Трилогия Энн Леки – своего рода феномен, одна из немногих научно-фантастических книг последнего времени, которым удалось «выйти из сумрака» и привлечь внимание широкой аудитории читателей, далеких от этого «несерьезного» жанра. Секрет успеха объясняется очень просто: издатели (и, кажется, сама Леки) настойчиво позиционируют книгу как феминистическую фантастику. Ну а с такой заявкой внимание просто обеспечено, особенно если сам текст действительно представляет собой нечто стоящее.

И действительно, читать роман довольно любопытно, но почти сразу же возникают вопросы, на которые я так и не нашел удовлетворительного ответа. Допустим, в языке радчааи действительно отсутствует концепция разделения полов. Допустим также, что в связи с этим все граждане вынуждены использовать речевые формы женского рода, именовать друг друга «она» и точно так же называть себя во внутреннем монологе. При этом автор пытается подтолкнуть читателя к мысли, что этим и обусловлены все особенности Радча с его бесконечными интригами и нагромождением странных и причудливых околорелигиозных ритуалов. Дескать, цивилизация женского типа, она такая. Но при этом получается странное: о каком вообще женском или мужском типе может идти речь, если концепция разделения полов в языке отсутствует? Для радчааи местоимение «она» не будет нести тот же смысл, что и для нас. Это не местоимение женского рода, а единственное существующее местоимение, обозначающее человека вообще. По-хорошему Леки стоило бы придумать некое искусственное слово, но это был бы уже не роман для феминисток, а просто подражание тому же Игану, который уже проделал такой трюк раньше. Да и вообще, как биологически идентичные реальным людям радчааи могли прийти к такому странному языку, который вывернул им всем мозги наизнанку? Все необходимые половые признаки у них есть, даром что бедняги пытаются выглядеть андрогинно. Но размножаются-то они естественным путем, сексом занимаются друг с другом, о чем в книге явно написано. Как при этом можно не осознавать гендерных различий, понять очень трудно. А ведь это агрессивная цивилизация, распространяющаяся в галактике и поглощающая другие народы. А языки этих народов (сюрприз) самые что ни на есть нормальные. И при этом после аннексии неестественный, вызывающий при коммуникации массу проблем радчааи с легкостью вытесняет родную речь захваченных народов в первом же поколении и «переформатирует» мозги бедных аборигенов. Магия, не иначе.

Магия вообще отлично объясняет многие детали романа, которые нам пытаются показать как научно-фантастические. Например, как именно работает разделенное между множеством тел сознание Анаандер Мианнаи? На каком основании можно считать ее единой личностью до раскола и двумя личностями после? Как обеспечивается обмен мыслями и сенсорной информацией на расстоянии многих световых лет? Вспомните, для сравнения, что пишет о роевых сознаниях в недавно опубликованной на русском «Эхопраксии» Питер Уоттс. «Слуги правосудия» на этом фоне выглядят уж слишком наивно для настоящей, серьезной фантастики. Интересно было бы прочесть и о том, как автор представляет себе искусственный интеллект, управляющий одновременно множеством биологических тел-модулей. Как осуществляется управление бойцами эск с орбиты, как именно «личность» ИИ воспринимает и интегрирует чувственный опыт множества тел? Как мы можем говорить, что после уничтожения «Справедливости Торена» Брэк может сохранять идентичность с «исходным» ИИ? Разве возможностей одного тела-модуля достаточно, чтобы хранить весь массив данных, образовывавших личность корабля, который существовал тысячи лет и управлял сотнями тысяч тел? При этом Брэк не способна определять гендерную принадлежность людей, с которыми ей приходится общаться. Ну да, ее «родной» ИИ корабля был запрограммирован на базе ущербной языковой системы. Но ведь корабль-то имел доступ к телеметрии, описывающей практически все физиологические показатели экипажа. Мимика, пульс, температура и кровяное давление. Неужели гормональные различия мужчин и женщин радчааи настолько нивелированы языком, что ИИ способен угадывать мысли людей по микроскопическим изменениям мимики, не имея при этом представления, имеет ли он дело с человеком мужского или женского пола? Неужели, управляя биологически разнополыми телами и воспринимая в реальном времени их чувственный опыт, ИИ так и не осознал, что оные тела физиологически различны и подразделяются на две очевидные группы?

Конечно, не все так плохо. Если не придираться к тому, как именно работают описанные в романе технологии, мы имеем довольно ладный сюжет и множество довольно изящно задуманных интриг, суть которых постепенно раскрывается читателю. Да, поначалу действия центральных героев да и вообще всех радчааи повергают в недоумение, но примерно к первой трети книги все начинает проясняться. Как только читатель возьмет в толк идеологию, лежащую в основе этой вымышленной цивилизации, все сразу встает на свои места. Поведение персонажей, мотивы их поступков и предыстория описанного мира логичны и нигде не противоречат друг другу. Другое дело, что сами базовые установки, в которых вся эта красота работает, кажутся мне невозможными.

Немалый интерес составляет и распутывание головоломок, образовавшихся в результате намеренного именования всех в женском роде. Вот, скажем, лейтенанты Оун и Скаайат: кто из них мужчина, а кто женщина? Если анализировать поступки и слова героев с точки зрения привычной нам системы ценностей и ориентиров, первый персонаж кажется более женственным, а второй мужественным. Однако не стоит забывать, что и в реальном мире гендерные роли разнятся от культуры к культуре, а где-то и вовсе размываются, смешиваются друг с другом. Так что более сильный партнер в отношениях вовсе не обязательно должен быть мужчиной. Да и вообще, разве можно утверждать, что это именно разнополые герои? Ну да, они занимались сексом, но это могут быть и два мужчины, и две женщины. Современная литература, она такая.

Вообще, такое «обезличенное» чтение позволяет очень многое понять о том, какие именно установки относительно гендерных ролей вы разделяете. Например, не раз замечал, что проявляющего физическую агрессию персонажа я по умолчанию считаю мужчиной. Или, скажем, во время пребывания Брэк на базе поймал себя на том, что все наделенные властью персонажи – офицеры, капитаны, высшие чиновники – рисуются мне мужчинами средних лет и в хорошей физической форме. Секретари же, проводники, личные помощники офицеров – молодые симпатичные девушки. Стереотипы, что поделать. Вот это в книге и здорово – она заставляет задуматься о том, что в сознании многих людей целый ряд профессий и должностей промаркирован как «не для женщин». Обидно только, что ровно того же эффекта можно было добиться, введя в текст обезличенные выдуманные местоимения и устранив тем самым многие из отмеченных мной противоречий.

В конце, пожалуй, повторю еще раз, на всякий случай. Меня не раздражает, что персонажей-мужчин в тексте называют «она». Плохо то, что автор, декларируя принципиальное отсутствие в языке радчааи указывающих на гендер структур, тем не менее все равно по умолчанию считает это самое «она» женским родом со всеми сопутствующими ассоциациями и строит целую цивилизацию на базе языковой феминности. Но о какой феминности может идти речь, если родов в языке нет в принципе? К тому же при переводе на русский, где от рода форма слова зависит гораздо сильнее, противоречия лишь усиливаются. Для того же citizen у нас есть две формы – для женщин и для мужчин. Соответственно, в переводе нужно как-то изворачиваться. Или внутренние монологи героев. Тот же Сеиварден знает, что он – мужчина, но все равно должен говорить о себе «подумала», «сделала» и прочее, потому что это единственный вариант, существующий в его языке. Или русские слова «капитан» и «офицер». Из-за того, что для некоторых профессий и статусов у нас все же есть особые формы для женского рода (например, гражданин/гражданка), эти слова перестают восприниматься как гендерно-нейтральные. Те же феминистки любят писать «авторка», «директорка» и прочее в том же духе. Возможно, переводчику стоило поступить так же, все равно специфика романа такова, что это было бы даже уместно.

В итоге не могу сказать, что потратил время на чтение даром – это был увлекательный и небезынтересный опыт. Не уверен, однако, что буду читать продолжение: на манипуляции Леки и переводчиков с языком я уже насмотрелся достаточно, а сам сюжет не настолько интересен, чтобы поставить недавно вышедших «Слуг меча» в список для скорейшего прочтения. Тем не менее этот первый роман я все же рекомендую прочесть любому читателю, который хотел бы держать руку на пульсе актуальных тенденций в современной фантастике. Как бы то ни было, все свои премии Леки получила абсолютно заслуженно. Просто критерии вручения сейчас таковы, что умно и изобретательно продемонстрировать читателю ту же проблему гендерного неравенства намного важнее, чем придумать какую-нибудь научно-фантастическую штуку вроде уоттсовсого роевого сознания. Ну а плохо это или хорошо, каждый должен решить для себя сам.

Мужчина и женщина. Мучитель и жертва. Миранда и Фредерик. Два антагонистичных друг другу начала, две противоположности. Героиня даже зовет Клэгга Калибаном, а он, едва ли вообще читавший Шекспира, сам для себя, словно в насмешку, выбирает имя Фердинанд. Словно лишний раз подчеркивая пропасть между тем, кто действительно годится в пару Миранде, и собой – нелюдимым, закосневшим в предрассудках дикарем.

Она – мечтательница, идеалистка, тонко чувствующая натура. Человек искусства, грезит о справедливости и мире на планете, а для себя просит лишь дара проникать в суть вещей, умения на холсте открыть свою душу и показать людям трепещущее солнечное сердце.

Он – коллекционер бабочек, собиратель, крадущий у мира красоту и жизнь, запирающий их в своих шкафах. Не понимает искусства, едва ли прочитал за всю жизнь хоть одну книгу и даже не пытается хоть что-то сделать во благо других. Даже родным дает часть денег просто потому, что так принято.

Казалось бы, ничего общего действительно нет. Но чем больше мы проникаем в души героев, чем больше они открываются нам, тем более шатким становится простое и красивое противопоставление. Простота привычных, еще шекспировских схем, нам не поможет, героям в них тесно, словно бабочке в банке-морилке.

Клэгг с детства заперт в своем косном и заплесневелом мирке. Ни любви, ни жалости, ни даже просто внимания и признания – да, малыш, ты действительно существуешь. Тупые нравоучения тетки, религиозное мракобесие, потом тупость и насмешки коллег. Герой оказывается развернут внутрь себя. А это трудно, когда там, внутри, пусто. Чтобы личность могла гармонично существовать в одиночестве, она должна иметь очень сильные внутренние опоры, если угодно, пресловутый стержень. А отрастить его можно только взаимодействуя с внешним миром, притом с по-настоящему благодатным окружением, поощряющим любопытство, интерес, тягу к знаниям. Всего этого Клэгг был лишен. Он уверен, что все вокруг словно оценивают его, презирают, насмехаются. Он начинает ненавидеть всех, кто сполна получил все то, о чем сам он не смел и мечтать. И совершенно закономерным образом эта ненависть уживается в его душе с каким-то трогательным поклонением, верой в то, что есть и другие, лучшие люди. Так он находит Миранду и влюбляется в нее, насколько вообще может любить существо, лишенное всякого понятия об эмпатии, морали и доброте. Любовь Клэгга — это любовь человека, который не научился любить. Последний шанс прокричать миру в лицо все, выстраданное годами одиночества – признайте меня, примите меня. Клэгг мучается, не понимает этого, и мучает Миранду.

Миранда, как уже сказано, считает себя адептом искусства. У нее в анамнезе, если разобраться, все то же – проблемы с родителями, ограниченность и глупость окружения, всепоглощающее увлечение, поставленное в центре личности. Клэгг собиратель, она творец. Казалось бы, разница очевидна. Но вот что странно: оба героя видят равнодушие и злобу мира, пресловутое всеобщее калибанство. Но Клэгг ощущает себя низшим и ищет равенства, Миранда же, по собственным словам, одна из немногих, и жаждет утвердиться в своем превосходстве. Я могу понять ненависть калибана, но ненависть высшего, более совершенного существа? Разве искусство не для всех? Разве подлинная красота может быть доступна лишь избранным? Клэгг жаждет открыть Миранде себя, но встречает лишь гнев и омерзение – там, в его душе, пусто и мрачно. Миранда же стремится стать настоящим художником, который, по ее же мнению, именно что раскрывает себя миру. Но вот какая штука: там, в ее душе, нет ничего подлинного и достойного демонстрации. Ее идеалы лживы и надуманны, она очарована идеей искусства, не понимая искусства. Точно так же Клэгг очарован любовью к Миранде, не понимая ни любви, ни Миранды. Миранда обманывается сама и, не понимая этого, обманывает Клэгга.

Мелочная, глупенькая, полная предрассудков, импульсивная девочка. Бросается из крайности в крайность. Ее метания – не порывы творческой души, а совершенно естественные реакции не до конца сложившейся и незрелой личности. Дикарь и мещанин Клэгг куда более целен и последователен. И это при том, что он был лишен столь многого. Он рвется к своей мечте любыми средствами, а когда понимает, что был обманут, находит в себе силы отвергнуть ложный идеал. Миранда же даже не пытается бороться за жизнь, она ослеплена заблуждениями, пытается расставить по полочкам свои пластмассовые идеалы, не понимая, что бабочки в неволе долго не живут.

Так что перед нами вовсе не чудовище и ангел, но два человека, по-разному прошедшие свои жизненный путь и одинаково затерявшиеся во мраке. Нелепо оправдывать преступление Клэгга, но не менее странно делать из Миранды идеал. Тысячи пар, если разобраться, делают друг с другом то же самое. Один мучает другого, удерживает подле себя, старается сделать частью себя, занимаясь этаким психологическим каннибализмом. А второй презирает, ненавидит, но в то же время ощущает некую брезгливую жалость, соучастие и, пусть даже невольно, довольство всеми теми благами, которыми осыпает его мучитель.

Иногда жертвы не так уж безвинны, что, впрочем, не умаляет причиненного им зла. Главное тут в другом.

Миранду обрекло не то, что Клэгг принял ее за ангела.

И даже не то, что им она на самом деле не была.

Девочка сама поверила, что она ангел, и возгордилась этим. И это ее погубило

Вы должны противостоять искушению проявить человечность

Незаурядная книга, и прежде всего тем, что сочетает в себе вещи казалось бы несочетаемые. С одной стороны, перед нами роман с претензией на историческую достоверность, с другой стороны, история уж слишком литературна, очень многое предстает перед нами нарочито гипертрофированным и надуманным. Пытаясь воссоздать внутренний мир офицера СС, Литтелл вступает на очень скользкую дорожку: про банальное слепо выполняющее приказы зло написали достаточно и до него, а вывести героя сложной и детально разработанной личность чревато обвинениями в оправдании. Действительно, фашизм с человеческим лицом мало кому нужен, хотя бы потому, что холокост не имеет с человечностью ничего общего. Но это не избавляет нас от простого вопроса: как всё это могло произойти? Ни звериное ожесточение палачей, ни слепое равнодушие исполнителей не кажутся достаточным объяснением. Герой романа Максимилиан Ауэ считает случившееся чем-то вроде массового исступления, помешательства целого народа, свойственного вообще-то вовсе не одним только немцам. Притом такое массовое обвинение вовсе не нивелирует вину каждого отдельного человека. Так, сам Ауэ весь роман мучается осознанием содеянного, хотя и не раскаивается. И в сущности, он прав, говоря, что раскаяние — это для детей. Есть вещи, которые никакому раскаянию искупить не под силу.

С другой стороны, такое коллективное представление о вине можно расширить и дальше. Простое знание о происходящем превращает бездействие в соучастие, значит, военные преступления, совершённые во имя национальной идеи, ложатся на плечи целой нации. Но судьями, утверждает Ауэ, всегда становятся победители. В романе есть момент, когда один из немецких офицеров, узнав о бомбардировках немецких же городов, предлагает после победы призвать союзников к ответу. И действительно, ответить есть за что — тут и Дрезден, и Берлин, и Хиросима с Нагасаки. Немало зверств и на счету советских солдат. Говорить о последнем особенно неприлично, того и гляди, сочтут национал-предателем. Очень многие совершенно разумные и адекватные во всех прочих отношениях люди начинают звереть, когда речь заходит о военных преступлениях сталинского режима. Фашисты заведомо бесчеловечные ублюдки, а целый ряд событий и произведений искусства понемногу утверждают представление о деяниях союзников. Все помнят историю про бумажных журавликов, все читали Воннегута. Но вот мы, а точнее, наши предки, выше обвинений. Мы-то никого не бомбили, не расстреливали и не морили голодом, а если что и было, так только против тех самых бесчеловечных ублюдков, а значит, вполне простительно. Такие люди, они прямо как помянутый выше немецкий офицер, для которого убитые немцы люди, а убитые евреи — недочеловеки.

Так вот, бесчеловечности не существует, заявляет Ауэ, а всё, что есть — человеческое и ещё раз человеческое. Объявив евреев недочеловеками, фашисты и создали то самое противоречие, которое Литтелл так ярко демонстрирует в описаниях Аушвица. И психические отклонения, и жестокость надзирателей объясняются именно тем, что они прекрасно осознавали — человекоподобные животные, которых им поручили сторожить, на самом деле никакие не животные, а ровно такие же люди. Об этом же бредит и поправляющийся от сотрясения мозга Ауэ. А примечательней всего тут то, что офицеры СС это вовсе не вышедшие из народа дикари, а чуть ли не через одного доктора наук, цитирующие в оригинале греческих философов, интеллектуальная элита нации. Сам Ауэ с удовольствием слушает классическую музыку, говорит на нескольких языках, восторженно читает Флобера. Ровно так же, как Эйхман в иной ситуации мог бы стать талантливым чиновником-управленцем, Ауэ был бы интеллектуалом, исследователем, кем угодно, только не офицером айнзатцгруппы. Он и сам не хотел бы участвовать в этом, рад бы найти тихую бумажную работу в тылу. Но когда обстоятельства складываются соответствующим образом, он, прикрываясь долгом перед нацией, берёт в руки пистолет и идёт добивать умирающих евреев.

Видимо, Литтелл ясно понимал, насколько близко он подошёл к опасной истине — совершенно обычный, образованный и добрый человек под влиянием обстоятельств может стать и станет кровожадным чудовищем. Фашизм с человеческим лицом, литературность, становящаяся попыткой если не оправдания, то объяснения штука опасная. Даже завуалированное утверждение, что и сами мы в случае чего запросто начнем сжигать в печах геев/инородцев/интеллектуалов/космополитов, способно поставить на судьбе романа крест — такого люди не любят. Именно поэтому Литтелл и решает добавить в свою книгу галлюцинаций, травм детства и прочего психодела. Парадоксальным образом получается так: чем больше внутренних переживаний героя демонстрируется читателю, тем менее живым он кажется. Постепенно Ауэ из личности становится ходячей реминисценцией. Тут и достоевщина с топором, и мифологические сюжеты об Оресте и Эдипе, и эротические фантазиий, и Лермонтов в Пятигорске, и мазохистское гей-порно в СС-совском антураже. И глобальный злодей и демиург максимилиановой судьбы в лице заплывшего жиром воняющего Мандельброда с десятком котов. Это уже такой B-movie трэш, что многолетняя авторская работа по уточнению исторических деталей меркнет и кажется таким же балаганом. Трудно воспринимать всерьёз книгу, главный герой которой в лучшие свои годы считал себя богом-кальмаром, а потом ему прострелили голову, и парень пошёл вразнос окончательно. Плавно перетекающие в реальность и обратно галлюцинации героя хороши, но в погоне за стилем Литтелл впадает в противоречие, возможно, вполне осознанное. Имея такого карикатурного психопата в качестве главного героя, очень легко отбиться от обвинений в оправдании фашизма. И даже когда мы вживаемся в шкуру Ауэ и понимаем, что видения и кошмары героя вполне оправданы, а сам Ауэ вовсе не карикатурен, исходная идея всё равно гибнет. Почти весь роман Литтелл подводил читателя к мысли о том, что бесчеловечности и вправду не существует, но подобный выбор главного героя мешает все карты. Смысл в том, чтобы показать — совершенно нормальный человек способен на такое, что и в страшном сне-то не приснится, но сам Ауэ был нормален дай бог лет до пяти.

А в заключение ещё одно маленькое наблюдение о нормальности, зле, палачах и героях. Вы же добросовестно прочитали роман и хорошо представляете себе, что на самом деле нужно было сделать для того, чтобы стать шатндартенфюрером СС и считаться истинным национал-социалистом. Приемлема ли для гипотетического Отто фон Штирлица причастность к массовым расстрелам и пыткам, если истинная его цель — выживание и величие его страны? И приемлема ли такая же причастность для гипотетического Максимилиана Ауэ, если он так же твёрдо полагает своей целью выживание и величие своей страны?

Ожидал прочесть этакий изящный издательский детектив с периодическими набегами в область истории искусства, но получил в итоге пеструю мешанину всяческого и разнообразного — от семейной хроники и военной драмы до приключенческой беготни и где-то даже фарса. Стилей и стилизаций намешано столько, что впору говорить даже о нескольких романах, мирно уживающихся под одной обложкой. Итак, по порядку.

Во-первых, семейная хроника, органично включающая в себя и ту самую военную драму, и своего рода историю существования, а точнее, даже выживания, в советские годы интеллигенции, и полудетективную линию о спасении в военные годы произведений искусства в оккупированной Германии. Рассказ ведётся преимущественно от лица очевидцев и непосредственных участников — нашему вниманию представлены письма, дневниковые записи и даже стенограммы прослушек из архивов госбезопасности. Ворох информации, которую вываливает Костюкович на читателя, трудно себе вообразить. Расстрелы киевских евреев, в том числе и силами местных советских коллаборационистов. Разграбление бесценных музейных коллекций одновременно бегущими фашистскими вожаками и советскими трофейными бригадами — в полотнах великих мастеров и те и другие видели не более чем нечто вроде валюты, способной добыть спасение или благодарность начальства. Бомбардировка Дрездена, описания которой перекликаются со знаменитой «Бойней номер пять». Кстати, на Воннегута автор несколько раз намекает, а ближе к концу и вовсе ссылается прямым текстом. И дальше сплошь то же: бегство из плена, расстрелы, лагеря, сплошь лагеря — концентрационные для евреев, фильтрационные для бывших военнопленных, лесоповал для интеллигенции, экспатов, просто жертв доноса и кого только не. Эта часть романа действительно живая и берёт за душу. Военные фрагменты напомнили мне чем-то «Полную иллюминацию» Фоера, здесь похоже переданы ужасы войны через историю семьи, глазами потомков, которые в благополучные спокойные времена по крупицам восстанавливают утраченное.

Небезынтересен роман и тогда, когда военное лихолетье и вообще эпоха сталинского террора отходит в прошлое. Ужасы остались в прошлом, больше не расстреливают ни свои ни чужие, но за неосторожно оброненную фразу вполне можно получить десять лет лагерей. Автор проведёт нас сквозь десятилетия, остановившись на всех знакомых вехах. Диссидентское движение, самиздат и тамиздат, процесс Синявского и Даниэля, олимпиада в Москве и смерть Высоцкого. Всё это в персоналиях, сквозь призму восприятия живых людей. Много подлинных имён и подробностей, водораздел между ними и вымыслом тонок и едва различим. Интересностей здесь масса и для знатока, и просто для неискушённого читателя.

Меньше всего понравилась мне современная часть, события которой разворачиваются в 2005 году. Цепляют разве что красочные сны героя, где он потихоньку проваливается в прошлое, позволяет себе, говоря словами автора, «вмечтаться» в умерших предков и что-то важное воссоздать и угадать. Сам по себе Виктор Зиман как-то бледноват и до удивления несобран и несамостоятелен для разменявшего пятый десяток мужика. Я бы даже сказал, пожалуй, что Зиман инфантилен и попросту неспособен к самостоятельным действиям, что отчётливей всего ясно в финале романа. Понятно, что именно таким он и был задуман, но мне авторские резоны вывести в главные герои именно такого типа, привольно плывущего вперед по сюжету по воле обстоятельств, решительно непонятны. Интересны зато авторские отступления об издательском, архивном и ресторанном деле. Для сюжета они не особенно важны и даже местами не важны вовсе, зато есть где развернуться феноменальной писательской эрудиции. Ещё заставили улыбнуться откровенно фарсовые фрагменты с полудикими восточноевропейскими мигрантами и коварным русским олигархом, в пацанские разборки которого оказываются втянуты герои. Забавно, что закрутив с полдюжины версий, Костюкович в итоге остановилась на самой из всех малосерьёзной. Линия с агентом влияния Левкасом, кстати, так и осталась оборванной, несмотря даже на вскрывшуюся в финале роль оного в семейной истории героя. Финал вообще оставляет ощущение недосказанности, оборванности на полуслове. Весь роман герой бегал туда сбда в полуобморочном состоянии, и вот его приключение просто раз — и оборвали на очередной переломной точке. Да, есть ряд ответов, главнейшие враги опознаны, а их мелкие приспешники даже и нейтрализованы, взамен выбывших союзников нашлись чудесным образом вынырнувшие из бездны прошлого «старые» новые. А вот финала нет, ни в идейном, ни даже просто в событийном плане. Это слегка расстраивает. Ещё я хотел отметить феноменальную для 2005 года прозорливость автора по части уймы вопросов и тенденций, угадать которые на 9 лет вперёд признак какого-то дьявольского совершенно ума. Потом посмотрел дату выхода романа и опять немного расстроился.

Но в целом роман оставляет приятное, хотя и неоднозначное впечатление. Советовать его кому-то дело гиблое, потому как сама личность автора предполагает, что читать будут в первую голову «свои», те, кто в теме. Но и случайно набредшему на книжку читателю вовсе не возбраняется попытать счастья. Как знать, может, и придётся по вкусу.

Признаюсь честно, от книги я ожидал совсем другого. Объявленный в многочисленных аннотациях и статьях юмористическим, роман на поверку оказался куда ближе к драматическому жанру — смех здесь если и присутствует, то большей частью сквозь слезы. Да и вообще, многое здесь воспринимается со скрипом, особенно если вы молоды и мало что повидали в жизни, вот как ваш покорный слуга. Притом молодость здесь отнюдь не тривиальный показатель того, что читатель не застал описанные Искандером времена. Да, для нынешних двадцатилетних большой террор, вторая мировая и последовавшее переселение народов в лучшем случае главы из учебника отечественной истории, а учитывая плачевное состояние нынешнего образования, и это уже никакой не показатель. Что уж говорить о колхозах, нэпах и прочих пятилетках — так, дела давно минувших дней. Но это на самом деле не главное. Живущему в сытое и спокойное время читателю непросто представить те ужасы, но и героев они обошли стороной. Да, Чунка погиб на фронте, Кемал оставил в оккупированной Германии внебрачного сына, но для большинства чегемцев потрясения времени-в-котором-стоим остались отголоском дальней грозы, не более. Здешние сквозные персонажи, пережившие всех и вся — горбун Кунта, лесник Омар, Сандро Чегемба собственной персоной — что-то вроде путников, которые попали в зачарованную страну эльфов и прожили там год и один день, а вернулись век спустя. С той единственной разницей, что в волшебной стране они оказались с рождения и в итоге пережили и волшебство, и саму страну. Именно в переживании и скрыт ключ к пониманию книги, притом в переживании вовсе даже не войн, что случаются раз в столетие, а самых заурядных и в этой своей заурядности страшных вещей, которые рано или поздно происходят с каждым. Поэтому если вы прочитали роман как бессовестно затянутую гротескную сказку про диких горцев-чудаков, не расстраивайтесь, просто вы, кажется, из тех счастливчиков, кому выпало «поздно». Потому как роман на самом деле — крик стареющего, потерявшегося человека, который вдруг понял, что мы вовсе не стоим во времени, а падаем в него, как в ревуший неумолимый поток. Время уносит близких, стирает их лица из памяти, уничтожает родной дом, а то и самую родину. И однажды вдруг оказывается, что всего-то и осталось, что три вздорных старика да зелёная лужайка, на месте которой стоял когда-то полный весёлых, работящих людей дом.

Увеличивает разрыв между читателем и текстом, конечно, и абхазская культура, малопонятная нынешним русским. Искандеровская Абхазия обетованная ушла в прошлое, забрав с собой и мудрых старцев, и записных балагуров-остряков, и босоногих работяг-пахарей, и весь этот милый патриархальный мирок целиком, и с тех краёв вдруг полезло что-то настолько мерзкое и непотребное, что самым эндуристым эндурцам и не снилось. Сейчас идеи чести, рода, мудрости, гармонии с природой — далеко не первое, что приходит в голову в связи с Кавказом и горцами. Время Сандро стало для нынешних русских мифом, слишком далёким от того, что мы видим своими глазами. Потому-то и так трудно понять общество, в котором можно убить врага и скрыться от правосудия в лесу, но каким-то чудом все ещё не истребили друг друга подчистую. Да и прыжки на лошади через стол, за которым играют в нарды, с трудом укладывается в голове у законопослушного горожанина.

Интересно почитать и размышления о судьбах страны, путях развития, месте интеллигенции в будущем России. То есть, простите, Союза, потому как в торжество демократии автору как-то не очень верилось. Вообще, примечательно, что прямо обвиняя Сталина, Искандер даже не сомневается в жизнеспособности системы вообще. Просто не тот человек прорвался к власти — протяни Ленин подольше, будь Троцкий порешительней, расскажи юный Сандро отцу о чужаке с карабином, глядишь, и пошла бы история какой-то новой, невиданной для нас колеёй.

Ещё примечательна манера автора постоянно отвлекаться от основной сюжетной линии того или иного рассказа, хоть на помянутые выше рассуждения, хоть на милые, но никак не относящиеся к делу байки. Повествование становится похоже на раскидистое дерево, по которому мы взбираемся не абы как, лишь бы поскорее на вершину, а мимо всех самых спелых плодов, чтобы как следует полакомиться. Здесь нужно иметь терпение — лазать бывает довольно утомительно, да и не каждый плод придётся по вкусу. Я вот, кстати, посмотрел хорошенько, что такое мамалыга. Бедняги, как они вообще это кушали?

Помимо особенностей национальной кухни любопытно и то, что цикл назван в честь Сандро, хотя этот вздорный и неприкаянный парень-мужчина-старик мне сразу не понравился, да и на страницах романа мелькает чем дальше, тем реже. Вероятно, нужно было родиться абхазцем образца этак 1920-х, чтобы понять, как умение пить не пьянея и травить байки может сравняться с проницательностью и рассудительностью Кязыма или трудолюбием и благородством Махаза. Кроме этих двух, в романе предостаточно героев на самый любой вкус, даже если появляются они всего пару раз. Прелесть в том, что многих мы увидим в самые разные годы и при самых разных обстоятельствах. Вот тот же Кемал, он и степенный неторопливый мужик за сорок, и молодой бесстрашный офицер, и вовсе мальчонка, объедающийся вместе с сестрой спелой вишней. Жалко только, что кое-кого мы так и не увидим ещё раз, хотя Фазиль Абдулович вроде как собирался. Любопытно ещё и отношение автора к героям, ибо книжка в какой-то степени (интересно, в какой?) автобиографична. Поди разбери, какая тема тоньше и деликатнее — собственная родня или свергнутые тираны.

Словом, книжка далась мне нелегко, хотя были моменты, за которые я готов простить очень многое. Это и сцена с признанием автора в любви матери, и история смерти Кязыма, и обе главы, написанные от лица животных, особенно та, где рассказчиком выступает мул старого Хабуга. И, пусть даже поначалу мне хотелось забросить чтение, роман сумел меня очаровать и увлечь. Думаю вернуться к нему спустя время, перечесть главу-другую. Как знать, может, житейская мудрость Искандера и засияет для меня новым светом. Никогда не знаешь заранее.

Как-то раз на просторах сети мне на глаза попалась статья, анализирующая феномен популярности фэнтези. Помимо прочего, там было вот какое интересное наблюдение: в жанре, по сути своей практически свободном от клише и стереотипов, выстроенном на чистой фантазии, как-то сам собой образовался диктат строгих, незыблемых, заповеданных ещё дедушкой Толкиеном установок. Тогда я был ещё молодой и глупый и всё принимал за читую монету, а теперь понимаю, что статья та писалась по мотивам так называемых «наследников Толкиена», у которых были и эльфы с гномами, и Великое Зло, и роковой артефакт, определяющий судьбы мира, и благородные герои, и мудрые маги. И, заметим мимоходом, трилогия, возведённая в ранг эталонного литературного формата. С тех пор многое изменилось, появилось тёмное фэнтези, технофэнтези, парадигма качнулась в сторону псевдореалистичного средневековья с нарочитой брутальностью и натуралистичностью. Пришло, словом, новое поколение. А вот трилогия в качестве эталона осталась.

Вот и Марк Лоуренс, представитель того самого нового поколения авторов, пусть и не первой его волны, пишет трилогию. Правда, в отличие от канонического формата, который предполагает некую «промежуточность» и расслабленность второго тома, события в «Короле терний» идут по нарастающей и масштабами заметно превосходят первую часть. Собственно, это самая малая из тех вещей, которые здесь выполнены оригинально и свежо.

И дело, на самом деле, даже не в резне, интригах и страданиях, которые призваны изображать реализм и суровую правду жизни. Ко второму тому наконец становится полностью ясна картина придуманного автором мира, и мы внезапно обнаруживаем Йорга и нас вместе с ним посреди постапокалиптической Европы, раздробленной на сотню маленьких королевств, графств и княжеств. Привычная нам цивилизация достигла пика развития, овладев генной инженерией, алгоритмами создания искусственного интеллекта и некими совсем уж постчеловеческими технологиями, обеспечивающими телепатию, пирокинез и прочие неотличимые от магии вещи. И потом сгинула в огне ядерной войны, оставив в наследство восстановившимся примерно до уровня феодального средневековья аборигенам массу занимательных штук. Вместо замков у здешних королей подновлённые руины офисных центров и военных баз, вместо магических артефактов — портативные реакторы и системы управления спутниками, вместо заколдованных клинков — револьверы и пистолеты. Местные тролли мутировали из-за радиации, местные маги обрели силу в полузабытых телепатических технологиях, наследных принцев здесь учат интегральному исчислению и трудам Аристотеля. И даже просто следить за путешествием героев по миру — удовольствие просто невероятное. Не нужно запоминать географию нового мира и закрывать глаза на авторские ляпы и несуразности тоже не нужно — тут у нас старая добрая Европа, хоть и слегка затопленная из-за глобального потепления.

Образ главного героя тоже довольно интересен, хотя мы уже видели и реки крови, и чудовищные ожесточающие сердце страдания, и массовую резню, благо тёмным фэнтези нас уже не удивить. Зато ко второму тому Лоуренс смог подать тему управляемой амнезии героя так, что это перестало запутывать читателя, а потом и стало одним из сюжетообразующих механизмов. Конечно, некоторые повороты читаются, но вот лично меня автор сумел не раз очень приятно удивить. Впечатление портит разве что необъяснимое везение Йорга, пару раз выручающее его из, казалось бы, безвыходных ситуаций. Так, посетив всего одно хранилище Зодчих в королевстве своего деда, герой сумел отыскать сразу несколько весьма полезных артефактов, а его невеста в качестве приданого приносит нечто и вовсе из ряда вон выходящее. Тем временем принц Стрелы, завоевавший множество земель и замков, воюет по старинке, с мечами и копьями. Йоргу подвластна малая толика здешней постчеловеческой магии, но «профессиональные» маги оказываются перед ним бессильны — не только съехавший с катушек Ферракайнд, но и вполне разумный и осторожный Сейджес. Конечно, сделано всё это изящно и незаметно, но всё же такие совпадения слегка портят общее впечатление. С другой стороны, по сравнению с первым томом прогресс просто невероятный. Третий том определённо стоит ждать, он обещает быть умным, интересным и нестандартным произведением, одним из тех, за которые мы и любим жанр фэнтези.

Стоящая, глубокая, предлагающая немало тем для размышлений книга. И пожалуй, главное, о чём стоит задуматься, это наше отношение к аутистам. Литература и кино формируют для нас образ оторванных от реальности гениев, тихих и незаметных. Нас неуклонно подталкивают к принятию аутистов как полноценных личностей, исподволь навязывают сочувственное и терпимое отношение к ним. От книги Хэддона я ожидал примерно того же, но к моему удивлению автор, хоть и ни разу не заявляя об этом прямо, выводит главного героя-аутиста неполноценным и крайне опасным человеком, которого стоило бы запереть к специальной клинике и не выпускать к людям. Что странно, такое восприятие формируется как будто против воли автора, который рассказывает о Кристофере ласково и по-доброму. Но вот факты, факты берут своё. Свою истинную позицию автор прячет чуть глубже поверхностного восприятия, и если всё рассказанное в романе действительно соотносится с реальностью, я не хотел бы иметь дела с аутистами.

Да, Кристофер интеллектуально полноценен, одарён незаурядными способностями к точным наукам, к аналитическому, системному мышлению. Но в то же время он абсолютно неспособен к эмпатии, сочувствию и, кажется, вообще не способен осознавать эмоции других людей. Для героя существует только он сам, а остальные люди в его мировоззрении нечто вроде предметов интерьера. Он даже по умершей матери не тосковал, а его гнев на отца вызван скорее тем, что тот нарушил его костыльную систему правил, которой Кристофер пытался описать мир и поведение людей. Кристофер стремиться выстроить некую аксиоматическую и предельно рациональную систему правил для взаимодействия с внешним миром, но будучи лишён воображения, способности к творчеству и понятия о добре и зле, оказывается не в состоянии взамимодействовать с чем-то сложнее собаки или компьютера. С чем-то разумным и мыслящим, одним словом. Притом эту свою внутреннюю аксиоматику герой конструирует очень ловко, так, что любые его действия оказываются приемлемыми, вплоть до непосредственного причинения вреда окружающим. Останавливает героя, пожалуй, только страх физической расправы. Вот упустят опекуны такого недоумка в город, а он возьми да и чуть не угоди под поезд. Вы его вытаскиваете, а он вас хрясь — и ножом в бок. Как оно вам, а? С другой стороны, Кристофер как будто не виноват, что родился таким. Вы же не станете обвинять безногого в неспособности бежать, ведь правда? С другой стороны, представьте, как тяжело приходится родителям такого вот ребёнка. С одной стороны, вроде бы родная кровь, да и некая иллюзия нормальности всё же временами присутствует. При чтении иногда даже кажется, что Кристофер вполне сможет быть успешным учёным и научиться существовать со своим недугом, как, например, герой «Игр разума». С другой стороны, мы прекрасно понимаем, что такой вот аутист никого никогда не полюбит, не проронит по умершей матери ни слезинки и вообще слабо оценит, что выради него жизнь пустите под откос. Его же до самой смерти придётся кормить и обихаживать. Вот раньше я моментально осудил бы родителей, отдавших в приют ребенка-аутиста. А теперь ничего, вполне понимаю.

Ещё одно достоинство романа — органичная и ярко прорисованная картина мира глазами аутиста. Главный герой предстаёт перед нами ну прямо как живой. Интересны и игры автора с формой, всемозможные головоломки, рисунки, формулы и научные факты, вплетённые в текст книги. Чем-то это напоминает «Жутко громко, запредельно близко», хотя и довольно отдалённо. Но в любом случае, вне зависимости от вашего отношения к аутистам, это действительно достойная вещь, вполне стоящая прочтения, а возможно, даже и неоднократного.

От нового романа Лоуренса Норфолка я ожидал чего-то совершенно иного. На этот раз автор отошёл от привычной читателям постмодернистской многослойности и фиксации на греческой мифологии как на лейтмотиве романа. «Пир Джона Сатурналла» — нечто скорее историческое и отчасти даже романтическое, причем романтическое в совершенно обычном смысле, а вовсе не так, как нам запомнилось по «Словарю Лампирера». Нет, периодически, конечно, Норфолку очень хотелось устроить жестокую драму с насилием и крушением надежд, но каждый раз как-то обходилось. У меня есть сейчас такое вот странное чувство, что будто бы Лоуренс в кои-то веки полюбил своих героев — очень уж текст не похож на знакомый нам ровный безэмоциональный стиль прежних романов. Не ощущается той отстранённости автора, которая раньше отодвигала героев на второй план и превращала их в некие функции, средства, которыми автор воплощает в жизнь избранную им легенду. Интересно в связи с этим и то, что в «Пире» восстание героев против предопределяющей их судьбу легенды заканчивается наконец их победой, притом одержанной сравнительно малой кровью. Бунт героя против его же собственного мифа раскрывается здесь как-то удивительно просто и даже слегка наивно — банально через любовь и самопожертвование. И даже тема дохристианских культов и сатурналий подана на удивление мягко и как-то даже камерно — от прежнего Норфолка ожидаешь какого-то совершенно вакхического безумия, как вот в «Тайной истории» Донны Тартт, а здесь всё больше единение с природой, любовь к ближнему, милые ведьмочки собирают ароматные травки, уиииии :3 И даже фирменные мрачные тайны прошлого оказываются на деле совсем не такими уж и мрачными.

Разворачивается вся эта благодать в декорациях Англии времён революции — немножко до Кромвеля, потом диктатура и потом ещё немножко после, главным образом затем, чтобы рассказать, как все жили долго и счастливо. Почти весь сюжет сфокусирован на двух героях — Джоне и Лукреции, — и истории их любви. Персонажи очень хороши и цельны, попыток разбавить нарратив бредом, галюцинациями и ожившими мифами мной замечено не было. В качестве сил зла показаны пуритане — этакие нерассуждающие фанатичные скоты, которые в конечном счете получают по заслугам, да совершенно заурядные мерзавцы из числа местных аристократов. И это притом, что чудесное и мифологическое в этот раз скорее на стороне Джона и Лукреции — если раньше героям Норфолка приходилось бороться разом с предопределением и наделёнными таинственными силами злодеями, то в этот раз и пророчества, и легенды на их стороне. Очень красиво и органично выглядит кулинарная тема, все эти рассуждения о поварском искусстве, Пире, стилизации фрагментов текста под созданную главным героем книгу рецептов. Через постепенное умирание легенды о Пире автор показывает конфликт чудесного и прагматичного, а Джон становится одним из последних носителей старинного мировоззрения. Его чувства к Лукреции и история их любви — своего рода аллегория того, что волшебство может прятаться под маской чего-то совершенно обычного, затаиться, пережить тяжёлые времена и вопреки всему восторжествовать, будто выросшие на пепелище цветы. Впервые в творчестве Норфолка мотив сверхестественного связан именно с чем-то волшебно-сказочным и добрым. Джон хоть и похож на первый взгляд на зюскиндовского Гренуя, с которым его роднит сходный талант, но по сути глубоко ему антагонистичен. Как если бы парфюмер использовал свой дар для того, чтобы создавать чудесные ароматы на радость людям.

Я думаю, роман будет очень интересен и хорошо знакомым с творчеством Норфолка читателям, и тем, для кого это первая книга автора. В какой-то мере это ответ Лоуренса на обвинения в избыточности и переусложнённости. Оказывается, даже отказавшись от интертекстуальности, намеренного умножения сущностей и постоянных отсылок к древнегреческому легендариуму, Норфолк в состоянии создать нечто прекрасное, лаконичное и адресованное скорее сердцу, а не разуму читателя. «Пир Джона Сатурналла» — это новый Лоуренс Норфолк, которого мы ещё не видели, и тем более интересно было прочесть этот замечательный роман.

В 1856 году Чарльз Диккенс, которого вы все наверняка знаете, вместе со своим другом Уилки Коллинзом, о котором, надеюсь, вы также наслышаны, написал пьесу «The Frozen Deep», вдохновлённую пропавшей экспедицией сэра Джона Франклина в поисках северо-западного прохода. Полутора веками позже, в 2006 году, фантаст Дэн Симмонс, пока ещё не столь известный, как два упомянутых выше литератора, пишет роман «Террор», представляющий собой своеобразную реконструкцию судьбы франклиновой экспедиции. Как и полагается фантасту, Симмонс написал роман отчасти мистический, пронизанный триллерными и даже хоррорными мотивами. Запомним это, равно как и то, что с прославленными историческими фигурами Дэн обошёлся попросту и местами даже вполне себе непочтительно. Это нам также ещё вспомнится, а пока отметим вот что: как и полагается хорошему писателю вообще, Симмонс тщательно подошёл к работе над материалом — полагаю, нет ни единого значимого свидетельства современников, которое бы Дэн обошёл своим вниманием. И вот в процессе работы он натыкается и на пьесу Диккенса, и на его открытое письмо Джону Рэю о каннибализме, которым могла в теории закончиться бесславная судьба экспедиции. Дэн внимателен к мелочам, сосредоточен на новом романе, выписки из Диккенса о психологии каннибализма ложатся в папку с пометкой «образ Хикки», и Симмонс переходит к следующему документу. Но, как опять же положено хорошему писателю, Дэн любопытен и умеет заметить искру, из которой можно потом «разжечь» очередной шедевр. Такие незаурядные личности, как Коллинз и Диккенс, просто не могут не привлечь его внимание, особенно когда Дэну становится известно, что друзья-литераторы на самом деле были не такими уж приятелями, как говорится в официальных биографиях. Дэн делает пометку в блокноте, возвращается к работе над «Террором», завершает роман, снискавший огромный успех среди читателей и критиков. И затевает новую книгу, в основу которой ложатся последние годы жизни великого Диккенса и история его дружбы с Уилки Коллинзом.

Конечно, Симмонс был бы не Симмонс, если б не добавил в историю мистики и ужасов. По большому счёту, как это было и в «Терроре», биографии реальных людей становятся для Дэна отправной точкой для фантазии, но уж никак не руководством к действию. События «Друда» гнездятся в лакунах истории, в белых пятнах жизнеописаний Диккенса и Коллинза, в невысказанном и сомнительном. В ход идёт всё — увлечение Диккенса месмеризмом и мистикой вообще, железнодорожная катастрофа, в которую Диккенс попадает за пять лет до смерти, пагубное пристрастие Коллинза к опиуму, спровоцированное терзавшими писателя подагрическими болями. Перед нами сразу и альтернативная история, и вымысел более высшего порядка — галлюцинации, сны, видения расказчика, сдобренные и чистой фантазией автора.

Разумеется, нельзя не остановиться на личности расказчика, в роли которого здесь выступает некий гипотетический Уилки Коллинз, далеко, впрочем, не тождественный реально жившему писателю. Как расказчик, Коллинз ненадёжен настолько, насколько это только можно вообразить — усугубляющаяся с годами наркотическая зависимость, постоянный стресс, вызванный мучительными болями и не менее мучительной завистью к более талантливому коллеге, муки одиночества, возможные последствия гипноза, врождённая склонность к шизфорении. И даже это лишь неполный перечень всего, что мешает поверить в историю, как она рассказана глазами романного Коллинза. Сценой, на которой разворачивается действие, становятся наркотические видения и кошмары героя, полнящиеся ужасом и тенями. Плотоядные жуки-скарабеи, зелёный призрак клыкастой женщины, зловещий двойник-фантом, наконец, жуткий мистик Друд, правящий бал в подземном Лондоне, мерзкой, отвратительной каверне, ставшей прибежищем для всевозможных пороков и мерзостей. Причудливо-фантасмагоричная цепь событий проведёт нас через мистическую историю, ничем не уступающую знаменитому «Террору». Но, как и предполагает техника ненадёжного расказчика, существует и альтернативная трактовка, опирающаяся на реальные события, а не на мрак, что творится у расказчика в голове. Такой версией здесь становится принятие идеи о стойкой и прогрессирующей шизофрении Коллинза, который все эти ужасы, якобы преследующие Диккенса, выдумал из ненависти к нему, а потом обрушил на собственную голову из ненависти к себе, ибо в глубине души Коллинз прекрасно понимает собственную незначительность в масштабах такой личности, какой был Чарльз Диккенс.

Всё эти психологические аспекты описаны невероятно точно, детально и достоверно, но именно это в конечном счёте и составляет главный недостаток романа. Диккенс и особенно Коллинз показаны здесь людьми настолько порочными и отвратительными, что воспринятая из этого романа оценка невольно перенесётся читателем на реальных писателей, особенно если он мало знаком с творчеством означенных авторов и потому не ограждён бронёй скептицизма и пристрастности к любимцам. В самом деле, великий Чарльз Диккенс предстаёт перед нами самоуверенным манипулятором, циничным, высокомерным, привыкшим, чтобы мир плясал под его дудку. А уж Коллинз, тот и вообще наркоман с синдромом Сальери, замысливший убийство лучшего друга, любовницы и ни в чём не виноватой девушки-служанки. Этакий монстр почище вымышленного им на пару с Диккенсом Друда. Кстати, взаимное влияние Диккенса и Коллинза на книги друг друга вопрос очень интересный, в романе есть многое по этому поводу, и к этому мы ещё вернёмся, а пока заметим, что трансформации образа того же Франклина в «Терроре» не идут ни в какое сравнение с тем, что проделывает Симмонс здесь. Это стоит опасно близко к надругательству, и вообще удивительно, как поклонники и уж тем более наследники Диккенса и Коллинза не затаскали Дэна по судам.

Теперь что касается упомянутых в романе классических произведений. Знакомство с «Тайной Эдвина Друда» Диккенса и «Лунным камнем» Коллинза в принципе необязательно, текст можно воспринимать и без этого. Но это крайне желательно в плане интерпретации: Симмонс постоянно примеряет на своих героев образы из этих классических романов, многие повороты сюжета так или иначе обыгрывают их события, в чём, если разобраться, кроется интереснейшая рекурсия — вдохновлённые сюжетом классики события в романе Дэна становятся как бы предпосылками, причинами, побудительными мотивами, которые заставляют романных Диккенса и Коллинза писать именно так, а не иначе. Благодаря дружбе реальных писателей взаимопроникновение этих романов и так довольно велико, а уж на страницах Симмонса они и вовсе становятся единым пластом интертекста. Можно, конечно, всё это проигнорировать, но в сухом остатке мы получим всего лишь страшилку о постепенно сходящем с ума опиумном наркомане.

Как я уже отмечал, главным и по большому счёту единственным существенным недостатком романа является искажение образов Диккенса и в первую очередь Коллинза. Я ещё могу поверить, что на почве собственной гениальности и небывалого успеха у Диккенса развилась мания величия, из-за которой он мог запросто упрекнуть старинного друга в бездарности и презрительно сравнить с гениальным собой. Но вот Коллинз, при всей достаточно правдоподобной исступлённой зависти к более талантливому другу, смотрится уж слишком монстром. Не знаю, мечтал ли он о расправе над Диккенсом, но уж явно не грезил смертями ни в чём не повинных людей и вообще сохранял довольно ясный рассудок. Было бы забавно, если бы в будущем кто-нибудь написал бы подобный роман о Дэне Симмонсе и его книгах, это было бы в какой-то мере даже справедливо.

Могу с чистой совестью рекомендовать этот роман фанатам Дэна Симмонса, особенно тем из них, кому понравился «Террор», да и вообще всем знатокам книг Диккенса и Коллинза, не проявляющим, однако, к этим последним восторженного и безоговорочного обожания. В общем, роман сугубо на любителя, но уж если вы он и есть, книга доставит вам массу удовольствия.

Видимо, Донна Тартт знает какую-то особую магию, иначе как объяснить невероятную популярность автора, написавшего всего три романа за тридцать лет, последний из которых, к тому же, ещё не успел появиться на русском языке. По горячим следам, кстати, было бы неплохо кому-нибудь из братьев наших филологов написать потом обзорное эссе об эволюциях и метаморфозах авторского восприятия мира. У меня вот даже название готово: «Три возраста Донны Тартт», дарю. Действительно, ведь на самом-то деле у «тайной истории» и вот «маленького друга» очень много общего. Точно такой же психологический триллер и детектив без детектива, только акценты оба раза сдвинуты — с подростков на детей, с предопределённости на недосказанность и открытый финал. Возможно, это что-то косвенно сообщает нам об авторе, возможно, нет.

Многие говорят, что самое главное в романе — концовка. Мы тут, понимаете, настроились на эффектный финал и раскрытие тайн, но что-то как-то не сложилось. Версия с эпилепсией мне не очень нравится, это напоминает историю про смерть царевича Дмитрия — так же притянуто за уши. С точки зрения статистики самопроизвольно повеситься на дереве во время эпилептического припадка можно примерно с той же вероятностью, что и допустить, будто бы в кошку Винни вселился демон, который и расправился с ребёнком. Возможно, нам нужно поймать в концовке моменты про эпилепсию и любовь к Бэтмену и ринуться перечитывать текст в свете открывшейся информации. Но мне такое не нравится, эффектный финал — это когда всё складывается внезапно, ярко и кристально ясно. А иначе можно перечитывать роман сколько угодно, подгоняя ненамеренные авторские обмолвки под свою теорию. И уж тем более странно делать это с русским переводом, который, как выяснилось, соответствует оригиналу весьма приблизительно. И вообще, когда автор в финале предлагает мне перечитать его роман 50 раз, выписывая в отдельную тетрадочку всякие мелочи и выясняя, аки Шерлок Холмс, что там вообще произошло, мне хочется убивать. Чарльз Паллисер жив только потому, что у меня нет загранпаспорта.

А вот Донну Тартт я прощаю, ибо смерть Робина в романе низачем, кроме как для старта сюжета. Мне вот книга прочиталась как история об одиночестве и непонимании, равно настигающем детей и стариков, парня с социального дна и девочку из хорошей семьи. У Харриет и назначенного ею убийцей Дэнни Ратклиффа очень много общего, пожалуй, друг для друга они чуть ли не родственные души, поставленные судьбой в зеркально идентичные обстоятельства. Возраст, пол, социальный статус — всё у них наоборот, а ситуация ровно та же самая. И вот на столкновении этих двух одиночеств и выстоен роман. Конечно, если бы в финале ещё и смерть Робина как-то красиво объяснилась, было бы совсем замечательно, но и так весьма и весьма неплохо, достаточно для очередных долгих лет ожидания нового романа.

Итак, перед нами авантюрно-исторический роман об Англии времён Анархии, но посвящённый не вехам истории, а совсем простым и вовсе даже выдуманным людям. Пока высокородные лорды делят королевский престол, гоняют друг друга по всему острову и всячески развлекаются, простой народ последовательно сталкивается с мародёрами, разбойниками, безработицей, хроническим недоеданием и прочими прелестями, знакомыми нам по лихим девяностым (с). В фокусе — молоденький приор обнищавшего за годы эффективного менеджмента монастыря, семья ремесленника-строителя, который мечтает построить наиэпичнейший собор во всём королевстве, да бывшие графские, а нынче просто дети, которые поклялись умирающему отцу не забыть и отомстить. Словом, книга эта о жизни простых людей в непростое время. Всё вокруг пылает и рушится, а герои не унывая движутся к светлому будущему.

Написано всё это невероятно живо и увлекательно. Не слишком увлекаясь историзмом и не впадая в детали, Фоллетт рисует вполне себе убедительное Средневековье. Жизнь монастырских насельников, особенности торговли, привычки и быт крупнопоместного дворянства, особенности строительства соборов — всё выписано мастерски и как нельзя более убедительно. Несмотря на очень серьёзный объём, роман одновременно не перенасыщен ни нудными описаниями, ни однотипной приключенческой беготнёй. Противостояние хороших и плохих парней изложено последовательно, без длиннот и повторений, по мере роста участников конфликт героев вовлекает в себя сотни и тысячи людей, становится не очередной локальной стычкой, но частью исторического процесса. Тут есть и интриги высшего духовенства, и сражения могучих армий, и поединки один на один, и путешествия по Европе, и лесные разбойники — всего понемножку, чтобы читатель не успел соскучиться. При этом нельзя сказать, что у романа есть какая-то особая идейная глубина, но это восприятию совсем не вредит. Моральная проблематика сводится, по сути, к классическому христианскому «с нами бог» и «сила в правде». Взаимопомощь и доброта в конечном счёте помогают героям одолеть могущественных врагов, хотя и не без потерь.

Вообще, первое, что нужно знать про эту книгу — перед вами развлекательное произведение, а вовсе не нудный исторический труд, как вам может сперва показаться. По роману снят сериал, и вообще при чтении довольно быстро возникает ассоциация с «Игрой престолов» Мартина и держится уже до конца. То же жестокое Средневековье с резнёй и кровищей, та же делёжка трона и грызня за власть, расчленёнка и обнажёнка, всё как мы любим. Конечно, Фоллетт полностью реалистичен и старается всё же ограничивать себя, когда дело доходит до судьбы положительных персонажей. Да, тут будет счастливый конец, до которого доживут почти что все, кто это заслужил, но всё же это довольно мрачная история. В любом случае, я настоятельно советую этот роман и призываю не пугаться изрядной толщины тома.

Что это, чёрт побери, было? Лукьяненко один из моих любимых писателей, я его большой фанат, но даже моего верноподданического восторга не хватает, чтобы закрыть глаза на этот ужас. Собственно, ещё после «Конкурентов» было понятно, что на голодный желудок Сергей Васильевич пишет плохо, да и последние высказывания автора о пиратстве меня поставили в тупик. «Неужели он не понимает, что дело-то не в пиратах, а в очевидном снижении качества книг?» — думал я, читая очередное интервью Сергея Васильевича о патриотической фантастике и происках загнивающего запада. Я, в общем-то, ждал вовсе не этот роман, а «Ловца Видений», а услышав страшное словосочетание «межавторский проект», начал внутренне готовиться к худшему. Но о таком жизнь меня не предупреждала.

Перед нами типичный боевичок про попаданцев. Простенький квест в стиле «побежали-постреляли» разбавлен парой зрелищных моментов, колоритными персонажами и описаниями навороченного по самое не могу мира. То есть, так оно задумывалось в теории. На деле же получается немного не так. Самые интересные вещи нам уже попадались в ранних и удачных книгах Лукьяненко. И путешествие на поезде как в «Не время для драконов», и мартыши — албори, и команда таможенников — калек. При всём прочем те же напарники героя проработаны куда хуже бригады «Калек. Про некоторых у нас есть лишь туманные намёки об их странном и пугающем прошлом, Скрипача автор отправил в расход, хотя герой этот так и остался картонным болванчиком в стиле «забавный армянин (национальные стереотипы)». Раздражают шутки по поводу национальностей, сексуальной ориентации и гендерных отличий. Впечатление такое, что под патриотичностью Лукьяненко внезапно начал понимать худшего сорта лицемерие и лизоблюдство, а никакую не любовь к родине. Заглавный герой мне тоже не понравился, этакий «правильный пацан», не шибко умный, но чрезмерно наглый. Как если бы у героя «Спектра» нарочно усилили все неудачные моменты, а яркие наоборот затушевали.

В описания мира воткнуто всё самое модное — скопом и сразу. Противостояния спецслужб, другие миры и путешествия между ними, аномальные зоны, стимпанк. В результате ни одна из тем не раскрыта. Развитие цивилизации Центрума вызывает очень серьёзные вопросы начиная с изоляции для проводов заканчивая парадигмами развития вообще. Автор добросовестно убрал из этого мира все противоречащие фантдопущению технологии, усилил развитость остальных, но не подумал, что же могли создать в противовес принципиально нового. На самом деле, я не верю, что без нефти наша цивилизация просто использовала бы везде где можно пар. Человечество придумало бы что-то совсем новое, такое, чего сейчас и близко нет, но только потому, что оно нам не понадобилось. И потом, заявлено существование многих параллельных миров, а в тексте фигурируют только Земля, Центрум и таинственный Очаг. Откуда тогда вообще известно, что есть и другие реальности, почему герой не встречает путешественников из тех миров и ничего о них не знает? Действия агрессоров из Очага вообще подчиняются какой-то абсурдной логике. Вот Эйжел внедрилась в клан наёмников, вот стала там главной. А дальше — найти небрезгливого проводника-землянина, посулить золотые горы и попросить провести на Землю. Под предлогом «просто мир посмотреть» хотя бы. И всё. Не захочет за деньги — схватить и пытать, пока не откроет портал, делов-то. И не связываться ни с какими заставами. Странно всё это. А ещё Лукьяненко опять не придумал красивый финал, и герои отказались от правды, как раньше в «Спектре» и «Чистовике» отказывались становиться транслюдьми.

В общем, всё нехорошо, ни одного светлого момента. Так мог бы написать любой молодой автор, но никак не тот шикарный мужик, который рассказал нам про Кея Дача и Диптаун. Очень разочарован.

Про саму книгу уже многое сказали, поэтому напишу о зацепившем лично меня. А чем, братцы мои, всё, собственно, закончилось? Нет, я понимаю, что такие вот укутанные ореолом смерти таинственные девушки — сквозной персонаж Харуки-сана, и поэтому всё с Симамото происходит немножко не так, как должно в полностью реалистическом романе. Да и вообще, она же ещё и подруга детства героя, а это для современной японской масс-культуры архетип просто несокрушимой мощи и неоднозначности. Впрочем, с самого начала очевидны две вещи. Первое — они не будут вместе. Второе — произойти, в общем-то, может абсолютно всё, что угодно, такая вот странная материя эти подруги детства. У меня, впрочем, не было ни одной, да к тому же я до мозга костей рационалист. Поэтому я придумал себе миленькую интерпретацию, которую вам сейчас поведаю.

Итак, Хадзимэ — не вполне осознающий свою болезнь шизофреник. Эта нехитрая посылка объясняет всё происходящее от и до. После университета у героя не осталось никаких привязанностей. 8 лет скучной и неинтересной работы, по вечерам книги и алкоголь, абсолютно не с кем поговорить по душам. Постепенно герой начинает терять душевное равновесие. На это накладывается комплекс вины по отношению к Идзуми, который мешает Хадзимэ начать бороться за свою жизнь. Он, вероятно, полагает, что заслужил происходящее с ним. В итоге единственная за всю жизнь сильная эмоциональная привязанность к подруге детства постепенно разглагает рассудок героя и подтачивает чувство реальности. Граждане юнгианцы наверняка имеют многое сказать, что он там в Симамото видел, а также что и на кого проецировал. Для меня это выглядит так — в один прекрасный момент герой видит в толпе отдалённо похожую на Симамото девушку и слетает с катушек. Дальше он бежит по городу, преследуя собственную галлюцинацию, придумывает себе препятствие, без которого ему пришлось бы вступить с галлюцинацией в контакт и разрушить её. Конверт же, который вроде бы должен служить материальным доказательством, герой тоже воображает. В конверте этом лежат жизненно необходимые Хадзимэ деньги, но он так их и не тратит. Потому что конверт существует только в его воображении.

Появление Симамото спустя много лет тоже весьма характерно. Никто, кроме героя, не разговаривает с ней, не прикасается и вообще из текста никак не ясно, что её видит кто-то ещё. Физический же контакт Хадзимэ и Симамото происходит неизменно в моменты глубочайшей психологической нестабильности героя. То есть это — приступы болезни или, если угодно, обострения. Уже потом, когда Симамото исчезает из загородного дома, откуда деться ей вроде как совершенно некуда, герой начинает потихоньку подходить к пониманию происходящего. Окончательно всё проясняет отсутствие конверта и особенно встреча с Идзуми. Идзуми становится для героя своего рода зеркалом, которое позволяет ему понять собственный недуг. После этого жизнь Хадзимэ налаживается.

Вот так я понял финал этой истории. Хотя доподлинно всё известно разве только самому Мураками, да и то не факт.

Проза Рушди вообще воспринимается очень тяжело, настроиться на одну с автором волну задача далеко не тривиальная. Романы мне покорялись с переменным успехом, но неизменно оставляли приятное послевкусие значительных, умных, пусть и не вполне комфортных эмоционально книг. А вот рассказы не пошли совершенно. Вероятно, задумкой автора было постепенное раскрытие архетипов Востока и Запада и дальнейшее их столкновение-слияние-переплавление в некий новый конгломерат идей. Вроде как гегелевская триада «тезис-антитезис-синтез», которой вашего покорного слугу мучили на парах по философии. Действительно, это к тому же очень ладно смотрится в контексте моей личной интерпретации творчества Рушди, которую я кратко зову синдромом изгнанника. Выросший в рамках «восточного» тезиса, автор оказался вынужден покинуть родину и столкнуться с совсем новой культурной средой запада. И далеко не сразу, вероятно, у Салмана получилось полностью воспринять новую культуру и сделать её частью собственной личности. Порядок следования рассказов и их тематика, по крайней мере, хорошо объясняют такую гипотезу. Но беда в том, что сами рассказы мне не понравились вовсе. Этакий набор снов-образов, местами фантасмагоричный, местами условно-реалистический, но неизменно путанный и странный. Возможно, для полноты картины следовало мыслить о востоке не стереотипами, как ваш покорный слуга, а иметь некое более достойное и ясное представление. Вот если бы Рушди устроил читателям этакий ice breaking, чтобы вот раз — и не то чтобы инсайт, но хотя бы отдалённое понимание, было бы чудесно. Но ближе к востоку после чтения не становишься, а читатель восточный, подозреваю, скажет то же о западе. Единения противоположенностей, задуманного в третьей части, мною также не обнаружено. Что ж, попробую лучше продолжить знакомство с романами Рушди, там всё куда как яснее.

Что-то не особенно поразил меня роман, что на самом деле странно. Столько уважаемых и обожаемых мной авторов тепло отзывались об этом романе Кафки и ещё о «Замке», что я решил прочитать книгу хотя бы для того, чтобы лучше понимать замысел любимых книг и улавливать отсылки без помощи комментария от переводчиков. Увы, как и в случае с «Титусом Гроаном» Пика, я остался слегка разочарован.

Возможно, я ещё не дорос до Кафки, это я вполне допускаю. Мне кажется, этот роман намного глубже, чем я сейчас могу понять. Во-первых, сразу выделяется тема бюрократии, бессмысленного тупого механизма, даже не злобного, а просто безразличного. То, как герой не может выяснить даже суть предъявленных ему обвинений, очень напоминает нашу современную судебную систему в России. Когда за убийство получают год условно, а за недоказанную взятку в размере ста с чем-то тысяч рублей семь лет колонии — это совсем финиш, абсурд не хуже кафкианского (или кафковского?). Далее, эта тема переростает в идею о бессмысленности жизни вообще. В городе, где живёт Йозеф, постоянно скверная погода, запуганные неулыбчивые люди жмутся по углам дорожек, не происходит вообще ничего весёлого и занимательного. Я совсем не понял финал романа, когда героя казнят, по видимому, после утверждения обвинительного приговора. Последняя глава выглядит какой-то слишком скомканной, неожиданной после достаточно неторопливого развития сюжета всего романа. Что хотел сказать Кафка, так внезапно расправившись с героем, для меня осталось загадкой. С другой стороны, первоначальную свою задачу я выполнил, теперь стало гораздо проще читать того же Бэнкса, например. А Кафку я пока трогать не буду и с «Замком» тоже подожду, мне это пока не по росту.

Научная фантастика, она, конечно, фантастика, но это вовсе не значит, что можно нагородить побольше разномастных несуразностей и гордиться тем, какое оригинальное произведение у нас получилось. Вот и у Холдемана, мне кажется, вышло что-то в этом ключе.

С самого начала очень странной выглядит идея собрать отряд из людей с высоким уровнем интеллекта и учёными степенями и потом использовать их как обычное пушечное мясо. Всё равно следом за командой героя на планету тельциан высаживаются толпы научников, об этом говорится в тексте русским по белому. Да и подготовка штурмовой группы в условиях, ни разу не соответствующих предполагаемой боевой обстановке, тоже выглядит странно. Угробим-ка мы, значит, кучу денег, ценной экипировки и бесценных солдат, чтобы отработать навыки перемещения в боекостюме по льду при сверхнизких температурах, которые никогда больше бойцам не понадобятся. Ещё неясно, зачем нужно было при учениях стрелять боевыми, убить солдата и отправить на металлолом дорогущий боекостюм, когда нужно было просто проверить работу автоматики лазеров. Можно было и холостым снарядом обойтись.

Ещё очень странно выглядит психологическая составляющая романа. Я, конечно, понимаю, что всё что угодно можно списать на гипноз, а потом и на продвинутую медицину Человеков. Но всё же странно — неужели беспорядочные половые связи да и вообще разрешённый и даже поощряемый уставом секс способствуют укреплению дисциплины? По логике, это провоцирует ссоры между бойцами на почве личных отношений, а любая эмоциональная привязанность будет сильно вредить в бою. Солдат будет думать не о выполнении боевой задачи, а о сохранении жизни возлюбленной или возлюбленного. Ну и плюс лично мне эмоционально некомфортно об этом читать, но это уже субъективное. Ещё повеселил авторский заскок на гомосексуальности. Далась же она ему! Вот перепрограммирование психики и превращение всех поголовно людей в гомосексуалов — лучший способ бороться с перенаселением. Как будто нельзя было просто внедрить идею о том, что рожать отвратительно и недостойно. Но мы не ищем лёгких путей.

Не всё ладно и с технологиями. Между миссиями пролегают столетия, но ничего не меняется, а только внезапно появляются Человеки. Я так и не понял, если честно, почему автор называет их единым сознанием, и как объясняется их готовность жертвовать отдельными элементами. Это ведь автономные личности, обладающие общим геномом и возможностью синхронизировать базу знаний с помощью подключения к чему-то, аналогичному нашему интернету. Но это ведь не общий насекомоподобный разум, отнюдь.

Интересно читать только, собственно, о войне, но только когда описания боя сделаны на совесть. А то в одной из миссий герой выбегает из шлюза десантной капсулы, тут же ловит прямое попадание и приходит в себя уже в госпитале. Финал меня вообще убил, какие-то омни, какой-то творец-экспериментатор, кровавый угар во мраке ада и взрывающиеся люди. Это нехорошо. В общем, трилогия в целом читабельна, хотя явно видно снижение качества от части к части, много огрехов и спорных мест. По-моему, это всё же не шедевр фантастики, даже и с натяжкой.

Теперь я понял, почему к нам не прилетают инопланетные захватчики, знаете, вот как в голливудским постановках об уничтожении человечества. Мы уничтожим себя сами, чего, как иногда кажется, мы вполне заслуживаем. История человечества — это неразрывная цепь жестокости и кровопролития. 13 февраля 1945 года небо над Дрезденом сломалось, и ад спустился на землю. Для Воннегута, пережившего эту бойню, руины Дрездена стали чем-то сакральным, точкой невозврата. Но для человечества это лишь очередное звено цепи. Дрезден в огне. Константинополь в огне. Нагасаки в огне. Бойня всегда рядом, незримо присутствуя в нашей жизни с рождения до смерти. Коммунисты, фашисты, милитаристы-имперцы. Десятки, сотни бритвенно-острых граней, отделяющих своих и чужих. Пролившаяся огненным дождём смерть уравняет всех, в ней все неразличимы, обугленные куски мяса, вплавленные в камень. Уважаемых господ президентов, канцлеров, премьер-министров, шейхов и прочих нужно свести на бойню и заставить резать беззащитных животных, одурманенных снотворным. Тех, кому это понравится, нужно будет навсегда изолировать от всякой должности, хоть чуть более ответственной, чем кондуктор в трамвае. Тех, кто сломается, отправить сажать розы в парках. Оставшимся я рискнул бы доверить наше будущее, как рискнул бы доверить его Воннегуту, пережившему гекатомбу в сто тридцать пять тысяч душ. Такое не забывается. Никогда.

Неоднозначная книга, в которой очень много всего не так. Например, с самого начала бросается в глаза неестественность языка героев, особенно когда дело доходит до обсуждения научных теорий. Люди так просто не говорят, даже если они юные вундеркинды. Я, разумеется, не претендую судить о достоверности и правдоподобности идей, которые автор вкладывает в уста Никки, но кое-что кажется мне, мягко говоря, сомнительным. Опять же, сама Никки, хоть и подаётся как гений исторического масштаба, сравнимый с Ньютоном и Эйнштейном, уж слишком идеальна. Для человека, выросшего в полной изоляции и вынужденного ежеминутно бороться за выживание, у неё потрясающие навыки социализации, устойчивость психики, уровень эрудиции, развитие механизмов мышления. Напрашивается мысль, что хитрый искин нарочно вырастил из подходящего биоматериала мессию, призванного нести его, искина, идеи в мир «кожаных пузырей с биораствором». Это вообще здорово объясняет физические данные героини, мало сопоставимые с образом хрупкой девушки-подростка. Когда в критический момент управление твоей нервной системой перехватывает суперкомпьютер, можно уделать хоть самого Нео, это да. Даже странно, что в мире, где искины уровня Робби воспринимаются как данность, так и не случилось восстания машин или на худой конец спецназовцев -модификантов, навроде тех, что дрались с симмонсовским Шрайком. Никки в потенциале способна уклоняться от пуль, игнорировать любые нелетальные повреждения, усваивать нервно-паралитические яды и уметь ещё многое другое. Но даже и так, признавая заслуги Робби, героиня слишком совершенна. Это коробит, и не потому, что Никки молода. Старина Гарри тупил, лажал, терял друзей и неоднократно был бит, за что и стал кумиром миллионов подростков. А Никки юный бог, что, кстати, играет злую шутку с главной задумкой автора, до которой я как раз добрался.

Мне цель Ника видится так: написать, значит, книгу, которая бы пропагандировала среди подростков идеалы интеллекта, дружбы, взаимопомощи и прочего в этом духе. Аппеляция к книгам Роулинг в этом смысле простительна и даже желательна, ни разу во время чтения я не подумал о Нике как о плагиаторе. Вот только меня несколько смущает то, как автор раскрывает эту свою идею в тексте.

Во-первых, Никки бог. Вспомните, ведь Гарри не был ни гением в учёбе, ни боевым магом экстракласса, ни даже великим игроком в квиддич. Всегда был кто-то лучше героя — Гермиона, Дамблдор, няшка Крам. А Поттер в крови и поте тащил исключительно на морально-волевых, на готовности умереть, но не сдаться, умереть, но не оставить умирать друга вместо себя. Я вовсе не говорю, что Никки бросила бы кого-то из друзей, нет-нет. Просто равняться на Поттера просто, он простой парень, просто честный и прямой. Никки гений, а гением нужно родиться.

Во-вторых, наивный эскапизм, с которым автор противопоставляет интеллект богатству и внешности. Особенно опасно последнее, книга, особенно так искренне и трогательно написанная, способна внушить восприимчивому юному созданию множество опасных предрассудков, которые потом будут, натурально, мешать жить. Я доподлинно знаю, о чём говорю, я в детстве читал подобные книжки и запоем и потом долго не мог понять, отчего же никому не интересен мой внутренний мир.

В-третьих, начные концепции. Их бы не мешало с одной стороны попроще чисто в изложении, а с другой — без претензии на новые механизмы бытия. Мимоходом отмечу, что искин Вольдемар, верифицирующий теории Никки, это вообще нечто. Он и Робби на фоне технологий мира астровитянки выделяются так же, как выделялся бы, скажем, айфон у Наташи Ростовой.

В-четвёртых, и в главных — отношения героини и её бойфренда. Складывается впечатление, что Ник так и не решил, детскую он книгу пишет или всё же нет, и подвесил весь эмоциональный план текста где-то посередине. Здесь же всплывает неопределённость возраста героев. В самом начале героиня воспринимается девочкой лет тринадцати, но уже в колледже это юная девушка, потому как поведение и её, и её сокурсников того же возраста — это поведение подростков, у которых гормоны бурлят. И всё бы ничего, но меня наповал сразила сцена с купанием у озера. Парень с девушкой купаются, значит, обнажённые-ночью-одни, что русским по белому автором подчёркивается, смотрят на звёзды, целуются, обнимаются, клянутся в вечной любви. И всё. Секс где, я спрашиваю?! Ник, вы уж как говорится или трусы снимите, или крестик наденьте. Они у вас что, асексуалы какие-то что ли? И смущает меня ещё инвертированность гендерных ролей в их отношениях, но это уже мужской шовинизм, поэтому промолчу.

Перетягивает все эти маленькие и не очень маленькие недостатки всего одно, но определяющее достоинство. Ник верит в то, о чём пишет. И вот история, малоправдоподобная по фактам, характерам и развитию отношений внезапно становится настолько искренней и правдивой, что аж сердце щемит и хочется вернуться ненадолго в те времена, когда я тоже верил в превосходство интеллекта и богатый внутренний мир. Любопытно ещё посмотреть рна распределение оценок книге. Молодые ребята — целевая аудитория Ника — ставят почти сплошь высшие баллы, читатели чуть постарше, в особенности женского полу — оценки положительные, но с рядом оговорок. Взрослые же дяденьки и тётеньки с презрительной миной рисуют единички и двоечки. В целом всё верно, так и должно быть, хотя я даже не знаю, хорошо ли то, что 22-летнему мне книга скорее понравилась. Уже читаю продолжение.

Возможно, мы лишь крохотные песчинки на зубах времени, и оно сметёт нас в пыль вместе с нашей наивной философией, глупой любовью и смешными надеждами. И мы затеряемся среди карт, которыми судьба раскладывает свой пасьянс, и забудем, что мы люди, и что нужно понять игру, и что есть кто-то, не обязательно даже Бог, кто понимает нас. Всё возможно. Судьба слепа, не жестока и не милосердна, она просто есть и ведёт нас путями, сокрытыми даже для самого проницательного разума. И только сердцем можно понять правила, предсказать и изменить предопределённый ход вещей. И тогда нарисованные фигуры оживут, обретут плоть, сойдут с пожелтевших кусочков картона, вернутся к нам россыпью воспоминаний, мечтой о любви, надеждой на будущее. Символично, наверное, что только ребёнок сумел понять всё до конца. А точнее, даже два ребёнка — Ханс Томас и Джокер, родившийся последним и первым отказавшийся от упоительных фантазий ради настоящей жизни. Главное — поверить в жизнь, понять, что она полнится волшебством и никаких других чудес уже не нужно. И тогда грозная судьба обернётся нестрашной сказкой, которую так здорово рассказывать по вечерам у камина, и все будут потом жить долго и счастливо. И всё будет хорошо.

Опять читаю и удивляюсь умению Керуака чертовски увлекательно писать ни о чём. Герой путешествует автостопом, общается с разными интересными личностями, внутренним монологом проговаривает какие-то свои впечатления. И на этом всё: никакого морализаторства, никаких тебе развязок и итога сюжетных линий. Хотя роману это вполне подходит — с одной стороны, буддизму вообще свойственна некая недосказанность (по крайней мере, так я его понимаю), с другой же стороны перед нами очередной образец керуаковской спонтанной литературы. И финал здесь наступает не в соответствии с заранее намеченной логикой развития сюжета, а тогда, когда автор решает наконец, что выплеснул на бумагу все эмоции и теперь можно пойти пропустить пару стаканчиков. Наверное, такую книгу иначе написать просто нельзя.

Есть тут, как я уже упомянул выше, масса околобуддистских рассуждений. Я сам отнюдь не знаток, но и герои тоже, кажется, никакие не знатоки, а просто повёрнутые на всяких новых и диких для рядового обывателя штуках ребята. Буддизм для них просто очередная форма протеста против сытого потребительского мира. Вот разве что Джафи соображает чуть больше прочих, недаром его прототип стал впоследствии в реальной жизни видным востоковедом. Меня больше интересует другое, то, как же всё-таки воспринимать героев с их жизненной философией. Грязь, неприякаянность, беспорядочные половые связи, алкоголь, который в конце концов свёл Керуака в могилу. Можете обвинять меня в ханжестве, но это уж ни в какие ворота не лезет. Один мой друг всё твердит мне, что не будь всего этого, Керуак просто не создал бы своих шедевров. Но ведь подкупают-то в его книгах романтика путешествия, духовные поиски, путешествие к Маттенхорну, а не бесконечные попойки. Чтобы быть идеологической альтернативой ненавистного битникам среднего класса, вовсе не обязательно пить всё, что горит. И вообще, сам Керуак и те немногие, кто был основой движения битников, сделали действительно грандиозную вещь — целый культурный пласт, без всяких скидок. Одни писали романы, другие сочиняли стихи, третьи одним только магнетизмом личности вдохновляли первых и вторых. Но вот основная масса тех, кого принято считать потерянным поколением, что произошло с ними? Одни, как и сам Керуак, нашли свою смерть на дне бутылки, другие перебесились и стали в конце концов теми самыми зажиточными обывателями, которых раньше ненавидели. Очень грустно, что бунт Керуака и его друзей окончился ничем.

Ещё вот что бросается в глаза: и в этом романе, и в «На дороге» в центре происходящего не сам Керуак, но некий духовный лидер, мессия, икона для подражания. А сам Джек, точнее, его литературные воплощения, оказывается как бы в кильватере чужих идей — то Дина, то Джафи. Сам Керуак не видит себя в роли лидера, его романы по сути история влияния, которое на него оказали Кэссиди и Снайдер. Но именно Керуак стал маяком для многочисленных потомков, парень, который при жизни вовсе не считал себя таким уж важным. Есть в этом, если подумать, какая-то ирония и в то же время искренность, ведь настоящий мудрец никогда не кричит о своей мудрости.

Невероятный роман. Кинг написал мощнейшую, невероятно психологичную, поразительную книгу. Одновременно трогательную и жуткую, и жуткую совсем не по-хоррорному, а безжалостно-отстранённым реализмом. Расовые и классовые предрассудки, соразмерность наказания вине, наконец, проблема смертной казни. Покуда существует хотя бы исчезающе малая вероятность ошибки, мы не вправе обрекать человека на смерть, с этим, думаю, согласны все. Но вот как быть с по-настоящему виновными, притом виновными в омерзительных преступлениях, совершённых обдуманно и рассудочно? Есть ли у них право на второй шанс? Бедняга Делакруа вызывает у читателя скорее жалость, и голове не укладывается, что этот герой — безжалостный насильник и убийца. А вот Крошка Билли, наоборот, мерзкий выродок, которого хочется прихлопнуть немедленно, не дожидаясь назначенного часа казни. Перси вообще не совершал преступлений, но оттого ничуть не менее отвратителен. Получается, что никаких формальных критериев нет, а есть просто люди, которых следует судить. Но как? Приговор выносится судом присяжных, «во всём равных обвиняемому». Но ведь равенство всего лишь иллюзия. Как может подонок Билли быть равным простым людям? И кто может сравниться с Коффи? Кто из судей осмелится взглянуть последний раз в глаза осужденному и пустить ток? Зачем, для этого же есть специальные люди. Которые ни в чём не виноваты. Которым потом с этим жить. Казнить нельзя помиловать. Решения не существует. Всё, что мы можем, это сделать мир самую малость лучше, пусть даже мы и не умеем лечить рак наложением рук. Джон Коффи жил и умер за наши грехи и из-за нашей тьмы. То же, если разобраться, ждёт и всех нас. Присяжные уже собрались и вынесли приговор, судья уже утвердил его. Мы только не знаем последней даты. Но мы уже на миле.

Лёд, одиночество и математика. Пожалуй, именно так можно описать эту книгу тремя словами. Герояня-полукровка, чужак для всех, постепенно теряющая и идентификацию себя с конкретной страной, и все те нити, что связывают людей вообще, независимо от национальности. Ранняя смерть матери, самоубийство брата, несложившиеся отношения с отцом. 37 лет, столько времени позади, но ни карьеры, ни семьи, ни хобби, ничего. Только одержимость льдом, как завуалированная попытка не потерять себя, пронести сквозь жизнь кусочек Гренландии, которая уже давно стала чужой. Автор умело перетасовывает математические парадоксы и пространные экскурсы в природу льда. Простые на первый взгляд вещи скрывают в себе бездны подтекстов, целую бесконечность подразумеваемого. Очень скоро весь комплекс ассоциаций о льде начинает работать, врастает в текст, намертво его сковывает. Холод, пустота, безжалостность, бесконечность. Лёд, одиночество и математика, почти синонимы.

Есть и странное, и откровенно неудавшееся. Сбивчиво, путано изложенная мешанина имён, обилие мелькающих второстепенных героев, странное поведение Тёрка и прочих. Невероятная выносливость самой Смиллы, наконец. Я, слава богу, довольно скверно представляю себе, на что способен человек, которому нечего терять. Зато я отчётливо представляю, на что совершенно точно не способна немолодая уже женщина детского росточка и веса, ведущая, к тому же, далеко не самый здоровый образ жизни. Детективно-триллерная часть вообще не очень мне понравилась, она больше отвлекает от темы одиночества, чем развивает её. Хотя, вынужденное взаимодействие с людьми тем ярче демонстрирует характер Смиллы. Она как сорвавшийся с ледника айсберг — не остановится ни перед чем. Исступлённая непреклонность и такая же неустойчивость — одно неверное движение и ледник переворачивается. Забавно, что даже механика она называет просто механиком, как будто с самого начала ставит под сомнение свою человечность. Не гренландка и не датчанка и даже вовсе не человек, а оживший ледяной голем. Страшное существо, много страшнее тех, кто рискнул встать на её пути. Но вот с действием Хёг всё же переборщил: ледник не торопится, ему некуда спешить.

Мир после неназванной, но оттого не менее грандиозной катастрофы. Мир, в котором информация стала величайшей ценностью, а доступ онлайн главным ресурсом. Мир, где люди научились подключаться к сети напрямую через мозг с помощью хитрых имплантантов, минуя костыли вспомогательных внешних устройств. Мир, в котором человечество оказалось перед выбором. Раздираемая на части эпидемиями, межнациональными и религиозными противоречиями действительность или уютная псевдореальность социо, где все-все вокруг — твои потенциальные друзья, а любого, кто не понравится, можно отправить в игнор-лист и забыть. Человечество взвесило, измерило и сделало свой выбор. Добро пожаловать в реальность 2.0 Хотите продолжить?

Да.

Я не буду сейчас говорить о том, насколько описанный в романе мир близок нашему. Мне кажется, рождение живущего — вопрос одной-единственной технологии, и сейчас мы семимильными шагами движемся как раз к чему-то вроде. Интересно другое, то, как испуганные и уставшие люди способны добровольно отказаться от права решать в пользу незыблемой клетки жестоких и совершенно безумных правил, придуманных, кажется, с единственной целью — страданием. Социо Старобинец сродни фашизму или Испании времён расцвета Великой Инквизиции. Человек уже не человек, а только инкод, битовый вектор где-то там по ту сторону сознания. Система следит за тобой и управляет твоими помыслами. Деградация происходит не потому, что доступность информации и вживлённые в мозг накопители данных не позволяют в полной мере развиться памяти и механизмам мышления. Путь к деградации — покорность. Слава вождю. Аминь.

Смерти нет.

Важна тут даже не вера в посмертие, а точнее, отсутствие смерти вовсе. Суть в том, что вера эта догматична и принимается как незыблемая аксиома бытия. С самого начала читатель задаётсяя вопросом: что связывает инкарнации между собой? Память, эмоциональные привязанности, навыки? А вот ничего не связывает. И получается, что читатель осознаёт всю эту жуть с инкодами и контролем рождаемости много раньше, чем это будет сообщено прямым текстом. И от этого ровным счётом ничего не меняется, ведь так?

Да.

А где-то там, в глубине социо, есть уже настоящее бессмертие, ну или на худой конец, некий его суррогат. Хотя мы так и не узнаем, насколько тождественен «первослойному» человеку Крэкер-в-глубине. Методы его, конечно, бесчеловечны, но, в конечном счёте, история полнится примерами того, как во имя благой цели приносились в жертву миллионы. Ведь это же только статистика.

+1!

На фоне чудовищности происходящего как-то теряются детальки придуманного Старобинец мира, сленг, занятное переобозначение цветов и концепция слоёв дополненной реальности. В финале Крэкер руками своих марионеток останавливает сходящуюся к нулю последовательность лжи и крови. Число живущего более не постоянно. Но вот люди, те не хотят отказываться от иллюзии, в которой родились и выросли, они будут биться за неё, если понадобится, то и с оружием в руках. Зеро предлагал человечеству отсрочку перед неминуемой смертью. Крэкер предлагает свободу, но не убьёт ли она мир ещё быстрее? Человечество вступило в зону паузы, и самое его существование решится сейчас, сразу после последней страницы. Смерти нет?

да/нет

Мне книга очень понравилась. Это первое, что я прочёл у Пелевина, и раньше ничего подобного мне не попадалось. Возможно, нужно быть на одной волне с автором, чтобы лучше почувствовать атмосферу книги — околобуддистские рассуждения Чапаева о пустоте воспринимаются всё же довольно неоднозначно. Но в любом случае в романе очень здорово показано мышление людей на сломе эпох — сразу после революции 1917 года и в начале девяностых. Одно это уже вполне способно доставить массу удовольствия, так как читать и вправду очень интересно. Получается, что по сути нет особой разницы, какая идеология торжествует в настоящий момент. Что торжество коммунизма, что триумф рыночных отношений — одинакова фигня. Ломка мировоззрения, потерявшиеся в жизни люди, накатывающее удушливыми волнами безумие. А в плюсе только оголтелое обдолбанное кокаином зверьё. Метафизическая подложка воспринимается тоже очень славно, Пелевин расстарался и органично вставил в текст пространное объяснение на пальцах и даже для самых закоренелых скептиков добавил замечательную шутку Чапаева про лошадь. Помните: «Петька, ты что? Вот же она!» Так что можете воспринимать рассуждения о пустоте просто как забавную демагогию, благо автор явно предусмотрел и такое прочтение. Ещё в плюсе: превосходный язык; редкое умение писать живо, злобно и с матерком, но не раздражая нарочитой резкостью; абсолютные шикарности про театр, который слишком уж начинается с вешалки; вообще, осязаемая атмосфера безумия и шизоидности. Даже жалко, что я так долго не мог начать знакомство с творчеством Пелевина, теперь придётся непременно навёрстывать упущенное.

Сильная вещь, мощная, этапная. В центре внимания — противостояние личности и системы, свободы самовыражения и бездушных непонятно кем писанных правил. Проивостояние это заведомо обречено на провал: Комбинат несокрушим, и даже ценой безумных усилий можно лишь сохранить себя, но не опрокинуть эту мёртвую безликость. И вот что ещё интересно: каждый, пусть даже только в глубине души, не смея заявить об этом вслух, верит в собственную исключительность. Эта вера ультимативна и не терпит казалось бы очевидного вывода — исключителен вообще любой человек. Макмёрфи, если разобраться, далеко не ангел — хам, плут, мошенник, забияка. Помните, как легко Сестра настроила больных против него, сыграв всего-навсего на банальной жадности? Люди вообще склонны очень быстро забывать всё хорошее, что для них сделано, равно как и искать в любом благородном поступке корыстную подоплёку. Притом это могут быть вполне славные и даже хорошие люди, вот только они, да что там они — мы, каждый из нас — узурпировали право на исключительность для себя. Только я способен на подлинное благородство и бескорыстие, только я один — личность, которой тесно в клетке жестоких правил. Остальные же недочеловеки, унтерменши, в крайнем случае, простые тёмные людишки, ведомые низкими инстинктами. Притом этот вирус сознания прекраснейшим образом уживается с религиозностью, образованностью, добротой, чем угодно. Можно на словах идентифицировать другого как равнозначную личность, но шкурный подход где-то в глубине души неискореним. Всякий человек, даже ведущий свою собственную войну с Комбинатом, на самом деле одновременно и его часть, когда дело доходит до чьих-то других проблем. Даже в замкнутом мирке больницы потребовалась общая цель — борьба с издевательствами Сестры — и жертва Макмерфи, раздавшего себя по кусочкам остальным «навырост». В реальной же жизни люди, хорошие, добрые, честные люди насмерть забьют любого, кто осмелится поднять голос. Достаточно оглядеться вокруг — в нашем обществе предостаточно тех, кто подвергается со стороны Комбината самой настоящей травле, и всё это происходит с молчаливого одобрения большинства.

Важно ещё и понимание того, что спасти себя можно только начав бороться. В конечном счёте поступок Макмёрфи лишь воодушевил обитателей больницы, а дальше они уже сами сумели защитить себя. Кто мог уйти добровольно, решился на этот шаг, почувствовав в себе силы посмотреть в глаза реальному миру. Вождь же, вернув прежнего себя, сбежал. Когда человек находит внутри себя свободу, и страх, и засовы становятся бессильны. Не стоит ждать, пока кто-то придёт и сделает всё за вас, нужно самому управлять своей судьбой. Как и положено по-настоящему талантливому роману, идея «Полёта» уходит далеко за рамки вымышленных автором героев и ситуаций. Послание Кизи универсально и применимо абсолютно для каждого из нас, и именно в этом главная ценность книги.

Милая сказка — трибьют Редьярду Киплингу, которая, хоть и не встанет в один ряд с теми же «Американскими богами», всё же способна доставить читателю немало приятных минут. Как и положено детской сказке, многое тут довольно условно. Характеры прорисованы не очень тщательно, взросление героя скорее намечено пунктиром. Но это и не роман воспитания, а со своей главной функцией книга справляется просто великолепно. Мрачное очарование джунглей Киплинга Гейман заменят не менее мрачной кладбищенской эстетикой. Никт живёт среди призраков под опекой вампира, водит дружбу с оборотнем, мертвецы танцуют данс-макабр, белая всадница целует героя в лоб и сулит непременную встречу когда-нибудь в будущем. Сюжет можно прочесть и как приключение в стиле фильмов Тима Бёртона, и как историю взросления вообще, расставание с детскими иллюзиями и выход в большую взрослую жизнь. Лично мне больше импонирует «простой» сказочный вариант, в первую очередь благодаря талантам Нила как стилиста. Любопытно, что перевод на русский не только не испортил, но даже в некотором роде обогатил идею. Имя героя — Никто — в русской версии закономерно сокращается до Никт, что вполне себе созвучно с именем греческой богини ночи и мрака. Интересно, переводчик сделал это намеренно или просто так уж совпало? Так или иначе, очень советую этот роман всем-всем, и взрослым, и детям, очень уж он замечательный.

Качественная приключенческая фантастика от мастеров жанра. Существует мнение, что «Витки» в некотором роде предтеча движения киберпанков — герой здесь телепатически общается с компьютерами и управляет ими силой мысли. Но всё же отнести этот роман к киберпанку решение довольно смелое, слишком уж далёк он от характерной этому жанру стилистики. А вот просто как приключенческая история книга читается на ура. Я бы не назвал построения авторов уж очень сложными и потрясающими, но логичность и упорядоченность описанного мира внушают уважение. Это не просто спонтанное решение наделить героя такой необычной разновидностью телепатии — талант героя увязан практически со всеми аспектами повседневной жизни, и способы, которыми он борется с агрессивной системой, разумно следуют из его необычной способности. Параллельно увлекательному и динамичному сюжету авторы развивают ещё одну интересную тему, а именно обилие компьютеров и прочей сложной техники в нашей повседневной жизни. А ведь с момента написания романа степень проникновения этих технологий во все сферы общества превзошла чуть ли не все самые смелые прогнозы. Герой «Витков» оказался не по зубам могучей корпорации, а в наше время, пожалуй, и вовсе стал бы правителем мира. Информационные технологии повсюду — от управления ядерным оружием до систем, регулирующих многомиллиардные денежные потоки на фондовых биржах. Именно это предчувствие эры информации, а вовсе не чисто антуражные вещи, действительно роднит «Витки» с классическими произведениями киберпанка. Возможно, на фоне той же «Схизматрицы», которую я читал совсем недавно, произведение Желязны и Саберхагена и выглядит малость бледновато, однако прочитать его, безусловно, стоит.

Эта история о человеке, выпавшем из времени, затерявшемся меж высохших страниц истории, о том, чья жизнь прошла в стороне от всего, параллельным курсом, теряющейся, бледной, едва заметной линией. В ЮАР времён апартеида, в жестокую, страшную эпоху, когда за иную человеческую жизнь не дали бы и пары рандов, а время неслось стремительно и неумолимо как готовая в любой момент ударить сжатая пружина, начинается путь Михаэла К. к счастью. На затерянной в вельде ферме, освободившись от последней привязанности, соединявшей его с человечеством, герой уходит в дрейф, падает в океан тишины. Другие люди не пугают его, но чужды и непонятны, постtпенно Михаэл теряет слово «другие», ощущая себя не человеком но существом иного порядка. В этом нет гордости или величия, только сознание собственной инаковости. Он больше червь или крот, нежели человек, его свобода — свобода от жалости. В иные времена он слыл бы бодхисатвой, приблизившимся к краю мира, пробуждённым. Чем-то подобным он представляется доктору, который верит в постижение героем смыслов мироздания. Для большинства же Михаэл просто безобидный псих, тихий душевнобольной, но он не так прост, хотя и доктор тоже неправ. Слишком много пустых незаначащих слов, бессильных, да и в принципе не способных ответить, кто же такой этот Михаэл К. Человек, приблизившийся к постижению, но не мира, а себя и своего места в мире? И действительно ли это меньше, чем буддистское просветление? А может, это и вовсе то же самое? Слова здесь не помогут, ведь ответы нужно услышать, и ключ к этому — тишина.

Я очень люблю книги Сарамаго. Мне случалось из-за этого пропустить остановку в транспорте и однажды даже уйти с пары в университете. Это так, маленький дисклеймер, чтобы никто не принял оценку слишком всерьёз. Потому как книжка далеко не самое лучшее в творчестве автора и, если уж на чистоту, не тянет на ту оценку, что я ей поставил. Так что всё, что ниже, написано сквозь призму фанатского восприятия.

Итак, что же мы имеем? Во-первых, фирменный синтаксис и строй фраз, намеренное игнорирование всяческой «излишней» пунктуации, «утопленные» в текст диалоги, плавное сползание от собственно наратива к авторским лирическим отступлениям и обратно. Это всё характерно для Сарамаго и уже давно стало его визитной карточкой, но конкретно здесь выглядит слегка вымученным, тяжеловесным. В той же «Книге имён» те же приёмы работают несравненно лучше, именно так, как задумывалось, погружая читателя в текст.

Во-вторых, сюжет, слегка напоминающий «Слепоту». Точно так же в центре внимания Сарамаго некий мистический катаклизм, выворачивающий наизнанку привычную жизнь героев. Автору интересно посмотреть на функционирование общества и поведение людей в переломных, нетипичных ситуациях. Но опять же, здесь впечатление оказывается несколько смазанным, психологизм заменён какой-то фальшивой нарочитой иронией, создаётся впечатление не драмы, но гротескной комедии с чёрным юмором.

Впечатление в некоторой мере поправляет финал романа, где Сарамаго наконец переходит от общества вообще к конкретным персонажам. Ситуационно эта часть книги довольно проста, финал читается заранее, но эмоциональность и неподдельная доброта, присущая всем, даже самым жестоким книгам Сарамаго, играет свою роль и тут. Притом эмоциональность эта при всей своей глубине очень мягкая и аккуратная в отличие, например, от ряда авторов, которых принято обвинять в наигранной патетике и провокации читателя на жалость.

В общем, книгу я могу смело посоветовать только любителям творчества Сарамаго, которые уже прочитали многие его романы и знают, чего стоит ждать. Для первого же знакомства рискну посоветовать что-то другое, вот хотя бы «Слепоту», о которой упоминалось выше.

Вообще, я очень люблю Исигуро, точнее, всё, что я раньше у него читал. «Остаток дня» и особенно «Не отпускай меня» произвели на меня просто громадное впечатление. Но вот эта книга, пожалуй, чистой воды неудача этого талантливого писателя. Вроде бы присутствует и характерная для творчества Исигуро неторопливость, погружение во внутренний мир героя. И мотив человека, разрывающегося между двух культур, чужака для всех, потерявшего самоидентификацию, одновременно и сильная тема, и очень близкая самому Кадзуо. Уж ему-то, выросшему в Англии японцу, определённо есть что сказать. Но всё равно роман получился скомканным. противоречивым, вопиюще нелогичным. Читатель постепенно теряет и ощущение времени, и нить умозаключений героя, претендующего быть незаурядным детективом. Ближе к концу появляется ощущение, что происходящее — одна из тех пьес, которые разыгрывали Кристофер и Акира в Шанхае, настолько нелогичным становится сюжет. Это похоже именно что на бред находящегося на грани нервного срыва десятилетнего ребёнка. Концовка недоработана, тема сиротства, оторванности от родителей и родины, повисает в воздухе. В общем, категорически не советую начинать знакомство с книгами Исигуро именно с этого романа.

Что делает нас людьми? Процент органики в теле? Доля оригинального, немодифицированного генома? Душа? Вот, например, человек с кардиоводителем или механической рукой остаётся человеком, по крайней мере, покуда речь не идёт о представителях совсем уж ортодоксальных сект, которые не приемлют никакого вмешательства в сотворённое богом. Но вот клоны или генетически усовершенствованные существа, хоть и существуют пока только в смелых фантазиях учёных, успели уже породить немало споров.

Что делает нас человечеством? Все эти миллиарды людей, раздираемых конфликтами из-за веры, национальности, убеждений, что позволяет по-прежнему считать их одним целым? Не тогда ли случится раскол человечества, когда фраза «они не люди» будет брошена уже не в запале фанатизма, но взвешенно, обдуманно, как единственный оставшийся выход? Когда человечество расколется на виды, равно не похожие на оригинал и друг на друга, что позволит по-прежнему видеть некую общность, систему там, где есть лишь раскол?

Таково будущее по Стерлингу. Путь шейперов и путь механистов, стагнация и одичание землян, отказавшихся от выворачивающих живое наизнанку технологий. Триумф науки, открывающий, кажется, двери в золотой век. Но вокруг — склоки, интриги, грызня за власть. Уж не эта ли черта то немногое, что осталось в генетически спроектированных гениях и надменных киборгах от «основы»? И в довершение всему — испытание бессмертием, невыносимое, непосильное для человеческого разума. Человечество, оседлав эволюцию, как сёрфер волну, стремится к новой ступени сложности, к манящему идеалу трансчеловека. Но что останется в этих полубогах от нас с вами, где та лакмусовая бумажка, которая подтвердила бы аутентичность, восходящую к цивилизациям Междуречья цепь родственных уз? Какова дефиниция человека в мире, где сознание разобрали по косточкам, а любовь загнали в шприц для инъекций? Стерлинг выбирает любопытство, стремление к непознанному. Интересный ответ, хотя и не бесспорный этически.

