| |
| Статья написана 28 ноября 2011 г. 14:18 |
КОНЬ В МАЛИНЕ
Николай РОМАНЕЦКИЙ. ВЕЗУНЧИК: Фантастические произведения.
М.: ЭКСМО-Пресс, 2001. – 416 с. (Серия «Абсолютное оружие»). 12 000 экз. (п).
На первой странице романа «Везунчик», занимающего основной объём книги, помещено трогательное посвящение, сделанное Николаем Романецким одновременно целой группе известнейших писателей-детективщиков, придумавших плеяду знаменитых сыщиков: от Шерлока Холмса до Филипа Марлоу. При таком уважении автора к классическому детективу неудивительно, что одного из этих сыщиков, а именно — Арчи Гудвина, постоянного помощника тяжеловеса-гурмана Ниро Вульфа из книг Рекса Стаута, он сделал своим героем. Арчи получает от очередного клиента задание расследовать странное исчезновение владельца частной гинекологической клиники. Дело вырисовывается довольно запутанное, к тому же у сыщика начинаются странные приступы deja vu. В конце концов бедолага узнаёт, что он вовсе не Арчи, а некий субъект, на сознание которого с помощью гипнообработки наложена эгограмма Гудвина, синтезированная по произведениям Стаута. Проблема обретения собственной личности и самоидентификации будет мучить главного героя на протяжении всего романа…
Действие происходит отнюдь не в «городе Жёлтого дьявола», а у нас в России, в Петербурге — то ли в недалёком будущем, то ли в слегка параллельной реальности, очень похожей на нашу. На Кавказе ещё воюют, но на Марс уже летают... На период следствия Арчи, находящийся в России якобы в служебной командировке, залегендирован как Максим Метальников, бывший спецназовец, ныне — частный детектив. Помогает ему сексапильная блондинка Инга, к месту и не к месту употребляющая экзотическую присказку «конь в малине». Периодически появляются на пути героя и другие женщины. Никаких комплексов по отношению к прекрасному полу Максим, как и положено детективу-супермену, не испытывает, поэтому без зазрения совести «распинает» дам на «пушистых коврах» спален и прихожих, а покорённые красотки в отместку совершенно бескорыстно выручают его в трудные минуты. Вот только с зеленоглазой ведьмой-медсестрой по имени Альбина, безжалостно «снимающей» с новорожденных младенцев «счастливые рубашки», у сыщика б-о-о-ольшие проблемы…
Сам Романецкий называет направление, в котором работает — «sin's fiction», то есть «литература первородного греха». Неспроста в его произведениях такое пристальное внимание уделяется интимным отношениям мужчины и женщины, драме характеров. В случае с романом «Везунчик», мы имеем дело с детективом, причём детективом фантастическим. Автор широко использует возможности, предоставляемые этим синтетическим жанром. Погони, похищения, перестрелки, запутывание следов; на фоне этого — напряжённый поиск истины, затруднённый происками коварной ведьмы. О многом говорит перечень колоритных персонажей романа: продажный гипнотизёр из института прикладной психокинетики, соблазнительная жена космонавта, репортёр, гоняющийся за сенсацией, супер-хакер Щелкунчик… В тексте есть своеобразные маячки и специально для прожжёных любителей фантастики, например – упоминание о леске в Тарховке, где стоит семигранный болт-памятник творчеству братьев Стругацких.
К роману подвёрстаны три рассказа. Рассказ «Сквозняк в незакрытых дверях» под названием «Охота с борзыми» уже печатался в минском журнале фантастики «Мега» в 1993-м году, а мистическая новелла «Счастливая невеста» тематически примыкает к необычной и, по-моему мнению, в значительной степени недооцененной критикой и читателями, дилогии Романецкого «У мёртвых кудесников длинные руки» (АСТ, 2000). Хотелось бы отметить жанровую неангажированность петербургского автора – все его последние вещи представляют собой оригинально-органичную смесь альтернативной истории, детектива, и love story. Автору с фамилией Романецкий сам Бог велел писать романы. Хотелось бы, чтобы Николай занимался данным процессом более интенсивно. Тем более, что у него это получается совсем неплохо.
