам — маловероятно.

Каких только вампиров не встретишь на страницах: то величественно брутальный граф Дракула, то гламурный Лестат, то семейка просто упырей, то шестерка-слуга вампир, о котором во время оно неслась песнь Владимира Семеновича изо всех окон!

Вампир же Жюля Лермина (кстати, автора продолжения «Парижских тайн» Эжена Сю и «Графа Монте-Кристо» Александр Дюма, известного в свое время мастера авантюрно-приключенческого романа) отличается от всей этой братии кардинально. Использовать не кровь, а жизненную энергию жертвы — это совершенно другой момент, другой виток эволюции (чисто с биологической точки зрения менее энергозатратный, а, значит, и более выгодный).

Новелла, пусть и написанная в доисторическую эпоху (аж в лохматом 1890 году), до сих пор сохраняет свою злободневность. Почему? Да энергетические вампиры (так их ноне величают) имеют место быть почти в каждом коллективе. Другое дело, что до смерти они свои жертвы не доводят, но жизнь портят изрядно. Вспомните, ведь есть такие персоны — бедная несчастная овечка, которой так нужна твоя помощь: дома тираны, здоровья нет, с работой завал, троюродный дедушка умер. Ну как не помочь. Итог: сам в запаре (свою работу сделай, овечке помоги), а овечка цветет и пахнет, и глазки у неё сияют.

Сильное произведение, с моей кочки зрения.

Жаль, забытое. Но не менее значимое.

«Анна Каренина» — один из лучших романов Льва Николаевича. Пожалуй, если и не энциклопедия, то уж точно подробный справочник человеческой жизни. Роман многоплановый, затрагивающий обширные слои жизни общества, актуальный и в настоящее время. Вспомнить хотя бы выборы предводителя дворянства. Видит Бог, не отличить от некоторых нынешних выборов.

Я неоднократно перечитывал роман — и каждый раз находил в нем моменты, ускользавшие ранее. Видимо, со временем меняются взгляды, приоритеты, ощущения. В этот раз потрясло описание смерти брата Левина — так точно удалось Толстому отобразить чувства и умирающего хронического больного, и окружающих его близких людей. Раньше этот момент как-то ускользал, а вот сейчас, после долгих лет работы, ошеломил своей фотографической точностью.

Да и образ Анны тоже воспринимается иначе — совсем не влюбленная женщина-бунтарка против лицемерного общества, а, скорее, психопатка возбудимого круга, регулярно принимающая даже не лауданум, распространенный в то время, а морфин. То, что она полюбила блестящего красавца-офицера из высшего общества — понятно, ибо «всякая женщина считает привлекательным мужчину, возжелавшего её», но вот дальнейшее её поведение, трансформация характера, нарастание эгоизма, стремление «достать» человека, который ее любит, пренебрежение обществом — это движение «вверх по лестнице, ведущей вниз», апофеозом которого стала демонстративная смерть под колесами железнодорожного состава (представьте, что чувствовал машинист паровоза, ставший невольным убийцей человека). Можно много чего сказать еще, но, думаю, хватит.

Впрочем, это субъективное мнение, я — читатель, я так вижу.

Роман стоит и читать, и перечитывать.

Впервые я читал роман в далеком 65-м (жаль, книгу потом кто-то из одноклассников «зачитал» — а издание мне ну очень нравилось). Потом перечитывал уже в трехтомнике, сразу после выхода его, читал обоим сыновьям — и каждый раз получал удовольствие с ними вместе. Захватывающий сюжет и яркие картинки не отпускают ни на минуту, никаких затянутостей. По сути — учебник политэкономии капитализма для «чайников» (если кто не знает/не помнит, то без политэкономии в «Великом и Могучем» ни один специалист не мог обойтись, хоть медик, хоть физик, ну, это так, старческие воспоминания). Впрочем, перечитывая «Незнайку на Луне» совсем недавно, с превеликим изумлением узнал, что этот мануал, не побоюсь умного слова, с восхитительным мастерством использовали талантливые манагеры из BMW, вдохновленные главой о гостинице «Экономическая», введя платную подписку на подогрев сидений всего за 18 долларов в месяц. Надеюсь, они двинутся дальше и введут подписку на работающий двигатель, мигающие поворотники и — отдельно и задорого — на тормоза. Нет, кто бы что не говорил, а Носов — гений.