При всём этом очень легко воспринимается мир, расклад сил в нём, бэкграунд технологий и группировок. Философия крепко повязана с действием, пронизывает его от первой до последней страницы. Линдсей, мессия Стерлинга, любопытен, но не вызывает эмоционального отклика, ходячая демонстрация идей автора и заветная мечта Макиавелли, авантюрист и политик без страха и упрёка. Оригинальные, а на момент написания и вовсе революционные построения мира будущего. Варварски много роялей в кустах, особенно для романа подобного уровня. Знаковый роман, хотя и не эпохальный. Советую почитать всем, интересующимся футурологией, это занимательное и нетребовательное к специальной подготовке читателя чтение, хотя и очень-очень интересное.

Книг о грядущем кризисе цивилизации написано предостаточно. Диапазон таких историй варьируется от высокотехнологичного киберпанка с корпорациями, наркотиками и транслюдьми до выжженных пустынь постапокалипсиса, по которым бродят немногие выжившие и многочисленные мутанты. Вариаций на эти темы было предостаточно, и различались они, конечно, разительно — на то и есть в мире гении, способные написать ошеломляюще лучше основной массы авторов. Но вот концептуально ничего нового не было уже давненько. Все новые модные штуки вроде киберпанка и новых странных уже и дошли до России, и распробованы и оценены отечественными читателями. Удивляться уже нечему. Так я думал раньше. А потом прочитал «Заводную».

Книга Бачигалупи — настоящий глоток свежего воздуха. Тут вам и манипуляции с геномом, и совершенно по-стимпанковски устроенные технологии, и нешуточная борьба за жизнь на обломках нашей с вами цивилизации, и всесильные корпорации. Ингридиенты более чем знакомы. Но вот то, что получается на выходе, продукт уникальный и доселе невиданный. Бачигалупи берёт всё самое интересное и увязывает воедино, так, что сами по себе мало сочетающиеся друг с другом реалии мира органично сочетаются и обогащают текст. Та картина мира, которую рисует автор, необычна, удивительна, насыщена яркими деталями. Наполовину опрокинутый в пучину анархии мир, сочетающий одновременно нехватку продуктов питания и технологии реконструирования генома, притягателен своей внешней противоречивостью. И лишь вникнув в предысторию описываемых событий, поняв, как катаклизм изменил ценности и идеалы человечества, как перекроил привычное нам информационное общество, экономику и политику, начинаешь понимать масштабы романа. Здесь же, к сожалению, кроется единственный, но весьма существенный недостаток: мир «Заводной» логичен и упорядочен, но вот возникнуть такая система могла бы едва ли. Всё же исчерпание мировых запасов нефти — процесс не моментальный. Не будет такого, чтобы всё было хорошо, а потом однажды утром мы проснулись — а нефти-то и нет. Мне думается, цивилизация, способная искусственно создать новые полноценные формы жизни, вплоть до нового вида разумных существ, в состоянии как-то решить подобную проблему, не скатываясь в глобальному коллапсу.

Сюжетно роман очень интересен, четыре сюжетные линии дополняют друг друга и в событийном, и в идейном плане. Подвизавшийся на ниве промышленного шпионажа биолог, разорившийся китаец-миллионер, офицер полиции и девушка-постчеловек, все они дают читателю картину мира едва ли не более исчерпывающую, чем многочисленные описания Таиланда будущего и других стран. В героях воплощаются основные мотивы романа: самоубийственная жажда власти, воля судьбы и кармы, дефиниция человечности. Особенно сильна «зелёная» линия, посвящённая гармонии с природой и границам, которые лучше не переступать, какими бы технологиями мы ни владели. Рассказанная нам история не закончена — мы так и не узнаем судьбу ряда персонажей, не увидим, сможет ли человечество найти выход из сложившейся ситуации. Не уверен, будут ли написаны продолжения, но книгу стоит читать даже и так. В этом романе есть и фантазия, и идея, и смысл. Пожалуй, один из лучших НФ-романов, что я прочитал за последнее время.

Я не так много читал Ирвинга, чтобы всерьёз делать какие-то выводы — это на самом деле всего второй его роман, что я прочитал, — но я просто не могу удержаться. «Мир глазами Гарпа» очень-очень-очень похож на «Отель Нью-Гэмпшир». Начать хотя бы с того, что лучшая вещь Гарпа, «Пансион Грильпарцер», это такой черновик-набросок к «Отелю». Да и вообще слишком уж похожи герои обоих романов, сюжетные повороты, не точь в точь, конечно, но оттенками. В сюжетах романов Гарпа прослеживаются, кажется, и отсылки к ранним романам Ирвинга — «Свободу медведям» и «Семейная жизь весом в 158 фунтов». Так что что бы там ни говорил Ирвинг устами Гарпа, чертовски трудно удержаться от вывода, что вот он сидит и пишет восхитительно прекрасную, отточенную эмоционально, но просебятину. Гарп вот тоже никак не мог избавиться от мотивов памяти в своих книгах, и это усугубляет параллель Ирвинг-Гарп ну просто до невероятия. Стилистически книги тоже похожи, тут вам и Вена, и медведи, и даже плавно эволюционирующая в Грустеца Подводная Жаба. Книги Ирвинга вообще у меня запоминаются какими-то отдельными образами-лоскутами да пронизывающим текст настроением. Вот что-что, а эмоции передать он умеет здорово. Где-то фоном здесь же содержится очень много серьёзных дум о судьбах и нужности феминизма, свободе личности и прочем значимом и серьёзном, но просто о людях вне контекста всего этого читать намного интереснее. Ирвинг пытается расрыть героя исподволь, реконструировав перед читателем его картину мира. И далеко не факт, что нам понравится то, что мы увидим теми самыми глазами Гарпа. Сбиваясь с фарса на трагедию, истерично и нервно Ирвинг лепит героев, выворачивает их перед нами наизнанку. А ведь Гарп далеко не святой. Что ещё забавно, несуразности и нелогичности в поведении героев общего впечатления даже не портят, а наоборот, сперва сходят за странности характера и тараканов в голове, а ближе к концу романа так и вообще как нельзя лучше укладываются в их, героев, восприятие мира.

О сюжете и вообще о каких-то фактах говорить здесь трудно. Отмечу только, что книжка хоть и тяжёлая и нервная, но всё же полегче «Отеля». Это отчасти и минус, потому как местами драйва всё же немного не хватает. Пишет Ирвинг и о сексе, и о насилии, не зацикливаясь на них, но и не обходя стороной. Роман задевает за живое, но вовсе не мерзок, как, скажем, некоторые вещи Паланика или Бёрджесса. Советую всё же читать эту книгу не первой у автора, как минимум «Отель» желательно, как мне кажется, прочитать прежде. Но и до «Мира» потом добраться нужно непременно. Хотя если проза Ирвинга придётся вам по вкусу, это выйдет само собой.

Просто прелесть что такое! Комедия положений, ирония, фарс, милейшие персонажи-трикстеры, лихо закрученный сюжет. Шарп высмеивает сложившиеся в нынешнем книгоиздании обычаи, когда успех среди читателей и даже критиков зависит не от достоинств романа, а от рекламы и имени автора. Автор даже даёт готовый рецепт бестселлера: секс, насилие, побольше сюжетных вывертов, немного сквернословия и непременно намёк на значительность и интеллектуальность. Занятно даже, что и сам «Дальний умысел» в принципе укладывается в такую схему. С другой стороны, Шарпу не близка и позиция пуристов, почитающих Литературой только признанных классиков и презрительно воротящих нос от всего прочего. Этим ребятам в романе тоже изрядно досталось. Пожалуй, в конечном счёте оказывается, что критерии литературности и гениальности каждый определяет для себя сам, и стало быть, критерии эти насквозь субъективны. Есть классики и лауреаты, есть авторы бестселлеров, оккупировавшие верхние строчки рейтингов продаж, но это всё так, к сведению. Нужно читать и самому решать, что шедевр, а что — макулатура. Вот в этом-то я и согласен с Шарпом на все сто. Не буду долго раздумывать о значительности и морали романа, а просто скажу, что мне он доставил немало приятных минут. Отличная книга!

Представьте себе очень крутой фантастический боевик голливудского размаха. Столкновение политических сил и альянсов, море крови и стрельбы, жуткая и непонятная угроза извне, громадные космические корабли, каждый из которых может превратить планету в пыль. Посреди этого — простой американский парень, который верит в высокие идеалы справедливости, разочаровавшийся в жизни честный коп с кризисом среднего возраста, добродушный верзила с армейским прошлым, отставной вояка, готовый идти по головам ради в общем-то верных и правильных целей. Представили? Тогда вы примерно знаете, чего ожидать.

При всём этом книжка соотносится именно что с фильмом высшей лиги, знаете, из тех, что принято считать классикой. Персонажи достойно выписаны, упомянутые выше шаблоны-роли уже к концу первой трети романа становятся вполне обоснованной жизненной позицией. Сюжет закручен изобретательно, без перегибов и роялей в кустах. Возможно, роману не помешало бы чуть отойти от парочки главных героев в лице Холдена с Миллером, но два напарника-героя — это такая старая и добрая традиция, что как-то даже не особенно режет глаз. Отрадно и то, что в следующих томах, судя по всему, размах происходящего будет только расти. Нужно ещё понимать, что это именно боевик в космических декорациях, с годным сюжетом и объёмными героями, но не более того. Это не слишком «жёсткая» НФ, и каких-то необычных идей в тексте не наблюдается, ни среди антуража человечества-в-космосе, ни среди идейной подложки. Есть подонки, есть хорошие парни — живые люди и ни разу не сахар, такараканы в голове у них ещё те. Будущее мира в руках простых людей. Не новая идея, но реализовано достойно.

В общем, для своей жанровой ниши книжка шикарна. Это действительно заметное событие, навскидку я даже не могу припомнить романов подобного уровня за последние лет 10, ибо «Алгебраист» Бэнкса куда сложнее и замороченнее и основан скорее не на характерах и сюжете, но именно на идейной подоплёке. Обязательно куплю и прочту продолжения.

Думаю, ни для кого не секрет, что эта книга — первый том цикла, задолго до выхода в бумаге снискавшего и известность, и немалое число поклонников. Многостраничные обсуждения на тематических форумах, множество рецензий и читателей. Учитывая ещё и то, что практически всё самое интересное в русскоязычном фэнтези сейчас действительно происходит на самиздате, я был, скажем так, заинтригован. И от книги ждал очень многого. Эти мои ожидания оправдались не вполне, а почему, сейчас расскажу подробнее.

Итак, мир книги, этакое условно-фэнтезийное средневековье, тяготеющее скорее к alternative history, чем к фэнтези как таковому. Оборотней, вампиров и колдунов мы в тексте не встретим, хотя о существовании оных мимоходом упоминается. Перед нами довольно атмосферный детектив, очень здорово завязанный на беготню и боевку, местами даже в ущерб собственно интеллектуальной части расследования. Это даже оправдано, потому как главный герой парень хоть и смышлённый, но очень ещё неопытный. Дело другое, что иногда Курт (именно так зовут нашего героя) допускает ошибки, заметные даже читателю. А ведь его несколько лет натаскивали и тренировали специально для таких вещей. Не спросить имена убитых, не заинтересоваться характером ран, даже не подумать о мотивах, пока всё и так не станет очевидно. Вроде бы сразу ясно, что мятеж и кровавая расправа над бароном получались сами собой, без всякого присутствия инквизитора, который, по-хорошему, мог бы именно что помешать этому, что Курт и сделал. А вот сделать разумное предположение, что он-то и является целью заговора, протагонист сумел едва ли не в тот же момент, когда толпа разъяренной черни бросилась на него, потрясая вилами.

С другой стороны, сидя в уютном кресле, очень легко ругать салагу-следователя, который остался один на один со всей этой мутью. Так что это простительно, тем более что сам по себе образ Курта очень хорош. Поначалу герой выглядит каким-то тускловатым, но с каждым новым фактом биографии, с каждым монологом героя мы начинаем понимать его и видеть в нём человека, а не книжного персонажа. Очень красиво устроена концовка, в которой Курт должен в очередной раз разобраться в себе и пережить мнимое поражение. В образе майстера Гессе подкупает именно череда противоречий, оставшаяся в прошлом метаморфоза отморозка из уличной банды в истово верующего пса господня, высокомерие и сострадание разом, сверхчеловеческое упорство и одновременно внутренняя слабость и доверчивость, которой никак не ждёшь от бывшего убийцы и нынешнего инквизитора. Славный юноша Курт — сплошная неопределённость, из него равно может выйти и подлинный святой, и Торквемада, огнём и мечом искореняющий всё сколько-нибудь человеческое. Увидеть будущее Курта любопытно, потому как это в потенциале личность такого масштаба, что эпизод «как его высокопреосвященство Курт Гессе расправился с ведьмаком Каспаром» в посмертное жизнеописание героя вполне может не войти, как не заслуживающий внимания. Курт горы может свернуть, но вот куда направит свою непреклонную волю, как раз сейчас и решится.

Сама собой напрашивается, кстати, параллель с ещё одним нашумевшим в узких кругах романом — «Слугой Божьим» польского фантаста Яцека Пекары. Книга Поповой воспринимается куда легче, её Курт — человек хоть и незаурядный, но нам понятный, чего не скажешь о Мордимере Маддердине. В «Ловце человеков» нет нарочитого бравирования жестокостью, здешнее средневековье аутентичнее и сложносочинённые метаморфозы этики не путают читателя. Но вот чего Поповой не мешало бы позаимствовать у коллеги по теме, так это динамики. Нет, я понимаю, что Курт не машина для убийства, да и нежити как-то не завезли. Ясно и то, что в центре замысла Надежды последовательная эволюция Курта и становление будущего великого инквизитора. Но при всём этом автор непозволительно много времени тратит на раскачку. Первая треть романа поразительно скучна, такого точно не ждёшь от потенциального бестселлера. Вот когда образ Курта раскроется наконец как следует, тогда-то читатель и оказывается вовлечён и накрепко связан текстом. Но многие до того момента банально не доберутся. Так что это хоть и несомненно сильная работа, но всё же не самое лучшее, что мне попадалось на просторах самиздата. Но продолжение я прочту непременно: там, как говорят, появятся наконец женские образы и всамделишнее колдовство. Как раз то, чего так не хватало немного застоявшемуся сюжету «Ловца».

Хочется очень долго и сильно ругаться. Чёртова уйма персонажей в романе присутствуют чисто номинально и непонятно, зачем вообще нужны. Поголовно все говорят цитатами из интересных Дэвису авторов, здоровенными такими кусками, притом на неродных для них языках. Нет, я всё понимаю, учёные люди, элита нации и прочее. Но зачем тут вообще сюжет, а? Под банальную историю о супружеской измене Дэвис подводит десятки надуманных отсылок к легендам о Короле Артуре, приплетает сюда неоконченную оперу Гофмана и самого писателя, берётся долго и нудно морализаторствовать на предмет духовной свободы, великодушия, зова искусства и прочей метафизики. По дороге последовательно забывают Холлиера, Ерко, Уолли Кроттеля, Пенни, вообще саму оперу, которая тут на самом деле только для красоты. Всё это благолепие очень хорошо смотрелось бы в контексте монографии или сборника эссе по философии искусства, но в рамках романа смотрится неуместно и чужеродно. Это ладно, это я ещё переживу, но тут Дэвис делает страшное — начинает учить нас, как жить. Здравая рациональная система этики с высоты авторского величия объявляется мещанской и «котомурровской», а вместо этого на уши несчастным читателям вешаются тонны высокохудожественной и написанной восхитительным языком лапши, которая от этого лапшой быть ни на минуту не перестаёт. Довольно высокую итоговую оценку оправдывает разве что красота отдельных сцен да юмор, который у Дэвиса неизменно хорош. Но вообще финалом трилогии я разочарован, тем более что де-факто развязка большинства сюжетных линий отсутствует.

Забегая немного вперёд и имея в виду ещё и третью часть трилогии, скажу, что это — самая интересная и цельная треть корнишского эпоса. Всё же на коротких временных отрезках, да ещё и при множестве персонажей Дэвис как-то сбивается, бросает сюжетные линии на полпути, оставляет за бортом толпы второстепенных персонажей. Выстраданные и вымечтанные богословские и искусствоведческие концепции автору явно милее, их хочется рассказать вот прямо здесь и сейчас, а сюжет и герои тут нужны постольку поскольку. Ещё после первой части я заметил для себя, что наилучшим образом таланты Дэвиса как рассказчика проявляются в жизнеописаниях героев — Марии и особенно Парлабейна. И поэтому как раз вот от этого тома, представляющего по большому счёту подробную биографию Фрэнсиса Корниша, я и ожидал самого интересного. И ожидания мои полностью сбылись.

Здесь Даркур, Мария, Артур и прочие оказываются отодвинуты в сторону, а в центре внимания — жизнь дядюшки Фрэнсиса, который на поверку оказался гораздо более интересной личностью, чем можно было предполагать по первой части. Талантливый художник и искусствовед, подделыватель картин и шпион, человек, в жизни которого причудливо смешались сразу несколько религий, ученик великого мастера, преданный возлюбленный, богач и эксцентрик. Словом, как раз такой персонаж, в историю которого все любимые мотивы Дэвиса укладываются как нельзя более уместо и аккуратно. Рассуждения о потусторонней силе и подлинном смысле живописи и творчества вообще здесь не переходят той опасной границы, за которой начинается бессмысленное нагромождение красивостей ради красивостей. Если попробовать подыскать подходящую метафору, то идейное наполнение первой части — что-то вроде плюща. Буйное, яркое, но стремительно и неотвратимо расползающееся в разные стороны. Ни смысла, ни развития, ни направления. Здесь же, во второй книге, история Корниша-старшего служит своеобразной основой, нитью, на которую нанизаны бусины-идеи. И всё сразу встаёт на свои места, находя подтверждение в реальном мире и реальной жизни.

Сама по себе история также хороша, сюжет закручен не очень стремительно, но гармонично и как нельзя лучше отражает эволюцию героя, развитие его личности. Получив материальное воплощение, символизм первой части лишь выиграл в ясности и красоте. Не сказал бы всё же, что книга действительно замечательна, но это нескучное и умное чтение, пусть и слегка наивное.

Дебютный роман Лоуренса Норфолка, по уровню вполне перекрывающий иной opus magnum. Собственно, после «В обличье вепря» я и не ждал увеселительной прогулки, но даже и так «Словарь» оказался для меня едва ли не непосильным, лишь бы только зацепиться. Хотя Лоуренс и играет здесь по правилам, оставляя ошарашенному читателю спасательный круг в виде авантюрно-приключенческой обёртки, читать Норфолка так сродни преступлению. Нужно вчитываться, вникать, отслеживать намёки и отсылки к классическому корпусу древнегреческих мифов, обложившись справочниками, выяснять, как именно мимолётное упоминание той или иной персоналии или события по-новому расставляет акценты и меняет оттенки смыслов. Пресловутый «Классический словарь античности» Джона Ламприера будет тут очень кстати, потому как Норфолк, не в пример себе же спустя девять лет, до невероятия расплывчат и иносказателен. Вот тебе, дорогой читатель, ворох упоминаний классических, восходящих ещё к «Метаморфозам» Овидия, сюжетов, а уж ты применяй их к тексту, как душе угодно. Кстати, вот этот сюжетный поворот — одна большая аллюзия на плавание аргонавтов. Или на осаду Трои, это смотря как посмотреть. И вот таких точек зрения, значимых отсылок, заполированных стилистическими вывертами до полной незаметности реминисценций и раскавыченных цитат в тексте невероятно много. Собственно, весь этот компендиум античной мифологии составляет отдельный слой текста, упрятанный далеко за тем, что сообщено прямо так, русским (или английским) по белому. Умница переводчик в послесловии подводит под это очень красивый механизм, объясняющий, зачем вообще Норфолку понадобилась именно эта смысловая подложка. Там и возрождающиеся раз за разом архетипы, и вторжение в логичный и упорядоченный мир рационального неких потусторонних, хтонических сущностей, и много чего ещё, что и не снилось нашим мудрецам. Нисколько не умаляя заслуг переводчика, отмечу, что я примерно 9/10 всего этого проглядел. И не уверен, что оно там действительно есть (хотя далеко не факт, что сам Лоуренс в этом уверен). Поэтому расскажу о романе так, как я его понял.

Для начала, пресловутая обёртка в виде очень английского авантюрно-юридического приключения. Не такого юридического приключения, какие сейчас стали популярны с лёгкой руки мистера Джона Гришэма, а знаете, как вот «Квинканкс» Чарльза Паллисера. Старинные завещания на пожелтевшей бумаге, записи и дневники, таящие зловещие секреты прошлого, всесильный враг, облечённый могуществом, которое способно дать лишь невероятное богатство, загадочный юрист, лучше всего — семейный, незнакомцы с железом в рукавах, что тенью следуют за бедным, но честным героем по тёмным и грязным улочкам Лондона-после-пожара, трагическая красавица со своими секретами в шкафу, тяжеловесные, уснащенные многочисленными отступлениями и оборотами предложения на добрый абзац каждое. Выражаясь романтически, предчувствие викторианства. Бедняга Джон ничего-то не знает (совсем как его куда более известный тёзка) и вместе с ним ничего не знает читатель, как в омут бросающийся в таинственные загадки прошлого. Или как в лабиринт, где, тяжело дыша, бродит Минотавр истины. Но это мы забегаем вперёд, пока никаких аллюзий, всё as is, по написанному. И в итоге, что ожидаемо, Норфолк всё-всё, что касается буквалистики, читателю объясняет, хоть и подразнив несчастного от души. Кто убил, чья внебрачная дочь, куда делись деньги и прочая и прочая. Нам всё рассказали, ура-ура! Не обошлось без мистики и чертовщины, но роль их в событийном наполнении понятна, хотя про Вокансона хотелось бы поподробнее. С другой стороны, тот же Паллисер проделал в своё время совершенно изумительнейшую штуку, без всяких модных интертекстов состряпав роман, в котором буквально ни черта не понятно ни с первого, ни со второго, ни вообще с какого бы то ни было прочтения. Норфолк хотя бы оставил сокрушённому текстом читателю утешение в виде миленькой, хотя и безбожно растянутой, экшн-обёртки. Хотя осилить 800+ страниц авантюрного романа, к тому же, тягомотного, без драк и любовных сцен, тоже достижение, заслуживающее оваций.

Дальше, как и ожидалось, идут стилистические игры, где Норфолк старательно расставляет значимые имена, прячет в тексте минимум три словаря помимо, собственно, ламприерова, и предлагает читателю всё это заметить и похлопать умнице-автору и собственной проницательности. Из туманных отсылок к античному эпосу составляются и ещё словари, но уже из области интерпретаций, прямым текстом о них ничего не говорится. Причём эти невинные игрушки хитрый Лоуренс впелетает в текст в тот самый момент, когда пресловутая обёрточная линия событий разворачивается наиболее быстро, с расчётом на то, что читатель отвлечётся и забудет на миг, что ничего не бывает просто так. Эти внешние красивости выглядят миленько, но подчас слегка раздражают. Например, для мрачной атмосферы древней легенды о Вепре такие бантики оказались бы фатальны, ибо заставляют отвлечься не только от обёртки, но и от изнанки текста. В «словаре» же нет единого лейтмотива, а есть лоскутное одеяло реминисценций, и в стыках Норфолк даёт волю трикстеру в себе.

И вот, собственно, мы подошли к мясу. Не рискуя подводить под роман некую глобальную схему и стыдливо игнорируя мотив города, памяти, лабиринтов и метаморфоз разума, прокомментирую немножко самые очевидные отсылки к мифологическим сюжетам, как я их (отсылки то есть) понял. Во-первых, гибель Актеона, которая вроде бы явственно символизирует смерть Шарля Ламприера, но, с другой стороны, сообщает нечто о Джоне. В первую очередь, то, что некие силы ведут с ним нечестную и жестокую игру. Тот комплекс ассоциаций, что выстроил Джон, оказывается разрушен навязанной Кастерлеем и прочими трактовкой. Афродита превращается в Артемиду или, если угодно, в Диану (метания Норфолка между греческой и римской традицией сами по себе достойны целой стены текста), а это уже совсем новое развитие сюжета, первое предвестие того, что дальше всё будет совсем не так, как ожидает герой. Примерно тот же смысл несут и эпизоды с Данаей и Ифигенией, где живая плоть классического мифа оказывается безжалостно перекроена Девяткой или Восьмёркой (значимость цифр по масштабам тоже вполне себе тема отдельной статьи, но переводчик спас нас и всё вкратце объяснил, слава ему). В этих отсылках к мифам прячется ещё одна отсылка, скажем так, второго рода, а именно, ассоциация с таинственным и кровавым искусством Вокансона, который точно так же изменяет живую плоть, замыкая непрерывность в дискретных цифровых состояниях (опять цифры!). Внешней элегантности «Метаморфоз» противостоит противоестественный, исковерканный миф, этакое евангелие от вивисектора. А потом вдруг понимаешь, что за той самой внешней элегантностью классики стоит воля жестоких богов, и начинаешь проводить аналогии между Кабаллой, объявившей себя незримыми властителями мира, и пантеоном тех самых богов. Ле Мара примеряет латы Ареса, Кастерлей и Председатель (пока просто председатель, ибо спойлеры зло) становятся Зевсом и Кроносом, главным образом, из-за темы отцовства, присущей обоим, и темы древности, сопутствующей второму. Вокансон у нас, ясное дело, Дедал, мастер лабиринтов и механизмов, ибо не к лицу ему благородное пламя Гефеста. Или стойте, этот вот вокансонов монолог про истину — он и вправду уводит нас к сюжету о вожделении Гефеста к Афине или это мне просто показалось? А может, они все, отрекшиеся от личности, сплавившиеся воедино, суть Минотавр неделимый, засевший в лабиринте катакомб под Лондоном? Или это сами катакомбы — Минотавр, не зря же Норфолк сравнивает их так настойчиво с древним Зверем? И опять Вокансон, новоявленный создатель богов, неучтённая переменная, выпадающая за рамки романа. И боги-автоматоны, которыми на поверку оказываются Восемь. Боги ли они после этого? Вот с Септимусом хотя бы понятно, он у нас Гермес и Икар в одном лице, наивный мудрец, чей миф тоже оказался вывернут наизнанку. Опалённый не Солнцем, но пламенем, ищущий не покоя, но отмщения, сверхсущество, персонификация всего, антагонистичного Кабалле, и одновременно манипулятор и вполне осознанный палач. Ангел на хрупких крыльях из тщеславия и воска. Путешествие Джона, которое Восемь видят походом аргонавта за руном, а сам Джон штурмом Трои. погоней за воплощённой любовью. Механистичный расчёт Вокансона или потерянные города, что живут в душе Ламприера? Или бунт против обоих сюжетов и мофопоэтики вообще, потому что мифы всегда кончаются плохо? Но тут уж меня опять заносит в глубину смыслов, лучше здесь же и остановиться.

В общем, роман закручен и наворочен до невероятия. Единственным его неоспоримым минусом является расчитанная безэмоциональность, на которую Норфолк идёт, как мне видится, совершенно осознанно. В «Вепре» эта отстранённость претерпевает апофеоз и становится голосом вечности, которым с нами говорит легенда. Здесь же читатель успевает в перерывах перевести дух и хоть и не понять (упаси боже, это невозможно), но нутром почувствовать ту самую дискретную механистическую расчитанность. И получается едкое послевкусие фокуса, но не чуда. Потому и не высшая оценка. Хотя это великий роман, без всякий «если».

Блестящий образчик интеллектуального шутовства, тонкий, провокационный, дерзкий. Коротенькая книга, построенная в форме диалога, в котором Нотомб руками обаяшки Претекстата Таха раздаёт оплеухи семейным ценностям, духовным скрепам и прочей унылой скукотище. Гипертрофированно мерзкий и гадкий, бесконечно циничный, с ловкостью заправского фокусника орудующий парадоксами и изысканными софизмами, мастер демагогии и магистр мастурбации. Претекстат Тах, нобелевский лауреат, лжец и идеальный тролль, на котором и держится весь роман. Не стоит, конечно, подходить к творящемуся на страницах безумию с точки зрения каких угодно этических и моральных постулатов. Как бы ни казалось на первый взгляд, это вовсе не апология мизантропии, но увлекательный интеллектуальный экзерсис, который Нотомб предлагает проделать читателю. Это прекрасный контркультурный роман, и притом без всякой внешней атрибутики вроде наркотиков, нетрадиционного секса и прочих «кислотных» штук. Умная, яркая и быстрочитающаяся книга — как раз то, что нужно в качестве нескучного чтения на ночь.

Ну, в принципе, все уже в курсе, что за парень этот Аберкромби и какие книги он пишет. Поэтому особенно распространяться об этом не буду, скажу только, что и здесь фирменного чёрного юмора, насилия, расчленёнки, сквернословия, секса и обаятельных мерзавцев завезли в избытке. Разве что уровень насилия по сравнению с основной трилогией достиг той критической отметки, за которой мрачность перерастает в гротеск. Но это совершенно очевидно соответствует плану Джо, ведь этот роман ориентирован скорее на героев, чем на некие глобальные события. И потому эпичность и атмосфера оказались немного отодвинуты на задний план броскими сюжетными ходами и искромётными диалогами. Но это-то всё детали, на самом деле книга весьма и весьма на уровне и несомненно придётся по вкусу всем фанатам Джо. А поговорить я хотел о другом.

Джо Аберкромби все почему-то называют ниспровергателем канонов и последователем Мартина. Дескать, этот парень вывернет наизнанку все фэнтезийные клише и пройдётся коваными сапогами по стереотипам и шаблонам. И вот с этим-то я фундаментально не согласен. Спору нет, книги Джо реалистичны, особенно когда дело доходит до описаний воины и сражений. Здесь действительно нет однозначно положительных героев, и под страхом смерти каждый из персонажей способен повести себя как последний подонок. Но в этом нет такой уж оригинальности, это вообще чуть ли не общее место для всего тёмного фэнтези. Да, Аберкромби пишет шикарно, сочно, диалоги и юмор великолепны. Но пресловутые клише, вот же они, крупным планом. Неубиваемые герои, окружённые бронёй авторской пристрастности. Рояли в кустах наподобие падающей статуи, которая придавит опасного противника в самый критический момент, или непобедимого союзника, который внезапно проявит себя и всех спасёт в последний момент. Даже драка Монцы с Ганмарком построена по стандартной схеме, где герой сперва получает по полной программе, но потом чудом берёт верх. Книги Джо безусловно шикарны, но я, хоть убей, не вижу ничего новаторского в его утрированной реалистичности.

Хороша ли книга? Конечно, бегом читать! Стоит ли поверить фанатам, величающим Джо крупнейшим «фэнтезистом» современности? Я бы поостерёгся, в конце концов, фанаты такие фанаты))

Довольно трудно мне почему-то составить однозначное и ясное мнение об этой книге. Вроде бы написано ладно и легко, но в то же время имеет место совершенно явная и неприкрытая спекуляция на тематике холокоста. Не нужно быть большим знатоком военной истории, чтобы заметить целую череду нестыковок и неточностей в книге Бойна. Конечно, нет ничего криминального в том, что автор переработал тему так, чтобы она соответствовала задумке произведения и его, автора, уровню. Но всё же есть ряд тем, где подобного делать крайне нежелательно, где нужно или соответствовать затронутым проблемам, или уж идти писать что-то другое. Даже Фоер, творчество которого я оцениваю очень высоко, не избежал обвинений в «кощунстве» и «коммерческом замысле». В случае же Бойна, как мне кажется, речь идёт даже не об обвинениях. но о совершенно очевидной характеристике. Извиняет автора только ненулевой, в общем-то, уровень текста, да то, что он не решился на такой «беспроигрышный» ход, как страдающие дети. Для расчитанной коммерческой книжки, какой мне видится роман Бойна, потрясающе честно, без излишней патетики и наигранности выведен образ Шмуэля. Всё же некие моральные границы в сознании Бойна существуют, что несколько извиняет стремление угнаться за длинным долларом. Поэтому я и не ставлю книге «троечку». Но вообще, ровным счётом ничего примечательного здесь нет, можете смело проходить мимо.

Ну, что тут можно сказать, книга по-настоящему долгожданная. Терри и Нил написали её так давно, что в те времена, пожалуй, оба они, а особенно Нил, были совсем не теми признанными мастерами, какими мы привыкли их знать и читать. И поэтому-то роману не очень сильно, но вполне явно вредит этот самый временной лаг. Потому что книжка, хоть и очень милая и славная, но всё же не тянет на шедевр и квинтэссенцию лучшего в творчестве обоих соавторов. Фирменный юмор Пратчетта на месте, мрачноватая готичноть Геймана тоже, сюжет развивается живо, хоть и слегка сумбурно. Азирафаэль и Кроули очень симпатичны, этого не отнять. Я почему-то ожидал, что авторы «поделят» главных героев между собой, но такого на самом деле не чувствуется. К сожалению, кроме парочки заглавных героев ничего особенно примечательного я так и не обнаружил. Центральная идея — аккуратно поданная банальность о том, что зло и добро равно присутствуют в природе людей, и лишь от выбора человека зависит его путь. Я не большой фанат Пратчетта, но книги Геймана очень люблю, и почти всё из прочитанного мне кажется сильнее этого соавторства. Хотя в качестве развлекательного нетребовательного чтения книжка очень хороша. Но всё же мне кажется, что ажиотаж вокруг выхода книги на русском был вызван скорее именами авторов, а не уровнем текста.

Одна сплошная виньетка, красивая, вычурная, но не особенно богатая на события или идеи. Дэвис очень мило вышучивает скептиков и философов вообще, иронично и живо рассказывает об особенностях университетской жизни и о странностях людей науки, краем захватывает и тему искусства, ради которой, если верить аннотации, всё и затевалось. Мелькнут на страницах книги и Рабле, и Парацельс, и Агриппа и даже Гермес Трисмегист. Но это всё так, антуража ради. Никакого мистического триллера и загадок древних рукописей не будет, как впрочем и каких-то неожиданных философских идей. Чуток доморощенного, но очень симпатичного богословия, вводный курс «скептицизм за пять минут», сакраментальное «always be yourself». Весь роман, от и до, Дэвис растекается мыслью по древу. Но чёрт побери, как он это делает! Кажется, старина Роб может говорить вообще о чём угодно, всё равно читателю будет интересно до дрожи в коленках. Именно в качестве рассказчика талант автора неоспорим, и особенно ярко это проявляется в биографиях героев. Это извиняет и слабенький сюжет, и повисшие в воздухе сюжетные линии, вообще всё. Мастерство рассказывать истории да персонажи, ценные не столько тем, что они что-то там делают и говорят, сколько характерами. Холлиер, Даркур, Мария, Артур и особенно Парлабейн, покоритель заоблачных вершин трагикомизма. Вот вроде бы и раздражал он меня всю дорогу, и поделом ему, но всё же жалко. Теряюсь в догадках, на чём вообще могут держаться остальные части без братца Джона. Так что продолжение прочту непременно, хоть и не могу сказать, что этот роман понравился полностью и безоговорочно.

Пришло мне, значит, в голову вроде бы подходящее и точное определение прозы Рушди в двух словах: «синдром изгнанника». Действительно, любой автор, даже самый талантливый, будет так или иначе проецировать собственный жизненный опыт на текст. Иногда это происходит сознательно, иногда нет. И Рушди, по-моему, абсолютно осознанно выстроил всю свою жизненную философию на идее отчуждённости. По крайней мере, так это мне видится из тех его книг, что я прочитал. А «Флорентийская чародейка» демонстрирует это наиболее ярко и выпукло, образ изгнанника здесь выведен на самый что ни на есть передний план. Но, как водится у по-настоящему талантливых авторов, дело этим не ограничивается. Никколо и Кара-Кёз лишь внешние и самые заметные проявления идеи, которая, подобно кругам по воде, расходится по всему роману.

Взять, например, тему путешествия. Странствие в поисках лучшей доли или оторванность от места, которому ты принадлежишь и которое сформировало самое тебя? Действительно ли человек мера всех вещей? Заметённые песком пустынь города древних стоят с незапамятных времён и увидят ещё крушение не одной цивилизации, хоть и покинуты давным-давно. Место не умирает без человека, но вот человек, оторванный от дома, что оставляет он позади? Уж не памятью ли, не частицами ли душ ушедших живы города, по улицам которых ныне пробегает разве что ветер? Неслучайно возникает в романе образ дворца памяти, целой жизни, пойманной в переплетение переходов и анфилад. А целый город, древний настолько, что обладает уже и личностью, и лицом, существующий не на зыбкой terra incignita разума, но в реальности, видевший рождение и смерть миллионов, не станет ли он циклопическим, невиданным хранилищем, в котором, как мотыльки в клетке, бьются о стены души его обитателей? Аргалья огнём и мечом проложил себе путь от Стамбула до Флоренции, чтобы умереть жалкой и нелепой смертью, но его история, память о нём, осталась жива, привязанная к Городу мириадами невидимых нитей. И вовсе не Акбар, но Город вырвал из мрака душу Кара-Кёз, превратил некогда живого человека в призрак памяти, ещё одну частичку дворца. Куда бы мы ни ушли, мы остаёмся, и мучительная тоска по родине суть фантомная боль по утраченной части себя.

Религия, ещё одна вещь, которую изгнанник оставляет позади. Если человек создал себе богов по образу и подобию своему, то не странно ли подчинять реальность выдумке? Почему бы не оставить позади измышления предков, не отбросить веру точно так же, как мы покидаем города? Это возможно — но только если человек и вправду мера всех вещей. В странных пространствах, где живёт проза Рушди, творение сильнее творца, мыслитель одержим мыслью, призраки живее живых. Художник уходит по ту сторону холста, овеществлённая память обретает волю, становится даже не големом, но полноценным и бесконечно чуждым разумом. То, что мы оставили или утратили, меняется, перестаёт быть нами в полном смысле. История Никколо скрывает жестокий финал, разорванная на две личности душа Акбара оборачивается в итоге против него. То, во что мы верим, уже не мы, хоть и создано из нашей же памяти. И даже любовь, высшая форма веры, не исключает этого предположения, свидетельством тому — смерть Аргальи, уравновесившая жизнь Кара-Кёз.

Любовь, вера, вообще всякая привязанность растворяет человека в себе, но вне их контекста личность неполноценна и нежизнеспособна. Даже скрытая принцесса, величайшая из изгнанников, в конечном счёте угасает и становится частью мифа, от которого убегала всю жизнь. Трудно сказать, чего в романе больше — выверенного, разноуровневого раскрытия этой одной идеи или безотчётной тоски автора по утраченному. Но помимо этого роман, честно говоря, довольно слаб. Там, где ожидаешь увидеть живой и яркий образ востока, натыкаешься на разноцветье отрывочных проблесков, укрывающих пустоту. Роман опирается на биографии Веспуччи и Макиавелли, падишаха Акбара и даже самого Рушди, но так и не может самостоятельно встать на ноги. По-прежнему не могу посоветовать книгу Салмана хоть кому-то, слишком уж он оригинален и необычен.

Я мог бы сказать, что этот роман гениален. Я мог бы написать о том, что читал его всю ночь напролёт, дрожащими руками перелистывая странички, и утро застало меня над эпилогом, где герои и сами встречают последнее своё утро в доме. Я нарисовал бы их всех — Слепого, Табаки, Македонского, Рыжего, Русалку, если бы только мог. Всё это уже сделали до меня. Но я всё равно не могу молчать.

Потому что это шедевр, грандиозное, многогранное, эпическое полотно, и сравнимые по масштабу вещи, что встретились мне за всю жизнь, можно перечесть на пальцах одной руки безвременно почившего старины Краба. Только Мариам и Дэн. Вселенная Гипериона и гаснущее солнце мира. Пойманное в безжалостное перекрестье прицела детство и Дом, который сам по себе целая вселенная. Бездны смыслов, разрисованные поверх написанного стены, что хранят летопись обитателей вернее изменчивой и ненадёжной памяти. Время и тончайший шёлк реальностей, кругами разбегающийся по воде мироздания. Изнанка Дома, куда легко попасть и откуда невозможно уйти. Жестокое зеркало правды, которое никогда не лжёт. Потому что правду о себе ты знаешь и сам. И именно поэтому так стараешься искать её где-то ещё: в чужих снах, в отражениях в чужих глазах, в шёпоте пересудов за спиной. Кто ты — оборотень, убийца, ангел, дракон, просто потерявший себя человек? Но здесь, в Доме, простых людей не бывает, он меняет обитателей, забирая часть их души, но и отдавая что-то взамен.

Это жуткое место, прекрасное, но смертоносное каждую секунду. По тёмным коридорам Перекрёстка бегут трое с ножами, преследуя истекающую кровью жертву. На болотах оборотень приходит к пещере певца, чтобы заплатить за музыку единственную подлинную цену — тёплую, живую кровь. Алая лужица растекается по паркету спортзала, а бедняга Курильщик в ужасе несётся в безопасную тишину палаты, наконец поняв, что всё происходит по-настоящему, здесь, сейчас и именно с ним. А где-то на другом круге памяти сходятся в последней битве армии Черепа и Мавра, и наточен уже нож, которым будет убит бог, и штукатурка стен предвкушает уже кровь, что скоро пропитает её насквозь. Кстати, та самая штукатурка, которую потом будет есть Слепой, свидетель без глаз, вожак без стаи, который увёл всех, но оставил за спиной единственного друга, который был для него почти целым миром. Самая длинная ночь и ночь сказок, рассказанные в темноте истории и жуткая потусторонность изнанки, где можно застрять, как муха в янтаре, и не вернуться назад. В сказках люди, проведшие ночь с эльфами, возвращались назад к могилам внуков. Дом — это сказка наоборот, где считанные мгновения того, что за неимением лучшего зовут реальностью, уравновешивают годы, проведённые в мороке наваждения. И ведь они сами хотят этого, радостно раскинув руки, бросаются в пропасть сна, пьют всякую гадость и травятся дымом. Но зато носят в сердце лес и знают, каково быть котом.

Персонажи, любой из которых способен вытащить средней руки роман. Слепой, ребёнок-мудрец, герой и чудовище, провидец, тот, кто был прозорливее других и ошибся сокрушительней других. Сфинкс, молчаливая, знающая все ответы сила, променявший дружбу и любовь на свет и подлинные истины, свободные от пугающих двусмысленностей дома. Утративший при этом главное и возвратившийся назад, чтобы отыскать на руинах часть себя. Табаки, аватара Дома, хранитель времени, бог, заигравшийся в ребёнка. Македонский, дракон в теле человека, ангел смерти с искалеченными, гниющими обломками вместо крыльев. Рыжий, легкомысленный бродяга с глазами Будды. Чёрный, оплот спокойствия и здравого смысла, отказавшийся когда-то от дружбы из ревности к тому, кто никогда не был и не стал бы своим, даже если и остался бы жив. Мучительно пытающийся исправить ошибки, переиграть прошлое с новыми актёрами и в новых декорациях. Лорд, словно сошедший со старинного портрета, безумный аристократ, и тоже, как и все в Доме, живущий в глубоком разладе с собой. Каждый из них — часть мозаики превыше и важнее того, что говориться прямым текстом. В переплетении их судеб ответы, которые даны, но не произнесены автором.

Детство. Дом как метафора детства или детство как метафора дома. Безотчётный ужас перед наружностью и страх взрослой жизни, без успокоительных иллюзий детства. Готовность сменять целую жизнь на череду повторений и чужой мир, который никогда не был твоим. Дом, как вторая кожа, сросся с героями, не оторвать. Разве что по живому, кровавыми язвами на руках отлучённого от своего храма Слепого. Кто-то уходит, кто-то остаётся, и не понять, кто где. Слепой ли падает в пучину безумия или Сфинкс отвергает бесценный дар? Подумать только, мир, в котором ты не смешён и не нелеп, место, где сны имеют силу чуда, где мечта творит чудеса и способна вызвать из небытия девушку, созданную специально для тебя, которая не рождалась и никогда не была человеком. Где всё можно переиграть и отмотать назад, где любой твой выбор неокончателен и порождает волну вероятностей, и твой двойник проживёт за тебя невыбранное. Можно уйти и остаться одновременно, можно вернуться и умереть вместо брата, можно попробовать полюбить настоящий мир, можно заблудиться в Лесу и не найти дороги назад. Мир эскапистов и трусов? Давайте, скажите это в лицо Слепому или Стервятнику. Скажите, что сами не боялись взрослеть.

Я мог бы говорить ещё очень долго. Сейчас ночь, но даже Самой Длинной Ночи Дома не хватит, чтобы рассказать, как же прекрасен этот роман. Невесомые, многослойные лессировки слов и образов, чтобы показать всего лишь время. Увидеть невидимое, ощутить себя в шкуре слепца. Воздушные замки из чувств и эмоций, сонм отсылок и аллюзий, взгляд в глаза бездны. Концентрированное, кристально чистое великолепие. Всего лишь переверните страницу.

Безлико-усредённая оценка совершенно не отражает, на самом деле, моего впечатления от романа. Есть в книге и великолепные, даже, пожалуй, граничащие с гениальностью находки, и есть моменты, вызвавшие у меня самое что ни на есть всамделишнее отторжение. Не претендуя, разумеется, на истину в последней инстанции, попробую разложить свои впечатления по полочкам.

Итак, первое, что бросается в глаза, — возведённая в абсолют аморфность персонажей. Фриш не просто не старается познакомить читателя с героями, он формирует самые их портреты прямо у нас на глазах, на живую нитку. Каждый герой — функция, нужная автору для изложения очередной своей идеи, и как только функция эта исчерпала свою полезность, Фриш вновь запускает конвейер трансформаций и вылепляет очередного персонажа, проращивая его, как зёрнышко, из ненужного уже предшественника. Постепенно понимаешь, что персонажей на самом деле — всего один, а то даже и вовсе никого, только Фриш и хор голосов в его голове, которым писатель придумал имена, привычки и биографии, впрочем, весьма условные и расплывчатые. Весь этот поток сознания идёт от первого лица, переходы, а точнее, даже перескоки от одной маски к другой происходят моментально, вышвыривая читателя на новую точку зрения и в новую систему этики. И это просто потрясающе. Прорвавшись через первые двадцать-тридцать страниц, разобравшись, что, собственно, такое происходит, начинаешь получать от чтения просто невероятное удовольствие. Что касается формы и языка, Фриш вне всяких сомнений гениален.

Следующий пришедшийся мне по душе момент — идея о человеке, который однажды решил притвориться слепцом. Свежая и необычная придумка, но постепенно первый восторг проходит, а на его месте возникает простая в сущности мысль: а что, собственно, Фриш хотел этим сказать? Просто симпатичная сюжетная виньеточка — явно не его калибр, так что должно быть что-то ещё. И вот как раз это что-то мне и не понравилось, притом настолько, что даже великолепная манера писать не смогла перевесить этого отрицательного впечатления. Фриш пишет роман об отношениях, и идеалом отношений выводит слепоту. Какое-то совершенно гипертрофированное безразличие, опять же аморфность, но уже в смысле явно негативном, согласие плыть по течению. Долго думал о письме Лили. Ну, где «я люблю тебя, но ещё люблю другого человека, это ничего, бывает». Вот не бывает, в реальном мире с реальными людьми, а не голосами в голове безумного гения, любовь на части не делится. Я ещё как-то могу понять людей, разделяющих любовь и физическое влечение (позиция хотя и гнусная, но имеющая всё же некую логическую непротиворечивость), но вот с Фришем согласиться не могу совсем. То ли это во мне говорит юношеский максимализм, и я просто жизни не видел, чёрт его знает. Но вот здесь и сейчас я расцениваю это как пошлость, причём пошлость самого скверного сорта, завёрнутая в умную, глубокую, красивую обёртку. А поставить такой книге высокую оценку я не могу, хотя и признаю талант и мастерство автора.

Сплошная доброта и милота. Полное ощущение того, что вот ты сидишь на кухне, угревшись у батареи и напившись чаю, а добрый дядюшка рассказывает тебе байки за жизнь. Удивительно душевная, хотя и не хватающая звёзд с неба книжка. Как фантаст, Шефнер, конечно, вторичен, но вот когда дело доходит до бытописательства и простой жизни простых советских людей, всё становится куда как симпатичнее. Светлое коммунистическое будущее выглядит каким-то совершенно наивным и утопичным, а вот сюжетная ветка в веке двадцатом выше всяких похвал. Главный герой, чудаковатый поэт Пашка Белобрысов, парень довольно обаятельный, да и стихи у него хороши. Иногда смешные, иногда грустные, забавные двустишия всегда к месту и неизменно вызывают улыбку. Пожалуй, я посоветовал бы эту книгу в первую очередь подросткам, в основном из-за бесхитростного, но очень правильного идеологического посыла про дружбу и альтруизм. Но и читатели постарше, несомненно, проведут с этой книгой немало приятных минут.

Мьевиль чертовски крут. Собственно, я это знал всегда, а здесь просто в очередной раз в этом убедился. Перенеся место действия из вымышленных городов Бас-Лага в реальный Лондон, Чайна сохранил всё тот же безумный полёт фантазии и полное пренебрежение к каким-либо рамкам и правилам. Мьевиль изящно пародирует мрачный лавкрафтовский легендариум — и ничуть не проигрывает мэтру в настроении и атмосфере, устраивает круто замешанную на религии борьбу апокалиптических культов — и умудряется сделать это ничуть не похоже на книги Геймана, но не менее мрачно и захватывающе. Сны Билли и откровения кракенистов, мастера складывания и монстропасы, чудовище из опавших листьев и айпод-талисман, ангелы-мнемофилаксы и летящая на крыльях бумажных самолётиков душа Гризамента. О боги, что курит этот парень?! А финал-то, финал, лихо закрученный, многослойный, где одна загадка скрывается в другой! После финальной сцены в музее я долго не решался перейти наконец к эпилогу и дочитать книгу до конца. Боялся спугнуть то самое чувство, когда удаётся соприкоснуться с чистой, дистиллированной шикарностью. Роман даже не портит навязчивое стремление Мьевиля везде, где только можно, вставлять проникновенные монологи о классовой борьбе и мире победившего социализма. В конце концов, он заслужил, пускай делает, что хочет. Я раньше думал, что после жрецов Теке Вогу меня ничем не удивить, но Чайна опять прыгнул выше головы. Огромнейший талант плюс, несомненно, хорошая генетика. Всё же назвать ребёнка Китаем — тоже уметь надо))

Авторский сборник, и, пожалуй, что даже не рассказов, а этаких зарисовок-этюдов из жизни и про жизнь. Очень приятно и ненавязчиво написано, хороший слог, истории глотаются одна за другой. Немного фантастического, но в общем к месту и в тему. Не так, чтобы узнавание в героях себя и раскрытие вселенских тайн бытия, но психолог из Керета всё же неплохой. Иногда слегка грустно, но ни разу не трогательно, местами вполне здоровый цинизм, но без бравирования и показухи. Из странностей какой-то непонятный заскок на сексе. Чуть ли не во всех историях герои «трахаются», думают про «фак» и мечтают кому-нибудь «засадить». Словоупотребление, кстати, умиляет. Интересно, это у автора так, или переводчик решил не мучиться с подбором разных жаргонных фразочек про это самое? Периодически попадаются маты, что изрядно режет глаз. Я не ханжа, но все эти ВНЕЗАПНО выскакивающие в тексте йухи напоминают какое-то совершенно пубератно-школьное позерство. Дескать, смотрите, я вона как могу. В общем, штука, конечно, проходная и вряд ли вспомнится хоть когда-нибудь во второй раз, но почитать было забавно.

Внезапно очень стоящее городское фэнтези, старательно притворяющееся умильным young adult'ом. На самом деле, книжка довольно далека от этого последнего, хотя на первый взгляд вроде и ангелы, и любовь до гроба, и героиня-подросток. Но это первое, обманчивое впечатление ломается очень быстро. Тейлор потрясающе точна в деталях — абсолютно всё, от описания реалий вымышленного мира до мотиваций героев, выглядит продуманным, завершённым логически и играющим на общее восприятие истории. Так, те же ангелы предстают перед нами не размыто-стереотипным клише, которое читатель встречал уже десятки раз, но вполне убедительной расой фантастических существ со своей историей, моралью, традициями. Поступки героев, хоть и основаны в первую очередь на эмоциях, всё же довольно внятно объяснены и в общем укладываются в мои представления о разумности. Причём чем больше мы узнаём о предшествующих событиях, тем яснее становятся мотивы героев. По крайней мере, Тейлор предприняла очень достойную попытку заменить чуть ли не центральное жанровое клише — «любовь до гроба и с первого взгляда» — чем-то более правдоподобным. Ну вот, я вкратце рассказал, почему этот роман не вполне YA, так что самое время перейти собственно к настоящим достоинствам книги, а точнее, к тому, на чём Тейлор выстроила сюжет за неимением скучных любовных многоугольников.

Во-первых, книга потрясающе визуальна. Очень многое здесь держится на броских, запоминающихся образах, которые шикарно воплощены в тексте. Ночная Прага, куклы-марионетки, химеры, город-в-клетке, горящие крылья Акивы, Тьяго в белоснежном плаще и маске из волчьей головы, выстроенная на боли система магии, набитая вырванными зубами каморка Бримстоуна, сам Бримстоун, чем-то неуловимо напоминающий дель торовских чудовищ из «Лабиринта Фавна», альбомы Кэроу. Очень помог бы роману набор иллюстраций, стилизованных, скажем, под рисунки героини. Но даже и так Тейлор хватает таланта оживить свои придумки и заставить нас, читателей, поверить в них.

Во-вторых, удивительно тщательно продуман сюжет. Все детальки абсолютно к месту, ничего лишнего, расстановка сил и предыстория очерчены замечательно чётко. И экскурсы в историю выдуманного Тейлор мира, хоть и довольно объёмистые, ничуть не отвлекают. Красиво до дрожи в коленях, а главное — необычайно важно для понимания основных событий. Видна осторожная попытка расставить фигуры по-взрослому, без чёрно-белого и простых истин, что не может не радовать.

В-третьих, очень славные второстепенные персонажи: Падший Ангел, Зузана, Бримстоун. Особенно последний, хочется верить, что в расход его пустили понарошку и нам ещё покажут. В конце концов, в мире Тейлор смерть не то чтобы конец всего. Ещё мне интересен Каз, но главным образом как некое испытание таланта автора. В принципе, сюжетную свою функцию этот персонаж отыграл, но, коль скоро у нас тут серьёзное, с претензией на глубину фэнтези, проходных персонажей быть не должно.

Есть, конечно, и не очень удачные, на мой взгляд, моменты. Вот, например, даже несмотря на явный и сознательный отход от упрощённо-экстремализированных эмоциональных схем есть в поведении почти всех ключевых героев некая болезненная фиксация на физической красоте. Что, кстати, очень странно, учитывая ещё и тот факт, что идея о красоте внутренней, душевной является чуть ли не сюжетообразующей. Как-то не вполне верится, что любовь к внешне идеальному божественно прекрасному существу продиктована сугубо рассудочными мотивами. Но это я, по большому счёту, придираюсь, в общем-то роман этот чертовски хорош и мною всячески рекомендуем — и любителям YA, и ценителям городского фэнтези, особенно с ощутимым налётом готической эстетики.

В общем, не так плохо, как может показаться, если судить по рецензиям. Это, конечно, далеко не тот монументальный стимпанковый эпик, который я внутренне надеялся найти под вполне себе подходящей атмосферной обложкой, и даже не идеальный приключенческий роман в стим-антураже, какой вышел из под пера горячо мной любимого Скотта Вестерфельда. Но всё же история довольно милая, опрятная, со множеством вкусностей и разнообразностей, к тому же хорошенько уложенных в рамки одного романа.

Мир у Прист получился и вправду пёстрый. Дирижабли и воздушные пираты, зомби в антураже мёртвого города, прячущиеся по подвалам выжившие, альтернативная история войны Севера и Юга, безумный доктор-механик. Особенно порадовали меня совершенно безбашенные и очень «арканумские» названия всяких убойных железок. Взять, например, «оглушающую пушку доктора Миннерихта». Декорации вообще удались очень здорово, при всём разнообразии картина неизменно остаётся цельной, хотя и сугубо ненаучной. Хуже дела обстоят с развитием сюжета. Прист постаралась максимально разнообразить довольно прямолинейный центральный квест, добавить всяческих экскурсий по городу и сторонних сюжетных веток, но вышло не слишком здорово. Ещё одна очевидная проблема — мотивации почти всех второстепенных персонажей. Они получились какими-то статичными, больше напоминающими NPC из компьютерных игр. То, как героиня обрастает сторонниками, очень здорово напоминает набор партии в рпг-игре. Пара реплик, и всё — совершенно незнакомые люди готовы идти ради Брайар хоть под пули, хоть в толпу зомбей. И это притом, что вдохновенным лидером-харизматиком героиня ну никак не выглядит. Но, нужно отдать Прист должное, сама Брайар и Зик выписаны заметно лучше.

По итогам выходит вот что: роман получился далеко не шедевральным, но разок почитать вполне можно. На мой вкус, примерно аналогичные по жанру и задумке книги Вестерфельда и Ходдера обходят «Костотряс» без особых проблем, но разрыв всё же не настолько велик, чтобы отнести роман Прист к числу провальных.

По сравнению с первой частью стало намного больше психологизма и драмы и, как следствие, ощутимо меньше хоррора. Янси плавно смещает акценты на прошлое доктора, его отношения с другом, возлюбленной, наставником, Уиллом Генри. И, чтобы наиболее отчетливо передать весь ужас ситуации, Рику приходится сделать непростительную для любого автора страшилок вещь — разорвать магистральную сюжетную ветку пополам, пренебречь нагнетанием ужаса в пользу гладкости и убедительности повествования. Воспоминания и факты из прошлого должны идти в правильном порядке и в уместные моменты, скелеты в шкафу, в отличие от кровожадных монстров, не выскакивают внезапно.

А самое интересно — Янси абсолютно сознательно пишет именно психологическую драму, противопоставляя неведомому ужасу вполне понятные читателю эмоциональные метания героев. Есть даже разумное объяснение всем таинственным двусмысленностям, основанное не на сверхестественной чертовщине, но на типично человеческих страстях. Очевидно, жанр романа подталкивает читателя поверить скорее в историю вендиго. Но задумка, как мне кажется, именно в том, что обычные человеческие чувства вроде ненависти и любви могут принести столько зла, что не снилось ни одному из описанных в цикле чудовищ. Это всё прекрасно задумано и филигранно исполнено, но признаюсь честно: мне слегка не хватает жутковатой атмосферы первой книги. Вроде бы жестокости достаточно и здесь, но нет того ощущения давящего замкнутого пространства, когда остаёшься один на один с кровожадной нерассуждающей одержимой убийством мерзостью. Антропофаги были шикарны, а Чанлер даже в самые беспросветные моменты остаётся слишком человечным. Иногда действительно хочется поверить, что это обычный человек, которого немыслимые эмоциональные и физические страдания завели за грань безумия. Чего стоит хотя бы его предсмертный диалог с собой, свидетелем которого невольно становится Уилл Генри. В этой сцене Чанлер абсолютно всем — позой, жестами, ритмикой фраз, манерой говорить — напоминает другого персонажа, окончательно потерявшего себя и замещённого жестокой и мстительной тварью. Речь идёт, конечно, о Горлуме, очень трудно не заметить столь подчеркиваемого автором сравнения. И, конечно, Чанлер важен не столько сам по себе, сколько влиянием, что оказал в прошлом на доктора. Оставив тех же центральных персонажей, Янси сосредотачивается на том, чтобы сделать их человечнее, уйти от понятных «хоррорных» функций: охотника на чудовищ и его ученика. Получилось весьма недурно, но в процессе некая вполне ощутимая часть очарования первой книги оказалась утрачена. Но я непременно продолжу чтение цикла, так или иначе, романы Янси остаются заметным событием на «сцене» переведённого на русский язык свежего хоррора.

Хорошая книга, но больше вопреки, а не благодаря стараниям автора. Стокетт сделала всё от неё зависящее, чтобы поставить потенциального критика на позицию бездушного бессердечного животного. Негры страдают, женщины угнетены, детям не уделяется достаточно внимания, политики продажны, стервы коварны. Скажете слово против — и получите ярлык расиста, или чайлдфри, или ещё что-нибудь в том же духе. Многих, кстати, это как раз и провоцирует поставить поменьше и поругать посильнее. Я вот тоже терпеть не могу, когда меня вот так явно и неприкрыто провоцируют на жалость. Для полного комплекта Стокетт не хватает разве что персонажа-гомосексуалиста да пережившего Холокост еврея. Это не значит, что обо всех этих ужасах нужно забыть и никогда не писать. Но для этого нужно не просто мастерство — гений. Иначе не автор будет расрывать тему, а тема укрывать автора — от вполне обоснованной критики. Скажу честно, по-моему, Кэтрин явно не тянет такую тему. Но в романе есть ещё кое-что, тихое, не кричащее о себе во весь голос, не сразу бросающееся в глаза. Неизмеримо трогательное, но не потому, что некие абстрактные или даже совершенно конкретные негры страдают и далее по списку. Были моменты, когда мне приходилось оторваться от книги и перевести дух. Рыдать я не рыдал, но что-то внутри меня роману задеть удавалось. Когда Эйбилин вспоминает о сыне, когда Скитер прощается с умирающей матерью. Тема смерти, утраты любимого человека тем и хороша в романе, что не выпячена, не выставлена напоказ, не загоняет читателя в клетку сострадания. Очень красиво драматичность, и подлинная, и мнимая, оттеняется шутливыми, юмористическими моментами. Например, когда Селия избивает кочергой эксгибициониста, или когда на вечеринке на неё таращатся все собравшиеся мужчины. Где-то там, кажется, подразумевался подтекст про жестокий мир мужчин, где женщина не более чем красивая кукла. Это, конечно, очень остросоциально, но я предпочёл просто тихонько посмеяться шуткам. Селия вообще очень интересный персонаж, равно как и Стюарт. Мне было интересно, возьмётся ли за ум первая и прекратит ли второй вести себя как тряпка. Но в линии Селии так и не случилось окончательного финала, а Стюарт, поджав хвост, умотал на свои буровые вышки. Опять же, тут можно усмотреть очень много вопросов из разряда гендерной социологии, но читать просто об отношениях парня и девушки мне было приятнее. Шикарно, опять же, смотрится противопоставление точек зрения. Вот персонаж глазами девушки из общества, а вот он же глазами домашней прислуги. Это можно привязать к теме двуличия и расовой нетерпимости, а можно рассматривать просто как интересный трюк из разряда психологии — как социальное положение влияет на восприятие одних и тех же вещей и отношение к одним и тем же вещам. Ещё мне понравилась идея с дочерью Константайн, хотя бы тем, что она невольно деконструирует всю схему про расизм, сводя её к простой разнице происхождений. Получается, что расизм в общем-то изощрённый вид ксенофобии, и, например, красотка Селия, одна из тех самых белых леди, находится примерно на тех же позициях, что и Эйбилин с Минни. Чужак всегда чужак, вне зависимости от того, чем он отличается — цветом кожи, происхождением, манерами, осознанной девиантностью применительно к принятым среди «своих» нормам поведения. И степень насилия, которое будет учинено над чужаком, зависит только от того, что он может противопоставить в ответ. Если вы жена состоятельного и уважаемого в обществе человека, вас могут травить и подвергать насмешкам на вечеринках. А если вы чернокожая женщина-прислуга — можете сесть в тюрьму ни за что, и никто вам не поможет. Проблема с неграми лишь в том, что они изначально были слишком уж беззащитны и слишком уж выделялись, критерий их «инаковости» даже и формулировать было не нужно. Чем более очевиден «чужак», тем больше людей поступятся соображениями морали и примкнут к «своим». Не негры черны, а души у некоторых. Мир не делится на чёрное и белое, и люди тоже. Вот только исторически сложилось как-то так, что цивилизацию бросает из крайности в крайность: либо «животные и недочеловеки», либо «толерантность и мультикультурализм». И, пока господствует одна из максим, любой здравомыслящий человек, который осмелится возразить, автоматически будет считаться чудовищем. В описанные в книге годы сенатор Уитворт, осмелься лишь он сказать во всеуслышание, что думает, моментально угодил бы в стан социалистов, леваков и черт знает, кого ещё. Стал бы чужаком с позорной табличкой на шее. Сейчас — не лучше, и любое мнение из разряда, «а может, вышлем распоясавшихся инородцев назад?» проходит по ведомсту расизма, а то и нацизма. А золотая середина, где мерой всего были люди, а не нации, окончательно потерялась. Стокетт очень хорошо видела важность этого вот подхода на уровне отдельных личностей, но эта глубокая идея как-то затерялась на фоне другой, клишированной проблематики. Но от того она никуда не делась, поэтому-то я и поставлю книге 8 баллов из 10 — за это и ещё за ряд упомянутых выше находок.

Очень милая книжка в жанре young adult, в которой хотя и не очень много оригинальных идей, но и штампов тоже почти нет, а те, что есть, очень забавно обыграны. Несмотря на свою внешнюю несерьёзность и местами даже пародийность, история выглядит удивительно правильной. Хокинс написала именно что нормальную, годную историю про магию-любовь-дружбу без всех этих модных наворотов в виде любовных многоугольников, красавчиков-вампиров, санта-барбары и брендовых шмоток. Тотал вин, ящитаю. А теперь вкратце pros & cons, подробностей и развёрнутости для.

Вот, к примеру, главная героиня по имени Софи. Она адекватна! Ну, насколько вообще может быть адекватной девочка-подросток, но это уже детали. Найти среди обрушившейся на читателей лавины кидалта книжку, где героиня не застряла бы по интеллектуальному развитию где-то между пепельницей и маринованным огурцом, кроме шуток, реальное такое достижение. Героиня при желании способна сесть и хорошенько подумать, что особенно забавно смотрится на контрасте со стереотипным развитием сюжета. Когда в середине уныло-ванильной банальности в стиле «какой же он красавчик, как я его хочу прямо сейчас» всплывает нечто вроде «стоп, а не послать ли его лесом, в конце-концов, на этом козле свет клином не сошёлся», становится где-то даже забавно. Это, конечно, не жестокий стёб над канонами жанра, но в принципе сгодится. Да и в финале, где героям традиционно полагается просечь коварные планы сил зла, «озарение» не выглядит совсем уж смешным. Какая-никакая, а интрига-таки присутствует.

Второстепенные персонажи вот как-то не очень, с другой стороны. Есть парочка интересных личностей, но они как-то не очень уместились в коротенькое повествование. Учитывая ещё то, что в общем-то Хокинс не старается упирать на динамику, можно было добавить какого-нибудь мимимишного slice of life'а, боя подушками и няшных вампирок. Душа же просит, ну. Тема сексуального красавчика тоже не раскрыта — Арчер, которому приходится отыгрывать эту роль, явно бледноват. Не хватает «загадочности и шарма»(с), маячаший на периферии душка-лесничий как-то более того. Зато картонное нечто, изображающее антагонистку/красотку/подружку-героя/стерву-в-брендовых-шмотках Хокинс реально убила, уиии! Быстро, решительно, наглухо. Если бы тут было навязшее клише в стиле «стерва тоже человек» и «подруги навек», я бы лёг и умер. Есть гомосексуальные персонажи, куда же без них. Но вообще, это клише мне всегда как-то импонировало, больше косплееров-лесбиянок! Ещё есть всамделишний Лорд Байрон, но тема опять же нераскрыта. Зато нет судорожных метаний типа «Эдвард или Джейкоб». Если бы Арчер был как-то поинтереснее, я бы даже порадовался, что авторша не впаяла ему назойливого конкурента. Ещё очень здорово, что Хокинс вовремя спохватилась и выпилила из сюжета всю эту муть про изгнанных с небес ангелов. Это ж шаблонище похлеще вампирьей любви.

По итогам, не идеальный образец жанра, который я давно и безуспешно ищу, и даже не ровня книжкам Райчел Мид, которая пока уверенно держит первенство среди прочитанного мной в направлении, но таки очень неплохо. Персонажи и развитие сюжета логичны, герои не тупят совсем уж непроходимо, присутствуют кровища, трупы и почти что эротическая сцена. Героиня адекватна, вампирка мила, друид загадочен, про ангелов вроде замяли. Можно будет почитать продолжение. Но вообще не советую, в этом нашем кидалте слишком «своя атмосфера», можно и не проникнуться.

Очень неровный сборник, хотя все рассказы, кроме двух, укладываются в пятилетний интервал. Некоторые вещи скорее чудные, чем чудесные, особенно в самом начале. Свойственная творчеству Рэя поэтика, таящееся в мелочах волшебство никуда не девается, и тем более странное чувство возникает при чтении. Как будто встречаешь неприятного и пугающего незнакомца, но с глазами близкого и родного человека. Или как будто не хватает чего-то внутри, что вдохнуло бы жизнь в аккуратные чёрные строчки, ветра, что подхватил бы воздушного змея и повлёк вверх, к небесам. Вроде бы и тематика знакомая и такая родная, привычная по многим другим книгам мастера. Симбиоз смерти и жизни, увядание и новое рождение, вера вопреки обстоятельствам, жестокость судьбы. Но, как бы больно мне ни было это говорить, чего-то не хватает. И тем ценнее по-настоящему уникальные, гениальные вещи, которых в этом сборнике для меня три. «Электрическое тело пою!» я прочитал ещё ребёнком, в старой затрёпанной книжке фантастики, которую родители когда-то выменяли на макулатуру. С тех пор я очень редко перечитываю этот рассказ, слишком уж он настоящий, слишком проникает в душу. Это один из лучших рассказов Рэя и одна из самых трогательных его вещей. А вот «Друг Николаса Никльби — мой друг», наоборот, славная и светлая вещь, примыкающая к «летнему» гринтаунскому циклу. Такой рассказ приятно перечесть в любое время года и в любом настроении. Проза Брэдбери моментально подхватывает читателя и увлекает прочь, навстречу миру детства и мечты. Этот рассказ не грустный и не ранит вас, когда вы не будете ждать подвоха. Ну и, конечно, «Марсианский затерянный город», ещё один кусочек грандиозного витража «Хроник», аппелирующий скорее не к чувствам, но к рассудку. Это рассказ о выборе и о том, что делает нас людьми. Здесь вновь появляется ещё один лейтмотив творчества Брэдбери — ничто не даётся даром. В погоне за мечтой человек способен изменить мир и вырваться из скорлупы собственных предрассудков и заблуждений. Но коварные дары заброшенного города как оковы, они лишают своих жертв смысла идти вперёд, оставляя наедине с прошлым, стагнацией, окостенением.

Эти три рассказа подлинно великолепны, ради любого из них стоило бы прочесть целый сборник, любой из них — вещь, которой по праву мог гордиться какой угодно писатель, работа истинного гения. Поэтому-то я и не могу оценивать этот сборник беспристрастно. Так что советовать могу только лишь настоящим фанатам Рэя, привыкшим к поэтике его книг.

А вот здесь, пожалуй, Марк слегка переборщил с добротой и благостью. Образы героев похожи скорее на стереотипные роли в голливудской мелодраме: одинокая девушка, любящий отец-одиночка, милый растяпа. Сюжет тоже вполне характерен для жанра: кризис личности, встречи и испытания, любовь, которая помогает преодолеть трудности. Книга понравилась мне ощутимо меньше «Похитителя теней» и зацепила главным образом тем, что по-английски очень ёмко называется slice of life. Талант Леви вообще очень здорово проявляется в описаниях быта, милых шутках, создании непринуждённой и тёплой домашней атмосферы. Попытки жы сыграть в драма-драму выглядят какими-то плюшевыми и утрированными. Я искренне смеялся над похождениями Матиаса и Адриана, но вот ветки Ивонны и Софи, где читателю полагалось бы расчувствоваться и пожалеть героинь, у меня вызывали разве что недоумение. Как-то оно не всерьёз и не по-настоящему. То есть неспособность сказать о своих чувствах, боязнь показаться смешным, страх быть отвергнутым — это верно, да. Но вот переспать от безысходности с каким-то левым мужиком как-то выбивается из моих представлений о страдающей одинокой любви. Not so cute at all. Я понимаю, что как раз это-то и есть правда и пресловутый риаллайф. Но Леви мне интересен именно своей мимимишной пасторальностью и добротой, так что пусть соответствует. И развитие сюжета дальше как будто ничего не произошло. Как если бы в мультике одна поняша убила другую и скушала. Чёрт, я разочарован. Но вообще книга скорее хороша, хотя придраться есть к чему. Тема гомосексуальности не раскрыта вот например, хотя именно такой финал напрашивался. Было бы шикарно, как по-мне. Так что советую с большой осторожностью и только любителям мелодраматики.

Превосходная вещь, достоинства которой не ограничиваются одним лишь оформлением. То есть проиллюстрирована книга, разумеется, превосходно, и художник заслужил свою порцию аплодисментов, но «Голос монстра» ни в коем случае нельзя назвать просто книжкой с картинками. Это великолепный роман, мрачный, тревожный, пропитанный безысходностью и страхом. Созданная с помощью таланта художника аура отчаяния перекликается с сюжетными сценами, где Несс мастерством своего таланта вызывает к жизни Керуна, тисового монстра. Существо, древнее как сам мир. Когда-то его назвали бы богом, но теперь люди не верят ни богам, ни в богов. Лишь немногие способны услышать там, во тьме за окном, голос монстра и позвать в ответ. И лишь избранным, малой горстке из числа услышавших, суждено понять самое главное. Керун, как его ни назови, на самом деле никакой не монстр, даром что всячески старается казаться жутким. Подлинное чудовище не извне, а внутри, его голос — в нашей голове, и именно он шепчет ночами, когда мы видим кошмарные сны. Задуманная Доуд и воплощённая в жизнь Нессом история высвечивает эту истину ярко и правдиво, словно луч маяка. История героя книги, мальчика по имени Конор — одно сплошное противоречие. Желание не отпускать любимого человека и стремление окончить, наконец, его предсмертные страдания. Наши любимые должны жить — потому что жизнь прекрасна, или нам просто страшно остаться одинокими? Или лучше отпустить, позволить упасть — потому ли, что смерть неизбежна и последний луч надежды уже давно погас? А может, мы эгоистично не хотим длить наше собственное страдание? Может, это мы устали жить в мире за секунду до взрыва? Паутина противоречий разбегается, как трещинки на тонком осеннем льду. Увязнешь в сомнениях, отступишь хоть на миг от правды — и уйдёшь с головой под воду. А там, наверху, зияющий чёрный провал уже схватывает новым льдом. Вот это-то и страшно, а вовсе не тисовый великан, бесконечно древний и бесконечно мудрый, уставший от людей и их сиюминутных истин. Правда всегда жестока, и ей никогда не стать лёгкой и приятной, это лекарство подчас может убить быстрее самой болезни. Очень важно не просто знать, но принять это, не важно, сколько тебе лет. Расчитанная на подростков, эта книга будет полезна любому, ведь любви, как и смерти, покорны все возрасты.

На самом деле, замечательная книга, для которой нужно просто выбрать подходящий момент. Далеко не под любое настроение подойдёт эта ненавязчиво-трогательная мелодраматичность. Но Леви всё равно молодец. Вроде бы сюжет предсказуем, хэппи-энд неизбежен, умилительные банальности банальны. Но мне понравилось. Я уже и не припомню вот так сразу, когда последний раз мне сразу не приходилось переживать за судьбу героев (страх, воспитанный товарищем Мартиным) и морщиться от убойной дозы липкой розовой патетики. Леви делает качественную, правильную мелодраму, до грамма вымеряя необходимую дозу карамельности. Книга оптимистична, но не идиотично-восторженна, трогательна, но не слезлива. Я даже и не предполагал, что в этом стиле можно написать так хорошо. Рекомендую всем-всем-всем, уставшим от мрачных, депрессивных, излишнее сильно действующих на эмоции книг. Пожалуй, не рискну только предлагать проглатывать несколько книг Марка подряд — сладкое хорошо в меру.

Очень глубокая и сложная вещь, так сразу и не подберёшься. Это книга об отношениях двух людей, и о связи поколений, и о конфликте нравственных императивов, до поры мирно уживавшихся друг с другом, но разбросанных по разные стороны выбора чудовищной жестокостью войны. Мне трудно вообразить, как страшно выбирать между любовью и справедливостью, между патриотизмом и состраданием. Они совершили немыслимое, но вправе ли мы судить их, тех, кто так и не осудил себя сам? Они просто выполняли приказ, но ведь мы бы так не поступили, мы бы нашли способ, мы бы лучше умерли, чем... ведь правда, да? А самое страшное — безликие они не так и далеки, как хотелось бы, не полегли под Сталинградом и Берлином, не казнены за содеянное, не сбежали на край света, потому что земля горела у них под ногами. Мы же решили, что они виноваты все: и идеологи, и безмолвные исполнители, и даже те, кто просто промолчал и отвел глаза. И как же мы осудим их, тех, кто так и не возвысил голос? Тех, кто так и не сделал того, что сделали бы на их месте мы... ведь правда же, да? И как поступим, когда подойдём чуть ближе, взглянем в глаза и увидим. Увидим своих родственников, родителей, любимых? Когда естественное отвращение ко злу столкнётся с естественным же порывом защить любимого человека и всё ему простить? Вправе ли мы простить зло, не нам причинённое? Вправе ли мы, наивно верящие в другой выход, никогда не стоявшие перед таким выбором, что довелось делать им, судить? И вправе ли оставить совершившееся без суда? Миллионы душ кричат о возмездии, но что делать нам. Мы же даже помнить не можем, ведь память неверна и изменчива, и как можем мы помнить, если мы ничего так и не поняли и только знаем, что забывать нельзя?

Так или иначе, подобные дилеммы справедливы для любого поколения, рождённого и выросшего на обломках рухнувшей системы. Но для послевоенной Германии, для поколения, которому принадлежал сам Шлинк, бездна противоречия оказалась поистине непреодолимой, пожалуй, как никогда в новейшей истории человечества. Этот этический ребус, несомненно, не имеет разгадки, как не имеет однозначного ответа ни один из поднятых автором вопросов. Чтобы вынести беспристрастный приговор, нужно понять мотивы преступника. Чтобы судить, нужно быть уверенным, что сам ни за что не совершил бы подобного. А вместо этого ты бы — что? Тут дело даже не в том, насколько и в чём конкретно виновата Ханна. Мы приравниваем безмолвное покорное согласие с чинимым здесь же, у нас на глазах насилием, к преступлению. Не можем не приравнивать. И где тогда проходит граница между скамьёй подсудимых и уютными местами для свидетелей и простых зрителей? Если герой, и вслед за ним автор, и вслед за ним читатель захочет отречься от зла, то не будет ли это лицемерием или предательством? И если предательством — то совершенно точно не одной-единственной женщины, но целого поколения, в конце-концов, прошлого родной страны. Сейчас, когда всё меньше остаётся непосредственных участников тех событий, очень удобно судить с высоты прошедшего времени. Но мы так и не поняли, что нужно было делать им — Ханне, и тысячам других исполнителей, и миллионам равнодушных, кто так и не возвысил голос. Мы знаем только, что совершившемуся нет оправдания. И значит, должны судить.

Книга прекрасна именно своей правдивостью, которая сама отчасти парадоксальна. Совершенно честно и без изысков автор сообщает всего лишь одну истину: правды нет нигде, ни на стороне обвиняемых, ни на стороне их невольных судей. Только так можно понять, с чем на самом деле столкнулось поколение Шлинка. У книги нет единственно верного финала, как нет и ответов на заданные автором вопросы. Но именно поэтому «Чтец» и был написан. Не думаю, что у нас на самом деле есть шанс понять, как следовало поступить Ханне и Михаэлю. В полном соответствии с заглавием, нам остаётся лишь чтение и мучительный поиск правды, возможно, не существующей вообще. Что ж, не так уж и мало.

Замечательная книга, хотя поначалу довольно обескураживающая. В поисках объяснения природы сознания авторы обращаются к самым разным дисциплинам — от клинической нейрологии и физики до психологии и философии. Рассмотрены самые разные точки зрения, причём озвучены они людьми, которых, без сомнения, можно назвать действительно выдающимися мыслителями. Хорхе Луис Борхес, Станислав Лем, Томас Нагель, Ричард Докинз, Алан Тьюринг — вот лишь неполный список учёных и писателей, с идеями и взглядами которых нам предстоит познакомиться. К каждому фрагменту непосредственно авторами написано размышление — комментарий, растолковывающее читателю всё самое главное понятным и простым языком. На примерах увлекательных фантастических рассказов и блестящих научно-популярных эссе мы ознакомимся с концепциями детерминизма и холизма, попробуем рассмотреть сознание как результат электрических процессов в нейронах мозга и как внешнее проявление скрытых подсознательных процессов, из первых уст узнаем о проблеме китайской комнаты и о её критике. Несмотря на кристалльную ясность изложения, текст далеко не примитивен и располагает к весьма и весьма глубоким размышлениям. Местами забавные, местами жутковатые главки читаются на одном дыхании. Мне кажется бессмысленным подробно останавливаться на каждой из изложенных авторами идей, но отмечу лишь, что чтение это бесспорно полезное. Несмотря на год написания, книга по-прежнему актуальна, даром что с тех пор наука ушла далеко вперёд. Так, главы о китайской комнате и самосознании, рассматриваемом как некий эволюционный сбой, были мне тем более интересны в связи с «Ложной слепотой» Питера Уоттса, идеи нейронного детерминизма напомнили «Нейропата» Бэккера, а изложенные авторами концепции сверхсознания заставили вернуться к рассказам Теда Чана и даже перечитать «Понимай». Даже если вы никогда не интересовались наукой, «Глаз разума» будет интересен вам хотя бы как кладезь полезнейшей информации об исследованиях сознания, что особенно полезно потому, что к этой теме так или иначе обращаются многие писатели — фантасты и не только. Словом, я с чистой совестью могу рекомендовать книгу самой широкой аудитории, мне кажется, каждый сможет найти в ней что-то интересное.

В который раз убеждаюсь, что у великих Стругацких мне интересно скорее внешнее, чем какие-то глубокие вещи. Видно, такой вот я неправильный читатель. Полёт фантазии действительно ошеломляет, добрая сказочная атмосфера, качественный юмор — чего стоят одни только имена героев. Великолепные персонажи-типажи, превосходно очерченные и живые. Думаю, у каждого найдется какой-нибудь знакомый Кристобаль Хозевич или, упаси боже, Выбегалло. То, как авторы играючи жонглируют сказочными, фольклорными и мифологическими элементами, достойно самых громких аплодисментов. Но вот лежащая в основе всего идея выглядит как-то простовато. Ну, альтруизм, работа с удовольствием, не за страх, а за совесть, свобода от эгоистических мотивов. Как-то всё это слегка наивно. То есть как, в контексте именно этой повести всё это выглядит удивительно органично и уместно, но, когда тебе все обещают знакомство с этапной вещью великих фантастов, ждёшь немного другого. При этом я категорически против убеждения, что будто бы проблематика Стругацких устарела морально, застряв в мире и реалиях Советского Союза. Люди-то всё те же, и альтруизма всё так же не хватает. Просто хотелось бы чуть больше глубины, чуть изящнее и необычнее. Но мне всё равно понравилось, хотя и не до полного восторга.

Немного безумная, несомненно визионерская и местами сногсшибательно гениальная вещь, раскрывающаяся поразительным веером смыслов. Сразу бросается в глаза слегка сюрреалистичная манера Виана писать, невероятная насыщенность текста красками, образами и звуками. Пожалуй, давно я так не жалел, что не знаю французского: сдаётся мне, выдуманные переводчиками каламбуры — лишь верхушка айсберга, скрывающая головоломные языковые выверты оригинала. Совершенно безумные вещи Виан говрит с уморительно серьёзным лицом. Автор приглашает нас полюбоваться игрой солнечных лучей на мозаике витражей, отведать коктейля из импровизаций Дюка Эллингтона, побеседовать с говорящим мышонком, который живёт в ванной комнате героя. Примерно здесь же начинается пастрорально-трогательная история любви, все смеются и танцуют. Читатель очарован, и ничто не предвещает беды.

И здесь наступает перелом. История любви оборачивается грустной сказкой о смерти и жертве. Счастье, смех и свет утекают из жизни героев, как воздух из проколотого воздушного шарика. Мир съёживается, краски блёкнут, звуки джаза становятся глухими и невнятными. Милая пародия на Сартра становится злой издевательской насмешкой, мышка из ванной стирает лакпи в кровь, Хлоя заболевает и вот-вот умрёт. Красочный сюрреализм перерастает в гротеск, громоздятся горы трупов, торжествует двуличие и материализм, холодный металл восстаёт против живого человеческого тепла. И при всём этом та же серьёзность, та же невероятная образность и фантазия, то же умение парой штрихов нарисовать живой, выпуклый облик трагедии, бесконечно далёкий от избитых фраз и клише. Крушение надежд героев по силе и экспресии не уступает картинам их же недавнего счастья, и самые вычурные авторские построения не способны скрыть от нас жестокую реальность происходящего. Пожалуй, это даже страшнее виановских фантасмагорических страшилок. Словом, книга чертовски хороша. Я даже и не припомню, где ещё банальные ужасы повседневности показаны с такой визуальной мощью. Поразительный роман, такой необычный и такой живой, что остаётся только восхищённо вздыхать.

Прозу де Линта довольно трудно классифицировать и отнести к какому-то конкретному направлению. С одной стороны, это магический реализм, но совершенно своеобычный и очень далёкий от того, что обычно принято ассоциировать с этим жанром. С другой стороны, это определённо городское фэнтези, но опять же не имеющее ничего общего с лихими фантастическими боевиками в городском антураже, к которым привыкли читатели. По ритму и настроению «Лезвие сна» больше похоже на классическое и даже мифологическое фэнтези, раздумчивое и медлительное. В декорациях современного мегаполиса автор разворачивает вполне реалистичный на первый взгляд сюжет. И только потом, совсем как на картинах Изабель, главной героини романа, читатель замечает маленькие чудеса большого города.

Фантастическое здесь не выходит на первый план и уж тем более не врывается в ход событий внезапно. Чудеса всегда были частью повседневного мира, скрываясь в полумраке теней, их просто нужно уметь увидеть. «Лезвие сна» — вещь удивительно камерная и атмосферная, построенная, несмотря на антураж, скорее по канонам магического реализма, где во главу угла ставятся переживания и эмоции вполне реальных людей, хоть и показанные сквозь призму сверхъестественного. Вопросы веры и доверия, типично человеческие метания в поисках смыслов, место и путь художника. Волшебное лишь помогает автору яснее очертить все эти проблемы, выступая скорее средством, чем целью. Да и начало своё все эти чудеса берут в искусстве, которое на самом деле и есть та самая дверца в удивительные миры, доступная каждому человеку. Отношения Изабель с ньюменами и в первую очередь Джоном — что-то вроде очередной иллюстрации реального мира, где привязанности и чувства, что возникают между людьми, заменены на неразрывную связь творца и творения. В своей дружбе с Кэти Изабель видела ровно то, что хотела увидеть, то, что, как ей казалось, должно было быть. Чтобы отказаться от этого невольного эгоцентризма, героине пришлось столкнуться с собственным творением, ожившим и обретшим полную свободу воли. Если уж Джон, казалось бы, созданный одной только силой искусства Изабель, оказывается для неё непостижим, то что уж говорить о других людях. Вещие сны, и ожившие картины, и пожар, и смерть, и встреча лицом к лицу со злом. Изабель заплатила очень дорогую цену за простое осознание того, что даже в своих чувствах человеку разобраться не дано. Именно в этом и скрыт ключ к чуду, если верить автору. Великая сила искусства сродни любви и точно так же берёт начало из глубины души. Главное — чувства людей, а удивительные создания, населяющие заброшенные закоулки Ньюфорда, скорее следствие, внешнее проявление подлинного чуда, что скрыто в сердцах людей. Так что перед нами совсем не обычное городское фэнтези. Магия де Линта рождается в видениях и мечтах, на тонкой границе между реальностью и миром по ту сторону холста. На лезвии сна.

Мастерски выполненная стилизация на стыке путевых заметок и альтернативной истории. На основе оригинальных путевых заметок арабского дипломата и путешественника Ахмеда ибн-Фадлана Крайтон разворачивает фантастическое повествование, являющееся своего рода интерпретацией известного мифа о Беовульфе. Автору удалось блестяще сымитировать стиль Фадлана и его манеру писать. Первые главы романа почти полностью идентичны оригинальным путевым дневникам героя, но потом Крайтон незаметно вмешивается в ход истории, и вот уже Ахмед отправляется на далёкий север с отрядом викингов под предводительством военного вождя Беовульфа.

Имя знаменитого героя легенд — первый звоночек, сигнализирующий о том, что перед нами уже чистой воды выдумка. Но язык и стиль остаются замечательно неизменны: выдуманные Майклом описания быта и нравов викингов показаны с той же скрупулёзной тщательностью и точностью, что и реальные выдержки из записок арабского дипломата. Да и лёгкий уклон в сторону фантастики так и остаётся лишь намечен. В основе сюжета лежит идея о том, как локальное столкновение враждующих племён, насчитывающих не более полусотни воинов с каждой стороны, постепенно передаваясь из уст в уста, перерастает в грандиозный эпос о великих героях и чудовищных монстрах. Но рассказанная Крайтоном история удивительно реалистична: здесь нет ни Гренделя, ни его демонической матери, а самое необычная из представленных автором версий сводится к тому, что на самом деле герои столкнулись с небольшим анклавом доживших до десятого века неандертальцев. Даже такая смелая гипотеза уже давно вышла из категории околонаучного бреда и многими серьёзными исследователями рассматривается на общих основаниях, а уж другие объяснения и вовсе до смешного прозаичны. Но именно такой акцент на историчность и подражание аутентичным хроникам и делают роман столь живым и ярким. Углубляя свою мистификацию, Крайтон воссоздаёт обширные комментарии к выдуманным путевым дневникам, принадлежащие перу учёных и исследователей из самых разных эпох и научных школ. Комментаторы, как и упомянутые в библиографии ссылки, полностью придуманы автором, но и тут Майкл не упускает случая поиграть в стилизацию, попутно спародировав целый ряд тенденций и заблуждений, свойственных самым разным доктринам и школам. Уже в послесловии Крайтон позволяет себе снять маску и пускается в подробные объяснения, так что читатели узнают наверняка, что реально, а что выдуманно автором.

Именно этот роман, кстати, лёг в основу сюжета довольно известного фильма «Тринадцатый воин», главную роль в котором сыграл сам Антонио Бандерас. Фильм несколько более динамичен, акцентируясь скорее на боевых сценах, чем на отображении жизни норманнов, и поэтому книгу стоит почитать даже тем, кто знаком с экранизацией. В конце концов, даже без всякого фильма сама структура мифа о Беовульфе диктует некие рамки развития сюжета, пусть и не так явно, как если бы Крайтон взялся писать непосредственно авторское литературное переложение этой легенды. У романа множество сильных сторон: его можно рассматривать и как органичное повествование этнографического характера, и как тонкую стилизацию, и как неглупый боевик с упором на психологию и переживания героев. При всём флёре дикости и варварства, что окружает викингов, книгу нельзя назвать особенно жестокой или натуралистичной. Автор не идёт на поводу у сложившихся стереотипов, хотя и не пытается в то же время сгладить или романтизировать действительно имевшие место реалии того времени. Словом, это очень достойная работа, одна из лучших в творчестве этого выдающегося фантаста, и я очень советую всем этот замечательный роман.

Абсолютно безумное, крышесносящее стимпанк-приключение! Недрогнувшей рукой Ходдер мешает в одном романе ингридиенты один ярче и необычнее другого. Гюстав Доре скрывается в трущобах Лондона, чтобы зарисовать поточнее орудующих там взрывающихся вервольфов, безумный путешественник во времени убивает королеву Викторию, Флоренс Найтингейл на пару с Изамбардом Брюнелем фабрикуют роботов и зверолюдей, Чарльз Дарвин и вовсе замахнулся на мировое господство, подчинив себе могущественную фракцию технологистов. Одержимые идеями Де Сада либертины понемногу практикуют по тёмным подвалам не менее тёмную магию, доискиваясь границ человеческой психики. Над Лондоном летают огромные воздушные крепости и курьеры на винтовых стуляьх, по улицам снуют метлокоты, механические собаки и паролошади. Торжество евгеники, технологии, колдовства и авторского безумия. А посреди всего этого — тот самый Ричард Бёртон, отлично знакомый всем любителям фантастики полиглот и сорвиголова, и его приятель поэт-мазохист Алджи Суинберн пытаются расследовать загадочное дело Джека-Попрыгунчика, всеми чёрточками напоминающего некоего другого Джека, не менее прочно ассоциирующегося с лондонскими гетто. Добавьте к этому совсем молодого и сокрушительно обаятельного Оскара Уайльда, периодически выдающего свои коронные фразы, и вы получите, казалось бы, лоскутное одеяло пёстрых и совершенно несочетающихся фрагментов. Если бы не одно но — фантасмагоричное ходдерово визионерство при всей своей необычности удивительно цельно и завершено. Кружева авторской фантазии основываются на крепком сюжете, события развиваются по киношному динамично и ярко, приключения героев захватывают с головой. Лондон Ходдера — нечто совершенно необычное и притягательное и совершенно не от мира сего. Не старая добрая викторианская Англия, где все чинно и размеренно, но Англия короля Альберта, полная удивительнейших штук. Кристалльно чистое, дистиллированное приключение. Очень советую!

Милая, но наивная и абсолютно ненастоящая книга. То ли время сейчас другое, то ли ещё что, вот только вопреки обещаниям во вступлении я так и не узнал в героях ни себя, ни какие-то знакомые мне со школьных времён реалии. Видимо, учителя вроде мисс Сильвии понемногу вымерли, а никто и не заметил. Это же на самом деле сизифов труд, вот сами подумайте: на одного только Джо Фероне у героини уходит уйма нервных клеток, а добиться от него толку так и не получилось. Бедная Сильвия так трогательно пытается хоть что-то сделать в своём классе, хоть чуть подтолкнуть своих учеников на правильную дорогу. Но против её трогательных надежд и стараний — целый жестокий мир по ту сторону разбитого школьного окна. Некрасивую девушку так и будут называть дурнушкой, чернокожий паренёк не избежит дискриминации, симпатяга пуэрториканец со всеми своими талантами и тягой к чтению неминуемо попадёт на фабрику и будет работать день и ночь, чтобы было, на что кушать. Семестр непрерывной борьбы за сердца детей — и что на выходе? Аморфная масса мелькающих безликих имён, пара-тройка запомнившихся читателю учеников, волчонок Фероне, которому прямая дорога в уличную банду. А ведь Сильвия сделала всё, что могла, от и до. Нелепо требовать от учителя большего — почти сорок человек пару часов в день, где уж тут разглядеть в каждом личность, добраться до живой настоящей души.

Книжка, конечно, подкупает этой своей умилительностью, но примерно так же, как сказка, где непременно «жили они долго и счастливо». Так не бывает. Те немногие, что пытаются всерьёз делиться с учениками теплом — выгорают, срываются. Безликий профессионал, который способен только качественно учить — уже здорово. У меня были психи, алкоголики, отыгрывающиеся на детях за какие-то свои неудачи истерички. И была именно что такая же средненькая школа, где не лучше — не хуже, а всё как у всех. Школа — такой конвейер, где всё живое прогребено под тоннами рапортичек и канцелярщины. Допускаю, что в колледже, куда совесть так и не позволила сбежать Сильвии, всё совсем не так. Там и диалог с учениками на равных, и маленькие семинарские классы на восемь человек, где действительно есть возможность донести нечто большее, чем материал из плана. Там нет равнодушия и пустоты, а есть настоящие учителя и наставники. Может быть. Но в школе, на которую героиня обрекает себя, этого точно не будет. Ей и её классу осталось — сколько? Год — другой, и всё, ученикам пора на выпуск, а ей новую порцию косноязычных лоботрясов. Повезёт — дослужится до привилегии преподавать способным ученикам, как её старшая подруга Беа. Но это ещё нескоро, а пока долгие годы наедине с очередными фероне. И никакой личной жизни (алкоголик Барринджер не в счёт, конечно), и никаких перспектив в науке, хотя всё когда-то было в руках. Однажды бедняга Сильвия просто потухнет, как тот же умница Бестер. В жизни сказки кончаются именно так. Но книга всё же хороша и формой, и языком, хотя и насквозь идеалистична.

Милая приключенческая история. Вроде бы на страницах книги не так много сражений и поединков, отношения героев развиваются как-то вяло, да и вообще только центральные персонажи прописаны как следует, но каким-то необъяснимым образом придуманный Новик мир намертво цепляет читателя. Очень уютная, домашняя атмосфера, немого наивный флёр приключенческих историй, где сразу ясно, кто храбр и честен, а кто — подлец и предатель. При этом Наоми не пытается писать нечто совсем уж розовое и карамельное — это книга в том числе и о войне, тут есть и кровь, и смерть, просто на них не делается намеренный акцент. Наверное, большая часть оценки заработана драконами, которые получились просто здорово. Возможно, те же «Драконы Перна» и превосходят эту историю в плане эмоциональности и проработки отношений, но здесь драконы удивительно живые и обаятельные, больше похожие на громадных летающих котов, чем на неких чуждых человеку сверхсуществ. В общем, я очень впечатлён книгой, это отличная история о дружбе и приключениях. Здесь нет особенной глубины идей или блестящего языка, но со своей задачей — рассказать добрую и светлую сказку о драконах — автор справилась, на мой взгляд, блестяще.

Уверенная, ровная работа. Роман, хоть и не может похвастаться особенными стилистическими изысками, выполняет своё главное предназначение — рассказывает читателю о Гвардии Ворона и судьбе Коракса после резни на Истваане. В распоряжении Торпа было не так уж много беспроигрышных сюжетных событий, и тем большего уважения заслуживает итоговый результат. Согласитесь, писать очередной «взгляд другими глазами», к тому же, с позиции далеко не самого популярного легиона, — задача не из простых. Гэв очень к месту задействует здесь Альфа-Легион и довольно занятную детективную интригу, которая, хотя и уступает по исполнению абнеттовскому «Легиону», смотрится тем не менее весьма достойно. Удачно, на мой взгляд, выписан и образ примарха Коракса, думаю, поклонники девятнадцатого легиона оценят работу Торпа по достоинству. Здесь нет каких-то новых фактов, позволяющих пересмотреть общую картину с морально-этической точки зрения или просто глубже понять мотивы основных действующих лиц Ереси, но мы всё же узнаем чуть больше о создании примархов. Но в основном второстепенные сведения: почему Пертурабо не чувствует боли или почему Русса называют волком. Самый примечательный момент — воспоминания Коракса о первой встрече с Императором. Оказывается, Корвус тоже видел Императора без психомаски. Это делает и без того всячески подчёркиваемое сходство между ним и Курцем ещё ярче. Сюжетная логика в романе выглядит довольно убедительно. В глаза бросается разве что непонятное нежелание Императора самому использовать секреты генотеха или хотя бы держать его под надёжным контролем на Терре. Но здесь Гэв был жёстко ограничен бэком, и претензии к нему поэтому необоснованны. Единственная его личная ошибка, что бросилась мне в глаза, заключается в странной системе перевода времени между родной системой Коракса и Террой. Какая-то она подозрительно нелинейная, хотя год — это же период обращения планеты вокруг солнца. Но в общем, я вполне доволен романом, у Торпа получилась достойная книга, может, и не лучшая среди романов цикла, но тем не менее интересная и увлекательная.

Опять придётся ругаться на Макнилла. Удивительно, как один из лучших авторов цикла умудрился написать столь слабый роман. Тут вам и явное противоречие с фактическим материалом других книг, в том числе и написанных самим Грэмом, и перекошенный баланс, и нарушенная сюжетная логика, и множество роялей в кустах. Попробую вкратце перечислить основные недостатки романа, начав с менее значительных.