© Владимир Ларионов, 2002
С сокращениями опубликовано в журнале «Если» #4, 2002 и в газете «Книжная Витрина».
|
| | |
| Статья написана 26 ноября 2011 г. 22:20 |
Заговорили сегодня в другом блоге о Рэе Брэдбери, и я вспомнил, что писал когда-то предисловие к сборнику фантастических рассказов отечественных авторов, который был выпущен к 85-летию Брэдбери. Книга должна была показать, как современные фантасты сегодня, сквозь призму «Марсианских хроник», вышедших более полувека назад, смотрят на мир. Книга в целом получилась, составлял её писатель Алексей Калугин, назвали её "Новые марсианские хроники". Получился своеобразный трибьют, посвящение, дань уважения знаменитому американцу.
А предисловие к ней было такое:
Владимир ЛАРИОНОВ
Глоток Марса
«...знаете, что мы сделаем с Марсом? Мы его распотрошим, снимем с него шкуру и перекроим по своему вкусу».
Рэй Брэдбери. Марсианские хроники.
Марс издавна привлекал внимание фантастов, что совсем не удивительно: это один из ближайших соседей Земли по Солнечной системе. Марс доступен изучению даже с помощью маломощных телескопов, особенно в дни противостояний, поэтому полярные шапки на нём обнаружили ещё в 1704 году, а уже в 1877 году итальянский астроном Джованни Скиапарелли описал знаменитые марсианские каналы. Ох, уж эти гипотетические водные артерии Красной планеты! Сколько пищи для воображения дали они фантастам ... О Марсе и марсианах в разное время писали Эдгар Берроуз и Алексей Толстой, Герберт Уэллс и братья Стругацкие, Ли Брэккет и Константин Волков, Кристофер Прист и Василий Щепетнев. Особое место на книжной полке, посвящённой этой планете и её обитателям, занимают «Марсианские хроники», принесшие славу Рэю Дугласу Брэдбери. Время бессильно против экзотически-таинственного обаяния этой замечательной книги, увидевшей свет в США 55 лет тому назад. Поэтично-печальные новеллы, составившие сборник, ничуть не устарели, они по-прежнему свежи и интересны, пронзительны и тревожно-щемящи. Читая их, мы начинаем видеть окружающее проницательными глазами Брэдбери и вновь обретаем утерянную в раннем детстве способность наивно удивляться разнообразию, необычайности и непредсказуемости мира. Мы сопереживаем героям Брэдбери, мы волнуемся и страдаем вместе с ними. Ведь в своих марсианских историях писатель на самом деле говорит о земных чувствах земных людей, то есть — о наших с вами чувствах: об отношении к жизни и смерти, о мечтах и сокровенных желаниях, о дневных страхах и ночных кошмарах, о душевных мучениях и телесных соблазнах...
В 1964-м году издательство «Знание» выпустило книгу «Фантастика Рея Бредбери» (именно так, через букву «е», обозначено на её обложке имя автора). Это был первый сборник рассказов Брэдбери, изданный в СССР. В книгу вошла избранные новеллы из «Марсианских хроник» в ставших теперь уже классическими переводах Льва Жданова. Помню, как в том далёком 1964-м, я, третьеклассник, купил эту книжку за 57 копеек, сэкономленных из денег, выданных мамой на школьные обеды, а потом с восторгом читал волшебную прозу Брэдбери, и по спине моей бежали мурашки от странной и не до конца понятной мне, тогда ещё ребёнку, внутренней музыки рассказов «Марсианин», «Будет ласковый дождь», «В серебристой лунной мгле»...
(кстати, этой книжки почему-то нет в библиографии Рэя Брэдбери на "Фантлабе")
Позднее я узнал другого Брэдбери — создателя жёсткой антиутопии «451 градус по Фаренгейту», яркой автобиографической повести «Вино из одуванчиков», острого памфлета «Ветер из Геттисберга», но имя Брэдбери ассоциируется для меня в первую очередь всё-таки с его изящно-грустными «Марсианскими хрониками»...
