Как и положено любому сериалу он вызывает водопад положительных чувств у каждого подсевшего на него. А подсевших (книга+экранизация) не одна тысяча только присутствующих на этом сайте. И попробуй робко скажи, что, к примеру, «Битва королей» — это не самое лучшее произведение в истории человечества. Что это просто развитие событий, заложенных в первом романе. Причем, никаких особенных поворотов сюжета или философских исканий здесь нет. Есть придуманная Вселенная, не особо отличающаяся от средневековых трафаретов. Пиры, турниры, битвы и борьба за королевства. Продолжается линия мистики, запущенная в начале. С драконами немного и разной нечистью за Стеной побольше — но тоже ничего оригинального. Трупы ожили, дракончики вцепились коготками в тело.

Продолжению сериала не нужна оригинальность. Развивай линию главных или малость второстепенных героев — Тириона Ланнистера, Арьи и прочих Старков, Джона Сноу, матери Драконов — и все. Подсевшие на сагу будут внимать любому слову, выходя из транса, чтобы поставить очередное 10. Нет, конечно, «Битва королей» читабельна и интересна, но, как самостоятельная единица, не может оторваться от прародителя — «Игры престолов», как слепой от поводыря. Новых героев очень мало, они несамостоятельны, ибо служат сугубо для антуража. Но разве фанатам это важно? Посмотрите самые последние рецензии этого форума на «Битву королей». Кто-то пишет взахлеб оды, кто-то размещает рецепты вареников.И все равно собирают лайки, ибо здесь «Песнь льда и пламени» — это не художественное произведение, а религия.

Фантастический этюд, в котором Шекли оттачивает свою технику развития сюжета рассказа. Большинство коротких призведений американца достаточно юморных, с хлесткой развязкой, часто выворачивающий канву наизнанку. Здесь построение усложнено сплетением трех параллельных историй, имеющих общее начало и общий конец, но максимально различных в заданной плоскости.

И обязательным моральным резюме будет, вероятно, следующий посыл — даже если человечество получит возможность отыгрывать ходы истории обратно и переигрывать их по-новому, все равно итог будет изначально определенный парадигмой человеческой деятельности. И, хоть лупи по башке ключевые персонажи, хоть убеждай их — а в итоге цивилизованное человечество сожрет себя само.

А давайте представим, что «Маятник Фуко» написал не знаменитый автор «Имя Розы», а какой-нибудь Мефодий Коловратов, каких сейчас в интернете в разделе «Историки нам врут, все было не так» не одна тысяча, и ещё на сдачу на каналe Рен-Тв. Ну и много вы одолеете потока Ниагары теорий заговоров, глубинного смысла и вселенских разумов. Здесь есть все — и сионские протоколы, и немецкие базы в Антарктиде, и заговоры тамплиеров-розенкранцев, которые специально для этого метро в мегаполисах рыли, и даже связь семисвечника с автомобильными свечами.

Разумеется, в таком иррациональном произведении можно найти десяток слоев, с аллюзиями хоть на Адама и Еву, хоть на Сталина с Мао Цзе-дуном. А что дает роман читателю? Может, он сопереживает какому-нибудь герою? Навряд ли, сами персонажи здесь картонны, акцент на поток сознания, приписываемый им. Может, какой-нибудь идеей из озвученных читатель заинтересуется, например, доктриной Е.Блаватской. Так явный неприкрытый стеб над этими идеями демотивирует.

Может, захочется дальше познакомиться с творчеством Эко, как после «Имя розы»? Может, может, но далеко не каждому. Все эти ассасины, каббалисты, розенкрейцеры, катары, баварские иллюминаты, сионисты, гностики, иезуиты, тамплиеры в одном флаконе — это передоз. Понятно-понятно, теории заговоров высосаны из пальца псевдо-мудрецами, но ведь это можно было донести и без океана мутной воды, которым захлебнул читателя Эко.

Произведение, которое при желании можно причислить к вершине как творчества братьев Стругацких, так и вообще фантастики. Бывают такие. Где философии, аллегории и художественности на сотни диссертаций, которые вздыбят такие слои, существование которых и сами авторы не предполагали. Ведь «Град обреченный» не дает конкретного ответа ни на один из дискретного множества вопросов.

В чем суть Эксперимента? Роль главного героя Андрея Воронина? Кто такой Наставник? Откуда взялись живые памятники? Как понять Красный Дом? И так далее, и так далее. Нет, конечно, можно построить какую-нибудь теорию, вроде наследия кровавого коммунистического режима или моделирования разных социальных обществ.

Сами Стругацкие, несомненно, писали с фигой в кармане. Классически, по-диссидентски. Но что они предлагали взамен? Энтропию? Ведь каждый человек изначально свободен, а диктаторы разных уровней стараются упорядочить хаос. Но это им удается лишь на определенное время. Именно такой вывод в «Граде обреченном». Посыл понятен, но зачем для его обоснования строить огромные локации, и не пробовать прощупать следующий ход.

Личная свобода заканчивается там, где начинается свобода другого человека. Как уместить все свободы без диктатур? Как организовать мало-мальский жизненный цикл, ведь мало кто (где найти таких Ванов) пойдет в мусорщики, все хотят статус, славу, эквивалент денег и возможностей, а кому дерьмо убирать?

Но в произведении, явно написанному в стол, Стругацкие ушли в аллегории и покусывания, а не в поиски Абсолютного Знания, которого, может, и нет. В семидесятых советских годах «Град обреченный» был бы стратегическим оружием. Сейчас же — один из многих фантастических романов.

Стержень романа — банальное попаданство в свое прошлое. А стержень двухцветный. Красный — спасти добрый и хороший СССР и розовый — подростково-страстный.

С первым понятно. Автор искренне считает, что СССР развалился не сам, зайдя в свой тупик. И, как каждый идейный, видит все в своем спектре. Мельком упомянув, что обычные сосиски были жутким дефицитом (иначе нельзя, про дефицит знали все рожденные в СССР), он то и дело пишет, какие вкусные изысканные блюда он пацаном(!) заказывал в ресторане всего за 80 копеек. Мельком упомянув, что одеты все были по моде пыльных мешков, он с любовью вставляет абсолютно лишнюю в канве произведения сцену, как он крутит фарцовщиками своей харизмой, объясняя, в чем отличие поддельной «Монтаны» от фирмовых «Суперрайфлов». Впрочем, автор уже старый дяденька, ему не объяснить, что строй, у которого все кругом враги (весь мир насилья мы разрушим, мы на горе всем буржуям мировой пожар раздуем...) и отрицание частной собственности, обречен и без ЦРУ с ФБР. Вон, в одной главе упомянуты раскулаченные, радостно рвущиеся в народное ополчение Ленинграда. Раскулаченные — это крепкие сельские труженики. Твой любимый строй, автор, их превратил в пыль, чтобы стоить в очередях за дрянными сосисками (у автора. впрочем, они, имеют вкус лепестков роз) и умиляться американскому куску сладкой резины.

А уж подростковая составляющая вообще насмешила. Не забываем, что сознание у героя — пятидесятилетнее. Плюс доступ к любой информации будущего. Какие 15-летние девушки. Герой — педофил? Ему нравятся угловатые прыщавые нимфетки? Ну ладно. автор, имеет полувековой опыт, но почему его ровесники вместо чтобы взрывать карбид, писать песенники с модной певицей Пугачевой, ведут умные общественные и культурно-познавательные беседы, даже не дерутся ни разу, только доносы пишут. Это точно восьмой класс?

Впрочем, в метро можно послушать аудиокнигу (особенно хорош Князев) или почитать. Литература-одновневка.

Философия на уровне мудрых цитат в социальных сетях. Наживив читателя на необычность рассказчика, Нотомб просто не нашла достойного выхода из этой ситуации. По сути, это обычные детские мемуары, просто хронологически смещены примерно с шестилетнего возраста (именно такого уровня рассуждения ребенка) на трехлетний. Потому что настоящие мысли трехлетнего ребенка передать куда сложнее, почти все мы худо-бедно систематически помним себя куда более старшими. А два года жизни овоща поданы от третьего лица, что вообще разрывает смыслово этот небольшой роман.