Рекомендую и архирекомендую книгу всем.

Небольшая историческая повесть «Авантюристы» Даниила Мордовцева из времен блистательного царствования Екатерины Великой. Читается легко, увлекает с первой страницы. Занимательный сюжет. Картины жизни дворянства, быт императрицы. Детективная и любовная линии. Архаичные обороты речи совершенно незаметны и не вызывают диссонанса — настолько увлекает чтение. Да и в познавательном плане полезно.

К сожалению, творчество этого автора в настоящее время незаслуженно забыто, хотя справедливости для стоит отметить, что пользовавшийся популярностью Валентин Пикуль кое-что заимствовал для своих романов у Мордовцева. Но это так.

Любознательным рекомендовано.

Роман-эпопею «Мужики» Владислава Реймонта (кстати, за неё он получил Нобелевскую премию) я читал давно, можно сказать, в юности — впечатления самые положительные. Ну ничем не уступает «Земле» уважаемого Эмиля Золя. А тут руки дошли и до «Вамрира».

Ну, первая мысль — это «новое — хорошо забытое старое». Ибо термин шок-кликбейт придуман недавно, но суть его юзается с древней старины. То же можно сказать и о «Вампире». Ну нет тут никаких вампиров. Слово есть, но это так, даже детской песенке не соответствует.

Сюжет... Ну, не видно его. Я, во всяком случае, не увидал. Очки, может, поменять? — у окулиста, в самом деле, давненько не бывал. Есть ГГ — супер-мачо — великий польский литератор, живущий в Лондоне (об этом, кстати, узнаешь в процессе, так сказать). Есть трио дам, между ними и мечется ГГ. И имена-то какие — Бэти, Дэзи, Ада — ну, прям Бестия — Головокружение — Ад. Есть масса высоинтеллектуальных моно-, ди- и прочих полилогов о «высоких материях», аж до феминизма в чистом виде. Есть пантеры, индусы, малайцы и прочие поляки. Даже мадам Блаватская имеет место быть. Есть спиритические сеансы. И даже поклонение Бафомету имеется. Нет логики.

Почему-то вспомнился Александр-наше все-Сергеевич.

«Многие меня поносят

И, теперь, пожалуй, спросят:

Глупо так зачем шучу?

Что за дело им? Хочу.

Наверное, захотелось Пану Владиславу пошутить. ИМХО.

Пять минут чтения — и море удовольствия. Кристально чистая и незамутненная квинтэссенция сущности «Исключительности». Марк Твен, великий представитель великой американской (в то время еще американской) литературы, не мог не знать имманентную, не побоюсь этого слова, первооснову соплеменников. Около ста лет прошло с момента написания — а «все те же на манеже».

«Мы — англосаксы, а когда англосаксу что-нибудь надобно, он идет и берет».

«Мы, англичане и американцы, — воры, разбойники и пираты, чем и гордимся».

Раз так говорит классик, нельзя противоречить.

Теперь понятно, с какого бодуна запрещают произведения классика в Сияющем Граде На Холме. Интересно, скоро ли применят Fahrenheit 451?

Очень неоднозначный роман. Вроде нет элементов ни экшена, ни триллера, а не отпускает внимание. Сам сюжет не имеет головокружительных поворотов, а вот налет детектива и мистическая составляющая придают увлекательность. Прослеживаются реминисценции из По и Гофмана. Нужно сказать и о значительном влиянии произведений Достоевского, оказавших воздействие на автора (кстати, этот факт отмечали и исследователи творчества Бергмана).

Короче, роман заслуживает внимания, а по прочтении не вызывает желание напевать известную песенку «I Can't Get No Satisfaction».

Впрочем, это взгляд с моей кочки зрения.

О Викторе Рюдберге и «Сингоалле» я узнал совершенно случайно. И ни разу не пожалел, что прочитал роман.

В романе есть все: и кипящие роковые страсти, и легенда о гонимом народе — потомках Измаила, сына Авраама и Агари, и культ луны Алако, и романтические описания природы, и историческое Средневековье, и поединки, и ужасная «черная смерть» — чума, и тайная сила, подчиняющая героя чужой воле, и сам герой, жизнь которого делится на две части — дневную и ночную.