В августе 2005-го года культовый американский фантаст будет отмечать своё 85-летие. Большой поклонник таланта Рэя Брэдбери, московский писатель Алексей Калугин (именно ему принадлежит идея выпустить книгу, которую вы держите в руках), долго и тщательно собирал «Новые марсианские хроники» специально к этой дате. Ему удалось сделать контрастный срез нынешней «марсианской» литературы; продемонстрировать, как сегодня, сквозь призму «Марсианских хроник», вышедших более полувека назад, смотрят на мир нынешние авторы. Эта книга представляет собой своеобразный трибьют, посвящение, дань уважения знаменитому американцу от современных фантастов. География сборника получилась достаточно обширной, помимо россиян в нём участвуют писатели из Белоруссии (Борис Зеленский), Германии (Александр Тюрин), США (Игорь Шарапов), Украины (Алексей Корепанов), Эстонии (Индрек Харгла и Сийм Вескимеэс). Большинство рассказов написано специально для этой книги. Составитель, который и сам является одним из участников сборника, просил своих коллег не «затачивать» свои вещи «под Брэдбери». У каждого должен быть собственный Марс. «Свой Марс» — именно так, кстати, называется ироническая притча Алексея Калугина, подчёркивающая своим названием и содержанием приоритеты, которыми он руководствовался при составлении сборника. Конечно же, совсем избавиться от незримого присутствия классика в книге, ему же и посвящённой, невозможно… Великолепная стилизация Геннадия Прашкевича «Вечный лоцман», рассказывающая о том, что можно увидеть над промерзшими долинами мертвой марсианской пыли, если вы способны на любовь, если ваши чувства по-настоящему обнажены – однозначно заставляет вспомнить Марс Рэя Брэдбери. Очень хорош рассказ Алексея Корепанова «Идет ветер, и возвращается...», инкрустированный цитатами из «Марсианских хроник» и тоже проникнутый интонациями Брэдбери. В ряде других произведений сборника участие Брэдбери проявляется ещё более конкретно: например, в рассказе Владимира Ильина «Последний гвоздь» главный герой, готовясь к отправке на Марс, изучает Красную планету по «Марсианским хроникам»…
А вот у Андрея Саломатова – Марс всего лишь необязательный антураж. В самом начале рассказа «Император» писатель, как бы между прочим, сообщает, что «два года прошло с начала первой марсианской войны и полтора с тех пор, как роту перебросили на материк». События, описанные Саломатовым, могли случиться на любом острове, да что там на острове – на любой планете. Конечно, Марс, обозначенный местом действия, сообщает рассказу дополнительную выпуклость, даёт возможность более убедительно показать шизофрению главного героя, а вместе с нею — безумие войн в целом, но не более того. Аналогичная ситуация с рассказом «Клубника со сливками», действие которого автор перенёс на Марс. В первом издании этой вещи («НФ». Вып. 35) Красная планета вовсе не упоминалась. Глобальная, космическая идентификация координат происходящего не имеет в данном случае особого значения, ведь речь в новелле Саломатова идёт о том, как трудно и страшно изгою-цинику порой всего лишь в воспоминаниях выстроить историю своей никчёмной жизни, взглянуть на неё со стороны. Такое может случиться где угодно, с кем угодно, в любые времена...