Учитывая, что произведение написано как автобиография (Нотомб была дочерью бельгийского дипломата, работавшего в Юго-Восточной Азии), форма необычного детства подавалась больше, чем экстравагантность. Отсюда постоянное жонглирование терминами «бог» и «метафизика». Но, кроме формы, нужно содержание, а с этим напряженка. Была попытка ввести образ трубы в человеческую сущность, но это выглядело коряво и громоздко. хотя положительные критики имеют повод для нахождения глубинного смысла.

Как публикация в условном «Космополитене» роман хорош — дают иллюзию интеллектуального чтива.

Второй по популярности роман Вальтера Скотта после «Айвенго». Но, в отличие от первого, при чтении «Квентина Дорварда» постоянно кажется, что читаешь Дюма. Возможно, это из-за обилия французов (Скотт как-то больше воспринимается по британскому вектору), возможно, из-за смещения акцента на хитроумие большой политики, а не на подвиги и приключения. Хотя, конечно и последних было достаточно.

Заложник жанра, Скотт рисует главных героев сугубо положительными красками, что отводит им в литературном пантеоне вторые ряды, ибо повеса д'Артаньян или благородные пираты будут привлекать к себе сильнее, благодаря недостаткам. Вышеизложенное относится и к шотландцам в целом. У Скотта они бедные, простоватые, но, как один смелые и верные. Что для наемников средних веков вряд ли соответствует истине.

Женский вопрос в романе раскрыт куда менее приключенческо-политических. А вот историческая часть по привлечению интереса читателей удалась куда более других романов шотландца. А месье Людовик XI вообще получился чуть ли не самым искусным интриганом, затмевая приснопамятного Ришелье. Даже странно, что такой расчетливый монарх фактически добровольно пошел в плен к антагонисту — герцогу Бургундскому.

На любителя миров Олди. Если от них абстрагироваться, то особо ничего оригинального, фантастического предложено не было. А стремление уложить происходящее в цикл отдает винегретом — в неспешно текущий синопсис с взрослением телепатки достаточно искусственно врезаны захватчики заложников с абсолютно абсурдными операциями по устранению нейроблокираторов.

Впрочем, само повествование про девочку ведется читабельно. Конечно, её абсолютная положительность снижает художественную ценность, но критерию увлекательного чтива «Дитя Ойкумены» соответствует. Другое дело, что в жанре фантастики планка поднята высоко, и начинаешь искать какие-то внутренние течения, ну, или, что-то философское, на худой конец. Этого здесь нет.

» У меня была синекура, — пишет Гранин.- Я работал референтом в журнале. Мне приносили свои рукописи графоманы, писавшие про войну и блокаду. Я отправлял их. Как учили опытные товарищи — щенков надо топить, пока они слепые». Вот так. Принес бы фронтовик Василь Быков свои повести вот такому хорошему человеку, и получил бы вежливый отлуп — не суйся со свиным рылом в наш калашный ряд.

Гранин прожил, по советским меркам, сытую жизнь, о чем он сыто и повествует здесь в стиле беседы на завалинке. Мемуары ценны, когда их пишет необычный человек (Пушкин, там, или Билл Клинтон), когда пишут о необычных людях необычные факты или когда описывают необычное время. Ничего такого в «Все было совсем не так» не то, чтобы нет совсем — вон про шухер на похоронах Зощенко написано или миллиард лично расстрелянных товарищем Сталиным — но недостаточно, чтобы книгу читали и перечитывали.

Так, человек стареет, и ему кажется, что надо обязательно передать банальности следующему поколению. Напечатают, куда денутся, не графоман же строчки плетет, а лауреат и орденоносец.

И не удивительно, что моя оценка стала первой, и, наверное, на долгое время, единственной.

Василий Шукшин писал простые по форме, но поднимающие большие пласты размышлений рассказы. В «Микроскопе» первым слоем идет забавное повествование о чудаке мужике, потратившего большие деньги на забаву, чтобы тешить себя надеждой, что он теперь-то откроет то, что неподвластно умникам. И, вроде бы, его изобретение велосипеда от биологии, которое давно стало доступным обычному семикласснику, описывается с юмором и бытовым колоритом. Но, как и с другими рассказами Шукшина, после прочтения понимаешь, что дело не в первичном сюжете. Не в микроскопе. А в том, что наше передовое государство заведомо ставит крест на любых индивидуальных свойствах. Не положено.

Нет, это не запрещают, даже, вроде, стимулируют — вон, захотел простой рабочий купить микроскоп — пожалуйста.

Вот только сложившаяся система заглушит любой росток, искренне считая его сорняком. Нет у мужика изначального образования (хоть СССР уже полвека, и наше образование — самое-самое), нет возможности саморазвиваться (ну заметил что-нибудь в микроскопе, создал самоучкой какую теорию — и куда с ней? В многотиражке напечататься, к умному советчику в райцентр съездить? Ну-ну.). И глушит мужика не правительство, не всемирный заговор — свои же товарищи, жена. Купил бутылку с получки — понятно, украл гвоздь с завода — наш человек, захотел мозги напрячь — белая ворона какая-то. Итог закономерен — жена отобрала дорогую цацку, сдала в комиссионку. Живи, мужик, как все и не выпендривайся. И будет жить, огонек любопытства затух. А для чего жить?

Такие стихи могут написать только пережившие войну. Рядовые Райаны и эпопея «Освобождение», это, конечно, хорошо и масштабно. Но война — это покалеченные судьбы миллионов людей. Не случайно на протяжении 20 лет День Победы был не пафосным праздником «Можем повторить!», а Днем Памяти и Скорби. Когда у тебя сожгли дом с семьей, ты не празднуешь Великую Победу, ты пьешь горькую в одиночестве у могилы. К сожалению, эту боль уже забыли, как чиновники всех мастей, повязвыающие гвардейские ленточки на лацканы, так и простые люди, которые, в лучшем случае, смотрят на Баскова в пилотке на телеэкране 9 мая.

Стоит солдат — и словно комья

Застряли в горле у него.

Писал солдат: «Встречай, Прасковья,

Героя — мужа своего.

Накрой для гостя угощенье,

Поставь в избе широкий стол.

Свой день, свой праздник возвращенья

К тебе я праздновать пришел ...»

Специфика данного сайта — гипертрофированная доля количества и качества фантастики в сравнении другими жанрами. Любое произведение, отмеченное хоть какой-либо фикшн-премией, будет обязательно иметь высокий рейтинг, относительно высокое количество оценок, и, как следствие, глобальные рекомендации. То есть, априори, такие произведение лучшие из лучших здесь.

Конечно, глупо со своим уставом лезть в чужой монастырь, но повторю робко закрадывающуюся мысль в некоторых отзывах (особенно, где извиняющее «без оценки») — произведение сильно перегружено смысловой нагрузкой. Вон сам Стивенсон в конце, ничтоже сумняшеся, публикует словарь, где, в-общем, обыкновенные понятия, чуть лингвистически изменены в угоду оригинальности Вселенной. Монахи-инаки, компьютеры-синапы, теорики, дурнопля, жужула и прочее, прочее. Ладно, у многих, верю, «Анафем» вроде культа интеллектуального чтения, но мне, как и многим другим, среднестатистическим читателям, для чего грузить оперативную память сотнями вывернутых терминов. Которые не несут чего-то оригинального. Не заставляют думать. Простые житейские байки Шукшина (к примеру) заставляют думать куда больше, нежели сентеции Геометров или булкиниан.

А автор еще гордо пишет в послесловии, что его роман глубоко переплетен с идеями Лейбница и приверженцами многомировой интерпретации квантовой механики. Что, не заметил этого за нехитрыми действиями героев? Залезь в свою конуру и не отсвечивай, червяк ничтожный.

Вот, правда, я совсем не уверен, что тысячи поставивших на этом сайте высшие баллы «Анафему» все эти (или даже хоть некоторые) философские изыски видели при самостоятельном чтении. Нет, то что написано мудрено с кучей разных фраа, инбрасов и прочих конвоксов — это да, но неужели все массово от этого испытали интеллектуальный оргазм? Или убедили себя. что испытали?