Во-первых, баланс. Конечно, для боевой фантастики вполне в порядке вещей то, что главные герои всегда сильнее, выносливей и удачливей своих врагов, даже если к тому нет никаких явных предпосылок. Сила авторского произвола способна на многое. Но здесь Грэм, как мне кажется, перегнул палку. Вот, например, громовые воины. Оставив за скобками сам факт существования оных в описываемые времена, нужно заметить вот что: громовые воины слабее астартес. Это своеобразная проба пера, первый тест тогда ещё несовершных генетических технологий Императора. Об этом прямо говорится в «Легендах Ереси». Но здесь один-единственный громовой воин буквально разбрасывает полноценных астартес, да не каких-нибудь, а берсерков Ангрона. Ну да ладно, это ещё что, в конце концов, про громовых воинов фактов у нас маловато. Но вот про кустодиев мы точно знаем: это элитные воины, ручная работа Императора, гораздо более хитрая и тонкая, чем астартес. В «Тысяче сынов» кустодии пачками уничтожали легионеров Магнуса, и только элитные адепты, задействовав на всю катушку колдовские умения, могли им противостоять. В «Первом еретике» один-единственный кустодий вырезал экипаж целого корабля, а демоническая рота Аргела Тала, имея над отрядом Оккули Император почти трёхкратное превосходство, едва вышла из схватки победителями, понеся колоссальные потери. Элитная рота астартес-ветеранов, к тому же, одержимых демонами. Но в «Отверженных мертвецах» весь этот баланс идёт лесом. Первого кустодия убивает человек выстрелом в упор из плазмаружья. То есть имеем что: человек сумел навести оружие и попасть по элитному воину, скорость реакции которого превышает человеческую на порядки. Заряд плазморужья пробил доспехи ручной работы, которые по идее должны выдержать целый залп из таких ружей. Получив прямое попадание, кустодий лёг и умер. Сразу. В то время как тут же другие кустодианцы и астартес демонстрируют гораздо большую выносливость. Я понимаю, что кого угодно можно убить с одного попадания. Вот, например, в «Немезиде» виндикар убил Люка Седире в доспехе вармастера с одного выстрела. Но это был лучший оперативник виндикар, оружие ручной работы и соответствующая пуля. Я уверен, что по-хорошему адепт кустодес должен игнорировать такие повреждения. Ну или хотя бы сохранять боеспособность в течение хоть какого-то времени. Но и это не самое страшное. Второго кустодианца, в полном доспехе и при оружии, голыми руками убивает берсерк Ангрона. Чёрт, ветеран кустодес с таким количеством имён должен был вынести Тагоре одним небрежным ударом. Грэм, что за ерунда? И дальше тоже всё идёт не лучше. Джития в упор ловит залп за залпом, а Тагоре в финальной схватке умирает с одного попадания. Бред.

Ну вот, вкратце о балансе поговорили, теперь вот логика. Для начала, как вам такое: у нас есть 30 штук легионеров астартес, которых нужно захватить в плен. Тут же поблизости у нас имеются такие ресурсы: кустодианская гвардия — 1 легион, имперские кулаки — 1 легион, примарх (Рогал Дорн) — 1 штука. Кому же из этих прославленных воинов мы поручим ответственное задание? Конечно, наёмникам и простым людям в количестве трёх тысяч. Постфактум мы узнаём, что отряд охотников с задачей хоть и справился, но понёс ощутимые потери. Запомним это на будущее, ещё пригодится. И вот наших пленников заключают в тюрьму. Нам сообщают, что это величайшая тюрьма на Терре, самая безопасная и надёжная. Во времена объединительных воин здесь содержались самые страшные враги Императора, и именно сюда планируется поместить после пленения Хоруса Луперкаля и Магнуса Красного. Обратите внимание, Магнуса, Алого Короля, второго по силе после Императора псайкера в Империуме, способна удержать эта тюрьма. И оттуда с помощью психических сил сбегает свободный адепт Тысячи сынов, легиона этого самого Магнуса. Без особых, заметим, усилий и жертв. А ведь свободный адепт — это не элитный воин вроде Амона или Азека Аримана и даже не капитан роты. При таком раскладе сам Магнус разобрал бы тюрьму по камешку не особо напрягаясь. И вот они, значит, бегут с помощью рояля в кустах, попутно роялем же прибив двух кустодианцев. С собой они прихватывают Кая Зулана, разыскиваемое лицо номер один на Терре, которое в курсе страшной правды о будущем Императора. Кого же мы отправим на поимку беглеца? В прошлый раз, как мы помним, едва хватило трёх тысяч человек, чтобы справиться с его нынешним эскортом. Точно, мы пошлём сто человек, этого наверняка хватит. И, возвращаясь к проблеме баланса, хватает, что страшно. Нгасена, простой человек, убивает Тагоре, с которым не сумел справиться ветеран кустодес. Этот Нгасена вообще тот ещё тип, как вам такое — на подхвате у него пария, антипсайкер, обладающий уникальным талантом из разряда один на миллиард. Такого Эреб использовал для покушения на Императора. И человек с таким даром работает помощником у какого-то охотника за головами. Более того, официо ассассинорум кулексус в курсе и даже снабдили его маской парии. Вотрая такая же была у Хоруса, больше нету. В процессе боя происходит ещё странное — куда-то исчезают двести человек Бабу Дхакала, этак незаметно. Появляется мегароялина в лице вселившегося в храмовую статую демона. А самое забавное — весь сюжет строится на том, что силы Империума бегают за Зуланом, чтобы вытрясти у него для Императора сведения, о которых Император знал с самого начала. Император, что характерно, даже не удосужился вознаградить Зулана за его жертву. Впрочем, это вполне в стиле Импи.

Но и это ещё не всё. Макнилл варварским образом нарушает последовательность событий, изложенную в остальных романах, в том числе, в его же «Фулгриме». Сначала происходит бойня на Истваане V, затем Магнус врывается на Терру и уже потом Император отправляет Русса на Просперо привезти Магнуса в цепях. Видимо, за пару часов, что потребовались Хорусу собрать сторонников после битвы на совет, успела произойти масса вещей: Магнус провёл ритуал, прибыл на Терру, рассердил Императора, тот отправил приказ и подкрепления в лице кустодианцев и нуль-дев Руссу, флоты объединились, добрались до Просперо, разгромили легион Магнуса и обратили его в бегство. И вот, оказавшись в безопасности, Магнус отправляет Хорусу послание, которе приходит сразу по завершении совета. Круто, да? А ещё через пару дней на Терру приходит сообщение о том что Коракс, которому вообще-то ещё девяносто с гаком дней партизанить на Истваане, спасся и покинул систему. Ну и дела. Ещё я не очень понимаю, как Император мого отправить на Просперо кустодие и нуль-дев, если они были нужны, чтобы сдержать рвущихся сквозь разрушенные Магнусом врата демонов? Но это так во всех книгах, видимо, хоть это потом объяснят.

Книгу могла бы спасти оригинальная сюжетная линия и персонажи, но и тут всё слабовато, особенно для Макнилла. Читать об астропатах и навигаторах довольно интересно, это новая, доселе незнакомая читателям цикла часть Империума. Но вот сам Кай какой-то неживой, для меня он сливается с похожими по задумке героями «Тысячи сынов» и «Сожжения Просперо». Так что я очень разочарован. Перу Грэма принадлежат одни из лучших романов цикла, и от его новой книги я ждал совсем не такого. Надеюсь, в следующих романах мы вновь увидим старого-доброго Макнилла, а не эту невнятицу.

Очень интересная антология, понравившаяся мне даже больше «Легенд Ереси». В отличие от своего предшественника, «Эпоха тьмы» гораздо больше приближена именно к событиям Ереси, показывая нам уже не диспозицию, но развитие и новые повороты многих интересных сюжетных линий. На страницах рассказов мелькают многие интересные герои, по которым лично я успел соскучиться. Тут и примархи, в первую очередь — Рогал Дорн и Конрад Курц, и многие прославленные астартес — Кхарн, Рем Вентан, Севазар, Хорус Аксиманд. Вообще, рассказы в большинстве своём очень хороши, в них увязаны и интересные персоналии, и неожиданные сюжетные повороты, и нетривиальные композиционные задумки, и стиль, которого так не хватает обычной ваховской боёвке не про Ересь. Как мне кажется, именно инкорпорированность в один большой легендариум и делает книги из этого цикла интереснее прочих. Авторы большинства межавторских циклов и так серьёзно уступают Black Library в плане общей структурной целостности и логики, но в Ереси наличие общего фундамента делает романы ещё более увлекательными. Так уж повелось, что за каждым из легионов закреплён «свой» автор, и поэтому с каждым из них у читателя ассоциируется новый, отличный от всех прочих набор стилистических ходов и решений. Этот механизм, как мне кажется, дал всего одну осечку: Тёмным ангелам фатально не везёт с писателями. Так что эта антология тем более интересна для меня, ведь здесь мы знакомимся сразу с несколькими новыми для цикла авторами. Теперь самое время вкратце пробежаться по рассказам и выделить наиболее интересные из них.

Открывают антологию «Правила Боя» Грэма Макнилла, перу которому принадлежат одни из самых лучших романов цикла. Казалось бы, подвоха ждать не стоит, тем более что Грэму наконец-то достались его любимые Ультрамарины. Но, как бы ни было обидно такое говорить, это слабейший из рассказов сборника. С самого начала он сбивает читателя с толку очевидными противоречиями с историческим и фактическим материалом, что лежит в основе сеттинга. Уже потом мы узнаём, что так всё и задумывалось, но, тем не менее, лучше от этого не становится. Мне по-прежнему непонятно, как Жиллиман мог устроить столь масштабные учения в ситуации, когда на счету был каждый солдат и каждая минута, и как сумел свести к нулю казалось бы неизбежные потери с обеих сторон. И самое главное — с чего он вообще решил, что переодетые Ультрамарины способны действительно в точности имитировать тактики Гвардии смерти, Сынов Хоруса и особенно берсерков Ангрона? В чём польза таких учений, если настоящий противник обладает набором качеств, которые невозможно воспроизвести на тренировке? А если бы Робаут захотел отрепетировать столкновение с Тысячей сынов, что тогда? В общем, почти провал, особенно учитывая личность автора. Спасает только очень интересный в плане сюжетной значимости намёк Жиллимана на его диктаторские планы. Этакий звоночек, который потом прогремит на весь Империум.

«Вклад лжеца» Джеймса Сваллоу начинает потихоньку выправлять впечатление от сборника. Как потом оказалось, это единственный рассказ, посвящённый не сверхвоинам астартес, а простым людям. Неплохая иллюстрация того, что страх и слабость людей могут быть оружием даже более опасным, чем грубая сила легионов.

«Забытые сыны» Ника Кима посвящены истории легионера Саламандр, выжившего после резни на Истваане V. Очень верно и выпукло показаны переживания солдата, отстранённого от боевых действий, и комплекс вины перед погибшими товарищами. Кроме того, мы впервые в цикле близко знакомимся с Саламандрами и получаем ещё несколько крупиц информации о случившемся на Истваане. Правда, судьба Вулкана до сих пор остаётся неизвестной. Интересно, решится ли Black Library раскрыть в романах цикла хоть что-то новое и доселе неизвестное читателям?

«Последний летописец» Джона Френча посвящён главным образом фигуре Рогала Дорна. Вообще, в последних романах этот примарх появляется хоть и мельком, но очень верно и красиво. Понемногу стараниями разных авторов за стереотипной маской безмозглого вояки начинает проступать цельная и последовательная в убеждениях и поступках личность, которая импонирует мне всё больше и больше. Едва ли кто-то из других примархов-лоялистов несёт столь же тяжкий груз ответственности, и то, как справляется с ним Дорн, не может не вызывать уважения. Рогал не свободен от сомнений, но это лишь укрепляет его веру в идеалы Империума, делая её более зрячей и рациональной. В то время как оптимист Жиллиман уже мечтает о новом мире на обломках рухнувшей империи, съехавший с катушек Хорус утверждает, что будущее мертво, а декаденствующий безумец Курц мучается тем, каким же будет его след в истории, Дорн остаётся единственным, кто делает хоть что-то для спасения настоящего. Мне почему-то кажется, что если бы не смерть Сангвиния, Ангел и Дорн сумели бы вдвоём восстановить Империум намного быстрее и сохранить всех переживших Ересь примархов-лоялистов. А так умница Дорн, который, к несчастью, не очень умел нравиться людям, не смог ничего противопоставить рвавшемуся к власти Жиллиману, который в итоге и развалил всё оставшееся. Забегая вперёд, собственные истерические метания Дорна вполне могли быть уравновешены пророческим даром Сангвиния и его способностью успокаивать. Эти двое почти наверняка договорились бы между собой и стали той основой, что предотвратила бы дальнейшее разобщение примархов. Но, к сожаленияю, как ренегаты после смерти Хоруса, несмотря на всё дарованное Хаосом могущество, не смогли взять реванш, так и лоялисты перессорились между собой и сгинули поодиночке.

«Возрождение» Криса Райта номинально посвящено группе легионеров из Тысячи сынов, которые ищут среди руин Просперо следы сгинувшего в варпе Магнуса. Что характерно, здесь легионеры абсолютно точно уверены в том, что их примарх жив, хотя и получил серьёзные раны. Саламандры же так и не могут доподлинно выяснить, что же случилось с Вулканом. Но это уже детали, куда важнее здесь новый виток истории Кхарна Предателя. Мы видим, как Кхарн отвергает последний шанс свернуть с пути крови и хаоса. Именно сделанный на страницах этой короткой истории выбор и предопределил падение во тьму одного из самых харизматичных персонажей Ереси.

«Лик предательства» Гэва Торпа служит своего рода прологом к «Потерянному Освобождению», приоткрывая завесу тайны над чудесным спасением Коракса и его легиона. Мы так и не узнаем доподлинно мотивы легиона Альфа, но всё же нам явно дадут понять, что здесь, как и водится среди адептов гидры, всё совсем не то, чем кажется. Многоходовки Альфария идут гораздо дальше простого присоединения к мятежникам, но и становиться тайным агентом Империума в стане Хоруса он явно не собирается. Притом мы так и не уверены, действует ли этот загадочный примарх в рамках полученных от Кабала инструкций или же ведёт какую-то ещё более хитрую игру.

«Маленький Хорус» Дэна Абнетта целиком посвящён Хорусу Аксиманду, одному из двух выживших членов Морниваля и, кажется, единственному из ренегатов, кто сохранил хотя бы тень прежнего себя. На страницах рассказа автор разворачивает перед нами картину внутренней борьбы, в которой остатки прежней личности Маленького Хоруса постепенно вытесняются злом и в конечном счёте погибают. В «Возвышении Хоруса» этот герой показан достаточно последовательным и честным перед собой, и поэтому очень красивой метафорой здесь являются раны, полученные Аксимандом. Утратив лицо, он в какой-то мере утрачивает себя, то немногое, что осталось от его прежнего сознания. Отличный рассказ, грамотно развивающий идеи и образы оригинальной книги.

«Железо внутри» Роба Сандерса по моему мнению лучший рассказ в сборнике. Во-первых, здесь наконец-то появляются Железные воины, впервые за весь цикл. И более того, легион показан глазами немногих астартес, сохранивших верность Императору. Очень точно очерчены особенности психологии легиона и принятые среди его воинов обычаи, удачно выбран и выписан центральный герой, удивительно к месту небольшие отступления о прошлых битвах легиона и в первую очередь о хрудах. Красиво и удивительно логично развивается сюжет, автор даёт исчерпывающее объяснение того, зачем Пертурабо вообще взбрело в голову штурмовать затерянную на окраине Империума крепость. Шикарный финал, грамотно выверенная доза пафоса, так, чтобы не было через край. Очень талантливый дебютант этот Роб, надеюсь, ему доверят полномасштабный роман.

«Жестокое оружие» Аарона Дембски-Боудена прошло немного мимо, хотя это один из моих любимейших авторов. Наверное, дело в том, что я просто не особенно жалую Льва Джонсона и его легион. Интересно становится только тогда, когда на горизонте наконец появляется Курц. К этому моменту последний окончательно впал в депрессию: практически всё отведённое ему «экранное время» он рассуждает о порочности самой природы астартес и тленности бытия. Забавно, но даже такой декаденствующий Эмо-Курц смотрится примечательнее Льва. Что характерно, в завязавшейся схватке Повелители ночи вчистую одолевают Тёмных ангелов, а Джонсона, смешно сказать, спасает простой легионер. И кроме того, не стоит забывать о личности автора. На то он и Дембски-Боуден, чтобы запрятать в происходящем множество пружинок и триггеров, предопределяющих мотивации героев и дальнейший ход событий. Теперь становится гораздо понятнее, зачем Эль-Джонсон рванул на Калибан и что спровоцировало Курца на самоубийство. Последнее тем более интересно, так как неудачная попытка склонить Льва на свою сторону стала только последней каплей. Конфликты Курца с братьями и особенно его способность к предвидению — вот что интересно больше всего. Что такого он увидел в будущем, чего не смог рассмотреть ни Магнсус, ни Коракс? Существует мнение, что Курц оказался единственным из примархов, способным приблизиться к пониманию настоящих целей Императора и даже видел его без психомаски. Такое объяснение краха всех идеалов Курца очень аккуратно укладывается в мою теорию о том, что вся Ересь суть хитрый план по апофеозу Императора. Что ж, будем следить за этой сюжетной линией дальше.

В заключение хочется ещё раз отметить, что рассказы сборника, во-первых, почти все хороши сами по себе, а во-вторых, превосходно структурированы и дополняют друг друга. Здесь, как и в «Легендах Ереси», показан отдельный временной срез, но по природе своей куда более интересный, характеризующий последний надлом, финальную смену мотиваций и приоритетов перед решающими событиями, фундамент, с которого стартует последний рывок сюжета вперёд, к битве за Терру. Отлично поработали почти все авторы, в том числе и новички, и составитель, сумевший выработать цельную концепцию и составить из отдельных рассказов роскошное полотно, в котором элементы взаимно обогащают и дополняют друг друга. Неплохо поработала и новая переводчица: в глаза бросается разве что незначительная коррекция ономастики, проведённая скорее всего совершенно сознательно. Словом, грамотная и талантливая работа на всех этапах создания антологии налицо, я чертовски доволен.

Защищать Бога надо не снаружи, а внутри себя.

Пожалуй, уже давно ни одна книга не вызывала у меня столь противоречивых эмоций. Возможно, это и есть показатель мастерства автора: даже не разделяя его идей, читатель искренне восхищён способом изложения, формой и глубиной, обилием подтекстов. Во всём этом роману Янна отказать, разумеется, невозможно. Но вот если пойти чуть дальше, то натыкаешься на ряд вещей, которые выбиваются из общего ряда и даже разрушают стройную картину авторских построений. Развивая морскую тематику, это что-то вроде рифов или плавающих в толще текста семантических мин. Не то чтобы простое несогласие с позицией писателя способно всерьёз испортить мне удовольствие от чтения, нет. Иногда хочется именно что не умилённо кивать, но возражать, подыскивая красивые контраргументы. Но здесь, в «Жизни Пи», кое-какие моменты подрывают смысловую логику романа, по крайней мере, в рамках моего восприятия этой самой логики. Но обо всём по порядку, ведь сотканная автором паутина отсылок и смыслов слишком тонка, чтобы вот так сразу рваться прямо к центру.

Во-первых, Индия. Удивительно, с какой точностью и великолепием урождённый канадец умудряется показать совершенно чуждую ему по происхождению культуру. Уже потом, когда закрутятся шестерёнки изысканных мировоззренческих и религиозных рассуждений, многие читатели с удовольствием заметят явное стилистическое сходство романа с прозой Салмана Рушди. Но ещё раньше, в самых простых деталях, описаниях быта и уклада простых индийцев Янн демонстрирует поразительное чувство темы, идущее далеко за рамки простой подготовительной работы с фактами. Это не просто поставленные в контекст времени и места задумки писателя: именно детство и родная культура героя на пару со спецификой тогдашней индийской жизни предопределили его путь.

Речь здесь, конечно, идёт о религии. Индуизм, в лоне которого родился и вырос герой, на самом деле нечто несравнимо большее, чем корпус догматов и священных текстов. Будучи одной из древнейших религий, он представляет собой грандиознейшую мировоззренческую систему, для полного постижения которой не хватит и целой жизни. И только в культуре, развившейся в колыбели индуизма, мог родиться человек, столь открытый новому и чуждый стереотипам. Речь здесь совсем не о том, что на фоне мириад индуистских богов пара лишних в сущности не играет решающей роли. Индуизм является своеобразной амальгамой казалось бы несовместимых концепций — политеизма и монотеизма, пантеизма и панентеизма. И, более того, в контексте индуистской культуры эти антонимичные по природе своей течения уживаются удивительно гармонично и красиво. Только идуист смог бы открыть своё сердце и смирению перед божьей волей, и идее жертвы во имя любви, и вечному поиску истины. Не видя при этом надуманных противоречий, а если точнее — превосходно видя и понимая, что никаких противоречий на самом деле нет. Примитивные персонификации в сознании Пи перерастают в некую абстракцию, в которой религия плавно эволюционирует в веру. Бог растворён в каждой частичке мира, а поэтому само понятие единственно истинной религии становится для героя чем-то чуждым и странным. Он поклоняется богу не как некой персонификации, но как идее жизни, любви, разума, порядка. Именно такая, очищенная от многовековой шелухи лживой религии чистая вера и есть та суть теизма, которую я, убеждённый безбожник и поклонник Докинза, готов принять всем сердцем.

Но здесь-то и скрывается первая странная вещь. Атеизм Мартелом интерпретируется как некий подготовительный этап перед обращением к богу. Но вот мне, например, не нужна концепция бога, она избыточна в рамках мартеловских же построений бог=природа/разум/любовь, с которыми я полностью согласен. Далее, мир фактов, основанный на знании и разумном сомнении во всём, что не объяснено этим знанием, объявляется Мартелом серым, насквозь прогнившим и вообще далёким от всякой веры. Но ведь вера вовсе не означает слепого доверия всему подряд. Янн сам же открывает перед собой пропасть, в которую в конечном счёте суждено провалиться его герою. И имя этой пропасти — эскапизм. На самом деле, нет ничего странного и плохого в фантазировании, в том, чтобы увидеть нечто за пределами нашей реальности. Но, сколь бы неприглядна и жестока ни была эта самая реальность, не стоит убегать в выдуманные миры, нырять в них с головой и уж тем более твердить себе, что выдумка эта и есть единственная настоящая реальность. Можно сколько угодно спорить об утешительной силе религии, но по-моему, это всего-лишь подспорье для слабого и неокрепшего человеческого разума. Есть вещи, которые очень тяжело принять, и поэтому иногда действительно лучше придумать для себя объяснение, исполненный смыслом кусочек реальности, много красивее и одухотворённее того, что было на самом деле. Но вот настаивать на универсальности и всеобязательности такого подхода — страшная ошибка.

И вот, став свидетелями путешествия героя, мы подмечаем постепенно все те несуразности и несовпадения, которыми пронизан рассказ о странствии Пи. И когда в конце мы получаем исчерпывающее, реальное объяснение того, что случилось, нам предлагают не просто предпочесть ему вымысел, но и объявить правду чем-то, стоящим вне веры. Разве страдания героя становятся меньше от того, что тигра на самом деле не было, а были просто кровь и смерть? Разве великолепная история о тигре поблекла, когда мы убедились в том, что это действительно всего лишь история? Разве грандиозность задумки Янна туснеет от того, что мы заменяем метафоричность некими философскими категориями? Коль скоро божественное присутствие действительно пронизывает насквозь целый мир, бог есть в каждом из нас, поскольку мы разумны, способны любить и восторгаться природой. Пи так жалко прощаться с Ричардом Паркером именно потому, что он помог ему защитить бога внутри его, Пи, души. Разве мы не способны понять отчаяние человека, которого страх смерти толкнул на то, что казалось ему несовместимым с идеей истинной веры? Отказываясь от правды, что дала рождение шизофреническим галлюцинациям о тигре, герой отвергает собственный поиск, обесценивает его, лишает смысла и причин. Без первой и третьей частей «Жизнь Пи» — просто приключенческий роман о мальчике и животных. И точно так же, как урезанный таким образом роман разом теряет глубину и очарование, теряет всякую цену такая красивая история — притча, которой Пи отказывает в стоящей за ней правде. Нет, мы вовсе не должны свести всё к ещё более скучному и сухому отчёту о кораблекрушении. Выбери в конце писатель правдивую версию, всё было бы ещё хуже. Но яростное отрицание правды — тоже не выход.

Но как бы то ни было, я восхищён работой Янна. Тонкий, элегантный роман, сочетающий в себе множество религиозных, этических и мировоззренческих подтекстов, «Жизнь Пи» по праву может считаться одной из самых ярких и необычных книг, мелькавших в букеровских шорт-листах в последнее время. Даже при том, что я не вполне согласен с автором, роману нельзя отказать ни в одном из упомянутых достоинств. И очень здорово, что замечательная экранизация Энга Ли подвигнула меня прочесть эту книгу, которая иначе скорее всего прошла бы мимо меня.

Роман невероятной красоты. Сокрушительно, бескомпромиссно, навылет. В стильном постапокалиптическом антураже, который уже сам по себе способен покорить читателя, Этвуд разворачивает грандиозное полотно, потрясающей глубины монолог о судьбе человечества и человечности. Исповедь героя, его галлюцинации, видения и сны уносят нас прочь от визионерских картин мира-после-катастрофы, туда, где всё когда-то началось.

Далеко-далеко, в самом начале нашего пути в поисках смыслов и причин, задолго до того, как закрутятся механизмы апокалипсиса, мы встречаем Джимми. И падает первая косточка домино, которой суждено изменить мир, запустить лавину, что сметёт всё на своём пути. И речь здесь даже не о непосредственном участии героя в грядущих событиях. Жизнь Джимми — этакий апокалипсис в миниатюре, маленький, но от того не менее страшный армагеддон. И вроде бы такие простые и вполне ожидаемые вещи: ослеплённые карьерой и собственными предрассудками родители, комплекс неполноценности на фоне более талантливых сверстников, усвоенный из детства страх любить, намертво вросший в личность цинизм. Но в руках Этвуд даже такие банальные вещи становятся метафорами катастрофы. Личные дилеммы героя, в общем-то, талантливого и незаурядного парня, экстраполируются на всё общество. Кризис личности героя становится кризисом целого мира, его депрессия и безысходность — семантическим апокалипсисом общества. Сквозь призму истории Джимми автор демонстрирует нам целый спектр проблем. Противостояние слов и цифр, творчества и холодного разума, красоты и утилитарности. Войну, где по разные линии фронта оказываются наука и искусство, польза и этика. И хотя каждый отдельный человек не более чем винтик в сложноустроенном механизме системы мира, рано или поздно может наступить момент, когда число сбоев достигнет критической массы. Когда категории морали эволюционируют в категории рационализма и целесообразности, куда изящнее сформулированные, но такие ненадёжные.

И вот что ещё странно: в какой, всё-таки мере преуспел Коростель? Безумец, задумавший судить весь мир, сумел-таки привести свой приговор в исполнение, но ведь дело в сущности вовсе не в этом. Холодный расчёт беспристрастного исследователя не выдерживает натиска эмоций, а дети Коростеля, задуманные идеальными биологическими машинами без чувств и разума, далеко не так просты, как кажется на первый взгляд. Даже гения Коростеля оказалось недостаточно, чтобы раз и навсегда расправиться с эмоциями. И роботам снятся сны, что уж говорить о живой плоти. Этих жутковатых существ ждёт целый мир, специально созданный для них. В их примитивных, кастрированных сознаниях, уподобленных машине, прячутся свои призраки. Эрзац-вера, суррогат любви, пародия на искусство. И ведь они будут развиваться, непременно и неизбежно. И настанет день, когда подспудно накапливающиеся изменения перейдут черту, и дети Коростеля вернут однажды утраченное, отнятое у них безжалостным творцом. И что тогда? Пойдут ли они по нашему пути, повторят ли наши ошибки? А может, мы и сами в прошлом были детьми, чьим-то ультиматумом и одновременно приговором миру? Но даже не это самое страшное. Куда ужаснее ненулевая вероятность того, что это и вправду конец. Что над обломках рухнувшей цивилизации уже никогда не взойдёт солнце. Давай же, Снежный человек, расправься с этими кадаврами, жалкими пародиями на людей. Или нет, стой, храни их как зеницу ока, они — последняя надежда и наследие человечества. Герой не знает, что ему делать, и вместе с ним останавливаемся у перекрёстка вероятностей мы. Этвуд не даёт читателю готовых ответов, но зато задаёт так много вопросов, которые равно могут стать и изящными упражнениями для ума, и началом мучительного поиска истины. Этот роман стал для меня настоящим открытием автора, и потому я вне всяких сомнений рекомендую его всякому любителю глубокой и многоплановой литературы. Только не стоит судить о книге по обложке, которую на скорую руку сварганили наши гении от книгоиздания. Обнажёнка здесь совершенно ни при чём.

Очень симпатичная мистическая история для подростков, хоть и чуточку слабее позднего творчества Сафона. С годами проза Руиса становится жестче, реалистичнее, куда вариативней в плане сюжетных ходов, тут и спорить нечего. Но всё же и в дебютной, слегка детской и сказочной трилогии есть, несомненно, своё обаяние.

И, если присмотреться, зрелые работы Сафона, которым часто противопоставляют его же подростковые книги, берут начало как раз отсюда. Ингридиенты всё те же, хоть и в иных пропорциях. История героев, семей и отдельных личностей, пронесённая сквозь годы. Потери и утраты, радость и счастье. Непременный мотив одиночества, которое открывает двери злу. Огонь как символ искупления и очищения. Тщательно прорисованный фон, сцена, на которой развернётся действие. Таинственные дома, скрывающие нечто загадочное и жуткое. Печальная романтика и образы молодых влюблённых, которых жестокая судьба разлучит на самом пике их чувств. Смерть как печать утраты, даже здесь, в книге для детей, хотя ничто, казалось, не предвещало. Обманувшаяся мудрость, жертвующая всем ради ещё одного шанса для молодых и наивных, лишь бы не повторили тех же ошибок. Аутодафе как последний крик души и последний аргумент в споре с судьбой. Ultima ratio regis, неважно, идёт ли речь о короле строк или императоре механических ангелов. Всессожжение, война со злом в душе, преемственность поколений. Король мёртв — да здравствует король. Не так ярко, не так блестяще, не так обжигающе-прекрасно, как в поздних работах, но всё-таки волшебно. Возможно, «Сентябрьским огням» и суждено навсегда остаться в тени ветра, но всё же этот роман — настоящая находка для любителей мистики и готической драмы. И, разумеется, при всех своих недостатках «Сентябрьские огни» — работа подлинного мастера.

А вот мне, пожалуй, понравилось. Нет, недостатков у романа, конечно, предостаточно, но что-то цепляющее здесь определённо есть. А может, всё дело просто в моей трепетной любви к книгам о коматозниках. Вроде бы сновидческие блуждания героя по закоулкам подсознания и не такие поразительно-ошеломляющие, как в «Мосте» Бэнкса, а сюжетные перипетии устроены куда проще «Арабского кошмара» Ирвина, но в общем, Гарленду я ставлю зачёт. Есть в романе действительно неплохие вещи, которые просто нельзя игнорировать. Вот, например, попытка представить мутацию, что претерпевают категории пространства и времени, существующие, по сути, только в нашем разуме. Или постепенное, урывками и фрагментами, просачивание деталей настоящего мира в галлюцинации героя. Конечно, очень многое тут недокручено, многие детали из снов героя так и остаются подвешенными в воздухе, а идея о том, что сон в некотором роде подобен смерти, стара как мир. И даже идущая ей в контрапункт идея о том, что пробуждение — это тоже смерть, только на этот раз смерть эфемерной (ир)реальности сна, тоже не особенно нова. Но всё же у Гарленда получилась довольно славная зарисовка, и в рамках коротенькой новеллы «Кома» смотрится вполне приемлемо. Если бы ещё автору удалось избавиться от приевшегося ещё по «Тессеракту» стремления с глубокомысленным видом рассуждать о всяческих странных и туманных вещах. Скрытые механизмы реальности, вложенные друг в друга измерения, тайны разума и прочие сорок два явно не дают Алексу покоя. А в результате настроившийся на эффектный финал читатель не получает, по сути, ничего. В «Коме» с этим чуть получше, чем в «Тессеракте», но всё же финал определённо скомкан.

В итоге, советовать не рискну. Неровно, неоригинально, хотя стильно и довольно аккуратно скроено. Ну и тема сама по себе очень мне интересна. Если у вас нет особенного интереса к книгам о сновидцах и коматозниках, можете смело скидывать балл-другой.

Замечательная книга, завораживающая, пугающая. И необычайно многогранная: здесь есть и нотки мистики с оттенком недоброй тёмной магии из средневековья, и детективные мотивы, и глубокий, но не навязчивый акцент на переживаниях и эмоциях героев. Очень интересна авторская манера цепляться за самые крохотные и на первый взгляд незначительные фрагменты, нарочито подчёркнутая в самом начале. На первый взгляд, это позволяет читателю лучже вжиться в описанный на страницах книги мир, за стремительно развивающимся сюжетом не пропустить изысканные фиакры, и фигурку ангела на крыше аптеки, и антикварную тросточку доктора Горского. На первый взгляд, да. Но чем глубже мы погружаемся в текст, чем дальше следуем за Сольгрубом и Пошем навстречу таинственному убийце, тем лучше мы понимаем замысел автора. Занятно — чем больше мистики и детектива мы видим, тем меньше верим во всё это, тем старательнее начинаем вчитываться в текст и искать ответы между строк. И на то есть свои причины.

Действительно, самая природа зла по Перуцу — нечто, гнездящееся внутри каждого из нас. Затаённые фобии, подавленные страхи, чувство вины. В самом деле, ведь страшный суд — это возмездие за грехи, в коих мы повинны. А раз так, то нам открывается совершенно новый смысловой подтекст. Средневековый художник, заколовший заклятого врага. Талантливый актёр, лелеющий в душе план отмщения любовнику своей жены. И очень хорошо в этот контекст вписывается наш дорогой рассказчик, скрипач и писатель, который — что? Уж не довёл ли он, в самом деле, актёра до самоубийства? За много лет до возникновения самого термина Перуц представляет на наш суд ненадёжного рассказчика. И такие стройные сюжетные построения сразу шатаются под грузом вины барона. Что из происходящего правда, а что — извлечённая из лабиринтов подсознания иллюзия, терзающая фон Поша?

Послесловие даёт нам исчерпывающие ответы, но тем не менее это было просто великолепно. Мы сами, а точнее, наша совесть и есть тот мастер, что предаёт нас страшному суду раскаяния. Не дремлющее в глубине души предчувствие древнего страха, но зло, что есть плоть от плоти самой нашей души. Не встреченный на полуночной аллее первобытный ужас, но отражение в зеркале. Не кошмар наркотической грёзы, но мука вины. И мне кажется, что не нам судить барона. Хоть мы и не знаем, что за человек на самом деле был Ойген Бишоф, мы не вправе обвинять его невольного убийцу. Тем более, что он наказал себя сам. Слишком сильная личность, чтобы безвольно покончить с собой, фон Пош сделал всё, чтобы искупить содеянное. Надеюсь, что это ему зачтётся.

И напоследок один маленький совет. Ни в коем случае не читайте роман наискосок и второпях. Вы рискуете пропустить расставленные автором подсказки и прочесть всего-навсего мистический детектив. А когда правда, наконец, всплывёт на поверхность, вы лишитесь волшебного ощущения, когда ваши догадки наконец-то получают фактическое подтверждение. Это даже приятнее, чем вычислить убийцу в детективе. Словом, не упустите главного. И — добро пожаловать на Страшный Суд.

Очень необычная по сравнению с форматом цикла вещь. Я бы даже сказал, еретическая. Подумать только, здесь почти все офицеры некомпетентны, командование допускает ошибки, простых бойцов считают пушечным мясом, случается, что стреляют по своим. Всё как в жизни, в общем. И именно из-за такой неприглядной правды создаётся ощущение реальности происходящего. Читая книги о космическом десанте, особенно те, которые не входят в «Ересь Хоруса» и , стало быть, построены на одной только боёвке, я частенько ловил себя на чувстве, что всё это не по-настоящему. Действительно, генетически модифиированные супервойны направо и налево расшвыривают целые полчища разнообразных ксеносов, оставляя позади лишь горы трупов. И всё это со смешными потерями. Море пафоса и превозмогания, но никакой достоверности.

А вот у Сканлона, как ни странно, получилось. Конечно, ему явно не хватает мастерства, умения быстро и ярко раскрыть образы героев, особенно второстепенных. Но всё же его персонажи стали мне ближе, чем безликие машины для убийства из «героических битв космодесанта». На общее впечатление играет ещё и финал, ещё более нетипичный для цикла, чем все помянутые выше моменты. Очень многие авторы книг по Вархаммеру развивали образ неидеального Империума. Взять хотя бы блестящие вещи Абнетта, Дембски-Боудена и Макнилла, дающие нам возможность проникнуть в скрытые мотивы главнейших фигур Ереси и стать свидетелями поворотных моментов истории мира. И «пятнадцать часов» — ещё один способ донести до читателя те же идеи. Оказывается, одна маленькая трагедия простого человечка, который наивно верил в мудрого Императора, стоит не меньше, чем пространные философские рассуждения о сущности власти и высшем благе.

В общем, книга мне определённо понравилась. Конечно, автору явно недостаёт опыта, но это со временем уйдёт. Главное, что у Митчела есть талант и смелость взглянуть на проблему с новой точки зрения, которая совершенно точно не всем придётся по душе. Именно такие вот молодые авторы и должны привнести в цикл свежую кровь и новые идеи. В конце концов, Black Library явно не собирается завершать эпос в ближайшем будущем. А корпорации, как известно, намного долговечнее людей, и значит финал доведётся писать уже не нынешним мэтрам, которых я упомянул выше. А тогда кому? Может быть, именно этим молодым ребятам? Что ж, поживём — увидим.

К чтению этого романа ни в коем случае нельзя подходить легкомысленно, хотя, впрочем, навряд ли у вас это получится. С самого начала Норфолк обескураживает читателя: чрезмерно сложным языком, вычурной ритмикой фраз, глубокой метафоричностью текста, множеством разбегающихся во все стороны ссылок, подчас занимающих большую часть страницы. Вам, несомненно, пригодится доскональное знание корпуса древнегреческой мифологии, потому как ссылки Норфолка суть часть хитроумной литературной игры, смысл которой понимается не сразу, и вовсе не предназначены в помощь неподготовленнному читателю. Изначально у нас есть всего лишь Калидон и смутное, основанное на расхожем мифе, представление о том, что должно произойти. Калидон, Аракинф, Омфалион и вообще реальное воплощение сошедшего со страниц пожелтевших манускриптов мифа потрясающе атмосферно, но эта атмосфера не из тех, что чувствуются сразу. Нужно вчитаться, нужно почувствовать пульс расказанной автором истории и принять его, автора, правила. И тогда начнётся охота.

Начинается охота, и раскрывается веер смыслов, вложенных Норфолком в каждую деталь его истории. Взять хотя бы те же ссылки: некоторые из них избыточны, некоторые ведут прочь от темы, иные раскрывают новые слои и аспекты сюжета. Миф в контексте мифа, миф сквозь призму памяти, миф как тень истории и одновременно её высшая форма. Все отсылки, даже на первый взгляд посторонние, значимы, хотя бы как метафора следа, что подчас лжёт, уводя охотника в сторону от цели. Охота — это и вызов злу, и отождествление себя со злом, и тонкая, ускользающая полоска реальности, где обитает ночной охотник, преследующий истину. Чтение здесь становится неким испытанием совершенно экзегетического толка. Запредельная перегруженность смыслами, глубина вложенных аллюзий и реминисценций неизбежно вовлекают читателя в ту охоту, что ведут герои. Текст оживает в вашем сознании, интерпретируется, исходя из фоновых знаний и тех анологий, что будут вами, вольно или невольно, проведены. «Охота на вепря» непохожа ни на один из тех романов, что принято считать образцами мифоистории или мифопоэтики. Рушди в «Земле под её ногами» использует миф как партитуру отношений героев, Маккаллоу в «Песне о Трое» отдаёт дань реализму, проливая свет на туманные двусмысленности Гомера. Но для Норфолка главное — тьма, в которую неизбежно уводит поиск смыслов. Тьма, в которой скрыто и зло, и все ответы, где уготовано поле последней битвы. Наиболее точная параллель здесь — с «Фугой смерти» Пауля Целана, и тёмное млеко рассвета суть прообраз и плоть от плоти метафизической тьмы Норфолка.

Но это не сразу, потому что подметить аллюзию на поэзию Целана — Анчеля — само по себе подвиг, достойный медали. Но есть тут и другие аналогии, число коих, на самом деле, ограничено лишь вашей фантазией. Вот например тема рока и схватки с судьбой, красной нитью проходящая сквозь историческую часть романа. Великие герои Греции несутся во тьму, будто щепки, подхваченные потоком обречённости. Сверхсущества и одновременно обычные смертные, творцы мифа и одновременно первые его жертвы, намертво повязанные узами предопределения. Неразрывная связь подвига и хюбриса, дерзкого вызова воле богов. Замкнутый круг мифотворчества: не отдавая себе отчёта, мы перекраиваем миф на свой лад. В нашем разуме, на эфемерной границе между памятью и подсознанием, рождаются императивы, что обречены вести нас сквозь годы. Мифы, что правят нами, не что иное, как сны нашего же разума. И что же тогда ведёт нас во тьму? Герой, ставший заложником своего мифа, не единожды появлялся на горизонтах моего чтения, взять хотя бы великолепный роман Олди «Герой должен быть один». Но то, как подаёт эту же (эту же?) идею Норфолк, ошеломляет. Никогда не знаешь, что ждёт тебя дальше.

И вот нам наконец кажется, что нити повествования в наших руках. Паломничество в поисках истины и охота на вепря, схватка со злом и брошенный богам вызов, слдеы на песке и сонм разбегающихся в разные стороны отсылок. И тут Лоуренс с лукавой улыбкой останавливается на полуслове, во тьме, в шаге от столь желанной истины. И начинается вторая часть романа, новая круговерть смыслов и отсылок. Древнегреческие герои становятся уже героями литературными, воплощениями людей из прошлого, что некогда прожил некто Соломон Мемель, поэт и жертва холокоста, еврей, создавший все самые значительные свои произведения на немецком, визионер, хюбрист и тоже герой — во всех смыслах. Первая часть романа внезапно становится ни чем иным, как поэмой Мемеля. И значит — интерпретацией его прошлого, ещё одной тающей ниточкой памяти, или обречённости, или имитации реальности, которой никогда не было. Вымышленные Норфолком или Мемелем Меланион, Мелеагр и Аталанта становятся чем-то вроде кругов на воде, что оставили некогда канувшие во тьму герои войны. Которых Мемель или Норфолк старательно ассоциирует с событиями своей молодости, проецируя всю свою жизнь на отношения с возлюбленной и лучшим другом. А потом вся эта матрёшка смыслов прячется в оболочку фильма, что снимают Рут и Соломон, ещё один слой тьмы и тайны. Так что всё это лишь смутные тени на поверхности дремлющего подсознания Мемеля, который сам — креатура Норфолка, облечённая в плоть Пауля Целана, реального человека, успевшего, однако, чуть ли не при жизни стать отдельным мифом. И уже совершенно непонятно, где же остался вход в этот лабиринт смыслов, где сновидец, а где — сны. «Охота на вепря» — нечто на стыке митчеловской паутины взаимосвязей, причин и следствий и бесконечной глубины совмещённых в единое целое отражений Желязны, если уж вновь прибегнуть к спасительному кругу сравнений. Но даже и так ключ к пониманию романа от меня ускользает. Норфолк проделал работу, достойную называться литературным подвигом, и, чтобы повторить его путь, от вас потребуются недюжинные усилия и абсолютное внимание. Это настолько глубокая, многогранная и сложная вещь, насколько только можно вообразить. Будьте осторожны.

Наверное, это один из самых неудачных вариантов знакомства с творчеством классика русской фантастики, какой только можно себе представить. По крайней мере, я ожидал прочитать что-то наивно-доброе и оптимистичное, а получил в итоге нечто сумбурное, нелогичное и стоящее вне определённого направления. С самого начала автора бросает от жанра к жанру: от прогрессорской фантастики в городских декорациях через криминальный боевик в псевдоисторическое фэнтези о попаданцах. И нельзя сказать, что такое многообразие придаёт роману цельности или необычности.

С самого начала мне не понравился главный герой. Гарик Гагарин напоминает этакого супермена местного разлива, к тому же нахального и самоуверенного, беззастенчиво использующего свои способности в корыстных целях. Способности эти, кстати, достались герою даром и ровно ничего не стоили. И вот после довольно сумбурного пролога, в котором нас знакомят с подробностями биографии Гарика, начинается вторая часть романа, больше всего напоминающая криминальный детектив о лихих девяностых, какие в своё время штамповали тысячами. Политика, разборки, братки, убийства, изнасилования. Да ещё и герой напрочь забывает о своих сверхспособностях, что ещё больше размывает фантастический колорит. И даже потом, когда фокус авторского внимания перемещается к арене, где на потеху неведомым хозяевам идёт кровавая война, интереснее не становится. Страдания и смерть непременно должны были оставить отпечаток на характерах героев, просто не могли не оставить. Но те как ни в чём не бывало продолжают вести себя так, как будто бы ничего не произошло. Героям не хочется сопереживать, в войну Булычёва не хочется верить. Гарик вообще плывёт по течению, ожидая, что всю работу за него сделают другие. Композиционно третья часть романа скопирована с «Рыцарей сорока островов» Лукьяненко, тут и спорить нечего. Вот только передать эмоциональный накал и глубину ситуации у Булычёва не вышло, не говоря уже о серьёзных логических несостыковках. Взять хотя бы рояль в кустах в самом конце. Мне что-то не верится, что практически бессмертные существа, способные стирать людям память и похищать их в параллельные измерения, настолько глупы и беззащитны, что позволили собственным слугам пронести на базу автомат, из которого их в итоге и расстреляли. Да и если отбросить сюжетную логичность, всё равно финал коробит. Начали с гуманистической драмы о страдании, закончили очередной разборкой со стрельбой и поножовщиной.

В итоге, я не нашёл в романе ни неожиданных сюжетных ходов, ни цепляющих персонажей, ни глубокой моральной проблематики. Подозреваю, что многие читатели, знакомые с творчеством Булычёва, ставят роману довольно высокие оценки просто из уважения к автору. Но я в данной ситуации человек непредвзятый, и, если уж начистоту, «Вид на битву с высоты» показался мне больше похожим на пробную поделку начинающего и не очень талантливого автора, чем на зрелую и выверенную работу признанного мэтра.

You can check out any time you like

But you can never leave!

The Eagles, «Hotel California»

Наверное, Ирвинг прав. Потому что я тоже думал когда-то, что всё у меня обязательно будет хорошо и славно, и будет любовь, и будет счастье, и смысл тоже будет, и будет всё-всё-всё вообще. Наверное, все так думали. А потом — бац! — и ты уже взрослый, и жизнь начинает разгоняться вниз, и ты понимаешь, что жизнь твоя стала каким-то чёртовым отелем. Где постоянно снуют какие-то странные и не очень симпатичные люди, а родные и дорогие уходят и не возвращаются, и всё привинчено к полу, и ты не радушный хозяин, а какой-то жалкий забитый постоялец из углового номера, а где-то в ванной с тошнотворно-надсадным булькающим звуком всплывает Грустец.

Ты пробовал травить его, поджигал и вот теперь утопил, а он, каналья, не тонет, прямо Распутин какой-то. И остаётся только сидеть и печально удивляться тому, что жизнь внезапно стала какой-то чужой, а забавная семейная сага — безумным постмодернистским макабром в отрыве от реальности, и не вернуться назад. Ирвинг, жопа с ручкой, ты что такое творишь, а? Я хотел почитать про милых фриков и медведя на мотоцикле, зачем ты так, а?

И что делать — я топил, а он не тонет. Или идти тихонько сквозь годы по обшарпанному гостиничному коридору, захлопывая за собой двери и не оглядываясь назад, или вот, пожалуйста, окно. Так или иначе, в конце коридора всё равно окно, так не проще ли сразу? Потому что ты, например, карлик, или совсем не умеешь целоваться, или мышиный король. Потому что-то где-то четыреста шестьдесят четыре, а ты так и не начал считать, и не знаешь, как сказать, что любишь, потому что:

- ты гей — таксидермист

- ты влюблён в собственную сестру

- ты старая дева со штангой

- ты слишком умный, но очень грустный медведь

- ты девочка — радикал с кучей мусора в голове

- ты бездарность по сравнению со Скоттом Фицджеральдом

- тебя изнасиловали в детстве

- Грустец не тонет.

Ирвинг, мать твою, что ты такое курил, а? Зачем ты с ними так? Зачем ты так со мной, а? Они ведь не заслужили и не виноваты, да и я, наверное, тоже. Слишком много крови и schlagobers, и боги, как же талантливо.

И вот твоя неосуществлённая любовь разрастается, как раковая опухоль, и ты кричишь, и плачешь, и бьёшься в агонии, и во всём великом и могучем не хватает слов. Weltschmerz, ощетинился своими жесткими согласными и сидит, смотрит. Слово — надгробие, слово — приговор. Любовь камнем лежит на сердце, на живую нитку привязанная, и тоже не тонет, хоть и такая невыносимо-тяжёлая, а так хотелось бы утонуть, но любовь не тонет и вместе с ней сердце. И где-то поблизости так и маячит окно и в нём бессердечные тела Габсбургов, и так не хочется к ним лежать под weltschmerz и слушать безумные оперы Доницетти. И ты уже не понимашь, где кончается любовь, а где начинается Грустец. Если религия — просто очередная разновидность таксидермии, то любовь определённо подвид Грустеца, особенно пакостный и непотопляемый. И остаётся только учиться говорить самому и плавать, тоже самому, раз уж такая штука. И хорошо бы украсить отель к Рождеству, раз уж всё же. И непременно жить дальше и верить, и не сдаваться. И найти свою любовь, и потом уже не отпускать, хоть это и так трудно, что совершенно точно понадобится медведь, здоровенный, как эйфелева башня, и умный как четыреста шестьдесят четыре Эйнштейна. И верьте Фрейдам, обоим, и не расставайтесь с бейсбольной битой, потому что мало ли, и обязательно запоминайте сны, а лучше записывайте в тетрадочку. И самое-самое главное, умоляю вас...

...проходите мимо открытых окон.

Каждая несчастливая семья несчастлива по-своему. Странно, но чем больше семейных драм я читаю, тем меньше мне хочется верить классику. Безответная любовь, распадающийся брак, проблемы с детьми, семейные тираны, неудавшаяся и непонятно как пролетевшая мимо жизнь. Детали, образующие механизм качественной бытовой драмы, повсюду одни и те же, и мало кому из авторов удаётся придумать хоть что-то оригинальное. В самом деле, это же совершенно типичные вещи, предсказанные порождения ненависти и отчаяния, весь спектр возможных эффектов того, что несколько запутавшихся друг в друге людей не могут вырваться и убежать далеко-далеко. Тут неважно ни время, ни место. Летят года, тысячи километров сине-серого океана разделяют материки. Но люди, те остаются верны себе.

Вот и в «Боге мелочей» представлен, пожалуй, весь помянутый выше набор ходов, столь характерный для жанра. Такая несчастная семья в базовой комплектации. И потому мне неинтересно пересказывать здесь сюжет и живописать страдания персонажей, благо всё читается практически с первых строк романа. Я лучше расскажу, почему эта книга показалась мне одной из лучших семейных драм, что мне доводилось читать.

Во-первых, индийский колорит. Всегда любопытно окунуться в неизвестную культуру, посмотреть, чем живут её носители, во что верят и какие предрассудки довлеют над ними. Тут и идущая из глубины веков кастовая система, позорный пережиток прошлого, делящий людей на прикасаемых и неприкасаемых. И индуизм, религия, по-прежнему господствующая в стране, хоть и потеснённая слегка исламом и христианством. Фоном к истории Эсты и Рахель, за скобками, на заднем плане Рой показывает, как религия предков постепенно теряет власть, отступая под тяжёлыми ударами времени. Отныне индуизм больше не играет той грандиозной мировоззренческой роли, что прежде, и виной тому даже не проникновение вместе с британскими колонизаторами христианства. Не чужая религия, но чуждая этика и мораль повергла во прах старинных богов. Агрессивная экспансия запада многе поменяла в умах индусов. Некоторые, как заправские жертвы стокгольмского синдрома, стали завзятыми англофилами, некоторые, вооружившись ещё одной экспортной заразой — коммунистическими идеями, затеяли игру в профсоюзы и митинги. Читая книги всё новых и новых индийских авторов, глядя на ситуацию всё с новых и новых сторон, постепенно осознаёшь всю глубину проблемы. Пожалуй, Рой наряду с Салманом Рушди стала для меня именно тем писателем, чьи книги помогли мне увидеть новое измерение Индии, неприглядную правду, скрытую за фасадом глянцевых туристических курортов. Зависть, алчность и ненависть взошли на пепелище одной из величайших в мире философских систем. Жрецы древних богов за гроши исполняют ритуальные танцы на потеху туристам. Святилища забыты и покинуты, великие боги пали. Остался только один, самый последний и самый беззащитный — Бог Мелочей.

Здесь-то и следует упомянуть о втором достойнстве романа — форме, в которой воплощена незатейливо-будничная история одного нечастья. Ключевые фразы, многократно повторяющиеся, пронизывающие текст насквозь. Образы и предметы, ставшие отпечатками чувств героев. Резиновый надувной гусёнок, «токийская любовь», бабочки, детская сумочка со стразами, алый флажок, запах роз, серебристые растяжки на коже любимой, скрипка, и стаканчик кофе, и старые фото из мира счастья, и крохотный серебрянный напёрсточек, и десятки, и сотни мелочей. Мелочи-влюблённости, мелочи-утраты, мелочи-расставания, мелочи-мечты, мелочи, из которых и состоит вся наша странная и нелепая жизнь. И посреди всего этого он, Бог Мелочей, колосс на глиняных ногах, хрупкий страж счастья, гигант с чёрной кожей и алыми ногтями, последний и обречённый. Слуги зла непрошенными гостями прокрались в жизнь героев, адепты ненависти напали на Бога, растерзали его, насмерть забили тяжёлыми кованными сапогами. Бог умер, и мир раскололся, и мелочи рассыпались и остались лежать, потерянные и ненужные, на поживу мародёрам и любопытствующим.

С самого начала мы знаем, чему суждено случиться, и это вовсе не ошибка автора. Вместе с пророческими строками видений будущего со страниц срывается холодное, пробегающее мурашками по коже ощущение неизбежности. Рок, предначертание, падение. И нам всё непонятно, зачем герои возвращаются туда, где были так несчастны. Однажды вырвавшись в целый мир бескрайних возможностей, освободившись от паутины суеверий и лжи, они всё равно поворачивают назад. И только финал ставит всё на свои места. Лишь воочию увидев то, о чём мы знали почти с самого начала, мы постигаем истину. Единственно верная нота, финал в утраченном, но бесконечно прекрасном времени, последний аккорд. И всё наконец понятно. Они возвращаются не за памятью, не за искуплением и уж тем более не за местью. Это паломничество, но не в поисках корней и родного очага. Эста и Рахель вернулись, чтобы преклонить колени на пепелище, где некогда пали великие боги. Где некогда умер и их бог, самый последний и самый беззащитный. Бог Мелочей.

Маркус Зусак в наших палестинах известен в первую очередь авторством нашумевшего «Книжного вора», неоднозначного и спровоцировавшего немало обсуждений романа. Кто-то ругал книгу, кому-то она, наоборот, понравилась, но так или иначе дело было сделано: у читателей возникла устойчивая ассоциация между книгой и автором и какие-то свои представления и ожидания от творчества Зусака.

К чему я всё это? Если коротко, то всё очень просто: «Я — посланник» нечто совершенно другое и новое. Не будь на обложке отпечатано здоровенными алыми буквами «Маркус Зусак», установить авторство вслепую было бы практически невозможно. Нет ни рубленных резких фраз, ни ошеломляющих читателя скачков во времени. Это роман не войне и не об утрате, и на этот раз автора нельзя обвинить в попытке спрятаться за спинами тысяч умерших. Нет ни расстрельных процессий, ни поездов смерти, ни лежащего в руинах города. Всего лишь обычная история обычного двадцатилетнего парнишки, какие-то считанные месяцы обыкновенной тихой жизни, наполненной самыми заурядными вещами. И знаете, что? Даже в этом формате Маркус чертовски хорош.

Книга подкупает своей искренностью и простотой, практически любой читатель найдёт в образе героя что-то близкое и понятное. Безответная любовь, проблемы с работой, непонимание между друзьями, ссоры с близкими. Такие типичные проблемы, такие банальные. И такие родные. Всякий из нас хоть раз да побывал в шкуре Эда Кеннеди, хронического неудачника, славного и доброго парня, которому как назло всегда чуточку не везёт. И когда в монотонную жизнь героя внезапно врываются послания на картах, таинственные телефонные звонки и прочие необычности, мы радуемся неподдельно и от всей души. Глядя, как Эд преодолевает трудности, помогает людям, ищет своё место в жизни, мы сами проживаем собственные неудачи, оставляя их в прошлом. Мы понимаем, что всё, в сущности, очень легко и решаемо, стоит только всерьёз захотеть изменить свою жизнь к лучшему. Жизнь как колода карт, кому-то сдаёт тузы и козыри, а кому-то так, всякую мелочь. Но ведь она ещё и игра, а не какая-нибудь скучная лотерея, где всё ясно наперёд. Так почему бы не сыграть, вдохновенно и как следует? Ведь наша игра — с ненулевой суммой, и если разыграть карты правильно, в выигрыше останутся все.

Задуманный посланием читателям, роман стал своеобразным открытием и для самого Маркуса. В одном из интервью он сказал, что именно эта книга стала тем самым событием, которое заставило его поверить в свои силы. Так что знаменитый «Книжный вор» самим своим рождением обязан «Посланнику», хотя и ни капельки на него не похож. И всё же «Посланник» не менее талантлив, хотя и по-своему. Изящное композиционное решение, удачно подобранные сюжетные перипетии, превосходно иллюстрирующие постепенное изменение героя, наконец, сам образ Эда, скрывающий громадный запас эмпатии. Очень сложно создать одной лишь силой воображения личность, которой действительно хотелось бы сопереживать, но у Маркуса действительно получилось. Возможно, всё дело в том, что у меня слишком много общего с этим забавным неудачником. Возможно, проблемы и неурядицы, что причудливым раскладом сдала Эду жизнь, не так уж универсальны и близки далеко не каждому. Честный и светлый, лишённый даже намёка на вымученную жалость, этот роман тем не менее, как и все трогательные вещи, очень личная штука. Никогда не скажешь заранее, что скрывается за обложкой, как не угадаешь лежащие рубашками вверх карты. Но одно я могу сказать точно: забавная маркусова фамилия с сомнительной согласной в серединке стала для меня гарантом увлекательного чтения. Это парень действительно талантливый, глубокий и разноплановый писатель, и новые его книги всегда будут желанными гостями на моих полках. Что же до этого романа, то я без тени сомнений ставлю ему 10 из 10. Я мог бы долго распространятся, почему, но это будет вымученно, эмоционально и совершенно не к месту. Лучше скорее садитесь к столу и попробуйте сами. Карты уже ждут.

Потрясающая своей необычностью вещь. Хотя это не первое моё знакомство с творчеством Фоера, я всё равно был изрядно удивлён, хотя и знал, чего ждать. Сразу, чтобы прояснить ситуацию, отмечу, что восторженное удивление явно не единственная из возможных реакций. Спектр эмоций, что способен породить текст, широк до невероятности, и где-то там, на другом его конце, вполне возможно притаились непонимание и раздражение. «Последняя иллюминация» — явно не из тех книг, что нравятся всем (что невозможно в принципе) или хотя бы большинству (что часто идёт рука об руку с попсовостью и китчем). Но уж если вы оказались с Фоером на одной волне, удовольствие от книги получите громадное.

Самое-самое главное, что нужно знать: Фоер изрядный символист. Ага, прямо как те ребята из Серябряного века, для которых форма была важнее содержания. Красной нитью сквозь роман проходят видения, дневниковые записи, кусочки внутренних монологов, которые нормальными назвать нельзя ну совершенно никак. Броский и запоминающийся образ автору гораздо милее такой эфемерной вещи, как сюжетная логика. Коробки с памятью, книга печалей Брод, Времямер, узелки, что вяжет Софьевка. Если читали «Жутко громко, запредельно близко», то прекрасно понимаете, о чём я. Совершенно то же фокусничанье, ювелирная работа над организацией текста, диалогами, ритмикой фраз. И ещё — Фоер потрясающе афористичен. Это как раз тот случай, когда автор умеет формулировать свои мысли по-настоящему эффектно и красиво. Взять хотя бы размышления Брод о боге и любви. Вообще, «историческая» часть книги мне понравилась куда больше. Штетл, в котором живут герои, предстаёт своего рода микрокосмом, замкнутым и чудным мирком, неподвластным нормальной человеческой логике. И пускай многие из здешних диковин жестоки и недобры, тем притягательней для нас становится текст. Если чуточку поиграть в сравнения, то перед нами что-то вроде стеклянного шара с городком внутри. Вот только город сожжён, лежит в руинах, и вовсе не снег, а пепел медленно оседает на почерневшие кровли игрушечных домиков. Жутко и завораживающе. Пожалуй, что-то вроде Макондо Маркеса, а это в моих устах один из сильнейших комплиментов.

Отнесённая же к настоящему времени часть романа написана совсем по-другому, хоть и объединена с исторической множеством хрупких мостиков. Действительно, ведь лейтмотив романа — проходящая сквозь года память. Память о любви, жертве и искуплении. А ведь это — нечто, неподвластное времени. Прошлое никуда не делось, оно притаилось и ждёт. В забытых коробках с пожелтевшими от времени фотографиями, в перезвоне колец, которыми однажды обменялись далёкие предки героя, в судорожном биении о кожу крови, которая рвётся на свободу. И будут слёзы, и боль, и вскрытые бритвой вены, и память будет жить дальше. На самом деле странно делить роман на части, ведь он — о непрерывном. За изменчивостью формы Фоер прячет единство содержания. Местами уморительно смешная, наивная и нелепо-исковерканная исповедь Саши коснётся вас не сразу, точно так же, как не сразу станут вам понятны хитросплетения исторических обстоятельств и вычурная символика, которой переполнена история Брод. Да, Фоер проделал грандиозную работу над языком, создал целую систему псевдоправил, которые позволили вывернуть речь наизнанку, выкрутить совершенно непередаваемым образом, сохранив при этом полную ясность. Но постепенно сквозь внешнюю антуражность проступает главное. По мелочам, в деталях, в прощальном «бесхитростно», в скособоченной идиоме об утраченном времени, которая, кажется, куда точнее и ярче оригинала. Подлинная искренность, как бьющийся о стенки фонаря светлячок. Один за другим во тьме зажигаются огни. и наступает иллюминация. Полная. Безжалостная.

Возможно, вам не понравится то, что вы увидите. Возможно, вы сочтёте роман дешёвой попыткой сыграть на неизбывной человеческой жалости и сострадании. Вы будете в своём праве. Но только так и можно говорить об ужасном. О войне, о холокосте, о башнях-близнецах в конце концов. Нам всё кажется, что это уже в прошлом, что давно стало сухими строчками исторических очерков. Вместе с Ремарком мы удивляемся тому, как из миллионов трагедий, сонма маленьких армагеддонов, выплавляется бездушная и мёртвая статистика. Вместо феникса из пепла человеческих душ возрождается какой-то ужасный и отвратительный кадавр, чучело. Такова арифметика страдания: сумма бесконечно меньше составляющих её слагаемых. И именно потому прав Фоер, показывающий нам драму человека, а не человечества. Только так можно пробудить память, только так понять, что стоит за каждой из миллионов смертей. Только так можно исправить счёт. Вот потому-то я и считаю этот роман превосходным. Но предсказывать, понравится ли он вам, конечно, не берусь. В конце концов, мы ведь люди, а не фигурки-статисты.

Ну вот, наконец-то я прочитал новую книгу о Фандорине. Уже четырнадцатый роман в серии, надо же, как летит время. И время это, кажется, не очень благосклонно к автору. Последние вещи Акунина мне кажутся всё же в известной степени вымученными, даже натужными. Знаю, извечные обвинения в нетортовости — это такой устоявшийся уже тренд, знаю, что неоригинален. «Весь мир театр» точно так же критиковали и точно так же спешили «хоронить» Акунина. И, на самом деле, зря, потому как «Чёрный город» заметно лучше своего предшественника в серии. Но вот беда: только его он и лучше. Новый роман — своеобразная компиляция лучших идей и образов цикла, и, как и всякая осетрина второй свежести, до высочайшей планки ранних вещей недотягивает.

Образы второстепенных персонажей — один сплошной самоповтор. Жуликоватый полицай-начальник, до поры до времени старательно прикидывающийся верным и надёжным союзником — было? Было, порукой тому князь Пожарский. Одержимый революционными идеями подпольщик-фанатик? Грин, я узнал тебя. Верный, неоценимый в расследовании помощник, в решающий момент оказывающийся опасным врагом? Ба, да это же мадумуазель Деклик! Толстяк-богач, которого враги Фандорина коварно пытаются представить главным злодеем? Конечно, господин Цурумаки. Немыслимо угнетающе. Знакомые типажи, набросанные небрежно, штриховкой, чуть ли не теми же словами. Те же «неожиданные» сюжетные повороты. Уж лучше бы появление Кара-Гасыма так и осталось роялем в кустах, каким оно сперва кажется читателю. Я до середины романа ловил себя на одних и тех же повторяющихся мыслях: «Неужели Шубин марионетка Дятла, а Гасым — предатель? Да нет, не может быть, это же так примитивно и неизящно, это Акунин, а не какой нибудь Вася Петров.» Ну вот, приехали.

Даже лучшее, что есть в книге — образ Баку, Чёрного города, местами срисован с американского Дикого Запада, не антуражем, само собой, но общим настроением. Сам Фандорин, харизматик и обаяшка, который, казалось бы, способен один вытянуть какие угодно сюжетные завалы, безбожно тупит. Другого слова и не подберёшь. Если раньше за героем всегда оставалось последнее слово, финальный трюк, укладывающий на лопатки всех негодяев, то здесь... Чёрт, раньше в конце срабатывала сложнейшая конструкция из на первый взгляд незначительных штрихов, деталей и зацепок. И я, как и подобает при чтении хорошего детектива, восхищался прозорливостью героя и мастерством автора. Показать все кусочки мозаики, эффектно её собрать и оставить читателя восхищённо вздыхать — таким рецептом пользовался Акунин в ранних романах. А теперь всё на поверхности, даже не кусочки-детальки, а здоровенные кусищи, а Фандорин проигрывает. И это притом, что Акунин всячески подчёркивает, что нынешний Эраст Петрович не чета тридцатилетнему, он и умнее, и хитрее, и сильней в бою. Вот разве что последнее, ибо беготни и боёвки в «ЧГ» рекордно много. Если раньше Фандорин брал умом, то теперь физподготовкой. На смену тонкому и изящному детективу пришёл ладно написанный развлекательно-приключенческий роман. Ох, не так хотел бы я попрощаться с Эрасто-саном.

Кстати, о прощании. Аналогия с Рейхенбахским водопадом, которая просто напрашивается после чтения, очень показательна. Шерлок велик, он переиграл Мориарти, он вне всяких сомнений умнее. Его удел — равный поединок с достойным соперником и боевая ничья, потому что Холмс — мыслитель, а не боец. А вот Фандорин, незаметно превратившийся в этакого ретро-Бонда, проваливается полностью и с треском. Он жалок, связан и проиграл людям, и близко не стоящим криминальных гениев, над которыми когда-то брал верх. Пистолет, конечно, даст осечку, в последний момент появится Зафар или (что будет ещё трогательней) верный Маса, бледный и с перебинтованной грудью. Потому что великие сыщики не тонут, потому что читатели привязались к герою и не отпустят даже и такого недофандорина, потому что Акунину хочется кушать, в конце-то концов. Да и в ранних биографиях Фандорина недвусмысленно упоминалось, что в 1920 у него ещё и сын родится. Эраст Петрович прочно укоренён в многоцикловой акунинской вселенной, убить его до времени значит внести в уже написанные книги кучу неувязок и нелогичностей. Да и мстить людям из прошлого для героя стало доброй традицией. Молодой Фандорин упустил киллера Ахимаса в «Азазаеле», чтобы расправиться с ним в «Смерти Ахиллеса». Неуловимый Одиссей, он же Дрозд, он же Дятел, вчистую переигрывает Фандорина вторую книгу подряд. Хочется верить, что справедливость восторжествует. Потому что никто не смеет шутить с Эрастом Фандориным, никто. Ну, по крайней мере с тем крутым парнем с седыми висками, который мне так полюбился по ранним книгам. Нынешнее недоразумение вполне может снова проиграть и даже (о боги!) тихо лечь и умереть.

В результате получается довольно грустная картина. По-моему, Акунин уже устал от писательства. Куча псевдонимов, конвейерный темп работы, даже жежешечка уже пошла в печать. Как по мне, под псевдонимами пусть делает, что душе угодно, но Фандорин — это святое. Поэтому только три балла, и то из уважения к ранним вещам.

С каждой следующей книгой я всё больше восхищаюсь мастерством Остера: его мрачноватыми печальными сказками, его способностью дотянуться сквозь страницы до читателя, возможостью тихонько погрустить один на один с книгой. Пол не играет словами, Пол не швыряет читателя в ад пылающей Хиросимы или карточные домики башен-близнецов, Пол даже не пытается сыграть на сострадании к герою. Но каждый раз мне, в общем-то недоброму и изрядно циничному человеку, хочется плакать над его книгами. Что же делает с нами своей прозой Остер, что творят его герои со своими жизнями и самое главное — что мы сами уже сотворили с жизнями своими, данными нам один раз и безжалостно утекающими сквозь пальцы?

Трудно описать словами всё, что скрывается за обложкой «Книги иллюзий». Тихая агония, когда не важно — дурман алкоголя или каторжный нечеловеческий труд, лишь бы не помнить, лишь бы не вспоминать. Когда понимаешь, что просто не повезло, бывает. Когда забываются лица любимых. Когда с глупым видом обнимают и говорят, что им жаль, что они сочувствуют. Когда ты виноват без вины, просто потому, что жив. Когда реальность распадается на части, выцветает, как старая черно-белая плёнка. Жизнь как кино, кино как иллюзия. Когда всё, что угодо, лишь бы не я, лишь бы не со мной, лишь бы не по-настоящему. Мир выворачивает наизнанку, маски иллюзий сменяются одна за другой жутковатым калейдоскопом, в такт судорожно бъющемуся сердцу. Голоса из тьмы, голоса из могилы, прорехи в ткани мироздания, можно провалиться и пропасть без возврата, и хорошо, и пусть, лишь бы не помнить, лишь бы не вспоминать, давай же, стреляй. В голову лезет всякое, кажется, что Дэвид лежит в покорёженном грузовике, и умирает, и грезит о новой любви взамен утраченной, о новой жизни и новом смысле. Иллюзии утешают, но не исцеляют, внутренняя жизнь — там только Мартин Фрост и его иллюзии, и холод, и пепел сожжённых страниц — такой же холодный, им ничего не согреть. И вот Дэвид отправляется в долгий путь домой, вслед за призраком великого комика, ставшего его путеводной звездой. Который наделал столько ошибок, который превратил свою жизнь в Via Dolorosa раскаяния и искупления за то, чего не совершал, который снимал потрясающие фильмы о пустоте и в пустоту, который приговорил себя за то, что любил и его любили. Титан, погрязший в самообвинениях, увязший в паутине иллюзий, умерший жалкой и смешной смертью, так и не сумевший вырваться на свободу из клетки, в которую сам себя запер. Гектор Манн — колосс, и под его обломками оказывается погребено всё, чем жил Дэвид. Его путь, его настоящее и будущее, его новая почти случившаяся любовь — всё тонет в пучине наваждения. Ах, нет, стойте, ведь остался ещё Шатобриан, ещё один гигант, павший во мрак давно, так давно, но круги всё расходятся по воде, лёгкая рябь становится штормом, и сокрушительным цунами Дэвида, как потерпевшего кораблекрушение, выбрасывает на берег. И приходит осознание, так поздно и оттого тем больнее, а ведь всё просто до слёз, всего-то жить будущим, исправлять зло не самобичеванием, а просто стараться делать людей вокруг счастливее хоть чуть, хоть самую малость. Так просто, а никто не догадался, и сам Гектор тоже, он как звезда скорби, ослеплённый своим раскаянием,рухнул, и разбился, и оставил след из поломанных судеб. Безумный флагеллант, а ведь его искупление было в его фильмах, а не в грязи, в которую он вверг себя, и уж тем более не в пустоте. Дэвиду ещё повезло, бесконечно повезло, его выбросило на берег, а там, посреди открытого моря иллюзий, уже раскрылась пасть водоворота на месте, где пал титан. Дэвид утратил всё, что имел, но зато понял то, что должен был понять давно. В конце концов, рано или поздно приходит свет, и тогда иллюзиям настаёт конец.

Гениальный роман, книга-иллюзия, книга-тень, книга о несбывшемся и неслучившемся, исповедь и реквием одновременно. Читайте.

Выход на русском очередного романа Бэнкса для меня всегда остаётся заметным событием, даже если речь идёт об очередной мейнстримовой вещи, а не научной фантастике. И уж тем более интересен для меня был именно «Мёртвый эфир», который поклонникам автора пришлось ждать добрых десять лет. Во многом это объясняется не самой лучшей критикой, которую получил роман сразу после выхода. Ленты отзывов на Амазоне и Goodreads пестрят уничижительными коментариями о бессодержательности, слабом сюжете, затёртых и избитых для автора такого уровня приёмах. Но всё же само имя Иэна, ставшее за последние пару десятков лет своего рода брендом, в конечном счёте сделало своё дело, и мы можем наконец прочесть роман на русском. Что я и сделал так быстро, как только смог. Сразу предупреждаю, что этот отзыв — сугубо пристрастное мнение фаната, отягощённое к тому же искренней симпатией авторским политическим воззрениям. По возможности я постараюсь быть объективным, но всё же, всё же, всё же...

Итак, первое, в чём сразу следует признаться: большинство критиков в той или иной мере правы. Роман действительно не без недостатков, среди которых с ходу можно выделить три наиглавнейших. Во-первых, откровенно слабый сюжет. Весь ход событий читается чуть ли не с самого начала, а доблестными русскими издателями героически выдан от и до прямо в аннотации. Конечно, Бэнкс пытается спасти ситуацию, подбросив читателю несколько действительно неожиданных поворотов на второстепенных сюжетных линиях, но даже и так магистральная ветка остаётся слишком предсказуемой и скучной. Во-вторых, проблема в самом главном герое. Знакомьтесь, Кен Нотт, радиоведущий. Тролль, лжец, не девственник, левак, алкоголик, периодически балуется наркотой. Кобель, потому как назвать его возвышенно-романтическим «казанова» или «ловелас» у меня просто не поворачивается язык. Отмороженный псих без тормозов, в своих передачах не боящийся наезжать на всех и вся без разбора. Корпорации и политики, фундаменталисты и радикалы всех мастей, религиозные фанатики, футбольные болельщики, технократы, быдло из гетто, зомбированный средний класс, зажравшийся истеблишмент. Оригинальная шотландская фамилия, которую герой когда-то давно поменял, очень точно его характеризует. Кен МакПсих, парень сомнительных моральных устоев и душевного равновесия, такой точно не вызовет симпатий читателей. Здесь мы плавно переходим к причине третьей, состоящей в том, что уж слишком многих совершенно точно заденут за живое кривляния Кена. Герой пачками получает письма с угрозами, а самые выдающиеся даже вешает в рамочках на стену кабинета. Точно так же обиженные читатели недрогнувшей рукой влепят роману единичку а то и напишут разгромную рецензию. Но проблема, на самом деле, состоит в том, что последние два аргумента из трёх не так уж и бесспорны.

С одной стороны, Кен, не стесняясь в выражениях, нападает на убеждения целых социальных групп. Но всё дело в том, что при этом герой не стремится кого-то обидеть или эпатировать. Кен искренне уверен в своих убеждениях и руководствуется именно желанием донести до людей истину. Бэнкс поднимает множество по-настоящему важных вопросов. Какие-то из них были более актуальны десять лет тому назад, какие-то являются первоочередными проблемами и по сей день. Трагедия 11 сентября, смерть принцессы Дианы, воинствующие неофашисты, арабо-израильский конфликт, сомнительная победа Буша-младшего над Альбертом Гором, фундаменталисты от религии, зомби-телевидение, фильмы Пола Верховена и английский футбол. Серьёзные и не очень, трагические и забавные, монологи Кена заставляют всерьёз задуматься о том, куда же катится этот чёртов мир. Конечно, герой Бэнкса мало подходит на роль пророка. И даже на роль блестящего интеллектуала — трендсеттера тоже не очень. Но ведь главное — суть, а не форма. Если отбросить предубеждения и задуматься, то выходит, что устами своего центрального персонажа Бэнкс высказывает множество дельных и стоящих мыслей. Постепенно меняется и отношение читателя к герою. Несмотря на все свои недостатки, старина МакПсих неизменно остаётся честен перед собой, даже и тогда, когда подобная принципиальность может влететь в копеечку. По-моему, это очень многого стоит.

Ну и конечно же, никуда не делись таланты Бэнкса-расказчика. Роман написан живо, образно, динамично, на месте и фирменный авторский юмор. Некоторое фразочки намертво заседают в памяти, как например «волосы цвета героина». Очень «кислотная», необычная и типично бэнксовская метафора. Отлично удались персонажи второго плана, особенно Эд, негр-интеллектуал, любящий на досуге имитировать жаргон и повадки типичного обитателя гетто. На одном этом Иэн выстраивает множество уморительно смешных ситуаций. Неизменно на высоте и Фил, коллега главного героя, на первый взгляд зануда и педант, который, однако, периодически способен выдать перл похлеще самого Кена, особенно если как следует напьётся. Присутствует в книге и непременный шотландский колорит, свойственный почти всем мейнстримовым вещам Бэнкса. Здесь он даже позволяет себе лёгкую самоиронию по поводу шотландского менталитета и общенациональных мифов и заблуждений. По настроению «Эфир» наиболее близок «Пособнику», главным образом за счёт определённого сходства Кена и Камерона. Но мне всё же кажется, что «Мёртвый эфир» куда более глубокая и цельная книга. Здесь Иэн наиболее полно и подробно излагает свои политические взгляды и мировоззрение вообще. Конечно, за этим монологами обо всём несколько теряется сюжет, да и интересны читателю они будут ровно в той мере, в какой интересна личность автора. Рекомендую этот роман в первую очередь фанатам Бэнкса, прочитавшим не одну его книгу.

Очередной букеровский лауреат, оставшийся для меня каким-то не особенно понятным и близким. Кажется, критерии присуждения этой премии рискуют так и остаться для меня тёмными и неясными. Как и в случае с «Предчувствием конца» Барнса, которое я прочёл недавно, нельзя не отметить целый ряд очевидных достоинств романа. Но точно так же остаётся стойкое ощущение, что на лучшую англоязычную книгу года прочитанное ну никак не тянет.

Макьюену, несомненно, удались персонажи, их портреты психологически точны и очень красивы. Автор тщательно, пусть и слегка мрачновато, выписывает героев, добавляя всё новые штрихи за счёт самых разных мелочей. Случайные реплики, кусочки внутренних монологов, отношение к работе и дружбе: в ход идёт всё. Особенно удачна аналогия между характерами и профессией героев, отчётливо демонстрирующая, как в абсолютно разных обстоятельствах одни и те же черты характера приводят к одинаковым же результатам. Вот главред Вернон, постоянно в движении, постоянно на бегу. Десятки встреч, сотни дел, которые нужно утрясти за день. А вот — композитор Клайв, полная, казалось бы, противоположность своего друга. Замкнутый интроверт, привыкший творить в уютном одиночестве кабинета или гулять по безлюдным горным тропинкам, ожидая прилива вдохновения. Но обоих объединяет общий порок, имя которому — эгоизм. Именно зависть и болезненное какое-то самолюбие сквозят в каждом поступке героев. Чувства окружающих, память о любимой, даже совесть — в расход идёт всё. Борьба Вернона за идею больше напоминает травлю, симфония тысячелетия, что пишет Клайв, оборачивается жалким плагиатом подлинно великих. Когда видишь, как рушатся карточные домики, которые герои наивно полагали делом всей своей жизни, даже навязчиво-неправдоподобный финал кажется каким-то более логичным и закономерным, чем есть на самом деле.

Но и так финал, да и сюжет вообще, выглядит каким-то простоватым. Да, два парня потихоньку съехали с катушек и решили поквитаться разом со всем миром, в качестве первой мишени выбрав лучшего друга. Но ведь это читается с самого начала, как только понимаешь, что глубокая и сильная драма об эвтаназии — это не здесь. У Макьюена ещё был шанс представить роман своеобразной летописью войны за память. Но Вернон и Клайв убивали и умерли вовсе не в борьбе за право считаться истинной любовью Молли. Сомневаюсь, что она вообще по-настоящему что-то значила для кого-то из них. Просто желание самоутвердиться потихоньку и исподволь стало для каждого своеобразным Raison d'être, выело душу и вольготно улеглось в новообразовавшейся пустоте. Примечательно, что в итоге герои поступили ровно так, как и было обещано. Оба утратили контроль над собой и своими поступками, став марионетками в руках своего же безумия. И оба исполнили договор, из ненависти к врагу совершив то, что собирались сделать для друга. Это, конечно, символично и где-то даже изящно, но явно недостаточно даже для простой незаурядности, не говоря уж о гениальности. Авторская попытка постфактум, когда уже сыграны последние такты ставшей реквиемом симфонии, представить всё в виде тонкой многоходовки выглядит глупо и нелепо. Такая пародия на дьявольское коварство, каждой чёрточой, однако, выдающая истинную свою сущность рояля в кустах.

Даже не знаю, стоит ли познакомиться с другими вещами Макьюена. В «Амстердаме» чувствуется почерк мастера, но всё же книга далека от совершенства, да и моих собственных ожиданий она не оправдала. Медитативно, раздумчиво, без изысков и откровений. Рекомендую разве что для общего развития ну и просто любопытствующим.

Одна из самых интересных и увлекательных книг о путешествиях во времени, что мне доводилось читать. Занимательно и, что даже важнее, очень просто Азимов приоткрывает перед читателем тайны Вечности, мира, где история человечества не какая-нибудь скучная прямая, но целый набор головоломных многомерных матриц, описывающих трансформации реальности. Мироздание Азимова слегка напоминает квантовую механику в интерпретации Эверетта, которая была опубликована всего двумя годами позже. Разница лишь в том, что в романе вероятные реальности неравноправны. Каждое внесённое во временной континуум изменение вызывает к жизни реальность совершенно новую, а прочие отправляются в небытие. И где-то там, укрытые биополями от конвульсий мутирующего мира, сидят Вечные — самозванные боги, раз за разом перекраивающие полотно истории на свой лад.

Честно говоря, на этом моменте по коже начинают ползти мурашки. В самом деле, какое-нибудь завалящееся минимальное воздействие вроде переложенного с полки на полку ящика может запросто переломить ход истории. И вот уже одни цивилизации пали, а другие возвысились, миллионы людей утратили право родиться, полчища других восстали из небытия, а третьи изменились настолько, что впору считать их совершенно новыми личностями. Конечно, всё это делается во имя счастья человечества, которое наши демиурги приравнивают к размеренному существованию животного из зоопарка — ни тебе войн, ни эпидемий, ни катаклизмов. А между тем именно в борьбе и испытаниях человечество достигло почти всего, чем мы сейчас гордимся. Общее благо Вечных — величина интегральная, не учитывающая личностей, стоящих за сухими строчками сводной статистики. Невольно ожидаешь обнаружить в лице Вечных монстров, адептов немыслимо искажённой этики, чьи устремления и моральные императивы любому из нас ничуть не ближе, чем, скажем, внутренний мир жука-богомола, если таковой мир, конечно, вообще имеется. Но нет, перед нами вполне себе люди: спорят из-за научных теорий, потихоньку интригуют, борятся за власть и влияние. Некоторые, как, например, наш герой, вполне приятные ребята, которых язык не поворачивается назвать монстрами.

И вот, познакомив читателя с исходной диспозицией, автор начинает раскручивать сюжет, постепенно добавляя интриги, приключения, детектив и любовную линию. Но за всей этой занимательностью отчётливо просматриваются и свкозь неё получают развитие всё те же вопросы философского и этического толка. Показать порочность и лживость некой системы через прозрение её верного адепта, особенно если прозрение оное вызвано сердечными чувствами к прекрасной женщине, — ход, конечно, слегка затёртый и где-то даже может считаться клише, но у Азимова получается на удивление складно. Из прочего среди самых сильных образов — библиотека убитых книг, стёртых с лица вселенной вместе с содержащими их реальностями. Исследовать развитие одной и той же личности в разных девиациях одного и того же общества сквозь призму творчества — очень интересная идея. В самом деле, вам разве не любопытно, о чём бы писал, к примеру, Достоевский, родись он в парламентской республике или, скажем, мусульманской стране? До какой степени творчество определяется внутренними переживаниями автора? Или же всё дело в обстоятельствах вовне, и Достоевский-мусульманин — совершенно другая личность и может даже не написал бы и строчки? На одном этом можно было бы написать отдельный увлекательный роман, Азимов просто молодец.

К несчастью, даже в его блестящих объяснениях о времени есть некоторые недочёты, по крайней мере, так показалось мне. Действительно, изначальная реальность без путешествий во времени была изменена из-за вмешательства из будущего. Вечные передали своим предкам технологии и знания, потребные для создания временных колодцев. Но не получается ли, что следствие опережает причину? Азимов использует здесь метафору круга, который можно рисовать бесконечно, очерчивая, однако, неизменный контур. У нарисованного круга нет ни начала, ни конца, это так. Но ведь когда-то в самом-самом начале мы впервые коснулись бумаги кончиком карандаша и начали рисунок, не так ли? Впрочем, тут у меня всерьёз начинает закипать мозг. Возможно, я просто что-то не вполне уяснил из объяснений автора. Ещё один момент, который показался мне спорным, — мотивы, которыми руководствовался герой в самой развязке романа. Я, честно говоря, ожидал, что Эндрю примет решение, исходя из соображений сугубо этического характера, осознав наконец, что Вечные просто не вправе вершить судьбы человечества, хотя бы потому, что и сами всего лишь люди. Но побудительные мотивы Эндрю несколько другие, и связаны даже не со слепой любовью к Нойс, но со стремлением дать человечеству свободу. То есть герой понимает, что наилучший вариант — позволить людям раз за разом обжигаться на собственных ошибках, идти вперёд, кровью оплачивая каждый шаг. Но обменяв стагнацию и покой на развитие, пусть и с неопределёнными перспективами, герой не перестал мыслить категориями полезности. Из-за этого этическая сторона вопроса, неизменно и так красиво развивавшаяся в романе, кажется несколько позабытой. Впрочем, это не более чем придирки. «Конец вечности» — увлекательное повествование с лихо закрученным приключенческим сюжетом, за фасадом которого скрываются глубокие размышления на темы социологии и этики. С чистой совестью могу посоветовать книгу как любителям качественной фантастики, так и ценителям масштабных построений на тему перспектив развития нашего общества.

Очень грустная, но вместе с тем светлая и оптимистичная книга. В конце концов, жизнь далеко не всегда усыпанный розами путь. Люди ранят друг друга и умышленно, и по невнимательности, и просто из-за непонимания. Причём, как правило, непонимания того, что творится в их собственной душе. Конечно, книга вроде бы и о снах тоже, и немало любопытностей и диковин поведает нам автор, но, право же, человечьи отношения подчас куда запутанней самых изысканных сновидений. В который раз убеждаюсь, что любовь — самая сложная из всех простых вещей.

В центре повествования — история четырёх персонажей, чьи судьбы перепутались и завязались в узелки. Поначалу избранная автором манера чередовать события из разных сюжетных и временных линий слегка сбиват с толку, но к такому рваному ритму привыкаешь на удивление быстро. Очень-очень скоро сюжетные зацепки начнут работать, и отдельные фрагменты истории станут складываться вместе, подхватывая и продолжая друг друга на полуслове. Любопытно, что череда достаточно необычных и где-то даже невероятных совпадений не вызывает ровно никакого раздражения, и дело тут именно в глубинной связи центральных персонажей. События двенадцатилетней давности навсегда изменили характер каждого из них, и потому они оказываются обречены друг на друга, вновь и вновь переживая последствия случившегося. Именно в героях и заключатся главное достоинство повествования, придающее остальным компонентам целостность и смысл. И, более того, с ними связаны практически все глобальные символы-метафоры, пронизывающие текст.

Самый, пожалуй, интересный из героев — кинокритик Терри. В молодости он спал сутками напролёт и видел удивительно красивые цветные сны, которые забывал наутро. Оставалось лишь ощущение счастья и восторга, только и всего. В погоне за своими видениями герой становится киноманом, тщась отыскать путь к своим снам на экранах старого авторского кино. Поиски утраченных фильмов, которым Терри посвящает так много времени, своего рода попытка отождествить недоступный его памяти прекрасный сновидческий мир с чем-то реальным и принадлежащим нашей, по эту сторону век лежащей реальности. Но постепенно герой разочаровывается в своих идеалах. Забвение, что приходит каждое утро, кажется ему печатью отверженности, эдем из его снов не принимает Терри. Поэтому после нервного срыва герой утрачивает способность спать, его подсознание выкинуло штуку вроде той, когда рассерженный ребёнок с плачем разбивает любимую игрушку. Лишнее тому доказательство — кардинальная смена вкусов. Отрекшись от снов, Терри отрекается и от интеллектуального кино, которое с ними связывал. И лишь вернувшись назад в Эшдаун, описав полный круг, Терри вплотную приближается к откровению всей своей жизни. Любопытно, что сам по себе он не участвует в новых сюжетных коллизиях. Как и подобает настоящему любителю кино, Терри остаётся за кадром, он — наблюдатель. И лишь насмотревшись вдоволь на безумного доктора и найдя наконец заветную свою фотографию, герой понимает, что вселенная его снов никуда не делась и ждёт его верно и преданно. И поэтому такая концовка для Терри — самая счастливая, хотя и покажется любому нормальному человеку слегка пугающей. Я начал именно с истории Терри случайно, наверное, просто так уж случилось, что этот герой стал моим любимцем. Кино как метаформа сна, сон как метаформа возвращения. Наверное, мне просто близок тот слегка инфантильный взгляд на мир, который исповедует этот герой.

Дальше, пожалуй, о Грегори. В конечном счёте, именно он всякий раз становится катализатором действия. Сначала Сара из-за неудачного романа с этим героем отхватывает целый букет комплексов, которые поломали жизнь и ей, и Роберту. А потом Терри, насмотревшись на безумие Даддена, увидив в нём собственного антипода и одновременно жалкую, грубую карикатуру, ужаснувшись неистовому бешенству, с которым Грегори отвергает сны, наконец-то понимает, каких глупостей натворил. Образ Грега, угловатый, резкий, примитивный, бесконечно далёкий от всех столь милых сердцу автора сквозных символов, своего рода доказательство от противного. Ведь из всех героев доктор Дадден единственный проигравший, и по меркам нашего с вами мира, и по собственной изощрённой логике. Грегори интересен своим влиянием на Сару, по сути и запустившим круговерть сюжетных перипетий и совпадений, да впечатлением, которое произвёл на Терри. Сам по себе этот нигилист от сновидчества малоинтересен.

А дальше — Роберт и Сара, которых просто невозможно рассматривать по отдельности. Это самая романтически-трогательная часть истории. Книги, стихи, шрамы на теле и на сердце, слабость, становящаяся сильной, сила, добровольно жертвующая своим могуществом. Отчаянно нуждающаяся в защитнике, Сара после отношений с Грегори выносит для себя очень важный урок: она сама должна стать сильной. И из-за этого не замечает любви Роберта, который и был её идеальной парой. Изначально эти двое полностью дополняли друг друга, и, не будь в прошлом Сары неудачного опыта первой любви, герои были бы счастливы друг с другом сразу и навсегда. Но к моменту их встречи Сара уже начинает меняться, а Роберт слишом романтик и слишком раним, чтобы молча страдать и ждать. Он мучается жесточайшим комплексом неполноценности, и в голове у него не укладывается, что проблема не в нём. Ему мало просто измениться и что-то для себя решить, его великая любовь требует великой же жертвы, готовность положить мир и самое себя к ногам любимой заводит его столь далеко, что теперь уже Саре не остаётся ничего иного, как ждать. И в результате вместо пары месяцев страданий, которые бы совершенно точно завершились взаимными признаниями и осознанием собственной друг другу предназначенности, герои обрекают себя на двенадцать лет ожидания. Образно говоря, в душе каждого из них были свои трещинки. Вместе герои могли бы залечить их, поддержать друг друга, сделать любимого сильнее. Но выходит так, что оба из-за фатальной своей слепоты ломаются, и только спустя много лет вновь находят друг друга, чтобы убедиться — даже в таком состоянии они идеально подходящие друг к другу половинки целого. Хотя это новое целое — нечто сродни happy end'у Терри, такое же жутковатое и странное. Кстати, именно прозрение последнего во многом подталкивает Роберта найти Сару. Возвращение Терри сквозь самую ткань мироздания, далёкий-далёкий путь, в который он отправляется радостно и с улыбкой, словно бы говорят Роберту: «Дружище, твои проблемы — ерунда, ещё ничего не поздно изменить!» И происходит то, что происходит.

Герои Коу связаны мириадами тончайших, невидимых нитей, сплетающихся в неразрывные канаты предназначенности. Книги, стихи, следы в песке, даже неосознанное пророчество Роберта о смерти Вероники. Последнее интересно ещё и тем, что высвечивает трагедию второстепенных героев, привязавшихся к центральным, но не отмеченным для этого судьбой, не разделяющих их предназначения. Незримые связи героев, нервная сеть, по которой бегут определяющие их судбы импульсы, для той же Ронни становятся паутиной, в которой она увязает без шансов, обречённая на гибель. И поэтому мне очень жалко Руби. Если отношения главных героев можно уподобить некой системе, кругу или, если угодно циклу, отмеченности судьбой, возвращению к реальности (для каждого — своей, пусть даже и скрытой во снах) от затянувшегося кошмара, то удел Руби — одиночество. Там, за пределами уютного мирка Коу, где все достойные в итоге обретают счастье, холодно и беспросветно. Там наша с вами чёртова реальность, серая и безысходная. И там одиноко остаётся Руби, наедине с семью миллиардами говорящих автоматов, у которых не бывает ни судьбы, ни предназначения. Обречена, родившись, потеряна между миллиардом жизней в этой клетке планеты. И потому мне очень жалко её.

Мир снов всегда привлекал людей, которые видели в сновидениях некую параллельную реальность. Красной нитью проходит эта тема сквозь время и пространство. Внутренняя вселенная, осознанные сновидения, арабский кошмар, Неведомый Кадат, Лао-Цзы и бабочка, бабочка и Лао-Цзы. We need to go deeper. Нам холодно и тоскливо здесь, где люди точно так же ранят друг друга, точно так же не умеют любить, но так никогда и не могут научиться. И потому мы бежим в миры снов и уютные маленькие вселенные, где есть жертва и иискупление, слёзы и любовь, стихотворение меж пожелтевших от времени листов старой книги и след любимой на песке, и полный благоухающих диковинных цветов сад. На один волшебный вечер могучий чародей по имени Джонатан Коу украдёт вас у тоскливой повседневности, чтобы показать один из таких миров. Там будут чувства, и эмоции, и надежда. И тоска по неслучившемуся тоже будет, и вам захочется вернуться, вот увидите.

Сижу и думаю, за что и где тут букеровская премия. То ли штука в том, что это мой первый Барнс, то ли я просто слишком молодой и клинически наивный идиот с умильной романтической чепухой в голове, навроде Тони, каким он перед нами предстаёт в самом начале, то ли ещё что. Но так или иначе, ситуация такова: парня-романтика бросает девушка. При этом уходит к его лучшему другу, который для героя что-то вроде иконы/образца для подражания. При этом секса у них не было. От слова совсем. На этом моменте герой решает, что жизнь не удалась и остаётся только лечь и умереть. Умереть, слава богу, не получилось, но вся дальнейшая жизнь оказалась отравлена и вконец поломана. Серьёзные комплексы взаимоотношений, боязнь сильных чувств, все дела. Через сорок лет у вроде бы благополучного уже не юнца Тони, а эсквайра Энтони Уэббстера вроде бы всё уютно и славно, но жизнь не удалась и зря. А потом в размеренное существование Энтони вламывается окровавленный призрак друга-суицидника и больная на голову та самая бывшая и последняя его любовь. И тут начинается драма. Мне физически больно было это читать. Бедный Тони, бедный Энтони. Почему эти твари просто не могут оставить его в покое, а? Почему он сам не остался в стороне, пока была возможность? Они ему сорок лет назад душу живьём вынули и на куски разбили, а он так и не научился ничему. Это что, стокгольмский синдром в терминальной стадии? Или (и тут мне по-настоящему стало страшно, уже за себя) закономерная эволюция всех романтиков?

Роман жесток. И это не показная, антуражная драматичность или стилизация. И даже не грубое тыкание читателя носом в живописания физических страданий и унижений. Настоящую нежность не спутаешь. Ни с чем, и она тиха. Спустя почти век Барнс вытаскивает на наш суд тихую агонию, такую же настоящую и такую же неподдельно узнаваемую. Депрессивно, безысходно и с шокирующими секретами прошлого. Ода растраченной впустую жизни номер сколько-то там плюс довольно занимательные рассуждения о времени. Письмо Тони Адриану — превосходный образец вербального насилия. Про Лагранжа и Витгенштейна хорошо, про Веронику и она-его-сестра — не очень. От впечатления, что это высокоинтеллектуальный пересказ клинического случая, когда неудачные первые отношения ломают веру в любовь и жизнь, спасает опять же явно-неявное цитирование Витгенштейна по поводу и местами даже без. Видимо, такой тренд. Именно все эти необязательные для магистральной сюжетной линии построения на тему логики чувств и спасают роман. Сверхновая эмоций, когда время и память, соединясь, становятся историей, прошлым, бесконечно более далёким, чем тускло мерцающие на мутном сером небе звёзды. Биение времени в унисон пульсу, твоего времени, времени-внутри, времени, превращающего минуты в эоны, разделяющего тебя и счастье километрами холодной безжизненной пустыни. Барнс умён, Барнс безжалостен, Барнс жесток. Стирая и заново набирая эти строки, срываясь на бессвязную высокопарную эмоциональную чушь, язвительным ёрничаньем пытаясь уговорить себя, что «Предчувствие» — всего лишь затянувшееся упражнение в интеллектуальной риторике о времени и больше ничего, я выдаю свой страх. Страх того, что может сделать с человеком жизнь просто за то, что он верит в любовь. Никогда не знаешь, что на самом деле делают с тобой книги вроде «Предчувствия»: то ли предуготовляют к неизбежному, то ли отравляют сомнениями лучшее, что осталось, есть и вообще может быть. Барнс слишком жесток или слишком правдив. И я не знаю, что хуже, и не дай мне бог узнать наверняка.

Отличный пример того, как писали фантастику в старые времена. На сотне с небольшим страниц, что занимает роман, Карсак разворачивает столь насыщенное и динамичное повествование, что иному современному писателю такого событийного наполнения хватило бы на увесистую трилогию. Вообще, тема такого колоссального размаха, как гибель Солнца и перемещение планеты за пределы солнечной системы, потенциально тянет даже на целый цикл со множеством расказчиков, второстепенных персонажей и побочных сюжетных линий. Поэтому современному читателю, привыкшему к современному же подходу, «Бегство» вполне может показаться наивным и нарочито простым, чтобы не сказать примитивным. Но это первое впечатление обманчиво.

Действительно, Карсак не фиксируется на деталях технического прогресса или подробностях мира далёкого будущего, да и главный герой у него всего один. Но при всём этом сюжет развивается удивительно логично и складно, а фантазия автора определённо не даёт скучать. Если хорошенько вчитаться в текст, создаётся полное ощущение того, что темп Карсак ускорял совершенно сознательно. Нужно понимать, что «Бегство» в первую очередь приключенческий роман в космическом антураже, а не hard sf или моделирование общества будущего с точки зрения той или иной близкой автору науки. Для современных писателей в жанре научной фантастики творчество скорее способ выразить серьёзные, «взрослые» идеи из области социологии, информатики, лингвистики, физики или чего-то ещё. Для восприятия книг того же Теда Чана или, например, Питера Уоттса требуется внушительный объём фоновых знаний, сосредоточенность и готовность потратить в процессе чтения немало усилий просто на осознание читаемого. Книжка же Карсака — чистой воды приключение, история о смелых и решительных людях, о борьбе за жизнь и свободу. Простая и ясная идейная посылка, не требующая судорожного перетряхивания всех ваших убеждений моралистического толка, приятный литературный, но в то же время не перегруженный наукообразными громоздкостями язык, занимательная приключенческая часть. Словом, «Бегство» — качественная развлекательная фантастика, и именно по таким меркам и нужно судить этот роман.

Ещё стоит отметить, что, хотя перед нами и совершенно самостоятельный роман без всяких продолжений, автор явно оставил несколько зацепок «на будущее». Я точно не знаю, планировал ли Карсак когда-либо вернуться в мир «Бегства», но некоторые эпизоды явно требуют развития. Взять, например, историю Хильды Свенсон (которую в некоторых русских редакциях зачем-то вырезали) или судьбу Поля и его жены. Я просто отказываюсь верить, что Орк действительно оказался способен ими пожертвовать. Кроме того, в конце своих воспоминаний Орк явно даёт понять, что все свои силы он бросит на поиск оставшихся кораблей с колонистами. Создаётся полное впечатление, что этому путешествию Карсак собирался посвятить отдельный роман, но что-то не сложилось. Так или иначе, перед нами честно и добротно сделанный, увлекательный и оптимистичный роман, который с равной лёгкостью можно рекомендовать как подросткам, так и ностальгирующим читателям постарше, особенно тем, кто устал уже от господствующей ныне в фантастике тенденции к мрачности и пессимизму.