Теперь, после того, как сделаны тысячи снимков поверхности Красной планеты, в том числе с орбитальных модулей, а на её поверхности неоднократно побывали земные спускаемые аппараты, оснащённые самоходными роботами и начинённые всяческими анализаторами, мы твёрдо уверены, что разумная жизнь на Марсе отсутствует. Наука планомерно и методично избавляет нас от иллюзий ожидания близкой встречи с инопланетянами. Тем не менее, даже в рамках этой жесткой парадигмы, фантасты ухитряются обосновать возможное наличие марсиан на Красной планете (Владимир Васильев. «Омега-12»). Не все авторы сборника задаются целью во что бы то ни стало разъяснить читателю, откуда взялись марсиане или — где таковые прячутся. Обитатели Марса, созданные фантазией писателей, просто живут, существуют, они есть. При этом марсиане Бориса Зеленского («Белое пятно»), используя свою чудесную способность постижения вины, расследуют преступления землян, а земные преступники Владимира Ильина («Последний гвоздь»), высланные на Марс, перевоспитываются, строя жилые модули для первопоселенцев. У Юлия Буркина («Есть ли жизнь на Марсе») Марс становится своеобразным кладбищем для землян «погибших» в виртуальной мировой войне, а у Сийма Вескимеэса («Берег Штормов») Марс – это декорация для авантюрно-психологической кибердрамы. Надо сказать, что составитель изначально не планировал придавать сборнику жесткую внутреннюю структуру, но произведения различных авторов сами собой сложились в некую цельную историю Марса, в которой есть и выяснение вопроса «насколько Марс обитаем?», и колонизация Красной планеты, и даже — новый исход. В рассказе Андрея Щербака-Жукова «Самый важный контакт» идёт речь о том, что достичь взаимопонимания между землянами, представляющими разные народы, иногда сложнее, чем осуществить контакт с марсианами. А Николай Басов в рассказе «И дождь смывает...» проникновенно пишет о странных марсианских дождях, делающих людей мудрее, смывающих всё ненужное и наносное…
Экспедиции на Марс достаточно опасны. Как и у Брэдбери, не вернулась на Землю «Первая марсианская» у Николая Романецкого («Мужская привилегия»). Прочитайте рассказ санкт-петербургского писателя и вы узнаете — до чего додумались организаторы «Второй марсианской», чтобы не подвергать опасности жизнь людей.
Поэтичные «Марсианские сказки» волгоградца Сергея Синякина, ироничный марсианский киберпанк («Возвращение Красной Шапочки») кёльнца Александра Тюрина, добротный марсианский детектив («Джокеры Марса») старейшего российского фантаста, москвича Владимира Михайлова – из этих абсолютно непохожих друг на друга произведений складывается своеобразный пазл «Новых марсианских хроник». Современные фантасты, авторы этой книги, каждый по-своему, иногда несколько более прагматично, чем это делал их знаменитый американский предтеча, подходят к обыгрыванию «марсианской» темы. При этом в их произведениях угадывается старый, тревожный и печальный Марс Рэя Дугласа Брэдбери. Подобная достаточно свободная трансляция и взаимопроникновение классических образцов и новых взглядов происходит, не в последнюю очередь, вследствие того, что все без исключения участники сборника в разное время обогатили душу и разум, прикоснувшись к волшебству «Марсианских хроник». Надеюсь, что «Новые марсианские хроники», созданные этими авторами, станут для читателя этой книги пьяняще-добрым глотком Марса.
UPD
Кстати, сегодня ночью на "Первом" — фильм «451 градус по Фаренгейту».
Наверное, тот, что Трюффо снял.
Но он тягомотный...
|
| | |
| Статья написана 26 ноября 2011 г. 22:12 |