Александр Шкляревский на ниве русского детектива достиг определенных вершин, не ограничиваясь, как большинство полу-известных соратников по перу, переделками похождений Холмса или Пинкертона на российский лад. Впрочем, в повести «Русский Тичборн» уже одно название отсылает к английскому первоисточнику — делу Тичборна, смысл которого заключался в идентифицировании личности претендента на баронетство.

У нас дела попроще, барин доказывает, что бывший вахмистр Пархоменко это его беглый крепостной приказчик Ксенофонт, который, в свою очередь, убийца, вор и бастрюк. Есть и добрая старушка-процентщица, и губернские интриги овцеводов, и балансирование на пороге желтого дома.

Читается живо, в силу небольшого объема и прописанности характеров персонажей. И, разумеется, из-за экшна, который русской литературе привычен не был.

Чтобы запустить в жизнь фантастическую сагу, надо создать свою Вселенную.И Желязны, в отличие от большинства коллег, создал действительно оригинальный Мир, несмотря на то, что каждый его элемент по отдельности тривиален. Так как Вселенная Амбера креативна, то сагу можно завернуть куда угодно, хотите — мечи и магия, хотите — круссаны на Елисейских полях, хотите — выдадим вам теорию Большого Взрыва с параллельными и перпендикулярными галактиками. Это внешний мир, а вот внутренний мир героев прописан куда более скупо, полторы эмоции на главу, и те схематичные — вроде ледяной ярости.

Но вот, что замечаешь после пары романов — отсутствие необходимости переживать за героев или строить какие-то предположения на их будущее. Хроники креативны. Тут убили героя, а там он уже воскрес. Два романа он ласковый и пушистый, три романа — он гнида беспринципная. Желязны мог писать все, что угодно по сюжетной линии, правил игры у него нет. Принимаете этот калейдоскоп, где следующее предложение может опровергнуть предыдущие — наслаждаетесь фэнтэзи. Пробуете стать соучастником происходящего — у первой же развилки бредете не туда.

Детективно-мелодраматический роман, написанный с претензией на более крутой уровень, чем книжные пирожки, которые потребляются только горячими и, как правило, плохо переваривается желудочно-кишечной критикой. Неизвестный писатель (В.Александров — это терра инкогнито, и, скорее всего, псевдоним) старательно уходил от популярнейших в то время похождений русских шерлоков холмсов и натов пинкертонов. Даже местами философствовал а-ля «чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». Но самостоятельным художественным произведением «Медуза» не стала, но и веках не затерялась, всплыв на поверхность в начале 90-тых. Что больше плюс, чем минус. Особенно для тех, кого Акунин приобщил к криминальной обстановке России времен стыка девятнадцатого и двадцатого веков. Но особых откровений, что этнографических, что дедуктивных, что словесных здесь не отыскать.

Смесь Шерлока Холмса с приключенческим хоррором. Совершенно непривычный жанр для наших широт, но на Западе уже к этому времени вполне привычен. Плюс горсть камней в сторону католической церкви, которая из-за перехода в православие готова уморить смертью лютую даже сына польского графа-магната. В отличие от большинства рассказов путилинского цикла, которые, по сути, являются непритязательными фанфиками в расейских декорациях с картонным сюжетом и долей сказочности, здесь был сделан шаг в сторону художественности.

На мой взгляд, лучший рассказ цикла Романа Антропова (Доброго).

Неоднозначное произведение. С одной стороны, это классическая историческая сага, ограниченная неизбитой географической локацией. С другой стороны, чувствуются огрехи художественного аспекта. По сравнению, разумеется, с лучшими образцами. События развиваются то медленно до занудства, то — раз, и галопом, вмещающем в три строчки куда больше событий, нежели в предыдущих трех главах.

Линии героев постоянно спутываются и чуть ли не поворачивают обратно на 180 градусов. То старый гольд ругает русских за природные изменения. то, буквально. тут же ругает соплеменников за то, что они ругают русских. Не выделены главные герои. То это Егор Кузнецов, то это Иван. то это маленький гольд, то юноша Илья.

Крутится тема религии, православной и шаманской, как в водовороте. Поп, то сильный и целеустремленный, то мироед и торгаш. Шаманство пережиток, но без него и соболя не словишь, и кету не выловишь.

И обязательный соцреализм, который смотрится резкими вставками. Хорошо ещё, что переселенцы народовольцев не спонсировали, хоть местами казалось, вот-вот и роль партии проклюнется (как в похожей саге «Даурия»), но, слава богу, пронесло.

Но, в большинстве своем, чтение затягивающее. Мир Амура интересен, мир народной интеграции русских, гольдов, китайцев — экзотичен.

Чтение не разочарует.

Грузинский литературный столп социалистического реализма свой последний роман «Закон вечности» писал фундаментально. Но так как вектор значимости здесь распылен между верностью партии, богом и житейской правильностью, то произведение знаковым не стало. Ну. может, только в Грузии, да и то сомневаюсь, учитывая показательную отстраненность республик от коммунистического прошлого. Как будто Сталин, Берия и прочие Орджоникидзе были не настоящими грузинами. Впрочем, несмотря на время, Думбадзе Сталина (и других грузинских знаменитостей) очень уважает, ставя устами персонажа его на первое место в списке политиков.

Главный позитивный герой, практически святой — это сам Думбадзе, который тоже был писателем, редактором журнала т коммунистическим активистом. Во время войны его окружали честные люди, после войны — сплошь и рядом взяточники и интриганы. Как-то не верится, что среди мздоимцев он один на должности самых честных правил, что, кстати, «за кадром» и проскакивает — люди несут ему конверты с просьбой похлопотать, он, правда, разбивает им об головы медицинские судна, но будем честны, за десятилетия руководства репутация бы сложилась и просители бы в конвейер бы к честному человеку не строились.

Так как Думбадзе смело взялся за разные темы в одном произведении, то они, ожидаемо, размылись. Вот любовная линия. То он любит честную девушку с репутацией гулящей, то гулящую с намерением стать ангелом. А, между ними, зачем-то образ городской сумасшедшей. Это к чему? Или криминальная вставка с кражей креста. Ушел батюшка, тема зависла. А крысы? Явно зачем-то они в больничной палате. А на выходе герои переживают за смерть отравленных грызунов и все. Типа, все божьи твари?

Сейчас Думбадзе крепко забыт. Вот и здесь у него с десяток оценок, что отражает действительность интереса, хотя задатки того же романа «Закон вечности» велики. В том числе и художественно. Одно описание сердечного приступа дорогого стоит. Впрочем, это в переводе. А уже неоднократно случалось в Советском Союзе, что «переводы с аварского» были совсем другого класса, нежели оригиналы утвержденных партией национальных писателей. Впрочем, тут явно другой случай.

Один из многих фэнтэзийных миров. Классический симбиоз меча и магии. Конечно, есть любопытные находки, вроде спренов. Но большинство остального плоть от плоти литературы такого жанра — от достаточно прозрачного примера «Меч в камне» до всевозможных игр престолов. Тот, кто зацепился за роман, скорее всего, оценит его положительно. Ибо тут вступают законы саги, сериальности. Чем больше объем, тем роднее персонажи.

Главный герой Каладин хрестоматийно белый. Здесь даже физически светится. Кусочек школы волшебства — линия с Шаллан. Бесконечные войны (ну а что же лучше двигает сюжет в любом направлении). В-общем, целевая аудитория должна принять произведение хорошо, что и произошло. Звучат тут и там сравнения с Толкиенов, Сапковским, Мартином.

Но, по сути, это, повторюсь, просто сага. в которую каждой главой автор подбрасывает полешки в костер интереса. Хотя, откровенно говоря, объем млжно вполне ужать в несколько раз без потери парадигмы.

Любопытно знакомиться с так называемом низким литературным жанром начала ХХ века. И надо сказать, что эти детективные произведения совершенно забытых авторов ничуть не хуже заботливо сохраненных зарубежных. Нет, конечно, произведения, к примеру, С.Панова, это не уровень Шерлока Холмса, но ничем не хуже цикла о Фантомасе.

Повесть почему-то названа «Три Суда», хотя там две главы — «Суд человеческий» и «Суд божий». Автор заблудился в трех соснах? Детектив написан по формирующимся канонам, но акцент подан не на головоломку, а на следственную рутину. Следователь заполнил 70 протоколов, преступника изобличала жадность — не сдавал бы в скупку бриллианты — и государственная машина его бы никак не отыскала и так далее.