«Сингоалла» скорее даже не роман, а поэма в прозе. Вот например:

«Как сладостно встретить любимую, особенно когда сумерки сгущаются над лесом. Я уже недалеко от ручья, где вечерний ветер шумит в ельнике. Там ли ты, Сингоалла? Ждешь ли меня? Я не вижу тебя в темноте, но душой чувствую, что ты рядом, ибо ветер приносит мне запах цветов, лес сказочно тих, и в груди у меня все поет. Кто там мне машет на вершине холма? Может быть, ель колышет свои темно-зеленые ветви? Или шиповник склоняется к самой земле, когда ветер срывает его розовые лепестки? А вдруг это развевается платье Сингоаллы, которая ждет любимого? Я не знаю, но душа полна предчувствий, и я счастлив. Как сладостно встретить девушку, особенно когда сумерки ложатся на землю». Это действительно поэтические строки.

Очень поразила мысль о прошлых переживаниях и их связи с настоящим.

«Словно годовые кольца на дереве, которые нарастают вокруг сердцевины и сохнут, давая возможность появиться новым, так и на душе всякого человека вырастают кольца страданий, чувств и мыслей, которые потом стареют, и рождаются новые переживания, накопленные взамен увядших и потому отживших свое. Самыми старыми кольцами являются, однако, те, что лежат ближе всего к человеческой душе; оттого-то и живы в нас детские воспоминания.»

Чудесное произведение, хотя ему уже больше 160 лет.

Неоконченный исторический роман «Вадим» (название условное, т.к. первый лист сохранившейся рукописи с названием вырван) — первая попытка исторического романа великого поэта. Несмотря на незаконченность, роман увлекает. Язык лермонтовский, узнаваемый. Великолепен сплава романтизма и реализма. Изображения Вадима и Ольги описаны поэтической прозой, почти поэмой. А при изображении крестьянского восстания и поисков помещика Палицина Лермонтов изумительно использует живой народный язык. Такое смешение не вызывает диссонанса, противоречия, не режет слух, а воспринимается как единое целое. Характеры персонажей живые, обычные люди, без приукрашивания, такие, как они есть.

Жаль, что роман обрывается на самом интересном месте.

Впервые «Сказание об Омаре Хайяме» я прочитал в далекие 70-е, когда еще был студентом (тот, молодогвардейский томик уменьшенного формата, где бонусом размещены, по пять на странице, 99 четверостиший Хайяма в переводе Ивана Тхоржевского), взятый в библиотеке. Каюсь, было огромное желание «потерять» его, но совесть не позволила.

И вот сейчас я вновь перечитал роман. И опять не разочаровался.

Четкий, узнаваемый стиль изложения Гулиа, с включениями восточной «цветистости». Но, если в юношестве внимание акцентировалось на исторических моментах и фабуле (нет, обожателям экшена тут ничего не светит), то сейчас внимание акцентировалааось на вечных моментах — «Что там, за ветхой занавеской тьмы?

В гаданиях запутались умы.

Когда же с треском рухнет занавеска,

Увидим все, как ошибались мы.»

И «Ты жив — так радуйся, Хайям!»

А все просто — надо просто радоваться. Радоваться, что просто жив.

Чужие знания вдобавок к своим — это совсем неплохо. Чужой опыт, обработанный СВОИМ мозгом и расширяющий СВОИ возможности — тоже хорошо. Но жить... жить полноценно можно лишь своими чувствами, своими переживаниями.

Пересадка своих ментальных способностей другому человеку (как бы заманчиво это ни звучало) — отнюдь не путь к бессмертию, но точно путь к проблемам психики реципиента. Каждый должен сам прожить свою жизнь. Какой бы она ни получилась — она твоя.

Жизнь пронесется, как одно мгновенье,

Ее цени, в ней черпай наслажденье.

Как проведешь ее — так и пройдет,

Не забывай: она — твое творенье.

Хороший рассказ.

Короткий фантастический рассказ. Точнее, формально фантастический — путешествие во времени имеет место быть. А по существу — рассказ о реальной войне, реальном бое, реальных солдатах. Суховатое повествование, именно так рассказывали фронтовики о войне (когда я учился к нам в школу приходили фронтовики, их тогда было еще много, прошедших этот ад, вот они и не живописали «расцветающие дьявольскими красками» взрывы и не рассказывали о раненых товарищах, произносящих речи о грядущей победе). Живые характеры героев, отнюдь не шаблонные. Тяжелый солдатский труд. Все достоверно.