Признайтесь, вам ведь тоже иногда кажется, что в самой идее кино есть что-то магически-потусторонее? Пойманная в ловушку жизнь, высушенная и приколотая булавкой на целлулоидную подушечку альбома. Ждущая своего часа, когда сияние проектора вновь разбудит её и вернёт в мир. Кадры мерно сменяют друг друга, один за другим. И мы обмануты, и мы видим жизнь там, где её нет. Мы плачем и смеёмся, а кадры всё ползут и ползут, свет-тьма, свет-тьма. Наше с вами кино, да и наша с вами жизнь тоже — игра иллюзий на поверхности вот-вот готового взорваться мыльного пузыря. А внутри — тьма, та самая, что незримо заполняет паузы между кадрами. И никто не знает, что таится в ней.

Именно этому и посвящён роман. Для Рошака феномен кино становится своего рода метафорой извечной борьбы противоположностей: света и тьмы, бога и дьявола, жизни и смерти. С ловкостью заправского монтажёра разворачивая перед читателем путаную и мрачноватую доктрину катарского учения, Теодор, подобно своему герою, режиссёру Каслу, идёт куда глубже простенького криптоисторического триллера. В игре света и тьмы, что разворачивается перед читателем, скрыто даже не предостережение — приговор человечеству. Хитрые теории умника Сен-Сира, больные фильмы гениального монстра Данкла, разглагольствования доппельгантера — Анджелотти и множество куда более мелких, но незримо работающих на общую картину деталей, — всё буквально кричит об одной простой мысли. Человечество несётся в пропасть, его уже не спасти. Уже никого не волнует такая мелочь, как этика и мораль. Уже никому не интересны сострадание и жертвенность. Возможно всё. Любую грязь, любую мерзость мы принимаем радостно и с восхищением. Больные садистские фантазии объявляются новыми откровениями, их авторы — новыми пророками. Бойня, насилие, страдания — почему нет? Нам уже даже не интересно — так, всё равно. Мы привыкли. Верден, Нанкин, Кёльн, Хиросима. Мы совсем ничему не учимся. Недаром резню в Альби автор устами одного их второстепенных персонажей характеризует как «всего лишь один холокост, ничего примечательного». Что стало с миром, если тысячи замученных и заживо сожжённых людей обречены остаться всего лишь одним из сухих академических примеров?! Трагедия давно стала статистикой, а мы и не заметили.

И кино, призванное отображать и сохранять ценнейшие моменты жизни, с безжалостной точностью откликается на это. Коммерческий, бездушный, глянцевый мусор, ода потреблению, культ бездарности и пустоты. Порно и расчленёнка, каннибалы и дикари из фильмов Саймона Данкла. Формат украл у настоящего, подлинного кино самое главное — право на смысл. Людей можно убедить в чём угодно, в любой мерзости декларировать наличие скрытых смылов и глубины. Прикрываясь красивыми словами об эстетике ужасного и визионерстве нового века, нас тычут носом в данклову гниющую свалку трупов, последнее позорное свидетельство существования человечества. Откровение Данкла чистейшей воды воля к самоуничтожению. Катары верят, что мы живём в аду, что мы — величайшая ошибка природы и позор творца, что лучшая из альтернатив — угасание и смерть, и как можно скорее. Во главе со своим тёмным пророком, катары готовят рукотворный апокалипсис, терзамые ужасом не успеть. Потому как нечто куда более жуткое выбирается из тьмы. Оно уже на пороге, и вот-вот ворвётся, и тогда — темнота. Холод. Смерть. Навсегда. Все станет, как… черный лед. Вся вселенная выгорит. И мы это будем знать. Что истинный Бог мертв. Что мы проиграли. Навечно. Это знание всегда будет с нами, как и знание того, что виновники — мы, потому что мы поддерживали все это. Жизнь. Таково откровение Данкла. Эсхатология катаров — нечто вроде бэккеровского семантического апокалипсиса, помноженного на притягательную силу кинематографа. Мерцающий свет, водоворот теней, вихрь, затягивающий зрителя вовнутрь, в глубину подступающего безумия. Убедительность тезисов, многократно усиленная силой зрительных образов. Послание, проникающее в глубину сознания и пересобирающее его заново, делающего из человека очарованного видениями гниения и тлена зомби. Концентрированная безысходность. Жизнь в аду, рождение в смерть.

А все ответы — на поверхности. У Рошака вообще всё очень забавно вывернуто наизнанку. Фантасмагорическая глубина касловских катакомб, в которую вслед за Джоном спешит читатель, скрывает лишь безмолвные вопросы. А правда, тем временем, состоит в том, что многоходовые, тянущиеся сквозь века планы сектантов не что иное, как путь наименьшего сопротивления. Ещё в самом начале Рошак чуть ли не прямым текстом даёт нам все ответы. Простая и такая невинно-бытовая для киноманов проблема, как противопоставление массового и авторского кино, в контексте романа становится элегантной метафорой мировоззренческого заблуждения катаров. Ориентированный на самого массового зрителя фильм может, тем не менее, быть искренним и правдивым, а эстетское авторское кино полным мерзости и отталкивающей натуралистичности. Борьбы противоположностей нет, зато есть их единство. Нетрудно выбросить в мусорную корзину неудавшийся набросок или эпизод фильма, но стократ сложнее привести его к идеальной гармонии. Надменный снобизм элитистов от арт-хауса по Рошаку — нечто сродни декадентской эстетике катаров. Смерть искусства и смерть жизни — вещи родственные и в чём-то даже тождественные. Катары жаждут уничтожить мир за всю ту грязь, которой он переполнен. А Джон и Клер искренне восхищаются им — за всё то светлое, что в нём ещё осталось. Они готовы бороться и начать пусть с малого, но совершенно необходимого — пропаганды настоящего кино, которое побуждает думать и чувствовать. Потому что кино — это, конечно, маленькая жизнь и самый настоящий мир в миниатюре.

В заключение следует сказать ещё несколько слов, хотя я уже и понаписал выше предостаточно сумбурностей. Книга по-настоящему глубока. Поверьте, весь ужас падающего в пропасть мира, всю драматичность вечной битвы богов, прорастающей в наш мир сквозь плёнку старых фильмов, Рошак показал сногсшибательно. Мои жалкие дилетанские попытки хоть в каком-то приближении передать впечатления от чтения — всё равно что запиленная восьмимиллиметровка по сравнению с закатом над Амазонкой. «Киномания» ошеломляет. Я никогда не считал себя киноманом, но автор тем не менее заставил меня буквально ощутить скрытую в киноискусстве магию. К тому же, повествование может похвастаться ещё и детально проработанным фоном, разворачивающим перед нами историю становления и развития авангарда и арт-хауса. Биография вымышленного Рошаком безумного гения Макса Касла, провозвестника апокалипсиса и неслучившегося пророка катаров, искусно вплетена в канву абсолютно реальных фактов и событий. Пожалуй, истинным знатокам поиск скрытых параллелей и реминисценций доставит дополнительно удовольствие и интерес. Но даже людям, как ваш покорный слуга, неблизким к авторскому кино, книга скорее всего понравится, хотя бы чувством сопричасности чему-то волнующему и волшебному. Многоплановая, глубокая и очень умная книга, советую!

Очень и очень необычная книга, особенно в свете моего всегдашнего круга чтения. Во-первых, это не просто классика, а самый настоящий памятник литературы восемнадцатого века, посвящённый к тому же любовным приключениям представителей высшего света. А значит, на страницах романа в полном объёме представлены все те слегка тяжеловесные, но несомненно изысканные речевые обороты и барочные стилистические красивости, которыми славится литература подобного рода. «Опасные связи» ценны как раз именно тем, что являются несомненным подлинником той самой манеры писать, которую впоследствии пытались с переменным успехом воссоздать и препарировать позднейшие авторы. Стиль де Лакло поначалу кажется несколько необычным, но к этому быстро привыкаешь. Манера персонажей изъясняться никоим образом не заслоняет от нас действия, которое развивается вполне себе стремительно.

Но прежде чем перейти к сюжету, стоит отметить ещё одну особенность романа. Речь, безусловно, идёт об избранном авторе формате. «Опасные связи» — эпистолярный роман, а говоря по-простому, роман в письмах. И это во-вторых. Для вашего покорного слуги, не вполне привычного к такому формату, сей факт стал тем более замечателен. Разумеется, подобное решение накладывает на автора некоторые трудности. Взять хотя бы полную невозможность прояснить авторскую позицию да и вообще обозначить иное отношение к происходящему, кроме явствующего из писем героев. Далее, все важнейшие моменты сюжета показаны постфактум и сквозь призму восприятия того или иного персонажа. Которые, все как один, напропалую лгут и недоговаривают. В лучшем же случае — просто невероятно пристрастны. Это вынуждает читателя если и не искать этической основы, которая вполне очевидна даже и в таком разрезе, то хотя бы всерьёз вникать в суть разворачивающихся перед ним интриг. Потому как кажущиеся союзники почти наверняка злоумышляют друг против друга и потому лгут даже в самых на первый взгляд искренних письмах.

Ещё одно безусловное достоинство де Лакло, ярко и глубоко высвеченное во многом благодаря эпистолярному жанру, кроется в его талантах стилиста. Имея в своём распоряжении самых разных героев, отличных друг от друга и социальным положением, и воспитанием, и возрастом, и нравственными основами, и интеллектом, и эмоциональностью, и непосредственностью и чёрт знает, чем ещё, автор наделяет каждого уникальной манерой говорить. Хотя формат и отнимает у де Лакло возможность дать нам портреты персонажей, он мастерски рисует нам их сквозь призму речи. Не зная даже, как выглядят Вальмон или Сесиль, мы тем не менее считаем их родными и знакомыми, а главное, полноценными личностями. И первейшая тому причина — мастерство автора, давшее каждому из героев глубину, характер и душу.

Возвращаясь к интригам, следует непременно отметить изобретательность автора. Изощрённые многоходовые комбинации, предстающие перед лицом читателя, действительно поражают, и не только как пример чудовищного коварства и ненависти, но и в качестве демонстрации блестящей работы злобного и изощрённого разума. Размах, детальность и предсказательная сила планов маркизы внушают невольное уважение. Госпожа де Мертей оказалась способна с лёгкостью читать в сердцах людей и предсказывать их поведение в самых мельчайших подробностях. Но в финале, несмотря на успех почти всех её замыслов, маркиза оказывается проигравшей. Поначалу кажется, что виной всему её болезненное чувство к Вальмону, а точнее — исступлённое желание любить и быть любимой при полной к тому неспособности. Но если задуматься, то выходит нечто совсем иное. Мне всё же кажется, что главным ударом для маркизы стала не гибель Вальмона, к коей она вполне осознанно приложила руку, но потеря положения в обществе и состояния. Маркиза не просто неспосбна любить, но и полностью в этом не нуждается. Тем не менее, осознание собственной неполноценности, пусть и неосознанное, маячащее где-то на периферии рассудка, вынуждает её яростно нападать на каждое подлинное проявление чувств. Скорее всего, Вальмон был близок ей не как объект возможного чувства, но как невольный сообщник, адепт той же больной идеологии. Отчаянно пытаясь убить в виконте все проявления человечности и потерпев в итоге неуспех, маркиза и решается погубить его, пусть и дорогой для себя ценой. Не столько из мести, сколько из зависти к его способности измениться к лучшему.

Так или иначе, роман интересен и в отрыве от нравственно-этической проблематики. Хотя сюжет довольно предсказуем и читается почти с самого начала, перед нами пример вполне уникального и заметного произведения. Талант де Лакло готовит читателю знакомство с необычной и примечательной формой композиции, образный и характерный язык, стилистические изыски и глубокую проработку героев. Притом «Опасные связи» можно посоветовать не только гурманам от литературы, ищущим новых впечатлений и опыта, но и просто любителям драмы, аристократической интриганской прозы и историй о несчастной любви. Напоследок ещё упомяну, что роман можно считать эротическим разве что условно. Назвать «Опасные связи» пошлой или шокирующе-откровенной книгой может разве что самый завзятый ханжа. Не последнюю роль тут играет и значительная деформация нравственных устоев, которую с тех пор претерпело наше с вами общество, но так или иначе де Лакло ограничивает себя строгими рамками. Которые, к слову сказать, дали бы честь очень многим авторам — нашим современникам. Словом, читайте смело, никаких особых противопоказаний не наблюдается.

Жестокая сказка о магии и предательстве. Причём именно сказка, ибо ближайшие аналоги — авторские вещи, например, братьев Гримм. Классифицировать «Привратника» как фэнтези можно только с очень большой натяжкой и непременным рядом оговорок. Во-первых, здесь нет привычных нам жанровых атрибутов — множества рас, проработанного мира и каких-то принципиальных отличий от нормальной реальности. Действие разворачивается в условном западноевропейском средневековье, вполне укладывающемся в наши о нём представления. С поправкой, конечно, на магов, и это во-вторых. Маги здесь именно что сказочные и промышляют преимущественно предсказаниями да превращениями. И удивительно не режут глаз на фоне обыденности прочих деталей авторского мира.

Сюжет, в принципе, тоже довольно реалистичен и даже немного прост. Да, главный герой — потерявший силу маг, но если на минуточку забыть о его прошлом, то получается довольно интересная вещь. Бывший маг Руал Ильмараннен интересен авторам скорее как человек, переживший тяжёлую утрату и предательства тех, кому верил. Обида и злость героя, осознание совершённых ошибок и упущенных возможностей, тоска по утраченному, исступлённая готовность биться до конца — всё это метания вполне человеческой души. Тот же факт, что в прошлом Руал был одним из сильнейших магов, для повествования даже и не принципиален. В фокусе авторского внимания — история преодоления, поиск смыслов заново, с нуля. Наконец, сама фигура человека, имевшего полное право ненавидеть целый мир и по странному и страшному совпадению получившего шанс жестоко этому миру отомстить. Словом, чистейшей воды психология за немного нескладной и в общем-то неуместной маской фэнтези.

Именно за этим и следует читать роман. Нужно к тому же учитывать ещё и то, что это дебютная работа дуэта. Я прочёл не так много романов Дяченко, но мне всё же показалось, что «Привратник» не так глубок и структурно сложен, как, скажем, замечательный «Ведьмин век». Так что я не назвал бы этот роман действительно эпохальным для российского фэнтези, в чём нас пытаются уверить авторы издательской к нему аннотации. Но тем не менее «Привратник» интересен именно как дебютная работа по-настоящему уникальных и самобытных авторов. Просто не стоит судить его по привычным фэнтезийным меркам, для этого он слишком другой.

Вся наша жизнь — падение. Однажды родившись, мы медленно падаем навстречу тьме и холоду. Сквозь счастливо-недоумённую весну, сквозь радостное и безмятежное лето. Детские влюблённости и первые обещания вечной дружбы, морщинки в уголках смеющихся глаз и тепло материнской ладони — всё летопись неостановимого падения. Мы падаем в осень. Не в разноцветье пёстрых листьев и восторг прогулок по аллеям сентябрьского парка. Промозглый дождь, мёртво-беззащитные обнажённые деревья, пустая давящая хмарь серого ноябрьского неба. Мы падаем — навстречу зиме. Когда жизнь выдохнет в последний раз и закроет глаза, чтобы больше не открыть никогда.

Это очень страшно. Страшно так, что хочется забиться в угол и тихо плакать от ужаса, накрывшись пледом и тихим, срывающимся голосом просить, чтобы осень прошла мимо, только не сегодня, только не сейчас, только не я. Но она уже здесь, она и есть наш страх. Страх принять собственные ошибки, боязнь решать и бороться, оглушительно тяжёлый груз фобий и комплексов, сонм пороков и недостатков. И величайший ужас, срывающий все покровы души и обнажающий сердце. Смерть. Наши пути предопределены, наши сроки сочтены, мы взвешены и измерены, мы до рождения обречены. Этот страх причина и исход нашего падения. Он больше меня, я одинок и беззащитен, я тихо плачу под пледом.

Наверное, только однажды испытав страх смерти, можно понять мастера Рэя. Человек, без страха смотрящий в лицо неизбежному, человек, искренне смеющийся в лицо Жнецу, — больше чем человек. За осенней эстетикой и антуражностью карнавала Рэй прячет главное. Лишь от тебя зависит, чем станет твоя жизнь — падением или полётом. На самом деле всё очень просто, достаточно только рассмеяться. Достаточно только жить ради тех моментов счастья, что были в прошлом и, конечно, будут ещё. Ведь у каждого из нас есть крылья за спиной, и наше нелепое падение — глупое заблуждение, навеянное смешным и нелепым предрассудком. Сама наша жизнь драгоценна настолько, что это просто не укладывается в голове. Среди мириад нерождённых бесплотных призраков бродят тени величайших учёных, музыкантов и поэтов, равных которым никогда не видел мир. Те, кто могли бы превзойти Леонардо и затмить Бетховена, так и остались неосуществлённой вероятностью. А мы — есть, мы живём — вместо них. Нам дарован шанс взлететь, наше кажущееся падение в вечность всего лишь возвращение к истокам, ведь все мы рождены ею. Ненависти, зависти и злобы нет. И страха тоже нет, есть только мы. Нужно только понять, и тогда былые страхи сразу покажутся смешными и нелепыми. И за это — спасибо Рэю.

Однажды маэстро спросили, что он думает о смерти. «Смерть! Я буду бороться с ней моими произведениями, моими книгами, моими детьми, которые останутся после меня,« — вот что ответил мастер. И знаете, я уверен, что он был прав. Он смеялся, глядя в крадущие душу зеркала, он с улыбкой смотрел в лицо жуткому карнавалу, он не боялся осени, ведь в его сердце жило лето. Он вышел один на один со смертью и страхом, чтобы защитить нас, беззащитных и слабых. Он победил и указал нам путь. Он оставил нам трамплин над бездной, площадку, сотканную из тысяч невесомых слов. Он дал нам шанс взлететь вверх , к солнцу и лету. И потому он бессмертен, отныне и навсегда.

Тебе больно идти, тебе трудно дышать

У тебя вместо сердца – открытая рана

Но ты все-таки делаешь еще один шаг

Сквозь полынь и терновник к небесам долгожданным

Но однажды проснутся все ангелы

И откроются двери

для того, кто умел верить…

И ненастным январским утром

В горах расцветет миндаль

для того, кто умел ждать...

Fleur, Для того, кто умел верить

Невероятно сильная, цельная и завершённая вещь, пожалуй, одна из лучших эпопей, встреченных мне на бескрайних просторах русскоязычного, да и вообще мирового фэнтези. Эта трилогия — настоящий шедевр и огромное достижение для Макса. Наконец-то Далину, долго ходившему у меня в списках перспективных и многообещающих, удалось в полной мере раскрыть свой талант и сделать всё практически идеально. По-прежнему честная, эмоциональная и выстраданная, трилогия при этом не производит того гнетущего мрачного впечатления, каким отличались ранние работы Макса. Болезненно-драматичная декадентская эстетика уступила место милым романтическим историям со счастливым концом. Но, разумеется, нельзя назвать «Лестницу» розовой сказкой. На страницах трилогии довольно и жестокости, и испытаний, и непростых моральных выборов, перед которым раз за разом оказываются герои. Вообще, по спектру философских вопросов и глубине их раскрытия «Лестница» может выдержать конкуренцию с самыми прославленными западными мастерами интеллектуального фэнтези. Тут и столкновение культур, и ксенофобия, и проблемы гендерной самоидентификации, и прогрессорство пополам с невмешательством, да ещё и с очень небанальной точки зрения. Даже удивительно, почему вещь такой потрясающей глубины и потенциала так и осталась на виртуальных полках сетевых библиотек с жалкой горсточкой читателей. Хотя, пожалуй, по зрелом размышлении неудивительно — здесь ведь нет ни банального приключалова, ни прокачки, ни героев-попаданцев, столь любезных сердцу массового читателя.

Хотя, положа руку на сердце, попаданец таки есть. Наш центральный персонаж, этнограф Ник, прибывает на планету Нги-унг-лян для изучения местных аборигенов. Внешне последние вполне гуманоидны, но на уровне биологии и психологии бесконечно чужды. Все нги — гермафродиты, изначально имеющие условно-мужской пол, смена которого происходит вследствие ритуального брачного поединка. Вокруг этой сюжетообразующей идеи Макс выстраивает целую культуру, систему этики и морали, непротиворечивую даже в мельчайших подробностях. Нечто в принципе похожее искушенный читатель мог видеть в «Сложенном веере», дебютной трилогии Сильвы Плэт, ещё одного совершенно незаслуженно неизвестного русского волшебника от фэнтези. Но, как это ни парадоксально, из-под пера Макса, всегда отличавшегося несколько показной эмоциональностью и эстетством, вышла куда более строгая, структурированная и логически стройная вещь. При всём этом фирменная драматичность никуда не пропала, но стала куда элегантнее и глубже. В романтических страданиях персонажей «Лестницы» есть что-то и от сёнен-ая, что в принципе неудивительно, и от маннерпанка, что куда как интереснее. Конечно, сложносочинённое многоцветье сословных условностей штука уже не новая и сама по себе неудивительная, но Далин и тут неизменно на высоте. Макс не декларирует зияющей пропасти, которую общество ставит между героями, но реконструирует для читателя культуру, менталитет и особенности местного социума так тщательно, что читатель сам, едва заметив нарождающиеся чувства персонажей, прекрасно понимает сам: они не могут быть вместе, не будут счасливы, и вот почему... И, что радует ещё больше, Далин, кажется, перерос страх перед жизнью и страданиями, свойственный героям его ранних вещей. Персонажи «Лестницы» идут по стеклу, падают, разбиваются в кровь, но неизменно встают и идут дальше. Теперь автора интересуют уже не изломанные предательствами и разочарованиями, но сильные, пережившие и изменившиеся под грузом испытаний личности. И это не может не радовать.

Теперь, собственно, о культурах. Государство Кши-На, в которое изначально попадает Ник, списано где-то более-менее с китайской империи времён её наивысшего рассвета. И дело тут даже не в характерной фонетике имён, пушках, порохе и прочих антуражностях. Кшинассцы — все-все, от утончённых аристократов до крестьян-работяг — интегрированы в невероятно красивую и упорядоченную мировоззренческую систему, регламентирующую, кажется, все существующие грани общественных отношений. Ритуалы, традиции, праздники, искусство, медицина, вера и религия, отношение к женщинам, преступления и наказания, преданность и предназначение, любовь и жертва, глубокое, подлинное чувство собственного достоинства, сочетающееся с безграничным уважением к личности вообще. Культура кшинассцев не просто занятна и уникальна, это — предельно проработанная, шокирующе точная модель мира победившего буддизма, в котором внутренняя гармония, чуткая созерцательность и совершенство личности вытеснили все типично человеческие пороки и страсти. При этом списанные с нашего с нами востока северяне-кшинассцы вовсе не выглядят утопичным фантазёрским бредом. Помянутая глубина личности, внутреннее совршенство и гармония идут как раз от тех самых биологических особенностей, которые некоторым из нас на первый взгляд кажутся отталкивающими и отвратительными. Кшинассцы — такое ходячее вополощение инь-яня, мужское и женское начало одновременно, сочетание силы и мягкости, агрессии и эмпатии. На контрасте с ними земляне кажутся этакими этическими дивергентами, монстрами с нечёткой и необязательной моралью, которые, в довершение всего, возомнили себя богами, вершашими судьбы «отсталых» народов. Как метко подмечено одним из второстепенных персонажей. земляне — люди-половинки. Именно поэтому тонкий психолог и убеждённый мизантроп Ник, строящий свою работу на полном принятии инопланетной этики, так быстро становится для кшинассцев своим. Начавшаяся как рабочий момент, метаморфоза героя постепенно добирается до самых укромных уголков его души. Именно тут, за маскою шелковых драпировок, поэзии, благовоний, вееров, фехтовальных изысков и прочей антуражности и скрыта та самая далинская наивно-трогательная эскапистская образность. Аборигены выбирают раз и навсегда, не предают, не лукавят. Их страсть — до конца, их любовь — на всю жизнь, обоюдное изменение и тотальный импритинг, от биохимии до психологии. Именно тут, во втором-третьем слое смыслов, Далин прячет выстраданную свою мечту о нежности и любви-навсегда, исступленное желание непоноценной по природе своей половинки стать целым. Пронзительное ощущение невозможности такого в нашем с вами релятивистском эмоциональном вакууме делает эти кшинасские недолговечные акварели эмоций тем более искренними и трогательными. До сердца, да. Менее эмоциональный на первый взгляд, новый стиль Макса куда притягательней экзистенциальных страданий «Лунного бархата». Ни розово-чёрного ангста, ни, боже упаси, голубизны. Макс вообще очень правильно понимает то, что иногда, боясь сглазить, эвфемистически называют чувством глубокой эмоциональной привязанности. Отношения его героев — это отношения между личностями. Легкий налёт яойности в «Лестнице» не идёт дальше милого показного манерничанья и стилизации. Это, кстати, неожиданно подкупает. Видимо, примерно в этом направлении прозревшие ближе к концу комконовцы будут работать с целью интеграции культур. Восторженное восхищение же лучше зависти, да.

Вообще, местные симфонии и этюды чувств чистой воды игра на эмоциях. Персонажи в той или иной степени воплощенные в личностях социокультурные концепты и сквозных — немного. Кроме Ника, выделяется бесспорно общечитательский любимец красавчик Ар-Нель, голос и сердце автора даже, пожалуй, в большей степени, чем номинально-центральный Ник. И, конечно, Ар-Нель тоже до определённой степени персонализация, но куда более глобальная и сложноустроенная. Внутренняя сила за внешней обманчивой хрупкостью, душа поэта и руки воина, мировоззрение пророка и изощрённый разум дипломата-интригана одновременно. Ар-Нель — такой этический индикатор, чутко реагирующий на любое проявление жестокости и несправедливости. Сила, способная на жертву, душевная чуткость и способность видеть истину, проникая в суть вещей. Вот почему милый-дорогой Ча по праву один из самых ярких образов «Лестницы». В конечном счёте, именно его доверие и любовь к Нику и А-Рин являются главным залогом того, что не всё ещё потеряно для землян. И при всём прочем Ар-Нель вполне себе личность со своими очаровательными недостатками. Отказ от нелепой догматичности и гармонично увязанное между собой духовное и плотское делают его куда большим, чем ходячий символ-апология авторским мировоззренческим вывертам. Тем радостнее счастливый финал трилогии. Ар-Нель стал катализатором такого невообразимого количества перемен, что по праву заслужил собственное счастье. В грандиозной метаморфозе, затронувшей и кшинассцев, и лянчинцев, и даже землян, были задействованы сотни тысяч, но именно Ар-Нель стал провдником-агентом, давшим всему начало и сдвинувшим процесс с мёртвой точки.

Посвящённые Лянчину главы, как по мне, важны ещё и потому, что высвечивают новые проблемы нашего с вами мира, помимо черствости и душевного холода. Помимо трогательно-утопического слияния, в котором побеждает этически верная, а не попросту более сильная система, Далин имеет сказать ещё и многое о религии. По Максу, это ещё один, и довольно могущественный, инструмент зашоривания и влияния. Генератор ненависти. На любого пророка наидутся тысячи токователей, которые бесконечно извратят и исказят священные истины. Поэтому последние и должны быть инкапсулированы в самосознание и мировоззрение людей, а не просто записаны в священных книгах. Противопоставленная лянчинской теократической диктатуре, милая опять же антуражность кшинасской религии побеждает и выигрывает. Потому как подкреплена верой, носителями которой являются живые люди, а не мёртвый пергамент древних фолиантов. Руководящий принцип авторского мира, где стабильность и развитие непреложно следуют из этической верности, в свою очередь проистекает из помянутой выше психологической гармноии аборигенов, до которой нам как до Луны пешком. Лежащая в основе самой сущности нги жертвенность и предчувствие любви выливаются во внутренне зрение, которое никогда не поздно пробудить в любом, кто не очерствел душой окончательно. Поэтому-то в столкновении двух культур — Кши-На и Лянчина — мы и наблюдаем совершенно не по-земному счастливый финал. В реальности жестокая, погрязшая в догматизме и ненависти военная машина юга смела бы аристократически-утончённый север. Поэтому-то трилогия Далина и может где-то считаться вполне себе утопией. Этнографическая же достоверность лянчинсокй культуры на высоте не ниже кшнасской, но в силу своей понятности и близости нам, землянам, поражает не так сильно. Этакая смесь брутальности монгольских кочевников времён Чингиз-Хана и типично арабской жестокости-во-имя-религии. Интересна здесь не культура сама по себе, а постепенная личностная трансформация некоторых её носителей, закономерно выливающаяся в отказ от застывших, замкнувшихся в себе и выродившихся императивов.

Глубокая, многоплановая и великолепно исполненная на всех уровнях трилогия о вере, любви и жертвенности. О том, какие суровые испытания подчас побрасывает нам жизнь. О всепобеждающей силе любви, о том, как важно иногда верить и ждать несмотря ни на что. И мне, знаете, совершенно не важно, например, кем же всё-таки является этот автор-загадка — мужчиной или женщиной. Так или иначе, этот человек невероятно талантлив, и благодарность моя за эту замечательную трилогию бесконечна. Пишите ещё!

В своё время «Ложная слепота» Уоттса оказалась для меня настоящим открытием. Мощная, глубокая, насыщенная невероятным количеством блестящих идей на стыке научного и фантастического, эта книга стала своеобразным мерилом того, каким должен быть настоящий шедевр современной hard SF. И именно поэтому я немного опасался читать о рифтерах, боясь, что Уоттс не оправдает надежд, что он является автором одного-единственного романа. Не тут-то было — «Морские звёзды» роман хоть и дебютный, но тем не менее дадут фору opus magnum очень и очень многих других писателей.

С самого начала, как только перед нами предстаёт первый из главных героев, наступает отчётливое чувство узнавания. Уоттс замечателен не только лёгкостью, с которой он опрерирует зубодробительными научными концепциями. Он ещё и очень тонкий психолог, особенно когда речь идёт о всяческих травмах и комплексах. Герои Уоттса — психопаты и садисты, подсевшие на насилие жертвы стокгольмского синдрома и шизофреники с голосами в голове. Только такие люди способны выжить в условиях, которые сломают самых стойких и уравновешенных «нормальных» людей. Полностью выпавшие из социума, герои «Морских звёзд» оказываются преадаптированными к рифту, где само понятие нормальности чудовищно искажено и чуть ли не вывернуто наизнанку. Пустота, тьма, одиночество, замкнутое пространство станции, миллионы тонн воды над головой, изувеченное физиологически тело. Мир рифта полная противоположность обычному человеческому обществу, здесь не работают ни привычные поведенческие паттерны, ни нормы морали, ни даже само сознание вообще. Подстраиваясь, изменяясь, герои постепенно утрачивают человеческий облик, становясь частью Бетагемота. И именно отображение этих трансформаций и показалось мне самым интересным в романе.

Отлично удался и образ рифта, иного мира на дне бездны, где эоны тому назад жизнь оказалась у перекрёстка и выбрала другой путь. Океанские глубины для нас загадка не слабее дальнего космоса, описанного Уоттсом в «Ложной слепоте». И именно осознание того, что неведомое, непознанное и потенциально опасное находится совсем рядом, и создаёт тревожную и мрачную атмосферу романа. Нельзя не отметить и сверхестественную точность Уоттса в деталях. Мир рифтеров, где существуют полноценные искины и неотличимые от реальности голограммы, где возможно хирургически адаптировать человека к существованию под давлением в сотни атмосфер, тем не менее выглядит потрясающе убедительным. В описаниях геологических, биологических и физических процессов на глубине отличить авторские придумки от реальных фактов без специальных знаний просто невозможно. Тем более постоения Уоттса в гораздо большей степени научные теории, чем фантастические допущения.

В итоге перед нами действительно отличный роман, имеющий к тому же довольно много общего с культовой «Ложной слепотой». Порядок и пропорции ингридиентов иные, но полёт фантазии, детальная проработка фактов и реалий мироустройства и глубокий психологизм всё так же на месте. Возможно, многим читателям «Морские звёзды» понравятся даже больше. Так или иначе, это действительно незаурядный роман одного из самых видных современных научных фантастов. Всем поклонникам жанра читать в обязательном порядке.

Не самая удачная книга Макса, как по мне. Слишком уж зашкаливает концентрация уныния, безысходности и страданий на страницу текста. Один сполошной ангст — сначала герои боятся умирать, потом, счастливо избежав смерти, боятся убивать, чтобы длить своё эрзац-существование. В сущности, за красивостями слов, описывающих экзистенциальные терзания персонажей, скрываются достаточно простые вещи. Несмотря на очевидный страх смерти, существует цена, которая слишком велика даже для бессмертия. Нельзя одновременно презирать человеческие жизни, считая их не более чем разменными монетками, и сохранять интерес к жизни собственной, встречая с улыбкой каждый новый день, даром что за спиной остались сотни тысяч таких же. Настоящий Вечный Князь со всеми своими мистическими силами — существо предельно доверчивое и уязвимое. Потому как верит в преданность, любовь и прочие человеческие байки, в которые люди и сами верят с трудом. А безжалостный упырь-убийца, он, конечно, не подставится по-глупому, не даст истеричному человечку зарезать себя во сне. Но зато и век такого монстра не по-княжески короток: наиграются вдоволь в сверхлюдей, а лет через пятьдесят сходят с ума от монотонной каждодневной бойни, лезут на стенку и сами уже готовы на всё, лишь бы прекратить быть. Так что умирают все, как ни вертись.

Написаны обе части романа на совесть и талантливо, красивым и образным языком, но всё же слишком патетически-жалостливо, даже для философской притчи-трагедии о неприкаянных вампирьих душах. Интересен ещё образ ночного Петербурга, по-готически мрачного и изысканного. Далину удался какой-то совершенно иной потусторонний город, в описании которого реальность угадывается едва-едва. Но всё же этот цикл, кажется, не моё. Из всех прочитанных мной книг этого несомненно талантливого автора «Лунный бархат» выглядит самой слабой. Видимо, сказывается тот факт, что это дебютный роман писателя. Уже спустя какой-то год в «Убить некроманта» Далин сумеет раскрыть всё те же темы куда изящнее, без попыток разжалобить читателя и куда менее депрессивно. Поэтому не советую начинать знакомство с автором именно с «Лунного бархата», можно здорово смазать впечатление и упустить превосходные поздние вещи.

Буря эмоций. Сокрушительная, пронзительно-искренняя, сметающая всё на своём пути. Постоянно на грани и временами за. Драма, перерастающая в трагедию. Обожание, гнев, ненависть страх, руки в крови, отданные ради любви крылья. При всём этом очень антуражно и где-то даже совершенно анимешно. Экстемализованные эмоциональные схемы, узнаваемые типажи, катастрофически перекрученная, но оттого лишь ещё более магнетически-притягательная драматичность, кинематографическая отточенность ключевых сцен. Пафосные красавцы с тонкими аристократическими профилями, окровавленными клинками и крыльями за спиной. Неловкая и оттого ещё более милая девушка-моэ, вечно невпопад падающая, роняющая вещи и при этом стреляющая на уровне мастера оружия. Бурлящий водоворот Эль-Зимбера, отрезаные крылья канцлера Корвуса, руины Халемского замка. Запрокинутое лицо любимого, губы в миллиметрах от твоих, затаённая боль в глазах. Возведённая в абсолют, доведённая до идеала антуражность и ошеломляющей глубины психологизм под маской внешних красивостей. Ни грамма фальши, и это на таких эмоциях и скоростях, где пасует даже всесильное внутренне время.

Есть и недостатки. Про аутеничность фехтовальной системы и принципиальную правдоподобность способности даров к полёту — не хочется. В конце концов, мои кумиры и боги, Абель и Ангел Сангвиний, прекрасно себе летали, ну и пусть, ну и ладно. Куда огорчительней временами расползающийся сюжет. Авторскую фантазию не остановить, авторская фантазия бьёт через край. Итогом — сложносочинённая череда вложенных флэшбеков и совершенно необязательных побочных веток, рассеивающих внимание читателя. Показать параллели в судьбах Эсилей и Халемов сквозь годы — здорово, но зачем же так выпукло. Невероятно, но автора подводит собственный талант. Второстепенные персонажи получаются настолько живыми и обаятельными, что временами заслоняют центральных, отъедают кусок от сердца и где-то даже обесценивают их страдания. Одним мимолётным сравнением с походя показанной агонией Элли или Рейна Сильва невольно перечёркивает чуть ли не весь сюжетообразующий конфликт. Немного раздражает постепенно вживающаяся в текст мелодраматичность. «Тон, я твой отец». «Конечно, она же моя единственная дочь». «Как старший представитель императорской семьи, я имею право...» Санта-Барбара и рояли в кустах. Не говоря уже о банальной неизящности. Основная сюжетная ветка потрясающе логична и упорядочена, но боги, зачем тут Кателла, хортуланцы, Кир, Лала, Гарка и прочие?! Вселенные в голове Сильвы не вмещаются в три тома, и подозреваю, что и в десять тоже не. В результате гениальные по задумке и построению сюжетные красивости приходится проговаривать бегом и начерно. И да, нужно больше Рейна.

Во всех отношениях незаурядная и выдающаяся вещь, особенно замечательная эмоциональностью, психологизмом и совершенно волшебным своим сердцем средневекового фэнтези. Космооперные декорации и добавки в виде Дилайны, Верии, Хортулана и прочего красивы, спору нет, но, по-моему, не критичны, не обязательны и где-то даже через меру. Так или иначе, очень и очень на любителей и ценителей, притом совершенно разных фасонов и оттенков. Должно прийтись по нраву и адептам жесткого околоисторического фэнтези с противостоянием родов, многоходовыми интригами и безумной истеричкой на троне, и поклонникам душераздирающих драм с психолгическими травмами, комплексами, скелетами в шкафу и мегатоннами страданий, и анимешникам. Последним — особенно. Если засматривались «Кровью триединства» или млели, глядя на «Потомков тьмы», равнодушными точно не останетесь.

«Аэропорт» многие считают логическим продолжением идей, высказанных автором ещё в «Отеле». Действительно, очень многое сходится. Тут и фирменная магия места, и причудливое сплетение сюжетов, и глубокий психологизм, вызывающий сострадание и эмпатию даже у самого черствого читателя. Но не меньше и отличий. Этот роман куда более жесток и неоднозначен в плане проблем морально-этического толка. Там, где героям «Отеля» предстояло оставить прошлое и с улыбкой взглянуть в глаза новому дню, запертые в полночном аэропорте бедняги вынуждены в кровь биться о суровую реальность, чтобы заслужить себе право на счастье. Это до какой-то степени даже и символично, ведь отель по сути своей новый дом, место, где можно остаться на какое-то время, успокоиться и прийти в себя. Другое дело — аэропорт, перекрёсток тысячи дорог, безграничный веер возможностей, мириады неосуществлённых судеб. Здесь рушатся браки и разбиваются сердца, дрожащие пальцы комкают в кармане таблетки снотворного и сотни людей, закованных в искорёженый кокон из стали и стекла, падают навстречу земле. Ты задыхаешься, ты готов отдать всё, чтобы покинуть это место и эту жизнь, чтобы устремится навстречу будущему, где тебя ждёт счастье. Но как знать, не станет ли твой полёт последней агонией перед окончательным падением? Ещё один день прожит, но ничего ещё не закончилось. В конечном счёте у героев «Отеля» настаёт черёд сакраментальному «жили они долго и счастливо», но здесь всё ещё впереди. Добро пожаловать в аэропорт!

Проза Хейли удивительна. К примеру, это его умение парой штрихов создать впечатление совершенно особенного обособленного мирка, самодостаточного, уютного и с виду безопасного, но в то же время таящего за фасадом внешнего благополучия целый ворох скелетов. Или мастерски выписанный сюжет, сталкивающий и переплетающий причудливым узором судьбы таких разных с виду людей, которые на самом деле нужны друг другу несравненно больше, чем кажется на первый взгляд. «Отель» — это живой и трепещущий срез жизни, самое мироздание в миниатюре, целая гамма эмоций и чувств одним эскизом. Любовь, преданнность, обожание, зависть, алчность, ненависть. Всё без фальши, но и в меру, без злобы и исступления, чуть сквозь розовые очки, по шерсти. И непременно честный и счастливый финал, где каждый получает, что заслужил.

Персонажи романа — настоящий маленький шедевр. Поразительно отношение к ним автора, который, кажется, готов понять всё и простить всех. Неважно, что осталось в прошлом, каждый заслужил второй шанс, ещё одну попытку начать всё с нуля, набело, без совершённых когда-то ошибок. Это не катарсис, не мучительное осознание или принятие себя. Едва ли события описанной Хейли недели полностью изменили кого-то из постояльцев или служащих отеля. Нет, они скорее дали им отчетливей рассмотреть то, что и так давно жило в их сердцах. Надменный лорд, убийца поневоле, получает шанс умереть мужчиной, обаятельный гостиничный воришка — путёвку в мир честных людей и кругленькую сумму в придачу, алчный воротила-бизнесмен — способность к подлинным чувствам, Питер и Кристина — друг друга. Хейли элегантно обходится без озарений и выборов всей жизни, ограничиваясь всего лишь одной, но вечной истиной: живи сегодняшним днём. Не отпустив прошлое, так и не сумеешь встретить будущее. Не ново, может, даже и банально, но как же трогательно и искренне.

Хейли вообще кажется мне изрядным ретроградом. Видно, что технологический прогресс и бешеный темп жизни пугают автора. Люди постепенно становятся автоматами, функциями, исполняющими раз и навсегда заданную программу. Живое человечье тепло подменяется холодным бездушным автоматизмом. Хейли и рад бы остаться в традиционно-чинном прошлом, да ведь и это не выход. Даже старому-доброму отелю нужно обновление, другое дело, каким оно будет. Но теперь я уверен, что «Сент-Грегори» в надёжных руках. За пять коротеньких дней отеля, уложившихся в считанные часы реальной жизни, герои Хейли стали мне куда ближе и роднее, чем многое в этой саой жизни. И теперь мне даже кажется, что они, конечно, живут где-то там у себя, бесконечно далёкие, но до боли реальные. И всё у них хорошо.

Отличный пример увлекательной приключенческой фантастики. Всё же в лучшие свои годы Нортон умела писать просто восхитительно: начав читать первую часть, вы очень скоро обнаруживаете, что основная трилогия так некстати закончилась, зато интерес к приключениям старины Дейна по-прежнему жив. Даже при том, что отдельные части не объединены сквозным сюжетом, романы глотаются подряд на ура. Возможно, некий глобальный квест вроде постепенного превращения героя в легендарного космопроходца и пошёл бы циклу на пользу, но и так всё выглядит очень симпатично. Погони на летающих катерах — флитерах, перестрелки с бандитами и пиратами, беготня по джунглям от стаи обезумевших хищных мутанов, словом, скучать не придётся. Нужно только сразу иметь в виду, что цикл ориентирован в первую очередь на подростков. Здесь нет особенной глубины характеров и трудных моральных выборов. Сцен жестокости тоже нет, как и любовной линии. Можно попенять ещё на недостаточно проработанный образ межгалактической империи, которая тут скорее для антуража. Замените помощника суперкарго Дейна Торсона и его верных друзей на группу земных искателей приключений вроде путешественников — первопроходцев — и получите практически то же самое. Приключалово, но написанное честно и с душой.

Отличная книжка для мальчишек всех возрастов. Смелые и правильные парни попадают в передряги и с честью из них выпутываются, поставив по ходу дела на место всех негодяев. И при этом ни следа супергеройской пафосности! Именно то, что нужно для счастья.

В который раз поражаюсь мастерству автора. Хотя перед нами всего лишь небольшая повесть, служащая своего рода прологом в новый мир Хаотики, от такого введения, натурально, захватывает дух. По первому впечатлению новая вселенная ничуть не уступает миру Великого Шторма. Здесь есть и маги-маринэ, несущие в душе внутреннее море, из которого черпаются силы, и хаотиды — люди, изменённые, кто к добру, а кто к худу, прикосновением потусторонних сущностей, и одушевлённые тени, подчас неотличимые от людей, и много кто ещё. Удивительно здорово вышла и Тарра, город, в котором разворачивается действие. Если в мире Великого Шторма буквально всё пронизано духом моря, то здесь город наконец-то вышел на передний план, став не просто декорацией, но полноценным участником действия. Лабиринт катакомб в подземельях, неблагополучные районы, где балом правят многочисленные криминальные группировки. И, конечно, цирки, являющиеся чуть ли не основополагающим компонентом таррского общества. Цирковое искусство здесь становится для своих адептом смыслом жизни и даже чем-то большим, своеборазным путём к безграничности. Удивительно здорово удались и герои — битый жизнью, но так и не сдавшийся маэстро Джоссеф, добродушный клоун Шельми, обаяшка Марика, красавчик с тьмой в глазах Рейне и, конечно, загадочная Бабочка. А на периферии ещё маячат зловещий хозяин тёмной стаи Дургейн Дорха и высокий маринэ Блейз Корда, маг потрясающей силы, которого многие за глаза называют чудовищем. Персонажи вообще очень удаются Осояну, они в её книгах получаются очень классическими, но при этом живыми и глубокими. Почти всегда с самого начала знаешь, чего ждать от того или иного героя, но в то же время каждый рано или поздно удивит вас. И кажется, что труппа патрона Джоссефа ничем не уступит команде капитана Фейра. Что ж, поживём-увидим.

Что ещё меня несказанно обрадовало, так это оставшийся совершенно неизменным авторский стиль. Вселенная устроена несправедливо, и абсолютно необъяснимые неудачи с изданиями книг могли заставить писательницу поддаться формату и сделать что-то шаблонно-примитивное, чтобы угодить в мейнстрим. К счастью, Осояну осталась верна себе, «Карнавал» написан именно в той искренней и эмоциональной манере, которая мне так полюбилась по прежним книгам. Магия, любовь, приключения и море, которое хотя и внутри, но, думается мне, ещё сыграет свою роль. И, конечно, волнующая и загадочная атмосфера цирка. Танец теней над пустотой, история трагедий и предательств, запретное колдовство и простые, но неподвластные никакой магии чудеса, что творят чистые души. Я очень жду «Белого Фрегата», а теперь буду ждать ещё и «Хаотику», потому что книги Осояну, они настоящие.

Если верить киношникам, мы загружены в матрицу

Увлекательная повесть, в которой есть что-то и от мистики, и от триллера, и от фантастики. Последней, разумеется, больше всего. Хотя это и не совсем та фантастика, с которой прочно ассоциируется творчество Роберта Хайнлайна, книга тем не менее будет действительно интересна всем поклонникам жанра. Совершенно «матричное» ощущение нереальности происходящего здесь сталкивается с каким-то совершенно лавкрафтовским ужасом того, что стоит по ту сторону привычной реальности и изредка заглядывает в щели-зеркала. Временами Хайнлайн прикидывается этаким мастером ужасов и делает это, следует отметить, действительно здорово. Кошмарные сны героя и его страх потерять жену выписаны настолько убедительно, что невольно поддаёшься общему настроению психоза. А чего стоит один только образ исчезающего этажа в небоскрёбе, который потом был позаимствован и растиражирован во множестве более или менее удачных книг и фильмов. Финал слегка предсказуем, но в целом логичен и, что примечательно, едва ли подпадает под категорию счастливых. Хотя в конце концов зло было уничтожено, а таинственные всесильные демиурги отнеслись к человечеству снисходительно и даже с некоторым одобрением, встреча с неведомым не прошла для героев даром. Даже такие храбрые и решительные люди оказались не вполне готовы принять истинное положение вещей. Хотя надо сказать, что есть и куда более драматичные истории о том, как жутко знать, что живёшь в простеньком симулякре, давно заброшенном равнодушным создателем.

В итоге перед нами занимательная повесть, написанная мастерски и с выдумкой. Особенно хочется отметить перевод, выполненный Михаилом Алексеевичем Пчелинцевым, эта версия куда лучше прочих и как нельзя более достойна замечательного оригинала.

Садитесь ближе к огню, братья. Ваши кубки полны хмельным фенрисийским мёдом, а на блюдах довольно мяса, но пришло время прервать весёлую застольную беседу. Пусть стихнет смех и замолкнут певцы, ибо пришло время Великого Сказания. Сегодня была славная битва, и многие враги остались спать на красном снегу. Мы бесстрашно сражались, так, как и подобает волкам Русса, нашего отца и короля. У нас было довольно времени. Времени поднять чаши во имя победы. Времени предать огню тех, чья нить оборвалась в сегодняшней схватке. Но сейчас пришло время памяти. Сегодня я расскажу вам о битве, в которой едва не умер дух волка. О величайшей победе легиона, обернувшейся невиданной прежде скорбью. Об ушедших во тьму и павших во мрак. Садитесь и слушайте, ибо я был там, в день, когда пылал Просперо.

О да, тогда, как и многажды прежде, мы, верные палачи Императора, исполнили наш долг. Мы сокрушили Тысячу сынов и предали Просперо огню. Мы обагрили клинки кровью братьев и разрушили чудесный город, равного которому прежде не видел Империум. Они называют нас варварами, зверями, чудовищами. Мы лишь презрительно смеёмся в ответ. У нас нет права на гнев и обиду. И права на оправдание тоже нет. Но никому не отнять у нас права на память. Нащи герои спят ледяным сном. Кормек Дод и Каспер Хавсер, воин и скальд, наша сила и наша память. Покуда живы их имена, мы не можем забыть. Мы помним наши ошибки и постараемся их исправить. Однажды сильные дрогнули, а мудрые усомнились. Однажды Просперо был сожжён. Однажды зло вернётся вновь, и тогда именно мы встанем у него на пути. И мы должны будем помнить.

Кто не помнит своего прошлого, тот обречён пережить его заново. День, когда драгоценный Империум расколося на части, был не первым крахом в истории человечества. Отвернувшись от ушедшего, мы осуждаем себя на веченое падение. И, хотя нам хватает мудрости и силы, чтобы встать самим, мы с радостью хватаемся за протянутую руку. Не удосужившись даже задуматься, что же пришло нам на помощь. Могущество чистого знания, очищенного от шелухи этики и морали, ослепляет нас. Мы упускаем главное, мы погружаемся в прошлое без оглядки и страха. У нас нет веры, чтобы вести нас. Зажмурившись от предвкушения, мы с радостью бросаемся во тьму, скрывающую нечто запретное. И когда с треском лопаются путеводные нити, мы открываем глаза во мраке лабиринта, и кто-то дышит нам в спину. Мы спутали веру с религией, выбросили вместе с предрассудками и суевериями. Мы убили наших богов и решили, что теперь нам дозволено всё и нет предела познанию. Мы танцевали на руинах, не замечая, что топчем надгробия цивилизаций, шедших тем же путём. И когда чужие боги пришли,чтобы заполнить пустоту в наших сердцах, мы оказались беззащитны. Мы открыли двери злу и протянули ему руку. Не вызывай того, кого не сможешь повергнуть. Некогда, многие тысячелетия тому назад, на Терре изначальной жил сновидец, чей разум был открыт потокам времени. Мистик, постигший пути эмпиреев. Тот, кто задолго до Алого Короля прошёл путями хаоса, но сумел одуматься и повернуть назад. Взглянувший в глаза бесконечно чуждому самой человеческой сущности злу, мудрец оставил нам предостережение, что звучало так: «Мы живём на тихом островке невежества посреди темного моря бесконечности, и нам вовсе не следует плавать на далекие расстояния.» Он сумел вовремя понять, что познание должно быть средством, но не целью. На нас нет вины в том, что Магнус Алый не сумел это осознать. Тысяча сынов давно прокляты как еретики и отсутпники. Но люди всё равно ненавидят нас, по-прежнему называют кровавыми выродками. Где были вы, когда Русс на коленях умолял брата отринуть зло? И где будете вы, когда оно вновь ворвётся в ваш уютный мирок? К кому побежите за защитой?

Страх — самое древнее и сильное из человеческих чувств, а самый древний и самый сильный страх — страх неведомого. Во имя спокойствия тех, кто лицемерно ненавидит легион, снова и снова умирают наши братья. Люди не меняются. Они предают, убивают и богохульствуют. И, что страшнее, забывают. И когда вы забудете, когда вновь разгорится огонь войны, когда вновь запылает Терра, когда откроется Око Ужаса и непостижимый хаос вновь ворвётся в мир, мы снова выйдем на бой. Братья обнажат клинки, спящие восстанут ото сна и Русс вернётся, чтобы вести своих детей. Мы встанем лицом к лицу со злом и взглянем ему в глаза. Мы повергнем Хаос или умрём, пытаясь. Все до единого, каждый из нас. Ведь мы те, кто помнит.

Об этой книге я узнал довольно давно, ещё до того, как была куплена лицензия на русское издание. Судя по реакции западных читателей, от «The Passage» можно было ожидать стильного постапокалиптика с упырями и телепатией. Поэтому-то меня не очень смутила сумбурная аннотация русского издания с упоминанием пресловутой Стефани и страшного-слова-на-букву-в. Действительно, «Перерождение» сложно назвать романтической историей для подростков. Роман, хотя и далёкий от жанра хоррор-стори, написан жёстко и реалистично, герои в большинстве своём ведут себя логично, а их отношения не выглядят надуманными и искусственными. Но есть у книги и несколько серьёзных недостатков, о которых ниже.

Во-первых, откровенно слабое начало. Введение, в котором по-хорошему полагается просто представить читателю предысторию основных событий, непомерно растянуто и в конечном счёте оставляет вопросов больше, чем ответов. Да и с логикой тут тоже не всё в порядке. Специальные агенты, находящиеся на секретном задании, запросто щеголяют удостоверениями и называют реальные имена, их одержимый секретностью начальник десятками устраняет свидетелей, не заботясь скрыть насильственный характер смертей. Видимо, предполагается, что кровавая резня в монастырях — что-то вполне прозаическое и вообще в порядке вещей и не привлечёт внимания полиции. Далее, именно здесь нам ясно указывают на особенность Эми, Лейси и Картера, которые слышали голоса ещё до мутации. В дальнейшем, однако, природа их инаковости объясняется как раз вызванными вирусом изменениями. Честно говоря, тут я немного придираюсь. На самом деле, книга с самого начала читается довольно легко и с удовольствием. И именно на фоне уверенного и ровного повествования упомянутые нестыковки и бросаются в глаза.

И вот, перевалив наконец отметку «после взрыва» (Кстати, почему взрыв? Ведь речь идёт о вирусной эпидемии) сюжет приобретает-таки и динамизм, и куда большую глубину. Хотя и поскупившись на детальные описания мира, Кронин выводит на сцену целый ряд интересных и запоминающихся героев. Образы центральных персонажей прекрасно удались автору, они ведут себя и чувствуют ровно так, как и полагается живым людям, поступки каждого закономерно следуют из характера и особенностей личности. Словом, здесь дела обстоят как нельзя лучше. Путешествие героев тоже описано очень здорово. Исследование заброшенного Лас-Вегаса, встреча с другими выжившими и армией, бегство от стаи мутантов-вирусоносителей на старом тепловозе и многие другие интересности скучать однозначно не дадут. Можно только попенять автору на некоторую сумбурность боевых сцен. Уделяя слишком большое внимание Питеру и Лиш, Кронин периодически забывает об остальных. Обычно автор достаточно элегантно компенсирует такой недостаток внимания, время от времени давая второстепенным персонажам кусочек «экранного времени». Но в быстрых динамичных эпизодах, когда сразу происходит множество событий, многие персонажи всё же кажутся незаслуженно забытыми. Зато от затянутости пролога нет и следа. Парадоксально, но несмотря на внушительный объём, выбросить из книги практически нечего, всё как нельзя более уместно и гармонично. Даже хочется наоборот добавить побольше эпизодов, посвящённых исследованию мира и экскурсу в природу вирусоносителей. Всё же хотелось бы лучше понять и суть мутации, и её происхождение, и роль Эми, Картера и загадочного Ноля-Фаннинга в грядущих событиях.

В финале Кронин опять слегка разочаровывает нас, обрывая повествование на самом интересном месте. Мы так и не узнаем, чем Эми отличается от Дюжины или что случилось с Нолём. Конечно, уже вышел второй том серии, а автор ведёт работу над третьим, но по-моему это не повод держать читателя в неведении. Внятное разъяснение сущности мутации могло бы прояснить мотивации многих героев и особенно Эми, по сути лишившей сторонников единственного оружия, способного совладать с Дюжиной. Учитывая, что для ликвидации Бэбкока потребовался локальный ядерный удар, такое поведение выглядит тем более странным. Складывается впечатление, что Кронин и сам не вполне представляет себе механизмы, стоящие за взаимоотношениями и поведением изначальных носителей вируса. Потенциал у авторской задумки определённо есть, но немного конкретики тут явно не повредило бы.

В итоге роман стоит прочесть в первую очередь поклонникам постапокалипсиса и зомби-хоррора. «Перождение», хоть и лишённое многих типических для хоррора черт, всё же ближе зомби-тематике. В романе практически нет характерной вампирской эстетики, а здешние вирусоносители больше походят на упырей, чем на бледных аристократичных красавцев в тёмных плащах. Даже учитывая описанные недостатки, роман всё равно читается на одном дыхании. Рассказанная Крониным история увлекательна и вызывает отчётливое жлание прочесть продолжение. Что ж, будем надеяться, что издание второй части на русском не заставит себя долго ждать.

Однажды ты поймёшь, что всё хорошее, что было в твоей жизни — было. Что всё, что осталось — годы бессмысленной монотонной бытовухи, серая дождливая ноябрьская хмарь. Годы, а если повезёт, десятилетия существования. А потом смерть. Может, ты даже найдёшь, за что уцепиться. Хобби, увлечения, ответственно подходящий к своей работе помощник. Может, всё будет быстро и безболеззненно. Ты просто однажды тихо уснёшь и не проснёшься, загнёшься после первой выемки. Не будешь ночью просыпаться в холодном поту, не будешь плакать о прошлом, не будешь метаться в агонии, одурманенный сверхдозами обезболивающего. Но ты уже знаешь, что тебе всё равно. Ты просто стоишь, силясь вздохнуть и знаешь, что однажды отпустил кого-то. А теперь сам словно бы падаешь в попасть. Ты отпустил целый мир, и тебе уже всё равно. Проблемы с кредитом, авралы на работе, болезни — всё равно. Из тебя заживо вырезают куски — всё равно. Ты сам уже отпустил главное. Твоя агония абсолютна, к ней уже ничего не добавить.

Исигуро гениален. Ужас их мира, в котором людей выращивают на убой — отражение нашей повседневной жестокости. Смиренная покорность клонов, и не помышляющих бороться за жизнь — наше безразличие, с которым мы песком сквозь пальцы упускаем собственную жизнь. Мы ничем не лучше, мы такие же пауки, мы второпях проходим мимо того, чему стоило бы посветить жизнь. Тысячи стереотипов и условностей держат нас куда прочнее показанной в книге власти общества над клонами. Мы проходим мимо, мы закрываем глаза, мы никогда не говорим главного. Мы даже не отпускаем — упускаем, так никогда и не решившись. На фоне потрясающе реалистичного описания психологии подростков, на фоне пронзительно живых переживаний и чувств гротескное безумие донорства и выемок выглядит тем более устрашающим. Гляди — вот твоя упущенная жизнь. Вот что ты с ней сделал. Сам, своими руками. Твой собственный реквием по неслучившемуся.

Domo arigato Ishiguro-sama

Понравилось намного больше «Великого Гэтсби». Здесь-то я наконец увидел и дух эпохи, и работу с характерами, и внятные мотивации персонажей, и стоящую вне времени актуальность, завязанную уже не столько на крушении отдельно взятой американской мечты, сколько на извечных проблемах человечьих отношений. Действительно, эпохи стабильности сменяются периодами грандиозных потрясений, сметая устоявшиеся классовые схемы, прихотливо перетасовывая расклад нищеты и богатства. Лощёной потомственной аристократии на смену приходят предприимчивые нувориши-дельцы, смотрящим на жизнь сквозь розовые очки американским мечтателям — приземлённые и практичные яппи. Хоть и медленно, но всё же быстрее хода тектонических плит, меняется и отношение простых людей к богатству, и мироощущение этим богатством обладающих небожителей. В этом смысле «Гэтсби» с самого начала обречён на постепенное превращение в витринную картинку, которая (ах, как хотелось бы верить) однажды станет забавным курьёзом из отжившей своё эпохи Доллара Всемогущего. Но есть в мире и вещи, неподвластные практически никаким метаморфозам общественного сознания. Любовь и влюблённость, жертвенность и эгоизм, кризис самоопределения и поиск своего места в жизни неизменно актуальны, покуда люди остаются людьми. Именно поэтому «Ночь» кажется мне куда значительней и глубже «Гэтсби», которого почему-то считают центральной вещью в творчестве Фитцджеральда.

А ведь здесь, если вдуматься, автор идёт гораздо дальше. Безответной любви Джея повзрослевший и многое переживший Фитцджеральд противопоставляет чувство Дика и Николь, которые долгие годы казались со стороны идеальной парой с журнальной картинки. Что же лучше и правильней: мертворождённая любовь Гэтсби или одряхлевшие и угасшие от старости отношения героев «Ночи»? Странно, но даже не смотря на гораздо более оптимистичный финал, история Дика мне кажется немногим более счастливой. Дайвер — личность изначально гораздо более глубокая и цельная, чем Гэтсби. Если Джей чужой на собственном празднике, то Дик — душа компании, обаятельный харизматик, играючи располагающий к себе буквально всех. Но именно эта внутренняя завершённость и самодостаточность играет с героем злую шутку. Хронический экстраверт, привыкший отдавать не считая и не требуя ничего взамен, Дик в один прекрасный момент понимает, что всю жизнь считал любовью случайные интрижки, ни к чему не обязывающий секс. Именно поэтому Николь кажется ему настолько необычной. Не из-за красоты, не из-за денег, которые Дику всю жизнь были по большому счёту параллельны. Сломанная, покинутая всеми душевно больная девушка — идеальная ловушка для до мозга костей донора. Слишком велико искушение собрать её заново, стать центром её мира, вновь научить смеяться, отдать кусочек собственной души. Так Дайвер, благополучно избавившись от одного заблуждения, тут же приобретает другое, спутав любовь и жалость.

Тут полагается привести какую-нибудь красивую аналогию, но далёкому от возвышенной романтики мне приходят на ум разве что сообщающиеся сосуды. То, что в норме зовётся любовью, процесс двусторонний, и даже если один из партнёров скорее акцептор, то и в таком случае его роль неэквивалентна простому потреблению. Николь по идее должно бы придавать смысл существованию Дика, стать для него опорной точкой мироздания. Так, чтобы Дик, глядя в лучащися счастьем глаза жены, до саой смерти не усомнился в том, что всё было не зря. Действительно, никакие профессиональные успехи не стоят счастья любимого человека, потому как оно и твоё тоже, коль скоро речь идёт о любви. А здесь вышло, что все безумные усилия Дика оказались попыткой наполнить водой разбитый стакан. И когда ценой сверчеловеческий стараний совершивший невозможное Дик падает без сил, истощённый и пустой, кран просто перекрывают. Никто не поможет ему, никто не восполнит его жертвы и не даст ничего взамен. Новая, полностью здоровая Николь, в отличие от своего мужа, прекрасно знает разницу между жалостью и любовью. Дайвер выжат до нитки, прежний улыбчивый оптимист уступил место озлобленному на мир спивающемуся неудачнику, и отданное не вернуть. Нельзя даже упрекнуть Николь, будто бы она использовала Дика. Она — уже совсем другой человек, и смешно требовать от неё платы по старым долгам. Герои поменялись местами, и теперь уже Дику нужен кто-то, кто дал бы его жизни новый смысл и цель. Вот только штука в том, что Дайвер был слишком особенным, слишком не от мира сего. И потому он обречён — любить его той же Розмэри уже не за что, а простой жалостью дела не поправишь.

Грустная, но очень честная история о том, что даже самая сильная и завершённая личность может растратить себя в пустоту. И о том, конечно, что даже самодостаточному, твёрдо стоящему на ногах человеку нужна любовь. Просто чтобы кто-то помог удержаться, когда привычный мир однажды рухнет.

Представьте себе мир, словно сошедший с безумных полотен Босха. Город, вызванный к жизни наркотическим бредом демиурга-садиста. Людей, задыхающихся в липком кошмаре помешавшегося миродержца, как мухи задыхаются в янтаре. Искаженную, противоестественную систему, позволяющую своим адептам с легкостью читать в сердцах и душах людей, прозревать будущее и совершать вещи, далеко выходящие за рамки человеческих возможностей. И, при всей своей чуждости нормальному рациональному миру, систему потрясающе логичную, основанную на незыблемом фундаменте математики и геометрии. Представьте бескрайние леса, населённые древесными людьми и таинственными предками-прародителями, стерегущими путь в рай. Чудотворный плод, малый кусочек которого способен равно наделить смертного божественной силой и убить бога. Солдат с огнемётами наперевес и цепного оборотня, доносчиков, высматривающих вечерами в барах недовольных и сочувствующих, и демона, что выбирается на улицы города, когда вечер уступает дорогу непроглядной тьме ночи. Представьте людей, плоть которых изувечена работающими на пару заводными механизмами, стимпанк-киборгов, обречённых сражаться на потеху толпе. Жертв вивисекции, скрывающихся в глубоких подземельях, спотыкаясь бегущих навстречу мраку, прочь от патрулей. Представьте тонкую грань, где гротескное безумие реальности и утончённый наркотический бред дают начало новым кошмарам. Представьте агонию марионетки, отчаяние галюцинации, бросившей вызов сновидцу. Разлагающийся в безумии своего создателя мир и мир, чей балансирующий на грани смерти демиург бьётся в конвульсиях, сотрясая реальность вокруг. Величайшего из эскапистов, нашедшего приют в успокоительном солипсизме, но утратившего однажды контроль над голосами в своей голове. Отличный Город, изысканный гибрид Амбры и Нью-Кробюзона, физиономиста первого класса Клэя, которого иногда невольно хочется назвать Джоном Престоном. Представьте всё это — и вы представите Физиогномику.

Восторг.

Всегда очень трудно судить о книге, которую столь многие считают без всяких скидок великой. Конечно, всё намного проще, если ты и сам сразу поддался обаянию текста, в этом случае остаётся только разделить всеобщий восторг. Но я, перевернув последнюю страницу, остался немного разочарован. Да, я прочитал незаурядную, умную, глубокую книгу, но всё же не вполне оправдавшую мои ожидания.

Находящийся в центре романа конфликт сталкера Шухарта с насквозь прогнившим, мерзким и циничным миром в этом отношении как нельзя более показателен. Герою кажется, что абсолютно всё вокруг безнадёжно испорчено, что, если убрать всё неизлечимо больное, то останется голая безжизненная пустыня. Рэдрик презирает сытый потребительский мирок, в котором балом правят власть и деньги. Но ведь и сам он, добровольно выйдя из этой системы, так и не избавился от культивируемых ей идеалов. Шухарт любит лёгкие деньги, пусть и полученные незаконным путём. Честная, но безденежная должность лаборанта его ни капли не привлекает. Он ненавидит Стервятника Барбриджа, которому не раз случалось бросать в Зоне напарников, но сам же сознательно отправляет ни в чём не виноватого паренька на смерть. И вот, когда путь наконец-то свободен, Рэд внезапно понимает, что никакой он не Д'Артаньян, а такое же рыло, как и все те, кого он ненавидел. Бенягу Артура подставил, просить пришёл за себя, как и подобает потребителю-эгоисту. И при всё этом Шухарт до самого конца оставался глубокой и очень правильной морально личностью. Тут-то и ждёшь финального противостояния высоких альтруистических устремлений и укоренённых на генетическом уровне рефлексов одиночки-индивидуалиста. Но выходит, что битый-перебитый жизнью человечище Шухарт, когда дело доходит до главного, ничем не лучше мальчишки-мечтателя. У Рэда, и вместе с ним и у авторов, нет готовых ответов, только грустное признание того, что всё давно пошло не так. И ничего-то уже не исправить, и счастья нам нет, потому что не заслужили. И никому-то мы не нужны, и вся наша история и смешные потуги построить рай на земле — всего лишь пыльная обочина для чьего-то пикника. Пессимистично. Очень. Не знаю, чего я ждал, но точно не этого.

Зато, если на минутку отвлечься от судьбы Рыжего Шухарта, натурально дух захватывает от придуманного авторами мира. Фантазии Стругацких хватило и на замечательную игру, и на несколько десятков книжек последователей, продолжателей и даже гоняющихся за длинным рублём барбриджей. Вот где бы авторам развернуться, поведать читателю побольше мифов и баек о Зоне, немного разбавить беспросветность финала такими увлекательными монологами профессора Пильмана и вообще добавить здоровой развлекательности. Но Стругацкие слишком сосредоточились на депрессиве и безысходности. Бесценные сокровища растаскивают дельцы и уголовники, ничего не понимающие учёные продоолжают забивать гвозди микроскопами, кричит в истерике вконец сорвавшийся с катушек Шухарт, человечество продолжает катиться в пропасть. Добро пожаловать в будущее.

Средней руки героическое фэнтези, написанное бодренько, но без претензий. Несмотря на то, что книга явно задумывалась как литературное воплощение ролевой игры, оригинальных ходов тут не очень много. Автор использовал, кажется, почти все типичные жанровые клише: противостояние порядка и хаоса, квест — возвращение могущественного артефакта, вторжение сил зла. Главный герой тоже сливается с образами сотен других фэнтезийных протагонистов. Лок — сын прославленного воина, но почти не помнит отца, который погиб в одной из стычек с демонами. Всё детство героя было посвящено тренировкам воинских умений, и вот настаёт день, когда он наконец-то отправляется в столицу, навстречу большой жизни и большим приключениям. Как видите, завязка столь же канонична, как шахматное е2-е4. В шахматы, кстати, герои много и увлечённо играют в перерывах между очередной порцией погонь и схваток. Если любите эту игру, смело можете накинуть полбалла.

Сюжет в общем-то развивается ровно и без очевидных логических огрехов. Поначалу раздражает удивительное везение героя, которое так и хочется списать на пресловутые рояли в кустах. Но в конце автор довольно элегантно умудряется всё объяснить, не погрешив к тому же против здравого смысла. А вот герои у Стэкпола получились скучноватые. Лок, как и уже говорилось, довольно невзрачен как личность, это явно не случай героя-харизматика. Второстепенные персонажи тоже не отличаются обаянием, да и многие связанные с ними сюжетные линии повисают в воздухе. Например, Ксоя, которую автор на протяжении всего романа старательно выдвигает на передний план, в итоге оказывается совершенно нераскрытой. Каковы были её мотивы и зачем вообще в романе был нужен ещё один центральный женский персонаж — загадка, на которую ответа в тексте нет.

В итоге перед нами типичный средненький роман, вполне подходящий в качестве занимательного чтения на пару вечеров, но явно не претендующий на большее.

Теперь, подобрав, наконец, челюсть с пола и малость отдышавшись, я имею сообщить следующее: Стивенсон ошеломительно крут. Вы можете быть сколько угодно эрудитом, математиком, физиком, философом и знатоком истории, но автор всё равно найдёт, чем вас удивить. Когда понимаешь, какой титанической работы стоила проработка всех, вплоть до самых мельчайших, деталей романа, натурально, бросает в священный трепет. Сквозь страницы трилогии мы видим Лондон и Париж, Ганновер и Лион так, словно волшебник Нил во плоти перенёс нас в восемнадцатый век. Автор поведает нам и о хитроумных комбинациях биржевых аферистов, и о тонкостях международного экономического процесса, и о сложнейших математических штудиях, предпринятых величайшими умами того времени, и о философских спорах, на века предопределивших направление развития науки. Ньютон и интегральное исчисление, Лейбниц и теория монад, Гуковы маятники и математически выверенное великолепие строений Кристофера Рена, великое противостояние детерминизма и принципов свободной воли, предтечи компьютеров и искусственного интеллекта. Умение Нила объяснять грандиозно. Не впадая в частности, не низводя сложные проблемы до детсадовского уровня, не скучно и не в ущерб сюжетным линиям Стивенсон поведает вам о таких вещах, которые вы точно не найдёте в школьных учебниках. Наблюдая за возникновением ниловой системы мира, мы получаете грандиозный шанс упорядочить и привести к аккуратной системе собственные отрывочные факты и воззрения о том времени и истоках большинства нынешних научных дисциплин.

Затрагивая невероятное количество вопросов сугубо технического и философского толка, Нил остаётся верен себе и ни на секунду не упускает из рук сюжетных линий. Его трилогия — авантюрно-плутовской роман самого высшего разбора, изобилующий сложнейшими многоходовыми интригами и захватывающими приключениями. Вместе с вымышленными автором героями нам предстоит не только полюбоваться на деятелей исторического масштаба вроде великих учёных, королей и полководцев, но и поучаствовать в захвате испанского галеона, почувствовать себя в шкуре туземного царька и лондонского монетчика, заглянуть в темницы Тауэра и Ньюгейта и потом, разумеется, чудесным образом спастись от верной смерти на виселице. Слегка упустив в первой книге верный баланс между содержательностью и развлекательностью, уже ко второму тому Нил полностью себя реабилитирует, очень быстро выбравшись на уровень собственного великолепного «Криптономикона» а потом и превзойдя его.

Трилогия строго рекомендуется всем технарям, любителям сложных, многоплановых и содержательных книг и просто интересующимся философией науки. Отчасти спор Лейбница с Ньютоном разрешился, и идеи первого нашли самое широкое практическое применение в информатике, но универсальная теория всего и по сей день волнует умы физиков-теоретиков и им сочувствующих. Как знать, может, именно нам предстоит доподлинно выяснить, чей же вклад в основы системы мира оказался верным и решающим.

Очень многие считают первейшей заслугой Исигуро то, что, будучи чистокровным японцем, он умудрился очень верно уловить настроение подлинно английской прозы. Как-то так сложилось, что роман полагается неким подвигом билингва, попыткой навести хрупкий мост взаимопонимания между двумя так непохожими культурами. Я, конечно, искренне восхищён этой книгой Кадзуо, но мне всё же кажется, что за выставленной напоказ лощёной британской антуражностью скрывается стопроцентно японский прозаик. И, разумеется, гениальный.

Взять хотя бы тематику романа. Практически любая пара культур обладает некими точками соприкосновения, и тем более примечательно, что Исигуро обратил внимание как раз на одну из таких общих и для Англии, и для Японии тем. Речь, конечно, о проблеме служения. С одной стороны, беззаветная преданность Стивенса своему делу, посвящение всей жизни единожды избранному призванию в контексте японской культуры выглядят более чем уместно и органично. Но ближе к концу романа Кадзуо мастерски вскрывает все те скрытые противоречия, которые в конечном счёте и приводят героя к поражению. Искренне веря в величие своего хозяина, Стивенс одновременно отваживается оценивать людей, деля их на вращающих колесо истории небожителей и простых смертных. С другой стороны, он так и не решается открыть глаза на ошибки хозяина. Качества типично внутренние — величие, благородство, наконец, пресловутое достоинство — Стивенс пытается искать вовне, в отражении чужих глаз. Для Стивенса болезненно важна причастность его лорда к сильным мира сего, мнение общественности, последствия однажды принятых хозяином решений. Один раз решив расценивать себя как вещь, невозмутимый и безэмоциональный автомат, герой всю жизнь мучается типично человеческими сомнениями, которые, казалось бы, раз и навсегда вычеркнул из своей жизни. Отдав всего себя служению, Стивенс утратил внутреннее зрение и душевную гибкость. Именно поэтому он просто-напросто не знает, имело ли прошедшее смысл, когда вся громада внешних условностей рухнула. Сравните это с каноничной для Японии ситуацией самурая на службе у недостойного сюзерена. На первый взгляд, воин и слуга не имеют ничего общего, но сама идея увязать воедино служение и достоинство сходна для обоих культур. Как быть, когда принятые обязательства служения вступают в противоречие с внутренним идеалом достоинства? Самураи в таких случаях прибегали к крайней мере — ритуальному самоубийству. Стивенс же, не сумев мгновенно распознать в своём поведении фальшь, неосознанно превращает в самоубийство всю свою жизнь.

История искалеченного системой героя действительно очень трагична. Мы мало знаем о прошлом Стивенса, но ясно, что, будучи сыном профессионального дворецкого, мальчик сызмальства попал в среду, губительную для всех проявлений душевной живости, эмоций и чувств. И любовь к родным, и любовь чувственную, и даже искреннюю неподдельную преданность Стивенс заменяет профессионализмом, который сам же так презирает в лице сенатора Льюиса. У героя нет увлечений, хобби, привязанностей, воззрений, надежд, мечтаний, словом, ничего, что делает человека человеком. Он даже с людьми общаться не умеет. Принятый им обет выходить из облика лишь в одиночестве привёл только к тому, что маска постепенно сроднилась с лицом и в конечном счёте заменила его. Внутренний монолог героя беспросветно мрачен, мы видим не живой, полный красок мир, но бесконечный реплей, вечный постфактум, зацикленный и искажённый сознанием героя. Кадзуо здесь слегка сдвигает набок уже собственную маску британского автора, позволяя себе штуки совершенно японские — болезненную фиксацию на, казалось бы, незначительных деталях, глубокий инсайт во внутренние переживания героя. В реальном мире Исигуро тщательно прорисовывает только отдельные детали вроде происшествия с его отцом или случая в лакейской, и то сквозь призму искажённого тысячей условностей восприятия Стивенса. Нам самим предоставляется прочувствовать всю глубину незамеченной героем трагедии. Бедный-бедный Стивенс, он так и не понял до конца, что же сотворил с обственной жизнью.

Резюмируя, «Остаток дня» — весьма незаурядный роман, который является скорее не образчиком типично британской аристократической прозы или характерной для японских авторов прозы психологической, но неким синтезом, амальгамой этих двух направлений. Низводя Кадзуо всего лишь до положения талантливого стилиста, мы незаслуженно обижаем одного из самых талантливых современных англоязычных авторов.

Я, натурально, поражён феноменальной популярностью этой книги. Множество читателей в один голос твердят о невероятной проработке языка и насыщенности романа глубокими размышлениями о свободе личности, насилии, добре и зле. Но я ничего этого в книге не увидел.

Взять хотя бы сленг-надсат, на котором разговаривают герои романа. По сути, это всего лишь простая замена английских слов их русским переводом. То есть автор просто взял словарик и методично заменил каждое, к примеру, третье слово в речи персонажей на его перевод. Допускаю, что англоязычный читатель, в массе своей что тогда, что сейчас не знающий русского, действительно будет изрядно удивлён. А мне просто было смешно. Даже само слово «надсатый», обозначающее подростков-хулиганов, обычная калька с английского «teen». Хорошо, Бёрджесс в курсе, как оканчиваются русские числительные с одиннадцати по девятнадцать. Я тоже в курсе, дальше-то что?

Теперь самое интересное — пресловутая моралистика и свобода воли. В бесчинствах банды Алекса многие пытаются углядеть проявления некоего протеста, тлетворное влияние общества, разлагающего податливые умы молодёжи. Дескать, это своего рода ультранасилие, воплощение чистого, незамутнённого навязанными извне мыслепаразитами вроде этики и морали зла. Но мне почему-то кажется, что описанные Бёрджессом юнцы — самая обыкновенная шпана вроде нынешних гопников. Необразованное, живущее по законам силы быдло, даже более отвратительное, чем настоящие бандиты, у которых есть хотя бы отдалённое представление о дисциплине и какой ни на есть, а всё же моральный кодекс. Даже любовь главного героя к классической музыке ничуть не возвышает его в глазах читателя, он не более чем потребитель, который бездушно слушает, но не слышит главного. В конце-концов, многие идеологи и вожди нацистского движения искренне восхищались музыкой Вагнера. Но мы почему-то не перестаём от этого справедливо считать их выродками.

Потом, когда Алекс попадает под новую «лечебную» программу, нас усиленно призывают посочувствовать герою, психика которого якобы оказалась безнадёжно искалечена. Но позвольте, его разум в полном порядке. Ненависть, злоба и тяга к насилию никуда не делись. Став вести себя как праведник, в мыслях Алекс остался подонком. Просто он не в силах превозмочь физическую боль, вот и всё. Унижения на демонстрации в клинике — не более чем иллюстрация ничтожности и слабости его личности. В его новом modus vivendi нет ни грамма от раскаяния и искупления, но нет и тени навязанных извне установок. Только чисто животный страх перед физическим страданием. Он ни на минуту не перестаёт думать о насилии и возмездии, просто не способен пересилить боль. Все испытанные им побои нисколько не искупляют его, это также бессмысленно, как избивать искусавшего вас пса. Животное не способно к рефлексии и осознанию, именно поэтому бешеных собак пристреливают. Да, Алекс испытал физическую боль, равную страданиям его жертв. Но боль душевную он испытать не может, нечему болеть.

В конце, после неудачной попытки суицида, нам показывают нового преображённого героя. Словно по волшебству кровожадный подонок превратился в доброго и сострадательного человека, который мечтает о жене, сыне и счастливом семейном быте. Не бывает такого. Можно допустить, что причиной всему загадочный курс гипнотерапии, которому Алекс подвергся, пока оправлялся от переломов. Это намного более правдоподобно, чем внезапное, ничем не обусловленное прозрение. Тем более что ни этот новый Алекс, ни его остепенившийся подельник не испытывают огорчений и страдания из-за некогда ими содеянного. Было бы очень любопытно посмотреть на такое развитие событий: Алекс встречает девушку, влюбляется, женится, у них рождается сын, всё хорошо и славно. И вдруг однажды вечером в их дом вламывается банда грабителей, насилует его жену, убивает его сына, а его самого жестоко избивает. Но видимо для схематичного поделия Бёрджесса это слишком круто.

Как итог, получается вот что: курс терапии, призванный изменить Алекса, оказался по сути бесполезен, тогда как нечто похожее на реальные изменения происходит абсолютно беспричинно. Ни доктора из лечебницы, ни собственный опыт не убедили героя в том, что насилие отвратительно. По сути, Алекс с самого начала был заводным апельсином, существуя лишь на примитивных рефлексах и плотских желаниях. Лечение лишь откорректировало те из них, которые явно мешали обществу. Личность героя от этого не пострадала, потому как её по сути и не было. Такие, как Алекс, нужны разве что для работы на рудниках или в качестве пушечного мяса в войнах. Само собой, новому правительству для подавления оппозиции тоже пригодится некоторое количество ручных палачей. Остальных же очень удобно выдрессировать и поставить, например, к станку на завод. В блестящем «Эквилибриуме» Курта Уиммера или в том же «Дивном новом мире» Хаксли потенциально полноценные личности жестоко подавлялись и истязались во имя неких, декларируемых высшими, целей. Вот это и есть превращение настоящих живых людей в послушных безмозглых болванчиков, которыми так легко управлять. А у Бёрджесса — жалкая пародия, и близко не стоящая упомянутых выше вещей. Пресловутые страдания героя не стоят даже страданий животного на бойне. Потому как животное ни в чём не повинно, в отличие от человека, добровольно опустившегося до уровня зверя.

Такие вот пироги.

Что ж, в очередной раз мне остаётся только тихо восхищаться мастерством Диккенса. Честное слово, это просто какое-то волшебство. Тут нет ни стилистических красивостей, ни лихо закрученной интриги, ни хитрых постмодернистских вывертов. Слегка наивное повествование, предсказуемый сюжет, лёгкий налёт назидательности. Но при всём этом романы Диккенса потрясающе правильны и жизненны, просто до невероятия. Персонажи ведут себя в точности так, как полагается живым людям: ненавидят и любят, делают глупости и страдают из-за этого всю жизнь. В диккенсовых персонажах ни грама фальши, все они — законченные, до мелочей цельные характеры. Добряк Джо, лицемерный Памблчук, миляга Уэммик, гордячка Эстелла, сам Пип — каждый из героев становится родным и знакомым буквально за пару глав. Там, по ту сторону страницы, они живут своей, такой настоящей жизнью, их эмоции и чувства правдивы и искренны. И именно по этому, наверное, к ним так привязываешься. Нет, Диккенс вовсе не давит на жалость, не тычет нам в лицо заслуги одних и проступки других, не навязывает своих оценок. Но достаточно пары реплик, удачного эпитета, буквально пары штрихов — и портрет очередного героя готов. Что это, если не мастерство?

Тут даже не важна предсказуемость развития событий. К тому же, это читателю понятно, что каждая деталь повествования неслучайна и призвана сыграть в дальнейшем отведённую ей роль. Для героев же происходящее до поры всего лишь цепь случайностей и совпадений. Да и потом, в уютной размеренности диккенсовских сюжетов есть свой шарм и прелесть. Автор не пытается шокировать или обескуражить читателя, он просто рассказывает историю, местами печальную, иногда даже страшноватую, но с непременным счастливым концом. Отдельное удовольствие — постепенное слияние сюжетных линий, то, как один за другим встают на место кусочки задуманного Диккенсом пазла. История больших надеж столь же совершенна и цельна, как и её действующие лица.

Подлинный шедевр великого мастера. В восхищении снимаю шляпу.

Все герои невымышленны, все совпадения неслучайны

Но, справедливости ради, непеременно нужно отметить вот что: на звание беспристрастного биографа Доктороу не претендует никоим образом. Настоящий Американский Гангстер — слишком сильный образ, слишком романтизированная и идеальная для честного реалистичного рассказа фигура. Читатель, поддавшись духу эпохи, невольно ждёт от романа расхожих её штампов: суровых немногословных мужчин в элегантных костюмах, роковых красавиц, роскошных автомобилей, рокота томми-ганов, шикарной жизни и красивой смерти. Истеричный алкоголик Артур Флегенхаймер, орудовавший на улицах Нью-Йорка в тридцатые, слабо вписывается в эту романтично-сказочную пастораль. Так что роман Доктороу — это такая успешная попытка мифологизации, иллюстрация того, как больной на голову садист в костюме за тридцать пять баксов со временем становится легендой, своего рода амальгамой эпохи, визитной карточкой своего века.

Романтизация уголовного мира и восхищение криминальной жизнью уже давно вошло в нашу жизнь и стало вещью совершенно обыденной. Бутлегеры и гангстеры, флибустьеры и корсары, якудза и бойцы триад — за каждым из этих понятий стоит сокрушительной силы стереотип о благородстве, кодексе чести, мире настоящих мужчин, где всё решают сила воли и сила оружия. Писать о Шульце как есть — всё равно что плыть против течения. Именно поэтому Доктороу и пришлось приукрасить реальность. Но сквозь маскировку из утрированных банальностей нет-нет да и прорывается наружу истина. Шульц на первый взгляд всамделишний гангстер-киногерой. Он готов умереть за своих людей, он прощает всё, кроме предательства, он каждую минуту жалеет об утраченной любви и в каждой женщине ищет ту единственную, что когда-то оставил. Прибавьте к этому ореол обречённости, притягательность падения с пьедестала недавнего хозяина жизни. И одновременно — вспышки беспричинной, почти звериной жестокости, скупость, безумие загнанной в угол крысы. Доктороу безжалостно срывает личину героя, и перед нами оказывается уголовник-психопат. Реальность врывается стремительно — суд, больница, морг. И вот уже вместо легендарного Немца Шульца на холодном столе прозекторской Артур Флегенхаймер, банальный убийца и вымогатель.

Имена всё расставляют на свои места. Мисс Лола, мисс Дрю — трогательно-невинная жертва обстоятельств, эгоистичная стерва, бессердечный манипулятор. Малыш Билли — толковый, но выбравший кривую дорожку паренёк, отразившись в зеркале времени, становится Билли Батгейтом, гангстером и сыном гангстера, соучастником и в итоге предателем. Здесь нет места счастливому спасению и раскаянию, искуплению и умилительному воссоединению отца с потерянным сыном и любимой. Только смерть и деньги. Добро пожаловать в реальность. Исподволь, постепенно Доктороу ведёт нас от мифа к действительности. Броской, кинематорафичной сцене на катере, которой роман открывается, противостоит заключительный убийственно-бытовой, рутинный монолог Билли-падальщика, пирующего над награбленным.

При всём этом мастерски выписана постоянно маячащая на заднем плане атмосфера города и эпохи. Пыльные улицы гетто, полузаброшенные склады и сиротский приют, мелочные магазинчики и аптеки, отели и бордели, рестораны и ночные клубы, где веселье, музыка и танцы до утра. Город Доктороу — живая, яркая цепь противоречий между безумной нищетой и сумасшедшей роскошью. Именно здесь настоящий, непритворный пульс эпохи, подлинное противопоставление картинки из журнала и грязи настоящей жизни. Но как бы велика ни была несправедливости и сколь бы глубока ни была пропасть, отделяющая миры нищеты и богатства, автор ясно даёт понять: выбранный героем путь ведёт только к распаду и пустоте. Пули киллеров счастливчика Лучиано поразили лишь внешнюю оболочку, внутри которой давным-давно угасла и сгнила живая человечья душа. А Билли, истинный сын своего отца, своими руками задушил честного и сострадательного паренька, каким был когда-то. И теперь окончательная, физическая смерть для него — лишь вопрос времени.

Невероятная по глубине проработки и объёму вещь. Герберту удалось создать такую правдоподобную и захватывающую дух картину далёкого будущего человеческой расы, что среди сравнимых по уровню работ вспоминаются разве что «Песни Гипериона» Дэна Симмонса. Каждая деталь, каждый винтик грандиозного механизма в точности на своём месте. Космология, политика, экономика, экология, религия, антропология. Кажется, автор уделил внимание абсолютно всем аспектам общества. Описанный Гербертом мир пугающе реален и осязаем. Только начав читать о новой детали или факте, мы уже отчётливо представляем себе её сущность и место в общей системе. Вселенная Дюны до невероятия логична и цельна, Там, где у других лоскутное одеяло пёстрых деталей вразнобой, у Герберта стройная система мироздания. Взять хотя бы общество фрименов, полностью подчинённое сохранению столь ценной для них влаги. Вокруг этой центральной идеи автор элегантно выстраивает историю, верования, мифологию, мировоззрение целого народа. Можете обратиться к самым мельчайшим подробностям — и обнаружить, что ни одна из них не придумана просто так. Абсолютно всё играет на общее восприятие, абсолютно всё включено в систему.

Но постепенно понимаешь, что эта внешняя системность и упорядоченность всего лишь маска, скрывающая мириады самых разнообразных вопросов, в основном этического и мировоззренческого толка. Как и в симмонсовских «Песнях Гипериона», персонажи Герберта имеют дело с предзнанием и пророческим даром, граничащим по сути с божественной мощью. Но в «Дюне» нам предлагается довольно неожиданная точка зрения. Пауль постепенно становится заложником собственных сверхсил. Чем большее могущество становится ему подвластно, чем большие усилия он прилагает, тем сильнее запутывается в паутине предопределённости. Его старания тщетны, мотивации смешны, а жертвы напрасны. Нам всячески дают понять, что возможные альтернативы случившемуся многажды страшнее наличной реальности. Но джихад Пауля свершился, а возлюбленная его мертва. Именно в этот момент читательское сочувствие герою постепенно сменяется настороженностью и неприятием. Хочешь принести жертву — начни с себя. А Пауль слишком далеко зашёл по ведущей к божественности дороге, чтобы в последний момент без последствий повернуть назад. Великие пророки и мистики, герои не более чем инструменты в руках непреложных правил и закономерностей истории. Даже став мессией, Пауль не сумел помешать ничему, что должно было произойти в просто в силу неодолимой логики этого мира. Несущий в себе память сотен поколений герой постепенно растворяется в вечности и времени, становится их частью. А часть системы не может желать противоречащего устремлениям целого. Даже притом, что уравнений в гербертовской системе определённо больше, чем неизвестных.

Многослойный и неоднозначный текст. Филигранно выписанная картина далекого будущего скрывает в себе и философию, и моралистику, и парадоксы мировоззренческого толка. Сверхестественно точный в деталях и филигранной балансировке заговоров и интриг, Герберт оставляет нам свободу фантазии во всём, касающемся глубинных причин и механизмов. Читателю ещё предстоит разобраться, не лежит ли в основе всего неизменное стремление системы к росту в ней хаоса и неупорядоченности.

Категорически не понравилось. Конечно, Фаулзу нельзя отказать в звании сильного стилиста и творца атмосферы. Язык романа красочный, живой, броский, метафоричный. Интрига поначалу развивается как нельзя более динамично и занимательно по мере нашего с Николасом углубления в паутину выдумок и лжи. Но есть у романа серьёзная и на мой взгляд даже непростительная проблема — отсутствие внятного финала и объяснений.

Разумеется, сам Фаулз прямо заявлял, что смысла в романа не больше, чем в картинках из теста Роршаха. Но это звучит скорее как самооправдание. Создаётся впечатление, что автор и сам настолько увяз в хитросплетении многоуровневых интриг, что просто не сумел вывести этот сюрреалистичный визионерский полуязыческий — полуюнгианский макабр назад к реальности. Замахнувшись чуть ли не на образ сверхчеловека — носителя нового мировоззрения, Фаулз, как по мне, сломался под тяжестью этой задачи. Подобное чувство преследовало меня при чтении «Империи ангелов» Вербера, но этот случай обиднее ещё и потому, что начинался «Волхв» куда как интереснее.

Повторюсь, именно отсутствие рациональной, внятной трактовки происшедшего и играет с романом злую шутку. Если некоторые романы допускают поиск скрытых (и зачастую надуманных, высосанных из пальца) смыслов, то «Волхв», кажется полностью посвящён такому поиску. Кончис описывает свою задумку как театр без аудитории. Что ж, тогда этот роман — этакий сеанс психоанализа без психолога. Нам предлагается после прочтения хорошенько и беспристрастно оценить порождённые им мысли и сделать соответствующие выводы. Но вот в чём беда — я упорно вижу только симметрично расположенные чернильные кляксы. Слишком уж трудно поверить, что восьмисотстраничное рассуждение о духовности и язычестве, самосохранении и жертвенности, эмоциях и разуме свелось в итоге к банальному «не причини зла любящему тебя». Стоило ли Кончису, каким бы чудаком он ни был, устраивать грандиозную мистификацию, чтобы подтолкнуть всего двух человек, ничем не выделяющихся из миллиардов других, к чистой, по-настоящему выстраданной любви? И стоило ли самому Фаулзу городить огород ради такой банальности?

В итоге перед нами грандиозный, захватывающий дух многоцветный витраж, который, однако, так и не был завершён. Контуры потенциального великолепия легко различимы, но досадные лакуны и выпавшие кусочки вызывают лишь досаду и разочарование.

Очень вовремя прочитал я эту книжку. Было время, когда я просто забросил бы чтение на середине, не осилив прорваться сквозь давящую бессюжетную повседневность. И будет, я полагаю, время, когда все эти авторские благоглупости в обертках вселенских откровений покажутся мне уж слишком банальными. А сейчас — в самый раз, хотя и теперь понимаю, что роман — такая попытка тяжело рассказать о лёгком.

А самое забавное, это даже уместно. На самом деле многие прописные истины настолько очевидны, что, будучи изложены прямо, вызывают лишь снисходительную улыбку. Вот и приходится автору выстраивать многомудрые философские мировоззренческие кружева метафор и рассуждений. И всё это лишь затем, чтобы занимательно и убедительно высказать очевиднейшую вещь: великой любви возвышенно-романного толка — не существует.

Ну вот, я это сказал. Наверное, в жизни каждого человека есть несколько стадий. Упорного отрицания помянутого выше тезиса, далее — рационального и немножко циничного согласия с ним. А вот потом наступает самое интересное — неизменный вопрос «а что, в сущности, из этого следует?» И вот этот-то вопрос многажды глубже и сложнее почти всего-всего в мире, как кажется мне сейчас. И именно в этом основное достоинство романа. В своих коротеньких зарисовках из жизни Кундера проговаривает, кажется, все возможные доводы. В самом деле, положим, что любовь — умение отказаться от силы и пожертвовать чем-то ради другого. Но Франц, по-рыцарски стремящийся изменить себя во имя любимой, так и не преуспел в этой своей цели. Неизвестно, от чего придётся отказаться на этом пути. Очень к месту здесь краткий словарик понятий, как нельзя лучше отражающий глубинные, фундаментальные расхождения микрокосмов героев. Даже если принять любовь как обоюдную жертву, то так или иначе пожертвовать придётся слишком многим. Напоминает, кстати, навязшую уже в зубах шопенгауэровскую дилемму о дикобразах, в роли которых у Кундеры, разумеется, Тереза и Томаш. Каждый из них ищет в любимом то, чем подсознательно хотел бы обладать сам, силу ли или хрупкость и эмоциональность. Но измениться самим превыше их сил, это всё равно что отрезать руку или ногу. Не важно, чем именно являются для вас кундеровские словарные убеждения, уютом привычных и близких сердцу воззрений или же тюрьмой опостылевших догм и правил. Они уже у вас в крови, в каждой клеточке тела, не убежать и не спрятаться. Можете хоть весь мир положить к ногам своей великой любви, но всё равно себя до конца не измените. Так и будете до конца жалеть об утраченном, даже если ненавидели его, сколько себя помните. И даже возвышенно-идеальный образ великого предназначения, утраченной некогда половины, продолжения себя-в-другом не решение. Для Кундеры это всего лишь кич, выдуманная красивость, глянцевый несбыточно-ирреальный идеал. Такая любовь-предназначение — тот ещё оксюморон. И вправду, вдумайтесь только, коль скоро предназначение подразумевает полную гармонию и идеальное совпадение всех этих словарно-мировоззренческих штук, то получается натуральный парадокс. Личность, полностью самодостаточная, тезис, не нуждающийся в антитезе. Которой, очевидно, не нужны никакие вторые половины в силу глубинной целостности и завершённости. Вот только таких людей не бывает. И потом, Томаш в глубине души знает, что не глядя отказался бы от такого идеала ради нелепой своей любви, сотканной из шести случайностей. Подумать только, мы столько терзаемся, противопоставляя все эти идеалы, миражи и божий промысел случайной встрече в кафе. Лихорадочно ищем и находим десятки отличий между уютной схемой идеальной девушки и человеком рядом, с которой вот только вчера поссорились и довели её до слёз, а себя до нервного срыва. Спрашиваем — почему именно она? А нипочему, всего лишь шесть случайностей. Но вот что странно — одной-единственной случайности под силу повергнуть в прах целый мир, вместе с вами, вашей нелепой любовью и смешными идеалами. Эти ваши шесть случайностей на самом деле астрономическая громада нулей после запятой. То, что они сошлись воедино и воплотились в вашей нелепой любви — совпадение ничуть не слабее зарождения жизни на нашем с вами голубом шарике. А вы всё ждёте предопределения. Что ж, ждите дальше.

В результате выходит страшное. Перебрав все варианты, Кундера останавливается на пугающем своей неизбежностью выводе: настоящая, единственно возможная под этим небом и солнцем любовь — всегда страдание. Любовь, разделённая двумя — страдание уже обоюдное, куда более честное и куда менее рациональное. В любимом человеке мы всегда ищем, осознанно ли или пожсознательно, не продолжение, но дополнение, эволюцию себя. А всякое развитие и качественное изменение неизбежно сопряжено с болью. Нет никаких правил, решений и аксиом. Нельзя сказать наперёд, чем всё в итоге обернётся. Вероятность совпадения этих хрестоматийных уже шести случайностей исчезающе мала, но ещё меньше вероятность того, что всё это выльется хоть в один момент счастья. На этом фоне как-то теряются наивные и избитые рассуждения о тоталитаризме и свободе, которые только портят роман. такой замечтальный, красивый роман о прописных истинах, которые в глубине души известны каждому, но которые так трудно принять.

Лучшие, золотые годы готического романа уже в прошлом. За давностью лет таинственный рецепт безвозвратно затерялся, и магия улетучилась. И потому сейчас по-настоящему атмосферные, сильные вещи на вес золота. Сонмы молодых и не очень авторов ищут загадочную тинктуру подобно философскому камню. А вот Сафону, похоже, ничего искать не нужно, ему и так всё прекрасно известно. Так как же написать настоящий мистический роман? Ответ Карлоса Руиса прост: возьмите за основу старый город, пыльные истёртые мириадами шагов улицы, которые видели и смерть, и любовь. Затем добавьте тайну, скрывающуюся в самых тёмных уголках нашего города. Заброшенные особняки с дурной славой, кладбища и мрачные освещенные луной парки подойдут прекрасно. И наконец поместите в эти мрачные декорации пару чистых неиспорченных душ, ведь только любовь спасёт этот полуистлевший мир.

Итак, мистика, детектив и драма, взболтать и хорошенько перемешать. Потому как именно драма в романе играет главенствующую роль, будучи неким растворителем, вобравшим в себя всё остальное. Да, здесь есть и кладбище забытых книг, и погоня за жуткими тайнами прошлого, и мрачное очарование ночной Барселоны. Но именно история несчастной любви и есть тот стержень, что сплачивает повествование и собирает воедино его отдельные фрагменты. Трагедия, преодолевшая время и пространство, эхом откликающаяся спустя полвека, врывающаяся в жизни совсем посторонних людей, внезапно ставших полноправными её участниками. Великолепны и образы героев. Хулиан, писатель, возненавидевший свои книги, ставший своим же Фаустом и Немезидой. Фермин, неунывающий шутник и выдумщик с сердцем героя. Даниель, не по годам смышлённый и честный парень. Паук-Фумеро, убийца в белых одеждах слуги закона. Микель, младенец с глазами мудреца. Пенелопа и Беатрис, вынужденные дуэтом играть роль несчастной возлюбленной.