Атмосфера почувствовалась, а ради её, надо признать, я и затеял чтение. Еврей Аарон, предводитель дворянства, бал — выставка невест, городовые и судебные заседания — ничего особенного, но фальши реконструкции нет. И халтуры вроде современных «вокзальных» книг нет, хотя явно писалось тоже на потеху непритязательной публике.

Рекомендую для заполнения хронологической литературной ниши между Гиляровским и Акуниным.

В одном из эпизодов «Пеликана» Войнович побрюзжал, что к возрастным спортсменам или балеринам публика относится почтительно, аплодируя им за прежние заслуги. А вот писателей почему-то так не ранжирует, соотнося без скидок их творчество в любой период, что в 30, что в 80. Вероятно понимая, что тот же «Пеликан» это художественно далеко не «Чонкин».

Хотя у меня, например, вопросы только к общей композиции — довольно остроумная современная политическая сатира сшита постоянными впаданиями в спячку на суровую белую нитку. А вот, если разбить на скетчи, то довольно забавно.

Дедушка старый, ему все равно. Что ему от потуг кооператива «Водохранилища» или вороватых министров с любовницами. Ерническая Гренаша сменяется прямыми обвинениями патологического маньяка Сталина. Ну и народец, онечно, уж больно терпеливый.

Вот только заседатели интернета каких только разоблачительных постов не поглощают гигабайтами, а приобретать «Пеликана» в качестве оригинального художественного произведения не тянет. Больно желт он, а не малинов.

Не будет новостью тот факт, что авторы произведений для широких масс должны использовать некие шаблоны, которые имеют успех у уважаемой публики. Ну, вроде наличия красивой девушки у главного героя боевика. Можно, конечно, пренебречь этими догмами, но тогда большой процент вероятности, что большинство, не поняв, пройдет мимо.

«Ложная слепота» совершенно не заботится о поддержании внимания читателя. Ну что же, властвовать над персональным интересом весьма нелегко. Но здесь же получилось что-то типа, мил человек, мы тебя допустили и приобщили, а дальше сам барахтайся. Постигай и понимай.

И в век гигантского количества информации, хочется спросить: «А зачем мне это?». Художественной ценности в романе мало (литературность в силу чтения не оригинального языка, а перевода, критиковать не буду, хотя достаточно неуклюже слог выходил), сюжет примитивен для ХХI века (первый контакт с инопланетянами, оригинально до жути). Остается философско-биологическо-психологические изыски. Но и в них я не увидел что-то неожиданное, меняющее устоявшуюся систему ценностей. Хотя автор упрямо, как нерадивому школяру, приводил одни и те же примеры, вроде слепого пятна прямо перед глазами. Ух ты, открыл Канаду.

Резюмирую. Тот, кто любит бренды, тот отпишится позитивно. Кто читал ради собственного удовольствия, пожмет плечами. Истины не знает никто. Лично я потребности прикоснуться ещё раз к сему произведению не почувствовал.

Не знаю, зачем Акунину эти эксперименты. Эти брудершафты выезжают только на бренде. Да и писал их, скорее всего, литературный негр под руководством коммерчески успешного автора. Если в фандоринском цикле есть литературные стилизации и прописанные характеры, то в этом цикле схема и сюжет одноразовых книжек с яркими обложками, продающихся за рупь стопка.

Конечно, можно сказать, что, мол, это фильма — движущие картинки на широком экране. Так и фильмы бывают на века, вроде «Крепкого орешка» и на пол-часа, как теперешний боевичок с Сигалом. Здесь явно второй случай. И, повторюсь, если бы не лейбл на форзаце, так и прочитало бы два с половиной человека.

Ещё один роман на тему «школа волшебства». Разбавленный легкой диккенсовщиной и банальным фэнтэзи, основанном на средневековье. Как уже не раз отмечалось, пишет Патрик Ротфусс интересно локально, но заурядно глобально. А ведь, если автор столь осенен различными литературными премиями, то читатель вправе ожидать от него чего-то если не великого, то хотя бы двигающего литературу или жанр в каком-то новом направлении. А здесь этого нет.

Да, в «Имени ветра» Ротфусс построил свою вселенную с многовекторными продолжениями, ввел достаточно характерных героев и заставил читателя получать удовольствие в процессе чтения. Но ведь и бульварное чтиво, бывает, проглатываешь, пока горячее. Захочется ли вам поразмышлять о перипетиях мальчика-сироты, будете ли вы сочинять фанфики из университетской жизни? Не исключено, но и не гарантированно.

Хотя в общем арсенале прочитанного «Имя ветра» стоит выше среднего.

Весьма необычные приключения по жизни известного московского журналиста. Особенно, если им верить на все сто. Впрочем. так как они написаны Гиляровским в возрасте за семьдесят лет, скорее всего, они гиперболизированны. Тем более, достоверность этих былин и баек подтверждать/опровергать было некому — атаманы и бурлаки особо не выступали критиками в печати.

Есть в «Скитаниях» не одна странность. Например, со слов Гиляровского, ему практически все удавалось на ура — и бурлацкую лямку тянуть, и служить на войне, и играть роли в театре, и по степи гарцевать. и стихи писать, и побивать всех и каждого и много чего. Везде его любили. Но практически отовсюду он вдруг резко убегал в прямом смысле из-за большущих проблем. Странная закономерность.

Обтекаемо писал Гиляровский об отце. Везде была мысль — не подвести отца, не опозорить фамилию. А отец был... полицейским приставом. Который, вероятно, то и дело выручал шалопутного отпрыска из неприятностей. Но это не литературно, да и читатель совсем по другому глянет. Куда круче бежать из тюремной камеры, выломав решетку, расправляться с шулерами и запивать стаканами пива стаканы водки.

Впрочем, надо отдать должное Гиляровскому. В своих похождениях он особо власть не ругал, большевиком не прикидывался. А вот разносолы описывал с любовью. Вот в эту любовь верю безоговорочно. А босятство приукрашено. Не особо вырвешься из маргиналов в интеллигенты, а вот поиграть интеллигенту в маргинала — это запросто. И Лев Толстой, и Максим Горький, и многие другие «ходили в народ», но не забывая соскакивать на более тепличные условия — кто на теплый итальянский остров Капри, кто на в графскую усадьбу. Вот и Гиляровский, завсегдатай самых шикарных столичных ресторанов, любил порассуждать о тюре и 12-пудовых (!) тюках, что носили по сходням портовые грузчики.

Тот случай, когда на студента работает зачетка-имя. Два имени — Агата Кристи и Эркюль Пуаро. Идея художественная и оригинальная — наложить криминальные свершения на древнегреческие мифы, обыграв необычное имя бельгийского сыщика. Но реализация — в духе творений студентов-первокурсников.

Добрая половина подвигов притянута за уши. Немейский лев — это собачка с львиным сердцем. Серьезно? Пипл схавает? Некоторые аллюзии не придумать — давайте имх тупо так назовем. Ночной клуб «Ад», картина «Пояс Ипполиты» — ну, халтурка, честное слово. Были удачные примеры-символы — лернейская гидра слухов, авгиевы конюшни политики (избито, правда, но укладывается в задумку). Но большинство перепасов натянуто и искусственно — стимфалийские птицы — старые безвредные польки, кобылицы — распространители наркоты. Слабенько, откровенно говоря. И не будем прятаться за бренд Агаты.

Но это полбеды, что с параллелями так себе. Так и детективная составляющая не особо впечатляющая. От силы треть рассказов в стиле королевы детективов, хоть и не её вершина. Разоблачение секты. Это, что, захватывающий триллер? Практически, газетная заметка из каких-нибудь желтых «Криминальных сенсаций». Избыток наркотиков — можно было бы преступников и разнообразнее сделать, художественное произведение все-таки. Нет развязки — если уже ввели предисловие со спором, надо и послесловие с итогами. А итоги получились слабенькие. поэтому и в послесловии особо и писать нечего.

Издатели привычно напечатали, читатели привычно прочитали. Но вряд ли хоть кто-то из них поставит «Подвиги Геркулеса» в один ряд с «Десятью негритятами», «Мышеловкой» или «Убийством Роджера Экройда». Вторая лига.