Конечно, автор совсем не Симонов, не Бондарев, но написал честно — не должно остаться неизвестных Героев!

Не могу не порекомендовать.

Давно я так не веселился при чтении фантастики!

Ляпы? О Боже, какая мелочь! Если никто не обращает внимания на стремительный домкрат, мощность тока (Карл, мощность, не сила!), ассиметрию (!!!) вещества (видимо, от знаменитой ass), совпадение всех трех Пасх (православной, католической и иудейской) в день рождения Познера (сам писал, автобиографический факт, ежели чё, «Прощание с иллюзиями» соврать не даст), то и применение ультрафиолета или, к примеру, радия в деле оживления мумии двадцати пяти тысяч годочков от роду, ничем не фантастичней, нежели знания, которые предлагают курсы Эдинбургского университета Нейпира (Шотландия, ежели кто интересуется) стоимостью £9 тыс. в год по ведению беременности у мужчин и принятию родов у трансгендеров. Если фиксировать все, то получится шесть абзацев изумительной ахахахашечки (можно даже с проведением параллелей из нонешней действительности строящегося нового чудного мира). Ну и какие претензии могут быть к фантасту? Он просто следует полету своей фантазии. Онейроид, как он есть, в чистом и незамутненном виде. Даже закралась такая крамольная мыслишка: а не использовали ли эту книгу креативные режиссеры Голливуда при сотворении своих нетленок?

В общем, чтение подняло настроение.

Перечитывать, естественно, не буду, но как вариант ознакомления с образцом почти столетней фантастики — сойдет.

Короткий, но такой узнаваемый рассказ. В нем весь Достоевский.

Федор Михайлович предельно реалистичен, правдив и жесток, несмотря на фантастичность сюжета.

Большой, холодный, равнодушный город — и маленький замерзающий мальчик, жаждущий тепла и праздника (время-то идет Рождественское)

Религия и Вера — толпы христиан вокруг, а сколько из них следует заповеди из Нагорной проповеди: возлюби ближнего своего?

Это было давно. А что, сейчас времена стали лучше, люди добрее?

И тут важно сказать, волонтерское движение все же дает надежду, что все не так уж безнадежно.

И да, рассказ перекликается с «Девочкой со спичками», но у Андерсона получился лубок, а вот у Достоевского — жизненная история. И плагиатом это совсем не попахивает, как некоторым «пикейным жилетам» ни мерещится в умопомрачительном тренде отрицания всей русской культуры.

Однозначно, маленький шедевр.

Вот я и осилил этот всемирно известный известный роман, о котором с придыханием мне рассказывали продвинутые знакомые. Честное слово, когнитивный диссонанс не позволил сложиться каменному цветку — не оценил, каюсь. Все впечатление заключилось в одно слово — серость. Серый, никакой главный герой, примечательный разве что знанием Гюисманса (кстати, очень даже неплохой представитель французской литературы), ну так ему по штату знать положено — преподаватель поди; опять же серенький любовник; совершенно никакой сын; зато изумительный приспособленец.

Серые политические баталии — избирательная кампания так невнятно, так трафаретно-схематично описана, что непонятно, как исламисты к власти пришли, но зато очень скучно.

Серые постельные сцены, вызывающие неудержимую зевоту.

Даже переход главного героя в ислам — и тот не совершенно невнятен.

Короче, скучно, девушки.

А может, я просто не дорос до таких вершин?

Если вынести за скобки лохматый седой год написания, чистый русский литературный язык, само физическое отсутствие на Земле поэта, то можно подумать, что произведение написано в настоящее время — до такой степени все соответствует нынешним реалиям: и ничем не прикрытая русофобия, и призывы уничтожать русских (причем, физически — разве нет этого?), и санции, призванные «наказать русских», и травля за русский язык в «цивилизованном мире». Да можно долго перечислять все факты (новостные ленты соврать не дадут).

Уж сколько столетий длится эта битва, а конца нет. Да, действительно

«Велико, знать, о Русь, твое значенье!

Мужайся, стой, крепись и одолей!»

Золотые слова!

Я не шендерович-латынина, поэтому мне не стыдно, что я — русский.

Читать, читать и перечитывать.