Именно глубина образов и делает повествование столь искренним. «Тень ветра» — это книга в книге, обречённая на бесконечное повторение череда ошибок и жертв. Найденный Даниелем томик постепенно пускает корни в его жизнь, и вот персонажи забытой истории сходят с истлевших страниц, чтобы в сотый раз повторить свой крестный путь. Они, каждый из них, так долго жили кем-то другим, дышали ради кого-то другого, что уже потеряли сами себя. Стали dramatis personae этой летописи сгоревшей любви. Слишком много чувств. Страсть, вожделение, ненависть, преданность, слишком сильные для хрупкой человечьей души. Столь сокрушительные эмоции оставляют по себе лишь выжженную пустыню, в которую превратилась жизнь Хулиана, или ледяной ад души Фумеро. И ничего уже не изменить. Всё, что им остаётся — сорвать бурю оваций, тронуть сердце зрителей. И самое главное — уберечь их от своих ошибок. Бесконечно прав Фермин, оставивший позади кошмар пыточных застенков Монтжуик. И только в отказе от прошлого единственный шанс Хулиана уйти со сцены и отпустить прошлое. Высказать Даниелю то, что не сумел сказать Пенелопе. И наконец выдохнуть и снова вдохнуть. Только уже для себя.

Возможно, и у этого романа есть недостатки. Основные сюжетные сюрпризы читаются заранее, детективная интрига слегка прямолинейна, а некоторые невероятные совпадения так и не получили логического объяснения. Но кристалльная чистота характеров искупает всё. Это великолепие трудно передать словами. Устами Даниеля Сафон даёт как нельзя более точную характеристику своего шедевра: «Это история о книгах. О проклятых книгах, о человеке, написавшем их, об одном персонаже, сошедшем со страниц романа, чтобы предавать эти книги огню, о предательстве и об утраченной дружбе. Это история о любви, о ненависти и о мечтах, живущих в тени ветра.» Возможно, это и вправду отдаёт дешёвой патетикой и бульварными романами. Но убедиться, что это не так, очень легко. Достаточно просто открыть книгу и начать читать.

Очень показательная для Андахази вещь, в которой присутствуют все характерные его творчеству мотивы. В центре повествования лежат обстоятельства создания одной из самых значительных в истории христианства псевдореликвий — туринской плащаницы. С присущей ему яростью Федерико обличает прогрязших в догматизме и стяжательстве церковных иерархов, для которых религия уже давно стала лишь способом обогащения и удержания власти. Автор показывает, как, руководствуясь низменными корыстными целями, церковники исказили основы своей же веры. Андахази ненавидит это лицемерие тех, кто осмеливается судить людей, совершая куда более подлые и бесчестные поступки.

Все больше убеждаюсь в том, что Федерико — глубоко верующий, но абсолютно антирелигиозный человек. Андахази отрицает истязание плоти, чувство незаслуженной вины да и вообще все ограничения, которые налагает на людей религия. Только любовь спасёт мир, в её присутствии церковные законы и заповеди становятся ненужными. Развивая эту мысль, Федерико обращается к трудам святого Павла и многих других выдающихся христианских святых, не боясь подчас дерзко возражать им. Мне построения автора видятся абсолютно очевидными, но от того не менее красивыми и нужными. Ещё большую убедительность повествованию придаёт игра контрастов, резкое противопоставление миру любви к ближнему жестокой действительности европейского средневековья, беспощадной жажды наживы и одержимости властью. Действительно, история христианской церкви знает немало позорных страниц: продажа индульгенций, бесчинства инквизиции, поклонение «святым» мощам, из которых запросто можно было собрать по три-четыре полных скелета одного и того же святого. В этом отношении книги, подобные «Городу еретиков», очень важны, ведь они рассказывают людям правду, и притом увлекательно, живо и красочно.

Конечно, именно теологическая составляющая романа призвана играть первую скрипку, но «Город» характерен и обилием других типичных для Федерико мотивов. Это и скрупулёзное восстановление атмосферы и реалий эпохи средневековья, и фирменный эротизм, и эксгибиционистская демонстрация одержимости, перерастающей в безумие. Во многом этот роман перекликается с «фламандским секретом» и особенно «Анатомом», являясь их логическим продолжением и развитием. Но всё же приступать к чтению следует с осторожностью — непривыкшему читателю роман может показаться нарочито жестоким и беспросветным.

Один из лучших романов грандиозного цикла, если не самый лучший. Дембски-Боудену досталась очень сложная задача, ведь Лоргар Аврелиан, которому посвящена книга, пожалуй одна из самых сложных и противоречивых фигур той войны. Пророк поистине мессианского размаха, лидер, которому верили без колебаний, ради которого последователи были готовы на всё. И одновременно слабый и зависимый от чужих суждений человек, которому всегда не хватало одобрения и поддержки. Философ и мыслитель, презиравший всякое насилие и кровопролитие. И ересиарх, утопивший галактику в крови. Всё это — Лоргар, всё это о нём.

Дальше спгс, сотни его...

Падение Лоргара в Хаос во многом символично. Как и у многих других примархов, вся его жизнь была подчинена погоне за неким абстрактным идеалом. Для Фулгрима таким идолом становится совершенство, для Магнуса — знание. Казалось бы, жизнь и закат Аврелиана во многом повторяют судьбы братьев. Но есть тут один скользкий момент. Мы отчётливо видим ошибку Фулгрима, который искал совершенство везде, кроме собственной души. Мы наблюдаем, как Магнус выносит знание за рамки этики и морали, не осознавая, что в конечном счёте знанием распоряжаются люди. Нам понятно, где и как ошиблись великие. Но идея фикс Лоргара — вера. Безотчётная, слепая вера, в которой Аврелиан видит кровь всякого общества. Вера даёт смысл и путь, сплачивает и воодушевляет. Без неё человечество будет обречено на стагнацию и вымирание. Так думает примарх несущих слово. И ровно так же — миллионы обитателей нашего с вами реального мира по эту сторону страницы. Но Лоргар в конечном счёте пал в бездну, откуда нет возврата. Пожалуй, ужас его деяний превосходит всё, учинённое прочими отступниками. Так значит, вера суть путь к хаосу и смерти? Аврелиан сравнивает веру с кровью. Но ведь всякую кровь можно пролить. С другой стороны, нет рождения без смерти. Император, безжалостно боровшийся с самими понятиями веры и сверхестественного, после физической смерти был объявлен богом. Наверное, Ингетель был прав: человечеству нужна изначальная истина, корпус незыблемых морально-этических установок, которым будет подчинена жизнь каждого жителя Империума. Если бога нет, его следовало бы выдумать, иначе человечество неминуемо скатится в пропасть. И тут-то срабатывает самая грандиозная на мой взгляд концепция мира сорокового тысячелетия. Варп суть вопль миллиардов душ, совокупность боли и страданий всего живого. Отдельная личность перед мощью эмпиреев меньше чем ничто, капля в безбрежном океане. Но вся необъятность океана состоит из капель. Варп таков, каковы мы сами. Наконец мы понимаем, как же сокрушительно ошибся Лоргар. Если тот же Магнус искал истину, чтобы подчинить её себе, и просто не справился с попавшей в его руки мощью, то для Аврелиана вера — не орудие или средство, но цель. Лограр истово стремился обрести истинную веру и непреложную истину, чтобы стать их слугой, ощутить себя винтиком в грандиозном механизме. В то время как настоящая вера должна обогащать носителя, стать его путём к подлинному совершенству, а не мишурному величию того же Фулгрима. Мы сами выбираем свои истины, мы сами — каждый из нас — Боги. А бог внутри Аврелиана умер на обломках сокрушённой Императором Монархии. Его собственная вера в сострадание и соучастие сломалась, не выдержав испытания страданием. В мире, подчиненном жестокости и насилию, Лоргар был слишком одинок. И именно его потребность в преданности и любви увела его за грань.

Ещё одна характерная особенность Империума человека — гуманизму здесь не место. В обществе, где руководящая догма — правота в силу мощи, нет места морали. Тут балом правят геноцид и диктат, судьбы миллионов угнетённых оказываются подчинены безжалостной машине Империума. Мириады совершенно конкретных, растоптанных и сломленных людей против абстрактного бездушного всеобщего блага. Восстание Хоруса обернулось небывалым ужасом и кровью, это неоспоримо. Но тот мир, к которому вёл человечество Император, заслуживал ли он права на жизнь? Ведь не случайно же на стороне Хаоса оказались именно те из примархов, в ком сохранилась хоть капля человечности, хоть какая-то способность чувствовать. И ещё: чему всё же в итоге научилось человечество, о чём кричат в варп миллионы душ? Архитектор Судеб был рождён как бог мудрости и знания, Повелитель Резни изначально покровительствовал доблести и отваге. И только ненависть и ожесточение живого сделали их такими, как есть. Невообразимо могущественные сущности, они всего лишь отражение извечной борьбы в душах людей. Так может, можно запустить процесс вспять? Не получится ли так, что новое объединённое человечество поставит точку в этой летописи кровопролития и начнёт новую историю? Время покажет.

И ещё не могу не отметить вот что. До какой степени всё происходящее укладывалось в план Императора? Текст необычайно богат намёками и подробностями, касающимися сделки Императора с Хаосом и сотворения примархов. И подробности эти наводят на совершенно определённые мысли. Бессмысленная жестокость, с которой была разрушена Монархия, лишь усугубляет эти подозрения. Действительно, Император сделал буквально всё возможное, чтобы подтолкнуть Лоргара на путь предательства. В какой степени Ересь была безумством прорвавшегося в мир Хаоса, а в какой — частью математически выверенного плана бездушной жестокой сущности, которую сам Ингетель назвал одной из самых значительных сил в галактике? Не была ли Ересь грандиозной гекатомбой, необходимой для вознесения Императора, и без того обладающего невероятной психической мощью? Не стало ли человечество игрушкой в руках безумца, вознамерившегося стать богом? Этот вывод буквально напрашивается сам собой. Что ж, повторюсь ещё раз — время покажет.

Роман Аарона великолепен. Это именно тот Вархаммер, который я так люблю. Здесь грандиозные сражения и захватывающие поединки служат лишь фоном для целого ряда мировоззренческих, философских и этических проблем. Наряду с «Возвышением Хоруса», «Фулгримом» и «Тысячью сынов» «Первый еретик» входит в мой личный пантеон идеальной космической фантастики-боевика. Искренне верю, что погоня за наживой не испортит грандиозность замысла этого мира. Мне не интересны множество заурядных романов о «героических схватках космических десантников», как один шаблонных и примитивных. Я хочу увидеть развязку эпической истории, стать свидетелем битвы за Терру и вознесения Императора, постичь судьбу человечества. В конце концов, Лограр Аврелиан был прав. Нам действительно нужны ответы.

Наконец-то я добрался до этого замечательного цикла. Ещё бы, после того, как сам Стивен назвал историю Роланда одним из самых главных своих произведений, я просто не мог пройти мимо. Я уже хорошенько усвоил, что Кинг не только и не столько «король ужаса», сколько очень сильный фантаст, делающий ставку на сильную психологическую составляющую. И именно поэтому книга как нельзя лучше совпала с моими ожиданиями.

Перед нами самая что ни на есть постапокалиптическая фантастика, к тому же, с отчётливым колоритом вестерна. Умирающий мир, в котором всё сдвинулось с мест. Бескрайняя выжженная пустыня. Затерянные городки, за тихой удушливой безмятежностью которых непременно скрывается что-то мрачное и зловещее. Немногословный мужчина в плаще и с револьверами в набедренных кобурах. Стивен тщательно работает на внешний антураж мира-после-катастрофы. Это на первый взгляд. Но очень скоро включается и фирменный психологизм, так присущий прозе Кинга. Наяву и в воспоминаниях сквозь поступки и выборы Роланда Кинг показывает путь Стрелка, незаурядной личности с очень интересным моральным и мировоззренческим кодексом. Роланд вовсе не странствующий рыцарь, благородный джедай или искатель истины. Подчас он выглядит одержимым безумцем, иногда — настоящим монстром, под стать свихнувшемуся больному миру. Мы не знаем его целей, мы не знаем его прошлого, мы не знаем, что сделало его тем, кто он есть. Вообще, сюжетно роман очень неструктурирован и оставляет вопросов больше, чем ответов. Да, финальное построение, уводящее бодрый постапокалиптик-экшн в сторону научной фантастики, весьма и весьма красиво. Но и оно не объясняет всего.

С другой стороны, грандиозная работа над миром искупает очень многое. Стивен и сам ещё не знал тогда, чем всё закончится, но сумел воплотить в тексте магнетически-притягательную атмосферу сломанного мира и наметить начало грандиозного пути. Роланд и мы вместе с ним ещё в самом начале дороги, которую герою суждено пройти до конца. И лично я собираюсь составить ему компанию.

Повести Янссон поразительны. Проходят годы, а я всё возвращаюсь к этим трогательным историям. Эта книга из тех, что проносят с собой сквозь всю жизнь. Потому что она сама как жизнь, изменчива и непредсказуема. Каждый раз вы найдёте в ней что-то новое. Я до сих пор помню, как однажды отчётливо осознал, какая боль и одиночество таится за этими на первый взгляд милыми детскими историями. Особенно это видно в последних повестях. Сквозь маску пасторальной, утрированно-сказочной безмятежности и счастья проступает такая бездна непонимания и пустоты, такое страдание, которое, кажется, не по плечу одиночке. Даже лучше, что это понимание приходит не вдруг, иначе было бы запредельно тяжело. Некоторые находят в этих книгах бога, проводят параллели между муми-семейством и христианским пантеоном. Но, по-моему нет принципиальной разницы: голоса в голове или глас божий. Разве что последнее для кого-то утешительней.

Здесь нет счастливых финалов. Здесь ты всегда остаёшься один на один с одиночеством, по другую сторону счастья, доверия, любви. И теперь мне очень страшно читать «серьёзные» книги Янссон. Потому как если взять муми-цикл за точку отсчёта в качестве детской сказки, то драма на этой шкале будет где-то вблизи абсолютного нуля. У обитателя солнечных тёплых миров там просто замёрзнет воздух в лёгких.

На самом деле перед нами вовсе не роман, а сборник ранних рассказов, написанных примерно десятилетием раньше «Анатома», первой по-настоящему серьёзной и стоящей вещи Андахази. Конечно, почти все эти рассказы были удостоены разных премий для молодых литераторов, но всё же они во многом ученические, написанные топорно и неумело. Слишком много бессвязности, слишком много жестокости, слишком много слепого и неловкого подражательства классическому латиноамериканскому магреализму. Иной автор затолкал бы рукописи подальше в самый глубокий ящик стола и постарался бы и не вспоминать о таком дебюте. В этих текстах практически не чувствуется авторский стиль Федерико, так мог бы писать любой начинающий аргентинский литератор тех лет. Единственный повод прочесть сборник состоит в том, что в некоторых вещах Андахази использовал сюжетные ходы, ставшие потом основой его действительно хороших романов — «Анатома» и «Милосердных». Любопытно было узнать, с чего начинался замысел автора и как небрежные наметки в конечном счёте вылились в задумки отличных сюжетов. В остальном же чтение этого сборника — пустая трата времени. На мой взгляд, ознакомиться с ним имеет смысл только самым преданным поклонникам творчества Федерико, для широкой же аудитории эти тексты безынтересны.

Очень милая история, в меру назидательная и в меру легкомысленная, с ноткой мистики и чертовщинки, слегка сказочная, но при этом цепко держащаяся за суровую реальность. Хиггинс написала этакую викторианскую сказку, где соседствуют обаятельный маг-джентльмен и провинцальный богач-сквалыга, битый жизнью парнишка из низов общества и милая девочка-прислуга, хранитель архива тайн и владелица книжного магазина, гробовщик-гробокопатель и мясник-отравитель и много-много кто ещё. Именно персонажи — главное достоинство романа. Они настолько старо-добро-английские и мимимишые, что дальше просто некуда. И при этом ни на минуту не кажется, что перед нами персонажи-функции. Всё ровно так, как и должно быть. Роман Хиггинс — этакая лощёная традиционность, своеобразный файф-о-клок от мира книг, примитивом и косносностью здесь и не пахнет. Это как эрл грей или фарфоровые статуэтки или парки в британском стиле. Приступ ностальгии практически предрешён, я даже и не думал, что такое ещё делают.

Сюжетно роман тоже очень симпатичен. Такая сказка-притча, выстроенная на харизматичных персонажах, их личных скелетах в шкафах и парочке старых, но так и потерявших актуальности идей. Например, о том, что зло обязательно будет наказано, рано или поздно, так или иначе. О том, что человек сам выбирает свою судьбу, что каждый наш выбор способен всё изменить, к добру или худу, и что он, выбор, есть всегда, как бы тоскливо и безысходно всё не смотрелось на первый, второй и все последующие взгляды. Основная сюжетная линия завершена, но приключения главного героя ещё только начинаются, и ему, кажется, ещё не раз предстоит проверить старые добрые истины на прочность и убедиться в их правоте.

Словом, в романе есть всё, что нужно. Для любителей всего британского, ценителей викторианской стилистики и просто поклонников душевных и добрых книг с загадками (но не страшными) и приключениями (но без беготни и драк) чтение настоятельно рекомендуемое и желательное.

Кровью Оплачены Желания, Зловещие, Греховные Секреты Фламандцев

Главное достоинство романа — мрачная, гнетущая атмосфера средневековья, предельно проработанная и до невероятности насыщенная. Так и видятся мастерские живописцев, холсты и палитры, кисти и угли. Андахази отлично удалось передать настроение, дух работы художника, пульс стремительной погони за цветом. Сейчас, когда, задав всего три цифорки, мы можем получить какой угодно оттенок, сама мысль о том, что встарь люди готовы были убивать и умирать ради секрета цветовых пигментов, кажется невероятной. Но Андахази веришь сразу и безоговорочно, столь притягательна описанная им драма.

В романе объединилось всё: древний манускрипт с зашифрованными посланиями, зловещие тайны и жестокие убийства, хитроумные интриги и отвратительные секреты. Не обошлось и без фирменного эротизма, присущего практически всем работам Федерико. Но сердцем, основанием сюжета являются поиски Oleum Presiotum, этакого священного грааля живописцев, таинственного состава, придающего краскам невиданные стойкость и глубину цвета. Вокруг этой тайны и выстроено всё остальное. Вообще, каждая деталь, каждая подробность здесь играет на общую атмосферу, совокупное впечатление от захватывающего полотна, что рисует нам автор. На мой вкус немного подкачал финал, который, хоть и прекрасно соответствует настроению и лейтмотиву романа, не очень логичен и слишком многое оставляет недосказанным.

Люди знающие указывают на отсылки к творчеству Борхеса, коими изобилует текст Андахази. Действительно, в романе немало раскавыченных цитат из книг великого аргентинца, и искушённому читателю их поиск доставит немало удовольствия. Но я всё же хотел бы отметить и ещё одну очевидную параллель — с «Парфюмером» Зюскинда. Действительно, оба романа сконструированы по схожим рецептам: тщательно воссозданный дух давно ушедшей эпохи, череда жестоких убийств, поиск сакрального знания, открывающего путь к сердцам людей. Магия цвета Андахази пожалуй глубже, объёмнее и, что самое главное, понятней читателю, но его подводит отсутствие по-настоящему сильного героя. Обуреваемые страстями, великие живописцы выглядят жалкими игрушками в руках судьбы и рока. Самый неоднозначный и интересный для меня персонаж — Кастилец, которому суждено до самого конца оставаться на втором плане. Но так или иначе, роман Федерико заслуживает самого пристального внимания. К тому же, именно этот роман я бы порекомендовал для первого знакомства с творчеством Андахази. Настоятельно советую.

Современное мифотворчество — процесс нелёгкий и неблагодарный. Своды мифов и преданий формировались веками, составляя самую суть менталитета нации, своеобразный корпус мировоззренческих установок и этических норм. Мифология — метафорический голос народа, пульс жизни. И потому-то интерпретация и переиначивание мифов на свой лад для одиночки невероятно сложны. Это поистине титанический труд, который по плечу лишь гениям. Таким, например, как единый в двух лицах Генри Лайон Олди.

Написанная на основе Махабхараты и корпуса индийской мифологии вообще, трилогия по глубине, размаху и эпичности стоит вровень с оригиналом, ни в чём ему не уступая. Мастера рисуют нам несущийся навстречу катастрофе мир, в котором давно забыта Любовь. Мир, который лишь ржавые и непрочные цепи Закона удерживают от падения в пропасть. Лежащая в основе всего сущего любовь попрана, творения забыли своих творцов. Теперь балом правят не преклонение, но страдание. В пароксизме аскезы отшельник способен заставить богов исполнить его волю. Божественная помощь, бывшая раньше наградой за любовь, стала платой за страдание. Этот мир уже далёк от золотого века, но в нём ещё есть место благочестивым мудрецам и отважным воителям. Но грядёт эпоха пользы, когда каждый сам за себя, когда никто не верит в богов и не ждёт награды за добродетель. Эра, когда творения выродятся и станут тварями. Эра угасания, когда на смену огню любви и жару аскезы придёт холодный расчёт чистой выгоды. Наша с вами эпоха, одним словом.

Под стать окружению и герои трилогии. Индра-громовержец, уставший бог с телом юноши и душой старика. Разрушитель Шива, танцующий бог, чьи пути воистину неисповедимы. Шут Дьяус, некогда бывший Одним и Единым, ровесник вечности. Вишну-опекун, задумавший свою жестокую игру, в которой смертные лишь пешки на шахматной доске вселенной. И, конечно, главные герои, с каждым из которых нам суждено прожить целую жизнь. Гангея Грозный, бесстрашный воитель, хранитель Хастинапура, для которого честь воина и клятва верности превыше власти и собственного блага. Гомункулус Дрона, бык среди подвижников, рождённый без любви в сердце. Мудрец, который отрёкся от пользы и преступил закон во имя призрачного шанса стать человеком, способным чувствовать и плакать. Карна-секач, дитя свободы, добровольно отказавшийся от божественного могущества, чтобы идти своим путём, чтобы победить в равном бою, а не бойне. Аватары, воплощения и креатуры, они бросили вызов богам в борьбе за собственные души. Своей жизнью и смертью каждый из них доказал: предопределения нет. Этому миру не нужны костыли и цепи, только огонь сердец способен удержать его от падения в пропасть.

Одна из лучших вещей харьковского дуэта, мощнее и чище даже моего любимого «Героя...» И пусть вокруг бесчинствуют слуги пользы и рабы выгоды, я верю не смотря ни на что: пока пишут и читают такие книги, мир не погибнет.

Давненько я не был так удивлён. Конечно, ближе к концу романа задумка Харрис становится очевидной, но как же элегантно и красиво за ворохом отвлекающих подробностей и деталей от нас почти всю книгу скрывается очевидное.

Роман основывается на двух китах — заманчивой детективной интриге и глубоком психологизме, крепко переплетённых и связанных воедино. Именно благодаря прогрессирующей шизофрении и детским коплексам нашего таинственного мистера Пиритса действие и приобретает такую глубину. Не будь характер главного героя столь тщательно проработан, эта история ненужной выброшенной в грязь марионетки, которая задумала стать кукловодом и дёргать за ниточки самостоятельно, не была бы такой убедительной. Озлобленный на мир, наш протагонист начинает войну один против всех. Войну, изначально обречённую на поражение. Каким бы умным и изобретательным ни был герой, он так и останется одиночкой, причём одиночкой самого худшего сорта. Не раз бывало так, что один-единственный человек, вооружённый всего лишь собственным интеллектом и идеей, сворачивал во имя своих убеждений горы. Но у Пиритса нет ничего, кроме ненависти и стремления разрушать. Ничего, во имя чего стоило бы бороться. Это и стало причиной его поражения, а вовсе не стечение обстоятельств или упорство защитников Сент-Освальда. В конце концов, личностей Пиритс переиграл вчистую. А вот против идеи, общности, призвания и в конечном счёте любви оказался бессилен.

Так или иначе, перед нами отличный психологический детектив с крутыми поворотами сюжета и превосходно проработанными героями. Всем поклонникам направления читать в обязательном порядке.

Действительно превосходный роман о любви. Даже, пожалуй, повесть — особым объёмом «Шёлк» похвастаться не может. Но атмосфера, стиль, авторское умение выстроить композицию заслуживает самого пристального внимания.

Дело тут даже не в событийном наполнении, хотя под конец Барикко умудрился поразить меня и хитрым поворотом сюжета тоже. Самое захватывающее — столкновение двух миров, двух абсолютно разных и так непохожих культур. В тексте вообще очень много сугубо японских вещей — взгляды, поллулыбки, разлетающиеся в небеса птицы. И ничего лишнего, никаких навязчивых деталей и подробностей. Текст как шёлк, невесом и лёгок. А детали, к чему они вообще? Какое нам дело до причин и последствий? В конце концов, в трёхстрочии хайку умещается целый мир, фонтан чувств и эмоций одним штрихом. Иногда нужно просто смотреть, не допытываясь ответов и объяснений.

Всегда с опаской относился к современной русскоязычной прозе, но тут просто не смог удержаться. Фантастика, антиутопия, постапокалипсис — разве можно пройти мимо столь многообещающих тегов? Но на деле вышло, что «Кысь» штука в первую голову сатирическая, а остальное уже потом.

Да, по антуражу это чистой воды постапокалиптическая фантастика. Толстая описывает мир после катастрофы, в котором люди, деградировавшие примерно до средневекового состояния, выживают как могут. Но из этого абсолютно фантасмагоричного и безумного мира повсюду торчат уши нашего с вами прошлого и настоящего. Тотальная нехватка продуктов, очереди, задержка получки, бесправные работяги-перерожденцы, красные сани, на которые местные нквдшники сменяли былинный черный воронок за недостатком бензина, кухонная философия, вечный тихий протест себе под нос, стенания по умирающей культуре и засилью бездуховности, пьянки до рассвета и пение хором. Знакомо? Знаю, что знакомо, даже и мне, хоть и не жил я в те времена. Да в сущности и неважно, что вокруг — союз, федерация или вот удельное княжество великого мурзы Федора Кузьмича (слава ему!). Люди-то всё те же, хоть и с хвостами.

К сожалению, этот же социальный даже не подтекст, а смысловой пласт играет с романом злую шутку. Вся эта злая сатира и ёрничанье уже изрядно приелись. Из-за них сильный и талантливый текст воспринимается как умная и мастреская, но всё же пародия на классические антиутопии. Все люди как люди, а нам, русским, подавай духовность и благолепие. Мы та ещё рвань мечтательная, нас хлебом не корми — дай порассуждать о смысле жизни и тайнах бытия всласть. Волю дай, так и просидим на кухне всю жизнь, до хрипоты споря, что делать. А тем временем всякие там кудеяр-кудеярычи пойдут — и сделают, да такого наворотят, что ещё долго будем охать и вопрошать в пустоту: кто виноват-то? У Брэдбери книги жгут, ведь в них ответы для каждого, кто готов искать. А здесь — читай не хочу. Вот только разумения никакого, Бенедикту нашему что Кафка с Камю, что проблемы выращивания огурцов в средней полосе, всё едино. Ему главную книжку подавай, чтобы все ответы разом, русским по белому. Не бывает так, чтобы сразу всё на блюдечке. И интеллигенты-прежние хороши: в себе, дескать, ответ ищи. Опять двадцать пять, загадочная русская душа и неисповедимый русский менталитет. Да не бывает чего-то из ничего, не бывает просто так ни озарения, ни катарсиса. У героя 451 по Фаренгейту было все, кроме искусства. И ради него он пожертвовал устоявшейся спокойной жизнью, бросил вызов системе. А Бенедикту всё одно даром подавай, в книжке али само из глубины души придёт. Болтать не мешки ворочать, болтать у нас все мастера. А как задницу оторвать от стула, а себя-любимого от горькой — нет желающих. Кысь у них в головах, эвон как. Была разруха, стала кысь. А что изменилось-то?

Вот поэтому-то диалога с Брэдбери не получилось. Идея понимания, осознания искусства очень хороша. Книг недостаточно, они не дают ответов, а только показывают путь и помогают выбирать. Но иррациональная авторская вера в избранность русского народа и какую-то присущую нам особенную духовность всё портит.

Отдельного упоминания заслуживает язык. Толстой отлично удалась стилизация под старорусский говор, всё очень уместно, складно и не вызывает раздражения (см. Цветочный крест) . Авторские придумки-добавления тоже очень хороши. Вообще, над стилем и цельностью проделана огромная работа. Это ещё один плюс.

«Кысь» — вещь местами тревожная и мрачная, но всё же для эпохального романа-предупреждения, способного встать вровень с грандами антиутопии, в ней многовато типично русских навязших в зубах тягомотных рассуждений о духовности и обустройсте России. Но прочитать в порядке ознакомления безусловно стоит. Очень самобытная, душевно и с любовью написанная книга. Персонажи, юмор, стилистические красивости — всё на месте. Словом, отличный роман, но мог быть великолепным.

Весьма и весьма неплохо. Я, конечно, ожидал чего-то в более мистическом ключе, но и так, без всякой чертовщины, «Ребекка» по части нагнетания саспенса даст сто очков вперёд любому роману ужасов.

Начинается всё довольно просто и даже скучновато. Бедная добросердечная девушка, овдовевший красавец-аристократ, внезапно вспыхнувшая любовь. Всё в лучших традициях любовных романов. Но стоит только расслабиться, как наконец начинается натуральный триллер. Автор искусно поддерживает интерес читателя намёками и полутонами, постепенно усиливая эмоциональное напряжение. Очень здорово на этом фоне смотрится образ главной героини, то, как любовь помогает ей преодолеть себя, избавиться от робости и страха. Впечатление портит разве что концовка, слишком простенькая и безыскусная по сравнению с остальным романом. Особого сюрприза не получилось, хотя смешение психологической прозы и классического детектива смотрится довольно убедительно.

В результате выходит, что в романе наиболее интересна атмосфера и постепенное нагнетание эмоций, а не какие-то сюжетные изыски. Мне кажется, что эта книга понравится в первую очередь именно ценителям мистики, несмотря на то, что она как таковая в тексте отсутствует.

Не понравилось. Возможно, не ожидай я шедевра и откровения, оценка была бы чуть выше. Но с великих и спрос выше. Честно говоря, я очень удивлён всеобщим восторгом по поводу романа: это, кажется, одна из немногих книг, на которые мне не попадалось ни одной отрицательной рецензии. В принципе, и мне тоже роман не показался слабым. Но и восторга пополам с восхищением, о которых говорят так многие, мне испытать не довелось.

Среди главных достоинств романа многие выделяют отчётливо и подлинно переданную атмосферу эпохи, дух времени. Честно говоря, мне немного странно судить о подлинности. В конце концов, мы живём совсем в другие времена. Для меня гораздо важнее не правильность и аутеничность деталей, а настроение и эмоции, аура текста, если угодно. А этот роман показался мне совершенно безликим. Вечер, особняк у моря, разгар веселья. Играет джаз-бэнд, пары кружатся в танце. У причала одиноко стоит мужчина в небрежно наброшенном на плечи помятом макинтоше и курит, глядя на тускло-зелёный огонёк вдали. Медленно гаснут последние лучи солнца, и на небе одна за другой проступают звёзды, такие же далёкие и несчастные. Видите, я очень старался выжать из себя хоть что-то. Картинку, впечатление, образ. То, что просто обязано быть в романе, который называют джазом в прозе. Безрезультатно. Видимо, я просто не люблю джаз.

Ещё здесь есть история любви. Одинокой, безответной, преданной и растоптанной. Есть девушка, для которой деньги и положение в обществе важнее чужих чувств и судеб. Да, вы правы, сердцу не прикажешь. Но героиня и мужа тоже не любит. Она вообще странный человек, выгоревший и пустой. Это даже не беспечность — бессодержательность. Ей даже на дочь наплевать. Прочь от таких людей нужно идти, да поскорее. Бедный глупый Гэтсби. Положить доброе имя, богатство, самую жизнь к ногам недостойной. Все недостойны, скажете вы? Правильно скажете. Уж лучше любил бы возвышенный неземной образ идеальной девушки, который создал в мечтах. Вернулся бы к старику отцу, в конце концов. К идолам боязно прикасаться — позолота осыпется. И кто знает, что там, под тонким слоем благородного металла? А Гэтсби всё не отступался, по уши погряз в мерзости и равнодушии за позолоченым фасадом блестящей пасторали высшего общества, но продолжал рвать душу на куски. И всё в пустоту. Он же себя потерял по дороге к своей выдуманной любви. Рогоносец-автомеханик спас его, если вдуматься. Великодушно добил, честно, глядя в лицо. Иначе через что ещё прошёл бы наш Великий, сколько раз ещё переступил бы через себя? А самое жуткое — вдруг у Джея получилось бы стать как они? А так никто больше не ранит его сердце, никто не обдерёт позолоченную душу его, выставив кровоточащие раны на посмещище. Уж лучше пулю в лоб.

Драматично, да. Но в реальной жизни таких историй — десять на дюжину. Раз услышав нет, нужно уходить прочь, и не возвращаться, не возвращаться, не возвращаться. Никогда. Пока люди будут верить, что в силах что-то изменить, пока будут раз за разом прощать предательства, будут новые Гэтсби, такие же великие и такие же несчастные. Прошедший суровую школу жизни, видевший войну и смерть, сделавший себе имя и состояние умом и непреклонной волей, Джей должен был понять: чистая любовь, до гроба и за, и ничего взамен — бесценное сокровище. Из тех, что вручают лишь достойным. А он как деньги выбрасывал на ветер, так и любовь свою швырнул в грязь. Старо как мир.

Не думаю, что возьмусь перечитывать хоть когда-то. Не думаю, что решусь посмотреть фильм, пусть и с неподражаемым Ди Каприо. Слишком уж нервная и жестокая книга. И слишком правдивая, чтобы мне понравиться.

Тихо присоединяюсь к хору восторженных почитателей. Роман действительно незаурядный и, как частенько говорят, с будущим. Зюскинду удалось увязать воедино казалось бы несочетаемое: мистику и реализм, воздушное волшебное ощущение чуда и череду кровавых преступлений, обстоятельные рельефные и такие реалистичные подробности давно минувшей эпохи и разворачивающуюся в её антураже абсолютно нереальную историю, полную всякой чертовщины и странностей.

Меня больше всего поразила именно эта череда противоречий и противопоставлений. Неземные ароматы чудесных духов и зловоние выгребных ям, холодная нерассуждающая ненависть и слепая любовь без оглядки. Зюскинд как в омут бросает читателя в свою вселенную запахов, изнанку мироздания, скрывающую все причины, все ответы, все кнопки и все рычаги. Ароматы правят миром, им равно подвластен огонь чувств и лёд разума, им под силу бросить империи и народы к ногам своего избранника-парфюмера, бога среди людей. Композитора-творца, единственного, кто способен из основы основ создать нечто доселе невиданное, потрясти мироздание, явить ошеломлённому человечеству подлинную красоту. Таких людей мы и называем гениями.

Но вот перед нами герой, тот самый, наделённый сверчеловеческим талантом, равного которому ещё не видели эти звёзды. И чему же посвящает наш герой свою жизнь и смерть? Он, способный открыть людям врата в новый мир, создать прежде несуществующее, коснуться сердца мира. Всего лишь жалкому воровству, подражанию, попытке не создать, но воссоздать, сымитировать. С самого начала Гренуй был ущербен, обделён природой, а вовсе не щедро одарён, как кажется сперва. Его уникальное обоняние, нечеловеческое везение и живучесть лишь компенсация, и близко не покрывающая изъяна. Способности любить. Гренуй не от этого мира, и окутывающий его дьявольский ореол несчастья и трагедий тому доказательством. Он обитатель своего собственно мира, вселенной волшебных пропитанных запахами замков в его голове. Вся его магия и всемогущество только там. Он смог воплотить в аромате любовь, преклонение, обожание, но так и не сумел прочувствовать их. Абстракции никогда не давались ему, рождённому для работы с вещественными объектами, которые можно понюхать. И вот, овеществив любовь, Гренуй всё равно ничего не понял, остался изгоем-одиночкой, чужаком. Наша любовь и наше солнце для него пустой звук, потому что в его душе нет места ни солнцу, ни любви. Не уверен, что у него вообще есть душа. Начал с ненависти и ею же окончил. Неизменность, незыблемость, стагнация. Тёмная и сырая каменная штольня. И это творец?! Создатель, гений, бездонный колодец талантов и возможностей?! Нет и ещё раз нет. Но кто же он тогда, этот Гренуй? Ответ на самом деле очень прост и даже нет требует чтения — всё есть на обложке. Это не история гения, творца или демиурга. На хрустком картоне переплёта, чёрным по белому.

Парфюмер. История одного убийцы.

Хороший пример качественного юмористического фэнтези, без претензий, но добротного и увлекательного. Сюжетно и по антуражу — простенький квест в сказочной стилистике. Доблестный принц, мудрый волшебник, коварная чародейка, дракон, священный грааль, заросли терновника, хрустальная туфелька, спящая красавица. Мур, кажется, собрал практически все самые популярные сказочные мотивы вместе. Но, как и подобает юмористическому фэнтези, вовсе не с целью рассказать очередную сказку-квест. Отсылки к сказочным клише автор складывает в забавную и увлекательную пародию, написанную с юмором и довольно неплохим языком.

Обыгрываются сказочные шаблоны довольно просто. Мур всего-навсего помещает в привычный читателю мир классического фэнтези абсолютно по-реальному ведущих себя персонажей. На этом-то несоответствии героев и антуража да на столкновении неписанных сказочных законов с циничным прагматизмом нашего мира автор и делает ставку. Получается на удивление складно и без глумления над святынями. Вообще, у авторского юмора есть как минимум два явно положительных момента. Во-первых, Мур не акцентируется на насилии и даже избегает его. Да, его цель — игра со сниженным стилем, столкновение возвышенно-сказочного и суровой реальности. Но до луж крови и гор трупов автор не опускается. Во-вторых, у него как-то ловко получается шутить на грани фола. Чуть более сдержанно — и шутка бы не удалась. Чуть более провокационно — и читатели бы заругались на туалетный юмор. Мур молодец — он, хоть и звёзд с неба не хватает, пишет лучше, чем почти все отечественные авторы юмористического фэнтези.

Как итог, выходит вот что: приятное, хотя и совершенно необязательное чтение. Пройдёте мимо — ничего не потеряете, но скрасить вечерок вполне сойдёт. Неплохой юмор, хороший слог, забавные персонажи. И ещё — здесь есть сиськи!

Иногда, особенно после чтения чего-нибудь заумно-зубодробительного, мозгу жизненно необходим отдых. Но, с другой стороны, потребность в чтении побороть не так-то легко. В такие моменты нам на помощь и приходит развлекательная литература. Кто-то читает иронические детективы, кто-то — любовные романы или юмористическое фэнтези. А я вот отдаю предпочтение милым историям в стиле young adult, таким, чтобы непременно была магия, дружба, любовь и далее по списку. Жанр в последние годы изрядно дискредитирован (сами знаете, чьими стараниями), но вот книги Райчел Мид из серии Vampire Academy мне весьма по нраву. Разумеется, я бы не сказал, что это подлинно гениальные, великолепные романы, но со своим призванием развлекательной литературы они справляются блестяще.

Теперь, собственно, о книге. «Принцесса по крови» — долгожданное возвращение в привычную читателям вселенную, но с новыми главными героями. Некоторые второстепенные прежде персонажи оказываются в центре внимания, большинство прежних фаворитов отошли на второй план. Мне нравится этот выбор автора, характеры главных героев прошлого подцикла во многом исчерпали себя, наскучили читателю. Да и с позиции прозы от первого лица трудновато показать противоречивость и неидеальность прежних протагонистов. Конечно, их далеко не лучшие качества проявлялись в поступках и выборах, но всё же для подростковой прозы, в которой читатель зачастую отождествляет себя с кем-то из центральных героев, безусловная нравственная положительность протагонистов — такой неписанный канон. Потому-то мне и нравится эта находка Мид, возможность взгляда со стороны без радикального слома стереотипов.

Характерная логичность и реальность характеров по-прежнему присутствует. Пожалуй, книги Мид одни из немногих в жанре, где подростки ведут себя и чувствуют так, как им и полагается. Вот и в этот раз всё получилось наилучшим образом. Герои отлично прописаны, их образы реальны и непротиворечивы, ничего не происходит вдруг и без объяснения. Сюжетно роман тоже довольно неплох, без роялей в кустах, нестыковок и очевидных логических дефектов. Мид отлично удаётся сочетать сюжетную законченность каждого отдельного тома со структурной целостностью цикла. По настроению роман тоже неплох, без навязчиво-романтичной патетики и нежничанья. В общем, более чем достойный представитель жанра. Жаль, что большинство читателей отвергнут книгу из-за обложки и страшного слова-на-букву-в в аннотации.

Ясутака Цуцуи, кажется, один из самых известных за пределами страны восходящего солнца японских фантастов. Во многом такая популярность обусловлена аниме-адаптациями его романов, среди которых культовые «Девочка, покорившая время» и, разумеется, «Паприка». Положа руку на сердце, следует сразу отметить: Сатоси Кон не слишком тщательно следовал первоисточнику, но это ни в коем случае не умаляют его, первоисточника, ценности. Просто сложилось так, что полнометражка Кона добралась до наших палестин первой. Обе версии хороши, но по-разному.

Теперь, собственно, о книге. Это моё первое знакомство с японской фантастикой, и тем приятнее было заметить многие совершенно японские черты и особенности романа. Несмотря на очевидную нереальность происходящего, особенно во второй части романа, текст тем не менее пропитан некоторой будничностью и совершенно японским взглядом на мир. Особенности корпоративной этики, отношение к работе и начальству, даже традиции культурного отдыха в барах за стаканчиком виски — всё так реально, жизненно и вместе с тем для нас, читателей, странно. Герои Цуцуи — типичные японцы до мозга костей и ведут себя совершенно не в традиции персонажей фантастических романов. Просто для нашего уклада многие вещи мировоззренческого толка выглядят слегка ненормально. Детские комплексы и страхи, поведенческие табу и фобии, представления о сексуальности, понятия о разграничении публичного и частного, даже сами рамки нормального и уместного для человека, незнакомого с восточным менталитетом, будут в новинку. Повторюсь, это не потому, что фантастика и психи повсюду. Именно характеры и поведенческие модели в романе совершенно типичны для японского социума и в его условиях реальны. Трудоголики-карьеристы, отаку, бармены с улыбкой Будды — и такое бывает.

А самое забавное, что и в основе фантастичного в романе лежат сугубо реальные, рационалистские, научные идеи. Просто так уж сложилось, что вступая на зыбкую почву психологии и подсознательного мы волей-неволей оказываемся в плену неопределённости и сомнений. Несомненно, что механизмы, скрывающиеся за кулисами сознания, великолепны и невероятно сложны для понимания. И Цуцуи, используя свои фантастические допущения, пытается раскрутить юнгианские, фрейдовские, да и чёрт знает, какие ещё, идеи, уйти с островка постигнутого клинической психологией вдаль, в terra incognita подсознательного. Получается мастерски. Мне, когда дело доходит до магии снов, всегда вспоминаются две вещи: «Арабский кошмар» Ирвина и «Начало» Нолана. Так вот, «Паприка» логически совершенней первого и зрелищней второго. Когда на смену закулисным интригам в корпоративном стиле приходит совершенно безумный фантасмагоричный сюрреализм в стиле Gantz, ещё одного типично японского феномена, оторваться от чтения просто невозможно.

С чистой совестью советую книгу всем поклонникам и знатокам японской культуры, да и вообще любителям необычной фантастики с национальным колоритом. Ценителям же «классического» интеллектуального бестселлера, возможно, стоит отнестись к роману с осторожностью. Всё же, как мне кажется, выбор именно этой серии для издания «Паприки» не вполне оправдан.

Милая, трогательная и слегка наивная история, рассказанная от лица пса по имени Мистер Зельц. История о том, как мало в сущности нужно для счастья и как при этом мучительно трудно бывает его наконец обрести. О том, чем заканчивается желание нести людям добро, особенно если оно не расходится с делом. О том, что иногда собаки оказываются преданней и человечней иных людей. О том, что настоящая любовь — это готовность идти до конца, наплевав и на реальные, и на выдуманные преграды. О том, что расчёт — не любовь, жалость — не любовь и даже искренняя, от сердца идущая доброта — тоже не любовь. О том, как бывает мучительно больно, но жизненно необходимо рвать цепи — и мешающую дышать стальную проволоку вокруг горла, и зашедшие в тупик, исчерпавшие себя, выгоревшие отношения и привязанности.

Язык Остера, как впрочем и всегда, образен и ярок. Парадоксальные, полные каламбуров речи Вилли, пространные монологи Мистера Зельца, немудрящая кухонная философия мамы-сан. Множество рельефных, красочных зарисовок: непризнанный поэт в костюме Санта-Клауса, собачья симфония запахов, последняя игра Мистера Зельца. Наконец, сама волшебная страна, давшая роману название. Тимбукту, ради которой всё и затевалось — и стихи Вилли, и отчаянный, обречённый бросок бедного пса под колёса машин. Грустная книжка, но вовсе не слезливая. Остаётся впечатление, что именно так — правильно, что Мистер Зельц наконец-то нашёл своё собачье счастье, где есть любимый хозяин, а болезней и голода нет. Не знаю, все ли псы попадают в рай, но лучшим и достойнейшим уготована дорога в Тимбукту.

С самого начала книга настораживает гордой надписью «лучший роман Бэнкса со времён «Осиной фабрики». Из всех читанных мной романов Бэнкса «Фабрика» явно не среди фаворитов — это роман сугубо коммерческий, написанный, кажется, только ради привлечения внимания. В меру шокирующе, рассчитано-провокационно, натуралистично ровно до той степени, которая отделяет глянцевую мейнстримовую контркультуру от андерграудного баркеровского сплаттерпанка. А тут к тому же сам автор обещает то же самое, только без хеппи-энда и характерной жизнерадостной атмосферы. Это, кстати, довольно забавная шутка для своих: читавшие знают, что «Фабрика» вообще-то изрядно мрачная, пессимистичная штука без всякого намёка на счастливый финал. Такого возвращения к корням нам не нужно.

Но это всё предыстория. Аннотации, как известно, частенько врут. Вот и в этот раз получилось так же. «Пособник», хотя и не стал для меня одним из любимых романов автора, всё же написан куда ровнее и уверенне «Фабрики». Вместо хаотического потока бессвязного безумного бреда — ладно скроенный триллер, вместо нагромождения трупов и падали — броские и запоминающиеся образы. При всём этом роман типично бэнксовский и во многом наследует не только и не столько «Фабрике», сколько многим другим книгам автора. В наличии и привычные шотландские пейзажи, и политические разглагольствования с левацким уклоном, и олдовый рок, и глубокие психологические травмы детства, без которых, кажется, у Йэна не обходится ни один главный герой. Из новенького — детективно-триллерная атмосфера журналистского расследования. Гонзо-стиль святого Хантера как он есть: наркотики, алкоголь, никотин, желчные едкие статьи, метания по стране в поисках материала погорячее, диктофон и звонки таинственного незнакомца в телефонных будках. Триллер тоже хорош, написанные от лица маньяка главы и вправду приковывают внимание. Бэнксу на этот раз гораздо лучше удалось всё те штуки, которые составляют основу всяческой контркультурной прозы. Ага, сцены насилия и жёсткого животного секса. Именно то, что доктор прописал — среднестатистичекий читатель поморщится и возможно даже пробубнит себе под нос что-то непечатное, но не сочтёт книгу слишком уж отвратительной. И, что даже важнее, не рассмеётся над нарочитостью и бредовостью шок-сцен, чем как раз и грешила «Фабрика».

Да, стиль хорош, но мастерство стилиста Бэнкс продемонстрировал с самого начала, ещё в «Фабрике». Зато здесь, помимо прочего, проделана значительная работа над ошибками, в первую очередь в характерах и мотивациях героев. Наркоман, алкоголик и компьютерный аддикт Камерон, битый жизнью богач Эдди с его бесконечными депрессиями, нимфоманка Ивонна — вся большая тройка главных героев выглядит ладно и убедительно. Читателю ясно, почему каждый из них мог бы быть тем самым маньяком и почему в конечном счёте всё сложилось так, как сложилось. Конечно, с детективной точки зрения всё слишком предсказуемо. По сути, почти сразу убедившись в невиновности Камерона, мы остаёмся всего с двумя кандидатурами на роль убийцы. Бэнкс, конечно, мастерски путает следы, исподволь скармливая читателю фактики, играющие против невиновного кандидата. Кроме того, повторюсь, что характеры героев допускают оба варианта. Но всё же озарения не получилось, читателю всё становится ясно задолго до развязки. В этом-то и минус. Если «Фабрика» была слишком сумбурна, то «Пособник» слишком предсказуем. Тут, в отличие от бэнксова дебюта, понятно, кто, зачем и почему. Но понятно слишком рано.

В результате я бы не советовал начинать знакомство с творчеством Бэнкса с этого романа, как, впрочем, и с «Фабрики», которая почему-то имеет блестящую критику и считается самой сильной вещью автора. «Пособник» — качественно и стильно написанный триллер, шокирующий, эпатирующий, приковывающий внимание, но явно не самый лучший для жанра. Конечно, мастерство Бэнкса даёт о себе знать — в диалогах, языке, образах персонажей, фирменном чёрном юморе. Но всё же сюжетно роман довольно зауряден. Да и что касается юмора, то самая забавная шутка — вставленный в текст наезд на Салмана Рушди, видимо, в ответ на высказывания последнего о научной фантастике. Читать, конечно, стоит, но не в первую очередь.

Эта книга написана безумцем. Или гением, определиться тут довольно трудно. Вообще, трудности при чтении романа подстерегают на каждом шагу. Текст Рушди потрясающе музыкален, полифоничен и при этом насыщен таким количеством аллюзий, отсылок и прочих интертекстуальных штук, что для полного восприятия всех смысловых оттенков понадобится поистине огромный культурный багаж и эрудиция, намного превосходящая просто незаурядную. Легендариумы и мифы различных культур, история Индии и Соединённого королевства, литература поколения битников и музыка в стиле рок, артхаусное кино и фотография, социология и политология, военная журналистика и множество лирически-философских размышлений самого разного толка, от доплатоновских дионисийцев до современной моралистики, — это лишь немногие из тем, о которых автор решит завести с вами разговор. Всё это обескураживает, особенно когда примерно к середине романа, как снег на голову, сваливается отчётливое осознание ирреальности происходящего. Построенный на фундаменте мифа, как ответ на миф, как вольная его трактовка, аппеляция, трибьют или, если угодно, переосмысление, роман сам постепенно становится мифом, старательно притворяющимся реальностью. Постепенно понимаешь, что так не должно быть, и это всерьёз раздражает.

Помянутое раздражение может сыграть с вами злую шутку. Я вот поначалу даже хотел бросить чтение, просто-напросто выставив в оценках единичку. Герои романа постепенно обрывают все нити, связывающие их с реальностью, культурами, догмами, стереотипами и такими удобными поведенческими паттернами. Но при этом это всё похоже на глупое, до детскости даже, яростное отрицание всего-всего вокруг. Стоит ли миру ждать откровения от людей, которые не в состоянии для начала разобраться с собственными судьбами? Гений с глазами безумца, пророчица с сердцем рассерженной девочки-подростка, слепой визионер. Странная и абсолютно больная компания. И именно этим людям, у которых и вера не вера, и любовь не любовь, суждено спасти бесконечно больной, летящий навстречу столкновению мир? Видимо, да. Чтобы видеть всю картину целиком, нужно заглянуть за грань. Фотограф Рай видит в этом путь к метаморфозе. Но для Ормуса, единственного из всех, кто осмелился не просто взглянуть чуждому в глаза, но и протянуть руку, это стало летописью саморазрушения. Но вот что забавно: изначально наиболее вменяемый из всех, Ормус отчаянно не вписывается в безумную суматоху мира вокруг. И только окончательно потеряв чувство реальности, он наконец-то сподобился на главные свои три слова. Нет, не «я тебя люблю». «Её больше нет». Вот что ему стоило принять такую, в сущности простую вещь пораньше, лет этак на тридцать, а? Многие говорят, что роман пронизан любовью, что она — в сердце мироздания героев и самое это сердце. Если так, то мне вправду страшно. Миры несутся навстречу друг другу со страшной скоростью, столкновение неизбежно. И кто знает, что хуже — видеть гибель своего мира и умереть с ним, или оказаться свидетелем того, как твоя реальность, по счастью более устойчивая и стабильная, метаморфирует, вбирая в себя непроглядный ужас мира, в котором моральный урод вроде Вины — символ и трепещущее сердце любви.

Всё что выше — просто трактовка, смешная и довольно несуразная. «Земля...» не из тех романов, в которых всё понятно сразу и окончательно. Это книга невероятной силы и глубины, которую можно (не)понимать и интерпретировать сотнями способов. Роман, на самом деле, великолепен. Язык невероятно образный, яркий, насыщенный множеством метафор и параллелей. Текст — сложный и комплексный, снабжённый и вторым, и третьим, и вообще каким угодно дном. Действительно поэтично, действительно искренне, сюда не просто вложена душа — сам роман кусочек души автора, настолько глубокие и явно личные переживания таятся за масками основных персонажей. Великолепные стихи, за которые Рушди отдельный поклон. Но всё же «Земля...» — не моё, по крайней мере, пока. Я, видимо, ещё недостаточно (а скорее всего, вообще не) мудр. Проза Салмана — вненаходимость, нечто за гранью условностей и норм, откровения гениального безумца. К чтению нужно подходить максимально серьёзно и вдумчиво, и всё равно невозможно быть готовым до конца. Но так или иначе, отложив предубеждения и придирки, я непременно должен сказать главное — это был шедевр. Читайте.

Сразу признаюсь, что в моём отношении к Митчеллу есть элемент какого-то совершенно иррационального преклонения. Его «Облачный атлас» оказался первой книгой, которую я прочитал в серии «Интеллектуальный бестселлер», и во многом именно этот роман изменил моё отношение к современной мейнстримовой прозе. С тех пор я открыл для себя многих замечательных писателей, но Митчелл по-прежнему остаётся одним из моих любимцев.

Как-то странно вышло, но все его вышедшие на русском книги я читал в порядке, полностью обратном хронологическому. Именно поэтому «Литературный призрак» оказался для меня своеобразным возвращением к истокам, моментом озарения, что ли. Многие читатели считают «призрака» слабейшей из книг Митчелла, но мне он показался краеугольным камнем, полностью предопределяющим всё дальнейшее творчество автора. Именно на страницах этой книги и складывался неповторимый нарративный стиль Митчелла, его умение из тысячи голосов и образов создать единую полифоничную картину, способность показать тайные глубинные связи, пронизывающие мироздание. Каждый герой, каждая история книги дополняет прочие, насыщая общую копилку смыслов множеством аспектов, нюансов и деталей. Пройдя сквозь призму истории, культур и судеб, исходная идея гибнущего мира предстаёт нам во всём своём блеске, порождая множество новых смыслов и трактовок.

В тексте присутствуют все присущие автору стилистические финты: и вычурная, невероятно сложная сюжетная и смысловая сцепленность отдельных историй, и сквозная музыкальная тема, лежащая в основе структуры текста, и сражающая наповал фантастичность, местами переходящая в фантасмагорию. Всё это ещё даст о себе знать и в «Сне номер 9» и в «Облачном атласе», opus magnum писателя. На мой взгляд, Митчелл вообще остаётся одним из самых недооценённых британских прозаиков, хотя его мастерство производит поистине неизгладимое впечатление. Его книги полностью изменили мои представления о границах возможного в структурной организации текста. Ошеломительно, сногсшибательно и, на мой дилетанский вкус, опасно близко к гениальности. Очень советую, и не только эту, но и вообще все книги этого замечательного автора.

Похоже, мои надежды на второй том цикла не оправдались — Хауэлл умудрился окончательно испортить продолжение, похоронив все потенциально сильные идеи первой части под грудой недостатков и недоработок. Так, например, картина орочьего общества и тщательное описание их быта и уклада оказалась безнадёжно испорчена абсолютной нелогичностью его (общества) социальной структуры. Подразумевается, что матриархальный уклад означает стабильность и мудрое, несущее всеобщую благодать правление. Однако орки здесь загнаны в негостеприимные горы и находятся в зависимом от людей положении, так и не оправившись полностью от поражения в гоблинских войнах. Далее, этическая альтернатива, предложенная Хауэллом в лице орков, терпит крушение из-за авторского же желания добавить к сюжету интриганско-авантюрную составляющую. В результате у читателя создаётся впечатление, что орки на самом деле просто-напросто глуповатые, наивные и ограниченные существа. И при всём этом столь же злобные по натуре. Среди них тоже полным-полно хитрецов и предателей, просто природная тупость мешает им развернуться как следует.

Здесь нужно сразу пояснить что к чему, во избежание обвинений в ксенофобии. Орки Хауэлла действительно на редкость туповатые существа, по уровню развития стоящие примерно на равных с земными племенами индейцев, затерянными в бескрайних джунглях Африки и Амазонии. «Хитрый» план некроманта Отара не провёл бы и пятилетнего ребёнка, однако даже мудрейшие из орков ни о чём не подозревали годами. Далее, те же мудрые матери орков в меру своих довольно скудных способностей пытаются интриговать и все поголовно ненавидят людей. Можно возразить, что автор стремился показать, что добропорядочность и честность не зависят от расы и равно присущи как оркам, так и людям. И наоборот, подлецы и мерзавцы есть по обе стороны баррикад. Но Хауэлла опять подводит дискретность текста и отсутствие общей связующей нити. Подобно тому, как неплохая задумка морально-этической проблематики вступает в конфликт с авантюрно-плутовской сюжетной веткой, идея «главное — суть, а не форма» разбивается о рифы сурового приключалова. Та же Дар, полностью положительный персонаж и носитель абсолютной морали, запросто убивает ни в чём не повинных людей. Просто потому, что люди существа второго сорта, а высшая раса — орки.

Образ Дар вообще не выдерживает никакой критики. Конечно, трудно ожидать, что человек с таким прошлым проникнется любовью к человечеству. Но ведь ксенофобия в той или иной степени присуща любому из нас. Мне кажется невероятным такая способность отказаться от собственной расы и предать её. Этот же момент смущал меня в кэмероновском Аватаре. Вот только там было множество новаторских находок, уравновешивающих хромающую мотивацию героя. Здесь такого не наблюдается.

Что до других персонажей, то тут тоже всё довольно невыразительно. Кроме Дар, сюжетно значимы только Ковок и Зна-ят, но и они полностью остановились в развитии и намертво ограждены рамками сюжетных функций. В первом случае — благородного возлюбленного, во втором — прозревшего еретика. Все прочие персонажи преданы забвению. Сюжет безжалостно линеен и читается практически с самого начала. История межвидовой любви, приобщение к чужой культуре и её принятие, сражение с олицетворяющими зло и жестокость носителями родной культуры. Шаблон на шаблоне. На вторую сюжетную линию автора, похоже, просто не хватило. Про Креганта, Северна, Отара и прочих Хауэлл вспоминает только в самом конце. До этого, видимо, жизнь в столице королевства людей застыла и стояла так, не дыша, пока автор не собрался писать развязку. Финал, к слову, тоже на редкость скучный. Отар подставляется как может. Чего стоит только убийство сына королевской фрейлины. Что, в огромном городе нельзя было найти какого-нибудь сироту-оборванца? Внешних врагов что ли мало, нужно ещё в лице королевы заиметь недруга? Северн тоже уныл, из его характера ушла практически вся глубина, благородный вояка был да сплыл, остался влюблённый идиот. Коля вообще задвинули даже не на второй, а на третий план. А ведь самый противоречивый и интересный персонаж был, чуть ли не единственный, кто вызывал отличные от скептицизма и фейспалмов эмоции.

В общем, книгу не спасает даже открытый финал. Надеяться на то, что дальше автор исправится и будет лучше, уже наивно. В принципе, я не жалею о том, что издатели оборвали этот цикл на середине. Хотя, конечно, подобная практика не может не огорчать.

Эту книгу Сваллоу трудно назвать критически важной для цикла — «Немезида» посвящена всего лишь одному из эпизодов великой войны и никак не связана с основной сюжетной веткой. Но вот мастерство исполнения и проблемы, поднятые автором, не позволяют пройти мимо и счесть книгу необязательным дополнением к общей летописи.

Глубокая проработка моральной проблематики, психологическая, социальная и даже философская нагрузка всегда отличали книги цикла от множества других межавторских миров. Практически все романы серии далеко выходят за привычные нам рамки космического боевика. Подобное сюжетное многообразие присуще и этой книге Сваллоу. Здесь есть и элементы шпионского романа, и триллерного, жёстко написанного детектива, и военной драмы. Очень интересно нравственное противостояние между героями, которые в принципе находятся в одной лодке.Нажимая на кнопки в командном центре, легко рассуждать о допустимых потерях. Но вот когда смотришь сквозь оптический прицел на реальную войну, всё становится совсем другим. Одно дело — цифры в сводках, с запасом укладывающиеся в допустимый процент. Совсем другое — видеть результаты каждой провокации и диверсии, смотреть, как гибнут гражданские, защищать которых — главный долг любого солдата. Пожертвовать одним, чтобы спасти сотню — допустимая потеря? А если этим одним окажется друг, с которым ты прошёл сквозь ад сотен битв? Это только в пафосных голливудских фильмах бойцы наперебой рвутся пожертвовать собой. На настоящей войне нет места благородству, да и жертвенность тоже не в чести. Добро пожаловать в реальный мир — придётся играть без правил, отправлять ничего не подозревающих бойцов на верную смерть, предавать друзей во имя идеи, победы, Императора, да чёрт вообще знает, чего ещё. И далеко не ясно, кто на самом деле станет убийцей. Боец засадного отряда противника? Или, может быть, ты сам? Ах, ты готов пожертвовать всем во имя Императора? Уж не банальный ли это эгоизм, не одно ли из тысяч оправданий? А что, если стать допустимой жертвой придётся тебе, что тогда? В цепь подобных противоречий между целесообразностью и моралью попадают не только бойцы карательного отряда официо ассассинориум, но и главнейшие фигуры всего цикла — Дорн, Хорус, сам Император. Поступки и выборы героев дают дополнительную информацию об этих героях и их истинной сущности.

С сюжетной частью дело обстоит тоже очень неплохо. В распоряжении Сваллоу не оказалось беспроигрышных сценариев вроде битвы за Истваан или парочки примархов в запасе. Но автор всё равно умудряется захватить внимание читателя и добавить новые краски к картине общей вселенной, в первую очередь за счёт описаний адептус ассассинориум, информация о которых прежде была совсем скудной. Снайперам Виндикар ещё предстоит сыграть свою роль в противостоянии. И кто знает, возможно, Эристид Виндикар ещё сыграет свою роль. Не видел тело — не спеши хоронить.

Главное достоинство книги, конечно, заключается в староанглийской атмосфере и искусном сплетении обыденного и мифологического. Кларк сумела гармонично совместить казалось бы совершенно противоположные друг другу вещи — чопорную викторианскую прозу аристократических салонов и мрачноватые сказки о волшебных существах, которые так любят рассказывать простолюдины. Благодаря этому оба измерения книги, слившись вместе, обретают большую глубину и выразительность. Описания светских визитов и балов перестают быть скучными, а легенды об эльфах несерьёзными и смешными.

Очень здорово удались и характеры героев — волшебников Стренджа и Норрелла, злокозненного Джентльмена-с-волосами-как-пух и таинственного Джона Аскгласса, незримо присутствующего буквально в каждой сцене романа. Именно за счёт образа последнего и создаётся помянутая выше атмосфера тёмной и недоброй, но такой очаровательной сказки, в которой нет предела волшебству. Магия в мире Кларк разлита повсюду, заключённая в самой природе, она буквально пронизывает мир. Горы и леса, реки и ветра всегда помнят древнее волшебство, что бы ни происходило вокруг. Именно поэтому магия — занятие не для одиночки, ведь волшебным здесь может быть абсолютно всё. Главное — единение с природой, умение чувствовать дыхание мира и говорить с ним на одном языке.

Об этой книге вообще очень сложно писать, ведь главное её достоинство вовсе не в сюжетных поворотах или ошеломительных идеях автора. Самое ценное здесь — ощущение напевности, магии, поэзия, сокрытая в мире вокруг нас. А столь чистую, подлинную атмосферу чуда зачастую не удаётся воссоздать даже маститым писателям. Поэтому ограничусь одним: обязательно прочитайте книгу Сюзанны Кларк,оно того стоит. Ведь это настоящий шедевр по любым меркам — фэнтези ли или викторианской прозы, неважно.

Вначале было море. Конечно, эта книга о многом: о людях, попавших в шторм, о возвращении к родным берегам, о том, как потерять и вновь найти себя, о котах, завёрнутых в коврик на счастье. Но в первую очередь — о море. Герои романа живут в затерянном на краю цивилизации мирке, где всё не так, как мы привыкли. Время здесь ползёт неспешно, со скоростью одна секунда в час. Да и как торопиться, когда вокруг — море. Безумное, жестокое, вечное, единственная опора и утешение, наваждение и морок. Книга словно бы пронизана этой напевной и немного грустной созерцательностью. И холодом, но хорошим и настоящим, после которого так приятно присесть возле камина с чашечкой кофе или чего-нибудь покрепче.

Потом, во второй черёд, стала суша, земля посреди моря, Ньюфаундленд. Не скучный «остров у северо-восточных берегов Северной Америки, часть канадской провинции Ньюфаундленд и Лабрадор» и прочее, а этакий забавный микрокосм, обитель морепоклонников, чудаков и мечтателей, земля предков. Место, куда приводят даже не мечты, а неистовое, выстраданное желание найти Дом, такой, где рождаются и умирают. История здесь ходит по кругу, словно привязанный цепной пёс. Новые аргонавты отплывают на поиски сияющей Колхиды, чтобы потом вернуться и умереть у моря под развалинами обветшавшей лодки. Море не просто заменяет им дом, оно для них сама жизнь.

Конечено, такой Ньюфаундленд трудно назвать райским местом. Здесь тонут и замерзают насмерть, здесь несколько завязанных на куске бечевы узелков могут накликать шторм, в памяти ещё свежи истории жутких преступлений, история берегового братства на местный лад, а со страниц газет кричат заголовки преступлений уже нынешних — сексуальные домогательства, домашнее насилие, словом, всё как везде. Это место безжалостно к чужакам, ко всем, в ком не живёт дух моря. Одни сходят с ума, впадая в неистовство, давая новые и новые материалы для статей обаяшки криминального хрониста. Самые чистые сердцем судорожно пытаются вырваться в большой мир, не замечая, что он уже сам рвётся сюда. Рыболовецкие суда истребляют популяцию рыб, нефтяные траулеры отравляют море. Пусть мирок героев жесток, но наша реальность ещё страшнее. Здесь хотя бы бывает ещё любовь без боли и унижения, по дорогам ходят лоси, а на обед подают пироги с тюленьим мясом и приготовленных сотней способов креветок. Есть в этом что-то романтическое. Хотя лучше не пробовать заворачивать кота в коврик — он может не оценить.

Возможно, тихому счастью героев придёт конец. Возможно, реальный мир сметёт их хрупкую идиллию, и вместо жестоких, но честных законов моря там воцарятся ложь и предательство. Но знайте — придёт час, и настанет шторм, и волны смоют грязь и скверну. Ведь море будет всегда.

Абсолютно ультимативная, не оставляющая читателю пространства для манёвра книга. Либо вы полагаете, что это запредельно трогательно и драматично, либо что, наоборот, жутко неестественно и нарочно сконструировано по лекалам коммерчески успешного романа. Промежуточных состояний, как мне кажется, быть не может. Вы или верите в искренность Фоера, или нет.

Мне, как явствует из оценки, книга показалась правдивой. Судьба Оскара и история его поиска просто не могут не трогать душу читателя. Трагедия целой нации здесь показана глазами ребёнка, просто и без мишуры, напролом. Конечно, и к образу Оскара можно предъявить претензии. Иногда девятилетний мальчик ведёт себя и рассуждает так, как подобает скорее сорокалетнему интеллектуалу в глубоком экзистенциальном кризисе. Но простых, предсказуемых персонажей у Фоера нет вообще. Атмосфера романа складывается из вещей довольно странных и нетривиальных: тамбурин, гири на сердце, письма Стивена Хокинга, татуировки на ладонях, чемодан неотправленных писем, летопись непрожитой жизни, дверные ручки, бьющий в небо луч прожектора, поднимающийся к небу же дым пожара и падающие с высоты тела, вниз, к безжалостной земле. Лейтмотивом всему — страдание. Тихая агония Оскара, его мать, бьющаяся о стену непонимания, утончённые самоистязания Томаса Шелла-старшего, ад, разверзшийся в сорок пятом в Дрездене и Хиросиме. Да, можно возразить, что автор не оставляет нам шанса на равнодушие. Любой хоть самую малость эмоциональный человек не может не сочувствовать героям. Многие не любят, когда их заставляют плакать. Я тоже. Но не плакать о погибших такой смертью, как мне кажется, много хуже.

А знаете, что самое страшное? Трагедия 9/11 унесла жизни 2977 человек, не считая террористов-смертников. Бомбардировка Дрездена в феврале 1945 — не меньше 25 тысяч жизней. В огне Хиросимы заживо сгорели по самым скромным прикидкам 70 тысяч людей. Обычных людей, как вы или я. Книга Фоера — только верхушка айсберга, сглаженный и щадящий пример, и близко не соответствующий реальной жизни. Умножьте страдания несчастного маленького Оскара на 100,000 и получите что-то жутко страшное и запредельно большое. Похоже, что наш с вами мир.

Очередной пример добротного развлекательного фэнтези среднего уровня. Да, книга написана достаточно профессионально и не без ярких моментов, но по сравнению с выходившими в той же серии романами Ротфусса и Сандерсона смотрится не лучшим образом.

Главное достоинство романа — глубокие и тщательно проработанные описания расы орков, их быта и верований. Хауэлл проделал значительную работу над языком орков, реалиями их жизни и культуры, уйдя от канонического стереотипа суровых безмозглых убийц. Но всё же некоторые моменты довольно спорны. Например, никак не объяснены причины матриархального уклада орочьего общества. У того же Сальваторе царящий в обществе дроу матриархат объяснялся просто — самая сильная магия была доступна только женщинам. Но орки у Хауэлла — бойцы, а в таком случае главенство мужчин было бы логичнее. Ещё довольно странным смотрится явное противопоставление высокоморальных, неукоснительно соблюдающих свою систему этики орков и беспринципных, жестоких людей. Этот контраст прописан настолько явно, что временами режет глаза. Сначала, умело ломая привычный читателю стереотип, Хауэлл смотрится выигрышно. К тому же поначалу ещё ничего не ясно — этика орков выглядит просто неэквивалентной человеческой, и некоторые их поступки выглядят не менее дико, чем человеческая ложь и предательство. Но чем дальше автор уходит в сторону схемы «орки=хорошие парни, люди=плохие парни», тем скучнее становится роман.

Ещё одна претензия — недостаточно проработанный мир. Действие происходит на границе владений короля Креганта и короля Файстава, в горах к северу лежат земли орков. Из текста мы узнаём, что есть и множество других королевств, но про них автор упоминает мельком. Или вот, например, орки как таковые. Их наличие в авторском мире разумеется само собой, но есть ли и другие расы, кроме людей и орков — загадка. Те же эльфы и гномы не менее традиционны и каноничны. Про существующую в мире магию мы тоже узнаём совсем немного. Главная героиня иногда видит пророческие сны, а король Крегант держит на службе чернокнижника, но подробного описания богов или школ магии мы так и не получим.

Герои, с другой стороны, получились неплохо. В центре внимания два персонажа — человеческая девушка Дар и орк Ковок. На их примере автор и пытается показать противоречия между двумя разными культурами и укладами. Что странно, чем ближе персонажи к согласию, тем предсказуемее и скучнее развитие событий. Ещё неплох мердант Коль, который мне из всех отрицательных персонажей запомнился больше всего. А вот некромант Отар как-то слишком абстрактен, за его канонично-чёрным плащом не чувствуется личности. Персонаж-функция, только и всего.

По жанру «Собственность короля» — героика, тяготеющая к дарку. Особенно уж жестоких сцен нет, да и безусловно положительные персонажи в наличии, но определённый налёт мрачности присутствует. Реалии войны, мародёрство, произвол высших офицеров — всё это в книге есть и прописано реалистично и убедительно.

В результате я всё же не могу однозначно советовать книгу. Возможно, после прочтения второго тома станет ясно, решит ли автор сохранить моральную проблематику или же, окончательно избавившись от полутонов и оттенков, уйдёт в сторону классической схемы добро vs зло, в которой разве что стороны поменялись местами.

Ни в коем разе не подростковое фэнтези. На самом деле «Ученик монстролога» — натуральный слэшер с растерзанными трупами, оторванными конечностями и кишками на потолке. Написано настолько правдоподобно и магнетически-притягательно, что фильмы о Пиле и замечательное виа «Труп каннибала» нервно курят в сторонке. Динамичное, но вместе с тем компактное развитие сюжета, без лишней беготни и длиннот. Паузы между появлениями монстров заполнены просто великолепно. Воспоминания Доктора и Уилла позволяют не теряя темпа и атмосферы показать и объяснить характеры героев. А сцена в психиатрической лечебнице шокирует пожалуй даже больше самых жутких эпизодов резни.

Главные герои очень хороши. Оба со своими тараканами в голове, оба немого не от мира сего. Видимо, поэтому так здорово подходят друг к другу. Охотник на антропофагов Кернс, напротив, как-то простоват. Типичный циник-мизантроп, отношение к этому персонажу практически не меняется в ходе повествования в отличие от Дока. Возможно, введён для того, чтобы ярче показать — Док на самом деле противоречивая личность со своими коплексами и патологиями, но не мерзавец. То есть для контраста, если вкратце. Автор сразу прямым текстом сообщает, что Кернс — монстр пострашнее тех, на которых охотится. Второстепенные герои в общем-то любопытны, проработаны ровно настолько, насколько на них задерживается внимание читателя. В общем без сюрпризов: кладбищенский сторож, констебль, набожный юноша, старый пройдоха. Всё в рамках ролей, но складно и без фальши.

При всей кажущейся фантастичности очень убедительно. Всему научное объяснение, никакой мистики и чертовщины. Криптозоологическое построение с антропофагами исполнено безупречно. По тексту разбросано множество деталей и зацепок, работающих на общее впечатление и достоверность. Больше внимания уделено только нагнетанию атмосферы ужаса и давлению на психику читателя. Захваченный тварями корабль, копашашиеся в гноящейся ране личинки, корчащиеся в огне выродки, язвы и черви, оторванные конечности и расколотые черепа. Всё это — глазами ребёнка. Если привыкли визуализировать текст в голове — лучше не в этот раз.

Единственное, что не понравилось — слишком много морально-этических разглагольствований. Непогрешима ли наука, допустимо ли страдание, каковы границы самопожертвования. Зачем-то даже рассуждения о сущности эвтаназии — (само)убийство ли? Диссонирует с общей тематикой безумного мяса и угара во мраке кутежа и ада. Можно возразить, что это нужно для лучшего понимания личности Доктора. Но история его отношений с покойным отцом и поведение в кризисных ситуациях показательней. Особенно последнее. Хочешь узнать человека — дай ему винчестер, поставь нос к носу с восьмифутовой плотоядной тварью и посмотри, что будет.

В результате имеем отличнейший слэшер, жестокий и кровавый. Вообще, для любителей агрессивного и динамичного нехичкоковского хоррора книга обязательна к прочтению. Остальным аккуратней, Янси миндальничать не намерен, так что готовьтесь к резне.

Похоже, Бэнкс основательно обосновался в списке моих любимых писателей. Йэн невероятно разносторонний автор с удивительным диапазоном сюжета и формы — от твёрдой научной фантастики и космооперы до магреализма и мейнстримовой психологической прозы. Этот роман относится как раз к последнему жанру, но здесь, как и во всех читанных мной вещах Бэнкса, налицо неповторимый авторский стиль: замечательное умение показать все изломы души героев, подметить каждую черточку характеров и психики. Если сюжетное разнообразие книг Йэна можно сравнить с широким вокальным диапазоном, то красота и точность созданных им характеров — что-то из области совершенного, невероятно точного интонирования.

Аналогия с пением и музыкой здесь не случайна, ведь герой романа — талантливый музыкант и композитор по имени Денни Уэйр, богач и рок-звезда. Ещё в «Мосте» Бэнкс использовал множество музыкальных отсылок и реалий чтобы ярче и убедительней продемонстрировать переживания героя, расставить тончайшие акценты и нюансы. А в «Улице отчаяния» Йэн идёт дальше, буквально выстраивая атмосферу романа на трёх пресловутых китах поколения семидесятых — Sex & Drugs & Rock & Roll. И первого, и второго, и третьего в романе предостаточно, но куда интереснее таящаяся за развесёлым фасадом будней рок-звезды история человека и музыканта, путь страданий и самоуничижения.

Дэнни не стремился к славе и богатству. Он просто хотел, чтобы его любили, и потому старательно дистанционировался от образа Уэйрда, басиста-легенды. И вот, получив всё, о чём только можно мечтать, герой не находит счастья. Дэнни так привык жить с чувством вины, что все случившиеся с его друзьями ужасные вещи записывает на свой счёт. Думает, что за богатство и славу, которые ему в принципе и не нужны, заплачена кровавая цена, и притом не им самим. Он всегда боялся жизни, боялся действовать и решать, а всё потому, что не хотел причинять боль другим. И слишком поздно понял, что несказанные слова хуже любых оскорблений, а несовершённые поступки подчас терзают сильнее самых страшных преступлений. Сцена прозрения героя удалась автору великолепно. Оказывается, Дэнни всегда чувствовал это где-то на краю подсознания, там, где мысли и переживания становятся стихами и обретают плоть нот и созвучий. Все ответы были в песнях героя, просто нужно было хоть раз остановиться и послушать. Себя, а не гвалт голосов вокруг.

Ещё одной замечательной особенностью творчества Бэнкса является идейная целостность и последовательность его книг. Притом Йэн не ограничивает себя рамками какой-то одной концепции, его книги — это эволюция разума и порождённых им идей. От деструктивного безумия «Осиной фабрики» к прозрению «Моста», от рок-н-ролла, ставшего саундтреком к пути по мосту к рОковому (или роковОму) лейтмотиву улицы. И именно поэтому, по моему, очень важен для понимания «Улицы отчаяния» следующий роман Бэнкса — «Игрок». Ошеломительно-фантастичный, этот роман тем не менее во многом дополняет и продолжает историю Дэнни Уэйра. Подобно тому, как музыка становится смыслом и страстью Дэнни, Игрок Гурдже также одержим своей идеей фикс. Каждого из них судьба ведёт к катарсису, путеводной нитью сквозь который — для одного музыка, а для другого игра. И откровения, явившиеся героям на грани, во многом похожи. Вообще, фантастическая часть творчества Бэнкса во многом обделена вниманием читателей, и очень зря. Йэн как раз из тех авторов, чьи идей с каждой новой книгой становятся лишь глубже и ошеломительней. Но даже и в отрыве от остальных книг «Улица отчаяния» великолепный роман, достойный самого пристального внимания.

Превосходный роман, мрачно-великолепный и до невероятия атмосферный. Представьте себе Город, разверстую, алую с чёрным, пасть мёртвого мегаполиса, жадно заглатывающую человеческие жизни, перемалывающую и калечущую всё, способное любить и чувствовать. Город Остера заражён и медленно гниёт заживо, отравляя всё в себе. И, подобно тому, как перед смертью человек последовательно теряет способность видеть, ощущать и слышать, Город и жители его теряют самое себя. Краски, память, эмоции, все те мелочи, из которых состоит индивидуальность, места ли, человека — не важно.

Книга Остера чудовищно дистопична, пропитана тоской и безнадёжностью в не меньшей степени, чем прославленные романы Оруэлла и Хаксли. И если миры последних — место, куда приводят мечты, неважно, о счастье ли или власти, то Остер перешагивает и эту грань. Его Город — место, где люди разучились мечтать, вселенная серости и равнодушия, эмоциональный вакуум. Великолепная книга, которую стоит читать и перечитывать.

Конец близок. Если верить священным книгам, с самого своего сотворения человечество было взвешено, измерено и найдено лёгким. Нам остаётся лишь ждать обещанных Иоанном всадников, печатей и ангелов. Если верить учёным, вся эта мишура не понадобится — человечество вполне в состоянии уничтожить самое себя без помощи сверхъестественных сил. Вообще, если в качестве забавного мысленного эксперимента представить себе государство Эсхатология, то по численности населения оно будет далеко не в последних рядах, столько велико число всяческих пророков апокалипсиса и обширна паства их. Но вот что забавно: с каждым годом сама идея апокалипсиса как-то истирается и тускнеет в массовом сознании. Нынче конец-света-каким-мы-его-знаем не более чем забавная шутка, удел желтых газетёнок про вампиров и встречи с инопланетянами. Я попытался поискать в интернете предсказания о конце света на этот год — вышло больше десятка. Я не большой сторонник религии, но по мне уж лучше грозное библейское пророчество, чем бред очередного помешанного фанатика. Когда в 1666 году в Европе свирепствовала чума, а Лондон пылал в огне великого пожара, царила настоящая паника. Ужас и истерия, если хотите. А сейчас, когда у нас есть ядерное оружие, выведенные искусственным путём супервирусы и прочие смертельно опасные игрушки, никому в здравом уме и в голову не придёт всерьёз опасаться конца света. Ожидание конца нынче — забавная шутка, модный тренд, не более, чем хобби. Подлинный страх остался на откуп психам и ультраортодоксальным христианам (что, в принципе, одно и то же). Человечество стало беспечным и легкомысленным. А на часах между тем без пяти полночь.

Именно поэтому мне так интересны книги вроде этой. Настоящая научная фантастика обладает невероятной предсказательной и убедительной силой, это именно та вещь, которая способна заставить людей задуматься. Ведь если присмотреться к описанным в книге сюжетам, то можно к своему удивлению обнаружить, что добрая половина сценариев вполне реальна. Одной маленькой ошибки, одной неосторожности, неудачного стечения обстоятельств, единственной злокачественности на вероятностной карте хватит, чтобы положить конец человечеству как биологическому виду. И далеко не факт, что у нас останется второй шанс. Поэтому-то и нужны такие рассказы.

В полном соответствии с описанным выше антологии разделена на три части. В первой на суд читателю предоставлены всевозможные варианты конца света: от чумы или потопа до ядерной войны или столкновения с кометой и даже инопланетного вторжения или вырвавшихся из-под контроля новейших технологий. Вторая, более оптимистичная часть посвящена теме возрождения цивилизации, жизни после катастрофы. И наконец третья часть, самая короткая из всех, знакомит читателя с единственным вариантом апокалипсиса, избежать который мы не в состоянии — неизбежной гибелью всей солнечно системы. Но, как по мне, сам факт существования человечества в те невообразимо далёкие времена будет невероятной удачей.

Теперь самое время более предметно поговорить об отдельных рассказах.

Открывает сборник рассказ Роберта Сильверберга «Как мы ездили смотреть конец света». Это как раз одна из тех вещей, где в центре внимания не конкретные сценарии апокалипсиса, а отношение людей. Рассказ Сильверберга идеально соотносится с нынешним отношением к концу света — развлечение, весёлая шутка. Невероятно, но за прошедшие с момента написания годы текст ничуть не утратил актуальности

Далее следует «Конец света» Сушмы Джоши, посвящённый примерно той же тематике. Конец света постепенно становится просто очередной новостью из вечернего выпуска, неоригинальной и обыденной. Но по сравнению с работой Сильверберга рассказ всё же проигрывает и в языке, и в сюжетных изысках.

Ещё больше пищи для развлечений даёт «Атомная мина» Доминика Грина, посвящённая нелёгкой судьбе инспектора по ядерному оружию. Ведь вполне возможно, что наш мир уже не раз был на самом краю, и все мы обязаны жизнями профессиональным и своевременным действиям специально обученных профессионалов. Идея хороша, но реализация Грина подвела — автор, как мне кажется, уж слишком увлёкся гротеском и мизантропией.

А вот «Кровопускание» Кейт Вильгельм рассказывает как раз об одном из вероятных концов света. Герои рассказа — учёные-гематологи, которые в попытках создать универсальную кровь, годную для переливания всем группам, выпустили на свободу смертельный вирус. Рассказ построен в виде предсмертных мыслей героини, и атмосферу отчаяния и безысходности Кейт удаётся выдержать до конца и безукоризненно. Очень сильный рассказ, и по форме, и по содержанию.

Дальше по порядку мой фаворит — Кори Доктороу с рассказом «Когда сисадмины правили Землёй». В этом произведении Доктороу рисует картину постапокалиптического мира, в котором небольшая группа выживших it-шников из последних сил пытается поддерживать сеть в оперативном состоянии. Автору прекрасно удалось всё вплоть до мелких деталей: прекрасно и точно описаны реалии работы сисадмина, соблюдены все реалии и факты. Ещё одно достоинство — образ человека, привязанного к нашему миру технологий гораздо серьёзнее прочих. С крушением цивилизации герои теряют не только привычные всем нам комфорт и безопасность, но и любимую работу и вообще смысл жизни. Этот рассказ (как и работа Элизабет Бир, о которой позже) уже появлялся в сборнике «Апокалипсис», но вновь прочитать его было не менее интересно.

«Дождь и конец света» Дэйла Бейли — рассказ очень женский, несмотря на пол автора. Много сентиментальной ерунды, мало действия и развития характеров. От серьёзной научной фантастики ожидаешь куда большей глубины.

«Потоп» Линды Нагата описывает вроде бы тот же сценарий всемирного наводнения, но совсем с другой стороны. Герой здесь бросает вызов богу, отвергая существо, способное по своей прихоти погубить миллиарды людей. Вообще, многие рассказы сборника так или иначе оперируют христианскими концепциями, но вот конкретно здесь не хватает некоего финального аккорда, окончательной развязки. Исходная проблема обозначена, но развития в тексте не находит.

«Последнее шоу» Дэвида Барнетта мне показалось одной из самых слабых работ сборника. Автор мешает в кучу ядерную войну, пришельцев, Годзиллу, пытаясь из всего этого многоцветья сплести красочное, приправленное хорошим чёрным юмором повествование. Но рассказу упорно не хватает стиля и единства, он как лоскутное одеяло — пёстрый и сумбурный.

«Ферми и стужа» Фредерика Пола, как и ряд предыдущих рассказов, во главу угла ставит не абстрактные идеи, а людей, развитие и столкновение их характеров. Из всей посвящённой гибели и разрушениям первой части этот рассказ самый добрый и оптимистичный. Люди — уникальные существа, обладающие невероятным потенциалом выживания, а уж сообща мы способны преодолеть практически что угодно.

А вот Аластер Рейнольдс в своём рассказе «Спячка» в лучших традициях научной фантастики развивает темы искусственного интеллекта и виртуальной реальности. Мне этот рассказ напомнил «Песни Гипериона» Симмонса, главным образом из-за схожести посылок. Тут, как и у Симмонса, существование человечества зависит от исхода противоборства могучих искинов. Но есть и существенное отличие: герои Рейнольдса лишь безучастно наблюдают за битвой, стараясь просто не попасть под случайный удар, тогда как у Симмонса человечество в конечном счёте решает бороться за свою судьбу. Именно это и смазало моё впечатление от рассказа.

«Последний закат» Джеффри Лэндиса — ещё одна вещь, по большому счёту не имеющая отношения к научной фантастике, да и фантастике вообще. Это просто очередная зарисовка мира за секунду до взрыва, хотя и выполненная с определённым мастерством. Иногда чтобы осознать упущенные возможности, нужно, чтобы стало слишком поздно. Рассказ Лэндиса именно об этом.

На этом заканчивается первая часть сборника. Вторую открывает Уильям Бартон и его «Моменты инерции». Сразу скажу, что эта повесть мне понравилась меньше всего. Затянуто, скучно, неоригинально. Герои — серьёзные взрослые люди — ведут себя, как взбесившиеся подростки, описание гибели мироздания и введённые в повествование научные концепции неубедительны и плохо описаны.

Зато следующий рассказ — «Книги» Кейдж Бейкер — производит куда как лучшее впечатление. Люди здесь, несмотря на всё пережитое, не утратили чувства прекрасного и тяги к знаниям. По-моему, именно это и гарантирует человечеству выживание. В тот день, когда человечество откажется от книг, оно по сути подпишет себе смертный приговор. Меня немного разочаровала концовка, но в целом «Книги» отличный рассказ.

«Могильщик» Роберта Рида — ещё одна несомненная удача и жемчужина сборника. Автор не боится рассуждать на больные для американского общества темы вроде религиозного фанатизма и порождённой им ненависти. Этот рассказ — отличная иллюстрация мерзости и низости всех тех, кто считает себя избранными. Что бы ни дало тебе право — вера или наука, не важно, но посчитав таких же как ты людей никчёмным биологическим мусором, ты сам утратил право называться человеком. Удался автору и финал рассказа, несмотря на свою неожиданность, это единственно верная концовка.

«Между дьяволом и синим морем» Элизабет Бир — ещё один рассказ из антологии «Апокалипсис». Это ещё одно размышление на тему безразличия и безучастности. Именно они, а вовсе не ядерное оружие или смертельные вирусы, способны погубить человечество окончательно и бесповоротно.

А вот «Кроткие» Дэмиена Бродерика под обложкой впечатляющего описания наночумы не прячут особых глубин мысли. Простенький рассказ, призванный скорее продемонстрировать фантазию автора, чем заставить читателя задуматься.

А вот Джеймс Типтри-младший, напротив, делает ставку на содержание, а не форму. Его «Человек, который шел домой» — отличный пример по-настоящему умного и глубокого произведения, в котором нашлось место героизму и вере, всепобеждающей силе личности. При этом автор не скатывается в морализаторство и отнюдь не ограничивается психологической составляющей. Поверьте, у этого парня достаточно фантазии, чтобы вас удивить.

Не хуже и «Ведро воздуха» маститого Фрица Лейбера. В его рассказе описание замёрзшего ледяного мира контрастирует с теплом и верой в сердцах людей. В конечном счёте, герои оказываются способны преодолеть все превратности судьбы и без страха взглянуть в лицо будущему, которое, кажется, не предвещает ничего хорошего. Отличный рассказ о том, как вера в свои силы и взаимопомощь оказываются сильнее всего.

«Часовые «Феникса» Эрика Брауна посвящены, наоборот, миру всеобщей засухи, в котором чистая питьевая вода ценится превыше всего. Герои рассказа разыскивают «Феникс» — корабль со спящими в криосне колонистами, так и не отправившимися к далёким звёздам. Одни хотят избавиться от лишних ртов, другие стремятся разбудить спящих, чтобы вместе предпринять последнюю попытку возрождения человечества. В ходе повествования героям не раз придётся делать сложный выбор между рационализмом и этикой, прагматизмом и надеждой.

А вот «Жизнь в антропоцене» Пола Ди Филиппо демонстрирует читателю картину технологичного будущего, в котором человечество не просто пережило изменения климата, но и добилось значительных результатов, оправившись от первого шока катастрофы. К несчастью, с возвращением относительного благополучия вернулись и деструктивные настроения, тяга людей к разрушению. Но всегда есть те, кто помнит, чего это стоило человечеству в прошлый раз. Именно такие люди и призваны спасти мир от очередного падения в пропасть, учтя уроки предыдущих ошибок.

Завершает вторую часть «Терраформируя Терру» за авторством Джека Уильямсона. Эта поветь на самом деле является началом полноценного романа, но вполне читается и отдельно. В центре повествования живущие на лунной станции клоны последних людей, сбежавших на Луну с умирающей Земли. Тысячи и миллионы лет пятеро героев возрождаются, чтобы дать Земле второй шанс обрести жизнь. И вот после миллионов лет упорного труда цель достигнута. Но окажется ли новая раса достойной такой жертвы?

Третью, саму короткую часть сборника, открывает «Свет без конца» Гвинплейн Макинтайр, история бессмертного существа в мёртвом мире. Подобно героям Уильямсона, героиня этого рассказа вынуждена нести свой груз сквозь тысячелетия и эпохи. И даже пережив самую память о человечестве, несчастная не может обрести покоя и забвения.

На фоне последних рассказов «Дети времени» Стивена Бакстера смотрятся как-то бледновато. В центре авторского внимания здесь — постепенная деградация человечества, вымирание людей, утративших способность приспосабливаться и развиваться. Согласно Бакстеру, технологический прогресс положил конец эволюции человека, и потому в случае серьёзных изменений мы будем обречены. Всегда может случиться так, что наши знания и наука не помогут нам изменить мир. А измениться сами мы уже не в состоянии, и потому единственный путь — стагнация и исчезновение. Звучит довольно пессимистично.

Закрывает сборник рассказ Элизабет Кунихен «Звезда Полынь», ещё одна ода смерти и увяданию. Довольно странный выбор, учитывая желание составителя сделать антологию как можно более светлой и оптимистичной, несмотря на все потенциально возможные ужасы.

Антология предоставляет читателю широкий диапазон текстов — от классической до гуманитарной «мягкой» научной фантастики. Кроме научных построений и концепций на страницах сборника нашлось место размышлениям о сущности человека, предназначении и судьбе человечества. Призванная служить предупреждением и пищей для размышлений, книга всё же оставляет веру и надежду на лучшее. Не стоит бояться очередного конца света в 2012, ведь Марти Макфлай летал в 2015, и там всё было хорошо!

В последнее время интерес к зомби-тематике не утихает практически ни на секунду. Ходячие мертвецы нынче стали не просто элементом традиционных страшных историй, но и приобрели скорее некий этико-социальный подтекст. В самом деле, жизнь современного жителя мегаполиса, узника офисов, карьерных лестниц и ипотечных программ нельзя назвать особенно одухотворённой, и в этом смысле он не многим отличается от зомби. Та же ограниченность, замкнутость сознания, возведённая в абсолют бесцельность, существование, лишённое смысла и красоты. В этом отношении ход с зомби гораздо изящнее и выгоднее простого романа с социальной проблематикой. Чтобы пробиться сквозь вбитые обществом установки нет ничего лучше шока, подчас даже до отвращения. Просто у одних авторов это оргии, наркотики и суицид, а здесь вот зомби.

К чему я всё это? Дело в том, что многие подчас относятся к фантастической (да и просто содержащей некоторые элементы фантастики) литературе с определённым трудно объяснимым, но отчётливым предубеждением. Так вот, спешу вас заверить, что социальной проблематикой роман нагружен в полном объёме. Это как раз одна из тех книг, которые заставляют задуматься, а уж конкретные мотиваторы, что использует автор, — дело десятое.

Если же рассматривать роман с точки зрения зомби-хоррора, то тут, разумеется, тоже есть определённые особенности. В первую очередь, не стоит ожидать от книги особенно уж пугающих или натуралистичных сцен. Вообще, к хоррору книгу можно причислить лишь постольку-поскольку, ну зомби же. Что до динамичной, приключенческой составляющей, то здесь соответствующих сцен больше, хоть и без перегибов. Как ни странно, эта книга о зомби в гораздо большей степени роман-предупреждение с сильной романтической линией, чем хоррор или боевик. Конечно, взыскательный читатель может возразить, что идея постепенно возвращающегося к нормальному существованию зомби не так уж нова. А уж финал читается где-то с первой трети книги без особых проблем. Положа руку на сердце, заявляю — так и есть. Неожиданными поворотами сюжета роман не блещет. Но идея, лежащая в основе книги, очень важна для нашего мира несмотря на её кажущуюся простоту и очевидность. И вот поэтому-то мне и понравилась книга: здесь увлекательно и мастерски рассказываются очень важные и нужные вещи. Прибавьте к этому насыщенный живой язык, забавных цепляющих персонажей и крепко сколоченную сюжетную линию и вы поймёте, почему дебютный роман Мариона стал столь популярен. Мне книга очень понравилась, и я теперь буду всем её советовать. Вот вам, например. Прочитайте, книга того стоит!

Раньше я долго думал, зачем составляются словари мата и нецензурных выражений. Знаете, объёмистые такие, на многие сотни и даже тысячи слов и фраз. Очевидно же, что это требует изрядных сил и времени, так что не похоже, чтобы всё это делалось просто для посмеяться. Но, думал я, кому вообще всерьёз понадобятся словари вроде таких? Теперь я знаю — переводчикам Ирвина Уэлша. А посему, забегая вперёд, скажу, что в этот раз обойдусь без цитат — любая мало-мальски стоящая идея изложена с просто зашкаливающим количеством нецензурщины.

Ну вот, про, хм, особенности местной лексики рассказал. Теперь вот о чём. Если вы вдруг как и я не читали раньше Уэлша, но слышали, что книги у него мерзкие, отталкивающие, полные насилия и садизма, то вы слышали правильно. Чувствительному читателю, да и просто поклоннику светлых и добрых книг со счастливым финалом здесь определённо нечего делать. Но из этого вовсе не следует, что книга объективно плоха. Штука в том, что вал разгромных рецензий заранее может отвратить вас от книги, которая вполне могла бы прийтись по вкусу. Лично я прочтением этой замечательного (для меня) романа обязан Йену Бэнксу и его дебютнику «Осиная фабрика», который точно так же обвиняют в мерзости и натурализме. Я раньше как-то с недоверием относился к контркультуре и шок-контенту, но тут вдруг внезапно подумал, что вкус, цвет, фломастеры. Не стоит, словом, полагаться на мнение большинства. Открыл книгу, и ни на секунду не разочаровался.

Теперь наконец о книге. Даже если вы человек толстокожий и изрядно циничный, стоит готовить себя к худшему. По итогам книга оставляет ощущение такого холода и моральной опустошённости, что мне из всего читательского опыта вспоминаются от силы два-три романа столь же сокрушительной силы. «Кошмары» действительно кошмарны, хоть и в хорошем смысле этого слова. Книга написана невероятно искренне и глубоко. Не знаю, как у автора получилось так подлинно описать муки страдания и раскаяния, но пробирает до костей. И оторваться не выходит ни на секунду. Тут можно рассуждать очень долго, в сотый раз мучая избитые полумёртвые клише — «эстетика ужасного», «моральный стриптиз» и прочее в таком духе. А лучше просто открыть книгу. Только никто не гарантирует, что, перевернув последнюю страницу, вы останетесь прежними.

Что ещё удалось автору, так это образ героя-коматозника и его красочных галлюцинаций. На стыке воспоминаний и вычурных фантасмагоричных видений разворачивается подлинная драма, путь к катарсису. Практически все образы из африканских фантазий героя введены не просто так, являясь одновременно и символами-отражениями его жизни, его прошлого. Частенько путаный бред и галлюцинации дают нам ключ к пониманию событий реальности и даже в некотором отношении способность предсказать наперёд развитие событий. Иногда всё происходит наоборот, и мы, узнав очередной эпизод биографии героя, открываем новые смыслы, таящиеся за тем или иным концептом.

Самое интересное здесь, конечно, образ аиста марабу, воплощение всего зла и мерзости в мире и жизни героя. Бросив вызов птице-падальщику, герой по сути пытается заново пережить и искупить все отвратительные моменты собственной биографии. Этой борьбе он посвящает собственное угасание, медленную и постепенную смерть. Загадка аиста вообще выписана очень впечатляюще. Кажется, у читателя в руках есть вся необходимая для понимания информация. Чего стоит один тот факт, что мир марабу лежит в глубине, внизу, внутри. Уже само понимание того, что подлинная борьба идёт в сознании и душе героя, неизбежно наводит на соответствующие мысли. Но Уэлшу удалось построить текст так, что финал, несмотря на практически идеальную логичность и законченность, воспринимается неожиданно и с удивлением.

Довольно неоднозначная книга, которую, разумеется, нельзя советовать не глядя. Но если вдруг вас привлекает тёмная сторона психики, скелеты в шкафу, мотивы страдания и искупления, это определённо ваша книга. «Кошмары Аиста Марабу» как колодец из галлюцинаций героя — так же мрачны и глубоки. Потрясающая по своей силе и психологизму книга, из тех, которые, будучи единожды прочитаны, не забываются уже никогда.

Путаный и странный роман, из тех, что с написаны с претензией на глубину и многогранность. Тем не менее, лежащая в основе сюжетной структуры идея довольно проста. Люди по сути своей существа довольно ограниченные и потому неспособные воспринимать реальность такой, какова она на самом деле. На самом деле мы оперируем лишь представлениями и образами в своём сознании. Но ведь творец по определению не способен создать нечто более глубокое и интеллектуальное, чем он сам. Брайан Керниган однажды очень ёмко сформулировал эту мысль: «Если вы пишете код настолько умно, насколько можете, то вы по определению недостаточно сообразительны, чтобы его отлаживать.» Так же и здесь. Чем глубже становится наше восприятие реальности, тем более непосильными становятся усилия, необходимые для интерпретации и понимания воспринятого. Герои романа даже и не подозревают, как странно переплелись их судьбы — на доступном им уровне восприятия они далеки друг от друга так, словно живут в параллельных реальностях. Но тем не менее каждое (без)действие любого запускает цепь совпадений и событий, в которые оказываются вовлечены все. Вопросы одного могут стать ответами для другого. И никогда не знаешь, что пустяк, а что способное изменить судьбу откровение. Забавно, но это и вправду похоже на пазл, который к тому же можно собрать по-разному. И каждый раз сложить что-то новое. А ведь мы попросту неспособны судить о правильности итогового результата. Это как спин электрона: неопределённость остаётся всегда, порождённая сами фактом наблюдения. Каждый собирает свою реальность по-своему. И из своих кусочков.