По большому счету, автор постепенно увеличивает одну генеральную линию о неотвратимой гибели всего человечества (что звучит статистически) и неотвратимой смерти каждого персонажа произведения (что в разы горше). Причем сила накала достигается от противного — чем обыденней ведет себя человек, тем сильнее воспринимается его неизбежный уход. Поиск садовой скамейки уже заболевших лучевой болезнью куда эффективней, нежели битва за условную последнию канистру топлива в россыпи произведений на аналогичную тему.

Тем более, что Шют написал роман в далеком 1957 году, когда еще не было Карибского кризиса, не говоря про техногенные катастрофы вроде чернобыльской.

правда, вряд ли бы люди, даже в далекой Австралии уходили бы тихо и печально. Были бы голодные войны,всеобщий бардак и хаос, что подтверждают куда меньшие катаклизмы вроде отключения электроэнергии на полдня в Нью-Йорке или наводнения в Новом Орлеане. Причем, понятно было, что это временное явление, что не помешало оскотиниться большому количеству населения. А здесь полная безнадега — внутренне дерьмо полезло бы гарантированно.

Кстати, удивительно, что виновниками последней войны оказались не русские, а албанцы. Русские, вообще, оказались главной жертвой, получив с обеих сторон — от Америки с сателлитами до Китая.

Последняя часть романа читалась трудно, настолько ярко была подана неотвратимость конца. Первая же часть достаточно затянута и малоэффективная.

Наглость, конечно, второе счастье. На протяжении всей биографии несчастный Веллер горестно повествовал как окружающие бездари не допускали его, чемпиона и первое перо страны, к печати и ништякам, полагающимся писателям. Но все равно заставил весь мир себя читать, особенно, рассказы, отшлифованные как ни у кого другого. Доказательством признания своего таланта он считал хорошие тиражи шальных девяностых, где все решал рубль покупателя. Ага, правда, немножко талантом не дотянул до Донцовой или серии Stalker, но там, наверное, над словом работали ещё тщательнее.

Вообще, претензии Веллера к поганой Советской власти полностью не понятны. Она ему абсолютна не мешала жить, как он хотел. Дала бесплатное образование, причем, он сам отмечал, что любой его студенческий каприз (вроде изучения опального Гумилева) решался без вопросов. Не требовала пополнения налоговой мошны, хоть, по утверждению Веллера, доносили на его регулярно. Закрыла глаза на махинации с квартирой, не принуждала к отработке, например, учителем. Кстати, работать Веллер патологически не хотел. Учителем — тяжко, кочегаром — не комильфо. Лучше полу-бомжевать, потом укоряя непонятно кого, что клянчил копейки на чай и ломоть хлеба. Кстати, вахтовые работы почему-то Веллер не презирал, хотя пасти овец и подносить кирпичи для постройки колхозного хлева где-то в Средней Азии вряд ли отличалось по сути, чем сторожить по ночам детский сад в Ленинграде. Может, вопрос в количестве неучтенных государством денег, которые вахтой получить куда проще, чем зарплатой? Тогда не надо садиться в позу гордого орла, что презренная работа помешала бы его литературному творчеству.

Кстати, упомянутые рассказы, которые десять лет рожал Веллер, люди особо и не рвались и не рвутся читать. В отличие от баек-легенд и коммерчески сваяных похождений майора Звягина. И особых литературных троп Веллер этими достаточно популярными книгами не открыл. По сути, он такой же Трифонов или Леонов , которых он презирает, только в других локациях. У тех был бюрократический социализм, у Веллера начальная коммерциализация. И вряд ли через пятьдесят лет о нем будут говорить, как о Пушкине, которому от Веллера в его «лекциях» досталось по самое не балуйся.

А с точки зрения художественного произведения — это вагонная литература. Очень легко читается в метро. И ночами о проблемах рогаток литературных журналов не думается.

Первый слой романа достаточно прост и беспроигрышен — старик совершает последнее дело своей жизни, спасая от войны семерых детей. Второй — дань литературности, аллюзия на известную сказку (свистки, вырезаемые Гоуардом даже тяжеловесны для этой аллюзии). А вот третий слой, переворачивающий белое черным боком и наоборот, возможно, не предусматривал даже сам автор.

Например, незримо присутствовал образ погибшего сына Джона. Его называли добрым и славным парнем. А один из самых страшных моментов была бомбежка колонны беженцев немцами. Но Джон был пилотом бомбардировщика и так же бомбил людей. Только говорящих на другом языке. Да, да и детишек, вероятно, этот славный парень тоже убивал. Не случайно же вставлен эпизод, когда наши герои (Николь) пострадали от налета британской авиации, бомбящей немцев в Бресте. И старику пришлось говорить детям, что немецкие самолеты — хорошие, а вот эти (британские) плохие. Себе же взрослые объясняют это стечением обстоятельств. Хотя понятно, что нет добрых бомбардировщиков. Потом Дрезден и Хиросима это подтвердят.

Или праведная ненависть, что немцы заставят десятилетнего польского еврея батрачить у себя за миску похлебки. Но он до этого батрачил в светлой Франции за ту же миску похлебки. И хорошие французы мгновенно с приходом немцев сдали им его отца. В чем разница между хорошими французами и нехорошими немцами.

Или постоянная злоба и корысть вроде бы угнетенных (например, сцена торговли, где фермерша забирает большие деньги у измученных ребятишек, продавая им неиспользуемую ненужную коляску). А гадкие немцы вдруг ни с того ни с сего бесплатно кормят и одевают оборвыша (хоть им это особо и не стоило, но ведь помогли, и собак как французы не запускали).

Впрочем, концовка (начиная с лодки гестапо) выбивается из канвы своей мармеладностью. Видно, Шют либо не смог придумать развязку, либо по саксонской традиции закончил хеппи-эндом в угоду массовому читателю. Что, без сомнения, понизило градус ценности произведения.

Лихо разогнавшись от крапивинских похождений старшеклассницы (правда, у классика были за главных мальчуганы) до теологическо-философских понятий «Вначале было Слово», авторы не рискнули (не осмелели) продолжить, ну, или обозначить контуры этого гиперпрыжка. Все вокруг абзацы, глаголы и запятые. Информационные кляксы. И? И что дальше? Рождение демиургов? Так это кругом в фантастике, например, в фильме Бессона «Люси». А, между тем, замах был шикарен. Не просто очередной «Черновик» или школа волшебства — а вывернутый наизнанку мир. Ху из Портнов или Стерх, для чего им вылеплять повелительный глагол «Звучи!» Для создания стопятьсотой галактики?

И главное. Что дальше? Как соприкасаются тексты-однокурсники? Ну хоть намек.

В-общем, обманули меня. Дали невиданно заманчивую конфету, которая не оставила послевкусия.Намного круче стандартного романа городского фэнтэзи. Недолет до основания нового поворота в фантастике. Или даже в читательском мироощущении.

Стивен Кинг, словно вампир, медоточиво гипнотизирует читателя постепенно ускоряющимся действием. На деле, кроме профессионального умения складывать слова в предложения, а предложения в абзацы, здесь мало что есть. Автор просто гонит материал на тему вампиров, не внося абсолютно ничего нового в изъезженную многими писателями тему. Можно сказать, что мастерство не в сюжете (ну про что там, к примеру, «Евгений Онегин»), а в образах и сценах. Ну так здесь тоже напряг. Например, эпизод, когда мальчугана связывает вампир удушающим узлом, а он напрягает мышцы по Гудини, погружается в глубины медитации и уделывает нежить ножкой от кровати. Полный бред даже в условиях мистической фантастики. Да и намек на развязку — что-то из оперы «Автору все надоело, и он одной сигаретой уничтожает все то, с чем бились на сотнях страниц».

Но послевкусие все-таки остается положительным. Уж точно сожаления по поводу перечитывания нет. Хотя, конечно, в подростковом возрасте роман воспринимается большим откровением.

Кто ж его посадит, он же памятник!