В момент обострения «плюшкинизма» разгребал завалы на нижней полке книжного шкафа и наткнулся на забытую серию «Библиотечки военных приключений», ту, которая не в цивилизованном покетбукном, а в древнем совковом карманном варианте. Решил перечитать «Когда играют дельфины», благо кроме названия память детства ничего не сохранила. Как ни странно, но никаких отрицательных эмоций не испытал от перечитывания. Очень даже неплохая шпионская повесть в традициях того времени. Ничем, ну, мне так кажется, не уступающая знаменитому Джеймсу-ихнее-все-Бонду. Даже ловля шпиона на мини-подводной лодке с помощью троса и вертолета совсем не хуже подвигов супер-шпиона. Если, конечно, не считать раскрученности бренда, так сказать.

В общем, совсем неплохой вариант развлечься стариной в свободный вечер.

Мое знакомство с творчеством Хемингуэя началось именно с «Зеленых холмов Африки» (спасибо «Книжному обозрению», публиковавшему во время оно списки рекомендованной литературы для учащихся разных классов средней школы в СССР — полезное дело, к несчастью, ныне почившее в Бозе).

Небольшая автобиографичная повесть, по сути подлинный рассказ об охоте писателя после выздоровления ( Хемингуэй перенес тяжелую амебную дизентерию незадолго до этого сафари). Книга настоящего американского (именно, американского) писателя, обогатившая американской (именно, американской) литературой мировую.

Сухой репортерский, я бы сказал, фирменный хемингуэевский, стиль изложения. Четкие рубленые фразы. Искренность и беспристрастность. Все вкупе завораживает, создает эффект присутствия на привале у костра настоящих охотников, токсичных маскулинных цисгендеров.

Я не поклонник охоты — спорта джентльменов (какой же это спорт, если соперники в разных весовых категориях? «Спрингилд» — не копыта или когти, а убийство — убийство и есть). Но, тем не менее, затаив дыхание читал о противостоянии человека животному, разума — инстинктам. И сопереживал.

Описания природы, отнюдь не цветистые, но такие яркие. Люди Африки, наивные, простые, вызывающие симпатию.

Отдельно надо сказать о литературных отступлениях, рассуждениях о писателях и литературе, хотя бы о «Севастопольских рассказах» Толстого, мыслях о революциях, о любви к странам.

Разве это не мастерство, не талант? Пусть даже и не соответствующий нонешним толерантным реалиям.

Перечитал повесть — и еще раз убедился, что это не книга-однодневка. И читать ее будут и в будущем. Ну, правда, не последователи либерального карго-культа.

Тем, кому по нраву настоящая литература, рекомендую. Поклонникам «Netflix» и «TikTok», пожалуй, нет.

Повесть Николая Амосова «Мысли и сердце» была написана в далеком 1964 году. И сразу же стала одним из наиболее читаемых произведений (в то время в отсталом «Великом и Могучем» кликуха «офигенно-продаваемый» еще не юзалась не только лишь всеми, но и особо продвинутыми). Но тиражи впечатляли, и на прилавках книжных магазинов книга не лежала пыльной стопкой.

Это не повесть в чистом виде, не мемуары, не философский трактат. Это рассказ о жизни, о больных, о благородном труде.

Рассказ о себе, честный и беспристрастный. Не так легко на весь мир признаться, что ты — просто человек, что тебе присуща трусость, тщеславие, грубость... нужное вставить.

» Врешь. Много еще закоулков в душе, всяких тайных желаний. В некоторых человек и себе не признается.»

» Как все-таки важно для человека тщеславие! Хотя бы внутреннее, чтобы сам себе мог сказать — «я!».»

Рассказ о медицине. В каких условиях приходилось работать! Да любой врач нашего времени содрогнется, если его поместить в ту среду, без отделений реанимации и интенсивной терапии, без совершенных АИКов, аппаратов ИВЛ, да примитивных одноразовых систем переливания растворов, нонец. Сам вспоминаю, как тяжело тогда было, а я стартовал значительно позже. И до сих пор помню, как сестрички чистили системы переливания и стеризовали их. Как мальчики-анестезиологи подключали редукторы, как хирурги сами точили скальпели. Весело было.

«Контроль, к сожалению, слаб. Электрокардиограмма, венозное и артериальное давление, зрачки, цвет кожных покровов. Биохимические анализы, но с интервалами в полчаса минимум.»