Это, конечно, красиво, но очень уж неоригинально. Ещё с тех пор, как Сократ сформулировал сакраментальное «Scio me nihil scire», а Платон рассадил людей по пещерам. Для откровения «Тессеракт» слишком не нов, а для идеальной иллюстрации ему недостаёт изящества и элегантности. Возможно, кропотливая работа над формой, языком, персонажами и могла бы сделать из романа ту самую модель, взглянув на которую каждый мог бы представить себе вселенную чуть более правильной, хотя бы одним измерением глубже. Но мне роман показался слишком сумбурным и переусложнённым для этого. А потому только 7/10.

Оговорюсь сразу, что это моё первое знакомство с творчеством автора, и потому я, возможно, не могу судить о книге в контексте других его работ. Тем не менее, это всё же самостоятельный роман, и потому странно, что столь многое осталось непонятным и неясным (or it's just me?). Чтобы разобраться с мыслями, я и решил написать этот маленький отзыв.

Книжка, в полном соответствии с названием, мне в руки попала совершенно случайно. Она упоминалась в «Литературном призраке» Митчелла, который я закончил за день до. И потому, заинтересовавшись к тому же аннотацией, я решил прочесть роман.

Изначально у меня были вполне определённые ожидания от книги. Я рассчитывал на весёлую дорожную историю с интересными попутчиками, увлекательными разговорами и весёлыми встречами. Ну и покером, само собой. Но получилось так, что дорога привела героя вовсе не к новой счастливой жизни. Честно говоря, путешествие Джима оказалось путём в никуда. Не найдя себе места в упорядоченной разлинованной жизни простого обывателя, герой отправляется в бесцельное путешествие по стране. Постепенно поняв, что обретённая свобода по сути не даёт ничего, а путь из средства незаметно стал целью, Нэш задумывает повернуть назад. Но за год в отрыве от мира все связи героя с реальностью стёрлись и истончились. Поэтому-то Джим и решается на авантюру с покером: то ли чтобы купить себе обратный билет, то ли чтобы получить в своё распоряжение ещё год полной неопределённости. Но случается так, что Нэш попадает в капкан абсолютно фантасмагоричного и безумного симулякра, похлеще его бесцельных блужданий по стране. Отрыв героя от привычной реальности становится всё больше и больше, особенно с потерей последней ниточки, что связывала его с миром, — верного сааба. Джим не справляется с давлением всего этого психодела и ломается. Занавес. Как-то уж слишком простовато для интеллектуальной литературы, нет? Может, конечно, мне чего-то не хватает для понимания авторского замысла, вполне допускаю и такое.

Кстати, есть одна история из жизни не в пользу остеровского финала. Пару лет тому назад интернет облетела история простого американского парня по имени Ричард Джордан. То ли он читал роман Остера, то ли Пол и вправду талантливый психолог и пророк, но дело вышло поначалу ровно как в романе. В 2006 году парня бросила девушка (прямо как Джима из романа) и он, продав абсолютно всё, купил себе ламборгини и четыре года колесил по стране. (Любопытный момент — спорткар Рику обошёлся в 18 раз дороже, чем его литературному двойнику. Инфляция, вестимо). Когда у Джордана закончились деньги, он преспокойно вернулся к обычной жизни, открыл автомастерскую и стал к тому же лицом рекламной кампании в поддержку той самой модели ламборгини. Я смотрел интервью с этим парнем, он производит впечатление абсолютно счастливого человека и говорит, что наконец-то обрёл гармонию с собой и ничуть не жалеет о потраченном времени. Интересно, что помешало остеровскому герою пройти свой путь к счастью до конца? Уж не навязчивое ли желание автора сгустить краски и представить всё в самом мрачном свете? Вот поэтому-то концовка и кажется мне надуманной. В остальном роман вполне неплох, и я, скорее всего, прочту у автора что-нибудь ещё. А здесь — 4 балла из 5.

Превосходная стилизация, трепетно следующая и букве, и духу оригинала. Сейчас очень модно стало спекулировать на имени и творческом наследии великих из корыстных побуждений, но это явно не тот случай. Горовиц подошёл к делу с должным тщанием и уважением, и потому книга должна понравится самым взыскательным и требовательным поклонникам Шерлока Холмса.

Первый момент, важный для всякой стилизации, — язык и атмосфера. А точнее, то, как последователю удалось воссоздать авторскую манеру писать, характерный строй фраз и ритм текста, речь персонажей. С этим заданием Горовиц справился блестяще, не ограничившись простым использованием характерных холмсовских фразочек. При чтении создаётся впечатление, что это именно те самые Холмс и Ватсон. Я даже показывал кусочки текста (разумеется, не содержащие имён, названий и прочих очевидных зацепок) нескольким знакомым ценителям Конан Дойля. Почти все сошлись во мнении, что текст определённо подлинно-авторский. И только самый большой знаток, который, кажется, помнит все вещи о Шерлоке наизусть, догадался о том, что перед ним стилизация. Но и он отметил качество работы. Интересно, каковы были бы результаты лингвистического анализа? Был такой парень по имени Хан ван Меегерен, который виртуозно подделывал картины Вермеера, так, что даже лучшие эксперты оказались обмануты. И только хитроумный химический анализ красок раскрыл обман. Здесь примерно такой же случай — если огрехи стилизации и есть, то точно на уровне, незаметном глазу простого читателя.

Теперь о духе оригинала. Конечно, наверняка велик был соблазн написать идеальную реплику, сымитировав типичный конан-дойлевский сюжет. Но всё же главное здесь не стопроцентная похожесть, а литературная ценность. Да и Горовиц заслужил право сохранить некоторую собственную индивидуальность, оставить в тексте и собственный отпечаток. К тому же, времена изменились, равно как и читатели и их ожидания и воззрения. Конечно, обаяние Холмса — вещь вне времени, это само собой. Но всё же успех последних экранизаций его приключений (фильмы с Дауни-младшим и Камбербетчем) свидетельствует, что небольшое переосмысление и более современная трактовка не помешают даже такому литературному исполину, как Шерлок. Поэтому-то в характере и поступках Холмса здесь мы видим кое-что новое. Великий Детектив стал чуть более эмоциональным, более склонным к рефлексии и сожалениям. Маска совершенной аналитической машины даёт маленькую трещину, и мы, хоть и совсем недолго, можем наблюдать проявления обычных человеческих эмоций и страстей. Кто-то может назвать подобное кощунством, но, как по мне, немного человечности Холмсу не повредит, ему это даже к лицу. Нетипично и преступление, расследуемое неразлучной парочкой. Тут, мне кажется, дело в том же самом изменившемся мире вокруг. Вещи, которые во времена Конан Дойля относились к области табу, теперь стали одними из важнейших социальных проблем. Преступления стали куда более жестокими и изощрёнными, чем банальные бытовые убийства на почве ненависти или корысти. Преступник нового типа — не убийца с ножом из тёмного переулка, а мошенник и махинатор с кругленьким счётом в банке и положением в обществе. Но ни власть, ни связи не остановят справедливость и возмездие в лице детектива Шерлока. Именно в это хотят верить читатели, и потому новое дело Холмса именно таково.

По итогам книга определённо удалась Горовицу. Это одно из самых удачных вольных продолжений классического цикла, которое мне не стыдно поставить на одну полку с произведениями самого Конан Дойля.

Типичный представитель когорты крепких середнячков. Вроде бы на первый взгляд в книге есть всё, что нужно для успеха: детально проработанный мир, интересные герои, проверенная временем идея развития сюжета. Но вот не цепляет так, как могло бы.

Придуманный автором мир словно застыл на стыке традиционного героического фэнтези и постапокалипсиса. Вообще, задумка очень хороша. Некогда люди жили в страхе, угнетаемые и истребляемые демонами-коррелингами. Но потом появился великий воин-маг, которого впоследствии прозвали Заступником. Легендарный герой научил людей магии и изгнал демонов обратно в преисподнюю. Но потом, лишившись естественных врагов, человечество обратило присущую ему ненависть и злобу на себя самое, дав начало разрушительной братоубийственной войне. В ужасе от творящегося бесчинства божественный хранитель покинул людей. А те продолжали воевать, развивая попутно самые необходимые для войны отрасли — науку и промышленность. И постепенно забыли магию, объявив предания о демонах не более, чем старыми лживыми сказками. Так человечество утратило древние знания и потому оказалось совершенно не готово к вернувшемуся в мир злу.

Абзац выше — никоим образом не спойлер, а вовсе даже предыстория-завязка, на которой и основан сюжет. На мой взгляд, потенциально интересными тут были две вещи. Во-первых, сам мир, в котором уживаются технологии и магия, знание рациональное и знание мистическое. Очень атмосферны эпизоды, в которых герои исследуют древние гробницы и развалины старых городов, разыскивая всякие полезные для борьбы с демонами артефакты. Мне это напомнило замечательную рпг-игру Arcanum. К сожалению, автор уделил этой сюжетной ветке не так уж много внимания и вообще упустил возможность развить техно-составляющую мира. Во-вторых, само название книги предполагает, что главному герою суждено стать новым мессией и спасителем. В связи с чем лично я ожидал от автора достаточно подробного анализа ситуации. Потому как люди, какими они показаны в романе, мягко скажем, не очень заслужили спасения. Стоят ли страдания одного пусть и не праведника, но просто славного и доброго человека того, чтобы спасти вместе с ним с десяток подлецов и негодяев? Что лучше — уповать на помощь свыше или встать с колен и решиться на заранее безнадёжный бой? Жить рабом или умереть воином? Ответов на эти вопросы я ждал от автора. В какой-то мере Бретт справился, но однозначного «да» тут сказать нельзя.

И о героях, само собой. Арлен, которому суждено стать новым Заступником, на самом деле обычный парень, пусть и с необычной и нелёгкой судьбой. И потому так интересно наблюдать за его становлением в роли мессии. Здесь нет никакого божественного прдопределения и дарованных свыше сил, и тем притягательнее образ человека, взвалившего на свои плечи груз и ответственность, что по силам лишь богам из легенд. Чтобы исполнить своё предназначение, каким оно видится Арлену, герой должен превзойти само представление о человеке, стать чем-то большим. Но какую за это придётся заплатить цену, что оставить позади? И что останется в непобедимом божественном воителе от обаятельного и не по годам умного паренька, каким мы видим героя в самом начале? Вот это-то и интересно. Но, верно наметив канву развития персонажа, автор ошибается в деталях реализации. Местами мотивы Арлена выглядят достаточно странно. Например, мне вполне понятно, почему уставший от контроля и нравоучений парнишка сбегает из дому. Но чтобы за три года ни разу не вернуться домой и даже не подать весточку любимой девушке и наставнику, который по сути сделал героя тем, кто он есть? Видимо, поняв, что с отображением трансформации деревенского парнишки в вестника всё прошло не самым убедительным образом, самое интересное — становление Мессией — автор оставляет за кадром. То же и со второй главной героиней, Лишей. Самый убедительная и непротиворечивая личность — скрипач Роджер, но ему, к сожалению, отведено намного меньше «экранного времени». Тут, кстати, тоже вопрос. То ли этот герой действительно получился лучше прочих, то ли сказывается неумение автора конструировать психологию и личность в деталях. Роджер проработан хуже двух других героев, и, возможно, именно потому в его образе нет видимых ошибок и изъянов.

Ещё одна претензия — попытка автора ближе к концу повествования сыграть в дарк, как положено, с изнасилованиями, убийствами и размышлениями о низости человечьей натуры. Исполнено-то вполне качественно, но настроившийся на доброе, слегка сквозь розовые очки, повествование о мальчике, который стал героем, читатель рискует испытать изрядный диссонанс. Меня вот изрядно покоробила неуместность этих сцен.

После всего написанного выше может сложиться впечатление, что книга скверная и не стоит внимания. На самом деле всё совсем не так. Критику выше следует воспринимать, держа в уме один простой факт — при должной реализации заложенный в романе потенциал вполне мог обернуться настоящим шедевром. Недаром с самых первых строк держится устойчивая ассоциация с «Именем ветра» Патрика Ротфусса, основанная даже не на фактах, на общем настроении, работе с характерами и языком. Поэтому-то для меня книжка кажется провальной в том плане, что всё могло быть гораздо-гораздо лучше. А так мы имеем ровную и уверенную работу на крепкие четыре балла, не претендующую, однако, на большее. И самое обидное в том, что даже в случае более уверенной работы автора в следующих томах первое впечатление уже смазано. Да и многие огрехи, вроде оставшихся без объяснния действий и странного поведения героев, уже не исправить.

Мне снился сон. Я был мечом.

Людей судьей и палачом.

В короткой жизни человека

Я был последнею свечой.

Олег Ладыженский

Это книга о средневековье и великих крестовых походах, о тамплиерах и асассинах, монахах и убийцах, лекарях и палачах, возмездии и прощении. Разумеется, мимо подобной книги я просто не мог пройти мимо. Был, конечно, определённый страх знакомства с молодым и неизвестным совсем автором. Но в случае с Улдузом это определённо стоило того.

Первые ассоциации — «Кабирский цикл» Олди и «Страж престола» Медведевич. Первое благодаря невероятной музыкальности текста, плавности, напевности, насыщенности множеством стихом и поэтических образов. Второе — за счёт неприкрытой жестокости, отказа от попыток спрятать правду крови и смерти под ворохом красивостей. Потому что, не будь в основе пути героя страдания, чистого и искреннего, вся красота и образность авторского языка показалась бы просто мишурой, старательно укрывающей пустоту.

Здесь же основной нитью, на которую яркими и блестящими бусинами нанизаны главы повествования, является судьба Сейда, героя книги, палача и убийцы, монаха и музыканта, мудреца и праведника. Вся его жизнь — история джихада, священной войны, в пламени которой из израненного и слабого мальчика рождается карающий клинок, длань судьбы, непобедимый воин возмездия. Такова первая трансформация героя, первая в долгой цепи испытаний и страданий. Ведь за каждой ступенью самопознания скрывается боль катарсиса, мучительное отречение от всего, во что так долго верил. Первым по-настоящему значимым человеком для Сейда становится Мастер Аламута, учитель убийц, который дал ему смысл жизни — джихад, войну с неверными. Но постепенно герой начинает понимать, что главное в любой войне — не то, с кем она ведётся, а во имя чего. Герой отвергает бога, который требует смертей и убийств во славу свою. Так Сейд понимает, что по эту сторону баррикад нет служителей истинного бога и веры.

Итогом долгих метаний героя становится встреча с магистром тамплиеров. Наконец-то герой находит достойного учителя, не отравленного жаждой власти и золота. Сейд принимает христианство и отрекается от ремесла убийцы. Отныне и навсегда никто не встретит смерть от его руки. Но и сменив цвета, герой видит, что таки, как его наставник, единицы. Учение Христа осквернено так же, как и учение пророка Мухаммеда. Сменив клинок на щит, Сейд оказывается не способен противостоять той ненависти и злобе, частью которой когда-то был. И оказывается не способен спасти наставника от рук подосланных убийц. Так герой вновь теряет смысл своей жизни.

Грядет предсказанный День Гнева,

Грядет День Страха:

Я стал землей, горами, небом,

Я стану прахом.

Как никогда прежде, герой оказывается близок к тому, чтобы прекратить свои путь, так и не дойдя до конца. Кажется, что уже ничто не спасёт Сейда, утратившего веру, разочаровавшегося в религиях и пророках. Ничто, кроме любви. Только встретив женщину, которую ему суждено полюбить, Сейд понимает, что только любовь и имеет значение. Только она одна и лежит в основе всякой веры и религии, а прочее лишь мусор, орудия в руках лжецов и властолюбцев. Используя свои старые навыки, герой оказывается способен остановить порочный круг войны и ненависти и предотвратить нависшее над миром зло очередной разрушительной войны. Но и после этого Сейд не способен быть счастливым. Точнее, он не чувствует себя вправе. И удаляется на долгие годы в пустыню в поисках мудрости. Лишь обретя гармонию с собой, герой становится способен жить в гармонии с миром. Не очень понятно, правда, почему Сейду потребовалось столько времени на осознание того, что он почувствовал, глядя в глаза Малейке и умирающему брату. Жизнь — всегда жертва, и потому порой бывает жестокой и злой. И ещё: война, с которой начал свой путь герой, по сути искажённая, бессмысленная пародия на жизнь. И потому здесь всё наоборот. Главное — не во имя чего, а что принесено в жертву. Первое, конечно, определяет направление пути, но от второго зависит его исход. Потому что единственное, что человек вправе принести в жертву, — это он сам.

Я обещаю вам судьбу,

Надежду, мир, войну и ярость,

Рожденье, молодость и старость,

И смерти тихую усталость,

И дальний шепот: «Не забудь...»

Я обещаю вам себя...

Очень незаурядная книга. Конечно, местами автору недостаёт легкости, местами идеи выражены не вполне чётко и ясно. Но общий уровень книги всё это извиняет. Многоцветье образов и событий, множество незаурядных и интересных персонажей, очарование средневековья и востока — всё это играет автору на руку. Кстати о средневековье. История Улдуза, как сам автор и признаётся в послесловии, не претендует на достоверность. Его средневековье скорее мифическое, окутанное ореолом преданий и легенд, то, о котором мы и хотим услышать. Автору прекрасно удался флёр мистики и загадочности, покрывающий то время. И за это ему глубочайший поклон.

Первое впечатление, которое появляется в процессе чтения, — весёлое удивление. Всё же формат серии, как ни крути, определяет некие рамки и ожидания от книги. И вот милое анималистическое фэнтези о кроликах в мои представления об интеллектуальном бестселлере не укладывается ну никак.

Тем не менее это вовсе не критика, никоим образом. Автору прекрасно удались его герои и мир, окружающий их. Совершенно обычные в нашем, людском понимании вещи предстают в глазах кроликов абсолютно иначе. Другое отношение к пространству, иное ощущение времени, чувство коллектива и общности, столь чуждое нашему с вами миру индивидуальностей. К тому же Адамс включил в текст и экскурсы в историю кроличьего племени, снабдив его и собственным языком, и легендариумом, на котором во многом и строится мировоззрение ушастого народца.

Понемногу автор начинает развивать эти идеи, подводя читателя к мысли о том, что кроличье общество является по сути моделью нашего. Аккуратно отмасштабированный по осям пространства-времени, освобождённый от большинства этических тупиков и злокачественностей, славный и ладный на первый взгляд мирок кроликов кажется сущей утопией. На примере главных героев Адамс демонстрирует, как должны бы работать и взаимодействовать основные социальные функции. Тут вам и кролик-лидер, и кролик-боец, и пророк, и изобретатель и много кто ещё. Маленькая компания персонажей кажется примером общества, в котором приоритетное общее не ранит и не уязвляет частное.

Но постепенно сквозь пасторальный сюжет о переселении кроликов начинают проступать совершенно неожиданные, не по-сказочному жестокие и реальные вещи. Кролики, которые ненавидят. Кролики, которые предают. Кролики, которые делают все эти совершенно человеческие мерзости и подлости. Адамсу мало показать пример идеально фунционирующего здорового образца. Как и всякий хороший экспериментатор, он стремится пронаблюдать и всяческие отклонения от нормы, изучить все причины и следствия и создать для своего заветного образца Х вакцину. А всякая вакцина — это контролируемая инфекция. Поэтому-то героям, и нам вместе с ними, придётся повстречаться, например, с кроликами-декадентами, которые живут под колпаком у фермера. Последний защищает их от хищников и постоянно подкармливает. Всё бы хорошо, но, дело ясное, бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Время от времени один из кроликов просто пропадает. А остальные выучились жить с этим, не задавать вопросов, не думать о том, кто будет следующим. Или вот община военизированных кроликов-тоталитаристов, у которых в абсолют возведена дисциплина и безопасность. Это так вообще какой-то совершенно по-оруэлловски безумный социум, в миниатюре, но тем не менее мерзкий и страшный. Итак, симулякр Адамса работает: нашей модели присущи все те недостатки, которые мы видим в нашем реальном мире.

Но странное дело, Орех, Пятик, Шишак и прочие герои раз за разом с честью выходят из уготованных им автором испытаний и ведут за собой остальных кроликов. Пророк оказывается достаточно проницателен, чтобы разглядеть путь, лидер достаточно умён, чтобы без страха и ошибки вести по нему других, боец достаточно силён и смел, чтобы преодолеть все встреченные преграды. Логично, что здесь мы, проанализировав хорошенько нашу модель, должны сделать соответствующие выводы. Итак, почему же герои сумели избежать всех тех типично человеческих ошибок, которые наделали прочие кролики? Какова же формула идеала? На самом деле, всё очень просто. И вместе с тем абсолютно для нас, людей, бесполезно. Герои Адамса бесконечно чужды зависти, ненависти, предательству и прочим сугубо человеческим порокам. Они для этого слишком кролики. Абсолютная преданность общей идее, каждую минуту чувство дружеского плеча и поддержки, умение видеть личность и в себе, и в других, феноменальное и совершенно нереальное счастье человека (то есть, простите, кролика) на своём месте. Всё это в нашем человечьем мире бывает только в утопиях, где счастье для всех, даром, и никто не уходит обиженным. У нас идеального общества, каким видит его Адамс, не получится в принципе. Мы слишком люди для этого. И тут уж не мне судить, хорошо ли это.

Довольно интересная историческая реконструкция. Поначалу обилие морских терминов и названий немного мешает восприятию, но постепенно читать становится легче и интереснее, особенно когда дело доходит до описания самого сражения. Насколько я понял, автор старался максимально беспристрастно показать события глазами французов и испанцев. В принципе, это вполне удалось. В тексте рассказывается, как получилось, что значительно более крупный флот союзников был разгромлен. Основными причинами этого Реверте считает нехватку компетентных офицеров, как следствие этого, неумелое командование и самое главное — наплевательское отношение испанского правительства к людям, сражающимся и умирающим за свою страну. Оказывается, и тогда было ничуть не лучше — жалованье офицерам задерживали месяцами, инвалиды и семьи погибших получали вместо пенсий жалкие гроши или вовсе ничего, офицерские должности раздавались за деньги и связи. Поначалу кажется, что за такую страну люди умирать точно не захотят. Один из героев повести, контрабандист, насильно завербованный во флот, тоже сначала только и думал, как бы спасти свою шкуру и отомстить офицеру, с которым у него были старые счёты. И вот, когда началось сражение, этот герой помогает артиллеристам, размахивая топором, сражается с английской абордажной командой, лезет на мачту вешать флаг. Но ведёт его вовсе не любовь к родине, а ненависть к врагам, которые стреляют по его кораблю из пушек. Война не имеет ничего общего с патриотизмом и любовью к родине: капитаны ведут корабли в бой, потому что таков приказ, простые моряки сражаются и умирают, потому что ничего другого им не остаётся. Автор очень убедительно показал это читателю — повесть не имеет ничего общего с дешёвым пафосом голливудских военных драм. Здесь есть только кровь, ненависть и смерть.

А ещё повесть может служить отличным поводом для экскурса в историю. Я и подумать не мог, что кому-то в здравом уме придёт в голову комплектовать корабельную команду крестьянами, каторжниками и мелким ворьём. Я даже не предполагал, что специфика морского боя вполне допускает ситуацию, когда меньший флот легко уничтожает вдвое большую флотилию малыми частями, потому что один адмирал — опытный служака, а второй — бездарь и идиот. Я до последнего не верил, что бывают командиры, ещё перед сражением просчитывающие оправдание на военном трибунале и готовые бесцельно пожертвовать жизнями своих людей, чтобы можно было представить позорный проигрыш упорным сопротивлением. Эта книжка Реверте во многом открыла мне глаза на то, как в действительности велась война на морях. Единственный минус — не хватает взгляда со стороны англичан. Особенно интересно было бы прочитать про адмирала Нельсона и его последние часы, но похоже, автор с самого начала решил сосредоточится только на флоте союзников.

Даже не знаю, что и сказать. Судить по части о целом произведении как-то странно и неправильно, мы ведь так и не узнали, каков был замысел автора. Пытаться же всерьёз реконструировать сюжет дело неблагодарное — так много существует версий и вариантов, созданных людьми куда компетентнее вашего покорного слуги. Так что ограничусь несколькими общими мыслями.

Первое. Я уверен, что все необходимые для нахождения разгадки ключи, события и персонажи в книге даны. Было бы странно предполагать, что Диккенс хотел построить развязку на рояле в кустах вроде внезапно объявившегося человека из прошлого или старого завещания. Это как-то низкопробно и вовсе не на уровне гения, каким признан автор. В одном из романов Агаты Кристи есть сцена, где Пуаро и Гастингс идут в театр на спектакль с детективным сюжетом. Пуаро не сумел угадать убийцу, потому что в последней сцене выясняется родство дворецкого и жертвы. Так же и здесь, такой ход — удел бульварной прозы и низкопробных водевилей, и потому я отметаю даже подозрения, что сам Диккенс мог опуститься до чего-то подобного.

Второе. Я не верю, что Джаспер действительно убил Друда. С самых первых страниц он настолько напрашивается на роль убийцы, что такой финал был бы уж слишком предсказуемым и примитивным. Сам Диккенс обещал преподнести читателям сюрприз и продемонстрировать новые невиданные доселе идеи и грани своего таланта. Но в схеме Джаспер=убийца нет ничего изящного и новаторского.

Третье. Я не согласен с предположением Каминг Уолтерса, что под маской Дэчери скрывается Елена. Телосложение, структура кожи, голос, движения и манеры, всё это настолько искусно не подделаешь. Выдать двадцатилетнюю девушку за пожилого джентльмена с выправкой отставного военного вообще нереально. Мне больше нравится версия, что под маской Дэчери скрывается Тартар. Но тут уж мы вступаем на скользкую почву догадок и предположений, поэтому лучше тут же и остановиться.

Четвёртое. Я даже не верю, что Друд вообще убит. Не видел тело — не спеши хоронить. К тому же идея детектива без преступления, где всё крутится только за счёт психологизма и взаимных подозрений, действительно хорошо укладывается в прижизненные обещания Диккенса.

А вообще, можно бесконечно долго строить версии и подгонять под них факты, преувеличивая важность одних и игнорируя другие. Как вам такая версия: Друда убил Депутат, неудачно швырнув камень. Неважно, из ненависти ли к Джасперу или просто в силу своей злобной натуры. Депутат постоянно ошивается возле Дердлса, и, учитывая патологическую тягу последнего к алкоголю, имеет предостаточно возможностей стащить какие угодно ключи. В ночь, когда Джаспер ходил с Дердлсом на башню, Депутат мог следить за ними и понять план Джаспера. И, когда пришлось прятать тело, он вполне мог прибегнуть к плану своего злейшего врага. Что да булавки и часов — беспризорник запросто мог снять их с трупа наживы ради, прежде чем бросить тело в кучу извести. Булавка и цепочка от часов видны сразу же, на первый взгляд. А вот чтобы достать кольцо, нужно обшаривать карманы, а это долго. Уже потом, сообразив, что утащенные вещи слишком приметны, чтобы их можно было продать, Депутат выбросил их в реку. Результат — Друд мёртв, Джаспер подозревает Невилла и изводит себя ненавистью и раскаянием, Грюджиус сотоварищи подозревает Джаспера. В итоге замаскированный под Дэчери кто угодно догадывается проверить склеп, в куче извести находят кольцо, Джаспера хватают и судят. Последний вполне мог из-за опиума и нервного срыва убедить себя, что и вправду убил племянника. Правда раскрывается совершенно случайно благодаря стечению обстоятельств.

Ну вот, а зарекался ведь не строить версий и догадок. Хотя теперь вы видите, что самую страшную ахинею можно легко подогнать под факты. Так что, помимо отличной первой половины книги, мы обязаны Диккенсу ещё и множеством забавнейших статей и спекуляций. Ну и одной из самых увлекательных литературных загадок, разумеется.

Признаться, разочарован. Об этой пьесе многие говорят, как о завещании Шекспира, одном из последних шедевров мастера, прощании с театром. Но мне эта работа прославленного мастера показалась необычайно слабой для столь выдающегося драматурга.

Весь сюжет коротенькой пьесы построен на всего одной идее. Маг Просперо в конечном счёте прощает врагов и отрекается от своих сил. Этот ход довольно интересен в сравнении с ранними работами Шекспира, где кипят страсти, а балом правят ненависть и возмездие. Но вообще мотивы прощения и смирения как таковые появлялись в литературе бессчётное множество раз. И я бы не сказал, что в «Буре» эти идеи поданы как-то уж особенно хорошо и мастерски. Социальная проблематика, проявляющаяся, например, в монологе Гонзало, лишь начерно намечена, далее в тексте Шекспир никак не останавливает на этом своего внимания. Образ Калибана, который многие трактуют как живописание бунта низменных страстей и пороков против разума, мне совершенно не запомнился. Бунтующий или нет, Калибан был и остаётся жалким рабом, и в первую очередь рабом собственной ограниченности и скудоумия. Единственный проблеск чего-то по-настоящему интересного — вот этот монолог Просперо: «Мы созданы из вещества того же,\Что наши сны.\И сном окружена\Вся наша маленькая жизнь.» Шекспир как никто умел показать игру разума, мимолётных чувств и эфемерных эмоций, которым подчас посвящают и жизнь, и смерть. Но здесь все эти размышления ограничены рамками коротенького монолога и дальше этого не идут.

Боюсь показаться еретиком, но всё же. Мне кажется, что весь вес этой пьесе придаёт имя автора да многочисленные алюзии и отсылки в текстах множества других авторов. Читая «Бурю», я надеялся лучше и глубже понять замыслы всех тех, кто включал в свои работы подобные интертекстуальные вещи. Но в итоге мне вовсе не кажется, что первоисточник содержит какие-то идеи, в контексте которых книги Желязны или Симмонса обретают дополнительную глубину и новое измерение.

!!!Цикл дочитан до пятой книги (Яд минувшегего, часть 2) включительно!!!

Думаю, не сильно погрешу против истины, если скажу, что на сегодняшний момент Вера Камша является одним из самых успешных отечественных авторов фэнтези. Причём успех этот равно выражается и в признании коллег по писательскому цеху, и в любви рядовых читателей. Так что этот цикл, главная по сути, работа автора, для любого уважающего себя поклонника фэнтези является чтением желательным и даже до некоторой степени обязательным. А потому я, хоть и откладывал долго знакомство творчеством Камши, решил наконец приобщиться тоже.

Ожидания мои были достаточно противоречивы. Я вкратце уже рассказал, что может подвигнуть читателя на знакомство с циклом. Но и тревожных звоночком немало. Во-первых, пугает объём серии. Изначально запланированная трилогией, сага об Отблесках растянулась на девять увесистых книг, последняя из которых, к тому же, ещё не дописана. И, хоть я всегда стараюсь не верить другим рецензентам на слово, невозможно не заметить, что очень многие ругают Камшу за излишнюю затянутость, падение темпа, превращение цикла в этакую Санта-Барбару от фэнтези. Так что с самого начала к чтению я подошёл с опаской. И вот как вышло, что я довольно быстро прочитал первые пять книг, а дальше предпочёл сделать паузу на неопределённый срок:

Цикл начинается в лучших традициях фэнтези эпического. В прологе самого первого тома читатель узнаёт, что описанный в романе мир Кабитэлы — всего лишь один из множества миров Ожерелья, которое отделено от внешнего хаоса барьером-границей. Его стражами являются Одинокие, могучие существа, призванные защищать обитаемые миры. К несчастью, задолго до описанных в книге событий в результате страшного катаклизма погибло большинство Одиноких, а оставшиеся утратили возможность создавать себе подобных. Теперь их сил едва хватает, чтобы сдерживать прорывающееся зло, да ещё и в мирах Ожерелья подняли голову раттоны — мистические твари, стремящиеся впустить хаос в пределы барьера. Читатель узнаёт также, что Кабитэла тоже среди оккупированных раттонами миров и что только от её обитателей зависит судьба этого мира. Усвоив всё это, читатель ожидает продолжения банкета в лучших традициях Ника Перумова: с путешествиями между мирами, битвами богов и сражениями огромных армий. Но здесь Камша преподносит первый сюрприз: после пролога магия и мистика удаляются за кулисы, уступив место уже героическому фэнтези, к которому, собственно, я и отнёс бы этот цикл.

Итак, героическое фэнтези. А значит, почти наверняка приключения, интриги и обилие тщательно выписанных персонажей. Именно так в моём понимании должен выглядеть достойный образчик этого жанра. И нужно сказать, что по крайней мере поначалу Камша справляется прекрасно. Хоть и нельзя сказать, что с самых первых строк действие насыщено сражениями, поединками и погонями, читать, тем не менее, совсем не скучно. Что до героев, то здесь Камша оказалась на высоте. От женского фэнтези невольно ждёшь излишней романтичности, неправдоподобной зацикленности героев на чувствах и эмоциях, навязчивого психологизма и главное — строгого, навязанного автором деления персонажей на хороших и плохих. Но здесь герои далеко не окрашенные только в белый и чёрный цвета фигурки на шахматной доске. Нашлось место и неоднозначностям, и неожиданностям. Камша практически полностью устраняется от авторской оценки героев, предпочитая всякий раз оставаться в рамках суждений того или иного рассказчика. И это замечательно. Понятно ведь, что оценка одних и тех же людей, событий и поступков разнится от героя к герою. Там, где восторженный юнец углядит доблесть, бывалый вояка неодобрительно покивает головой, дивясь безрассудству и неосмотрительности. То, что преданному другу и человеку чести будет казаться искренним порывом души, не запутает старого интригана, который быстро определит коварство и тонкий расчёт. Как видно, иные рассказчики ненадёжны. Но Камша идёт даже дальше — в её книгах ненадёжны абсолютно все рассказчики, и читателю предстоит в своих суждениях опираться только на факты, вычленяя достойное доверия в груде предубеждений, лжи и ненависти. Такой подход делает чтение куда более интересным и придаёт истории дополнительную глубину и шарм. Наглядным тому подтверждением может служить моё мнение об основных героях, которое на протяжении трёх первых томов не раз кардинально менялось, зачастую практически с точностью до наоборот.

Взять, например, Ричарда Окделла. Сначала он кажется нам прямодушным и честным парнем, немного наивным, но добрым и верным кодексу настоящего рыцаря. Однако, глядя на поступки и поведение героя, мы постепенно понимаем, что Дикон далеко не так хорош, как может показаться. На самом деле это надменный, дерзкий юнец, которому замшелые традиции и предрассудки важнее дружбы, верности и долга. Или вот Алва, который сначала выглядит стопроцентным злодеем и жестоким циником. И только постепенно узнавая о прошлом этого персонажа, мы понимаем мотивы его поступков и его озлобленности на мир. К тому же, этот герой как раз личность, которая проявляется в поступках а не на словах. Так образ обаятельно подлеца постепенно начинает разрушаться, уступая место доблестному воину и стратегу. Но даже и после этого в характерах героев нет определённости. Дикон ещё способен на раскаяния и сожаления, Алва иной раз производит впечатление закоренелого мизантропа. Раз за разом пересматривая своё мнение о рассказчиках, мы заодно ставим под сомнение и всю полученную от них информацию. Все первые тома читателю предстоит решать и оценивать самому. Катари — бесконечно несчастная жертва судьбы или расчётливая интриганка? Штанцлер — до мозга остей патриот или пройдоха и адепт пятой колонны? Дворак — всесильный временщик или прогрессивный государственник? Альдо — благородный изгнанник или подлец, не гнушающийся самыми низкими средствами и беззастенчиво использующий доверившихся людей? Все герои поначалу интересны, все характеры живы и убедительны, все не перестают меняться и развиваться.

Когда наконец дело доходит до приключенческой составляющей, всё (опять же поначалу) выглядит не менее здорово. Хотя битвам в романах и не отведено основное внимание автора, читать о них интересно. Камша понимает: мало сказать, что Алва гениальный стратег. Нужно ещё и придумать нетривиальные решения и тактики, благодаря которым герою удаётся громить многократно превосходящие армии противника и раз за разом с четью выпутываться из, казалось бы, безвыходных ситуаций. С этой задачей автор справляется на удивление достойно.

Но ближе к концу третьей книги раздаётся первый тревожный звоночек. Постепенно развитие характеров основных героев останавливается. Можно возразить, что персонажи окончательно сформировали свою жизненную позицию и теперь действуют строго в отведённых ею рамках. Но на самом деле происходит то, чего я так опасался с самого начала. В игру вступает всесильная авторская оценка, замыкая героев в серых и безликих клетках типажей. И дальше они перестают реагировать на абсолютно все внешние события, действуя строго так, как ожидаешь от мученика за веру, подлеца, благородного страдальца, обманутой возлюбленной, бравого вояки etc. Старые знакомые, укутавшись в маски и саваны стереотипов, перестают радовать, а новые персонажи безлики изначально и сливаются воедино. Все их поступки очевидны наперёд, все изменения характеров читаются. Скрупулёзное описание флотских баталий не радует как раньше, а, напротив, навевает уныние. Внезапно прорезавшаяся мистическая ветка путает и рассеивает внимание читателя. Единственное светлое пятно в последних прочитанных мной томах — образ Валентина Придда. Интересны и многообещающий персонаж, но Камша совершенно обходит его вниманием. Складывается впечатление, что автор просто выдохлась и продолжает силком тянуть сюжет по намеченной ветке, забыв про психологизм и развитие героев. Это печально.

На первые пять томов у меня ушло не многим менее недели. И оценка, изначально замершая на отметке «превосходно», постепенно сползала вниз через «довольно неплохо» и «сносно» к «скучно и невыразительно». Так что, несмотря на великолепие первых двух книг, этот цикл я советовать не могу. «Отблески Этерны» — чтение без финала и цели, цикл, который вас почти наверняка разочарует. И скорее всего потому, что первым в нём разочаровался сам автор. Повторюсь, первый два тома — одни из лучших образцов русскоязычного фэнтези. Но эти бриллианты были бы ценны только в оправе законченной и завершённой истории, рассказать которую у Камши, как ни прискорбно, не хватило вдохновения. Так что если даже я и дочитаю когда-нибудь цикл до конца, то это будет скорее чтение для галочки, чисто информативное и не несущее удовольствия.

Продолжаю знакомство с мейнстримовым творчеством замечательного шотландского фантаста Иэна Бэнкса. На сей раз мой выбор пал на «Мост», роман во многом фантасмагоричный, исполненный на грани мистики и реализма. Забегая вперёд, имею сказать следующее — книга просто великолепна. Ну, теперь можно и по порядку, вдумчиво и с расстановкою.

Первое, что выделяет эту книгу — огромное количество планов повествования, запутанных и переплетённых похлеще ленты Мебиуса. Агонизирующее сознание героя-коматозника порождает утончённо-фантасмагоричный мир Моста, аморфную, зыбкую реальность иллюзий и наваждений, снов и галлюцинаций. Пожалуй, нечто похожее я видел в «Арабском кошмаре» Ирвина, но Бэнкс идёт куда дальше. Здесь красной нитью, основой фантазмов героя является даже не игра подсознания, с мастерством умелого фокусника вытаскивающего на свет божий вытесненные и забытые переживания и образы. Разум протагониста жестоко изувечен, разбит на тысячи осколков, и речь тут не только о посттравматическом синдроме. Всё скверное, что было в его жизни — предательства, неразделённая любовь, потери близких, — накладывается друг на друга и сквозь белый шум на синапсах полумёртвых нейронов прорастает в сознание, формирует мир, достойный самых безумных видений Босха. Мир, в котором самый его создатель не более чем пешка в противостоянии торжествующего безумия и жалкого, забитого, ставшего бледной тенью прежнего себя разума.

Но штука в том, что бунтующее подсознание по сути не более чем рябь на воде, помехи в эфире. Всё, что нужно — подкрутить ручку приёмника как следует. Поймать те самые кадры и мгновения, в которых скрыт ответ. Плохо, когда у человека разум не шустрее накачанного валиумом ленивца. Но только на такой скорости и можно заметить главное. В поисках себя герой обращается к снам, которых не помнит. И тут начинается самое интересное: придуманные сны, сны, которых не было. Если в обычной жизни сновидения воплощают бессознательные порывы, проникающие в жизнь, то в мире Моста всё наоборот. Герой придумывает всё на ходу, давая свободу потоку сознания. Ключевое слово здесь — сознание. Так сквозь белый шум наконец-то начинают проступать истинные мотивы, силы, скрытые за всеми поступками героя изначального, прикованного к больничной койке инженера из Эдинбурга. Таинственный незнакомец на освещённой луной лесной дороге, горбун, бичующий цепями море, сгоревшая библиотека, леди Эбберлайн и самый Мост — таковы проекции личности героя, чудовищно преломлённые агонией. В реальной жизни герой восторгался мостом, считая его торжеством человеческого разума и знания, рационального и непогрешимого. В реальной жизни герой любил Андреа и бесконечно прощал её, раз за разом. В реальной жизни ему даже казалось, что он живёт в полном ладу с собой. Кома расставила всё по местам. И вот герой заперт на Мосту, вместе с призраком любимой женщины, психиатром и амнезией. Всё, что казалось ему незыблемым и нерушимым, теперь искажено и деформировано.

Единственным выходом для героя становится бегство. И не только от странной реальности Моста. Даже осознав противоречия, жившие в нём всю жизнь, герой оказывается неспособен преодолеть их сам по себе. И здесь на помощь ему приходит очередной слой личности, скрывающийся ещё глубже внутри, похороненный под слоем иллюзий, ассоциаций и архетипов. We need to go deeper. И вот, подобно тому, как личность героя, преломившись сквозь призму подсознания, переродилась в Героя-на-Мосту, беспамятного заложника выдуманных снов, из оболочки обитателя моста проступает Варвар. Дитя эмоций, рефлексов и инстинктов, примитивное, нерассуждающее существо, бесконечно чуждое терзаниям морально-этического толка. Вырождение, скажете вы? Да нет, скорее — перерождение. Прожив в этом внутреннем сне целую жизнь, герой собирает свою личность заново, устраняет губительное противоречие эгоизма и жертвенности. И просыпается в реальности Моста совершенно другим человеком, подлинным богом и господином, демиургом, наконец осознавшим своё могущество. Заторможенное, бесконечно замедленное, замёрзшее сознание героя достигает абсолютного нуля, собственной точки сингулярности. И только спустя бесконечно долгое мгновение время вновь начиная свои бег, и прекрасная вселенная разума рождается заново, свободная от комплексов и заблужений, tabula rasa.

Здесь-то и кроется главный соблазн. Заглянув за кулисы сознания, доподлинно выяснив механизмы и принципы его работы, герой оказывается способен выстроить целый мир по образу и подобию своему. Где Мост опять станет мостом, а Эбберлайн-Андреа будет любить его искренне и преданно. Сумев сделать кошмар мечтой, герой рискует остаться в ней навсегда, просто не захотев просыпаться. Но ведь это — пройденный этап. Истинной причиной падения героя как раз и стало несоответствие идеализированных фикций, живущих только в его голове, и реального мира. Однажды герой не захотел расстаться со своими иллюзиями, и теперь они подменили самую реальность. Но теперь, разобравшись в себе, протагонист наконец может взглянуть на мир без розовых очков. А для этого нужно всего-то ничего — просто открыть глаза. И это наконец происходит.

Так что «Мост» — роман подлинно великолепный, в котором сошлось всё: и психологические зарисовки на тему снов разума, и фантасмагорический сюрный бред, и живой, многоплановый герой, и тщательно воссозданная атмосфера потока (под)сознания, и кропотливая работа над стилем и языком. Ставлю высший балл и аплодирую стоя.

После таких книг трудно остаться равнодушным. Написано жёстко, эмоционально, ножом по сердцу. И вместе с тем до крайности субъективно и неоднозначно. По-моему, по исполнению роман просто великолепен. Но вот что до содержания, то тут у меня возникает целый ряд вопросов и претензий к автору. Но обо всём по порядку.

Итак, главная героиня — автор детективов лет шестидесяти, отправляется вместе с исследовательской экспедицией к северному полюсу. Номинально — в поисках новых впечатлений для писательства, на деле же поездка лишь способ сбежать от себя, одиночества и скверных воспоминаний, мёртвым грузом лежащих на душе. Но похоже, что попытка бегства от прошлого обречена на провал: где-то среди членов экспедиции затесался старый враг, который преследует героиню, изводя мучительными напоминаниями о случившемся много лет назад.

Такова завязка романа. А дальше нас ждёт самая натуральная семейная драма, объясняющая мотивы и героини, и её таинственного недруга. Насколько я понял замысел писательницы, эта часть как раз и должна играть. Живые выпуклые персонажи, глубокая проработка эмоций и психологии, непростые жизненные ситуации и выборы — всё это мы как бы должны увидеть, прочувствовать и восхититься. Финальным же аккордом должно стать разоблачение и победа над врагом, знаменующая личностный рост героини и преодоление себя. Но, если честно, у меня развитие характеров персонажей вызвало скорее недоумение, и чем дальше, тем больше.

Да, спорить с тем, что любовь порой принимает странные и порой даже жуткие формы, трудно. Очень часто люди ранят близких, порой даже не отдавая отчёта в собственных чувствах. Особенно если объект их привязанности полностью безразличен и отстранён. В книге подобная проблема характерна почти для всех персонажей. Но вместо того, чтобы попытаться справиться с противоречиями внутри себя, герои раз за разом стараются самоутвердиться за счёт кого-то ещё, ранить другого, сделать так, чтобы кому-то было ещё хуже. Другими словами, вместо того, чтобы принять себя такими как есть, герои (все-все: и Бьёрн, и Сюсанна, и Инес) мучают кого-то, внушая себе чувство ложной значимости и уверенности. Учитывая, что отношения их странным образом запутались в замкнутую систему, происходящее напоминает возню пауков в банке. Энтропия растёт, ненависть и презрение множатся, подступают к горлу и душат, не имея возможности вырваться. Герои сами себя заперли в клетки агонии, сами придумали себе ярлыки-приговоры: «плохая мать», «серая мышь», «ничтожество». И боятся мира вокруг, и бегут в себя, в уютные свои клетки. Не понимают, что главный враг как раз там. У запертого в одном вольере со львом шансы на спасение не велики. Напряжение нарастает, тонкий лёд души даёт перввые трещины. И вот он сломан, и первая жертва уходит под воду. Молча, без крика. А дальше — эффект домино, трещины ползут и множатся, и не выдерживает кто-то ещё, и потом ещё один.

Это всё, спору нет, красиво написано и действительно берёт за живое, временами даже комок к горлу подступает. Но это же так предсказуемо. У героев есть самое главное, что нужно для спасения — понимание собственной проблемы. Но ни один не может выйти за её рамки и спокойно всё обдумать, поискать возможные решения. Помните сказку про лягушку, которая попала в кувшин с молоком? Вот это как раз о том же. Мне правда жалко героев, согласитесь, это до боли трогательно — до мозга костей эгоисты, не умеющие жалеть себя. С достойным лучшего применения упорством Бьёрн и Инес раз за разом втаптывают в грязь тех, для кого они были целым миром. А когда дело доходит до того, чтобы отрезать, оторвать от себя, вышвырнуть вон тех, кто ранит их самих, герои складывают лапки и сдаются судьбе. Неужели так трудно понять, что нужно бороться до конца, а если не сложилось — принять поражение и просто жить дальше. Единственно светлое пятно — Элси, которая, хоть и выдумала себе искупление за несовершённые грехи, умудрилась всё же избавиться и от ненависти, и от любви. Можно возразить, что финал символизирует победу Сюзанны и её освобождение от прошлого. Господь, какая ещё победа? Да она же тридцать чёртовых лет не жила, а смирно существовала, всегда держа в уме осознание собственной никчёмности. Пугалась каждого звука. Лучшие годы потратить на самоедство, не уметь убить в себе ненужную и мучащую любовь — где тут победа? В свои шестьдесят-с-чем-то Сюсанна по описанию автора производит впечатление тридцатилетней женщины. Но время-то уже ушло, водой утекло сквозь пальцы, замёрзло и стало льдом. Как «Один» ломает лёд, так героиня всё же вырывается из собственной клетки. Но вместе со временем потерян и целый мир безвозвратно упущенных возможностей — осталась лишь одна дорога. Для корабля — к полюсу, для Сюсанны — ну, вы и сами всё понимаете. Better late than never but better never late, если вкратце.

Итого — блестяще, мастерски написанная в пустоту вещь. Даже обидно, что столь тщательно выписанные герои оказались такими странными и нелепыми людьми. И ещё более обидно, что кто-то может счесть вот этот вот финал — счастливым.

Ну вот, наконец-то я решился на полноценное знакомство с творчеством Линк. Сразу скажу, что конкретно этот сборник среди двух прочих выбрал главным образом из-за названия, вот зацепило оно меня чем-то. В результате чтение оказалось довольно занимательным, хотя и не без удивлений и странностей.

«Странно» вообще первое слово, которое приходит на ум, когда нужно вкратце охарактеризовать творчество Линк. Неслучайно первый её сборник так и называется — «Всё это очень странно». И действительно, в рассказах причудливо смешались повседневное и необыкновенное: очарование безмятежного детства в ключе классических романов о подростках и фэнтезийная фантасмагория, философская притча и немножко утрированный, но всё же хоррор, с чудовищами. А ещё — великолепные, проскальзывающие временами и в репликах, и в поступках героев моменты чистого, утончённого абсурдистского юмора, которые сделали бы честь хоть самому Эдварду Лиру. Словом, полно всего-всякого: щемящая сердце тоска пополам с неудержимым весельем, смех сквозь слёзы, светлая грусть и неуловимая, мимолётная улыбка. Забавно, но посреди всего творящегося на страницах бедлама не раз и не два останавливаешься и начинаешь вспоминать собственное детство. Хоть я и не водил дружбу с колдунами, не имел среди знакомых оборотней и никогда не отправлялся в путешествие, на протяжении всего сборника меня не отпускало чувство дежа вю, узнавания. Видимо, в героях Линк есть что-то, близкое сердцу любого человека. По крайней мере, любого, кто способен решиться на прочтение странных рассказов. Как бы то ни было, эта книжка — про меня. Немножко, совсем чуточку, но всё же. В сущности, она и про вас тоже, вы ведь были когда-то детьми и, скорее всего, в глубине души не перестали ими быть.

Сюжет рассказов пересказывать даже как-то странно, игру здесь делает вовсе не он, а тонкая, висящая в воздухе атмосфера детства и чуда. При этом «Милые чудовища» — книга отнюдь не весёлая. Добрая, светлая, но рассказы в ней — без счастливых финалов, а иногда и без финалов как таковых. Вполне возможен, например, приступ ностальгии и тоски по прошедшему, настолько описанные Линк проблемы одновременно архетипичны по сути и великолепны по исполнению. Непонимание между детьми и родителями, драма первой любви, мучительный поиск дружбы и понимания. В конечном итоге, слегка безумный сюрный тон рассказов становится лишь фоном, приоткрывая куда более глубокий и интересный пласт смыслов. Наверное, ещё и поэтому сборник напомнил мне полнометражки Синкая: есть у них какое-то неуловимое сходство, как по мне.

Так что сборник очень и очень неплох. Возможно (и даже скорее всего) Линк не войдёт в число моих любимых авторов, и я не стану регулярно перечитывать её рассказы. Но вот возвращаться к ним время от времени стану совершенно точно.

Ну вот и вышла очередная книга Алексея Пехова. И, как водится, сразу дала начало целой массе дискуссий и обсуждений. Так что сразу обозначу свою позицию: мне книга понравилась, хотя и с рядом оговорок.

Во-первых, это явно не лучшая вещь в творчестве Пехова и уж совершенно точно не новое слово в жанре. Положа руку на сердце, перед нами сугубо развлекательная книга, написанная без всяких вложенных смыслов и глубокой философии. Дело другое, что хорошо и с любовью написанные развлекательные книги — это просто великолепно. Произведения такого рода позволяют отлично отдохнуть, на один вечер окунуться в волнующую атмосферу приключения. Да, классическая приключеческая история местами предсказуема, временами наивна и простовата. Но всё же есть у таких рассказов свой шарм и прелесть, благодаря которым трудно заставить себя критически взглянуть на книгу. «Ловцы удачи», как по мне, как раз из таких произведений.

Конечно, автор следует неписанному канону жанра. Тут вам и благородный и смелый герой, и добродушный громила-союзник, и боевая девчонка, и загадочный красавец с покрытым мраком прошлым, и коварный предатель, до поры до времени прикидывающийся своим парнем. Но в рамках стандартных типажей герои исполнены великолепно. Может, это всего лишь очередная вариация на тему, но несомненно удачная. Главный герой и его друзья обаятельны и харизматичны, злодеи и их подручные, как и положено, вызывают неприятие пополам со смехом. Вообще, Пехов идеально попадает в настроение истории, сюжет развивается динамично, но в то же время ровно и с завидной лёгкостью, события сменяют друг друга, как картинки в калейдоскопе. Красочно, ярко, живо. Тут вам и воздушные сражения, и гонка летучих судов, и поединки магов, и опьяняющий восторг свободного падения. Для полного набора нехватает развве что любовной линии. В конце концов, в каждой уважающей себя истории об искателе приключений просто обязана присутствовать подруга героя и непременный поцелуй на фоне рушащегося замка злодея.

Шутки шутками, а роман действительно удался. Оптимистичная, добрая и светлая книга о дружбе, долге и небе. Живой и по-хорошему лёгкий слог, динамичный сюжет, приятные герои. Книга вообще очень кинематографична, в голове так и мелькают описываемые автором образы. По настроению «Ловцы удачи», кстати, очень похожи на аниме Last exile, всем его поклонникам книжку настоятельно рекомендую. Конечно, автора можно упрекнуть в недостаточной проработке мира, в слишком предсказуемом сюжете и излишнем следовании канонам. Но, по-моему, получившийся результат это вполне оправдывает. «Ловцы удачи» — настоящее окошко в новый и необычный мир, котором так хотелось бы провести пару дней. А за это я готов простить автору незначительные огрехи и недоработки.

Признаться, давненько я не был настолько разочарован после прочтения книги. Довольно часто бывает, что ничего не ждёшь с самого начала или быстро понимаешь это, где-то после первых пятидесяти страниц. Но «Клуб Дюма» с первых строк держит читателя в напряжении, не отпуская почти до самого финала. Изначально в книге есть всё, чтобы заинтересовать читателя: харизматичный герой, динамичный, сплавленный из приключений и мистики сюжет, насыщенная атмосфера старых фолиантов и инкунабул. Автор выстраивает причудливый узор из двух сюжетных линий: приключенческого романа в стиле книг Дюма-отца и мистического повествования о вратах в царство теней, ключ к которому скрыт в древней книге.

Итак, сперва всё хорошо. Герой, охотник за книгами по имени Лукас Корсо, человек незаурядный и натура довольно противоречивая. Его нельзя назвать положительным или даже нейтральным героем. Мне он напомнил скорее персонажей старых детективов-нуар. Хмурый не первых лет тип в видавшем виды плаще, с неизменной сигаретой в зубах и затаённой болью в глазах. Человек, который точно знает, что мир дерьмо и он для этого дерьма слишком стар. Образ обаятельного мерзавца поначалу портят разве что очки, да улыбка симпатичного кролика (кстати, как это?), которую герой то и дело пускает в ход. Но постепенно понимаешь, что если уж Корсо и сравнивать с животным, то только с волком. Умный, сильный одиночка, приучивший себя считать мир вокруг враждебным и недобрым априори.

Здесь, пользуясь прошлым героя, автор и вводит первую идею, всерьёз заинтересовавшую меня даже на фоне детективно-мистической составляющей:

//цитата

Кино – это для многих: вещь коллективная, щедрая, там дети хлопают в ладоши, когда появляется агент 007. Кино делает людей лучше; фильмы можно смотреть вдвоем, обсуждать. А вот твои книги – эгоисты. И одиночки. Некоторые из них даже и прочесть-то нельзя. И открыть нельзя, такие они старые. Кому интересны только книги, тому никто не нужен, вот что меня пугает.

//конец цитаты

Книги отделяют читателя от базовой реальности, сам процесс чтения предполагает уединение и отрешённость от мира. Наш герой — одиночка, прячущий в душе боль об умершей любви. Да и другие фигурирующие в тексте библиофилы, разве их можно считать нормальными? Взять хотя бы Виктора Фаграша, для которого книги уже давно стали существами куда более живыми, чем люди вокруг. Книги дают нам мириады новых миров и идей, забирая взамен способность вернуться к нашему, лишая способности сопереживать.

//цитата

Однажды я уйду, так и не узнав тебя. Тогда ты станешь вспоминать мои большие темные глаза. Мои невысказанные упреки. Мои горькие стоны во сне. Мои кошмарные сны, которые ты не умел прогонять. Вот что ты станешь вспоминать, когда я уйду.

//конец цитаты

Вот что говорит Никон Корсо. Выходит, что книги лишают нас способности любить? Так возникает первый вопрос, по которому от автора ждёшь если и не ответа, то хотя бы ясно выраженной позиции.

Следующий прелюбопытный момент — образ Ирэн Адлер, дьявола, сошедшего в мир. Люцифер среди нас, и у неё пронзительно печальные, почти прозрачные зелёные глаза. Интересный и необычный образ, так непохожий на привычный облик князя тьмы. Ирэн одинока куда в большей степени, чем Лукас. Корсо в самом жутком ночном кошмаре и примечтаться не могло такое, выстраданное даже не годами, а веками одиночество, кристально прозрачное, как глаза ангела зари. Самая сильная боль — боль утраты. Корсо когда-то был любим, Наполеон, его единственный кумир, когда-то был императором. А Адлер, та была ангелом. А теперь она совсем одна, покинутая былыми друзьями и союзниками. В её глазах застыла осень, листья и тонкий лед И пусть дьявола призывали сотни и тысячи раз на протяжении целых веков, всё без толку. Никто не умел позвать правильно.

Итак, ближе к концу романа в активе Переса-Реверте отлично прописанные герои, ряд по-настоящему заинтересовавших меня вопросов и идей. Прибавить к тому превосходный мистический детектив, обилие интереснейшей информации и о старинных фолиантах по демонологии, и о книгах Дюма, захватывающую дух приключенческую линию и обещание красивого финала. Но тут автор решил преподнести нам поистине неприятный сюрприз. Оказывается, всё было зря и напрасно. Любовь Корсо к книгам сыграла с ним злую шутку. Там, где опытный читатель увидит скрытые смыслы и множество интертекстуальных связей, на деле может оказаться не стоящая и выеденного яйца пустышка, глупый и затянувшийся розыгрыш. Нет ни заговора, ни врат в царство теней, а только кучка чудаков и безумцев.

//цитата

Читатель формируется из того, что он прочел раньше, но также из кино и телепередач, которые он посмотрел. К той информации, которую предлагает ему автор, он непременно добавляет свою собственную. Тут и кроется опасность: из-за избытка аллюзий может получиться неверный или даже вовсе не соответствующий действительности образ противника.<...> Информация, которую дает вам книга, обычно бывает объективной. Хотя злонамеренный автор может представить ее в таком виде, что читатель поймет ее превратно, но сама по себе информация никогда не бывает ложной. Это сам читатель прочитывает книгу неверно.

//конец цитаты

Выходит, что серьёзная глубокая литература, столь милая нашему сердцу, суть фикция, порождение больной и извращённой фантазии. Настоящее же призвание книг, каким оно видится автору, явствует из монолога Балкана:

//цитата

Вы сами прекрасно знаете, что роман или фильм, сделанные на потребу публике, могут превратиться в превосходное произведение. <...> Они построены на архетипах – публика идет на них, чтобы насладиться, кто сознательно, а кто и нет, все теми же сюжетами, их слегка измененными вариантами; ей важно не столько dispositio, сколько elocutio… Поэтому роман-фельетон и даже самый тривиальный телесериал могут стать объектом культа не только для наивной публики, но и для искушенной. <...> Все эти уловки – схемы, вариации и повторы – настолько стары, что даже Аристотель упоминает их в своей «Поэтике». Ну скажите, разве телесериал по сути своей это не современная разновидность античной трагедии, великой романтической драмы или александрийского романа?.. Потому-то интеллигентный читатель и получает большое удовольствие от всего этого, исключительное удовольствие. Ведь есть исключения, основанные на правилах.

//конец цитаты

Ну, не знаю даже, что и сказать. По мне, уж лучше одиночество в окружении подлинных шедевров, наделённых собственной душой творений великих мастеров, чем развесёлый фельетонный карнавал Балкана и его дружков. Со своими идейками Балкан-рассказчик, очевидный протагонист самого автора, состряпал второсортный романчик с опереточными злодеями далеко за гранью, отделяющей литературную игру от фарса. А вот Корсо его книги, настоящие книги, помогли обрести своего ангела.

Собственно, занавес. Если бы автор ограничился линией Дюма, это могло бы сойти за ненапряжный развлекательный роман в стиле Дэна Брауна, к слову, авторский идеал литературы, как это явствует из текста. Если бы автор сумел свести все сюжетные линии воедино, нарисовать убедительный образ антагониста вместо имеющейся в наличии жалкой карикатуры и довести до логического финала мистическую линию и встречу Лукаса с Ирэн, получился бы шедевр. А так чувствуешь себя обманутым и преданным, получив вместо достойного финала бессвязную, набитую претенциозными заявлениями пустышку. 7/10, и то только за Дьявола с глазами цвета изумруда и старого библиофила Фаграша и его реквием по принесённым в жертву книгам.

I am here to tell you a story

A story that will torture your thoughts by day

And poison your dreams by night

And though i will do my best,

There are no words that can be written.

Curse of the Virgin Canvas, Alesana

Невероятная, умопомрачительная, захватывающая книга. Даже не верится, что почти век тому назад жил забытый ныне гений, способный писать настолько великолепно. Способный заглянуть в самые глубины человеческого сознания и вытащить на свет сокровенные потаённые механизмы, скрытые за такой эфемерной вещью, как творчество и мысль.

Исходная посылка, хотя ей и суждено быть опровергнутой, по-своему красива. Каждый человек хранит внутри себя целый микрокосм, вселенную идей, стремлений и замыслов, кристально чистых и неосквернённых в своей бестелесности. Всё живое много глубже и сложнее, чем кажется на первый взгляд. Но тащить хрупкое великолепие эфемерных замыслов в мир, облекать крылатую идею в грубую плоть слов — ошибка, заблуждение, преступление. Замысел, он как таинственный обитатель океанской бездны — непостижим и недоступен пониманию. Тяжесть реального мира разорвёт его на части, как разрывает из-за перепада давления вытащенных на поверхность рыб из глубины. И потому герои решают драгоценные свои замыслы лишь проговаривать вслух, небрежно, начерно, без предопределённости и окончательной формы. Не понимая, что бороться со словами глупо. Они всё равно сильнее, они выждут момент, они отомстят. Осознание приходит не сразу и не ко всем, а ключ к нему — истории, рассказанные героями.

Первая история как будто бы подтверждает первоначальную идею. Ряды ролей, уткнувшихся в книгу, загнанных и запертых в мёртвом и гниющем уже мгновении. Между быть и не быть и вправду одно или. Или, отделяющее бесконечное многообразие форм и смыслов идеи от стазиса пятиминутной сцены, где всё написано и решено наперёд. Пойманая и проткнутая булавкой бабочка под стеклом может и прекрасна, но мертва, мертва окончательно и навсегда. Казалось бы, очевидное сказано, занавес, и пусть расходятся зрители. Но есть в этой фантасмагории о роли, которая играет актёра, и кое-что ещё. Это авторское или, оно не просто отделяет противоположности. Оно словно водораздел, серебряная поверхность зеркала между in и ex, о которых мы ещё поговорим. А зеркалам свойственно лгать. А ещё менять левое и правое местами. Нам кажется, что невесомая вроде бы вязь букв — гранитная плита, надгробие убитой идее. А что, если с той стороны всё совсем наоборот? Что, если наше умолчание вовсе не спасает идею от смерти, а, напротив, не даёт ей родиться? Однажды увидев Принца Датского в исполнении Высоцкого, поверите ли, что где-то там в толпе мёртвых ролей сидит и призрак с лицом великого поэта? Пускай бабочке суждено окончить жизнь пришпиленной к стеклу. Но это лучше, чем лишить её самой возможности вырваться из кокона и стать. И ещё — мертвечине свойственно гнить. Убитые до рождения, замыслы останутся на душе и всё равно будут рваться в мир. Вот только они будут не лучше пещерных цветов, такие же блёклые и безжизненно-отвратительные.

Мы верим им и тянемся вперед...

Иллюзия скрывает тени зла,

И наш двойник кривит в усмешке рот...

У нас воруют души зеркала.

Герой первого рассказа не смог выпустить свою роль в жизнь. И потому она взяла её сама, обокрав бедного актёра. Выращивая цветы без солнца, мы выращиваем их на собственной могиле.

Но почтенные участники клуба противятся такой идее как могут. Потому-то их и не устраивает рассказанная второй история. Эта мистерия в средневековом антураже на первый взгляд снова будто бы подтверждает их прекрасные заблуждения. Невовремя явленная в мир, идея несёт только горе своему создателю. Но вывод священника объясняет всё. Нет праведности без греха, нет прозрения без боли и страданий. И даже вторая версия истории, окончившаяся не в жизнь, а в смерть о том же.

Близка неизбежность

Так мало любви, так много слов

Совершенная нежность

Превращается в совершенное зло

Слова способны извратить что угодно, с этим не поспоришь. Без замысла и веры физическая оболочка лишена смысла, это просто голем. Когда, заглянув в зеркало, увидел пустоту, и вправду впору идти топиться. Но красота — в глазах смотрящего. Без отражаемого отражения просто не существует. И совершенная красота уходит, уступая место пустоте. А она хороша только когда ей на смену приходит хоть что-нибудь. Поэтому в третьей части своего выступления рассказчик, единожды впустив в себя пустоту, обречён только на реквием по ненаписанной книге. Итак, задушенная во младенчестве, идея погубит и создателя, и всё, чем он жил и дышал.

Логическое тому продолжение история третья, фантастическая антиутопия, во многом предвосхитившая и «Дивный новый мир» Хаксли, и «1984» Оруэлла. Вещь, ценная даже вне контекста повести, но тем более прекрасная в оправе основной идеи. Итак, а откуда, собственно, берутся идеи? Уж не из мира ли вокруг? Возведя прочную стену между in и ex, миром замыслов и нашей с вами реальностью, мы рискуем получить не просто мёртвый вакуум, а кладбище выродившейся падали, всепоглощающее безумие. Предоставленная сама себе, любая система в конечном итоге порождает лишь хаос. Начав tabula rasa, мы действительно повернём колесо эволюции сызнова. Но на месте. Солнцеликий Амон когда-то родился из хаоса, но это прошло и стало прахом. Мы молимся другим богам, да и солнце уже не то, что прежде.

В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог

Так нам ли отказываться от слов? И заодно Бога. Если логос и вправду не имеет ни начала, ни конца, то куда заведёт нас стремление начать сначала?

Ответом тому — четвёртая история, написанная в виде притчи о поиске смысла слов. Нужны ли они человеку, и если да, то как далеко могут завести? Герои истории, пережив множество превратностей судьбы, открывают до смешного простую штуку. Бессмысленны не слова, а самый поиск смысла слов. Если предыдущая история показывала, что in и ex связаны не хуже yin и yang, то эта намечает границу перехода одного в другое. Нет никакой innate idea, но, коль скоро мир и опыт заставили задуматься о смыслах, обратись к себе. Слова, рождённые в глубине души, может объяснить лишь она. Смысл порождает самое себя, но для того ему нужен свет и тепло мира вовне. Вот где сокрыто колесо, которое действительно должно вращаться.

Слова и смыслы рвутся сквозь сознание героев, непрошенными гостями появляясь в их историях. Единожды записанные, они будут жить вечно, ведь рукописи, как известно, не горят. Но бессмертие ждёт не только смыслы.

Одиноким приходишь на свет,

Одиноким уходишь.

Это тоже иллюзия.

Вот тебе путь:

Не придя – никогда не уйдешь.

Чтобы колесо совершило наконец оборот, нужно открыть своё сердце познанию. Позволив замыслу своей души родиться, ты делаешь ещё один шаг вперёд на пути к истине. Раз уж в мире идей нет границ и преград, не странно ли воздвигать их искусственно?

Пан Сигизмунд просто умница. Тонко, мастерски написанный шедевр, изящная игра со стилем и словами, сотни смыслов, облечённых в чеканное великолепие строк. Это как превосходно огранённый камень. Подлинная природная красота чистого замысла, облагороженная к тому же блестяще отточенным сознанием. И каждая грань — нечто совершенно новое. Здесь и тревожные мистерии, и перерастающая в гротеск драма, и мрачное будущее в научно-фантастическом ключе, и философская притча. Кржижановский предвосхитил всех: Хаксли и Оруэлла с их антиутопиями, Бэккера с его идеей семантического апокалипсиса, Митчелла и его фракталы вложенных историй в историях. Подлинный шедевр, достойный наивысшего балла.

Я всегда полагал одним из основных достоинств фантастики и фэнтези полную свободу от каких-либо рамок и пределов. Действительно, названия жанров говорят сами за себя — фантазия автора здесь не ограничена ничем. И тем более печально видеть, как первая в массе своей вырождается в тупое постапокалиптическое конвейерное приключалово, а второе в ничуть не лучшую по качеству тягомотину про попаданцев. Нынешнее фэнтези вообще жанр невероятно клишированный, битком набитый штампами и общими местами. И даже фэнтези тёмное, построенное на сломе стереотипов, уже обзавелось собственными клише относительно того, как же эти самые стереотипы подобает нарушать. К чему я тут всё это? А вот как раз к тому, что «Слуга Божий» — отличный пример того, как должно использовать данную жанром свободу выражения для изложения идей, несравнимо более глубоких, чем принято ассоциировать со «сказками про эльфов».

Инициирующее весь сюжет фантастическое допущение превосходно. Да, многие пытались построить модель психики и этики, отличающуюся от господствующей ныне и многочисленных, разделённых во времени и пространстве её девиаций. Но штука здесь в том, что практически все читанные мною авторы использовали для этого вымышленные расы (есть даже направление такое — ксенофантастика) или же уходили в сущности совсем недалеко от наличной реальности. Второе скучно, а первое не позволяет провести столь заманчиво выглядящих параллелей и сравнений с нашим миром. Потому-то книга Пекары мне и понравилась, даже удивительно, что никто раньше не догадался проделать нечто вроде. Итак, представьте себе мир, в котором Спаситель вместо жертвы во искупление грехов человеческих сошёл с креста и покарал нечестивцев. Религия всегда была одной из главнейших сил, формирующих сознания как личностей, так и наций. А здесь сама сущность христианства даже не искажена, а чудовищно деформирована, вывернута наизнанку. Вместо всепрощения — вечность мук, вместо исповеди — пытки и очищающее пламя костра. И герой-инквизитор здесь вовсе не жестокий палач, наслаждающийся страданием жертв. И даже не доблестный страж веры без страха и упрёка. Что сказать об инквизиторе Его Преосвященства епископа Хез-хезрона Мордимере Маддердине? Был убийцей, брал взятки, любил женщин, предавал друзей и лукавил. И был с тем вместе праведником, истинным, из тех, кого к вратам Рая встречать выйдет сам апостол Павел. Вот только упаси вас Господь встретить такого праведника в тёмном переулке. Потому как его бог по нашим меркам годится в родню скорее Сатане.

Религия и вера. Скользкая, больная, нервная тема. И вместе с тем отличный рычаг, чтобы выворотить самую ось добро-зло с привычных мест, переиначить и перекроить на свой лад. Местами поступки героев откровенно шокируют, иногда кажется, что автор просто заигрался с идеей тёмного фэнтези, не сумев вовремя остановиться. Но чем больше вчитываешься, тем чётче чувствуешь пульс этого мира, его искажённую, вывернутую наизнанку мораль. Для человека оттуда Маддердин прав и словом, и делом, он само воплощение идеи Бога и справедливости, какой она видится сквозь призму иной этики и иной веры.

Это что касается философской и экспериментальной части. Событийная же составляющая также весьма неплоха, но местами всё же не настолько, как хотелось бы. Детективные моменты, где герой расследует преступления и ловит еретиков, задуманы слишком прямолинейно и безыскусно, боевой части недостаёт динамики и яркости. Зато очень хорош язык и тщательно, с любовью прописанная автором манера Маддердина говорить и думать. Особый строй фраз, тщательный подбор образов и слов делают текст узнаваемым и запоминающимся. У Пекары определённо есть то, что принято называть авторским стилем.

Учитывая, что книга представляет собой роман в новеллах, само собой напрашивается сравнение с циклом Сапковского о ведьмаке Геральте. Совершенно, на мой взгляд, неуместное. Геральт типический харизматик и определённо герой нашего романа. Его кодекс чести, его убеждения, этического толка проблемы, что встают перед ним, нам близки и понятны. Да, магия, драконы, ведьмы, но то же солнце и те же люди под ним. Мир же Пекары — аттракцион с кривыми зеркалами. Одна и та же ситуация определяет для Геральта и Маддердина абсолютно разные пути. Это даже не выбор противоположных вариантов. Сам набор альтернатив и вероятностей для этих героев разнится. Множество акцентов и ударений смещены и расставлены настолько по-разному, что странно даже и сравнивать книги Пекары и Сапковского, по крайней мере, с позиции нашей морали и привычных нам этических категорий.

В итоге мы имеем интереснейший, прекрасно задуманный и красиво поставленный эксперимент, приятный слог, колоритных персонажей и множество пищи для ума. Пусть Пекара для меня и не стал новым Сапковским, но продолжение я буду ждать с нетерпением и интересом. В конце концов, интересно же, куда заведут автора и его героя построения, подобные описанным выше.

Когда-то давно, лет пять тому назад, впервые прочитав эту книгу, я искренне ей восхищался. Действительно, для человека неподготовленного и мало что в жизни видевшего шанс уберечься от сокрушительного красноречия Уайльда несильно выше нуля. Умение автора преподнести свои идеи, сплести кружева затягивающих, убедительных, гипнотически-красивых умопостроений, подчинить читателя себе неоспоримо, риторические таланты Уайльда, его остроумие и обаяние выше всяких сравнений. Он запросто берётся рассуждать на важнейшие для всех времён темы — добродетель, благо, религия, искусство, любовь, — и при этом не скатывается ни в претенциозность, ни в морализаторство. На первый взгляд, книга очень глубока — воззрения лорда Генри, да и сама судьба Дориана полнятся таким количеством блестящих парадоксов, что трудно сохранить трезвый рассудок и не поддаться влиянию автора.

А между тем сам же Уайльд устами лорда Генри говорит о влиянии вот что:

«Влиять на другого человека — это значит передать ему свою душу. Он начнет думать не своими мыслями, пылать не своими страстями. И добродетели у него будут не свои, и грехи, — если предположить, что таковые вообще существуют, — будут заимствованные. Он станет отголоском чужой мелодии, актером, выступающим в роли, которая не для него написана. Цель жизни — самовыражение. Проявить во всей полноте свою сущность — вот для чего мы живем. А в наш век люди стали бояться самих себя. Они забыли, что высший долг — это долг перед самим собой. Разумеется, они милосердны. Они накормят голодного, оденут нищего. Но их собственные души наги и умирают с голоду. Мы утратили мужество. А может быть, его у нас никогда и не было. Боязнь общественного мнения, эта основа морали, и страх перед богом, страх, на котором держится религия, — вот что властвует над нами.»

Забавно, не правда ли? В основе идеологии лорда лежит простая в сущности идея — отрицание навязанных извне норм, культ индивидуальности и самовыражения. Но не получается ли у нас порочный круг? Ведь полагая всякое влияние безусловным злом, мы должны воздержаться от любого проявления собственной индивидуальности — это в любом случае влияние на людей вокруг. К тому же, всякое действие не остаётся безответным, влияние — всегда двусторонний процесс. Так что закономерным итогом подобных рассуждений будет что-то вроде этих вот строк Тютчева: «Молчи, скрывайся и таи и чувства, и мечты свои! « Но такой вывод неизящен и не производит желаемого впечатления, потому-то лорд Генри и предпочитает остановиться на середине рассуждения. Да и сам факт того, что на вершине ценностей по Генри находится концепция красоты, выглядит в свете рассуждений довольно странно. Совершенная красота не может оставлять безучастным, её влиянию равно подвластны все.

И действительно:

«Красота — один из видов Гения, она еще выше Гения, ибо не требует понимания.»

Вот только по итогам мы имеем превосходный пример того, куда может завести заблуждение вроде «понимание не нужно». Вообще, полагая любую идею, будь то религия, вера, интеллект или, как в нашем случае, красота, выше прочих, мы с равным успехом рискуем закончить очень и очень печально. Генри полагает, что красота оправдывает всё. По-моему, такого универсального оправдания нет вообще, иначе жизнь была бы куда как проще. Добрый лорд излагает красиво, спору нет:

"—Я верю в величие нации.

— Оно — только пережиток предприимчивости и напористости.

— В нем — залог развития.

— Упадок мне милее.

— А как же искусство? — спросила Глэдис.

— Оно — болезнь.

— А любовь?

— Иллюзия.

— А религия?

— Распространенный суррогат веры.

— Вы скептик.

— Ничуть! Ведь скептицизм — начало веры.

— Да кто же вы?

— Определить — значит ограничить.

— Ну, дайте мне хоть нить!..

— Нити обрываются. И вы рискуете заблудиться в лабиринте.»

Сказано так много. А по сути — ничего. При должном умении любую из отвергаемых Уайльдом концепций можно возвести в абсолют ничуть не хуже. И получить ещё одну девиацию, ещё одну аккуратненькую систему этики, которая будет казаться столь же глубокой и полной смыслами. До первого потрясения, которое, в зависимости от глубины заблуждений, вполне имеет шанс стать ещё и последним. Позволю себе ещё цитату, на этот раз, не из Уайльда:

«Мы смотрели ваши картины и читали ваши книги. Мы поверили. Вы правы. В войне есть своя красота. В смерти – свое очарование. В жестокости – своя правда.»

Банальность, но всё же: истинная красота скрыта внутри и много сложнее видимой оболочки. Разделив душу и тело на части, му получим лишь осколки, и близко не стоившие целого — отвратительный портрет и пустую шкурку прекрасного принца. Не ново, ага. Дориан и его портрет всего лишь вариация на тему. Виктор Франкенштейн и его монстр, доктор Джекилл и мистер Хайд — практически в каждом из знаковых произведений на стыке классики и мистики так или иначе обыгрывается эта тема. Просто Уайльд оказался остроумнее, красноречивее и лучше умел влиять.

Берегитесь этой книги. Вот, например, подумайте об этом: отец Дориана умер ещё до его рождения, мать герой тоже потерял очень рано. Так что мальчик жил в доме ненавидевшего его деда, предоставленный сам себе. Учитывая сибаритские нравы тогдашней аристократии, герой просто-напросто был лишён возможности сформировать собственные независимые суждения о жизни или, на худой конец, следовать советам любящего и преданного человека, для которого он был бы чем-то большим, чем забавный лабораторный зверёк. Потому-то знакомство с лордом Генри и оказалось для Грея столь опасным. Так же и читатель рискует поверить автору, попасть под его влияние, проникнуться опасными иллюзиями и заблуждениями. Книга глубока только на первый взгляд. Есть такое забавное направление искусства — мадоннáри, объемные рисунки на асфальте. Эта книга им во многом подобна — за кажущейся объёмностью и проблематикой скрывается лишь паясничанье и игра на публику, ничего больше. Хотя игра эта — великолепна, и раскрывается не сразу, и узнаётся не вдруг.

Как справедливо заметил в своей статье об «осиной фабрике» обозреватель Evening Standart, кошмары нынче в моде. И вправду, нынче всем превосходно известно, что человек низок, подл и отвратителен. Это такой устоявшийся уже тренд, а значит живописание садизма, извращений, жестокость, насилие, натурализм на страницах книг — вполне comme il faut. И даже более того, это всё является если и не обязательным, то желательным хотя бы компонентом для всякого уважающего себя автора злободневных, остросоциальных и авангардных книг. Им, авторам, хорошо, а вот читателю предстоит хорошенько подумать и решить, что же перед ним: действительно тревожный, мрачный гимн тёмной стороне человеческой натуры или просто попытка под маской знаковой вещи протащить откровенную халтуру. И похоже, что относительно этой Бэнксовой книги ни простые книгочеи, ни маститые критики так и не придут к одному знаменателю, сколько бы ни спорили. Так что же такого необычного в этой небольшой в сущности книжке?

Главный герой — шестнадцатилетний парень по имени Фрэнк, сын повёрнутого на всю голову профессора-медика, брат сбежавшего из лечебницы психа и сам ещё тот тип. Жизнь Фрэнка посвящена довольно странному наваждению — герой полагает себя адептом некоего магического культа, которому приносит в жертву всяческих зверушек (и, забегая вперёд, одними пушистиками дело не ограничивается). Главными реликвиями герою служат череп пса, который когда-то раз и навсегда сломал ему жизнь, и осиная фабрика, собранный Фрэнком механизм, которому он приписывает способность предсказывать будущее. Странно, не правда ли, но то ли ещё будет. Атмосфера психоза, постепенно перерастающего в гротеск и даже откровенный фарс, автору удалась, кроме шуток, великолепно. Постепенно рассказывая о прошлом героя, Бэнкс жирно обводит небрежно набросанные ранее портреты персонажей, вскрывает их мотивы и причины, сделавшие из двух обычных парней отъявленных психопатов. Если ищете пресловутую «гнетущую атмосферу безумия», приправленную к тому же доброй порцией насилия и цинизма, то это вы по адресу. Что ещё неоспоримо, так это Бэнксова манера писать, особенно вкусная, когда дело доходит до диалогов. Телефонные беседы Фрэнка с братцем — это вообще нечто, возведённая в абсолют шизофазия пополам с (не)здоровым чёрным юмором.

Юмор, кстати, присутствует на страницах повсеместно. Автор словно бы так и не решил, собирается ли он и вправду шокировать читателей, или, может, просто хочет показать совершенно дикие вещи глазами подростка с мозгами набекрень. Так или иначе, играют тут две вещи. Во-первых, нагромождение мерзких и отталкивающих образов в сумме даёт довольно странный эффект. В какой-то момент перестаёшь принимать происходящее близко к сердцу, как будто смотришь развесёлый зомби-треш из категории B (вот, кстати, и повод для многажды обсуждаемых сравнений с Тарантино). Во-вторых, непробиваемая даже не серьёзность Бэнкса, а скорее смирная и ровная какая-то манера писать о всяких ужасах. Фрэнк просыпается, чистит зубы, бегает кросс, сжигает живьём кроликов, едет в город пропустить пару стаканчиков. Всё в одном ключе, как будто ничего этакого и не происходит. А ведь с Фрэнковой точки зрения таки да, обычный же день. В результате и получается тот самый first-person-view, возможность на пару часов оказаться в шкуре всамделишного психа.

Итак, атмосфера, язык, персонажи — сие удалось как следует и вроде бы неоспоримо. «Ну а что же не так (помимо сугубо личного читательского отношения к братоубийству и горящим собакам)?» — можете спросить вы. А вот сюжет же и эфемерная такая, но модная штука, как месседж. Да, красиво, необычно, стильно, атмосферно, но зачем бы? И тут вот начинаются странности и двойственности. С одной стороны, автор вроде и подводит нас к развязке, постепенно выстраивая философию «настоящего мужчины», Фрэнковы песочные замки из ненависти, отчуждения, стремления отнимать, рассчитаться, наконец, с жизнью сполна. Тут вам и подлинные глубины психоза, и драма человека, который был уверен, что упал, наконец на самое дно. Вот он с трудом приходит в себя, пытается, морщась от боли в поломанных рёбрах, встать. Фрэнк думает, что самое страшное — его трагедия, его убийства, — уже позади. Он поклоняется фабрике, выдумывает ритуалы, убеждает себя, что хоть вход в большой мир и заказан, но уж на острове-то он бог. Пытается, в общем, встать и полезть вверх. И тут, как в анекдоте, раздаётся стук снизу. Драма как она есть, не так ли?

А вот не так. Это всё можно увидеть и прочесть между строк, но только если хорошенько убедить себя в этом. Проблема в том, что читатель знает, какие выводы ему следует сделать, и, знанием этим руководствуясь, делает. Вот только к этому его подталкивает автор, а не текст. Пружинки и триггеры, расставленные в прошлом Фрэнка, недокручены, мотивы не всегда объясняют действие, развязка вызывает скорее недоумение, чем шок, сочувствие или что-то ещё. Безумие постепенно перехлёстывает через край, препятствуя в итоге всякой попытке посмотреть на концовку романа всерьёз. И в результате вполне себе можно увидеть всего лишь «глупую, скверную, злорадно садистскую небылицу о семейке шотландских психов, одному из которых нечем больше заняться, кроме как зверюшек мучить». В конце концов, обозреватель Sunday Express тоже не лыком шит. Наверное.

По итогам — крайне неоднозначная вещь. Налицо мастерское владение словом, умение создать желаемую атмосферу и впечатления, блестящие диалоги, интересная задумка сюжета и героя. В минусе же — не самая удачная реализация этой самой задумки и неумение вовремя остановиться, пройдя по тонкой грани между фантасмагорией и фарсом. 8/10, учтя скидку за дебют и мою любовь к книжкам о психах. Безотносительно этого — гораздо меньше.

Америка начала прошлого века. Бурлящий котел национальностей, укладов и традиций, из которого суждено выйти новой единой нации. Столкновение идеологий и убеждений, готовящее слабым только один исход — поглощение, полную ассимиляцию, подчинение господствующему большинству. Это сейчас Америка известна обилием всевозможных правозащитных организаций, комитетов и профсоюзов, готовых поддержать и помочь. А вот век тому назад безродные эмигранты и голодные работяги могли рассчитывать только на холодное презрение и ненависть. Тогда ещё были люди второго сорта. Но рано или поздно настаёт момент, когда угнетённые решаются взять судьбу в свои руки и начать, наконец, борьбу. Об этом-то и пойдёт речь в романе.

Книга Доктороу — срез целой эпохи, мрачноватое изображение становления Америки, какой мы знаем её сейчас. Конечно, классовое неравенство и расизм — вещи не из тех, что зовутся скелетами в шкафу. Мы прекрасно себе представляем, что творилось тогда в мире. Это была эпоха великих достижений человечества. Экспедиция командора Пири к полюсу, выпуск Генри Фордом модели Т, спуск на воду Лузитании. И вместе с тем жестокие погромы рабочих митингов, открытое пренебрежение к неграм, постепенно переходящее в травлю, полуголодные эмигранты, ютящиеся в жалких лачугах, матери, вынужденные продавать себя за кусок хлеба для детей. Довольно странный сплав триумфов и позорных страниц, которые хотелось бы поскорее вычеркнуть, изгладить из памяти. Но делать этого ни в коем случае нельзя. Хотя бы потому, что лучше бы всегда помнить, кто на самом деле были людьми второго сорта. Тем-то и хороша книга Доктороу, воплощённый в бумаге упрёк человечеству, живая память о той эпохе и тех людях.

Кстати, о людях. На странице книги помимо безымянных героев, которые, впрочем, к концу истории станут для читателя родными и знакомыми, появляются и личности вправду исторические, символы того времени. Для Доктороу недостаточно просто проследить, как судьбы простых людей, причудливо преломляясь, проходят сквозь призму эпохи. Нет, оказывается, и небожители, люди с обложек, герои энциклопедических статей и светских хроник не застрахованы от безжалостных ударов судьбы. Гарри Гудини и Пирпонт Морган, Генри Форд и Эмма Голдман, Зигмунд Фрейд и Карл Юнг. Титаны, на плечах которых покоятся наши представления о том времени, предстают перед нами живыми людьми, далеко не столь безупречными, как нам запомнилось. Ненависть и прощение, кровь и огонь, любовь и презрение — так рождалась американская мечта. Всё это — и невесомые, дрожащие в воздухе аккорды рэгтайма поверх. Попробуйте, вам понравится.

Я до сих пор помню день, когда впервые осознал, что когда-нибудь умру. Помню ярко и отчётливо, так, как будто это было вчера. Это откровение не из тех, которые приходят как результат долгих размышлений и изысканий. Просто однажды, в самый обычный день ты гуляешь по парку, маленький и беззаботный. Утром был дождь, и теперь в лужах на аллеях играют лучи солнца, пуская по поверхности воды маленькие радуги и зайчики. На скамейках сидят мамы с колясками и влюблённые парочки, на солнышке греются лоснящиеся оранжевые кошки, воздух свеж и ничто не предвещает беды. А ты вдруг понимаешь — настанет день, и по-прежнему будет светить солнце, люди будут рождаться и жить, любить и радоваться всему вокруг, гладить кошек и любоваться сверкающими на солнце каплями воды на свежей траве. Всё это никуда не денется и будет вечно. А вот тебя — не будет. Мир не остановится, планета не перестанет крутиться, не заметит, что стала на двадцать один грамм легче. Не помню, плакал ли я потом, помню только, как понял вдруг, что умерший парой лет тому назад дед больше не вернётся, что смерть — навсегда.

С тех пор я стал старше и, смею надеяться, хоть чуточку умнее. Но всё равно боялся смерти. Жизнь представлялась мне постоянным неостановимым падением навстречу тёмной пугающей бездне, откуда нет возврата. А самое страшное в том, что всё светлое и доброе, что было в твоей жизни, недолговечно и недоступно. Целая вселенная твоих воспоминаний и чувств умрёт с тобой. Сенека однажды сказал: «Большая часть смерти уже наступила: то время, что за нами, — в её владении». Было время, когда слова мудреца казались мне единственной возможной истиной.

Книга Рэя стала для меня глотком свежего воздуха, спасательным кругом, лучом света. Трудно подобрать неизбитое, достаточно живое и яркое сравнение, чтобы выразить, чем для меня является этот роман. Герой переживает всё то же, что и я когда-то. Кажется, старина Рэй читает в сердцах людей с той же лёгкостью, с какой мы читаем утреннюю газету. Мастер аккуратно и бережно, с ласковой нежностью хирурга берёт в ладошки твою душу, чуть подышав, хорошенько оттирает её от царапин и пятен, тоски и грусти. И вот ты вновь способен дышать, как когда-то, жить без страха перед неизбежным. Не нужно омрачать лето своей жизни пустыми тревогами, не нужно гнаться за призраком прекрасного, но чужого счастья. Каждый день жизни наполнен маленькими чудесами. Потёртые теннисные туфли, и трамвай, и зелёная электрическая машина, и игры с друзьями, и вино из одуванчиков, и пожелтевшие от времени фотографии, и улыбка матери. Ты, конечно, умрешь, рано или поздно, так или иначе. Но ведь это не повод лишать себя всех этих сокровищ. Однажды поняв, что жив, осознав себя живым, стоит ли думать о смерти? Однажды тебя не станет, но останется солнце, и трамвай, и ноябрьский дождь, и мальчишки будут бегать по улицам в волшебных теннисных туфлях. Не нужно думать, что утратишь всё это. Каждый прожитый от всего сердца день, каждая улыбка, каждый вздох делают тебя частью мира. Только вообрази: смех и слёзы, восторг и грусть, первая любовь и первое расставание с другом, всё лучшее, что есть в тебе становится частью этого мироздания. Эта частичка тебя не умрёт и будет жить вечно, покуда светит солнце. Как-то в одном скучном учебнике я вычитал, что в каждом нашем вдохе есть несколько молекул из предсмертного выдоха Цезаря. Вот и подумай — где-то, когда-то молодой и глупый ещё малыш будет дышать тем же воздухом, что и ты. Это ли не счастье?

Мне не хватает слов, чтобы описать всё великолепие этого Романа. Это превыше слов, больше самых красочных эпитетов, несравнимо прекраснее всего, что мне дано выразить. Благодаря этой книге я понял, что, в сущности, самое сложное — это вовсе не сама смерть, а мгновенное, как гром посреди сияющего лета, осознание собственной недолговечности перед вселенной. Люди, просто переживите это, прочувствуйте хорошенько и оставьте в прошлом, как старые изношенные туфли. И дальше всё будет хорошо, и с каждым днём всё лучше. Вы только верьте. И улыбайтесь.

Эта история о фокусах и сама похожа на хорошо поставленный и показанный фокус, эфемерную иллюзию, вроде бы объяснимую с рациональной точки зрения. Вот только так хочется поверить в чудо, снова ощутить восторг неведомого, соприкоснуться с тайной. А ведь их так трудно сохранить. Серая обыденность монотонной каждодневной жизни не очень-то ладит с ощущением неведомого и необъяснимого. И потому за каждым чудом, каждой маленькой тайной обязательно стоит жертва. Для истинного иллюзиониста есть только его зрители и его магия, которой не жаль посвятить целую жизнь, десятки раз умирать на сцене, чтобы вновь испытать пьянящее чувство престижа. Ощутить себя сверхъестественным существом, облечённым властью над сердцами людей, хранителем чуда. Берегите тайны и чудеса, они хрупки и недолговечны, как снежинка в жаркий солнечный день, как цветы, что цветут раз в столетие. Оставьте скептицизм и недоверие в гардеробной театра, сидите смирно и не дышите, вот оно, перед вами, только не спугните. И непременно помните, что стоит за этим, чего стоило это мгновения счастья магу.

Наверное, мы отвыкли верить в чудеса. До самого конца я боялся поверить автору, доискивался рациональных и понятных объяснений. На протяжении целой книги Прист старательно убеждает нас в невероятности, невозможности происходящего. Мы в который раз возвращаемся назад, перечитываем дневниковые записи героев, силимся понять, как же проделаны описанные в книге иллюзионы. И вот наступает конец, развязка, престиж. И фокус работает, отсылки, зацепки, намёки, щедро разбросанные автором на страницах, складываются в единую, невозможную и тем более захватывающую дух картину. Ловкость рук, талант, мастерство и никакого мошенничества. Браво, господин писатель, выходите на поклоны, вечер по праву ваш!

В массовом сознании личность Макиавелли прочно ассоциируется с интригами и предательством, вероломными планами и изощрёнными многоходовыми комбинациями. Когда кого-то сравнивают с этим человеком, то обычно имеют в виду беспринципность, жестокость, готовность пробиваться к цели любыми методами, пусть даже идя по головам. Поистине колоссальное предубеждение. Потому-то сам я книгу до недавнего времени так и не прочитал и вряд ли стал бы. Но, к счастью, стандартный университетский курс политологии включает в себя знакомство с концепциями и воззрениями Макиавелли. А так как ко всяким пересказам и сокращённым изложениям я испытываю патологическое и стойкое отвращение, книга была прочитана полностью и целиком, благо она не очень велика. Перелистнув последнюю страницу, я, натурально, впал в состояние лёгкого недоумения, постепенно перераставшего в полное непонимание. Как, скажите на милость, могло случиться, что имя и наследие столь выдающегося философа и политика оказалось настолько очернено?

В этой книге Макиавелли рассуждает о сущности власти и способах, кои следует применять для её приобретения и удержания. И надо сказать, что методы, предложенные этим «мерзким интриганом», сделали бы честь большинству современных политиков. Да, Макиавелли предлагает действовать решительно, рассудочно, не останавливаясь ни перед чем в попытке сохранить стабильность и благоденствие государства. Конечно, в таком случае благо общее и частное пересекаются далеко не всегда. Но ведь Макиавелли и не полагает террор и насилие единственными методами управления. Напротив, это самые что ни на есть крайние меры, прибегать к которым следует лишь убедившись в бесполезности прочих, более гуманных способов. Но если уж применять, то наверняка, не давая второго шанса, не веря в раскаяние. Разумеется, государство всеобщего счастья нельзя построить на таком фундаменте. Но ведь его и вовсе нельзя построить, счастье для всех, даром, бывает только в сказках. А в реальной жизни приходится иметь дело с настоящими людьми, подверженными порокам и грехам. И совладать с народом, как он есть, можно только так, как предлагал автор. При всём этом во главу угла ставится не личное благоденствие владыки и группки его приближённых, но процветание и мощь всего государства. Как это непохоже на нынешних лицемерных политиканов, за фальшивой кроткой улыбочкой скрывающих непомерные амбиции и алчность.

В итоге, «Государь» — превосходная книга, которая должна стать настольной для всякого политика и управленца, сохранившего хотя бы воспоминание о совести. Очень жаль, что Макиавелли оказался предан анафеме за несуществующие грехи — труды этого выдающегося политолога легко применимы в современном мире и, думаю, ещё долго останутся актуальными.

Эта антология, вопреки названию, посвящена не нежити вообще, а только и исключительно зомби. Ходячие мертвецы вообще последнее время невероятно популярны. Так, в той же серии вышла книга, которая так и называется — «Зомби», и готовится ещё сборник, посвящённый зомби-апокалипсису. Видимо, ожившие мертвецы пришлись читателям по вкусу благодаря своей понятности. Зомби не обладают холодным очарованием вампиров или дикой первобытной силой оборотней. Они всего-навсего отвратительные гниющие трупы, одержимые единственной идеей — пожирать. Но зато уж ей-то они преданы всецело, фанатично и очень по-людски. Зомби вообще очень похожи на нас, и не только внешне. На страницах книги нашлось немало рассказов, чьи авторы всерьёз полагают, что зомби — они в точности как мы. Только зомби.

Теперь пора бы поговорить о самих рассказах. В этот раз я решил не идти по порядку, а сгруппировать рассказы по группам в соответствии с моими впечатлениями. Начну я с самых, на мой взгляд, слабых рассказов, а лучшие оставлю напоследок. Итак, поехали.

«Чрезвычайные планы по борьбе с зомби» Келли Линк. Об этой писательнице я слышал очень много лестного и потому надеялся прочитать что-то по-хорошему странное и нетривиальное. Но получилась какая-то невнятица. Я даже затрудняюсь теперь пересказать сюжет — его по сути вовсе нет. И зомби, кстати, в рассказе тоже нет.

«Расцвет» Дэвида Шоу. Простенькая зарисовка о девушке, которой не повезло нарваться на больного извращенца. Не сумев защитить себя при жизни, бедняжка восстаёт в обличье зомби, чтобы покарать злодея. Ну, хотя бы какой-никакой, а сюжет. Но, повторюсь, всё очень простенько и без изысков.

«С зомби веселее» Ханны Боуэн. Ещё одна вещь с претензией на необычность и титул «странного» рассказа. Задумка неплоха, но реализация удалась не блестяще. Слишком уж спонтанны и неправдоподобны поступки героев. Почему-то многие авторы думают, что для создания образа чудного и эксцентричного персонажа со странностями достаточно полного отсутствия логики в его поступках. Хотя на деле рассказы, как этот, хочется побыстрее пролистать и забыть.

«Время печали» Нэнси Килпатрик. Немножко феминистская вещь про одинокую женщину, которая совсем не умела ладить с людьми. Героине потребовалось пережить нашествие зомби и остаться совсем одной, чтобы осознать, до чего ей хочется наконец-то с кем-нибудь поговорить и вместе поплакать. Затасканная тема, которую бессильны расцветить даже немёртвые обаяшки-мозгоеды.

«Горькие зерна» Нила Геймана. Вот уж никак не ожидал, что рассказ маэстро не дотянет даже до категории середнячков. Гейман выстроил свой рассказ вокруг фигуры Зоры Харстон и собранных ей гаитянских преданий. Получилась довольно любопытная история, затягивающая и гипнотизирующая, но с бесстыдно слитой концовкой. Впечатление такое, что Нилу просто внезапно надоело писать дальше. Возможно (а даже и наверняка) я отношусь к «горьким зёрнам» предвзято. Положа руку на сердце, одной искусно созданной атмосферой чужой недоброй легенды рассказ заслужил оценку повыше. Но ведь это Гейман, и от него ждёшь совсем другого уровня. А потому пусть будет так, как есть.

«Свои сиськи она заберет в могилу» Кэтрин Чик. Ещё одна девичья историйка, на этот раз про светскую диву, красавицу и любительницу жизни на широкую ногу, внезапно ожившую в своей могиле. Конфликт в рассказе построен на противоречии в сознании героини прекрасного тела, что она имела при жизни, и гниющего куска плоти, каким она предстаёт перед читателем. Вообще, идея живого человечьего сознания, запертого в разлагающемся отвратительном теле зомби, довольно перспективна, чем, кстати, не преминули воспользоваться некоторые из прочих авторов сборника. Но у Чик героиня как была гламурной куколкой-барби, так ей и осталась.

«Зора и зомби» Эдди Дункана. А вот и ещё рассказ — трибьют Харстон. И опять непонятный, сумбурный и бессюжетный. Они что, думают, что упоминание культовой личности автоматически извиняет оборванные сюжетные линии и невнятную концовку. Получилось гораздо хуже Геймана, но тут я с самого начала не ждал шедевра.

«Калькутта, властительница сил» Поппи Брайт. ещё один рассказ, по большому счёту не заслуживший столь низкой оценки. Здорово выписанный город, подавляющий атмосферой безнадёжности и зла. Отвратительные нищие и ещё более отвратительные зомби, их по ночам пожирающие. Культисты, поклоняющиеся четырёхрукой Кали. Да, всё это смотрится интересно и гармонично. Но, с другой стороны, всё то же, только гораздо более объёмное и впечатляющее мы видели в «Песни Кали» Симмонса. Если провести аналогию, то рассказ Брайт — это полная ужаса и тоски мелодия, проигранная через старенький кассетный магнитофончик. А произведение Дэна — то же, но сыгранное оркестром виртуозов. Вот из-за того, что есть такой парень Дэн, да ещё из-за невнятной концовки (что поделаешь, пунктик у меня насчёт них) неплохой рассказ Брайт попал в эту категорию. Если бы я не читал «Песнь Кали», оценка была бы выше.