На этом ресурсе «Террор» причислили к лику святых, дав собственную премию в 2008 году. Да и на более серьезном уровне роман обычно восхваляют. Например, те же Стивен Кинг и Дин Кунц. Да и субъективно при чтении больше ставишь плюсов, чем минусов. Но, все-таки статус самого-самого обязывает к совершенству. А здесь совершенства нет. Рваный ритм повествования, конечно, благороднее плебейского линейного, но удобства читателя не прибавляет. Явный негодяй Хикки снижает для меня значимость конфликта. Черно-белое сопротивление — это для детских сказок. Постарше возрасту требуются многогранные герои и негодяи. Вот, например, Воланд? Он фиолетово-чёрный или у него альтернативно белый цвет? Не скажешь и после десяти прочтений.

Здесь же герои «основаны на реальных событиях», имена те же, и характеры одноходовые.

Но атмосфера чувствуется на каждой странице. это привлекает поклонников. Снят сериал, планируется полнометражка. Не исключено, что «Террор» войдет в анналы мировой литературы. Но я не думаю, что через, пусть, пятьдесят лет, он останется актуальным. Скорее, просто памятником, куда работники мемориала чистят народную тропу.

Понятно, что к этой книжке Стивен Фрай имеет отдаленное отношение, в основном, как бренд. Впрочем, читать её нужно, как говаривали персонажи «Простоквашино» с целью повышения образованности. Причем, факты большей частью не затасканы, хотя то и дело всплывают на разных околоинтеллектуальных сайтов. Часть сугубо для британских читателей из-за местечковости проблем. Часть — спорны. Но, примерно, половина, достаточно любопытна.

Причем, в силу расширения аудитории, изложение максимально упрощено, вплоть до тестовых заданий с вариантами ответов.

Ну, и несколько рекламок титульного Фрая и его проектов.

Для широкого круга читателей, которые должны запомнить пару-тройку любопытных фактов, чтобы блеснуть эрудицией при великосветной беседе в курилке.

Например, когда собачки сношаются по-собачьи, это верхний опускает нижнего (доминирует). А щенят они делают в позиции попка к попке.

Странно ожидать, что на протяжении всей эпопеи будут выходить произведения, равноценные по качеству. Ну, например, возьмите Шерлокиаду. Да, «Не прощаюсь» — это далеко не лучшее у Акунина по многим параметрам. Да и смысл его завязать некоторые узелки разных циклов, и, вопреки названию, попрощаться с самобытным персонажем русской литературы. Хотя, как-то мутненько это вышло, уж очень легко воскресить, если что, героя — вон красный диверсант, например, соскочил с поезда за мгновения до взрыва, что нашему ниндзя мешает? Но не хотелось бы, история завершена, хотя можно было придумать куда более достойных Фандорина смертей, чем... ах, да, типа спойлер будет.

Но почему-то каждый второй отзыв ругает акунинскую халтуру, что не совсем так — иначе бы люди не платили бы деньги за книги, которые скачать можно без труда, да и вообще можно не читать. Читают. Покупают. И есть за что. За интригу, за характеры героев, за атмосферу и декорации. Да, не высокая литература, но и не халтура.

Из новых героев просится к продолжению банкета не товарищ Романов, а Арон Воля. Из старых непонятен конец Масы. Вероятно, красивее было трагично расстаться с ним, а не выбросить как отработанный материал. Елизавета Третья и сын Фандорина не заинтересовали своим будущим, хотя к становлению мальчика в мужи хронологически подходит Вторая Мировая, но, так как Акунин увернулся и от Первой, то вряд ли у него есть на это планы.

Лично я с Фандориным прощаюсь. Не дай бог коммерческие интересы заставят родить новое «Проклятое дитя». Да и, откровенно говоря, Акунин уже не торт, повторяется в построении сюжета. Сможет перескочить на что-нибудь оригинальное — честь и хвала, нет — и ладно, след в российской беллетристике оставлен.

Очень много знатоков вина, чая и т.д. сильно лажают при слепом дегустировании. Так и здесь. Вот, если бы читателя не накачивали, что автор — маститый, знаменитый, что «Лесовик» — это пример качественной литературы с глубиной, а не эффектами, то комментарии были бы куда поспокойнее. Ибо ничего великого в «Лесовике» нет. Автор плывет по течению произведения, которое ему нужно написать, ибо работа такая. Немножко эротики, немножко мистики, немного Англии — ничего особенного.

Не будем лукавить, рассказы Роберта Говарда достаточно просты, если не сказать примитивны в сравнении с Эдгаром По или Говардом Лавкрафтом. Впрочем, «Крылья в ночи» немного выделяются из общей массы, в первую очередь, своей атмосферой. Там все такой же комиксный главный герой (Соломон Кейн), такие же эпитеты для сил зла, что и в остальных произведениях американца. Однако, читается, как теперь говорят, тепло и лампово.

Этот эпизод органически вписывается в познание неведомых миров, и даже хочется верить, что греческие ужасы из мифов где-то ещё существуют, и если отклониться от тропинок, протоптанных гидами и экскурсоводами, то с ними можно запросто встретиться. И, конечно, желательно, чтобы рядом с тобой находился кто-нибудь полу-бессмертный. Вроде пуританина.

Стандартная работа публициста Резуна. Он берет одну, достаточно парадоксальную мысль, и простым языком приводит доводы воображаемого оппонента и легко разбивает их. В данной книге все вертится вокруг Карибского конфликта. Суворов на каждой странице доказывает явный фейл Советского Союза. Но, если, в отличие от его коронки, готовности напасть СССР на Германию, там он действительно убедителен, то здесь аргументы выглядят хлипко.

Приходится заменять их гипотезами. Например, Пеньковский по приказу начальства выдал секреты США о маломощности ракетных войск, чтобы предотвратить войну. Ага. Узнали Штаты, что Союз слаб, и воевать расхотели. Чего с убогими возиться. И даже ракеты из Турции убрали. Солдат,мол, ребенка не обидит. Странно, странно. По логике, наоборот надо, прижать блефующего Хрущева, что и не пикнул. Да прижми тут, когда на Кубе ракеты торчат, да из Сибири по Лос-Анджелесу долбануть могут. Гагарина, вон, вокруг Земли запустили, что потруднее чем 50 мегатонн на Калифорнию.

Реконструкция интриг коммунистического двора тоже спорная. И с Козловым, который не пойми зачем организовал утечку и больше ничего не делал. И с Брежневым, который по итогу скинул Хрущева — непонятки.

Но. Читается легко, полуправды сколько хочешь, да и малоизвестных фактов хватает. Думай, читатель, играй в Агату Кристи. Тут соглашайся, тут противоречь. По-любому интересней, нежели генеральной линии партии следовать. Что нашей, что забугорной.

Когда я знакомлюсь с популярной психологической литературой, я, в первую очередь, ищу ответы или рекомендации на конкретные ситуации. У Владимира Леви в данной книге я их практически не нашел. Нет, они были. Если на вас напали гопники, то ошарашьте их предположением, что у них рак. Серьезно. Или пусть ваша девушка повиснет у вас на шее и закричит «Петя, не смей! Ты их поубиваешь!» Согласитесь, после таких «ботанских» рекомендаций к остальным советам тоже скепсис возрастает.

Достаточно много воды — рассказов о себе и своем коллеге. Вы не входите в серию ЖЗЛ, нарисовали пару черт для общего представления — и хватит.

Много действительно правильных утверждений. Банальных и всем известных. Типа, без труда не выловишь и рыбку из пруда.

Возможно, у автора были где-то связаны руки советской цензурой. А, возможно, он просто гнал материал, пользуясь доступом к печати.

«Игра престолов» создала еще один литературный мир. Что уже заслуживает уважения, ибо полноценно, не фрагментарно, создавать миры весьма непросто. Разумеется, это семикоролевство стоит фундаментом на существующих аналогах. Средневековье плюс классическое легкое фэнтэзи с уклоном на мечи, а не на магию.

Назвать «Игру престолов» самостоятельным произведением нельзя. Это первая серия саги, которая может длится хоть 7 сезонов, хоть бесконечно (если кто-то после не вечного Мартина может доказать свою легитимность в этом вопросе). И надо сказать, если засчитать книгу пилотом, то потенциал вышел на все сто. Хочешь Север развивай, хочешь Запад. А то и полное развязывание рук в описание существ за Стеной.