Это не кардиомониторы использовать, сатурацию контролировать.

Рассказ об отношениях врач-больной. До сих пор тема неоднозначная и не поддающаяся решению.

» К сожалению, сами пациенты активно подавляют милосердие у медиков. Когда человек делает доброе дело, он хочет за него награды. Он даже не осознает этого, но хочет. Не денег, не подарков, но просто выражения каких-то ответных чувств. Они подкрепляют его условные рефлексы сострадания.

А ведь нельзя сказать, что больные балуют нас этим.

Сделал врач операцию, все хорошо, а когда больной выписывается, даже спасибо не скажет, проститься не зайдет. Ссылаются, что «вам некогда, я стесняюсь беспокоить». Мне в самом деле некогда, и я не могу устраивать специальных приемов для получения благодарностей. Но он-то может найти время... «

Рассказ о науке. Науке в медицине. Это сейчас компьютерами и технологиями в медицине никого не удивишь. Барокамерами тоже. А тогда сочетание слов «кибернетика и медицина» звучало... ну, скажем так, весьма экзотически.

Рассказ о смысле жизни.

«Смысл жизни. Спасать людей. Делать сложные операции. Разрабатывать новые — лучшие. Чтобы меньше умирали. Учить других врачей честной работе. Наука, теория — чтобы понять суть дела и извлечь пользу. Это мое дело. Им я служу, людям. Долг.»

Возможно, кто-то скажет, что книга явно устарела, но я так не считаю. Она актуально и сейчас. И будет актуальна. Не только для медиков, но и для всех. Надеюсь, что не ошибаюсь.

Рассказу уже семьдесят лет. Он из тех времен, когда американцы (еще американцы!) умели в фантастику (именно, в фантастику!). И даже в научную.

Рассказ короткий, из тех, о которых можно сказать: «ладно скроен, крепко сшит». Отнюдь не убогий язык, увлекательная завязка, интригующее действие, неожиданный финал — все, что нужно хорошему произведению. Характеры персонажей очерчены пусть и схематичными, но уверенными мазками — совсем не картонные покорители всевсяческих вселенных и инопланетных монстров, походя покоряющих тайны мироздания.

Идея — то, что сделал один человек, другой обязательно, нет, не сломает, а сможет повторить — неоднократно подтверждалась практикой. Важна вера в свои силы, в возможность решения задачи. Гемотрансфузиологи, к примеру, не дадут соврать — процент осложнений при переливании крови сведен к минимуму. А ведь сколько неудачных попыток было на пути решения этой проблемы. Да и метод «мозгового штурма» группой ученых уже давно в эксплуатации — время гениальных одиночек в науке кануло в Лету, глобальные научные открытия совершаются уже даже не отдельными коллективами, а целыми командами разных университетов.

Великолепный рассказ, не теряющий актуальности и в настоящее время, который можно перечитывать еще и еще.

Сначала о хорошем. Читается легко, ну, не трактат же научный, вестимо.

Потом о великолепном. Испытал чувство глубокого удовлетворения мастерством, эрудицией, креативностью таланта мастера пера — по заветам Эмиля Кроткого автор не выпекал хлеб из одного изюма, но и не жалел оного. В некоторых местах творец достигал уровня Лауреата нобелевской премии Алексиевич (квартирный вопрос, о котором с такой непосредственностью автор вещал в своем интервью CityDog, правда, пока подкачал — квартирка Светланы все еще остается мечтой, но это все еще совсем другое – главное, ориентация).

А теперь о всяком разном. Восхищен изображением белорусской действительности: так привлекательно изобразить все в черных и серых (точнее, темносерых) красках — ну это вершина. Точнее даже Смердяков не изъяснился бы. Сплав искрометного юмора на уровне нижней чакры и сатиры в лучших традициях Чонкина — просто шедевр. Куда там Ильфам с Петровыми и Булгаковым с Тэффи!

Могучий интеллект и эрудиция с кругозором поражают — автор запросто демонстрирует свое знание еще советской «Библиотеки приключений» с куперовским последним из могикан, который с горы смотрит на леса (правда, я лесов на обложке книги не помню, а вот горы и два строения в виде башен точно вижу и сейчас), свободно оперирует отсылками, аллюзиями и прочими коллизиями с афоризмами. Восхищаясь эрудицией автора, понимаешь, что без пол-литры не оценить все прелести этой боллитры.