Я не люблю отвечать, когда меня просят назвать книги, которые произвели на меня неизгладимое впечатление, как-то повлияли на мою жизнь, изменили её коренным образом. Или отвечать на вопросы, подобные тому, что был мне недавно задан: «Какие десять книг для вас наиболее читаемы, ценимы? Что вы считаете для себя вершиной русской и мировой литературы?». Назвать десяток лучших (на мой субъективный вкус) фантастических романов за прошлый год для составления каких-нибудь номинационных списков – это пожалуйста. А вот выделять десять лучших книг из всей мировой литературы – увольте. Не могу взять на себя такую ответственность… Даже перед собой лично. Во-первых, таких произведений в десятки (а то и в сотни) раз больше, чем десять. Во-вторых, на разных этапах моей жизни мне виделись разные вершины литературы. Помню, как в 1964-м читал толстенный фолиант Ефремова, роман «Лезвие бритвы», только что полученный школьной библиотекой. Для меня, восьмилетнего, это и была тогда «вершина литературы», правда, не во всём понятная. Мама, учительница начальных классов, на полставки заведовавшая библиотекой, давала мне ключ, и я в середине шестидесятых часами мёрз в неотапливаемом флигеле, негнущимися пальцами листая журналы «Вокруг света», «Техника-молодёжи», «Наука и жизнь» и «Знание-сила» выпуска пятидесятых годов, страшно раздражаясь, когда каких-то номеров не хватало, и я не мог дочитать очередную фантастическую «вершину литературы» с продолжением. Но в этой же библиотеке я нашёл Чехова, Алексея Толстого, Эмиля Золя, Мопассана, Уэллса, Дюма, Жюля Верна, Сервантеса, Конан-Дойла… Когда-то я был записан аж в три библиотеки, в книжных магазинах что-то стоящее (особенно из современных зарубежных авторов) удавалось изредка купить лишь в 60-е и начале 70-х. Спасала периодика. Были времена, когда я выписывал пару десятков журналов, чтоб прочесть в каждом один-единственный роман. Например, «Сирены Титана» Курта Воннегута в минском журнале «Неман». Или что-нибудь из рубрики «Приключения-Фантастика» в ташкентской «Звезде Востока». Или что-нибудь из зарубежной прозы в алма-атинском «Просторе», воронежском «Подъёме», карельском «Севере» … И т.д и т.п. Был, правда, журнал, который радовал не единожды в год, а значительно чаще. «Иностранная литература». В «ИЛ» я прочёл «В зеркалах» Роберта Стоуна, «Объяли меня воды до души моей» Кэндзабуро Оэ, «Женщину в песках» Кобо Абэ, «Час пик» Ежи Ставинского», «Над пропастью во ржи» Сэлинджера, «Бойню номер пять» того же Воннегута... Апдайк, Вежинов, Маркес, Сартр, Доктороу, Дюрренматт, Голдинг, Кортасар… Иного пути познакомиться в провинциальном посёлке с ними не было… Вершиной литературы на какое время для меня смог стать даже Джеймс Хедли Чейз. Его роман «Весь мир в кармане», опубликованный в трёх номерах ленинградской «Звезды» (по-моему, это было в 1974-1975 гг.) я проглотил мгновенно, ведь в СССР нас редко баловали таким остросюжетным зарубежным чтивом. Наслаждался я и замечательным психологическим детективом Себастьена Жапризо «Дама в автомобиле» по кусочку в том же 1974-м печатавшемся в журнале «Смена»… В какие-то моменты вершиной литературы для меня могли стать Бернард Шоу и Ирвин Шоу, Грэм Грин и Александр Грин, Алексей Константинович Толстой и Алексей Николаевич Толстой (не говорю уже о Льве Николаевиче). Я всего лишь мельком пробежался по тому массиву литературы, который читал до начала восьмидесятых. Ничего не сказав о сотнях авторов и тысячах книг. Ничего не сказав о Стругацких. А ведь «Понедельник начинается в субботу», «Улитка на склоне» и «Хромая судьба» – тоже вершины литературы. Как уж тут выбрать десять…
|
| | |
| Статья написана 20 ноября 2011 г. 21:58 |
[/p]
Проблески понимания
Дмитрий Быков. Эвакуатор. М.: Вагриус, 2005 г. Тираж: 7000 экз. ISBN: 5-475-00099-9
Сначала я прочёл тот вариант романа Дмитрия Быкова «Эвакуатор», что вышел в журнале Бориса Стругацкого «Полдень, XXI век». Чтение захватило меня... Роман оказался глубоким и наивным, смешным и трагическим, непредсказуемым и угадываемым в своих наворотах. Социологам-политологам, анализирующим российскую действительность далеко до Быкова, который легко, мимоходом, одним точным предложением, умным абзацем, хулиганским приколом расставляет нужные акценты и приоритеты. Например: «Как левые и правые в российской политике всегда умудрялись промахиваться мимо огромного главного, с издевательской точностью попадая в десятистепенное, – так и люди вокруг интересовались всем, кроме людей…». Или: «…каждый живёт, будто делает нелюбимую работу – и главное, стопроцентно бессмысленную…». Или вот такое: «Что это мы делаем? Почему это мы не какаем?!» Тем самым Катька, тогда четырёхлетняя, сразу становилась ответственной за то, что воспитательница тоже не какает...».