Но такие попытки были у многих. Чем взял Мартин? Философской многослойностью? Оригинальным сюжетом? Неповторимыми локациями? Художественным словом? Да, вроде, нет, хотя все присутствует в достаточной дозе. Главное — персонажи. Гарри Поттеры, Шерлоки Холмсы, Индианы Джонсы. И здесь просто великолепные образы. От правильного Неда Старка до продукта инцеста Джоффри. И нет подчеркнутого бессмертия полюбившегося персонажа (вон вышеприведенных даже ядерный взрыв не возьмет), что усиливает степень сопереживания. Кстати, мне (и, наверное, не только мне) больше импонировал Бес. Недаром он здесь условно бессмертный.

Статей много, но все можно свести к следующему тезису — я очень талантливый писатель, драматург и чиновник. Чуть ли не каждое мое произведение вспахивало не тронутую до того целину — то дедовщина в армии, то проблемы в комсомоле и партии, то советский секс. Театры бьются за мои пьесы, режиссеры уровня Снежкина наперебой делают экранизации.

На деле спроси, кто такой Юрий Поляков — у большинства будет легкий ступор. Да, кое-какие его работы, вроде «Ста дней до приказа», шумнули во времена перестройки, но так как тогда каждый день читатель открывал для себя клондайки писателей (от Булгакова до Умберта Эко), непривычные глазу кинокартины, массовую прессу а-ля «Аргументы», то какие-то публиквции в журнале «Юность» как вспыхивали, так и угасали.

Хотя товарищу Полякову до сих пор кажется, что его массово читают и перечитывают, ну, может, Донцова на капельку его популярнее (плебс непривередлив), а уж Акунину, Пелевину да Улицкой до мэтра — как до Марса на трамвае. Ну, что же, с возрастом шкала ценностей сбивается безвозвратно.

Впрочем, читается живо, атмосфера конца СССР, хоть слегка утрирована, но достаточно выпукла.

Такое впечатление, что автор в детстве фанател от произведений де Сада. У него тоже логика и обыкновенные человеческие чувства отсутствует. Только маркиз больше напирал на пыточную часть, а мистер Стокоу специализируется по содержимому требухи и разным испражнениям. Это, наверное, считается альтернативной литературой. На самом деле, подчеркну, похоже на влажные мечтания подростка, где не место реализму, хотя книга здесь помещена именно в этот жанр.

То, что совершают в «Красивой жизни» персонажи — это последняя стадия психопатии, у автора это чуть ли «Не мы такие — жизнь такая», где ему в области психологии заглядывать, лучше со смаком написать, как продукты дефекации жидкой струей лились на лицо и их с наслаждением слизывали. И в таком духе весь опус.

Ну, и, конечно, хочешь ездить на «мустанге», выйди на улицу и скажи, что готов сосать члены, успех придет сразу — и Бред Питт тут же обзавидуется славе. Как-то так.

Что греха таить, по многим вопросам мы составляем свое мнение не по документальным источникам, а по художественным произведениям. Сальери отравил Моцарта, Иван Грозный убивает своего сына, Штирлиц срывает сепаратные переговоры Третьего Рейха. Конечно, если с событиями пересекаемся много раз, то удельный вес беллетристики снижается. Но многие ли изучали перипетии бунта Иудеи против Рима во времена Нерона. Тут и о Нероне большинство знаний из монолога Нестора Ивановича и «Камо грядеши» Сенкевича. Что уж говорить про Иосефа бен Матитьяху, про которого впервые я слышал в качестве аргумента Лео Таксиля про маловероятность существования Иисуса Христа (почему-то известный историк и почти современник Иосиф Флавий о нем не упоминает, что, кстати, действительно странно, и существуют факты приписок Флавию упоминаний про распятие).

Как художественная единица, «Иудейская война» соответствует высоким требованиям исторического романа, как в эпичности, так и локальности отдельных персонажей. По-большому счету, здесь нет антагонистов, что достаточно непривычно. А, если учесть, что Фейхтвангер — еврей, то вообще интересен поиск краеугольного камня, на котором строится роман. Кто прав, одним словом, кто виноват. И ответа нет. Есть реконструкция «Иудейской войны» самого Флавия с современных высот.

И, в отличие от, например, «Лже-Нерона» того же писателя, очевидных ляпов или нелогичностей нет. Хотя поведение персонажа Флавия противоречиво — от руководства осажденной крепости до секретарства у римского вельможи он перекидывается чуть ли не сразу. То есть, психологии Флавия да и других героев особо и нет — эпичность затмевает. Ну, это на любителя. Мне, например, глаз не резало, в связи с малым накоплением знаний по данному периоду истории.

Роман строго для любителей космооперы, ибо просто универсальный читатель неизбежно застрянет в ворохе привычной для фантлаба терминологии. Именно поэтому и оценки приближаются к максимуму, потому что их ставят, в основном, ценители космической литературы (а в этом ряду «Гиперион» выделяется). Ну, или те, которые ничего не имеют против общественного мнения (а оно тоже замечательное). Посмотрите, на Кинопоиске большинство индийских фильмов имеют балл гораздо выше среднего, потому что те, кому не нравится такое рафинированное кино (значительный процент) такое кино не смотрят — не оценивают.

Можно, конечно, как большинство здесь отозвавшихся, расписывать плюсы произведения, а их предостаточно. А можно в качестве оппонента что-нибудь покритиковать. Например, форму изложения а-ля «Декамерон». Согласитесь, это вряд ли, что шестеро людей, у которых каждая минута пропитано необычностью, вдруг усаживаются под азалии и 2-3 часа выпадают из реальности, зачарованно слушая приключения одного из них. Не комментируя, не прерывая. А уж рассказчики вместо сути соревнуются в красочности и описательности. Не говоря про исповедательную откровенность. Не бывает такого в человеческой природе, даже в далеком фантастическом будущем.

Да сами истории вполне бытовые на фоне фантастического мира. Разве что История Бенджамина Баттона обоснована и подана куда глубже, нежели в голливудском многобюджетнике. А остальное? Приключения полковника необычны? Да в каждом втором тематическом комиксе нечто подобное. Страдания поэта завораживают? Только в качестве медляка среди череды быстрых композиций. Частный сыск с трах-бабабахами? Неприятие старыми мирами Космической глобализации? Встречалось не одну сотню раз.

Да и сериальная недосказанность разных линий тоже не вдохновляет. Конечно, автору и издателям выгоден цикл, зачем сводить все в один узелок.

Хотя при всем при том читалось залихватски — и любовь, и темпоральная философия. и россыпь обязательных лазеров и космолетов. Но становиться в шеренгу гиперионных наркоманов, рвущихся к новой дозе похождений, особо не хочется. Истинный шедевр самодостаточен. Например, «Мастер и Маргарита». Можно сколько угодно продолжать визиты Воланда или какие спин-оффы с переродившимся Варенухой, но лучше от этого не будет, хотя спрос будет огромным.

В самой «Иностранке» Довлатов написал про то, что интересно русской (еврейской) диаспоре в Нью-Йорке, абсолютно не интересно самим американцам. Потому что у них это все уже есть, и гораздо в большем масштабе и лучшего качества. Так и сама повесть, по сути, любопытна только бывшим советским гражданам, для них много зацепочек-фишечек. А для остальных это бытовуха, причем, даже не этническая, где свой колорит, а просто недоделанная американская.

Конечно, Довлатов владеет слогом и сюжетом, и здесь дежурно-приличное произведение. Но не больше. Прочитал — не прочитал, особо ничего в общем художественном развитии у читателя не изменилось. Ну разве «Маша хочет изучать машиностроение, Саша хочет изучать машино строение», забавно, ранее не встречал, хотя, возможно, и баян. А все эти заморочки русско-еврейского квартала мелки.