Отдельная песня — это живой язык с его многообразием, красочностью, сочностью и, не побоюсь этого слова, цветистостью, пикантности которому придают россыпи обсценной лексики (куда там лимоновскому Эдичке!). Ну, как говорится, автор использует на полную массу «слов из разнообразных лексических слоев, от высокопарного до арготического». И белорусская аутентичность достигается использованием не белорусского языка в виде широкораспространенных вариантов a-la наркомовка или тарашкевица, а собственно авторского варианта, основанного на личной (или не совсем личной?) трансформации русского и белорусского языков. Не, ну а чё — автор так видит, слышит, базлает — имеет право, не одним поэтам-футуристам дозволено. (Тем паче, писал-то на русском, изначально),

А герои?! Ну целая плеяда, не побоюсь этих слов – и пусть астрономы всех веков и миров простят мою дерзость, — от ярчайших звезд до черных дыр. Сами судите, от гопников-долбодятлов через алко-коррупционеро-менто-завров (в единственном числе, правда) к мифологическим сущностям – ну это не всем под силу. Особенно, ежели сущности эти в виде русалок-нимфоманок, сутенируемых собственными мужьями (я фигею, ежли честно).

Живой и обалденный пример одного из героев:

Вайчык, ученый человек, закончил истфак БГУ, магистратуру «Сравнительная история стран Центральной и Восточной Европы», стажировался в Штатах. И, главное, имеет единственно правильные знания об оккупации:

«Единственная оккупация, которая была у нас в двадцатом веке, — голос Вайчика набрал громовую силу и эхом метнулся по зданию училища, — это советская оккупация.»

Ну прям бальзам на сердце всем эхолирующим эхам либеральных гигантов. Блин, только сестра моей мамы, отправленная в Третий Рейх и не вернувшаяся из этого Истока цивилизации, мои дядья, один, пропавший без вести под Сталинградом, другой, комиссованный по ранению, как-то ,мягко говоря, протестовали бы, а в реале, думаю, и рукоприкладством бы не побрезговали.

Финальная же сцена достойна быть охарактеризована словами бессмертного Эдгара По:

Что «Человек» — названье драмы,

Что «Червь» — ее герой!

Прочитал и подумал, что совсем плохо с головой у Лунатика стало — то ли старческий маразм, то ли дементий с альцгеймером. Не хватило интеллекта оценить креативность и единственно-верную альтернативность творца шедевра.

Ну, говорят, не продается вдохновенье,

Но можно унитаз продать...

А вот покупать этот унитаз как-то не хочется.

Виктор Кернбах написал роман шестьдесят лет назад. И полвека прошло, как он появился в знаменитой «рамочке». Кстати, пользовался роман значительным успехом не только среди школьников — многие читали его с огромным интересом. Еще бы, в нем рассказывалось и о древнем Египте, и о платоновской Атлантиде. Великолепный сплав истории и мифов, мифов библейских, шумеро-аккадских, египетских. Пришельцы с Марса и рабы, поднявшие восстание. Содом и Гоморра — классовые враги — в атомном пламени (Хиросима и Нагасаки в то время не были чем-то прочно забытым, да и пролив имени Сталина, спроектированный товарищем Сахаровым-отцом слойки в 400 килотонн в еще донобелевскую эпоху, помнился, хотя и не был осуществлен). В общем, как Монтень цитировал фразу Сенеки: «Сильное воображение рождает факт». Вот из воображения появились факты, а из этих фактов Кернбах сотворил роман. И очень достоверный. Даже предугадал некоторые события. Ну, хотя бы трансплантологию «на потоке», так сказать (пересадка не только почек, печени, сердца, но и целых комплексов уже давно реальность). А победить старость! Да, фантастика в то время. А вот поди ж ты, японцы уже вакцину против клеток, которые способствуют процессу старения испытывают. Пусть и через шестьдесят лет после написания книги. Но что значат эти шесть десятков в сравнении с дальнейшими перспективами?

И тем не менее, «я считал, что мир изменился, но вижу, что и теперь люди насмехаются над правдой и верят скорее обману, с которым ни один здравый ум не ужился бы, если он на самом деле был бы здравым» — слова Кернбаха все еще актуальны.