Тарабарский язык эвакуатора Игоря с Альфы Козерога, его межзвёздный корабль, похожий на садовую лейку, печальная атмосфера романа, посткатастрофические пейзажи заставили меня вспомнить фильм «Кин-дза-дза» Георгия Данелии. Но если уж и проводить подобные аналогии, то «Кин-дза-дза» Дмитрия Быкова – намного болеее страшная, безысходная, крепко привязанная к сегодняшним событиям, аппроксимированным в ближайшее возможное будущее (ох, не надо нам такого, которое придумал Быков!). А ещё – это роман о большой любви: высокой и одновременно приземлённой, земной, о любви настоящей. Кто хоть раз любил по-настоящему и, что очень важно, любил взаимно, тот не найдёт в описании отношений Катьки и Игоря фальши, безоговорочно поверит в их чувства, провалится в роман и будет мучиться и биться о холодные стены мира вместе с его героями. И обязательно подумает про себя, что влюблённым необходим высокий покровитель: Царь, Бог, Люцифер, Воланд...
Потому что любовь – это выход из всех договоров, из всех раскладов,
Выпаденье из всяких рамок, отказ от любых конвенций,
Это взрывы, воронки, шлагбаумы, холодные ночи,
Танцы на битом стекле, пиры нищеты и роскошь ночлежек,
Нескончаемая тоска полустанков и перегонов,
Неописуемый ужас мира, понимаемый по контрасту...
Быков в романе довольно часто апеллирует к фильмам, стихам, прозе других авторов. Иногда весело кого-то обличает. В частности, досталось Михаилу Веллеру: «Катька представила Веллера в ракете: он с первой секунды начал бы учить Игоря правильно ею управлять. К чертям Веллера, ему и тут ничего не сделается. Придут оккупанты – научит оккупировать». А вот смешная фраза про братьев Стругацких, которая вызовет довольную улыбку у поклонников творчества АБС: «...по сравнению с личной жизнью подруги Лиды, чей муж вообще таскал её в байдарочные походы и постоянно цитировал бр. Стругацких, наш был ещё приличный, даже с проблесками понимания». Благодаря подобным авторским обращениям, упоминаниям кого-то просто к слову, к месту, а также многочисленным аллюзиям и реминисценциям, разбросанным по тексту, читатель видит литературные маячки, помогающие ему чувствовать себя в романе «своим» и находиться как бы внутри своеобразного объёмного гипертекста.
Дочитывая журнальный вариант «Эвакуатора», я сильно получил по мозгам, наткнувшись на фразу, напечатанную мелким шрифтом в конце десятой главы: «О том, что случилось дальше, читатель сможет узнать из последней главы романа. Полный текст выходит в издательстве таком-то, тогда-то». Прочитанная несколько позже, уже в книжном издании, эта последняя глава несколько перевернула-изменила мои восторженные впечатления от романа. Мне кажется, без неё вполне можно было обойтись, но автору, конечно, виднее. А, может, во всём виноват месяц, прошедший с момента первого чтения «Эвакуатора»: ушло, потускнело пьянящее чувство погружения-сопереживания... Тем не менее, я хочу заявить здесь и сейчас: «Прочитайте эту книгу!». «Дядя Коль явно хотел сказать ещё что-то, но не знал, как; когда такие люди хотят привести последний и безоговорочный аргумент в свою пользу, они приписывают к заявлению «Прошу в моей просьбе не отказать».
Книгу «Эвакуатор» завершает стихотворный цикл Дмитрия Быкова «Стихи вокруг романа», который звучит как очень уместное и важное к ней дополнение…
Неясно, каков у них вождь и отец
Не ясно, чего они будут хотеть,
Не ясно, насколько все это опасно
И сколько осталось до судного дня,
И как это будет, мне тоже не ясно.
Чем кончится — ясно, и хватит с меня.