Аннотация откровенно посмешила. Это кто здесь умная и непредсказуемая? Джонс? Серьезно? Да это эталон тупизма и обыденности. Что умеет и чем занимается эта умнейшая героиня? Кхм, ничем. Пьет водку или там шардоне, разницы нет — все переводится в стопки, жрет, курит и подсчитывает эти достижения. Больше ничего. Даже, когда её товарки примерно того же уровня развития поехали в театральный Эдинбург, её внутреннего мира не хватило даже на посещения театра. У неё нет хобби, нет увлечений, она элементарно себе не может приготовить что-то поесть. Не может поддержать беседу, не понимает простых вещей, как тест на беременность (современная женщина за 30). Разумеется, у неё нет и минимальных профессиональных навыков, что не мешает быть офисной единицей общества или тележурналисткой, Даже толком охомутать парня, не знает как.

Но. Так как теперь половина аудитории, читающей «Дневник» примерно такие же эрудиты и умелицы, то получается, что и сама Бриджит (как там пишут в аннотации) умная и ироническая. Ну кто же серьезно посчитает себя курицей, каждая Ассоль и Гипатия.

Основная часть произведений Кинга хоть и любопытна, но весь заурядна в плане литературной ценности. Но «Зеленая миля» стоит особняком. И, что удивительно, это не цельный роман, а роман с продолжением, когда печатают начало, не написав середины и конца. Как и положено, великому произведению, здесь несколько слоев повествования. Причем, большинство читателей легко проходит первый — приключенческий, с легким ретро времен Великой Депрессии, привычно окунается во второй — мистический. Ну, Кинг же, чего же ещё от его ожидать как не мистики. А потом с удивлением замечает, что погрузились в третий — аллюзию на Евангелие, на пришествие Мессии, которого в очередной раз с проклятием распинает разумное человечество.

Плюс весьма хорошая техническая сторона. Несколько параллельных линий, начиная от современной жизни не болеющего глубокого старика, которые не провисают и красиво переплетаются. Прописаны характеры не только главных героев, что присуще любому бестселлеру, но и второстепенные персонажи, вплоть до жены начальника тюрьмы и слегка локации (тут, на наше счастье Кинг не усердствует, ибо Америка первой половины ХХ века детально нам особо не известна, ну, на уровне Парохода Вилли, в лучшем случае).

А, кроме того, редкий случай, когда спину произведения прикрывает, на удивление, шикарная экранизация. «Зеленая миля» по многим популярным рейтингам один из лучших фильмов мира. И читатель это использует, спокойно рисуя при чтении экранные образы.

Разумеется, Виктор Суворов малость прихорашивает факты и суждения, укладывая их в единую гипотезу Зверя, например, назначая Жукова ответственным за разгром в крупнейшем танковом сражении под Ровно. Но, почему-то этот далеко не историк, открывает глаза всему Советскому Союзу, что Жуков не стратег, не политик, не человек. Понятно, что монолог всегда одногранен. Но когорта военных историков ведь не может ему возразить на очевидное. Жуков был начальник Генштаба в 1941 и допустил полный разгром Красной Армии. В принципе, это уже преступление, достойное смертной казни. Но, почему-то, Суворов забывает, что ещё большая вина на тогдашнем наркоме Тимошенко, который был над Жуковым. Ржев на совести не только Жукова, но и Конева. Операция под Ельней — это не фейл по разным причинам, и списывать разгром под Киевом тоже на Жукова из-за Ельни неправильно.

Взятие Берлина — это уже не война, а политика. Тут тоже не Жуков один отвечает.

Но, в целом, портрет, конечно, справедливо отвратителен. Хотя, если начнете вникать в любой исторический вопрос, вы увидите, что принятое мнение о событии или о личности ВСЕГДА коренным образом отличается от того, что было в реальности. Например, пользующийся историческим почтением Наполеон ничуть не лучше назначенного исчадием ада всех времен и народов Гитлера. Да и современники Гитлера вроде нобелевского лауреата Черчилля или единственного применившего ядерное оружия президента США Трумэна сволочи ещё те.

И Жуков был сволочью. Огромного масштаба. Но не был бы Жуков — был бы Мерецков. Или Тимошенко. Или Мехлис. Или ещё кто. И так же бы заливал свой путь кровью людей. Вот этот тезис почему-то Суворов замалчивает. Но по Жукову прошелся знатно. Что полезно прочитать изнасилованным советской пропагандой.

Произведение широко известно, и нет особой нужды расписывать его литературные достоинства. Мальчишечий мир изображен правдиво, красочно и с южным колоритом. Революционная патетика, в отличие от легиона произведений советской литературы, не режет глаза и органически вплетена в канву происходящего, хотя, понятное дело, акценты сделаны именно там, где нужно — городовые, казаки и филеры вызывают только отвращение, бунтующие босяки — сочувствие. но кое что можно прочитать и между строк.

Например, немощный старик с малолетним внуком зарабатывали в день на ловле рыбы около рубля. При том, что их безбожно демпинговали на Привозе, давая треть реальной цены. На худой шаланде без паруса, выходя недалече в море на часок утром, на часок-другой вечером плюс где-то час на подготовку, ремонт снастей (то есть имея, в принципе, весь день свободным) они зарабатывали 50-60-70 рублей в месяц. И это считалось дикой нищетой. Сам Катаев описывал их быт, практически как нынче живут бомжи. Желающие узнать ценность рубля в провинциальной России начала двадцатого века могут порыскать в интернете. Уж точно это было не в пример больше, чем в момент написания повести, когда радостно идущие в коммунизм рабочие и колхозники работали на износ за куда меньший материальный прибыток. Я даже не хочу говорить про лагеря и трудодни.

А в самой повести есть один большущий, как сейчас принято говорить, ляп. Который лично мне не дает отнести «Белеет парус одинокий» к выдающимся произведениям мирового класса. В Одессе — беспорядки. Пальба, стрельба, вплоть до орудийных залпов. Приготовишка Петя из-за этого находится дома, занятия отменили. Все время дома тетя, и почти постоянно отец. И они не замечают, что девятилетнего мальчика нет подле них с утра до вечера! Он постоянно с Гавриком днями там, где убивают, ободранный, пропахший дымом. А его любящие близкие не замечают отсутствия ребенка, сидя дома и ужасаясь городскими беспорядками. Извините, это невозможно. Либо Катаев не счел нужным вводить дополнительный текст, где Петя как-то изворачивается по этому поводу, врет, сбегает, придумывает. Либо элементарно поленился, решив, что экшн дороже здравого смысла. Жалко, мне это неприятно резануло при чтении.

Повесть, отражающая тенденции времени написания. В начале девяностых к нам хлынуло все западное. Не так как раньше, через многочисленные фильтры. В соответствии с волной и большинство тезисов повести. Ядерный апокалипсис, некоторый бункер, потомки американцев и русских, избранный (избранные), вперед — к корням. А закоснелое общество не хочет перемен молодых. Однако читать было интересно, некоторые детали прописаны качественно. Да и отдельные персонажи выглядят живыми.

Но самостоятельности произведения, повторюсь, нет. Просто компиляция модных на то время веяний. Да и прием «рояль в кустах», ну или «Бог из машины» снижает ценность повести — попал главный герой Иванушка в затруднительную ситуацию, щёлк — и ему вдруг помогают неведанные ранее друзья. Которых к концу вдруг стало многовато, ибо ранее их деятельности автор не демонстрировал, только когда у Иванушки проблемки рисовались.

Неожиданно выше среднего. Вроде обычное криминальное повествование — с бизнесменами, бандитами, депутатами. Но среди истоптанных площадей все-таки несколько тропинок самостоятельно убежали по своим векторам. Несколько моментов — демонстрация авторских мускулов. Ну, например, подробное натуралистическое повествование, как пуля убивает Матвеева. Интересно было, как мистику автор заправит в брюки реализма. Выкрутился. Не то, чтобы идеально, но допустимо.

Вселенная, в принципе, построена. Можно продолжать, что и было сделано. Можно экранизировать, но найти в России умельца, которые сможет рефлексию вплести в боевик — сложно.

Персонажей автор крутит — то им сочувствуешь, то — совсем наоборот. Никитин — то влюбленный в хоккей провинциальный пацан, то рыхлый туповатый депутат. Марина — то совершенная леди, то бабенка, кроме мужа ничего и не имеющая. Даже маньяку Рубанов влез в душу — обосновал, логически вывел первопричины.

В-общем, после «Хлорофилии» и «Жизнь удалась» в Рубанове как писателе укрепился и отвел в литературном саморейтинге достаточно интересные позиции.