«Почти последний рассказ» Скотта Эдельмана. Герой рассказа, чудом уцелевший во время нашествия зомби писатель, запершись в здании библиотеки один за другим пишет рассказы о происходящем. Начинает их один за другим, так ничего толком и не закончив. Написанные героем рассказы перемежаются описанием творящейся за стенами библиотеки реальности. Постепенно плоды фантазии героя и автора сливаются воедино, запутывая читателя и утягивая его в омут безумия вслед за героем. Лично мне рассказ пришёлся не по душе, но вот конкретно тут всё очень субъективно. Это как раз тот случай, о котором говорят «на любителя».

Теперь пришло время средненьких рассказов, ровно написанных, но всё же не очень поражающих и запоминающихся. И вот какие рассказы вошли в эту группу по моей версии.

«Смерть и право голоса» Дэйла Бейли. В этом рассказе президентские выборы неожиданно прерываются восстанием мертвецов, которые неожиданно заявили своё право на голос. На фоне этого разворачивается личная драма героя, который неожиданно узнаёт правду о своём прошлом, которую предпочёл бы не знать никогда. Это как раз тот случай, когда фантастическое и обыденное увязаны гармонично и играют в унисон. Ожившие мертвецы неплохая метафора душевных метаний героя. Славный рассказ, необычный и цельный.

«Третье тело» Нины Хоффман. Ещё одна история про месть из могилы, но написанная не в пример живее и динамичнее. А главное, вполне себе страшно. Этот рассказ из тех, которые через пару месяцев с трудом вспомнишь по названию, но прочтения всё же стоит.

«Стокгольмский синдром» Дэвида Таллермана. История о мужчине, который слишком долго был наедине с собой. Одиночество вынуждает героя искать встречи с мертвецами, очеловечивать их и даже сочувствовать. Стокгольмский синдром как он есть. Занятно, но не более того.

«Воскрешение Бобби Конроя» Джо Хилла. Ещё один автор, от которого я ожидал куда большего. Тем не менее, Джо удалось создать симпатичных героев, поставить их в нетривиальную ситуацию и, наконец, передать тот самый дух ромеровских зомби-хитов, обойдясь без единого мертвяка. А вот сам культовый для жанра режиссёр в рассказе присутствует. Хороший рассказ, хоть и далеко не лучший — что в сборнике, что в творчестве Джо.

«Алчущие прощения» Лорел Гамильтон. Яркая и броская зарисовка о преступлении, раскаянии и зомби. Вроде бы ничего особенного, а цепляет.

«Череп» Дэвида Кёртли. Ещё одна история о вполне разумных зомби, полностью сохранивших человеческую личность. Вот только штука в том, что человек способен на мерзости куда страшнее невинного поедания мертвечины. Движимый эмоциями и страстями, герой доводит себя до того, что проще становиться стать безмозглым трупоедом, чем жить с осознанием совершённого.

«Быть мертвым, таким, как я» Адама-Троя Кастро. А вот тут совершенно другая ситуация. Будучи живым человеком, с тёплой кровью и бьющимся сердцем, герой добровольно отказывается от всего этого, предпочтя спасительное забытьё полуживотной мимикрии. Но разум так просто не погасить, и однажды герой решится заявить наконец, что он ещё жив.

«Преследуемый» Уилла Макинтоша. В этом мире зомби не интересуют мозги, о нет. Они явились, чтобы стать воплощением вины и низости людей. Каждый негодяй и преступник получает безмолвный эскорт в лице мертвецов, одного или многих, сообразно тяжести злодеяния. Герой рассказа — этакий идеальный американец, университетский преподаватель, убеждённый вегетарианец и член всяческих благотворительных обществ и фондов. И вот наш святоша получает на свою голову маленькую девочку. Правда, мёртвую. Забавно наблюдать, как герой мечется в истерике, не понимая, почему он, такой хороший и правильный, получил на свою шею труп. Трогательно не замечая при этом своего снобизма и гордыни. Герой настолько откровенно упивается своей правильностью и мнимым превосходством, что, видимо, в глазах невидимых сил, что взвешивают и измеряют, он ничуть не лучше карманного воришки или мелкого мошенника. Занятный рассказ, совсем чуточку недотянувший до следующей группы.

«Страсти Господни» Нэнси Холдер. Есть религиозные фанатики, раз в несколько лет устраивающие инсценировки мук Христовых на кресте. И есть несчастные, абсолютно невинные и беззащитные зомби, которых оные фанатики используют в качестве статистов для сцен пыток и казни. Рассказ о том, что всякое страдание есть зло, кому бы оно ни было причинено. Хоть и не ново, зато верно до последней буквы.

Теперь настал черёд действительно хороших, классно написанных рассказов.

«Фотография класса за этот год» Дэна Симмонса. Это ещё одна история о человеке, пытающемся разглядеть в зомби людей, которыми они когда-то были. И у героини Симмонса это получается. Видимо, одного гнетущего чувства одиночества для успеха недостаточно. Нужно что-то большее. Например, любовь.

«Мертвый мальчик» Даррела Швайцера. Эта история по завязке сюжета немного напоминает «Тело» Стивена Кинга, но на самом деле совсем о другом. Нельзя терпеть зло и жестокость вокруг, нельзя равнодушно проходить мимо чужого страдания. Невинная жертва — всегда жертва во-первых. А зомби уже потом, во вторую очередь. Не стоит ждать немедленной награды за добрый поступок, здесь и сейчас. Вознаграждённое, благодеяние вырождается в обычную сделку. Зато единственный верный поступок, совершенный по совести и от сердца может стать началом в цепочке выборов и решений, которые в конечном счёте и принесут пользу превыше всякой награды.

«Зомби доктора Мальтузиана» Джеффри Форда. Почти детективная история о зомби и спецслужбах. Сюжет немного скомкан и местами пестрит нестыковками, зато взгляд автора на идею зомбирования и подчинения по-настоящему свеж и интересен. Хороший рассказ, но могло бы быть куда лучше.

«Во всей красе» Нормана Партриджа. Это история о богаче, решившем переждать нашествие зомби в уютном особняке на собственном острове да ещё и в приятной компании красивых девушек с обложек. Вот только планы штука такая ненадёжная, и вот уже зараза не-смерти проникает в такой, казалось бы, защищённый мирок героя. Любопытно смотреть на метания человека, который всю жизнь привык быть хозяином положения и вдруг обнаружил собственное бессилие и неприспособленность к жизни без удобств, что гарантирует банковский счёт с кучей ноликов.

«Прерия» Брайана Эвенсона. Один из самых жутких рассказов антологии, пропитанный фантасмагорическим безумием и ужасом на грани с отвращением. Герой -безымянный конкистадор, бредущий в компании таких же сорвиголов с мозгами набекрень по прерии, которая отлично бы смотрелась в роли преддверия ада. Тут балом правит каннибализм и звериная жестокость, всё встало с ног на голову — зомби не нужны, люди прекрасно кушают друг дружку без посторонней помощи. И зомбей бы кушали, будь они чуть менее тухлыми.

«Искры устремляются вверх» Лизы Мортон. Очередной типично женский рассказ. Казалось бы, что общего у зомби и абортов? На самом деле гораздо больше, чем вы думаете. Кстати, и в этом рассказе тоже одной из основных является идея, что люди по большому счёту куда как более опасные и жестокие существа. Хотя бы потому, что ранят не тело, а душу и притом абсолютно сознательно.

«Соната для зомби» Харлана Эллисона и Роберта Сильверберга. В это раз славный дуэт порадовал читателей отличным рассказом о музыке и зомби. Герой — великий музыкант — был с помощью новейших технологий спасён от смерти. Сотни и сотни раз он оживает, восстаёт из анабиоза, чтобы сыграть своё лучшее произведение. Его исполнение, отточенное сотнями концертов, технически безупречно и элегантно как алгебраическое уравнение. Вот только души в нём больше нет, некогда живой гений в смерти стал музыкальным автоматом из плоти, пусть и превзошедшим лучшие работы инженеров-механиков. Классических зомби тут нет, но это как раз пример того, как открывшийся новый взгляд на тему оправдывает любые от ней отступления.

И, наконец, пришло время пяти лучших вещей сборника.

«Мертвый» Майкла Суэнвика. Леденящая душу история о мире, в котором зомби не просто убивают людей и терзают их тела. Нет, здесь мертвецы совсем другие, холодно-прекрасные, утонченные в своей красоте искусственного цветка. История о том, как люди добровольно отказались от настоящей любви и тепла, приблизив к себе таких покорных и совершенных существ, сотворенных ими самими.

«Прекрасные вещи» Сьюзан Палвик. Ещё один неожиданный взгляд на тему. Оказывается, смерть и вправду только начало. Только умерев, герой освободился от мелочных страстей и забот и понял наконец-то главное. Что смерть есть абсолютное зло, которого не заслуживает никто. Что жизнь люди склонны проживать впустую, не замечая прекрасных вещей вокруг себя. А поверх всего — чувство светлой грусти. Разум героя угасает, его тело мертво и недолговечно, жизнь кончена, а не-жизни ему осталось совсем немного. Но он не грустит, ведь он, хоть и жил зря, всё же понял, зачем стоило жить.

«Дорога мертвеца» Джо Лансдэйла. Всамделишный вестерн с шерифами и бандитами, кольтами и широкополыми шляпами, странствующим пастором с библией и револьверами. И ожившим мертвецом из древней легенды, куда же без него. Автору прекрасно удалась атмосфера, динамика, ощущение страха и томительного предвкушения развязки. А видение посиневшего мертвеца, окруженного пчёлами, роящимися вокруг улья в его выпотрошенной груди, ещё долго будет пугать вас ночами.

«Закат» Джона Лэнгана. Классический зомби-апокалипсис как он есть, пронзительно-печальная драма, разыгранная сошедшими с ума от горя выжившими, ходячими мертвецами и ангелом в плаще и с револьвером. Поражает мастерство автора буквально парой штрихов нарисовать такие живые и правдоподобные образы людей, сломленных горем утраты и шоком от встречи с чудовищным. Пожалуй, из ранее неизвестных мне авторов сборника только Джон свои рассказом поразил меня так, что я почти наверняка прочту и другие его вещи.

«Человек с мясной фабрики» Джорджа Мартина. Это победитель, тут двух мнений быть не может. Этот рассказ Джорджа — такая концентрированная безысходность, дистиллированное отчаяние, выраженное в словах. Самое страшное даже не в выборе, к которому герой шёл добрые десять лет. Подлинный ужас в том, что это решение, по сути противоречащее всем человечьим представлениям о счастье, да и личной философии героя тоже, единственно верное для него. Сломавшись, предав всё лучшее в себе, Грег обретает свой личный суррогат любви, который сделал его счастливым на свой манер. За эти годы бедняга пережил столько всего, что плакал от нежности, обретя наконец-то то, что в самом начале с презрением назвал бы мясной фабрикой. Великолепный рассказ, как, впрочем, и все работы блистательного Мартина.

В итоге книга эта — вполне славный сборник, со своими провалами и озарениями. Читать стоит хотя бы затем, чтобы окончательно убедиться — зомби уже среди нас.

Этот роман сразу после выхода стал событием. Не сходил с первых строк всевозможных рейтингов и списков, получил превосходную критику и ряд престижных премий, удостоился экранизации и титула одного из самых значительных произведений десятилетия. Именно поэтому я и решил прочесть книгу — в конце концов, не может же быть, чтобы все эти восторги были совершенно необоснованны. И вот что в итоге вышло.

По выжженной пустыне постапокалиптической Америки бредут двое — отец и сын. Бредут сквозь холод и метель, падая с ног от усталости и голода, временами на ощупь, в кромешной темноте — привлекать к себе внимание непозволительная роскошь. Ведь вовсе не мороз и голод самое страшное, что ждёт героев на их пути. По дорогам рыщут банды отвратительных каннибалов, опустившихся и деградировавших до звериной жестокости, но сохранивших по-человечески опасный интеллект и изворотливость. Маккарти не пытается здесь играть метафорами и аллюзиями, демонстрируя подлинную бесчеловечность и ужас прямо, без прикрас. Временами градус натуралистичности просто зашкаливает, до отвращения. Но даже не это самое пугающее в романе. Сперва читателю кажется, что путь героев имеет конечную цель, дорога ведёт их на юг, к океану и новой жизни, где уцелел ещё огонь цивилизации и человечность, где сохранилась ещё хотя бы бледная тень, подобие прежней беззаботной жизни. Именно эта надежда поддерживает в читателе, да и героях тоже остатки веры в лучшее, не даёт сломаться под грузом давящей безнадёжности. Да, старый мир рухнул, вокруг царит мрак и ужас, но где-то ещё живы давнишние идеалы, огонь не погас, игра не проиграна, у человечества ещё есть шанс исправить ошибки. Затая дыхание, читатель следит за героями, верит, что они дойдут, дорога не подведёт. И вот он, заветный океан, сулящий новую жизнь и спасение. Но вокруг всё то же запустение, голод и мародёры. Отец понимает, что придуманная иллюзия цели развеялась, а дорога зашла в тупик. Он жил только ради сына, прошёл сквозь половину континента, пытаясь вытащить единственного дорогого человека из этого ада на земле — и всё зря. Принять такое выше сил человеческих, а ведь отец и без того слаб и истощён. Всё, что ему осталось — сдаться и умереть. Когда понимаешь это, внутри что-то ломается, тихонько, но вдребезги, навсегда. И даже неожиданно счастливый, насколько это вообще возможно, финал воспринимается на фоне драмы как-то тускло, без радости.

Невероятно депрессивная, мрачная книга. Бывает, когда весь мир рушится, авторитеты и ценности, казавшиеся незыблемыми, складываются, как карточные домики, жизнь, в которой есть место любви и счастью, песком утекает сквозь пальцы. Конечно, удержать гибнущий мир на краю падения превыше сил любого человека. Но я всегда верил, что можно спасти хотя бы самое дорогое. Когда агонизирующая вселенная сожмётся в твоём сердце до одного-единственного любимого человека, можно вцепиться в него и не отпустить за край, можно умереть, отдать взамен собственную жизнь, но спасти. Роман Маккарти — это одно большое нет тому, во что я так верил. Умереть можно, спасти — нельзя. Всё, что осталось, — показать дорогу и научить идти.

Если некоторые книги можно сравнить с откровением, то «Дорога» — это катарсис. Подлинный шедевр, пробирающий до самого сердца, неотвратимо и безжалостно. 10 из 10.

Ну что сказать, несмотря на моё предубеждение к русскоязычному фэнтези, Далин меня по-хорошему поразил. Роман у него получился что надо — с цепляющим и незатасканным образом главного героя, с интересным взглядом на клише о тёмном владыке, с очень славно выписанной драмой и эмоциональностью, которая не выглядит дешёвой патетикой. Возможно (и даже скорее всего) эти достоинства субъективны, так как очень многое здесь зависит от игры на эмоциях читателя и его представлениях о том, что есть благо. Но я всё же попытаюсь рассказать, почему мне понравилась книга.

Итак, первое и самое главное — герой, король-некромант по имени Дольф. Ещё в юности он заключил сделку с силами тьмы, обменяв любовь и уважение своего народа на власть и возможность превратить погрязшую в разрухе страну в великую империю. Забавно, но корона сама по себе герою не нужна. Не единожды он порывался всё бросить, наложив на себя руки или просто позволив умереть. Но мысли о судьбе страны и благоденствии народа всегда останавливали его. В погоне за мечтой о великой империи герою пришлось пройти сквозь ад почище того, с которым он заключил договор. Дольф пожертвовал не только абстрактной любовью и преклонением народа. В конце концов, очень многие вожди и лидеры основывали своё правление исключительно на страхе и ничуть тем не страдали. Но штука в том, что и самому герою пришлось пожертвовать собственными привязанностями и даже частичкой души. Дольфу приходилось действовать резко, жестко, рассудочно, не давая второго шанса и не веря в раскаяние. Удивительно, но идеальным тёмным государём оказался вовсе не выродок и мерзавец, а кристально честный и справедливый человек, способный на доброту и сострадание. И нет вины Дольфа в том, что мир убил в нем эти качества и тех немногих, кто сумел разглядеть их под личиной некроманта.

Идея о тёмном государе и вправду интересна. Выходит, что в глазах абсолютного большинства злом и мерзостью выглядит как раз то самое пресловутое добро с кулаками, которое всё видит и больно бъёт. Если бы Дольф был обычным жестоким психопатом на троне, то заслужил бы молчаливое уважение и страх народа. Люди склонны считать пороки вроде гнева, жадности и зависти понятными и простительными. Если всё потихонечку воруют, доносят и берут взятки, то немудрено, что правитель будет вытворять то же, но с большим размахом. В таком диктаторе будут видеть простого и понятного выродка, просто облечённого властью убивать одним своим словом. Но Дольф не таков. В иных обстоятельствах он мог бы стать великим правителем и дипломатом, но те, кому полагалось бы поддержать его и идти рука об руку, методично смешивали героя с грязью и издевались над ним. Стадо и понятия не имело, как ему повезло — не будь Дольф настолько правильным и морально совершенным. ему бы ничего не стоило утопить страну в крови.

В итоге в плюсы записываем необычный взгляд автора на обычную в сущности ситуацию, превосходных, цельных героев (и не только самого Дольфа), искренность и эмоциональность книги. Возможно, кто-то может счесть недостатком отсутствие цельной сюжетной линии. Но книга скорее о самом Дольфе, а не каких-то конкретных моментах его правления. Ставлю роману высший балл и хлопаю автору стоя.

Этот роман стал своеобразной библией бит-поколения, манифестом культуры, отвергающей навязанные извне правила и догмы, превыше всего ценящей свободу. А подлинная свобода заключается в независимости, возможности самому выбирать свой путь, свою дорогу. Для Керуака дорога это символ жизни, вечного стремления к счастью, к чему-то настоящему. Так что остановка означает не просто конец пути, но отказ от поиска правды, которую невозможно догнать и схватить. Её можно лишь почувствовать сердцем, в какой-то миг понять, что происходящее с тобой сейчас и есть ЭТО, настоящее. Для Керуака важна даже не конечая цель, а сам процесс движения, постижения дороги и жизни. Ещё в самом начале пути героя один из случайных его попутчиков произнесёт пророческие для него слова: «Вы, парни, куда-то едете или просто едете?». Тогда Сал не понял вопроса, а ведь это был чертовски хороший вопрос.

Рассуждать о сюжете романа — дело странное и неблагодарное. «На дороге» пропитана джазом, сердце книги бъётся в унисон с его битом, и сам роман — сплошная импровизация, нефильтрованный поток чувств и эмоций. Стремления и убеждения целого поколения, воплощённые в бумаге. Такую эфемерную вещь невозможно выразить, руководствуясь готовыми канонами и правилами. Только экспромт, спонтанность, способны приблизиться к сущности, понять и воспроизвести её. И ещё одно — любая импровизация невозможна без слушателей. Рано или поздно наступает момент, когда книга начинает разговаривать с вами, откликаться на ваши тайные надежды и стремления. Просто не молчите, откройте своё сердце, врубитесь в эти строки. В каждом из нас есть чуть-чуть Дина Мориарти, безбашенного мечтателя и весельчака, идеалиста и немного безумца. Каждый в глубине души мечтает, чтобы монотонный и размеренный ход устаканившейся спокойной жизни наконец прерывался, чтобы в дверь к нему постучалось приключение и позвало в путь. Так было и будет, покуда мы живы. Дорога не обещает лёгкости, удобства и глянцевой пасторали за окном комфортного лимузина. Но какая, в сущности, разница, ведь дорога — это жизнь.

Сразу же после выхода своего первого романа «Анатом» господин Андахази получил скандальную известность благодаря провокационно-эротическому его содержанию. Справедливости ради следует отметить, что по большому счёту книга была действительно мастерски написана и довольно интересна и в отрыве от эротических сцен. Да и по современным меркам ничего из ряда вон в романе не было — то, что в 1995 году казалось возмутительным вызовом общественной морали, нынче сплошь и рядом встречается практически повсеместно. Но, как бы то ни было, скандальная известность явно пошла на пользу продажам и популярности романа. Повторюсь, книга была хороша сама по себе, но вот стала бы она бестселлером, не будь всей этой шумихи — вопрос. Так или иначе, эпатировать почтеннейшую публику Федерико явно понравилось, и в следующем своём романе он не ограничился одними лишь откровенными сценами, замахнувшись на личностей и вправду исторического масшатаба — супругов Шелли и самого лорда Байрона.

Разумеется, прогнозируемая реакция не замедлила воспоследовать. Романом восхищались и превозносили, жестоко критиковали и смешивали с грязью. Действительно, все помянутые выше титаны слова показаны в книге далеко не в самом лучшем свете. Однако, учитывая свои впечатления от «Анатома», я попытался максимально абстрагироваться от всей этой полемики. Итак, что же мы имеем, вынеся за скобки очередную попытку шокировать читателей?

А получается вот что. «Милосердные», как по мне, превосходная стилизация, трибьют именно той самой старой-старой мистике, что родилась июньским вечером 1816 на вилле Диодати. Таинственные секреты, омерзительные твари, дурман безумия, гроза и бьющие в окно капли дождя, вползающий в сердце ужас. Словом, пресловутая готическая атмосфера как она есть, отлично к тому же выдержанная. Великолепно удался и образ главного героя, секретаря и врача Байрона Джона Полидори, опиумного наркомана, полубезумного, одержимого сонмом страстей и пороков человечка. Узнаваема тема безысходности и неизбежности, знакомая читателям ещё по «Анатому». Удивительно, но Андахази удалось в очередной раз использовать типаж жалкого, завистливого неудачника так, что самоповтора не чувствуется совершенно. Герой прекрасно вписывается в историю, только усиливая общее настроение о книге. Что уж говорить о чудовище, что незримо присутствует в каждой сцене, двигает маховик сюжета одним своим существованием. Концовка удалась феноменально хорошо. С каждой страницей Полидори всё глубже увязает в болоте ничтожности и самообмана, чтобы в итоге прийти к откровению всей своей жизни. И безумию.

Итог — гипнотически-врадчивая, безумная, очаровывающая книга. Просто откройте первую страницу и погрузитесь в мастерски созданную тревожную атмосферу тоски и ужаса. Не берусь предсказать вашу реакцию, но равнодушным вы точно не останетесь.

К жанру антиутопии я всегда относился со смешанным чувством интереса и скептицизма. С одной стороны, трудно переоценить влияние произведений тех же Оруэлла и Хаксли как на фантастическую литературу, так и на общество вообще. С другой, лично мне их книги кажутся слишком зацикленными на картинах бессмысленного и безысходного будущего, в котором всё плохо и страшно. Нет, я понимаю, что в этом-то и состоит специфика жанра, но хотелось бы всё же и авторского мнения о том, что же делать со столь ярко и впечатляюще обрисованными проблемами.

Потому-то книжку Доктороу я прочитал далеко не сразу после её появления на русском. Из названия, аннотаций и авторского интервью можно сделать на первый взгляд закономерный вывод, что это такая вариация на тему «1984» в современных декорациях. А эпигонство не самой к тому же любимой книги мне заслуживающим внимания не показалось. Но вскоре после этого мне случилось прочитать несколько рассказов Доктороу и среди прочего «Землю сисадминов». Я был приятно удивлён фантазией автора и степенью осведомлённости, которую он продемонстрировал в вопросах IT-тематики. Если кто-то и способен написать о проблеме свободы слова в сети так, чтобы это не вызывало безостановочного смеха у человека разбирающегося, то только автор столь замечательного рассказа. Так я и взялся за чтение «Младшего брата».

Действие романа происходит в современном Сан-Франциско после террористического акта, унесшего жизни сотен людей. Пользуясь нарастающей в обществе паникой, силовики начинают закручивать гайки и устанавливают тотальный контроль над простыми людьми. Отслеживание перемещений, обыски и досмотры очень скоро становятся нормой. Естественно, что в таких условиях перегнуть палку не составит особого труда. Имеенно так главный герой книги юный хакер по имени Маркус, случайно оказавшись не в то время не в том месте, попадает под раздачу. В конечном счёте его отпускают на свободу, но один из его друзей остаётся задержанным без предъявления обвинений. К тому же с самим героем обошлись неоправданно жестоко. Разочаровавшись в сложившейся общественной системе, которая ставит свободу личности ниже собственных интересов, Маркус решает начать борьбу единственным доступным ему способом — хакингом.

Здесь-то и скрыто самое главное достоинство романа — его незаурядная предсказательная сила и максимальная приближенность к реальности. Будущее, описанное Доктороу, уже стало нашим настоящим. Сегодня каждое ваше действие в сети тщательно фиксируется. Посещенные страницы, скачанный контент, записи и комментарии в блогах и социальных сетях — вся эта информация легко доступна для людей, обладающих соответствующими возможностями и знаниями. Даже если вы удалили все свои аккаунты или вообще не имели ни одного, все данные о вас остаются легко доступны. Соотнести реального человека с сетевым виртуалом и наказать за совершённые в сети «преступления» — штука нынче более чем реальная и осуществимая. Помните, скачивая песни Майкла Джексона, вы рискуете получить столько же, сколько и убивший его врач.

И разумеется, как и в книге Доктороу, в реальности находятся люди, которых такое положение вещей не устраивает. Более того, эти активисты сумели привлечь к себе внимание, выходящее далеко за пределы сетевого сообщества. Так, дело сооснователя Wikileaks Джулиана Ассанжа вылилось в международный скандал, а о громких акциях хакерской группировки Anonymous нынче не слышал только ленивый. Изобретаются и совершенствуются способы обеспечения аннонимности в сети — от описанных в книге простых прокси-анонимайзеров до технологий Tor и i2p. Так что сформулированные Доктороу проблемы действительно реальны, а предложенные автором пути решения и выводы из оных вполне применимы в жизни.

Радует также и авторская точность и корректность при описании различных закономерностей и технологий. Просто и понятно Доктороу расказывает о криптографии с открытым ключом, байесовском анализе данных, явлении мнимого позитива, системах видеонаблюдения и сетевых протоколах. Как будущий специалист по информационной безопасности, я ручаюсь — автор ни разу не погрешил против истины, что по нынешним временам невероятная редкость. Конечно, местами объяснения выглядят уж слишком просто, временами Доктороу начинает разжёвывать совсем уж элементарные вещи. Но это простительно, тем более что среди читателей книги могут оказаться гуманитарии, для которых элементарным и само собой разумеющимся является что-то совсем другое, и подростки, для которых столь тщательное и подробное разъяснение будет наилучшим решением.

Кстати, излишняя ориетированность на подростковую аудиторию всё же местами портит книгу. Это как раз и есть самый очевидный из недостатков, о которых упоминает в аннотации на обложке Нил Гейман. Герои получились у Доктороу не слишком яркими и запоминающимися, автору стоило бы уделить большее внимание социальной проблематике, взять более серьёзный тон. А так описания подростковых эмоциональных кризисов и первой любви слишком уж диссонируют с пространными рассуждениями о свободе личности в сети и новейших системах безопасности.

Кроме того, роман снабжён прослесловием, в котором специалист по информационной безопасности и хакер — специалист по реверс-инжинирингу излагают своё мнение по поводу описываемых в книге проблем. Любопытно, что эти, казалось бы стоящие по разные стороны баррикад, люди смотрят на мир с во многом похожих позиций. Доктороу также написал и собственное послесловие, в котором упомянул помимо прочего несколько засуживающих внимание книг. Было бы замечательно, если кто-то из заинтересовавшихся романом читателей ознакомился бы, например, с «Криптономиконом» Нила Стивенсона.

В заключение хочется отметить вот что. Несмотря на название, очевидно содержащее аллюзию на известное произведение Оруэлла, ничего общего с «1984» книга Доктороу не имеет. На мой взгляд, с точки зрения эмоционального воздействия и проработанности персонажей классик смотрится куда предпочтительней, но роман Доктороу гораздо актуальнее здесь и сейчас. Вам решать, хорошо это или плохо. Это раз. Далее, «Младший брат» довольно слаб как книга о подростках и взрослении. Зато здесь есть превосходные описания технологий и закономерностей, которые могут оказаться весьма полезными для общей эрудиции. Это два. И наконец, Доктороу удалось написать несомненно лучшее художественное произведение о проблеме свободы слова и личности в сети, дав и наглядное описание ситуации, и пути выхода из неё. Это три. Так что я полностью согласен с Нилом Гейманом — недостатки, безусловно, есть, но достоинства их перевешивают и маскируют.

«Туннель к центру Земли» наверное самая неожиданная и неоднозначная книга в серии «Сны разума». Хотя бы потому, что это скорее сборник «странных» рассказов, которые по исполнению куда ближе к мейнстриму,а не к научной фантастике. Уилсон практически не использует фантдопущений, не стремится поразить читателя необычными идеями и полётом фантазии. Разумеется, после сборников Чана, Мелкоу и Уиллис читатели серии ожидали совершенно другого даже не уровня, а скорее стиля, направления рассказов. Потому-то книга и была встречена столь прохладно.

А ведь между тем сборник вовсе не плох. Уилсон пишет довольно милые и не лишённые определённого обаяния рассказы — о детстве и взрослении, о любви и одиночестве, о жизни и её странных чудесах. И о чудаках, окончательно в этой самой жизни запутавшихся и заблудившихся. Все до одного герои застряли в порочном круге собственных предрассудков и иллюзий, все смотрят на мир сквозь призму заблуждений, в которых убеждали себя годами. Вместе с читателем каждый из них попытается найти выход из тупика, разорвать тишину одиночества и непонимания.

Окончательно всё становится на места после авторского послесловия. Только прочитав, что думал и переживал автор во время работы над рассказами, понимаешь, что стоит за этими на первый взгляд простоватыми и нескладными строками. Кевин вложил в свои рассказы всю душу, вывернулся наизнанку. Автор на себе испытал то, о чём пишет. Конечно, с точки зрения задумки и красоты исполнения рассказы сборника оставляют желать лучшего. Но настолько честной, искренне написанной книги мне не попадалось очень давно.

Книга, конечно, на любителя. Если вам не доставляет удовольствия выслушивать исповедь совершенно незнакомого и по большому счёту неинтересного вам человека — эта книга не для вас. Если вы жизнерадостный и общительный человек с кучей друзей — смело проходите мимо. Если вы ждёте от сборника качественной научной фантастики — можете отложить томик в сторонку. Но если на фразе об общительности и множестве друзей вы печально вздохнули — срочно читать. Для убежденного социофоба единственное отличие книжки Уилсона от популистской макулатуры по психологии в том, что эти славные рассказы действительно могут помочь.

Стены вселенной — новый роман замечательного американского фантаста Пола Мелкоу, выросший из одноимённой повести, что была написана тремя годами ранее. В этой книге автор возвращается к своей излюбленной теме многомировой вселенной с мириадами миров, в полном соответствии с квантовой механикой по Эверетту.

Герой романа, простой парень по имени Джон Рейберн в один прекрасный день встречается с самим собой. Как две капли воды похожий на него пришелец рассказывает удивительные вещи об иных мирах, чем-то похожих, а в чём-то совсем отличных от нашего. А главное — у этого нового Джона есть прибор, позволяющий с лёгкостью отправиться в любой мир, стоит только нажать пару кнопок. Увлечённый головокружительными перспективами такого путешествия, герой соглашается испытать прибор, не подозревая подвоха. На деле же это билет в один конец — устройство неисправно и не позволяет вернуться назад. Двойник обманул Джона, заняв его место, потому что родной мир героя очень похож на тот, откуда пришёл мошенник. Так для Джона Рейберна начинается долгая дорога домой. Ему предстоит пройти не один мир, прежде чем он найдёт место, где сможет жить, не помешав себе-из-этого-мира. В то время как Джон-первичный рассчитывал обманом закрепиться в родном мире героя и сколотить состояние за счёт похищенных из других вселенных идей, наш герой решает стать учёным-физиком и постичь механизмы, что скрыты за стенами вселенной.

Мелкоу вообще отлично удалось показать, как в результате по-разному сложившихся обстоятельств может измениться не только ход истории, но и личность. Первичный Джон — дерзкий, самоуверенный мальчишка, мечтающий добиться успеха за счёт украденных изобретений, легко и быстро. Наш же герой — мыслитель, убеждённый, что только с помощью разума и упорного труда можно достичь по-настоящему стоящих результатов. Но, к сожалению, таких людей немного. На страницах книги герою предстоит встретиться и с другими искателями наживы, куда менее щепетильными, чем его коварный двойник.

Кстати, с этим обстоятельством связан единственный существенный недостаток романа. Вступив в противостояние с таинственной корпорацией идей, герой вынужден от размышлений и научных изысканий перейти к действиям гораздо менее цивилизованным и утончённым. В ход пойдут угрозы и шантаж, оружие и деньги. После оптимистичной истории о подростках с лёгким колоритом научпопа такой поворот сюжета воспрнимается далеко не сразу. Тем не менее, взявшись привнести в повествование динамики в виде интриг, погонь и перестрелок, Мелкоу вновь преуспевает. Финальные главы читаются не менее живо, с тем же азартом и интересом.

Резюмируя, Стены вселенной — отличная фантастика о подростках и для подростков. Роман может похвастаться запоминающимися героями, удачно скомпонованными идеями, образующими цельную и стойную картину мироустройства, и качественно выписанной приключенческой частью. Если квантовая механика по Эверетту всегда казалась вам занятной штукой, то эта книга несомненно для вас.

Самое главное, что нужно знать об этой книге, автор пишет ещё в самой аннтотации. Танго железного сердца — это сборник даже не рассказов, а трейлеров к романам. Ярких, броских, необычно написанных и причудливо скомпонованных фрагментов. Так что не ждите проработанной сюжетной линии, данных прямым текстом мотиваций персонажей и концовки, в которой автор терпеливо разжуёт непонятливому читателю всё как есть. Умело балансируя на тонкой грани между чувствами и эмоциями, разумом и безумием, автор резкими размашистыми штрихами рисует свои причудливые и немного безумные видения. Запертая под толщей льда в ледяном мраке океана подводная лодка, что мчится навстречу потустороннему ужасу. Учёные, потерявшие власть над плодами своих трудов. Частный детектив из классического фильма нуар, сошедший с экрана, чтобы расплатиться по старым счетам. Киты, которые тысячу лет держат Землю и забыли уже, что значит жить и быть живыми. Врочек здесь — этакий киномеханик, который прокручивает перед читателем один мираж за другим. А потом остаётесь только вы и книга. Свет в зале гаснет, и на смену фантазмам Врочека приходят уже ваши наваждения, призраки, множества смыслов, что порождает текст. Это как будто вы опоздали к началу сеанса а потом ушли, не досмотрев фильм. Неизвестно, как начиналась история, как она закончится и закончится ли вообще. Вам покажут кусочки чужой жизни, такой непривычной и странной, красочные кусочки мозаики россыпью. А вот какой пазл из них получится – зависит лишь от вас.

Драконья тема, и так постоянно востребованная и читателям интересная, в последнее время получила второе дыхание. Судите сами — за недавнее время вышло целых две объёмистых антологии, посвящённых этим мифическим существам. Одной из них и является эта замечательная книжка, собравшая под своей обложкой целых 26 разнообразных историй о драконах. Казалось бы, такое количество рассказов да и вообще множество написанных о драконах книг просто не оставляют простора для творчества, разнообразия и новизны. Но на деле оказывается, что большинство включённых в книгу рассказов раскрывают тему с новой стороны, придают ей новые краски и глубину или на худой конец просто рассказывают старую-старую сказку, но увлекательно и живо. Итак, вкратце о каждом рассказе антологии.

Стихотворение Питера Бигла «Драконье стойло» скорее дань уважения автору, чем самостоятельное произведение, тем более что особенной сюжетностью или красотой образов оно похвастаться не может. Да и перевод определённо подкачал.

Другое дело — «Правило имён» Урсулы Ле Гуин. Рассказ этот как нельзя лучше характеризует весь цикл о Земноморье, с его магией имён, мудрыми драконами и тайнами, что годами могут таится в каком-нибудь крохотном богом забытом местечке на окраине обитаемого мира. Небольшой рассказик прекрасно передаёт настроение выдуманного Ле Гуин мира, его атмосферу. Если вдруг вы ещё не знакомы с творчеством автора, то этот рассказ определённо для вас.

Дальше идёт «Ледяной дракон» Джорджа Мартина. Казалось бы, простая история о необычной девочке, которая не любит солнце и тепло и в разгар жаркого лета считает дни до зимы, когда наконец вернётся её Ледяной дракон. Но то, как Мартин рассказывает эту простую и бесхитростную историю, завораживает. Рассказ буквально пронизывает ощущение хрупкого и прозрачного чуда, которое тает в руках и разбивается на куски, столкнувшись с жестоким миром людей. Мастерство Мартина как рассказчика поражает. И опять же, это превосходный шанс открыть для себя замечательного писателя, во многом определившего развитие жанра фэнтези в последние годы.

Добрая и трогательная история о дружбе как раз то, что нужно после такого пронзительно-грустного рассказа, как творение Мартина. И рассказ «Собек» за авторством Холли Блэк с этой ролью прекрасно справляется. Это история о подростках, которые в городской канализации находят маленького дракончика и выводят его на свет. Вроде бы ничего особенного, но написано очень атмосферно, тепло и с любовью. Славный рассказ.

И тем мрачнее и тяжеловеснее после него смотрится «Король-дракон» Майкла Суэнвика, первая часть нашумевшего романа «Драконы Вавилона». Автор рисует жестокий охваченный огнём войны мир, населённый мифологическими существами из самых разных культур — кельтской, скандинавской, египетской. Герой повести сирота Вилл живёт в тихой деревеньке вдали от цивилизации, но однажды тихой и размеренной его жизни приходит конец. В деревню падает механический дракон, подбитый в воздушном бою. И именно Вилла монстр выбирает в качестве своего представителя и посредника перед остальными людьми. Книжки Суэнвика вообще отличаются реалистичностью и какой-то болезненной жестокостью в том, что касается персонажей-подростков. Конкретно этой повести такое свойственно хоть и в меньшей мере, чем, скажем, культовому роману «Дочь железного дракона», но представление об авторском стиле можно составить вполне верное и убедительное. Так что повесть как нельзя лучше подходит для первого знакомства с творчеством этого неординарного и необычного писателя.

А вот «Жуткий змей» Нины Хоффман история и вправду самая что ни на есть банальная, из тех, что не прячут за внешней простотой ни глубокого смысла, ни особенной красоты авторского стиля. Тут есть король, юные принц и принцесса и злая мачеха-колдунья, превратившая принца-наследника в дракона, а его сестру в рыбу. Благодаря уму и смелости девочки в итоге всё оборачивается наилучшим образом несмотря на проделки злокозненной ведьмы. Просто и без изысков пересказанный штамп, только и всего.

Зато далее настоящее открытие для меня — «Изгнание дракона Хорсбрета» пера Патриции Маккиллип. Я много слышал об этом авторе и её книгах о мастере загадок и вот теперь наконец абсолютно уверен, что все слышанные мной похвалы абсолютно заслуженны. Патриция настоящий мастер старой школы, когда во главу угла ставились вовсе не сногсшибательные сюжетные повороты или многообразие выдуманных миров и рас. Нет, главное здесь — ощущение чуда, незаметно пронизывающего нашу жизнь и весь мир вокруг. Мы тратим время на ненужную суету, борьбу во имя каких-то важных нам, а на деле сиюминутных целей. А чудо тем временем исподволь уходит из мира, песком утекает сквозь пальцы. Великолепный рассказ, атмосфера, стиль, настроение. тончайший букет эмоций и чувств — работа настоящего таланта, каких нынче почти не осталось.

Дальше по очереди «Задира и дракон», работа прославленного Орсона Карда. Это история о добродушном и доверчивом здоровяке по имени Борк, которого его собственная доброта и слепая вера в доброту людей вокруг привела к самым печальным последствиям. И лишь встреча драконом, высшим существом, знающим всю правду и способным читать в сердцах людей, открывает герою глаза на жизнь. У Карда получилась прекрасная притча, правдивая и искренняя, с грустным, но зато единственно правильным финалом.

«Concerto Accademico» Барри Молзберга — небольшая зарисовка из жизни симфонического оркестра. Настоящий мастер, живущий музыкой и чувствующий её сердцем, способен своими произведениями вызвать к жизни настоящие чудеса, в том числе и самых настоящих драконов. А преданный благодарный слушатель и через много лет может расслышать в созвучии скрипок и грохоте литавров песни драконов и их громовую поступь.

«Мальчик дракона» Джейн Йолен — очередная попытка взять старую легенду и с воплем «нет! всё было совсем не так» растерзать её заживо, выпотрошить и начинить какими-то своими идеями и мыслями. В этот раз под руку очередной восторженной девушке попалась легенда о короле Артуре и маге Мерлине. В результате величественное предание потеряло всю свою глубину и обаяние, обернувшись очередной слезливой выхолощенной мелодрамкой. Некоторые могут возразить, что финал выписан достаточно сильно и под настроение даже пробивает на слёзы. В общем да, но мне ещё больше хотелось плакать глядя на то, что сделали с одной из моих любимых легенд.

Дальше больше, на очереди «Чудесная девушка» Марго Ланаган. Квинтэссенция мелодраматичности с претензией на глубокий философский смысл и фэнтезийную интерпретацию истории ранннехристианских мучеников за веру. На деле же очередная слезливая история, доверху набитая к тому же феминистским бредом. Дракон, кстати, седьмой слева в восьмом ряду. В смысле нет его в рассказе практически, да и ни к чему он Ланаган, тут, понимаешь, драма о нелёгкой женской доле а не фэнтези с драконами. Если многие из предыдущих рассказов стали для меня открытиями автора (или могли бы стать, не будь я знаком с автором раньше), то этот выполняет противоположную функцию. Я теперь точно знаю, что две дебютные книги Ланаган на русском, вышедшие совсем недавно, читать категорически не стоит. Тоже своего рода польза — потеряв 15 минут, сберегли несколько часов.

А вот «Орм прекрасный» Элизабет Бир — образец для подражания двум предыдущим авторам и отличный пример того, как надо писать драму. Проникнутый светлой грустью, удивительно трогательный и музыкальный рассказ о последнем драконе. Автор даже не пытается давить на жадость читателей или вызвать какие-то эмоции. Они возникают сами-собой. Вот кого нужно переводить, тем более что на русском доступны всего лишь несколько рассказов автора. Рассказы, кстати, прекрасные, очень советую.

Дальше по порядку наверное самое главное произведение антологии, одна из первых драконьих ассоциаций, что приходят на ум — «Поиск Вэйра» несравненной Энн Маккефри. Эта повесть является началом грандиозного Пернского цикла, который по праву считается одной из величайших фантастических саг всех времён. Это книга о всепобеждающей силе любви, о дружбе и преданности, о вере, что сильнее смерти. Настоящий шедевр, эпохальная работа масштаба симмонсовского «Гипериона» или гербертовской «Дюны». И если вдруг вы почему-то ещё не читали книг Маккефри о Перне, то я, кажется, знаю, что вы станете читать после этой антологии.

«Бумажные драконы» Джеймса Блэйлока — чудной рассказ о том, как необыкновенное потихоньку проникает в нашу жизнь, о том, что самые невероятные вещи творятся совсем рядом, а мы просто не умеем их увидеть. Умело балансируя на тонкой грани между повседневной обыденностью и утончённой фантасмагорией выдумки, Блэйлок затягивает читателя в водоворот своего воображения, не давая ни единого шанса. И возможно после этого рассказа, прогуливаясь в пасмурный и дождливый день, вы ещё задумаетесь, что же прячется за облаками и серой думкой тумана.

Следующие по оглавлению — «Драконовы врата» Пэт Мэрфи, ещё одна история в духе классической фэнтези — сказки. Героиня и её мать странствующие музыканты, путешествующие по неуютной и холодной горной стране. Однажды мать девочки заболевает, и для выздоровления непременно нужны три капли драконьей крови. Так юная сказительница сама попадет в сказку о древних королях и принцах, ледяных девах и волшебных желаниях, что не приносят счастья. И о драконе, конечно. Отличная история, оригинальная и тем не менее проникнутая духом старых добрых сказок, что так славно рассказывать, рассевшись вокруг очага в уютном трактире.

Дальше следует ещё один рассказ, являющийся частью куда более масштабного цикла. Речь идёт о рассказе «Осень: Белый дракон смотрит через пролив» Наоми Новик, который примыкает к серии романов «Дракон его величества». Это альтернативная история наполеоновских войн в мире, где бок о бок с людьми живут разумные говорящие драконы, не чуждые людским войнам и политическим интригам. Вот об одном из таких драконов и пойдёт речь в рассказе. «Белый дракон» не так проникнут духом «большого» произведения как, например, «Поиск Вэйра», но составить впечатление об авторе вполне позволяет.

«Святой Дракон и георгий» — рассказ, принадлежащий перу признанного мастера научной фантастики Гордона Диксона. Это история о простом парне, волей случая оказавшемся в мире волшебства и магии, да ещё и в теле не какого-нибудь заурядного крестьянина или рыцаря, а самого настоящего дракона. Местами смешная а местами серьёзная и немножко помпезная история о долге и борьбе со злом. Тут будут и злобные драконы, и громадные змеи, и огры, но закончится всё как нельзя лучше. Милая история, но от мастера уровня Диксона невольно ожидаешь большего.

«Серебряный дракон» Элизабет Линн ещё один пример удачного рассказа, стилизованного под народное предание — сказку. Это история о любви, магии и властителях-драконах, способных принимать человеческое обличье. Как и многие другие истории антологии, рассказ этот получил продолжение в виде полноразмерного романа про драконьих королей. Судя по прочитанному, роман должен быть весьма стоящим.

А вот «Драконы из Летнего Ущелья» Роберта Рида — вовсе не сказка, а скорее альтернативная история мира, в котором вместо динозавров некогда жили драконы. Герой, ветеран целого ряда военных кампаний, решает начать мирную жизнь и прибывает на местный аналог Дикого Запада, чтобы попытать счастья в поисках драконьих останков. Судьба улыбается ему, и он оказывается обладателем захватывающего дух сокровища — целых семи драконьих яиц, из которых, вполне возможно, выведутся детёныши. Но такая ценность привлекает слишком многих и отнюдь не только мирных учёных — археологов. Так герой оказывается втянут в противостояние, которое заставит его вспомнить прошлое и давно забытые навыки солдата. Увлекательный рассказ и довольно нетипичный в рамках антологии.

Чарльз де Линт — ещё один автор, о котором я многое слышал, но так до сих пор и не прочёл. Его рассказ «Берлин» — это смесь городского фэнтези, ганстерского боевика с триадами и бандами и традиционного японского колорита и мифологии. Очень проработан мир, город, в котором происходит действие. Ориентальные традиции и мифы органично вплетены в ткань повествования, герои выписаны живо и убедительно и притом не ограничиваясь только главной героиней. Если все книги де Линта написаны на таком же уровне, то это, несомненно, большая находка для любителей качественного городского и ориентального фэнтези.

"«Draco! Draco!»» Танит Ли — история аптекаря, волей судьбы оказавшегося в терроризируемом драконом селении, да ещё и в компании молодого воина. Не буду преждевременно раскрывать сюжет рассказа, но скажу лишь, что развязка почти с самого начала очевидна любому, кто читал самый первый сборник повесте Сапковского о Геральте. Хотелось бы чего-то пооригинальней.

«Дракон на книжной полке» написан в четыре руки двумя маститыми фантастами — Харланом Эллисоном и Робертом Сильвербергом. Рассказ может похвастаться не только занятными сюжетными поворотами и фантастическими допущениями, но и действительно небанальной развязкой. Оказывается, всепобеждающая сила даже самой искренней любви может обратиться вовсе не во благо. К тому же, авторы создали действительно интересный образ дракона. Нечто подобное я видел разве что в «анклавах» Панова, но только внешне.

Дальше по порядку «Гвидион и Дракон» Кэролайн Черри. И снова попытка рассказать сказочную историю о принце, колдуне, его красавице-дочке и драконе. Автор, конечно, приложила значительные и очевидные усилия, чтобы разнообразить избитый сюжет, но смотрится всё равно как-то блекло. Ровный, но ничем не примечательный рассказ, не более того.

А вот «Бизнес Джорджа» самого Роджера Желязны откровенно разочаровал. Всего-то байка о плутоватом рыцаре и трусоватом драконе, которые придумали вместе путешествовать по городам и весям и трясти с доверчивых обитателей денежки за избавление от страшного чудовища. Совершенно не тот уровень, который ожидаешь от автора, превозносимого в числе отцов-основателей НФ. И очередная моя неудачная попытка почитать Желязны. Пожалуй, попробую как-нибудь ещё разок, и если не понравится, оставлю всякие попытки. В конце концов, чтобы написать что-то вроде «Бизнеса Джорджа» особый талант не нужен.

И ещё одно открытие для меня — С. П. Сомтоу и его «Суп из плавника дракона». Если раньше у меня было предубеждение по отношению к этому автору из-за его романов о вампирах, то теперь я думаю так — читать, однозначно. Рассказ этот — превосходная фантасмагория в городских декорациях, где древние легенды о драконах прорываются в мир, меняют его по своей прихоти. Кривые полутёмные улочки старого Бангока здесь соседствуют с небоскрёбами и бизнес-центрами, а вполне светские и обыденные рестораны и кафе с таинственным заведением, где каждую среду подают суп из плавника настоящего дракона. Поражает и авторская эрудиция, обилие деталей, штрихов и подробностей, ловкость, с которой Сомтоу оперирует изощрёнными культурными концептами и преподносит их читателю. Повторюсь ещё раз — читать, однозначно!

Замыкает антологию «Человек, раскрасивший дракона Гриауля» за авторством Люциуса Шепарда. Ещё один рассказ, изрядно оторванный от привычной нам реальности и здравого смысла. Но если сюрреалистическая зарисовка Сомтоу пришлась мне по душе, то здешним обаянием и колоритом я не проникся. Это рассказ о художнике и его драконе. Или о драконе и его художнике, смотря как посмотреть. Любопытна идея сверхсознания, непостижимого существа, столь великого, что вся человеческая жизнь с её счастьем, горем, страхом и любовью лишь блик в его глазах, эфемерное мгновение его вечного сна. Но всё же рассказу не хватает чего-то, чтобы эта атмосфера чувствовалась сердцем, а не просто понималась разумом.

В итоге нельзя не отметить проделанную составителями работу. Под обложкой антологии собраны не просто впечатляющие и во всех отношениях достойные тексты. Составители дали читателю шанс открыть для себя множество нового — и свежий взгляд на драконью тематику, и талантливых авторов, прежде ему незнакомых. А это-то и является первейшей целью всякой антологии. На мой взгляд, «Драконы» — лучшая антология из серии «Лучшее», да простится мне этот неуклюжий каламбур. Оценка 8.

Интересная и многоплановая книга, которую трудно даже отнести к какому-то одному жанру. От космооперы здесь сама идея распространившего своё влияние на сотни планет человечества. Здесь и космические полёты, и технологии вмешательства в сознание, и невероятно развитая медицина. С другой стороны, в романе явно прослеживаются черты фантастики социальной. Главный герой — профессиональный наёмник (и, положа руку на сердце, наёмный убийца) Руиз Ав, который в прошлом и сам был рабом, а теперь, добившись свободы и независимости, работает на Лигу работорговцев. Очередное его задание связано с поимкой на планете Фараон браконьеров, которые крадут ценных рабов из-под носа агентов Лиги. И постепенно Руиз понимает, что успешное выполнение задания и сохранение его жизни — вещи для заказчиков абсолютно не тождественные. Но, в конце концов на то он и спецагент, чтобы выйти живым и невредимым из передряг, которые убили бы любого другого. Так начинается приключенческая часть романа, связанная со всевозможными схватками, погонями и побегами.

Так что роман сочетает в себе черты сразу трёх жанров. Но вклад каждого из них в повествование отнюдь не одинаков. В принципе, описанные в романе технологии особого удивления не вызывают, всё это мы видели уже сотни раз. А вот образ героя и отношение его к рабству и работорговцам здесь довольно нетривиальны. Ав сам был рабом и потому испытывает глубочайшую ненависть и отвращение к сложившемуся порядку вещей. Но при этом он понимает, что одному человеку изменить его не под силу, а потому сотрудничает с Лигой работорговцев, казалось бы, воплощением всего самого скверного в описываемом мире. На деле же выходит, что Лига меньшее из зол, так как работорговля для них — прибыльный бизнес, узаконенный и контролируемый. И не в интересах Лиги портить и уничтожать товар. А вот браконьеры обращаются с рабами как с животными. Вот почему герой принимает сторону Лиги. Приключения, что предстоят Руизу в ходе расследования, описаны увлекательно и живо. Тут и схватка с инопланетным монстром, и поединок с киборгом, и побег от работорговцев. Динамики довольно, но без излишеств. Как и во всяком уважающем себя боевике, есть любовная линия. Смотрится она в тексте органично, хотя про любовь милой, но смелой девушки и жестокого убийцы, под маской холодного безразличия прячущего доброе сердце, мы читали опять же сотни раз. Вроде бы клише, но без них хороший боевик не напишешь. К тому же любовь вкупе с изменённым состоянием Руизового сознания позволяют объяснить местами нелогичное поведение героя, никак не подходящее многоопытному агенту. А ведь герой по законам жанра как раз и должен был совершить пару ошибок, чтобы было откуда убегать и от кого спасаться.

Ещё Олдриджу очень здорово удался сам мир Фараона. Иллюзии и фокусники, таинственный ритуал искупления, наркотический дурман змеиного масла... Даже жалко, что герои очень быстро покидают планету и вряд ли ещё туда вернутся.

В результате имеем фантастический боевик, качественно и аккуратно написанный, не обделённый ни впечатляющими декорациями чужих планет и рас, ни динамичными схватками и погонями, ни авторскими размышлениями на темы социального неравенства. Органичный, живой, цельный роман. После такого дебюта у читателя не остаётся иного выхода, кроме как поскорее взяться за продолжения, коих тут два тома. Что я и сделаю, а здесь ставлю заслуженные 8 баллов.

Иногда бывает, что хочется прочитать чего-нибудь жутко страшного, леденящего кровь, пробирающего до костей и прочее в таком духе. Думаю, многим это знакомо и понятно. И вот однажды, решив почитать какой-нибудь хоррор позабористей, я вдруг понял, что не знаю, с чего бы начать. К тому моменту знакомство моё с жанром ограничивалось только творчеством Говарда Лавкрафта, писателя безусловно классного, но, как по мне, писавшего в сущности не очень жуткие вещи. Тут-то я и решил — если уж читать, то короля. А нынче любому известно, что король ужаса и мистики один — великий и несравненный Стивен Кинг. Определившись с автором, я вспомнил, что несколько лет назад видел мельком эканизацию «Лангольеров» и был весьма впечатлён завязкой сюжета. Так ко мне в руки и попал первый в моей жизни томик Стивена Кинга. К несчастью, ожидаемого хоррора под обложкой я так и не нашёл, но был, однако, ничуть не расстроен. И вот почему.

Первое, что стоит сказать о романе — это вовсе никакой не хоррор, а очень даже фантастика, самую чуточку научная и сдобренная к тому же элементами мистики. Кинг рисует занятную картину мироустройства, где от всего временного континуума в наличии лишь настоящее. Безжизненное законсервированное будущее, ждущее своего часа стать жизнью, длится всего на пару десятков минут вперёд, а прошлое, чуть только оно перестаёт быть настоящим, становится кормом для потусторонних тварей — лангольеров. Попав в хроноклазм, герои книги оказываются в совсем недавнем, всего пару часов назад минувшем прошлом, где им предстоит разобраться в управляющих временем законах и найти способ выжить и вернуться в сейчас.

Фантастические элементы, бесспорно, хороши, равно как и прекрасно переданная автором атмосфера страха и оторопи перед неведомым. Но самое на мой неискушённый взгляд интересно в книге — образы героев. Их ждут тяжёлые испытания, кто-то погибнет, кто-то утратит рассудок. Но все они получат уникальный шанс разобраться в себе и своих проблемах. А разбираться им есть в чём. Пилот Брайан потерял жену, погибшую незадолго до событий книги. Он ведь теперь даже не сможет поговорить с ней начистоту, высказать всё, что хочется. Скрипач Альберт устал от уютной консерваторской жизни и отчаяно тоскует по жизни настоящей, полной приключениями и опасностями. Киллер Ник молча тянет на себе груз десятков, если не сотен жизней, которые он прервал своей рукой. Клерк Крейг, один из самых сильных образов в романе, постепенно сходит с ума, в тысячный раз прокручивая в уме картины своего несчастливого детства. Словом, каждый из героев скрывает в своём прошлом что-то, что тяготит и ранит его. А живым воплощением этому являются лангольеры. Беги, выбиваясь из сил, но знай, что всё тщетно — прошлое гонится за тобой, оно уже близко, оно настигнет и сотворит с тобой нечто, что много страшнее смерти. Не каждому по силам взглянуть в глаза такой истине. И уж тем более не каждому дано потом отвести взгляд. Только способные преодолеть свой страх, вырваться из порочного круга самообвинений и самообмана имеют шанс на спасение. Лишь те, кто не станет смотреть на прошлое как кролик в глаза удаву, могут выжить. Смотри — лангольеры пожирают прошлое, оно тает, его больше нет. Но это не страшно, ведь мы не часть прошедшего, мы пойдём дальше и будем жить настоящей жизнью, жизнью в настоящем. Вот как я понял идею мастера.

Книга просто прекрасна. Это не один из блестящих примеров научной фантастики, поражающих хитроумностью авторских построений и полётом фантазии. Леденящий кровь мистический кошмар — тоже не про эту книгу. Но если, прочитав роман, ты вдруг понял, что слишком долго жил воспоминаниями о несбывшемся, знай — лангольеры близко,они идут за тобой.

Должно быть, очень трудно писать авторскую интерпретацию народного предания. Ведь нужно пройти по очень тонкой грани между сухим безжизненным пересказом и пёстрой дешёвой поделкой, в которой нет ни души, ни эмоций, ни правды оригинала. Автор волен добавлять свои краски, чтобы расцветить скупую на детали легенду, сделать её живее и ярче. Но боже упаси ошибиться хоть в едином оттенке, всё должно быть тон в тон, цвет в цвет. Иначе вместо захватывающего гобелена получится линялая тряпка.

И видимо Отфрид Пройслер понимал это как нельзя лучше, и потому-то его версия старинного сорбского предания о чернокнижнике и его ученике так хороша. Мастер оставил в неприкосновенности канву легенды, её настроение и краски. Вот оттенки серого — цвета дождя, грязи, безысходности, что загоняет мальнького и глупого ещё Крабата на таинственную мельницу. Вот чёрный — запретное колдовство из древней книги, повязка на глазу Наставника, оперение ворона, угли костра, что горит на могиле мертвеца. А вот и алый — яркое петушиное перо на шляпе таинственного и зловещего незнакомца, который приезжает в полнолуние. И белый — цвет зимы и снега. И ещё смерти, которая всегда рядом и каждое рождество забирает одного из учеников. Палитра полна и совершенна.

И этими цветами автор раскрашивает свою историю и своих героев, что стали куда глубже и объёмнее в сравнении с легендой. Крабат — несмышлённый мальчишка, который на наших глазах становится смелым и отважным парнем. Юро — обаятельный толстяк, под маской глуповатого поварёнка скрывающий незаурядный ум и доброе сердце. Чернокнижник, на первый взгляд самый что ни на есть зловредный и жестокий, ведь каждое рождество он расплачивается с дьяволом жизнью одного из учеников. Но что это, то странное отчаяние и горечь в его голосе, когда он рассказывает о старом друге, которого погубил своей рукой? Уж не раскаяние ли? Словом, герои у Пройслера получились на заглядение. Жаль только, что он так и не раскрыл нам имя Певуньи.

В итоге перед нами прекрасный пример того, как нужно рассказывать старые сказки, которые равно интересны взрослым и детям. Оценка 9, браво, маэстро Пройслер!

В среде поклонников фэнтези отношение к Роберту Сальваторе и его книгам нынче не слишком хорошее. Довольно многие считают этого автора не более чем ремесленником, неспособным написать что-то по-настоящему стоящее. А потому я, хоть и стараюсь никогда ничему не верить на слово, не ожидал от книги особых высот. И тем больше было моё удивление после прочтения. Конечно, это не уровень авторов высшей лиги вроде Мартина или Бэккера, но уже одним этим романом звание крепкого профессионала Сальваторе определённо заслужил. Итак, вкратце о том, чем мне понравилась книга.

Во-первых, мир. Я не знаю, насколько значителен вклад самого автора и в какой мере антураж описываемого мира почерпнут из игровой вселенной, но Мензоберранзан, каким он предстаёт перед читателем, зрелище действительно завораживающее. Город, погребённый под многотонной толщей камня, затерянный в мрачных подземельях, полный шпилями и башнями, высеченными из громадных цельных сталагмитов. Город вечной ночи, темнота которой нарушается лишь магическим светом заклинаний да редкими свечами магов, поглощённых чтением древних манускриптов. Но иногда во тьму приходит огонь — огонь кровопролитных клановых войн, ведущихся до полного уничтожения одной из сторон.

И это тоже одно из достоинств книги. Сальваторе удалось не только создать впечатляющую визуальную картину подземного города, но и превосходно передать атмосферу лжи, ненависти, предательства и изощрённых интриг, что опутывают Мензоберранзан подобно паутине. Сравнение с паутиной здесь не случайно, ведь придуманный автором город населяют дроу — тёмные эльфы, поклоняющиеся паучьей королеве Ллос. Следуя заветам своего жестокого божества, дроу живут лишь ради самоутверждения и самовозвышения, не гнушаясь на пути к власти никакими методами. Не знаю, насколько в реальности было бы жизнеспособно общество озлобленных, начисто лишённых каких бы то ни было моральных принципов индивидуалистов, но на общую атмосферу обречённости и безысходности это играет как нельзя лучше. К тому же на фоне такой картины тем ярче и заметнее образ главного героя книги.

Дзирт До'Урден — второй сын дома До'урден, одного из знатных, хоть и не самых влиятельных домов Мензоберранзана. И в общем-то, помимо кланового имени, ничто больше не связывает героя ни с родным домом, ни с обществом дроу вообще. Дзирт выдающийся воин, но не убийца, он наделён и честностью, и добротой, и способностью к дружбе и состраданию. Собственно, весь сюжет романа и строится на противостоянии героя и общества, в котором он живёт. Отчаянно не желая становиться безжалостным убийцей, каким полагается быть принцу знатного дома и дроу вообще, Дзирт становится сначала отступником, а потом и изгнанником. Всё это выписано очень красиво и убедительно, но один момент здесь вызывает вопросы. Как вообще герой стал тем, кем стал? С самого детства Дзирт демонстрировал значительные отличия от своих соплеменников, и в поведении, и в убеждениях. Но почему так получилось? Казалось бы, с самого рождения окружённый коварством и интригами, герой должен был усвоить господствующее среди дроу мировоззрение. Складывается впечатление, что Дзирт такой правильный и благородный лишь потому, что так угодно автору. Потому как никаких прописанных в тексте причин и предпосылок тому нет.

Что касается самого сюжета, то здесь всё вполне складно и убедительно. Зловещая тёмная магия, интриги и заговоры, покушения и убийства, поединки на мечах — всё это присутствует в книге в полном объёме, прописано логично и убедительно, так что придраться вроде как и не к чему.

В итоге по прочтении книги мне совершенно непонятно, чем Сальваторе заслужил столь многочисленные упрёки в свой адрес. «Отступник» — вещь пусть и не шедевральная, но написанная добротно и увлекательно, так, что в мастерстве и профессионализме автора сомневаться не приходится. Так что позволю себе маленький совет — никому (в том числе и мне) не верьте, а читайте сами. Если вам и не понравится, то будете точно знать, отчего и почему. А я ставлю книге оценку в 8 баллов.

Начать, наверное, следует с того, что у каждого человека есть свои пристрастия в литературе. Кто-то превыше всего ценит лихие сюжетные повороты боевиков, кому-то милее хитроумные интриги романов плаща и кинжала или филигранные логические построения детективов. Но сказки, сказки любят все. Да и как иначе, ведь каждый когда-то был ребёнком, а значит простой и бесхитростной истории о дружбе и любви по силам достучаться до сердца каждого. Вот только написать так, чтобы выдуманные персонажи словно бы сошли со страниц, чтобы читатель поверил их любви, сочувствовал их горю, прожил с ними всю книгу от первой страницы до последней — задача столь изощрённая, что по плечу только настоящему мастеру. Такому, как Диана Джонс.

Ходячий замок — книга невероятно добрая и светлая, места лжи и предательству здесь нет. Зато в наличии — невероятные приключения и путешествия между мирами, захватывающая дух магия и, что самое главное, превосходно выписанные персонажи. Обаятельный повеса Хоул, за маской трусоватого вертопраха скрывающий сердце настоящего героя. Демон огня Кальцифер — милейшее существо, хитрец себе на уме, который за словом в карман лезть не будет. И, конечно, Софи, главная героиня книги, так искренне верящая в своё невезение и обыкновенность. Познакомившись с Хоулом, она оказалась первой, кто смог поверить в него, разглядеть в таинственном и могучем чародее настоящего Хоуэлла Дженкинса, искреннего и честного парня, так не похожего на легкомысленного и эгоистичного волшебника Хоула. И именно эта встреча помогла Софи поверить и в себя тоже, обрести свою магию и веру в собственные силы.

Прочие, второстепенные персонажи книги тоже необычайно хороши. А главное, поступки и действия каждого без исключения героя имеют веские основания и причины, прекрасно прописанные в тексте, находящиеся в полном согласии с их характером а не авторской прихотью. Потому-то и кажется, что там, по ту сторону страницы — настоящие, живые люди. Ну и немножко демоны.

Помимо замечательных книг госпожи Джонс история Хоула и Софи нашла ещё одно воплощение — в не менее замечательной экранизации маэстро Миядзаки. Но история эта — совсем о другом, что, собственно, и не удивительно — настоящий мастер не станет просто копировать чужую работу, какой бы великолепной она не была. Оставив образы героев, Миядзаки-сама абсолютно по-другому расставил акценты, сместил приоритеты, рассказал историю так, как видит и чувствует он. И потому странно сравнивать книжный первоисточник и экранизацию. Это ведь две разные работы, разноплановые, но равно великолепные. Достойные друг друга одним словом.

Признаться, в последнее время я начал с опаской относиться к всевозможной западной фантастике для подростков, пусть даже имеющей статус бестселлера и миллионы читателей. Слишком уж много откровенного шлака пишется последнее время в этом некогда славном и достойном всяческого уважения жанре. Но очевидно ведь, что по-настоящему хорошие книги о подростках и для подростков пишутся и сейчас, просто их сложнее найти в потоке переоценённой раскрученной штамповки. А потому, по возможности отбросив предубеждения, я продолжаю периодически читать новые вещи такого толка и временами натыкаюсь на романы действительно стоящие. Жаль вот только, что в этот раз так не произошло. «Числа. время бежать» — роман серый, невыразительный, просто и без изысков написанный. И вот почему я так думаю.

Взять хотя бы сюжет. Главная героиня, к слову — типичный неблагополучный подросток-сирота, обладает даром видеть дату смерти каждого человека в виде цифр над его головой. Вроде бы очень сильная и красивая идея, но есть тут одно но. Роман опубликован в 2009 году, а стало быть к моменту его написания «Тетрадь смерти» уже получила культовый статус и повсеместную известность. А там талант богов смерти видеть сроки людской жизни был показан в точности так же. Но, может быть, Уорд сумела развить идею или дать ей свою трактовку? Отнюдь, дальше простого видения дат дело не идёт. Более того, это вообще единственное фантастическое допущение в романе.

Конечно, не фантастикой единой жив человек. Но и отношения героев показаны так же просто, начерно. Джем и Жук бегают от полиции, (кстати, по довольно надуманным причинам), потом внезапно решают, что любят друг друга, главная героиня как-то вяло и неубедительно страдает из-за ожидаемой скорой гибели возлюбленного. Я было подумал — вот оно, сейчас автор в полной мере продемонстрирует полёт фантазии и что-нибудь этакое придумает. Но нет, Жук просто умирает, а гг остаётся одна с ребёнком. Всё. Даже в качестве банального предостережения «человек ничто перед лицом судьбы» роман выглядит бледновато.

А ещё в романе полно откровенного насилия над логикой и здравым смыслом. Зачем, скажите на милость, героям требовалось бросаться в бега? Их же даже ни в чём не подозревали, а единственным доказательством их вины впоследствии оказался сам факт побега. Дальше больше — героиню, к тому моменту официально объявленную подозреваемой в терроризме, полиция оставляет в покое, поверив в способность видеть даты смерти на слово. Учитывая её отказ хоть как-то продемонстировать и доказать свою способность, я ожидал, что декорацией для следующей главы станет психиатрическая клиника. Но куча взрослых вменяемых людей с первого слова без всяких доказательств верит в то, что любому нормальному человеку покажется полным бредом. И таких несостыковок в книге предостаточно, упомянутые — только самые серьёзные из них.

Ко всему прочему книга написана настолько примитивным и невыразительным языком, что с каждой страницей всё труднее думать, что миллионы читателей и престижные премии не розыгрыш. Персонажи тут выражают свои мысли примерно так: «Вот почему я припухла, когда добралась до своего любимого местечка возле канала и выяснила, что меня опередили. Будь это чужак, какой-нибудь торчок или алкаш, я бы повернулась и ушла, а тут – нате вам – мой однокорытник из «специального» класса мистера Маккалти: дерганый, долговязый, губастый тип, по прозвищу Жук.» Сперва можно подумать, что это такая попытка передачи сленга, естественной речи молодёжи, но вся книга написана на ровно таком уровне, от и до — и мысли и реплики подростков, и слова прочих персонажей, и авторский текст.

В итоге довольно трудно понять, о чём и зачем эта книга. Как фантастика в городских декорациях роман вторичен и примитивен, как роман взросления и становления героя не выдерживает никакого сравнения даже с той же Коллинз (которая и сама далеко небезупречна), а в качестве трагической истории любви может разжалобить разве что завзятого и безнадёжного меланхолика. Удивительно, как это удалось продать миллионными тиражами.

Довольно трудно вот так сразу написать всё, о чём заставила задуматься эта замечательная книга. Да и невозможно это, скорее всего. По-моему, в любом случае каждый вынесет для себя что-то своё, поймёт книгу по-своему. Один из героев, театральный режиссёр говорит о своём лучшем спектакле примерно так: «Чуть не каждый критик посчитал своим долгом отметиться. Комплименты и славословия, полдюжины версий, и все это так умно, так профессионально, правильно и ярко…» Вот так же и здесь — роман настолько умный, глубокий, многоплановый, необычный, что после прочтения можно рассказать о многом. Ответственность за свои поступки, свобода выбора, право творить, любовь, что сильнее всего в мире — «Пещера» и об этом тоже. И о многом-многом другом.

Для меня самым интересным в романе оказалась идея мира, в котором люди попытались полностью отказаться от насилия и агрессии, вытеснив их в пещеру — своеобразное пространство снов, в котором каждый играет роль хищника или жертвы. Сны эти иллюзорны и забываются, но смерть в сновидении вполне реальна. Люди засыпают вечерами, чтобы убивать и сражаться за жизнь, а утром просыпаются как ни в чём не бывало. А некоторым проснуться уже не суждено — сон их был глубок, а смерть пришла естественно. По-моему, это довольно жуткий вариант антиутопии. В этом мире люди не просто подчинены правящей верхушке, способной вмешаться в мир сновидений и ликвидировать любого неугодного. Они увечны морально и психологически, лишённые возможности отвечать за свои поступки, обречённые раз за разом совершать преступления без наказания и раскаяния. Вытеснив всё злобное, звериное, дикое, что живёт в глубине их душ, в пещеру, люди в этом мире теряют себя, позабыв, что ненависть, агрессия, страх — это тоже они, тоже часть их личности. Как по мне, уж лучше жить в мире безумных маньяков и войн за демократию, чем добровольно изуродовать свою душу. Именно поэтому из всех героев романа мне больше всего понравился режиссёр Кович. Пусть он был не первым, кто решил бросить вызов системе, пусть не осознавал цены, что придётся заплатить за отказ от пещеры, но был, по-моему, прав до конца.

И, разумеется, книгу нужно перечитывать. Не сразу и не вдруг, но рано или поздно. И я уверен, что через несколько лет, прочтя этот замечательный роман вновь, я скажу себе: «Как же я ошибался, ведь книга совсем не об этом». И вновь, конечно, ошибусь.

Ну, теперь, похоже, деваться некуда и следует признать очевидное — правы те, кто утверждает, что в последних романах о Каине Митчелл по сути не придумывает ничего нового. Рассказывает всё ту же историю, да. Но, чёрт побери, как же классно у него это получается!

В «Зове долга» Митчелл попытался максимально разнообразить сюжет. Тут вам и инквизиция, и генокрады, и беглый техноадепт с могущественным артефактом за пазухой, и психованные культисты Хаоса. Собранные воедино, все эти компоненты удивительным образом ускоряют действие, делают книгу динамичной, яркой, кинематографичной. Добавьте сюда фирменное ненавязчивое обаяние Каина, отличный юмор, что во вселенной молота войны редкость само по себе, цепляющих второстепенных персонажей и вуаля — очередной эпизод из жизни 597 Вальхалльского полка готов.

Мне кажется, основной и единственной проблемой Митчелла является отсутствие сквозного сюжета. Уже к третьему тому он набрал темп, и каждая следующая часть была вполне на уровне предыдущей. Но ведь отдельные эпизоды слабо увязаны друг с другом и к тому же идут не в хронологическом порядке. Это-то и играет с циклом злую шутку. Отсутствие сквозной сюжетной линии создаёт иллюзию стагнации. Да и выбранная автором форма мемуаров-размышлений мало способствует развитию характера героя. Многие жалуются, что Каин всегда один и тот же — и в «сейчас» какого-нибудь конкретного тома, и пятьюдесятью годами до/после. А ведь на самом-то деле рассказчик — пожилой отставной вояка, герой на заслуженном отдыхе, и он не меняется из тома в том. Местами, кстати, очень любопытно сравнивать комментарии инквизитора Вейл с текстом Каина, отмечая, где Кайафас позабыл что-то или, что более вероятно, пожелал приукрасить.

Так что «Зов долга» — замечательная книга. Можно по-разному относиться к избранной автором манере строить сюжет. А лучше — не заморачиваться и наслаждаться отличным романом, здесь и сейчас. Оценка 8.

Книга любопытная, конечно, но не более того. Признаться, я с самого начала не ожидал от романа ничего особенного, а читать начал во-первых потому, что мне вообще интересны вампирские кланы (в традиции незабвенных bloodlines) как сюжетный ход, а во-вторых из любопытства, что же в мире такого пишут неанглоязычного. Тем более, что последним прочитанным мною немцем был маэстро Моэрс. Ну и вот.

Собственно, сюжет довольно прост, а набор ходов и клише на первый взгляд явно ориентирован на игру в «высшей лиге» развлекательных историй для подростков. Присутствуют — вампиры, подростки, школа, приключения, интриги и тайны, первая любовь, магия. Вроде бы всё как положено, но тут в глаза бросается одна интересная особенность. Автор пишет в 2008 году книгу о вампирах. Это, если кто-то вдруг не в курсе, самый разгар вампирского тренда, когда однотипные вампирбургеры клепали все кому не лень. И Швайкерт внезапно не пытается рассказать нам навязшую в зубах историю про то, как простая 16-летняя девочка встречает красавца-вампира и судорожно пытается выбрать между ним и ещё одним парнем — человеком/оборотнем/эльфом. Ну, вы поняли, да? Попытка написать своё и по-своему — огромный плюс автору, как по мне.

Но, хоть и более-менее оригинальная, книга тем не менее скучна. Сюжету недостаёт динамики, персонажи какие-то уж слишком простые, а отношения между ними скорее намечены, чем обозначены. Учитывая количество введённых в текст персонажей, можно было построить впечатляющие любовные многоугольники, сыграть на столкновении характеров героев. Вместо этого добрая их половина в тексте просто периодически упоминается. Что до динамики, то Швайкерт вполне могла бы устроить героям впечатляющий марафон по улицам ночного Рима, благо в книге присутствуют и охотники на вампиров, и таинственный древний вампир, и друиды, и много чего ещё. Но из почти пятисот страниц около 4/5 отведено на монотонное блуждание по римским катакомбам, долженствующее изображать духовное сплочение главных героев и возникающие между ними чувства. Получается не слишком убедительно. Вот даже и Рим тут как бы не спасает. На мой взгляд, вечный город — в потенциале куда более сильная декорация, чем получилась у Швайкерт.

В результате выходит, что книжка всё заслуживает прочтения, но с осторожностью. Думайте сами, является ли излишняя медлительность романа достоинством или недостатоком лично для вас. Я же от чтения продолжений, коих вышло уже две штуки, воздержусь. Лучше перечитаю ещё разок «Киндрэт» — Пехов сотоварищи пишут намного лучше. А здесь — оценка в 7 баллов.

Очень непростая книга. И структурно, и по общему впечатлению от чтения. Автор выстраивает причудливые схемы, узоры из вложенных друг в друга историй и сновидений. Подобно тому как персонажи тысячи и одной ночи сами рассказывают истории о рассказчиках, так здесь героям снится, что они спят и видят сны. Убаюканный магией снов загадочного Каира, главный герой понемногу теряет ощущение реальности, как, впрочем, и читатель. Вычурные фракталы снов-в-снах, фантасмагорическое нагромождение невероятных происшествий и историй напрочь выбивает почву из-под ног. Если поначалу за невроятно атмосферной, насыщенной декорацией таинственного Востока стояла история, что развивалась по довольно запутанным, но всё же понятным правилам, то ближе к концу повествования логика пасует. Остаётся только попытаться почувствовать роман, поймать правильное настроение. Получается это не просто и далеко не сразу.

На мой взгляд, книга заслуживает внимания, хоть и рассчитана не на всякого читателя. В плюс автору несомненно идёт многое — и идея об Арабском кошмаре, и образы Кошачьего Отца, Вейна и Сатиха, и, что самое главное, прекрасно выписанный Город, который по-моему и является подлинным героем повествования. Но ближе к концу Ирвин, как по мне, заигрался со всей этой красотой, и историю Бэльяна — номинальную главную сюжетную линию — внятно так и не завершил. А потому оценка 8.

Мне книга, на удивление, понравилась. И в первую очередь — идеально выверенной даже не атмосферой, а скорее общим настроением. У Гишлера получилось писать жестко, но не жестоко, динамично, ярко и кинематографично, но без банальщины и пафоса. Авторское видение постапокалиптической Америки подкупает предельной честностью. Гишлер отнюдь не надеется на то, что штаты останутся оплотом порядка во всём мире, сохраня закон, порядок и идеалы демократии. Отнюдь нет. Как и следовало ожидать, в новом мире всем правят власть, деньги и оружие. Оружия, кстати, в книге предостаточно, и герои не стясняются пускать его в ход. Но тем не менее книга ни разу не боевик — массовым побоищам и мускулистым мачо с миниганами наперевес тут места не нашлось. Главное достоинство романа — мир, полный необычными и цепляющими внимание деталями. Гишлеровская идея устроить этакий вестерн в декорациях постапокалипсиса с кольтами, виски и танцовщицами на барных стойках бъёт наповал. Вообще, автор в полной мере проявил свою фантазию — тут вам и велосипедные рабы, и мускульный экспресс, и разведывательный воздушный шар, и мародёры-каннибалы, и психиатрическая лечебница, обитатели которой не прочь затащить к себе неосторожного путника. Конечно, кое-где та же самая фантазия играет с автором злую шутку, приводя порой к очевидным противоречиям. Так, в мире книги повсеместно распространены всевозможные наркотики, для синтеза которых нужна классная химическая лаборатория, но нет самых простых лекарств. Мне не очень верится, что кроме главного героя, никто из переживших апокалипсис не додумался делать запасы. Да и вообще герой кажется довольно неправдоподобным. Мортимер никогда не был бойцом, но спокойно, без последующих истерик убивает людей и стоически переносит пытки и побои (кстати, автор явно не в курсе, что, если от удара по голове вы теряете сознание, то это точно сотрясение, и вскочить через полчаса и как ни в чём не бывало побежать дальше точно не выйдет). Герой девять лет провёл в одиночестве, но, возвратившись в общество, не испытывает шока и проблем с общением. Это, конечно, серьёзные и для кого-то даже критические недостатки. Но мне книга, повторюсь, пришлась по душе. Бодро, динамично, без негатива и чернухи, со счастливым, но не слащавым финалом — вот так, по-моему, и нужно писать приключенческую фантастику. Гишлер молодец, оценка 7 из 10 баллов.

Признаться, после довольно сумбурной «Битвы за Бездну» я немного опасался за качество очередного тома «Ереси». Ведь «Механикум» по сути также представляет собой отдельное произведение, мало относящееся к основным событиям цикла. Всё внимание рассказчика здесь сосредоточено на красной планете, где противостояние различных фракции механикум опасно близко подходит к границе, за которой подковёрные интриги перерастают сперва в вооружённое противостояние, а потом и в гражданскую войну. Ограничения, навязанные механикум Императором, не дают покоя тем из адептов, кто жаждет лёгких знаний и власти. И потому генерал-фабрикатор Кельбор-Хал охотно соглашается на предложение Хоруса — предложение о предательстве. Так будет положено начало грандиозной бойне, которая унесёт жизни миллионов и ввергнет Марс во тьму. В лучших традициях цикла здесь найдётся место масштабнейшим сражениям и поединкам один на один, героизму и трусости, ненависти и самопожертвованию. Притягательна боевая составляющая книги ещё и потому, что в ней задействованы титаны. Что может быть круче поединков огромных генетически модифицированных суперсолдат? Правильно, столкновения циклопических боевых машин, снабжённых ядерными реакторами и орудиями, способными единственным залпом разрушить средних размеров город. Макниллу прекрасно удалось передать величие грандиозных машин, ужас и благоговение, которое они внушают простым смертным.

Но «Механикум», как и любая хорошая книга, не может ограничиваеться одним лишь экшеном, как бы прекрасно он ни был выписан. Помимо красочных боевых сцен автору очень хорошо удалось показать контраст между противоборствующими группировками механикум. Подобно ренегатам, лоялисты также отрицают многие имперские доктрины и даже веру в Омниссию. Но суть в том, что отрицая, они пытаются создать нечто своё. Истинный путь к знаниям, по мнения адепта Зеты — лидера лоялистов, заключается в понимании технологии,в созидании. Потому-то она и тратит столько усилий на создание чтеца. А вот Кельбор-Хал с радостью готов получить всё, сразу и без усилий. Но бесплатный сыр бывает только в мышеловке. За всё в жизни приходится платить свою цену — неважно, большую ли или малую. В случае сделки с хаосом — душу. И напрасно генерал-фабрикатор, киборг, утративший практически всё человеческое, считал своё прекрасное аугметическое тело надёжной защитой от варпа. Силы хаоса коварны и изобретательны, и даже непогрешимая логика компьютеров и математическое совершенство механизмов не станут им преградой.

Ещё один интереснейший момент книги — развитие проблемы взаимоотношения простых людей и избранников императора. Неважно, астартес или механикум. Макнилл, подобно своим соавторам, рисует пугающую картину мира, в котором вполне приемлемо пожертвовать миллионами ради спасения миллиардов. Даже положительные герои вроде адепта Зеты или локус-фабрикатора Кейна без колебаний жертвуют и простыми людьми, и доверившимися им союзниками. Разница между ними и хаоситами лишь в том, что последние при этом ещё и злобно хохочут. А доблестные защитники империума грустят, конечно, но даже не пробуют искать другие пути. Конечно, в конце Зета героически жертвует собой, унеся заодно в могилу тысячи хаоситов. Но по-моему, готовность без колебаний пожертвовать собой — не оправдание убийству тысяч псайкеров во имя обретения знания. Удивительно, кстати, что мало кто обращает внимание на отношение к псайкерам в Империиуме. Имеет место самый настоящий геноцид, псиоников одновременно боятся и ненавидят, а потому безжалостно эксплуатируют и уничтожают. Мне иногда кажется, что если бы не восстание Хоруса, империум бы ещё потряс грандиозный мятеж псайкеров. Потому что издевательства над ними были поистине безграничными, и ничьё терпение не безгранично.

На фоне всего этого как-то теряются приключения криптографа Далии, которая технически и является главным героем. Как по мне, связанная с ней сюжетная линия больше нужна для раскрытия предыстории Империума и тайн загадочного лабиринта Ночи. Тем не менее, главная героиня получилась у Макнилла вполне неплохо, но меня в книге заинтересовало совсем другое.

Есть, конечно, в книге и некоторые недостатки. Но они совершенно незначительны и не вовсе портят общего впечатления. Самый серьёзный из замеченных мной — гибель флагманского титана Легио Мортис во время извержения. В принципе, титану класса император вполне под силу пережить даже столь высокие температуры, что мы и видели в «Галактике в Огне» на примере титана Мёртвая голова. Но это так, мелочи. В общем и целом, всё очень красиво, кинематографично, выверено.

В итоге «Механикум» — прекрасный пример книги WH40K, в которой нашлось место и неглупым размышлениям о природе человека, и захватывающим боевым сценам. Оценка 8.

Едва узнав о выходе этого сборника, я тут же решил непременно купить его и прочесть. Во-первых, потому что мне вообще интересна тема городкого фэнтези и мистики в декорациях современного мегаполиса. Ну а во-вторых, несмотря на многочисленные огрехи и недостатки первых мифов, я всё же считаю его одной из самых удачных русских тематических антологий. И в общем и целом я остался весьма доволен. Но обо всём по порядку.

Открывается антология вступительным словом составителя, где тот объясняет, почему второй части пришлось ждать так долго. А ещё излагает вполне разумные мысли относительно миновавшего (ли?) кризиса российской фантастики и проектной литературы. В итоге помимо этих рассуждений в памяти у меня отложились клятвенные заверения в высоком уровне рассказов. Дескать, всё настолько замечательно, что и выкинуть-то было нечего. А меня, признаться, весьма насторожил весьма внушительный (как-никак 700 страниц) размер книжки. Ну что ж, пожуём-увидим, подумал я и перелистнул страницу.

Первый рассказ сборника — «Под мостом» от Дмитрия Колодана. Я раньше не читал этого автора, несмотря на хвалебные о нём отзывы, но теперь думаю ознакомиться. Нельзя сказать, что данный рассказ сверхудачный и замечательный — немного подкачала идея (всё же одного названия достаточно, чтобы понять, кто на самом деле эти занятные бомжики-философы). Но мастерство автора, умение писать очевидно. Рассказ цельный, запоминающийся, интригующий и совершенно своеобычный. Именно про такие вещи говорят — чувствуется почерк автора. За это Колодану большуший плюс и оценка в 9 баллов.

Дальше следует «Фора» Александра Громова. Ещё один качественный умело написанный рассказ, который выгодно выделяется и героем, и занятной идеей о сельхозаврах. Немножко подкачал финал, в котором автор, на мой взгляд, позволил себе чуть больше назидательности и морализаторства, чем нужно. Но общего впечатления это отнюдь не портит. Оценка 8.

У Громова эстафету принимает Анна Китаева с рассказом «По ту сторону Джера». И на мой взгляд, это одно из лучших произведений сборника, если даже не самое лучшее. Прекраснейшая вещь — и по идее, и по исполнению. Очень сильная, бьющая по эмоциям вещь, но не лишённая при этом логической целостности и внятности. Очень удался автору и образ главного героя, постепенно теряющего грань между своей реальностью и тревожными психоделическими видениями Джера. Настоящее открытие и высшая оценка в 10 баллов.

По-моему, выступать после такой сногсшибательной и экзотической вещи, как рассказ Китаевой — задачка явно не из простых. Но вот Владимир Васильев справился с ней блестяще. Его «Небо-ТФ» в какой-то степени полная противоположенность предыдущему произведению, очень спокойный, по-житейски добрый рассказ. Причём это общее впечатление не потит даже неожиданный финал, ни разу не укладывающийся в стандартные happy end'овые рамки. Вообще, «Небо-ТФ» очень характерный, «васильевский» рассказ. Взять хотя бы образ главного героя, простого мужика средних лет, в меру интеллигентного добряка и честняги. Славный мастерски написанный рассказ вполне в стиле автора, а потому оценка 8.

Прочитав все эти замечательные рассказы, я внутренне было успокоился и почти поверил в обещания составителя по поводу общего уровня произведений сборника. Но тут прозвенел первый тревожный звоночек — рассказ «Волосов овраг» Александр и Надежды Навара. Простенько и безыскусно написанная куцая зарисовка из жизни городских исследователей-аномальщиков, сдобренная к тому же совершенно неуместным «за-Родину!» пафосом. На фоне предыдущих отличных рассказов «Волосов овраг» смотрится дебютным произведением молодого автора из тех, что публикуются в региональных фэнзинах. Простите, авторы, но больше, чем на 6, это никак не тянет.

А вот относительно этой вещи я боялся больше всего. Слишком свежи были воспоминания о первом сборнике «мифов», который усиленно продвигали за счёт «дозорного» рассказа Сергея Лукьяненко. В результате на выходе поклоннники получили довольно сырой, откровенно вымученный материал. Впечатление было такое, что Сергея Васильевича просто попросили написать на заданную тему, и он выдал первое, что получилось. Так что в этот раз я решил поумерить восторги. И совершенно напрасно — «Пророк и сумрак» вышел у автора на загляденье. Ощущение как будто встретился со старыми друзьями, которых не видел сто лет, не отпускает ни на секунду. Тот самый Антон Городецкий, Гесер, Завулон, фирменна авторская ненавязчивая философия, рассуждения о жизни. Если вся новая книга о дозорах выйдет столь же здорово, это будет поистине достойное продолжение легендарной серии. Оценка, разумеется, 10.

И опять же, следующему автору пришлось довольно трудно выступать после произведения такого уровня. Но если Владимир Васильев справился превосходно, то его тёзке Владимиру Березину явно не хватило мастерства. Его «Ночь при полной луне» читается очень трудно, вымученно, едва ли не через силу. Странный рассказ ни о чём, оценка 4.

После этого я всерьёз надеялся, что предыдущий опус — единичный случай, и дальше всё опять будет хорошо. Но Светлана Прокопчик со своим рассказом «Овчарки тоже люди» на корню убила мою веру в разумное, доброе и далее по списку. Совершенно «девочковый» слезливый рассказ, сумбурный и к тому же совершенно абсурдный. Местами, правда, напоминает классную пародию на соответствующего толка вещи, но только местами. На полном серьёзе читать про оборотня-негра и человека-лифта — увольте. Оценка 6.

Слава богу, дальше по списку идёт рассказ «Слово погибели № 5» Марины и Сергея Дяченко. Это рассказ о волшебнике, всеми силами стремившемся скрыть опасную для мира правду, и детективе, который во что бы то ни стало пытался эту правду раскопать. Разумеется, одним только детективом в антураже городского фэнтези дело не ограничивается. Коротенький в общем-то рассказ наполнен и социальным, и философским подтекстом. Может, это и не лучшее произведение авторов, но мастерство, как известно, не пропьёшь. Даже не самый удачный рассказ Дяченко всё равно будет несравнимо лучше любого опуса некоторых товарищей из списка выше (думаю, ясно, каких именно, но показывать пальцем нехорошо). Оценка 9.

Следующий на очереди — «Гость с перфоратором» Святослава Логинова, ещё один образчик настоящего мастерства. Это, пожалуй, самый смешной рассказ сборника, наполненный добрым житейским юмором. Думаю, многие читатели узнают в героях себя и своих близких. Довольно необычна и фантастичекая составляющая рассказа о совремнных домовых, которые нынче живут отнюдь не за печкой. Этим дармоедам целую квартиру подавай! «Несправедливо!» — думают герои рассказа и решают вмешаться. А что из этого вышло — прочтёте сами. Моя же оценка — 8.

С Михаилом Тыриным, автором рассказа «Тайная комната», я знаком по его роману «Кладбище богов», который меня совершенно не впечатлил. Но здесь совершенно другое дело. То ли мне попался не совсем удачный роман или, наоборот, удачный рассказ, то ли малая форма попросту лучше удаётся автору, но рассказ оставил куда лучшее впечатление. Тырин использовал довольно необычную идею, сумел красиво вплести её в детективную полицейскую историю, не забыв снабдить и смыслом, без которого рассказ остался бы просто красивой зарисовкой. Оценка 9 и твёрдое намерения прочесть ещё рассказы автора прилагается.

«Гастарбайтер» Леонида Каганова оставил по себе двоякое впечатление. С одной стороны, рассказ вышел ровным и цельным и читается довольно легко. С другой — практически точь в точь такая же фантастическая идея была использована в рассказе «Приёмный пункт» Анны Китаевой из первой части «мифов». (Кстати, мои поздравления Китаевой с поистине феноменальным профессиональным ростом). Как бы то ни было, это изрядно портит впечатление от рассказа Каганова. А потому оценка только 7.

«Операторы всех стран» Олега Овчинникова — единственный рассказ-продолжение авторского произведения из первой части. Получилось весьма неплохо, хотя и без особых озарений. Автор развил тему объединения «операторов» до логического завершения, свёл все старые сюжетные линии и начал новую. Оценка 7.

Далее — «Зародыш» Николая Горнова, очень необычный и нестандартный рассказ. Автор не пытается развивать какой-то из имеющихся городских мифов, он создаёт его сам. Выходит весьма и весьма недурно. Единственное, что на мой вкус подводит Горнова, — некоторая затянутость рассказа, которая немного мешает его воспритию. А потому оценка только 7 баллов.

«Проводник» Дмитрия Казакова — ещё один ровно, но без изысков написанный рассказ, повествующий о параллельных реальностях и путешественниках по ним. Читается легко, но никаких особых эмоций, ни положительных, ни отрицательных, не вызывает. Традиционная для в общем-то неплохих, но проходных рассказов оценка 7.

А вот Карина Шаинян откровенно разочаровала. От этого автора я ждал намного большего, но «Овсянка» вышла сумбурной, путанной и нелогичной. Я так и не понял, что собственно произошло с приятелем главного героя и им самим. Кем были таинственные девчонки-лошадницы, тоже осталось для меня загадкой. В самом конце есть такая фраза: «И тогда Антон всё понял и закричал». В отличие от героя рассказа, я не понял ничего. Но закричать определённо хочется. Только 5 баллов.

Далее по очереди — «Песочница» Александра Щёголева, рассказ необычный, крышесносящий и по-хорошему сумасшедший. Единственный недочёт — автору тоже не помешало бы сделать концовку чуть более понятной. Да и сбавить градус наигранной (имхо) мелодраматичности было бы не лишним. Оценка 7, но с большушим плюсом в уме.

Последний автор — Олег Дивов и рассказ «Черные тени Страны Советов». Я не люблю творчество Дивова и не разделяю его политических убеждений. Его сатира мне тоже не близка. Потому оценка 4.

Резюмируя, сборник определённо удался. Правда, после ударного начала спуск с небес на землю может показаться довольно болезненным. По-хорошему, составителю стоило бы перемешать крепких середнячков — «семёрочников» с более удачными вещами, а пару-тройку откровенно провальных рассказов выкинуть совсем. В результате от семисот страниц осталось бы примерно пять сотен, а общее качество сборника и впечатление от него только бы выиграло. В таком же виде, как есть, сборник вполне заслуживает усреднённых семи баллов, но, увы, не более.

Книжка эта вполне могла пройти мимо меня, если бы не одно но — очень уж настойчиво мне её рекомендовали в качестве образцового примера «женского» фэнтези. Где настоящие, убедительные эмоции, а не розовые сопли, где проработка отношений героев и психологизм идеально выверены и выведены на какой-то совершенно невообразимый и доселе невиданный уровень. Признаться честно, к подобным утверждениям я уже научился относиться скептически и даже с опаской. Но книгу всё же начал читать, ага.

Итак, на первый взгляд, «Розмарин и рута» — это такой детектив в антураже городского фэнтези, где по улицам современного Сан-Франциско, укрытые маскирующими чарами, ходят фэйри и эльфы. Хорошо хоть, что не вампиры. Сперва это кажется достаточно банальным, но Макгвайр постепенно добавляет красок и разнообразия своему миру, и вуаля — где-то после первой трети пропадает ощущение, что читаешь очередную поделку в стиле книжек про Мередит Джентри (бррр). Автор изрядно потрудилась над созданием уникального мира, населив его разнообразными видами сказочных существ, потрудившись дать описания их жизни и нравов. По крайней мере отношение к жизни и миру вокруг бессмертного невесть сколько живущего на свете существа в лице хоть той же Королевы фэйри выписано весьма любопытно. Это книге в плюс.

Теперь персонажи. Образ главной героини Макгвайр в принципе удался. Притом что детектив Октобер Дей напоминает сразу нескольких героинь городского фэнтези разом, характер таки кажется цельным и завершённым. С другими героями не всё столь гладко. Уделив основное внимание Тоби, автор оставляет прочих персонажей за бортом. Неплохо получились разве что Дэвин и Дэйр, но и только. Отношения героев показаны опять же сносно. Никаких особых глубин тут нет и в помине, но поступки героев в принципе укладываются в здравую логику, да и пятнадцатилетних подростков они напоминают мало. Это тоже, разумеется, плюс. А то насмотрелись мы на истеричных и инфантильных трёхсотлетних вампиров, ага. Эмоции вроде как на месте, драма присутствует, романтика тоже. Эротика напротив, что опять же выгодно выделяет книжку на фоне опусов той же Гамильтон. Ещё плюс, для меня, по крайней мере. Хотя кому как.

А вот с сюжетом всё печально. Нет, попытка изобразить детектив начинается довольно бодро. Макгвайр даже удалось придумать оригинальную мотивацию для героини. Но дальше детектив внезапно заканчивается и начинается экшн. Октобер походила-походила по городу, попросила помощи у всех подряд. Не помогают, заразы, а те, кто вроде как и не прочь — бесполезны совершенно. А тут её внезапно пытаются убить! И ещё раз. И ещё. Интересно, кстати, Макгвайр себе хоть примерно представляет, сколько может протянуть без постороней помощи человек с интенсивной кровопотерей при проникающем огнестреле? Вообще, живучести Октобер позавидовал бы любой комиксовый супергерой. Ну, каждый второй так уж точно. А решается в итоге детективная головоломка совсем уж просто. Идея была хороша, но реализация подвела. Это книге в минус.

Ещё в минус уходят незакрытые сюжетные линии. Нет, я прекрасно понимаю, что существует такая штука, как задел на продолжение, сквозные сюжетные линии по всему циклу и тому подобное. Но когда автор с лукавой ухмылкой намекает нам, что, дескать, вот оно, раскрытие страшных тайн прошлого, прям на следующей странице, ожидаешь, что сейчас нам наконец хоть что-то объяснят. Не объясняют. И ещё раз. И ещё. Злит в итоге изрядно. К чему вообще была линия с исчезновением Луны и Рейзель? А Саймон Торкиль и 14 лет в пруду? Конечно, последнее здорово играет на образ одиночки, которой некуда идти и которой придётся заново налаживать связи и возвращать старых друзей. Но с превращением в рыбу Макгвайр переборщила. Это вообще бедлам какой-то.

В итоге, «Розмарин и рута» пример довольно сносно написанного городского фэнтези. В меру жанрового, в меру своеобычного, с неплохими миром, атмосферой и центральными персонажами в противовес слабой детективной части и провисающему сюжету. Ни разу не эталон женского фэнтези, но и явно не бестолковый вампирбургер. Читается довольно легко, погружение в текст происходит без проблем. В общем, свои 7 баллов книга определённо заслужила. Даже 7 с плюсом — потенциал у автора определённо есть.

Когда начинал читать книгу, совершенно не представлял, чего от неё ждать. С одной стороны, толпы поклонников ставят десятки и восторженно кричат на всех углах о новом шедевре российского фэнтези. С другой, уж слишком много действительно заслуживающих уважение товарищей ставят единички и усиленно ругают автора — за примитивный язык, картонных болванчиков вместо персонажей и хромоногий сюжет. Так что читать я начал скорее из чистого любопытства — так, взглянуть, что же там такое, раз уж прогрессивная общественность не может прийти к одному знаменателю. В итоге, истина, как показалось мне, обретается где-то посередине. Но обо всём по порядку.

Начинается книга довольно просто — обычный российский программист в компании нескольких собратьев по несчастью попадает в мир магии. Самый что ни на есть каноничный — с эльфами, волшебниками, драконами и гномами, непременным тёмным, полным войн прошлым и неопределённым будущим. И сразу же начинаются вопросы. Во-первых, как герою удалось выжить во время обряда? Впоследствии все новоприобретённые магические таланты героя автор объясняет как раз этим самым обрядом. Но ведь проходил-то его Ярослав вполне обычным человеком. Нелогичности вообще начинаются с самого начала. С какой целью таинственный человекоящер обучал героя тоже остаётся неясным. Там было ещё долгое описание магических знаков, но дальше герой вообще не использует такую магию. Льер Айрунг довольно легко, малой можно сказать кровью, останавливает махруза. А потом нам сообщают, что даже истинные маги прошлого (которые, согласно автору, были на порядок сильнее нынешних) страшились этих зверей. Но самый крупный просчёт Зыкова — это время. Точнее, неодинаковое его течение для разных героев. Сперва мне подумалось, что это от того, что Ярославу уделено больше внимания. Но нет, проверив текст, я убедился — от момента «высадки» до встречи героев (когда Ярослав сбегает из плена) для Олега проходит едва ли не на год меньше. Не иначе, магия.