© Владимир ЛАРИОНОВ
|
| | |
| Статья написана 11 ноября 2011 г. 23:06 |
Максим Т. Ермаков привычно не ощущает голову на плечах. Это у него от рождения. Максим Т. Ермаков ещё в детском саду не добирал до нормы «примерно четыре кило» (вес головы). На самом деле голова у Максима Т. Ермакова имеется, и он ею думает. А особенно много соображать ему придётся в то время, когда Максима Т. Ермакова, «бренд-менеджера ужасающих сортов молочного шоколада» представители некоего «Государственного особого отдела по социальному прогнозированию» поставят в известность о том, что он является Объектом Альфа. От таких объектов зависит ход множества событий, на таких объектах замыкается неимоверное количество причинно-следственных связей. «Социальные прогнозисты» настаивают, чтобы Максим Т.Ермаков как можно быстрее покончил с собой выстрелом в голову (и даже выдают ему пистолет Макарова), иначе Россия погрузится в пучину катастроф, от мелких до очень крупных, а граждане её будут повсеместно и безвременно уходить из жизни как из-за индивидуальных неизлечимых болезней, так и вследствие террористических актов и всевозможных аварий с сотнями-тысячами жертв. Таким образом, спецслужбисты требуют от героя совершить самопожертвование, весьма изобретательно всячески на него давят, но Максим Т. Ермаков манкирует правом на подвиг, до неприличия цинично обосновывая своё нежелание пойти на самопожертование. На вопрос «Свету ли провалиться, или вот мне чаю не пить?» Максим Т. Ермаков отвечает так же непатриотично, как когда-то отвечал персонаж Достоевского. Кстати, надо заметить, что для благополучного рассасывания тромба причинно-следственных связей, самоубийство своё Максим Т. Ермаков должен совершить добровольно, исключительно по собственному желанию. А желание у него напрочь отсутствует. До поры.
Однозначно назвать основную тему этого романа без положительных героев непросто. Наверное, «Лёгкая голова» — книжка о свободе выбора, которой у нас, на самом деле, нет… О совести и о долге… О сегодняшнем дне и о вчерашнем… О людях и людишках… О правах индивида… В общем, о жизни. И немножко – о любви.
Содержание пересказывать не буду. Подробно анализировать тоже. Но прочитать — рекомендовал бы. Книга интересна до последнего предложения.
Текст переполнен, как обычно у Славниковой, метафорами. Можно открыть на любой странице и наслаждаться, если умеете, если есть у вас соответствующие рецепторы:
«Все-таки он не решался пока закладывать повороты, и брызжущая солнцем субботняя Москва несла его по относительной прямой, точно по трубе. Максим Т. Ермаков почти не узнавал Москвы — то есть на дальнем плане то и дело возникали знакомые сочетания архитектурных форм, а вблизи все мельтешило, искажалось, каждый прохожий был как щелчок ногтем. Внезапно труба вынесла Максима Т. Ермакова на шоссе — кажется, Новорижское, а может, и не Новорижское. Потекла навстречу, будто шелковая лента, разделительная полоса. Как-то вышло, что новый мотобот, независимо от воли Максима Т. Ермакова, повысил передачу, а перчатка добавила газ. И тут что-то случилось с вестибулярным аппаратом, и без того ненадежным: теперь все было так, будто байк с седоком не летит по горизонтали, а карабкается вверх. Оттянутый и облитый скоростью, Максим Т. Ермаков сидел вертикально на копчике, перед ним была грубая асфальтовая стенка, на которой крепились, вроде больших почтовых ящиков, разные транспортные средства. Сперва эти ящики оставались неподвижными, а потом стали валиться на Максима Т. Ермакова, только успевай уворачиваться. Слева и справа словно мазали малярной кистью с густо навороченной зеленой краской; заводными игрушками вертелись светлые и краснокирпичные коттеджи.»
Вычурное изобилие образной выразительности не мешает тексту «Лёгкой головы» быть достаточно простым, понятным и захватывающим. Во всяком случае, в меня он «шёл» намного легче, чем букеровский роман Славниковой «2017». Одно плохо — после Славниковой предельно тоскливо читать плоско-безграмотные творения некоторых наших популярных фантастов. Да ведь никто и не заставляет…
|
|
|
облако тэгов