И да, перечитывая роман, чувство зря потраченного времени не возникло

«кот от любопытства сдох, мучаясь, загнулся, но, узнавши, в чем подвох, к жизни он вернулся» («Сияние». Стивен Кинг)

Вот и я выступил в роли того же кота. Каюсь, стал жертвой рекламы. Ну как же — и бестселлер, и экранизация (к счастью, не смотрел), и скандал с невинно-осужденным, отсидевшим от звонка до звонка афроамериканцем (тогда еще негром), и извинения самой Сиболд — все в одном флаконе.

Читал и думал, какая скучная жизнь была во время моего обучения в школе: никакой травки, про выбор предметов для изучения говорить не приходилось — программа одинаковая для всех, понимашшш, девочек в футбольной команде представить не могли. А уж о конкурсе в лагере (пионерском, ежели что)на лучшее убийство — даже не мечтали. Тоска.

Во время чтения не раз казалось, что присутствую на каком-то спектакле: реквизит и декорации натуральные и достоверные, а вот игра актеров, диалоги, действия ... Не верю, короче! Видимо, потому как не американец, до исключительности не дорос. Но... Вот при чтении По, Лондона, старика Хэма — верил. Парадокс.

Рай Сюзи — просто картонно-голливудный кокон-сфера, расследование убийства девочки — профанация, переживания родителей по поводу смерти дочери — да в одной фразе Кальмана Миксата (это я про «Красные колокольчики») достоверности и переживаний в миллион раз больше.

Мать, бросившаяся в объятия любовника-детектива от горя и бросившая позднее семью, бабушка со стаканом, проводящая мастер-классы по нанесению боевой раскраски, пардон, макияжа. Переселение Сюзи в тело подруги и возвращение вновь на небеса после ночи со своей первой любовью. Все нелогично, недостоверно, нарочито.

Написано, вроде, легко, правда, с цветистыми включениями, пафосом, многозначительно, но много раз ловил себя на том, что отвлекался во время чтения, не увлекало, не захватывало, как при чтении того же Джека Лондона, например. Может, не дорос до таких высот такой американской литературы, не созрел, так сказать?

Короче, WTF-проблему бестселлера так и не решил.

Но убедился: не все золото, что блестит.

Какие только дурацкие мысли не придут в голову по поводу и без! Вот такие мысли появились и после прочтения рассказа. Человек — венец творения, и безгранична мощь его разума. Нет ни одного открытия, которое второй человек не приспособил бы для благого дела — изничтожения себе подобного. Вот изобрел человек колючую проволоку для ограждения стада — и другой мудрец радостно пристроил её для нужд какого-нить концлагеря. Открыло человечество явление радиоактивности — и практически тут же радостно и активно одаренные лица стали стерилизовать неодаренных индивидуумов из соседнего кластера. Даже для праздничного фейерверка в небе Хиросимы и Нагасаки использовать умудрились — а чё, теплом и светом разве грех поделиться?! Даже клещи можно не только в столярке или кузнечном деле использовать — для маникюрных работ тоже чудесно подходят, проблемы с ноготками (а в хороших руках даже с пальчиками) «на раз» решают.

Это, собственно, преамбула. А вот теперь и сама амбула.

Открытие возможности видеть в темноте (не важно, что практическое применение ночного видения еще с 30-х годов прошлого века существовало, в немецкой армии, например). Талантливый ученый с мирным применением своего открытия и талантливый «бузинессмен» научно-административной ориентации со своей чуйкой прибыли (вояки прилично отслюнявят зелени). Два взгляда на изобретение двух людей. И разрешение конфликта взглядов. Простая, собственно, схема построения рассказа. Характер ученого очерчен мазками, скорее не характер человека, а архетип. А вот делец — это да, это — характер. Яркий, выпуклый, живой, с жизненной хваткой, подлостью, практичностью и циничностью.

Удалось Гансовскому изобразить так живо это столкновение. А вот экшн в конце рассказа — ну не его это, не вышел из Фридея ученый Рэмба, нет тут веры Северу Гансовскому. Впрочем, мне так кажется, не особо автор и стремился к живописанию финального шутера. Зато очень достоверно описал дальнейшую карьеру бизнессмена от науки. Пусть даже и одной фразой.

Однозначно, чудесный рассказ. И еще более актуальный в настоящее время.