Кроме хромающего сюжета, проблемы налицо и в мотивациях героев. Ярослав, например, вообще ничего не решает сам. Сперва им руководит таинственный учитель, потом неведомая сила, влекущая в центр проклятых земель. А в итоге герой и вовсе становится рабом. Прочие персонажи выглядят ещё более непроработанными. Если Олегу уделено хоть какое-то внимание, то девушки введены в сюжет непонятно для чего. То ли «на будущее», то ли просто чтобы были. Маги Нолда не просят Олега (бывшего, кстати, военного) поделиться хотя бы секретом пороха и отпускают гостей из другого мира на все четыре стороны, Настя выходит замуж за знатного аристократа, будучи, на минуточку, практически нищей студенткой неопределённого происхождения, а многочисленные второстепенные персонажи выскакивают на страницу — другую (каждый раз разные) и отправляются назад в небытие. Поединки вот только удались автору хорошо. Ну, не то чтобы очень, но в принципе сносно.

Язык, кстати, не так уж плох, видывали и похуже. Конечно, автору не мешало бы разнообразить описания синонимами, а то четвёртый подряд «мощнейший удар» на двух страницах текста смотрится не лучшим образом. Но читается книжка вполне легко и даже бодро. Через текст не приходится продираться, как это было у меня, например, с последней книгой Коша.

Что до положительных моментов, то таковые у книги тоже есть. Во-первых, автору получилось создать довольно обаятельного героя, пусть и довольно неправдоподобного. Это что-то вроде средней руки боевика. Понятно, что таких крутых парней в реальной жизни не встречается, в схватке одного против пяти надеяться на победу одиночки наивно, а шестизарядный пистолет выстрелит ну никак не больше шести раз. Однако, несмотря на нарочитую нереальность происходящего, смотреть вполне можно и даже не без удовольствия. Так же и здесь — крепкое, добротное развлекалово. В меру крутой герой, вдоволь врагов, рпг-шный сюжет, где герой постепенно становится сильней и опытней. В принципе, успех книги понятен — честное искренне написанное приключение тоже дорогого стоит, так что автору можно простить некоторые огрехи. Но до статуса шедевра и сравнений с грандами жанра тут ну очень далеко. Честно говоря, я и с Перумовым-то (книгами которого явно вдохновлялся Зыков) сравнивал бы с осторожностью и многочисленными оговорками.

Итог: не такая уж и слабая книга, как может сперва подуматься. Особой оригинальностью, полётом фантазии и глубиной проработки мира и героев роман не блещет. Но не так уж он и плох. В будущем из автора вполне может получиться крепкий середнячок. А может, и уже получился — книг-то вышло уже преизрядно. Впрочем, особого желания читать их не возникает, так как любопытство моё вполне удовлетворено — рождение сверхновой звезды фэнтези я не пропустил, а тратить время на молодых и талантливых как-то жалко. Оценка 7.

Довольно необычная и занимательная антология, но вместе с тем и весьма неровная по качеству рассказов. Некоторые показались мне слишком скучными, лишёнными какой-либо оригинальности. Некоторые слишком далёкими от заявленной пиратской темы, да и жанра фантастики вообще. Но обо всём подробно и по порядку.

«Буджум» — весьма неплохой рассказ о космических пиратах и живых кораблях. В небольшом объёме авторам удалось уместить довольно необычный, нарисованный несколькими красочными штрихами мир. Рассказ воспринимается как часть большой и увлекательной истории, но в то же время выглядит вполне цельным и завершённым.

«Как Щепкинс по волнам» — шуточный рассказец, отчётливо напоминающий книжки про барона Мюнхгаузена. Непонятно, к чему тут вообще пираты и морские плавания. В заключении об авторах сказано, что Хьюз собирается написать цикл из целой тысячи таких рассказов. Если так, избави меня боже от их чтения.

«Я не сверну, ступив на этот путь...» — отличная атмосферная вещь, хоть и совершенно не фантастическая. Тем не менее, как давний поклонник книжек Стивенсона и Сабатини, не могу остаться равнодушным.

«Отставить на корме!» меня совершенно не впечатлил. Дело в том, что рассказ построен на сюжетах двух совершенно незнакомых мне оперетт. Возможно, ценителям историй о Питере Пене рассказ и придётся по вкусу, но я, прочитав его, совершенно не понял, кто все эти люди и что такое это вообще было.

«Плач по Габриэль, святой покровительнице лекарей, шлюх и добрых воров» — ещё один слабо связанный с темой рассказ. Героями его являются некая целительница, влюблённый в неё монах и их дочь. Справедливости ради следует отметить, что она-то как раз пиратка, но никакой особой нагрузки это не несёт. Трудно сказать, о чём вообще рассказ. похоже, автору просто захотелось написать что-нибудь слезливое и душещипательное, вот и.

«Сковорода и сабля « — классный рассказ о похождениях корабельного кока и его помощника. Небанальная идея, отличный чёрный юмор и довольно неожиданный финал — вот чем может похвастаться этот рассказец.

«Дитя нимфы» — ещё один проходной рассказ, который можно вкратце охарактеризовать так: «юная девушка решает стать пираткой и сбегает для этого из дома». Только в данной антологии таких целых три штуки. Автору не удалось изобрести ничего нового — банальная идея под классическим соусом, ничего особенного.

«68° 07' 15'' северной широты, 31° 36' 44'' западной долготы» — очень спорная вещь. Блестящая задумка — один пиратский капитан преследует другого, чтобы расплатиться по старым счетам. Великолепно передано чувство обречённости, безумия, исподволь овладевающего главным героем. Густая, насыщенная атмосфера, которую, кажется, можно кушать ложкой. И никакой финал. Не в том смысле, что финал плох, — его попросту нет. Впечатление такое, что автор просто наугад поставил в готовом тексте отметку. И всё, что после — в утиль. Очень обидно, рассказ-то мог выйти преотличный.

«Железнолицый» — даже не рассказ, а виньетка, что, впрочем, и указано перед текстом. Действительно, красиво и вычурно. Но и притом абсолютно бессодержательно. Главная цель опуса — поместить славную фамилию Муркок на корочку книги.

«Пиратские решения» — ещё одна необычная вещица, на этот раз о киберпиратах — флибустьерах нового века. Герои — хакеры, решившие создать пиратскую коммуну на одном из островов тихого (?) океана. Написано довольно сумбурно и непонятно, хотя идея была неплоха.

«Мы спим среди волн под звёздами» — чем-то напоминает рассказ Уильямса. Точно так же автору приходит в голову блестящая идея, дающая толчок развитию антуража, атмосферы, героев. И точно так же многие вопросы остаются без ответа. Было бы любопытно почитать про необычных аборигенов, узнать их тайны. Но и тут автор прерывает себя чуть ли не на полуслове.

«Путешествие «Игуаны»» — великолепнейший образчик отличного абсурдистского юмора, настоящее украшение сборника. Пересказывать содержание бессмысленно да и бесполезно — нужно читать самому. Полчаса веселья и кристально чистого смеха вам гарантированы, обещаю. Конечно, пиратская тема в рассказе тоже не играет особого значения. Но это как раз тот случай, когда, выйдя из рамок наперёд заданной тематики, автор приходит к чему-то действительно стоящему, пусть и совершенно неожиданному.

«Пираты Суарского моря» — ещё один вариант космических пиратов. На фоне «Буджума» смотрится бледновато, но свою роль яркой и запоминающейся экшн-вставки играет на совесть.

«Ледяной ад» — ещё одно украшение сборника. Вообразите себе мир середины XV века, в котором царит ледниковый период. Моря скованы вечным льдом, на бескрайних просторах Атлантики царят мрак и безжалостные ледяные ветра. Но это не остановит доблестных офицеров королевского флота, преследующих неуловимого капитана пиратов. Яркий, динамичный рассказ, в котором автору удалось убедительно показать, как выглядели бы морские сражения и мореходство вообще в мире, покрытом льдом.

«Приключения капитана Вентворта Чёрное Сердце» — милая вещица о похождениях капитана-крысы. Нет-нет, он вовсе не скользкий и коварный тип, повадками подобный крысе. Он и есть эта самая крыса — с четырьмя лапками, серым мехом и хвостом. Презабавная вещь, занятная интерпретация классических пиратских историй, где в роли жертв-испанцев хомячки, крысы и коты играют роль пиратов, а вероломные хорьки промышляют торговлей рабами.

«Араминта, или Крушение «Амфидрейка»» — очередная история о знатной девице, которой не мила сытая и скучная жизнь. Да, море, романтика, любовь... Но то же самое уже читано столько раз, что навязло в зубах до невозможности.

«Пасть кита» — похоже, под завязку сборника составители решили приберечь действительно неплохие вещи. Вот и «пасть кита» — увлекательная зарисовка из жизни воздушных пиратов — отличается небанальной завязкой, качественным описанием китобойного промысла и тщательно выписанными персонажами. Одна Магда чего стоит — самое то после историй о романтичных глупеньких девицах.

«За морскими воротами учёных-пиратов Сарске» — на мой взгляд, лучшее произведение сборника. На сорока с лишним страницах Никс умудряется уместить целый мир, полный удивительных и захватывающих дух штук. Учёные-пираты, магические куклы-марионетки, наделённые таинственными силами служители двревних богов. Прекрасный рассказ, к героям и миру которого хочется вернуться вновь.

В итоге антология кажется довольно неплохим, но не выделяющимся сборником тематических рассказов. Печально, но большинство авторов идут по пути наименьшего сопротивления, эксплуатирую самые популярные пиратские стереотипы. Например, чуть ли не каждый втрой рассказ отсылает читателя к жизни прославленного Эдварда Тича по прозвищу Чёрная борода и его не менее славному кораблю «Месть королевы Анны». У кого-то получается лучше, у кого-то хуже. Некоторые действительно пытаются придумать что-то своё, но им не достаёт вдохновения и мастерства, чтобы воплотить свои задумки в жизнь. И лишь немногие действительно добиваются настоящего результата. Но в общем я доволен антологией. По-моему, главное в таких межавторских сборниках — возможность открыть для себя новых авторов, которые иначе могли пройти мимо. Так, благодаря антологии «Волшебники» я узнал о Дарреле Швейцере, вместе с «Вампирами» заново открыл для себя творчество Клайва Баркера, которого после «Книг крови» считал сдвинутым на насилии и расчленёнке маньяком (как же сокрушительно я был неправ:pray:). И вот теперь антология о пиратах и блистательный рассказ Гарта Никса. Надеюсь найти ещё много удивительных историй в творчестве этого автора. Так что сборник свою задачу выполнил, и посему оценка — честные 7 баллов.

«Битва за Бездну» — очередной, уже восьмой по счёту том «Ереси Хоруса». И это понемногу начинает раздражать. Не то чтобы во всём виноват именно Бен Каунтер, но действие книги происходит одновременно с третьим (!) томом цикла. В конце концов, мне уже хочется почитать о штурме Терры, Сангвинии, схватке Хоруса с императором и прочих захватывающих штуках. А вместо этого нам показывают очередной эпизод из серии «а в это же время на другом конце галактики...» Самое смешное в том, что книжка даже не даёт полного представления о противостоянии Робаута Жиллимана и Лоргара. Более того, это что-то вроде прелюдии, вступительной увертюры к битве ультрамаринов с несущими слово. Имея в своём распоряжении 18 примархов и, соответственно, столько же легионов, Black Library может тянуть из фанатов денежки бесконечно долго, и мы смело можем пророчить выход «Ересь Хоруса 40 — Битва за Терру» где-нибудь в 2016. Сие есть печально.

Но хватит ворчания, пора и о книге поговорить. Если вкратце, книга посвящена вторжению флота возмездия несущих слово в сектор Ультрамар. Точнее, даже не флота, а одного исполинского корабля под названием «Яростная Бездна», ведомого капитаном Задкиилом. Совершенно случайно о готовящемся вторжении узнают расквартированные на ближайшей орбитальной станции ультрамарины (10 штук). Наскоро собрав группу перехвата в составе волей судьбы оказавшихся поблизости волков, пожирателей миров и одного легионера тысячи сынов, лидер ультрамаринов Цест, реквизировав полдюжины кораблей флота, отправляется в бой. Дальнейшее содержание книги представляет собой концентрированную отвагу и честь. Группа из пятидесяти космодесантников на полуразваливающейся посудине героически одолевает, хоть и ценой своей жизни, величайший в истории боевой корабль, битком набитый несущими слово, которые, по идее, в плане физической мощи ничуть не уступают тем же ультрамаринам. Весь сюжет — это один большой рояль в кустах. То Задкиил изо всех сил поддаётся героям, то на «Яростной Безде» внезапно отказывает система охлаждения. Ужасные демоны варпа, полчища фанатиков, боевые псайкеры — ультрамаринам нипочём всё.

Конечно, естьу книги и достоинства. Дело другое, что они буквально погребены под тоннами пафоса и фальши. Очень интересной является тема взаимоотношений астартес с простыми людьми, красной нитью проходящая через книги цикла. Ещё сильнее становится впечатление, что даже для лоялистов люди вокруг — это пушечное мясо, которое должно почитать за великую честь смерть во имя того или иного легиона. Отлично удался образ война-псайкера Мхотепа и его противостояние с космическим волком. Здесь Каунтер прекрасно показывает лицемерие и двуличие империума, в буквальном смысле существующего благодаря псайкерам и одновременно считающего их существами второго сорта. Отличный, тщательно и с любовью выписанный персонаж, неглупые мысли, вложенные в его уста. А схватка Мхотепа со Всориком чуть ли не единственная боевая сцена, в которой не нашлось места неуместному пафосу и нарочитой «оверпауэрности» героя.

В итоге «Битва за Бездну» — проходной роман, совершенно не выделяющийся на фоне, например, блистательного «Легиона» Абнетта, сюжетно сходного «Полёта Эйзенштейна» Сваллоу или «Галактики в огне» самого Каунтера. Надеюсь, впредь книги Бена будут столь же хороши, как «Галактика».

Оценка 7, практически полностью заработанная линией псайкера Мхотепа.

Роман «Первый и единственный» — действительно первый, но к счастью не единственный вклад Дэна Абнетта во вселеную WH40K. В отличие от «инквизиторских» трилогий, этот роман является частью большого, насчитывающего уже более десятка книг цикла о похождениях комиссара-полковника имперской гвардии Ибрама Гаунта. Так что книжка по сути представляет собой этакий пролог, в котором читателя знакомят с положением вещей и основными персонажами. Разумеется, это совсем не означает длиннот, затянутости и всего прочего, что обычно ассоциируется со словом пролог. Действие в книге стартует с первых же страниц, и в дальнейшем маховик сюжета не сюжета не останавливается ни на секунду. Динамику портят разве что вставки-воспоминания Гаунта о детстве, начале военной карьеры, становлении комиссаром. Но без них нельзя — многие из этих событий сформировали героя, сделали его таким, каков он есть.

Вот, наконец, мы и подошли к фигуре главного героя. Этот момент очень важен для цикла такого масштаба, ведь, как известно, коней на переправе не меняют. Стало быть, персонаж должен сразу же полюбиться читателям. И в общем-то Абнетту это вполне удалось. Конечно, Гаунт не дотягивает до мрачного очарования Эйзенхорна или блестящего интеллекта Рейвенора, но то ли ещё будет. Для первого тома герой получился весьма интересным. Рассудительный, доблестный, прекрасный стратег и командир, словом, слуга царю, отец солдатам. Второстепенные персонажи в лице тех самых солдат также получились довольно неплохо. С одной стороны, они, конечно, основаны на распространённых, даже клишированных типажах. Тут и глуповатый, но добродушный громила-пулемётчик, и полубезумный снайпер с причудами, и непременный для военной фантастики желторотый не нюхавший пороху юнец. Но по ходу повествования герои всё больше выходят за рамки, отведённые этими функциями, становятся объёмней. Повторюсь, что и тут до глубины проработки характеров команды того же Эйзенхорна далеко. Но по сравнению, например, с книгами Митчелла о комиссаре Каине работа Абнетта смотрится выигрышней.

Кстати, о Каине. Митчелл начал свой цикл почти на четыре года позже и, конечно, не мог не оглядываться на работу коллеги по цеху. Наверное, именно поэтому так сильно отличаются типажи этих двух комиссаров. Хитрец и плут Каин является, по сути, полной противоположностью прямолинейного и честного Гаунта. Трудно сказать, какой из героев импонирует мне больше. Но вот в том, что касается второстепенных персонажей и боевых сцен, Абнетт, на мой взгляд преуспел больше.

О сюжете «первого и единственного» сказать особо и нечего. Издательская аннотация — это один большой спойлер, раскрывающий сюжет романа практически полностью. Можно только добавить, что, как и в книжках про Каина, все сюжетные линии (насколько можно судить, не имея на руках продолжения) полностью завершены. Злодеи получили по заслугам, галактика спасена и может спать спокойно, а то, что будет дальше — уже совсем другая история.

В итоге роман представляет собой весьма неплохую боевую фантастику. Небольшой (всего 350 страниц) объём романа с лихвой компенсируется обилием захватывающих сцен и сражений, которых иному автору хватило бы на добрые полдюжины таких томиков. Классный экшн, перестрелки и схватки на мечах — собственно, за это мы и любим книги такого жанра. И всё это вы в полном объёме найдёте на страницах романа.

Оценка 8 из 10.

Ну вот и прочитан первый том «Имени Зверя». Конечно, рано делать далекоидущие выводы о цикле в целом и даже об отдельно взятой третьей части, не дождавшись окончания, но кое-какие наблюдения можно отметить уже сейчас.

Во-первых, автор дал развитие некоторым второстепенным персонажам и в первую очередь Дигвиллу Деррано. Стремясь возродить родное Долье, рыцарь ищет союзников и находит их в довольно неожиданном месте. Не забыт и трёхглазый чародей Мехтли, связавшийся с магами Навсиная и адептами Орденов. А ещё в книге ненадолго появляется таинственный учитель Тёрна, обладающий необычайной властью над гнилью. Понятно, что никто из «больших игроков» вроде державы Навсинай или Некрополиса не оставит такую странность без внимания. Однако, интересно, какое именно влияние окажут эти персонажи на основную сюжетную линию. В прошлых томах цикла было довольно много второстепенных героев, которых можно было назвать «двигателями сюжета». Они появлялись на некоторое время, своими действиями придавали новый импульс застывшему было на месте действию и уходили со сцены. Было бы небезынтересно почитать про метра Кройона или кора Дарбе, но похоже, что эти герои отыграли своё. Так что далеко не факт, что помянутые выше Дигвилл и Мехтли будут сколько-нибудь значительны во втором томе.

Во-вторых, автор решил не изобретать велосипед и пойти по стандартной для себя сюжетной схеме, знакомой нам по похождениям некроманта Фесса. Главные герои несколько раз за книгу попадают в плен и постоянно торопятся-бегут куда-то без определённой цели. Конечно, на примере Ролле и Фереальва мы многое узнаём о магии ноори, да и сам Тёрн периодически комментирует происхоящее. Однако, у героев нет никакого глобального плана действий, а о прошлом дхусса-который-не-дхусс мы так ничего и не узнаем. Впечатление такое, что автор толком не определился, кто или что в его книге является главным антагонистом. Многочисленные силы, стремящиеся заполучить дхусса выглядят мелковато и местами смешно, идея гнили слишком абстрактна, а пришельцы из других миров оказались совсем обойдены вниманием автора и забыты. Меня гложет страшное подозрение, что впереди нас ещё ждёт развязка-которая-не-развязка. Лучше бы Перумов ограничился одним-единственным миром, но описал его подробнее и убедительнее. А то в повествование введена целая куча «иномиров», а на карте с разворота два континента из трёх пустуют. Тем более что исторические отступления в «Имени зверя» получились на удивление уместными и органичными.

Итог. Язык автора по-прежнему живой и лёгкий, читается книга на одном дыхании. Но с точки зрения сюжета и персонажей точку ставить ещё не время. Пока же оценка 8, которая, тем не менее, после прочтения последней части скорее всего изменится в ту или иную сторону.

Долго думал, к какому всё-таки жанру отнести эу книгу. Вроде бы присутствуют и элементы научной фантастики – летающие дома, всепланетный искусственный интеллект, созданный на основе души живого человека, колонии на Марсе. С другой стороны, автор явно пытался вложить в свой роман и некий социальный посыл – о равенстве всех-всех людей, о том, что ни в коем разе нельзя никого лишать счастья видеть небо и море и всём таком прочем. Но штука в том, что все эти вещи описаны достаточно поверхностно и сумбурно. Читатель не получает никаких подробностей об устройстве технических приспособлений, описанных в романе. Детали, позволяющие дополнить историческую картину мира, нам предстоит почерпнуть из откровений пьяного бандита и скрывающейся от соотечественников русской княжне. Да-да, именно так. В мире книги планета условно поделена на три части. Первая из них – счастливое стадо живущих в довольстве и изобилии баблеров. Так в книге называют обитателей летающих домов – баблов, которые во всём зависят от планетарной машины, в большинстве своём не имеют никаких представлений о реальном мире и даже не умеют читать. Территории их окружены непроницаемым барьером. Нужен он для того, чтобы защитить этот «золотой миллиард» от фрилэндеров – бедняг, котором места в этом райке не досталось. Эти ребята гораздо более продвинуты технически, но в книге почему-то представлены кучкой забавных бандитов-алкоголиков и шпионкой, которая на поверку оказывается их генеральным секретарём. (О как! Прям как если бы Брежнев в своё время бросил страну и отправился шпионить за американцами) И баблеры, и фрилэндеры в большинстве своём потомки европейцев. Есть и третья фракция – великие княжества. Про них мы узнаем лишь то, что они находятся примерно на территории нынешней России, управляются великим князем (кто бы мог подумать) и поставляют всему миру натуральные, несинтезированные продукты. Колонию же на Марсе населяют потомки ученых, некогда совершивших исход с Земли. И теперь они не могут вернуться – планетарная машина уничтожает любой их корабль, подошедший слишком близко. Каким чудом эта самая машина была создана и почему несравнимо превосходящие землян технически граждане внешнего сообщества вынуждены мириться с происходящим ( а также, куда делись азиаты и негры) – тайна за семью печатями. Логики и рациональности в действиях героев нет совсем. Все эти княжны инкогнито, ревнующие искины и милые интриганки куда больше подходят мелодраме, чем заявленному статусу «настоящей фантастики».

И вот здесь-то всё и встаёт на свои места. «Охота на Улисса» — это на самом деле такая сказка, только в антураже далёкого будущего и звездолётов. Посудите сами. Главная героиня по имени Ирис Уокер – милая, добрая и немного глупая девушка, наследница огромного состояния. Чем не сказочная принцесса? Папаша её, крупный промышленник Роберт как нельзя лучше вписывается в роль добродушного но недалёкого короля. А герой книги, капитан Александр Волков вполне подходит под определение честного и мужественного рыцаря-спасителя из старых сказок. В пользу такой концепции говорит и тот факт, что книжка о, по сути, переделе мира обошлась без единого трупа, а злодея нам показали мельком-издалека-со спины. Несмотря на все происки враждебных сил, всё как-то (практически, само собой) приходит в норму, герои находят взаимопонимание и любовь, фрилэндеры оказываются приняты в сообщество, а осознавший-раскаявшийся искин разворачивает бурную деятельность по спасению баблеров, повышению их образованности и выращиванию натуральных овощей. Мир, равенство, братство одним словом. Смысла нет напрочь, зато мило и добро.

Итог: сумбурно, но мило написанная книжка. Идеально подойдёт неисправимым романтикам, а также всем тем, кому хочется провести вечерок за чем-нибудь ненавязчивым и главное добрым, а вокруг сплошные попаданцы-сталкеры. Оценка 7 из 10, за кавайную княжну, дебютное произведение и мою патологическую любовь к махровой романтике. Любителям «брутальнава экшина» обходить десятой дорогой!

Мир WH40k предлагает читателю множество возможностей и увлекательных историй. Читатель может многое. Вместе с бесстрашным сержантом Уриэлем Вентрисом взглянуть в глаза чудовищному злу, которое было бесконечно древней легендой ещё во времена юности человечества. Бок о бок с доблестным Рагнаром побывать в схватках с космодесантниками хаоса, оказаться на капитанском мостике славного корабля Солар Махариус и даже стать свидетелем становления величайших инквизиторов Империума – Грегора Эйзенхорна и Гидеона Рейвенора. Все эти удивительные истории по-разному рассказывают нам об одном и том же – далеком и мрачном будущем, в котором нет места ничему, кроме войны. Однако есть нечто, объединяющее все эти сюжеты воедино, нечто, предопределившее ход истории этого мира. Это, конечно, легенда о падших примархах. Грандиозный миф о падении Хоруса и гибели богов. О том, как человечество впервые столкнулось с невобразимым кошмаром хаоса и едва не оказалось уничтожено его дьявольской мощью. «Возвышение Хоруса» представляет собой начало грандиозного цикла, основу легендариума WH40k. На страницах романа оживают фигуры императора и примархов, читатель может воочию наблюдать и богов Империума, и тех, чьи имена были прокляты и забыты, узнать истинную подоплёку и причины событий, навсегда изменивших судьбу человечества.

Как справедливо отметил в авторском предисловии Дэн Абнетт, чтение романа в некотором роде подобно просмотру «Титаника». Читатель заранее знает, что ждёт его впереди. Но здесь куда более важным является помянутый выше взгляд изнутри. И примарх Хорус, и Эзекиль Абаддон предстают перед нами настоящими, живыми людьми — насколько слово человек вообще применимо к этим сверсуществам. В том же предисловии автором отмечено, что история Хоруса во многом перекликается с мифом о Люцифере. Однако существенным отличием является то, что Хорус никогда не стремился и даже не помышлял о том, чтобы встать вровень со своим отцом-императором и уж тем более превзойти его. Невероятно, но путь к падению для Хоруса оказался вымощен благими намерениями. Оставленный императором во главе крестового похода, великий примарх просто не справляется с грузом ответственности, боится подвести отца. Ещё после боёв на 63.19 он начинает задумываться, вправе ли они во имя своей правды разрушать целые миры. Встреча же с интерексами подводит черту этим размышлениям. Хорус понимает, что геноциду целых миров нет и не может быть оправдания. А отсюда – всего один шаг до предательства императора. Ведь так легко отречься от того, во что больше не веришь. Самое интересное здесь в том, что ровно к таким же выводам приходит и читатель. Идеи Хоруса кажутся такими логичными и убедительными, а сам он таким обаятельным и внушающим доверие, что в голове не укладывается, как вообще могло произойти то, что произошло. Даже на фоне других введёных в повествование примархов, вроде Рогала Дорна или Сангвиния, Хорус выглядит неизмеримо выше, совершенней морально. И тем более невероятным кажется знание, что именно этот человек, так страдавший из-за погибших на 63.19, развязал кровавую братоубийственную войну, унесшую жизни миллионов. А вот Ангел Сангвиний и особенно Дорн, предстающие перед нами куда более жестокими и не склонными к колебаниям полководцами, на деле оказались несравнимо более человечными и преданными императору.

Как же могло получиться, что поступки и идеи Хоруса кажутся такими верными? Ответ заключается в том, что на страницах «Возвышения Хоруса» мы видим совершенно другой, непривычный нам Империум. И дело здесь не только в десяти тысячелетиях, отделяющих события книги от основного сеттинга. Глазами капитана Гарвеля Локена, главного героя романа, мы видим Империум изнутри, во времена его величайшего расцвета и мощи. И эта изнанка совсем не согласуется с представлениями об оплоте веры и справедливости, каким мы привыкли видеть Империум человечества. Да, и в 41 тысячелетии жестокость и ксенофобия присущи людям. Но там они оправданы тем, что человечеству приходится действительно бороться за жизнь, и каждая схватка может оказаться последней. Но в «Возвышении» Империум предстаёт величайшей во вселенной силой, неумолимой военной машиной, сметающей всё на своём пути. Любая чуждая раса уничтожается немедленно и без колебаний. Не важно, представляет ли она реальную опасность, не важны её история и культура. Они не такие как мы, следовательно, они должны умереть – таков девиз астартес. И, как справедливо заметил Митрас Тулл, эта идеология опасно близка к хаосу. Прикрываясь идеей воссоединения человеческой расы, астартес просто очищают галактику от неугодных форм жизни. Да и те потерянные ветви самого человечества, которые не собираются воссоединяться с Империумом, в полной мере испытывают мощь легионов. И тем более скомканной и противоречивой кажется доктрина итератора Зиндерманна. Имперцы просто верят в свою правоту, в то, что император не может ошибаться. Иначе ведь и быть не может. И в то же время древние боги и духи объявляются ложью, а всякая вера – заблуждением. Это и стало величайшей ошибкой императора. Нет и не может быть оправдания убийству себе подобных. Потому история империума и кажется сплошной цепью противоречий. Проповедующий атеизм император становится богом, демоны варпа врываются в мир, а честный и сострадательный Хорус оказывается предателем. Слишком поздно люди поняли, что именно вера, а вовсе не сила армий является единственным оружием против порождений варпа. Никакая созданная силой оружия империя не может обрести мир и покой, и потому астартес придётся сражаться вечно. Вот только пророчествующий об этом летописец Каркази объявляется безумцем, а примарх Дорн – чудаком. «Империум разлетится на части сразу же, как только мы его создадим. Запомните это. Это неизбежно.» Своей жестокостью люди сами разбудили то зло, которое положило конец их славе и величию.

Итог: грандиозная повесть о крахе Империума, величайшая из легенд мира WH40k, обязательная к прочтению для каждого фаната. К тому же, идеи и мысли, высказанные автором, далеко выходят за привычные пределы космического боевика. Тем не менее, для первого знакомства с миром молота войны «Возвышение Хоруса» подходит не лучшим образом – слишком уж много фактов, имён и событий, знакомых и привычных фанату, разом обрушиваются на неподготовленного читателя. Если же вы всё-таки решили прочесть эту книгу в первую очередь, непременно обратите внимание на дополнительные материалы в конце книги – они дадут общее представление о предистории описываемых событий и об общей картине мира. Оценка 9 из 10 и бесконечная благодарность Дэну Абнетту за лучшую боевую фантастику из когда либо прочитанного мной.

Ну вот и вышла долгожданная книга проекта Метро-2033 о моём родном городе – Самаре. И, конечно, пропустить такую вещь я просто не мог. Сразу следует отметить, что система метро у нас в городе развита не слишком, так что перед автором открывался изрядный простор для фантазии – можно было придумать множество новых станций, наделить каждую индивидуальным лицом и историей. Тем не менее автор решил не рисковать, выдумывая новые и потому не знакомые местным жителям места. Все описанные в романе станции либо существуют на самом деле, либо давно и прочно обосновались в планах развития самарского метрополитена и непременно будут построены.

Разумеется, помимо самого метро, Палий, как уроженец Самары, не мог не использовать в романе ряд расхожих городских легенд и стереотипов. Некоторые из них кажутся как нельзя более уместными. Уж если в постапокалиптической Самаре и мог развиться какой-нибудь странный культ, то, безусловно, это должен быть культ космоса. Город славен многими предприятиями, работавшими на аэрокосмическую отрасль, а на одной из главных улиц в качестве памятника стоит самая настоящая ракета-носитель «Буран». Ей-то и поклоняются культисты в романе. Их надежда на избавителей из космоса странным образом перекликается с идеями Циолковского и вообще с ощущением чего-то огромного и непознанного, находящегося где-то вовне. Потерянным и забытым в ядерном аду людям космос заменяет бога. Выглядит довольно трогательно и вполне правдоподобно.

Другим расхожим стереотипом, который автор активно эксплуатирует в романе является та самая безымянка – район, пользующийся среди горожан дурной славой самого криминального и опасного места в городе. В книге эти районы населяют изгои и отбросы общества, медленно но неуклонно деградирующие до уровня животных. Там правит бал сила и жестокость, банды преступников-малолеток убивают за еду случайных прохожих в безлюдных туннелях, а «нормальные» граждане, обитающий в цивилизованной части города, спят и видят, как бы избавиться от подобного соседства. Конечно, использовать затёртую концепцию гетто в постапокалиптике – довольно ожидаемый и верный ход. Но штука в том, что особой разницы между обитателями двух частей города и нет. Жестокость и вероломство в цене везде. Звучит довольно пессимистично, но такова правда. И, волей случая покинув свою «родную» половину города, герой с удивлением обнаруживает, что люди и здесь всё те же, и «дикари» ничуть не лучше и не хуже цивилов.

Используются в книге и многие другие факты и фактики из жизни Самары, вроде известных памятников или легенды о каменной Зое. Простому читателю они ничего особенного не скажет, а самарец наверняка оценит авторские придумки и иронию.

Кстати, город в романе Палия странным образом изолирован от остального мира. Дело в том, что не являясь городом стратегической важности, Самара в романе не оказалась целью направленного ядерного удара. Да, на поверхности тем не менее наблюдается довольно высокий радиационный фон, а с волжского берега в город приходят мэрги – антропоморфные амфибии-мутанты, не брезгующие и человечинкой. Но тем не менее герои книги спокойно выходят по поверхности и путешествуют по ней. Но за пределы города никому выбраться не удавалось – все рискнувшие проделать такое просто исчезали без следа, а извне никто ни приходил со времён катастрофы. Такое неожиданное решение с одной стороны привносит нечто новое в концепцию «герметического боевика», в котором люди заперты в подземельях метро, но с другой стороны разрушает ту самую атмосферу обречённости, свойственную оригинальным книгам Глуховского. Да, гнрои «Безымянки» заперты в городе, но ведь это их родной город. И у них есть небо и ветер. Ветер в романе вообще играет роль своеобразной силы, ведущей героя вперёд, подсказывающей ему путь, напоминающей о том, что он всё ещё жив.

Образ героя в книге тоже получился неожиданным. Орис, переговорщик, задействованный в заключении мирного договора между двумя половинами города, волей случая оказывается втянут в погоню за картой таинственного убежища. Вместе со своей подругой и парнишкой-воспитанником он бежит на «дикую» сторону, чтобы пройти до конца свой путь и узнать, что ждёт его в конце. Неожиданным является то, что Орис вовсе не боец, а скорее мысдитель, не привыкший решать проблемы силой оружия. И потому события и встречи, которые готовит ему путь, не сводятся к банальным перестрелкам. Как раз это и делает таким интерсеным его квест. Сцена «поединка» с ролем – таинственным мутантом со станции драмтеатра, образ лидера банды преступников-малолеток по прозвищу Наколка, таинственные флуктуации-аномалии в туннелях Безымянки – эти моменты действительно завораживают и захватывают дух. Именно благодаря им роман Палия местами напоминает оригинальные книги Глуховского. Из всех прочитанных мной книг проекта именно «Безымянке» удалось наиболее точно передать дух канона, притом не скатываясь в банальное копирование-эпигонство.

Портят всё впечатление, как ни странно, экщн-сцены. Все эти драки-погони-перестрелки, для галочки воткнутые в повествование, разрушают атомосферу, безжалостно заглушают идею о пути. Да, финальная сцена погони по заброшенному городу динамична и кинематографична, но ведь книга-то совсем не об этом. Всё это здесь странно и неуместно.

Финал тоже вышел довольно неоднозначным. Палий оставил слишком много сюжетных линий незавершёнными, слишком многим вопросам не дал ответ. Надеюсь, в продолжении автор наконец расскажет нам историю до конца, без глупой беготни и стрельбы.

Итог: один из лучших романов цикла, наиболее близкий по духу оригинальным книгам. Но стремление остаться в рамках стандартного боевика сыграло с автором злую шутку. Роман явно слишком хорош, чтобы считаться чтивом на один вечер, но и слишком сумбурен и неструктурирован, чтобы считаться по-настоящему самоценным произведением, со своей философией и идеей. Однако авторский потенциал видно невооружённым взглядом. По-моему, Палию стоит прекратить ограничивать себя рамками боевика-по-вселенной. И кто знает, может в российской фантастике появится новый роман в жанре нф-постапокалиптике, не хуже книг Глуховского или Теплякова. Оценка – 7 из 10.

Не секрет, что в написании фентези существует довольно много самых разнообразных канонов. Некоторые авторы стараются поразить читателя масштабностью и глубиной проработки своего вымышленного мира, другие делают ставку на объёмных и тщательно выписанных героев, которым хотелось бы сопереживать, третьи превыше всего ценят атмосферность и реализм. Фарланд же относится к той категории писателей, книги которых запоминаются в первую очередь оригинальной идеей, делающей произведение неповторимым и по-своему уникальным. Мир и персонажи такого романа могут быть типичны для героики или эпика и даже в чём-то вторичны, но вот та самая уникальная, невиданная доселе идея и придаёт книге свою изюминку.

Такой сюжетообразующей чертой для «властителей рун» стала концепция даров и властителей рун. В мире книги человеческие качества, такие как ловкость, грация, обаяние, жизнестойкость и многие-многие другие, не являются неотъемлемой собственностью владельца и могут быть изъяты в пользу другого посредством особой магической процедуры. Утративший таким образом, например, жизнестойкость, становится невероятно слабым и болезненным, в то время как получивший этот дар обретает здоровье двоих. Такой человек, обладающий разнообразными дарами многих других, и называется властителем рун. Так что в мире книги бок о бок сосуществуют обычные люди и наделённые десятками и сотнями даров короли-властители. Только богатейшие и влиятельнейшие люди могут стать властителями рун – ведь каждый из них должен оберегать своих посвящённых, отдавших ему дары. С их смертью властитель утрачивает соответствующий дар. Завязкой сюжета служит появление Радж Ахтена – короля-властителя, силой и принуждением собравший в себе дары многих тысяч людей. Ставший сверхчеловеком и вообразивший себя полубогом безумец стремится завоевать весь мир во имя своих, неведомых нам на момент начала повествования целей.

Раскрытие этой поставленной во главу угла идеи удалось автору блестяще. По ходу повествования концепция обрастает многими деталями и подробностями, придающими ей убедительности. Истории о властителях прошлого, тайнах древней магии рун, змеином кольце действительно приковывают внимание читателя. Самым сильным моментом книги являются, безусловно, поединки властителей, которые читаются на одном дыхании. Но вот что касается мира книги, персонажей и развития сюжета вообще, то здесь дела обстоят не столь гладко. Действие происходит в абстрактном псевдосредневековом мире, поделенным на множество королевств, очень слабо описанных или неописанных вовсе. Главный герой, наследный принц Ордин, тоже является типичным для героического фентези персонажем. Даже к моменту написания романа концепция героя-из-пророчества, призванного в очередной раз спасти мир от возрождения древнего зла (которое здесь олицетворяют маги-опустошители) была истёртым до дыр клише. Волчий лорд Радж Ахтен, маг земли Биннесман, король Ордин также не выходят за рамки типичных злодея — антагониста, мудреца-мага и справедливого короля. Единственным вызвавшем у меня интерес персонажем является Борринсон. Именно он выходит за рамки клише, с каждым своим поступком становясь всё более живым и правдоподобным.

Ещё один минус книги в том, что постепенно нам дают понять, что основным направлением развития сюжета станет ветка магов-опустошителей. Когда после почти целого тома, посвященного противостоянию Габорна и Радж Ахтена становится ясно, что прочие книги цикла будут совсем не об этом, интерес к чтению пропадает напрочь. Да и чёткого, расставляющего всё на свои места финала роман так и не получил.

Итог: весьма неровный роман, изобилующий штампами и клише. Идея о властителях рун, безуловно хороша, но всеь её потенциал автору раскрыть не удалось. Постепенно новизна этой придумки теряется и в глаза бросается шаблонность и даже вторичность романа для жанра героики в целом. Оценка – 8 из 10.

Вадим Панов – один из любимейших моих отечественных фантастов, и тем более странно, что с творчеством его я знаком лишь по циклу об Анклавах. Конечно, это масштабное киберпанк-полотно безусловно заслуживает самого пристального внимания, но известность и признание автору в своё время принесло вовсе не оно. Для тысяч фанатов Панов в первую очередь является создателем Тайного города – культовой серии в стиле городского фентези, насчитывающей вот уже 14 томов. Так что ознакомиться наконец с этим своеобразным opus magnum писателя стало для меня делом чести))

Структурно роман «Войны начинают неудачники» — первый том цикла – во многом напоминает начальные романы «анклавов». Схожим образом автор рисует нам картину мира, знакомит с ключевыми, сквозными персонажами серии, с которыми читателю придётся путешествовать по страницам многих грядущих книг. Видно, как складывалась фирменная манера Панова, его неповторимый стиль мастера запутанных интриг и хитрых сюжетных поворотов. Разумеется, с течением времени автор лишь совершенствовал свои умения, как и подобает настоящему таланту. Так что «Войны начинают неудачники» — роман во многом ученический, заметно уступающий «анклавам» практически во всех аспектах – сюжете, персонажах, детективной интриге. Но, безусловно, в своё время это было весьма ярким дебютом. Интересно, знал ли тогда кто-нибудь, и в первую очередь сам Вадим, во что выльется эта его первая книжка?

Сюжетно роман представляет собой нечто вроде полицейского детектива в антураже городского фентези, где обычный человеческий мир, знакомый любому читателю, соседствует с удивительной, но несомненно опасной вселенной магии, населённой множеством древних и не очень народов, скрытых от глаз людей в убежище, именуемом Тайным городом. Структура мира во многом повторяет привычную мне, как поклоннику «анклавов» — неизменное противостояние могущественных фракций, теперь уже в виде Великих домов. Знакомым кажется и образ главного героя – простого человека, волей случая втянутого в клубок запутанных и противоречивых интриг сильных мира сего (и не только его одного). Подробно пересказывать устройство этих миров и перипетии сюжета здесь смысла нет – десятки рецензентов уже сделали это до меня))) Отмечу только, что детектив, экшн, динамика автору безусловно удались. Но и только. «Войны начинают неудачники» — увлекательнейший, мастерски написанный боевик. Читается он на одном дыхании, но никаких особых идей читателю не предлагает. Мы только можем отметить наметки тех мыслей, которые (забегая вперёд) отлично были развиты автором в дальнейшем. Долгие размышления о любви, о месте человека в странном и необычном для него мире, так знакомые любому фанату мира анклавов, ещё ждут нас впереди. А пока нам остаётся просто наслаждаться романом, как своеобразным вступлением, увертюрой перед грандиозным произведением настоящего мастера отечественной фантастики.

Итог: заслуживающий самого пристального внимания роман, формально самостоятельный, но на деле требующий глубокого погружения в авторскую вселенную. В первую очередь, это означает, что от чтения всех прочих книг цикла отвертеться не удастся. Да и вряд ли вам захочется – очень уж увлекательно пишет Панов. Оценка – 8 из 10, да и то лишь на фоне более поздних, зрелых книг автора. Иначе шкалу пришлось бы расширить этак до 15 баллов)))

Ещё после прочтения «Громбелардской легенды» я всерьёз задумался — а стоит ли вообще читать Креса дальше. Слишком уж много было бессмысленной жестокости ради жестокости, крови и насилия в рассказах «Легенды». Тем не менее, я решил дать автору второй шанс и прочесть «Короля тёмных просторов». И, как и в прошлый раз, впечатления от книги оказались противоречивыми.

Конечно, каноны жанра обязывают писать жестко, но всё-таки даже о войне и смерти можно рассказать и чуть мягче. Конечно, придуманный Кресом мир завораживает, устройство его по-своему интересно, да и в описаниях изощрённых придворных интриг и коварных разбойничьих планов автор явно преуспел. Но вот идеи Креса, да и методы их выражения, вгоняют в оторопь. Насилие, предательство, ненависть, зависть — таковы по Кресу основные движущие людей мотивы. И все персонажи книги, за редким исключением, явялются ходячими доказательствами этого. Положительных героев тут нет в принципе, просто на фоне Риолаты и Лерены кто угодно может показаться человечным и гуманным. Раладан, ведомы вроде бы благородной целью, направо и налево убивает невинных. Алида, которая так трогательно заботится о своих приближённых, готова ввергнуть целую провинцию в хаос восстания ради своей мечты о власти. И самое занятное то, что, походя сообщая нам об очередном нелицеприятном фрагменте биографии очередного «положительного» героя, автор отнюдь не меняет своего к нему отношения. В уста Тамената-посланника Крес вкладывает свою философию — понятия добра и зла суть фикции, выдуманные глупцами или безумцами. Важно только равновесие сил, создавших мир — Шерни и Алера, обезличенных и непостижимых разуму сущностей. И вообще человечество есть ни что иное, как побочный продукт существования Шерни, созданный без какой-либо цели и идеи. А потому допустимо любое зло, если только оно не нарушает равновесия. Более того, пытающиеся восстановить справедливость, покарав злодеев, глубоко неправы — они ведь препятствуют становлению чёртова равновесия! Так что те немногие герои вроде Варда или Имперского наместника, способные действительно вызвать у читателя сострадание и соучастие, оказались задвинуты на второй план, а участь их будет печальной.

С точки зрения писательского мастерства, сюжетных перипетий, интриг и батальных сцен всё на высоте. Другое дело, что по помянутым выше причинам весь интерес от чтения исчезает напрочь. Какая в сущности разница, выберется ли герой живым из очередной схватки, если ничего кроме презрения он у читателя не вызывает и вызвать не может? И даже счастливый для главных героев книги конец (что в общем-то несвойственно Кресу) радости не вызывает. Целая провинция лежит в руинах, тысячи невинных погибли мучительной смертью. На фоне всего этого успех кучки интриганов и убийц выглядит ещё более отталкивающим и отвратительным.

В качестве похожих произведений можно упомянуть трилогию о ночном ангеле Брента Уикса. Вот только там герои действуют вопреки грязи и мерзости вокруг, пусть иногда и оступаясь, совершая ошибки. Глупо спорить, что предавать и трусить вполне в природе людей. Но называть это разумной и единственно правильной стратегией поведения, как это делает Крес, на мой взгляд ещё глупей. Возможно с точки зрения сугубо технических аспектов писательского мастерства книги Креса и достойны уважения, но их идейная составляющая мне таковой не кажется.

Итог — весьма и весьма спорная вещь. Если вы глубокий циник и убеждённый мизантроп — самое то. В противном случае лучше воздержаться. Оценка, тем не менее, 8 из 10. В конце концов, моё личное несогласие с авторскими представлениями о добре и зле не повод ставить 5 или 6. Но перечитывать «Короля тёмных просторов» я не стану точно.

Ни для кого не секрет, что вампирская тема в последнее время стала настоящим трендом. И хоть популярность его и идёт на спад, новые книги вампирской тематики продолжают регулярно появляться на прилавках. Помимо приторно-карамельных историй для школьниц о великой любви навеки (среди которых, к слову сказать, тоже попадаются вполне достойные вещи), существует и целый ряд книг совершенно другой направленности. Акцент в них смещён в сторону экшена и динамики, но непременным условием является молодая девушка в роли протагониста, как правило, работающая детективом или охотником на нечисть, и находящийся где-то поблизости вампир-сподвижник-воздыхатель. Романтическая линия в такого рода книгах намечается не сразу и маячит где-то в перспективе. Так что мы по сути имеем дело с чем-то, что можно охарактеризовать как вампирский боевик. Вот к их-то числу и относится цикл Дженнифер Рардин о человеческой девушке Жасмин и вампире Вайле, работающих в ЦРУ ликвидаторами.

Вампиры здесь самые что ни на есть взаправдашние — не переносят солнца, спят в гробах, гипнотизируют взглядом и, как водится, пьют кррровищу. Разница только в том, что так называемые «интегрированные» (в общество, вестимо) вампиры пьют донорскую кровь. Ну а прочие, как положено, всеми силами борются с перенаселённостью в крупных городах. Героиня и её напарник, сильнейший и старейший представитель интегрированных вампиров, занимаются тем, что отлавливают и уничтожают тех, кто подошёл к решению демографической проблемы вплотную. Но на этот раз парочке предстоит задачка, которая может оказаться не по зубам даже им — адепты древнего мистического культа, который стремится возродить к жизни свою богиню. Как и всякое уважающее себя хтоническое чудовище, местная богиня покровительствует смерти и болезням, причём с таким размахом, что в случае успеха культистов проблема перенаселённости будет решена раз и навсегда. Остроты ситуации добавляет ещё и то, что, преследуя какие-то свои цели, к сектантам присоединяется сильнейший из вампиров-убийц Раптор (которого нам пока, к сожалению, не покажут — первый том же) и его многочисленные прихвостни. По ходу сюжета героям придётся наглядно объяснить подонкам политику партии по поводу массовой резни среди мирных обывателей а также встретится с призраками из своего прошлого. И неизвестно ещё, что из этого окажется сложнее.

К слову сказать, повествование выглядит довольно рваным и неряшливым. Боевые сцены, безусловно, хороши, но вот особой цельностью и связностью роман не блещет. Зато что действительно удалось автору, так это персонажи. Убедительно показан и синдром выжившего, и психология трёхсотлетнего вампира, со всеми её сдвигами и странностями. Образы людей, в прошлом своём прошедших через поистине страшные вещи, настоящие ужасы войны, кажутся вполне достоверными и достойными качественной военной драмы. Отдельный плюс автору за романтическую линию. Наблюдать за тем, как понемногу зарождается чувство двух изломанных судьбой несчастных созданий, которые и любить-то должны были разучиться — по-настоящему трогательная вещь. Авторам бесконечных штампованных вампирбургеров стоит поучиться у Рардин, что такое настоящие чувства и как о них писать.

Итог — необычная и по-своему цепляющая своей искренностью книга, несмотря даже на помянутые выше недостатки. И пусть вас не смущае аляповатая обложка а-ля Лорел Гамильтон. Эту книгу читать определённо стоит. Оценка: 7 из 10.

Ну наконец-то! Долгожданное возвращение комиссара Каина, которого так долго ждал всякий уважающий себя фанат W40k.

Ничего кардинально нового по сравнению с двумя предшествующими томами автор не добавил. По-прежнему книга построена в виде мемуаров самого комиссара, на месте периодические исторические вставки и выдержки из книги генерала Суллы (которые, честно сказать, порядком поднадоели). Зато именно способ подачи текста от первого лица позволяет максимально подробно продемонстрировать образ Каина, раскрыть его читателям. А мемуарно-автобиографическая структура романа, этакий взгляд с высоты прошедшего времени, как нельзя лучше способствует ироничной атмосфере книги. Действительно, трудно себе представить человека, который сразу после кровавого и трудного боя (или даже в его разгаре) впадает в пространные размышления, воспоминания и т.п. А так автору удаётся показать в полной мере и сами события, и отношения Каина к ним.

Сюжет книги не отличается невероятными, захватывающими дух поворотами. Каин со своим полком прибывает в составе экспедиционного корпуса на планету, стоящую перед лицом вторжения хаоситов. Комиссару предстоит выяснить истинные мотивы интервентов, уничтожить местный культ Слаанеш и (в очередной раз) спасти целый мир. В этом ему поможет преданный помощник Юрген и солдаты вальгаллского полка имперской гвардии. Звучит довольно банально, но книжки Митчелла меня привлекают вовсе не сюжетом. Главное здесь — образ главного героя, этакого плутоватого рационалиста, дрожащего над своей драгоценной шкурой. Но, когда доходит до дела, Каин неизменно проявлеет, без преувеличения сказать, чудеса героизма. В мемуарах комиссар шутит над тем, как удачно он создал образ скромного героя и одурачил всех вокруг. Парадокс здесь в том, что именно им Каин и является. Комиссар сражается с космодесантниками хаоса, без страха противостоит коварным демонам, для которых расправится с сотней вооружённых бойцов — плёвое дело. К тому же, главным мотивом действий Каина является вовсе не погоня за славой и даже не пафосное стремление ценой своей жизни уничтожать порождения хаоса (которое после стольких книг про космодесант изрядно приелось). Комиссар всегда действует во благо других людей, ради спасения своих солдат, своего генерала, обитателей того мира, в который забросила его судьба. И при всё этом считает себя трусом, озабоченным спасением собственной шкуры. Именно этот образ циничного рационалиста, в глубине души, однако, куда более безупречного этически, чем он сам хочет себе казаться, и делают книги о Каине такими увлекательными.

Итог — нетривиальный боевик по популярнейшей межавторской вселенной, наполненный и красочными боевыми сценами, и детективно-интриганской линией, и здоровым юмором-иронией, и (самую капельку) обязательным «за императора»-пафосом. А куда ж без него?))) Читать безусловно стоит, и в первую очередь из-за образа самого Каина. Оценка: 8 из 10.

Вторая, и на сей момент последняя книжка Палия про сталкера Минора. Первая часть мне пришлась по вкусу, так что прочтение второй я решил не откладывать в долгий ящик.

Завязка сюжета такова. В Зоне появился новый тип мутантов — антропоморфные существа, похожие на людей, но наделённые невроятной силой и выносливостью. Самое же главное заключается в том, что эти новые мутанты имеют доступ к невиданному доселе типу артефактов, которые позволяют порождениям Зоны без вреда для себя покидать её границы и уходить в большой мир. Естесственно, такой артефакт стоит невероятно дорого. И, как мы помним по первому тому, Минор не использовал свой шанс разбогатеть, израсходовав бумеранг на спасение своей девушки. Так что герой со своими старыми друзьями отправляется в очередной смелый поход вглубь Зоны навстречу новым опасностям и приключениям.

По уровню подачи сюжета второй том ничуть не уступает первому. По прежнему все авторские придумки смотрятся органично и стройно. Конечно, на этот раз тоже не обошлось без очередной порции банальщины, теперь уже в виде жууутко таинственных мутаций людей и происков коварных учёных, которым не даёт покоя мечта о суперсолдате собственного производства. Зато тут есть всамделишний корабль и самое настоящее плавание. Морское путешествие по Зоне! Ух ты, такого на моей памяти ещё не было. Притом описано всё убедительно, даже злобному-презлобному мне не подумалось: «какого чёрта?!». Ещё одно удачное нововведение — скопление аномалий «улица миражей». Появление этих таинственных порождений Зоны отлично обыгранно в сюжете, а местные легенды об их происхождении леденят кровь не хуже «профессионального» ужастика.

Единственная вещь, которая кажется странной и неуместной, — появление ролевика ближе к концу книги. Ролевик? В самом центре зоны, куда отряд испытанных бойцов пробился с огромным трудом и потерями?! Занятнее всего то, что буквально через пару страниц этот персонаж нелепым образом погибает. Вопрос — какого черта?! (ну наконец-то! XD)

Ещё один плюс книги — концовка. Бесспорно, в этот раз автору удался ещё более небанальный и красивый финал, чем в прошлом томе.

Проработка персонажей на прежнем (весьма высоком) уровне. Так как новых героев не появляется, до добавить к своему отзыву о первом томе мне особо и нечего.

Кажется, кто-то где-то жаловался, что герой спокойно использует винтовочные патроны для стрельбы из АК. Честно сказать, этот недочёт (если это вообще недочёт) в глаза не бросается совсем. Да и принципиального значения в сюжете это не имеет.

Итог — по прежнему крепко и увлекательно написанный боевик, даже получше первой части. Теперь-то я точно могу заявить — судьба проекта Метро2033-Самара в надёжных руках. Оценка: 8 из 10.

Давно я не читал книг по вселенной Сталкер, но, узнав о скором выходе нового романа Сергея Палия, решил познакомиться с этим автором поближе. Дело в том, что этот новый роман, написанный в популярном сеттинге Метро-2033, о моём родном городе — Самаре. Так что я решил сперва прочесть другие книги автора, чтобы составить мнение о его творчестве.

«Бумеранг» — первый роман небольшого, всего из двух томов, цикла, посвящённого сталкеру по прозвищу Минор. С точки зрения сюжета, ничего нового Палий в романе не предлагает. Сперва герой находит уникальный артефакт, потом попадает из-за него в передрягу — слишком уж многим хочется заполучить ценную находку. С другой стороны, косяков в сюжете тоже особо не наблюдается, события развиваются последовательно и логично. На месте и обязательные для серии перестрелки со всяческими мутантами, и аномалии, и коварные спецслужбы. Экшн-сцены выписаны неплохо и нареканий не вызывают, по крайней мере, у неспециалиста в области оружия. Палий также постарался вставить в книгу и всевозможные «пасхалки» серии. Например, по ходу повествования нам встретится Юрий Семецкий, который, как вы наверное догадались, непременно погибнет, притом как можно более нелепым образом. Ещё тут есть негр в роли антагониста, что для сталкерской серии вполне в порядке вещей. (по крайней мере, в читанных мною книжках такое встречалось не раз) При этом, помимо цвета кожи, персонаж этот нисколько не утрирован, самый что ни на есть типичный и стереотипный вояка-босс из спецслужб. Похоже, это такая местная шутка. Единственным слабым местом в сюжете является поход к болотному доктору, нужный только затем, чтобы показать собственно доктора, да вставить несколько боевых сцен по дороге к болотам.

Образ главного героя получился довольно убедительным. Понятно, что от хорошей жизни сталкерами не становятся, но тем не менее гг не выглядит мерзавцем-головорезом. Палий явно старался очеловечить своего героя, выделить на фоне десятков других персонажей серии. Вышло, на мой взгляд, вполне неплохо. Все эти фразочки из «сказок дядюшки Римуса», жаргонные словечки, своеобразная манера говорить делают своё дело, и персонаж запоминается. Примерно то же проделано и со второстепенными персонажами — сталкерами-соратниками и подругой гг. Злодеи же получились довольно стереотипными, впрочем, особого внимания им и не уделяется.

Впечатление производит также и песня, которую герои слушают на привале во время выброса. Стихи, кажется, написаны самим Палием, и за это ему отдельная порция респекта и уважухи))

Ещё один плюс книги в том, что автор не стремится перекраивать канон, сформировавшийся в оригинальной игре. Даже для межавторской вселенной серия удручающе неструктурирована, и частенько разные авторы прямо противоречат друг другу и даже игровому оригиналу. Книга же Палия отличается не только внутренней логикой и непротиворечивостью (что уже весьма неплохо), но и согласованностью с канонами вселенной.

В итоге имеем крепкий боевик с отличным экшеном, вполне проработанными (а для боевика так и вообще отличными) персонажами, вменяемым сюжетом, не сводящимся к тупой беготне и стрельбе. Есть тут, как водится, и своя немудрёная философия в виде размышлений Минора о месте человека в жизни и всём таком-прочем. Оригинальностью эти вставки не отличаются, но и сильно не отвлекают. Написана книжка живо и легко читается, из похожего на ум сразу приходит цикл Орехова о Хемуле.

Читая в сети отзывы о книге, пару раз натыкался на гневные вопли о том, что в романе, дескать «слишком много грязи и пошлости». Ответственно заявляю — чушь полная. Кроме одной-единственной эротической сцены (которая, к слову, едва ли тянет даже на 16+) да пары-тройки умеренно нецензурных слов ничего «такого» в книге мной не обнаружено. Да и в оригинальной игре, кажется, герои изъяснялись совсем не в стиле выпускников консерватории)) А что вы хотите, Зона же.

Итог — далеко не худший образчик боевика-по-вселенной, скорее всего, возьмусь и за второй том. Оценка: 7 из 10.

Заключительный четвёртый том культового цикла «Ночная столица». На мой взгляд, финал вышел как нельзя более удачным — авторам удалось увязать все сюжетные линии воедино, раскрыть характеры полюбившихся читателям героев и полностью выразить главную идею всего цикла. Теперь с уверенностью можно сказать — это не просто книга о вампирах, она и о людях тоже, точнее о взаимосуществовании этих так непохожих видов. И всё это без розовых соплей в духе «сумерек» — здесь старая как мир ситуация хищник-жертва обретает новую глубину. Но обо всём по порядку))

Действие стартует с возвращения Атума в мир Столицы. Прародитель киндрэт зол и жаждет мести. Кланам приходиться объединяться перед лицом страшной опасности — вчерашние враги вынуждены действовать сообща в борьбе за жизнь. И здесь наконец проявляются настоящие сущности многих персонажей. Так эгоист Миклош решается на опасное путешествие в Сады Боли ради спасения Кристофа просто потому, что не хочет смерти некроманта. Интриган-себялюбец, каким предстаёт Бальза в первом томе, никогда и не задумался бы о подобном. Иноканоан наконец-то осознаёт бессмысленность своих иллюзий и возвращается к своёму настоящему клану. Кристоф понимает, как бессмысленно было жить воспоминаниями о неслучившемся. Коротко говоря, все изменения характеров, исподволь проглядывавшиеся в поступках и словах персонажей раньше, приходят к своему логическому завершению. Вивиан, Велед, Паола, Дона — ни один персонаж не остался без внимания авторов, каждый необратимо изменился. Пожалуй, только старина Амир остаётся верным себе, сдаётся мне, он ещё сыграет свою роль когда-нибудь потом.

Именно в заключительном томе становится полностью ясна идея авторов о мире, в котором люди и киндрэт сосуществуют на равных. Виттория, возглавив преданных сторонников, могла бы нанести сокрушительный удар по вампирам; некроманты, обретя после изгнания Атума невероятную власть, добровольно отказываются от неё, хотя могли бы стать правителями нового мира, новыми богами. Только вместе люди и киндрэт сумели спасти мир от гибели. Вампиры, считавшие себя всесильными, не справились бы без помощи самых обычных людей. На фоне этого блекнет сама схватка с Основателем. Неслучайно она помещена в центре романа, главным в книге является вовсе не сражение с Атумом, а новый мир, мир без богов, где все равны.

В итоге авторам удалось практически невероятное — совместить увлекательнейший сюжет с глубокой проработкой героев, идейной составляющей. Помимо прочего, с помощью флешбеков, грамотно вплетённых в ткань повествования, даны ответы на все вопросы об истории мира Столицы. Финальная точка поставлена именно там, где следует. История о возрождении Основателя рассказана, все дороги сошлись воедино. Старой Столицы больше нет, впереди — совершенно новый мир, полный новых возможностей. И мир этот достоин своей истории. Хотелось бы верить, что ждать придётся недолго.

Первое и самое сильное впечатление от всего цикла в целом — очень много действия, событий, сменяющих друг друга с головокружительной скоростью. Зачастую такой динамизм играет злую шутку с задумкой автора, и некоторые моменты, которые по идее должны читаться на одном дыхании, лично у меня вызывали желание отлистать пару страниц назад и хорошенько во всём разобраться. Фокус авторского внимания постоянно смещается от одного персонажа к другому. Не то чтобы это мешало восприятию текста, но создаётся впечатление, что, например, Ви и Дориану изначально не отводилось той роли в сюжете, что они в итоге сыграли. Обескураживает, когда внезапно третьестепенный или даже вовсе не появлявшийся ранее персонаж с ходу начинает вмешиваться в происходящее, стремиться к каким-то своим целям. Например, когда во втором томе появляется Ариэль и прочие сестры часовни, действие сразу начинает крутиться вокруг них. Именно под их дудочку начинают плясать абсолютно все герои, и в первую очередь Кайлар. Но где эти сестры были раньше? За весь первый том даже о самом существовании Часовни упоминается вскользь. Или Пэрик Урсуул, которого Дориан убивает на мосту Лаксбридж. Какой-такой Пэрик, откуда? Подобные персонажи появляются с завидной регулярностью и зачастую также внезапно исчезают. Чем-то это напоминает печально известный рояль в кустах. С другой стороны, многие факты и зацепки, аккуратно расставленные автором в тексте, остаются без внимания, хотя и могли бы «раскрутить» действие намного красивее. Например, нам несколько раз настойчиво намекают, (а потом и вовсе говорят прямо) что один из шестёрки магов Шо'сенди — сын Гэрота Урсуула. Затая дыхание, я ждал, когда же лазутчик раскроет себя, нанесёт сокрушительный удар по планам героев. Но к третьему тому Уикс, кажется, совсем забывает про это. И таких ситуаций довольно много.

С другой стороны, действие всё равно развивается, маховик сюжета раскручивается всё быстрее и быстрее. И, несомненно, такое обилие невероятных событий не может не сказаться на характерах персонажей. Самым удачным образом является, как ни странно, вовсе не главный герой Кайлар, но его наставник Дарзо Блинт. Действитель цельная личность, со своими убеждениями и философией. Не знаю, что станет с психикой и характером человека, прожившего семь веков, но версия, предложенная Уиксом, кажется мне вполне убедительной. Удались также образы Мамочки К, Джарла, Ви Совари, Солона и Фейра. Вообще, персонажи, не озабоченные какой-то сверидеей вроде абсолютной честности/справедливости/милосердия кажутся куда более убедительными и живыми. А вот самые что ни на есть главные герои — Кайлар, Логан, Дориан и Элена — получились в той или иной степени нелогичными. Ради абстрактной идеи честности Джайр готов пожертвовать не только собой (что было бы вполне понятным), но и друзьями, близкими, всем народом Сенарии. Убить Теру Грэзин — неправильный, подлый и мерзкий поступок, недостойный короля. А вот умереть от руки убийцы самому и позволить интриганке разрушить королевство и перебить всех его сторонников — вот это Логан считает верным решением. То же и с Эленой. Отвергая насилие как таковое, она закрывает глаза на настоящий мир, живя в своей иллюзорной идиллии. И, когда приходит время, оказывается абсолютно беззащитной один на один с реальным миром. С другой стороны, именно эти герои несут основную эмоциональную нагрузку. Все эти метания Кайлара между любимым делом и любимой девушкой, страдания Ви по поводу искалеченной молодости, истерики Дориана и упрямство Логана не оставят вас равнодушными, хоть и смотрятся довольно фальшиво.

Что действительно в полной мере удалось автору, так это мир. По ходу цикла и так вполне подробная и убедительная картина обретает новые краски и обрастает деталями. Многочисленные народы, населяющие мир книги, получились довльно правдоподобными, обзавелись каждый своим укладом, верой, системой ценностей. Конечно, кое-где заметно, чем вдохновлялся автор, и параллели типа Сет-Япония сразу бросаются в глаза. Да Уикс, собственно, и не стремится их прятать. Убедительно также показана жизнь низших слоёв средневекового общества. Грязь, кровь, всесильные криминальные боссы, презрение и затаённый страх «достойных граждан» — всё это в книгах есть в полном объёме. Тут даже не важно, так ли это было в реальном Средневековье. Главное, для меня всё кажется на сто процентов реальным. Система магии в книге тоже довольно оригинальна. Кроме того, в конце читатель получит исчерпывающий ответ на все вопросы — о сущности вира, о том, чем отличаются вюрдмайстеры и архимаги и почему последние не могут быть женщинами.

А самым главным и весомым достоинством книги являются экшн-сцены, коих тут великое множество. На страницах книги нашлось место и магическим поединкам, и рукопашным схваткам, рукотворным големам и даже одержимым жаждой убийства пришельцам. Легче и приятнее всего цикл читается именно в эти моменты. Полёт фантазии и немыслимая магия у Уикса, как ни парадоксально, выходят убедительнее философских рассуждений о сущности добра и зла.

В итоге, не смотря на многочисленные замечания, цикл мне весьма понравился. По сути, единственной проблемой Уикса являются характеры персонажей и их мотивации, и именно во втором и особенно в третьем томе появляются новые, куда более убедительные герои, а характеры «старичков» раскрываются как следует. Налицо явный прогресс)). А пока большинство недочётов можно списать на дебютную работу. Надеюсь, Уикс сумеет не растерять эмоциональной силы, динамики, делающей его книги такими захватывающими и уникальными.

Итог: 9 баллов — за захватывающий сюжет, эмоциональность и выразительность.

В последнее время на русском языке появилось достаточно много качественного переводного фэнтези. Издатели радуют нас произведениями многих молодых авторов, чьи дебюты по праву считаются самыми яркими в последнем десятилетии. К числу этих новых звёзд жанра принадлежит и Брендон Сандерсон.

Дебютный роман Сандерсона «Город богов» был произведением внецикловым, и потому вдвойне любопытно было посмотреть, как справится автор с началом первой своей трилогии. «Формат» здесь требует куда большего размаха, проработки мира и масштаба событий. Однако, в отличие от тех же Аберкромби или Бэккера, Брендон не спешит с размаху погружать читателя в причудливый и необычный мир своей книги.

Здесь сразу следует оговориться, что это ни в коей мере не является недостатком. Само строение книги подразумевает некоторую недосказанность, и потому информация поступает читателю небольшими «порциями», выверенными с ювелирной точностью. Это позволяет держать читателя в напряжении, и, хотя в конечном итоге мы не много узнаем о мире, в котором разворачивается действие, не выглядит откровенной недоработкой. К тому же, такой приём позволяет нам взглянуть на мир глазами главной героини — забитой и одинокой девочки с улицы Вин, которая как раз и не видела в мире ничего, кроме Лютадели — города в котором разворачивается действие, и его окрестностей.

И вот здесь-то и начинается самая сильная часть романа — герои. На первый взгляд, ничего нового: знакомый по «Городу Богов» образ сильного и харизматичного лидера; несчастная бродяжка с улицы, не понаслышке знакомая со смертью и предательством; могущественный злодей-маг, властвующий над миром. Штука в том, что Сандерсон за пару страниц умудряется оживить эти шаблоны, сделать из них по-настоящему живых героев, со своим внутренним миром, убеждениями и идеалами. И что ещё более ценно, персонажи эти меняются у нас на глазах. Так, Кельсер, индивидуалист до мозга костей, живущий лишь грядущей местью лорду-правителю, становится настоящим лидером уже не группки единомышленников, но целого народа скаа. И только поняв, что страдания тысяч угнетенных важнее его личной драмы, герой добивается успеха в своём предприятии. Достаточно было всего лишь поверить.

Вообще, вопрос веры можно назвать центральным стержнем романа. Очень к месту здесь образ феррухимика Сейзенда, хранителя религий. Раз за разом он рассказывает героям об одной из тысяч хранимых им религий. Но на самом деле разгадка совсем не в том, чтобы выбрать религию по душе. Ближе к концу романа Сейзенд сам откроет секрет: «Легко верить в то, что постоянно приносит успех». Действительно, нетрудно слепо верить в некую абсолютную силу, абстрактную и потому непогрешимую. Куда сложнее просто верить в своих друзей и любимых, простых людей, способных ошибаться и терпеть поражения. Только поверив в то, что существует настоящая дружба без предательства, Вин смогла обрести настоящую силу. Только поверив, что Мэйр не предавала его, Кельсер сумел найти в себе силы на жертву. И именно его готовность отдать за своих сторонников жизнь и принесла победу. Согласно Сандерсону, не власть и могучая магия, а вера даёт истинную силу. Сам Кельсер проиграл в поединке с Лордом-правителем, но именно его жертва позволила идее сопротивления выжить и в итоге победить, а ему самому стать настоящим богом скаа. И в итоге его личное поражение совсем неважно. Недаром один из восставших говорит так: «Он умер за нас. А где были мы, чтобы помочь ему?»

Конечно, помимо идейной составляющей, у романа немало и других достоинств. В первую очередь — оригинальная и самобытная система магии, точнее, целых две системы — алломантия и феррухимия. Использовав простую на первый взгляд идею магии металлов, каждый из которых даёт определённую силу, автор создал практически совершенный канон магии, одновременно увлекательный и математически выверенный. Разбиение металлов на пары, способность алломантов использовать силы конкретных элементов, невероятный дар феррухимиков накапливать жизненные силы — всё это придумано просто великолепно и непротиворечиво. И кроме того, понятно изложено. Вместе с Вин, постигающей основы алломантии, читатель постепенно узнает все тонкости местной магии. Великолепный ход, избавляющий книгу от тяжеловесного, перегруженного терминами глоссария!

Экшн-сцены в книге тоже на высоте. В «Городе богов» было видно, что сцены поединков и схваток — не самая сильная сторона Сандерсона. Однако здесь вместе с невероятной магией появляется и самый настоящий экшн, динамичный и захватывающий дух. К тому же, невероятные способности героев в управлении металлами позволили автору придумать нечто совершенно новое, без банального швыряния молниями и огненными шарами. Нечто подобное поклонники вселенной «Marvel» могли видеть в исполнении Магнетто, но в «Пепле и стали» всё куда интереснее.

Концовка также вполне удалась Сандерсону. Кажется, вся информация, необходимая для раскрытия секрета Лорда-правителя, у читателя есть с самого начала. Дневники, украденные Вин и Кельсером, пространные размышления о сущности алломантии и феррухимии и их возможной связи. Однако лично я до самых последних страниц не мог догадаться, в чём дело. Хотя разгадка оказалась удивительно красивой и логичной.

Что же касается продолжения трилогии, то «Пепел и сталь» — роман вполне самостоятельный, и все сюжетные линии в конце сходятся воедино. Открытым остаётся лишь вопрос о сущности Бездны, но ведь должен же был автор оставить задел на продолжение.

Перевод также выполнен отлично, хотя есть маленький недочёт. Прозвища персонажей, вроде Хэма или Клабса, в самом начале переведены как Окорок и Трефа соответственно. Но потом их называют уже оригинальными английскими именами. Не то чтобы это сильно мешает восприятию, но сперва вызывает лёгкое недоумение. Кроме того, обидно, что впечатление от работы переводчика оказалось испорчено такой мелочью.

В заключение хочется сказать, что роман этот — нечто особенное. Я с интересом слежу за выходящими на русском произедениями мастеров жанра и могу сказать, что «Пепел и сталь» лучшее из прочитанного мной за последние как минимум три года. Роман безусловно выделяется даже на фоне книг Аберкромби, Бэккера и Линча. Настоящий шедевр фэнтези, которым Сандерсон несомненно вписал себя в историю жанра. Сильная идейная составляющая, увлекательный сюжет, живые персонажи, оригинальная система магии — всё это ждёт вас на страницах «Пепла и стали». Не пропустите!

Итог: похоже, книга станет одним из моих любимых произведений, 11 баллов из 10.

Думаю, ни для кого не секрет, что Кассандра Клэр приобрела известность благодаря фанфикам по вселенной Гарри Поттера. Фанфиков этих я не читал, но именно многочисленные сравнения с творчеством Ролинг и сподвигли меня прочитать первый полностью самостоятельный роман Клэр. И лучше бы я этого не делал — книга написана настолько слабо, что о сравнении с циклом о Гарри и речи быть не может. Более того, даже книги Майер на фоне «орудий смерти» смотрятся много лучше. Здесь, наверное, следует пояснить и аргументировать свою позицию.

Роман Клэр построен на достаточно банальной и затасканной для городского фэнтези идее крупного мегаполиса, населённого помимо людей всяческими волшебными существами. Тут вам и эльфы, и маги, и оборотни и, разумеется, вампиры, для разнообразия злобные и кровожадные. (привет Лорел Гамильтон!) Сюжетную роль благородных защитников слабых и беззащитных людей тут играют стражи, которые, как считается, являются потомками ангелов. Не стоит, впрочем, ждать глубоких размышлений на тему религии, борьбы во имя господа, допустимости уничтожения нежити и прочей философии. Стражи здесь предстают этакими машинами для убийства, которым не то что нежить, но и случайно подвернувшихся под руку людишек жалко не особенно. Разумеется, на словах Клэр утверждает совсем другое, но поступки героев говорят сами за себя.

Главная героиня Клэри случайно становится свидетельницей схватки вампира с отрядом таких охотников. Что странно, добывать вампира отправились отнюдь не опытные бойцы, но подростки. Это, видимо, неизбежный для жанра ход. Дальше всё катится по накатанной десятками подобных романов колее — ГГ узнаёт о своей необычности, попадает в специальный институт, где обучают юных стражей (привет Райчел Мид!), кажется, влюбляется в охотника по имени Джейс и разбивает сердце своему человеческому приятелю Саймону, давно и безответно влюблённому в неё (привет Ф К Каст!). Персонажи (и главная героиня тоже) — не просто недостаточно проработаны — они картонны. Чтобы полностью описать характер любого из них, хватит пары строк. Исключение составляет разве что маг Магнус — он не то что бы глубже прочих, но хотя бы забавный.

Антагонист — охотник на нежить Валентин здесь, как водится, враг всего живого, собравшийся уничтожить всю нежить. Какой ценой, в принципе неважно. Если Валентин и задумывался как идеалист, готовый пожертвовать любимой женщиной и ребёнком во имя блага человечества, то это так и осталось в задумках. На страницах книги мы имеем стопроцентного опереточного злодея-фанатика.

Экшен в книге играет сугубо декоративно-прикладную роль. Ясно, что все познания автора в области фехтования ограничиваются знанием о том, с какого конца надо брать меч. Джейс всё равно всегда побеждает всех, а если не побеждает, то срабатывает очередной рояль в кустах. Наподобие летающего мотоцикла на крыше дома, случайно подвернувшейся стаи оборотней, которые порвут ненавистных вампиров в клочки, или на худой конец мага, который вылечит раненных соратников и поможет добрым советом.

Помянутая выше картонность всех без исключения персонажей — не единственный минус. Они ещё и статичны. Клэри ведёт себя абсолютно идентично в любой ситуации, будь то похищение её матери, признание Саймона, схватка с Валентином. Что до финальной схватки сил добра с главгадом, то она тоже, мягко говоря, не удалась. Валентин изо всех сил поддаётся героям, а уж финал в стиле «Люк, я твой отец» настолько предсказуем и примитивен, что дальше некуда.

В общем, книга битком набита штампами и утащенными у других авторов идеями, к тому же скверно слепленными в одно произведение. То, что в любой книге своё собственное — персонажи — вышло из рук вон плохо. Плюс у книги всего один — она небольшая и быстро заканчивается.

Так что если вам вдруг захотелось действительно хорошей истории о подростках, противостоящих злу — почитайте Страуда. Угодно романтики — Райчел Мид и Лиза Смит к вашим услугам. Хочется динамики и экшена — прочтите книги Лорел Гамильтон. А «Город костей» оставьте в покое, только время сбережёте.

Вот и закончился цикл «Анклавы». Последнего пятого тома я ждал с особенным интересом, ведь для Панова заканчивать циклы в новинку. И надо сказать, что с новым для себя делом Панов справился блестяще.

Одним из немногих недостатков предыдущих томов была, на мой взгляд, некоторая дискретность повествования. Каждый том представлял отдельную историю с собственной интригой-загадкой. Сперва взлом корпорации «Науком», затем появление Урзака, охота за книгой, становление сетевого пророка 42. Всё это было описано увлекательно, каждая книга добавляла новые краски в картину мира, но было непонятна цель автора, идея цикла. Но в финальном томе всё стало на свои места.

В этой книге мы наконец узнаем правду о древней традиции, которую представляют Грязнов и Кауфман. Согласно этому учению, зашедший в тупик мир можно привести к совершенству только через хаос и кровь. И адепты рун начинают сложнейшую игру против всех — государств, Моратти, тритонов. Огромный флот собирается у берегов Станции, мировая экономика рушится под ударами нейкистов, массовые погромами охвачены почти все анклавы. Мир стремительно движется к войне на уничтожение. И даже правители государств, лидеры крупнейших мировых конфессий и финансовые титаны не в силах навести порядок. Нужно нечто большее, некая сверхсила, что поведёт мир к совершенству. И силой такой, по Панову, является любовь. Только потому, что остались ещё люди, способные искренне любить, Великое Колесо не может остановиться.

Что до персонажей, то и здесь нас ждёт немало сюрпризов. Так, мы наконец узнаем, что связывает Макса Кауфмана и Кирилла Грязнова, воочию увидим живого бога Мутабор — Милостивого Владыку грядущего, выясним наконец исход спора о сути Нейкизма между 42 и Чайкой. Но самым удачным образом, на мой взгляд, является фотограф Кристиан. В его работах мгновения застывают навечно, вся глубина страданий гибнущего мира, втиснутая в тысячу кадров. Многие персонажи из предыдущих томов появляются перед нами буквально на пару страниц, наверное, просто чтобы мы знали, что «у них всё хорошо». Или не очень)))

Есть конечно и поводы немного поворчать. Слишком уж могущественными выглядят адепты рун, слишком легко расправляются со всеми противниками. Кауфман с лёгкостью манипулирует 42, предвидя каждый его шаг, играючи устраняет Ахо, чтобы продвинуть на пост верховного настоятеля своего ставленника. Умница Чайка в упор не замечает обмана со стороны Грязнова, точнее, не отдаёт себе отчёта в том, что всей душой хочет поверить в эту ложь. Даже бессмертный генерал Ляо не сумел ничего противопоставить мощи Традиции. Так что противостояния как такового в книге и нет. Зато есть невероятно сложный многоходовый план, достойный шахматного гения. Есть увлекательный сюжет и непростые персонажи. И конечно идея, старая как мир идея. Наверно потому, что наш мир просто не существовал бы без неё. Без любви.

В итоге вышла замечательная книга, если и не вершина творчества Панова, то как минимум заметное и достойное обязательного прочтения произведение.

Не секрет, что в литературе существуют вечные сюжеты, к которым во все времена возвращаются самые разные писатели. Одним из таких мотивов несомненно является древнегреческая мифология, и в особенности легенда об осаде Трои. Именно этой истории и посвящена книга Колин Маккалоу.

Роман на самом деле написан ещё в 1998 году, но добрался до нас только сейчас. Так что мы вынуждены воспринимать классику жанра на фоне романов, отчасти вдохновлённых ею. И надо сказать, что «Песнь о Трое» действительно одна из лучших интерпретаций греческих мифов, какие мне доводилось читать.

Главного героя в книге по сути нет, каждая глава — новый рассказчик, новый взгляд на разворачивающиеся события. С одной стороны, это позволяет автору сместить центр внимания к самому действию, падению великого города. Однако отсутствие центрального образа главного героя играет с романом злую шутку. Многие второстепенные рассказчики сливаются с друг другом, уж слишком они похожи. А действительно интересные персонажи вроде Елены или Ахилла в результате получили слишком мало «экранного времени», хотя прочесть рассказ от их лица было бы интересней.

Другой отличительной особенностью книги является реалистичность происходящего. В «Песни о Трое» нет места магии и богам, всё события имеют логичные причины и следствия. Так, воспитатель Ахилла и Аякса Хирон, который в мифах был кентавром, предстаёт перед нами одним из последних представителей вымирающего народа горцев. Мать Ахилла Фетида — не морская богиня, но сумасшедшая жрица Посейдона, вообразившая себя дочерью титана.

Особенно хочется отметить отличное объяснение причин ссоры Ахилла и Агамемнона. Этот эпизод у Гомера всегда казался мне наигранным и неправдоподобным. По Маккалоу же ссора — не что иное как тактическая хитрость, попытка заставить троянцев поверить в своё превосходство и решиться на генеральное сражение. Очень умный и логичный ход, достойный великого правителя и легендарного война.

Что до сюжета, то здесь особых сюрпризов нас не ждёт. Маккалоу точно следует каноничной истории, и значит Хитроумный Одиссей построит коня, Троя падёт а Ахилл погибнет. Так что читать книгу в первую очередь стоит из-за авторского стиля, манеры Маккалоу рассказывать о людях, о том, как меняют их самые могущественные в мире силы — власть и любовь.

«Город богов» — это дебютный роман стремительно набирающего популярность американского писателя Брендона Сандерсона. Так что в переддверии скорого выхода его цикла «Мистборн» на русском языке я решил познакомиться с творчеством автора поближе. И надо сказать, впечатления «Город богов» оставил самые приятные.

Главным образом романа, вокруг которого и строится повествование, является Элантрис — величественная цитадель магов, равных по силе богам. Стать элантрийцем мог любой человек, избранный шаодом — чудесным преображением. Эта мутация наделяла носителей даром магии, необычайным здоровьем и долголетием. Однако за 10 лет до начала описанных в книге событий магия погибла, и избранные шаодом стали живыми мертвецами. Их сердца не бились, раны не заживали, способности к магии ушли без следа. Вчерашние боги превратились в ходячих трупов. Некоторые из них были уничтожены сразу же, прочие же оказались заперты в Элантрисе. Простые люди, некогда служившие элантрийцам, покинули город и основали собственное королевство Арелон.

Сюжет книги стартует спустя десятилетие после падения Элантриса. Раоден, наследный принц Арелона, становится жертвой шаода и попадает в Элантрис. В это же время в Каи, столицу Арелона прибывают остальные главные герои — теоденская принцесса Сарин — невеста Раодена и джьерн Хратен, миссионер Дерети, посланный обратить язычников Арелона в истинную веру.

Здесь нужно сделать небольшое отступление по поводу религии. В описанном Сандарсоном мире существуют две ветви древнего учения — Корати и Дерети. Дереиты, достигшие необычайного могущества, стремятся обратить «языческие» государства Арелон и Теод в свою веру. Таким образом, Хратен начинает создавать заговор в кругах арелонской знати, стремясь сборосить законного короля и посадить своего ставленника. Сарин же, возглавив преданных сторонников Раодена, выступает против джьерна.

Вообще, религия и вопросы веры в романе играют важную роль. Построенной на принципах единства и равенства религии Корати противостоит авторитаризм и суровая дисциплина дереитских фанатиков. Живыми воплощениями религиозных догм становятся и главные герои. Так, Раоден становится лидером падших элантрийцев, объединяет измученных людей, помогает им поверить в возможность спасения, возрождения утраченной магии. Хратен же просто подчиняет людей вокруг своим интересам, манипулируя своими сторонниками.

Следует отметить, что образ Хратена является одним из самых сильных в романе. Очень интересно наблюдать за изменениями человека, утратившего веру в религию, которая поддерживала его всю жизнь. Джьерн постепенно осознаёт, что служит фанатикам, извратившим самую суть божественного учения, готовым уничтожить тысячи иноверцев.

В итоге, «Город богов» предстаёт весьма необычным и интересным романом. На страницах книги нашлось место глубоким, тщательно прописанным героям, изощрённым многоходовым интригам в борьбе за власть, тайнам древней магии и даже философским и религиозным вопросам. Думаю, можно смело утверждать, что Сандерсон уже очень скоро займёт заслуженное место среди признанных мастеров фэнтези. Уж очень хорош его дебютный роман!

Антология «Волшебники» стала одним из первых тематических сборников, изданных в серии «Лучшее», и, на мой взгляд, одним из самых удачных. Как очевидно из названия, все произведения антологии объединены темой магии и колдовства. Тем не менее, не стоит ждать от книги приторных истории о добрых волшебниках в остроконечных колпаках. Уже в самом начале в своём предисловии составитель антологии Майк Эшли пишет: «Во многих историях магия доводит ло испорченности и зла». Так что волшебство в рассказах сборника показано скорее как таинственная, непостижимая для человека сила, которую вряд ли станут использовать во благо.

Следует отметить, что общая мрачная атмосфера выдержана безупречно. В подборку вошли и работы признанных мастеров, таких как Урсула Ле Гуин или Кларк Эштон Смит, и совсем старые вещи, написанные ещё в первой половине XX века, и произведения молодых авторов, совсем не известных отечественному читателю.

Одним из украшений сборника безусловно является рассказ Кларка Смита «Двойная тень» о магах, заигравшихся с тьмой. Язык автора очень образный и живой, стиль рассказа, написанного в виде предсмертной записки, выдержан безупречно. Великолепный пример настоящей литературы ужасов — обойдясь без ужасных монстров, луж крови и растерзанных трупов, Смит умудряется по-настоящему напугать читателя, заставить его верить написанному.

Примерно в том же стиле выдержана и повесть Даррелла Швейцера «Стать чернокнижником». В ней автор использует образы шумерской мифологии и легенд, рассказывая нам историю Секенра-каллиграфа, ставшего чернокнижкником вопреки своей воле. Главное достоинство повести — атмосферность и необычность. Использовав древние легенды о боге мёртвых Сурат-Кемаде, автор создал нечто абсолютно необычное и непохожее ни на что. Интересен так же и образ главного героя — чтобы спасти себя и сестру от зла, разрушившего их жизнь, мальчику придётся самому стать злом, могущественным магом, повелевающим мертвецами и говорящим с демонами.Воистину, кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. Впоследствии Даррелл вернулся к миру Бога-крокодила, написав одноимённый роман — великолепный образчик настоящего фэнтези, умный, лишённый штампов и клише роман.

По сути, именно вещи Смита и Швейцера являются настоящими жемчужинами сборника. Можно отметить ещё несколько произведений, и в первую очередь рассказ прославленной Урсулы Ле Гуин «Кости земные». Главный, на мой взгляд, его недостаток в том, что он плохо воспринимается в отрыве от «Волшебника земноморья». Так как в рассказе речь идёт о молодости Огиона и о легендарном землетрясении, то понять поступки персонажей и многочисленные отсылки к ВЗ неискушенному читателя трудно. А вот поклонникам творчества Ле Гуин безусловно будет интересно прочесть, как же всё было «на самом деле».

Ещё мне понравилась повесть Луизы Купер «Похоронный обряд». Сразу оговорюсь, что, в отличие от повести Швейцера, история здесь не закончена и обрывается буквально на полуслове. Действие происходит в некоем замке — цитадели магов-хаосопоклонников — накануне смерти верховного мага. Собственно, на этом история практически исчерпывается, но, что намного важнее для авантюрного фэнтези, отлично удалась и завязка интриги, и характеры персонажей, как главного героя, так и второстепенных. Особенно интересен образ историка Савринора, превосходно соответствующий заявленной теме антологии — человек лицом к лицу с непостижимым злом.

Подводя итог, антология безусловно удалась, тема раскрыта, причём довольно необычным и увлекательным образом. Конечно, некоторые вещи написаны намного сильнее прочих, однако общий уровень рассказов тем не менее очень высок.

Вердикт — читать в обязательном порядке:smile:

Очередной сборник рассказов из серии «Сны разума», на этот раз за авторством Пола Мелкоу.

Основной темой сборника является идея параллельных вселенных и путешествий между ними. Это, вероятно, любимый вариант завязки сюжета Мелкоу, и к нему автор возвращается во многих рассказах и в повести «Стены вселенной» — центральной вещи сборника. Многомировая вселенная в понимании автора — мириады миров, многие из которых различаются совсем незначительно, иногда всего лишь спином единственного электрона. Наиболее сильный, на мой взгляд, рассказ на эту тему — «Десять сигм». Это история о человеке, одновременно осознающем себя в нескольких мирах. Используя свою осведомлённость о разных вариантах развития одних и тех же событий, герой может, например, предотвращать катастрофы и преступления. Может, но не хочет, для него единственной областью применения дара является воровство идей из одного мира для использования в другом. Но однажды ему придётся столкнуться с чем-то, что полностью изменит его взгляды. В этом и других рассказах на эту тему позиция автора в принципе ясна. Мелкоу полагает, что знания, идеи, возможности, доставшиеся «в подарок» от судьбы, не принесут счастья ни отдельному человеку, ни тем более человечеству. Только упорная работа, постижение секретов мироздания поможет людям использовать во благо те невероятные силы, с которыми имеют дело персонажи «десяти сигм», «кукурузной войны» и «стен вселенной».

Ещё на фоне прочих рассказов выгодно выделяется цикл о мире кластеров — три рассказа, связанные единым миром и персонажами. В них автор рисует любопытную картину будущего. Достигшее невероятных успехов в области физики и биоинженерии человечество совершает «восхождение» — объединение миллионов сознаний в единый сверхразум, существующий в виртуальной реальности. Земля же осталась кластерам — новым формам жизни, состоящим из нескольких отдельных личностей, посредством генетических изменений способных действовать как единый организм.

Пола Мелкоу часто сравнивают с Вернором Винджем — даже в издательской аннотации к сборнику отмечается сходство между этими писателями. Однако в «Пламени над бездной» Виндж идёт куда дальше Мелкоу, поднимая вопросы противостояния отдельной личности телепатическому их объединению. По Винджу, разум и самосознание — самое ценное достояние личности, ценнее даже жизни вообще. Мелкоу же, используя схожую и даже потенциально более сильную идею, не даёт ей нужного развития. В результате его рассказы лишены настоящего финала, неожиданного, переворачивающего всё с ног на голову, заставляющего по-новому осмыслить казалось бы однажды решённые раз и на всегда вопросы. Так что, на мой взгляд, этот сборник — коллекция мастерски написанных, довольно увлекательных рассказов, лишённых тем не менее некой изюминки, которая бы выгодно выделяла работы Мелкоу.

Итог — профессионально, но не шедеврально написанная вещь, 8 баллов из 10.

Наконец-то дошли руки прочитать очередную книгу Брауна о похождениях профессора Лэнгдона. И только прочтя третью книгу цикла, я отчетливо понял — да Браун же рассказывает нам одну и ту же историю вот уже в третий раз!

Судите сами — завязка сюжета точно такая, как и в первых двух томах. Совершенно неожиданно для себя Лэнгдон оказывается в чужом городе вдали от дома. Неведомые силы втягивают профессора в клубок странных и запутанных проишествий, приходится много думать и много бегать, чтобы спасти свою шкуру и, если повезёт, целый мир впридачу. Герои тоже кочуют из книги в книгу, и здесь речь идёт вовсе не о самом Роберте. Образ антагониста, действующего против Лэнгдона, также не меняется со временем. Это всегда психически неуравновешенный фанатик, обладающий недюжинной физической силой и боевой подготовкой. Этот герой всегда одержим некой идеей, ради которой готов на всё, в том числе и на убийство. Таков монах Сайлас из «Кода Да Винчи», киллер из «Ангелов и демонов» и мистик Малах из «Утраченного символа». В принципе, характеры и мотивации этих персонажей практически одинаковы.

Едем далее — за антагонистом действующим всегда стоит антагонист думающий, направляющий действия убийцы. Как правило, этот человек на протяжении всей книги подаётся как благородный и правильный персонаж — союзник Лэнгдона или просто волею случая оказавшийся рядом. Такими были и старик-профессор из «кода», и камерарий из «АиД». В «утраченном символе» Браун чуть соригинальничал, но общих «правил» отнюдь не нарушил — до самого последнего момента читатель и не усомнится в невиновности настоящего антагониста, стоящего за всем происходящим, и уж тем более не догадается, что он вообще замешан в происходящем))

Типичны и другие образы героев. Как всегда, Лэнгдону противостоит полиция. Из книги в книгу он либо становится целью стражей порядка, либо просто встречает подозрительность и недоверие с их стороны. Однако всегда в книгах о профессоре глава сил правопорядка — резкий и жёсткий, привыкший сперва действовать, а потом думать человек. Но неизменно преданный своему долгу перед страной. Такова и глава СБ ЦРУ Сато — в начале книги она выступает чуть ли не главным противником ГГ наряду с Малахом, но потом, в полном соответствии с каноном, превращается в могущественного союзника «сил добра».

Ничего нового не привнес Браун и в образ «девушки ГГ». Как всегда, она учёная или научный сотрудник, кровными узами связанная с одной из первых жертв антагониста действующего. Роль её в сюжете предельно проста — бегать туда-сюда на пару с Лэнгдоном, иногда помогать ценными советами из своей предметной области (она ведь учёная) и в конце героически чуть не погибнуть.

Не то что бы подобные параллели между книгами серии слишком уж портили роман, но они играют злую шутку с триллерно-детективной составляющей. По-моему, предсказуемый детектив — плохой детектив.

Ещё насчёт персонажей — заявленный возраст Лэнгдона и Кэтрин около 50 лет. Однако персонажи совершенно не воспринимаются таковыми, а, напротив, кажутся намного более молодыми. Или так и задумал автор, или же свою роль играет обилие экшн сцен, до конца не ясно.

Что касаемо экшена, всяческих погонь и перестрелок, то здесь Браун неизменно на высоте. Эти эпизоды написаны увлекательно, кинематографично и живо, читать их — одно удовольствие.

Другое несомненное достоинство книги — многочисленные исторические факты, на этот раз об архитектуре Вашингтона и ордене масонов. Внимательный к деталям читатель может почерпнуть для себя много нового — автор действительно проделал серьёзную работу, и все исторические события и реалии, упомянутые в книге, правдивы на сто процентов. Браун даже нарочно написал об этом в предисловии, дабы все эти удивительные и несомненно полезные сведения не были приняты за авторскую выдумку. Ещё отрадно видеть, что со времён «Цифровой крепости» автор гораздо лучше разобрался в программировании и хакинге — теперь, по крайней мере, описания взлома программ и сайтов у меня улыбку не вызывают.

Что касается центрального квеста-загадки, то здесь всё тоже вполне симпатично. Неясно только, зачем вообще нужны первые три этапа, ведь получив пирамидку в руки, сотрудники ЦРУ наверняка бы обнаружили и фосфорное покрытие на ней, и неоднородность состава. И, таким образом, перешли бы сразу на четвёртый «уровень».

Финал, честно сказать, меня разочаровал. Памятуя об интересных концовках прошлых книг, я ожидал гораздо более необычного и неожиданного решения. А так выходит, что ещё в середине книги всё, по сути, было уже сказано, причём не раз. И вот ещё чего я не понял — если Питер всё знал о разгадке с самого начала, то почему не выдал под пыткой Малаху? Автор не раз подчеркивает, что используя камеру сенсорной депривации, можно заставить жертву рассказать абсолютно всё. А на деле убийца выпытывает всё вплоть до мельчайших деталей о Роберте и Кэтрин и о самой пирамиде с загадкой, но не догадывается просто спросить сразу ответ к загадке. Кстати, идея о сенсорной депривации — одна из самых необычных и сильных в романе (хотя, кажется, и использовалась уже другими авторами, например, Скоттом Бэккером).

Как итог, довольно неплохой триллер с отличной исторической и слабой детективной составляющими. Читается по-прежнему легко и живо, но на фоне предыдущих частей смотрится слабовато. Читать, на мой взгляд, тем не менее стоит, хотя бы ради загадок и фактов для общей эрудиции. В общем, честные 6 из 10.

Первое и самое главное — роман мне необычайно понравился и был прочитан на одном дыхании вечером 1 января)) Теперь по порядку обо всём.

В последнее время всё больше стали говорить о творческом кризисе Лукьяненко. После довольно неплохого, но не дотягивающего до лучших вещей, «последнего дозора», сумбурного «чистовика» и откровенно коммерчески-ориентированных «конкуретов» даже я начал опасаться худшего. А потом вышел роман «Недотёпа» — продолжение старой, опубликованной когда-то в журнале «Если» повести о наследнике свергнутого с престола герцога, который (наследник) пытается отомстить за отца. Книга была написана в жанре юмористическго фентези, совершенно новом для Лукьяненко, и оставила по себе впечатление милого романа на один вечер, не претендующего, однако, на большее. Вот поэтому-то, а ещё из-за впечатления, что у Сергея Васильевича продлжения обычно выходят хуже первых частей, от «непоседы» я ничего особого не ждал. И, как оказалось, глубоко ошибался.

Во втором томе исчезли абсолютно все недочёты — предельно ясно рассказано, как работает магия в мире книги, исчезли откровенно абсурдные чересчур сказочные моменты, вроде превращенных в цветочных фей учеников Щавеля. При этом книжка сохранила милую и добрую атмосферу первой части. По-прежнему никто не погибает, самые злодеистые злодеи на поверку оказываются непонятыми чудаками или просто большими детьми, которые пытаются что-то доказать всему миру. Но теперь это не выглядит нарочитым и утрированным. Очень к месту оказались фирменные лукьяненковские размышления-отступления в начале каждой главы — о жизни, о людях, об их чувствах и эмоциях. Герой действительно повзрослел и многое понял о жизни, характеры многих персонажей, и как раз Трикса в первую очередь, стали куда глубже и многограннее.

Отдельным достоинством книги является юмор. Тут он высшего качества — на страницах книги вы не найдёте ни одной пошлой, примитивной или попросту глупой шутки. Особенно радуют многочисленные отсылки к самым разным произведениям. Прошёлся Лукьяненко и по современникам — книжкам об Эрасте Фандорине, Гарри Поттере, марвеловским комиксам о супергероях, — и по классике вроде Гоголя, Толкиена, Вийона и Аквинского. Досталось и политикам, как современным, так и отжившим своё. Сцена в школе ассасинов, где обыгрываются исторические реалии 20 века, так и вообще шедевральна. Притом всё это подано совершенно беззлобно и с юмором. Меня обычно раздражают попытки пародировать, например, книги про Поттера — этих пародий существует столько, что уже несмешно. Однако тут я хохотал от души. Подозреваю, что кучу всего занимательного я просто не узнал или не заметил. И самое главное, отсылки эти смотрятся удивительно к месту, расшифровывать их действительно смешно и увлекательно. И кроме того, они совершенно не нарушают индивидуальности произведения, оставаясь всего лишь вовремя вставленной парой фраз, не более. «Непоседа» — это история юного мага Трикса, уникальная и непохожая ни на что.

А ещё тут есть драконы, джин, сфинкс и даже пустынные гномы с местным аналогом мобильников. Словом, это отличная книжка для детей и для всех взрослых, в которых где-то внутри жив дух детства и любовь к приключениям. Впервые за очень много лет, со времён ешё Крапивина и Булычёва, появилась по-настоящему замечательная, с любовью и качественно написанная детско-юношеская фантастика на русском. Именно про такие книги говорят: «вот это я бы дал почитать своему сыну». С нетерпением буду ждать новой книги Сергея Васильевича «Ловец видений», ведь теперь-то я знаю, что фантасту №1 ещё есть, чем удивить своих читателей!